Догматы веры עיקרים — под словом Д. В. понимают ряд основных истин, признанных какой-нибудь религией, вера в которые обязательна для всех последователей данной религии. Во главе подобных истин во всякой положительной религии стоит вера в существование Бога, т. е. внутреннее сознание человека, что существует какая-то Высшая Сила, именуемая Богом, и что существуют известные отношения между этой Высшей Силой и им, человеком. В этой общей форме вера имеется налицо и в естественной религии, даже в ее примитивной форме. Точно так же существенным признаком всякой положительной, основанной на откровении религии является вера в проявление воли Божьей, в сообщение ее людям путем пророчества, в какой бы форме последнее ни мыслилось. Основным догматом всякой религии является, таким образом, вера в Бога и Его господство на земле. Вера эта может достигнуть у иных людей степени уверенности, убеждения. Но это убеждение, часто с религиозно-философской точки зрения называемое также познанием (Erkenntnis), имеет в своем основании не эмпирические или логические предпосылки, а религиозное настроение и предание. Правда, греческая философия, в особенности со времен Платона и Аристотеля, пыталась доказать бытие Бога, исходя из логических предпосылок; но это богопознание не имеет ничего общего с религиозной верой. Философское доказательство бытия Бога могло прийти на помощь религиозному убеждению лишь в позднейшей стадии религиозно-исторического развития.
1) Вера в бытие Бога, в Его всемогущество как Творца и Вседержителя мира, вера в божественное провидение, распространяющееся на весь мир, в особенности же на весь род человеческий, вера в справедливое божеское воздаяние за добрые и злые деяния — эта вера укоренилась у евреев очень рано. Евреи верили также в то, что Бог во всякое время в состоянии временно или навсегда отменить действие законов природы. Иудаизм признает также Д. как однократное откровение Божие всему народу (Исх., 19, 20; Второзак., 5), так и пророчество, которое являлось в виде откровения Бога отдельным лицам (Второзакон., 18, 15—18). Эта вера не требуется в Библии, но предполагается существующей. Это не вера в догматическом смысле, а признание или религиозное сознание. В библейских книгах часто ведется борьба против идолопоклонства; при этом подчеркивается истинное существование Бога Израиля и ничтожество идолов, олицетворяющих различные силы природы. Еврейский народ, однако, не призывается верить в истинного Бога, но служит Ему; он призывается к верному исполнению Его законов, к изгнанию отвратительных языческих нравов и обычаев, к освобождению от суеверных представлений. С течением времени, однако, догматизм развился и среди евреев. В иудаизм были включены известные религиозные представления, известные мнения, и евреи научились верить в них. В позднейшее время от этой веры стало зависеть и приобретение блаженства. Так, напр., Даниил (12) в немногих словах излагает учение о воскресении мертвых. В книге Экклезиаст исследуется проблема бессмертия души и божественного воздаяния после смерти; в конце говорится, однако, что душа человека возвращается после смерти к Богу, откуда она произошла (12, 7), и что Бог судит каждое деяние (12, 13—14). Многие апокрифические книги говорят о вере в бессмертие души, в загробное воздаяние, в наличность рая и ада, в воскресение мертвых и суд над всем человечеством, в появление Мессии. Некоторые из этих религиозных представлений и мнений встречаются в сочинениях Филона Александрийского и Иосифа Флавия. Сообщения этих писателей показывают, что вера в принципы, определенно в Библии не выраженные, не разделялась в то время всеми евреями; догматический иудаизм находился тогда еще в периоде развития. Саддукеи не верили в воскресение мертвых, в воздаяние на том свете. Точно так же не верили они в ангелов (по крайней мере, в той форме, в какой их представляли себе в позднейшее время), в демонов (Иосиф Флавий, «Иудейск. война», II 8, 14; «Древн.», ХVІІІ, 1, 4; «Деяния апост.», XXIII, 8). Даже Иосиф Флавий, стоявший всецело на почве фарисейского учения, не верил в появление Мессии («Иудейская война», VI, 5, 4). В первое время, когда эти идеи стали проникать в еврейство, они одними оспаривались, другими защищались, но ни та, ни другая сторона не утверждали, что блаженство на том свете и Божия справедливость находятся в зависимости от веры в тот или другой Д. Борьба между саддукеями и фарисеями касалась отдельных институтов и практических обрядностей; относительно мнений велись теоретические дебаты. В те времена заботились только о том, чтобы никто не поступал против практических правил иудаизма, как его понимала та или иная партия, но мало интересовались тем, думает ли кто-нибудь так или иначе. В древнейшей полемике фарисеев против саддукеев нигде не встречается мнения, по которому еврей, не разделяющий принципов фарисейства, должен быть исключен из еврейской среды, тем менее, чтобы он подлежал за это наказанию.
2) Начало догматизма в иудаизме. — Теория апостола Павла о значении веры в религии привела к новому представлению в религиозной жизни, к вере в значение и силу Д. Веру не преподают более, и она не предполагается как основа религиозной жизни; ее требуют, ее объявляют единственно спасительной. Павел борется этим против идеи о важности и обязательности «закона», против практической части иудаизма. Действия, т. е. нормы еврейского религиозного закона, не только не соответствуют истинной вере, а вместе с тем и истинной праведности, но, напротив, мешают ей. Кто творит эти действия, тот не имеет настоящей веры (Послание к Римлян., III, 20 и сл.). Авраам оправдался перед Богом одной только верой, раньше чем возвещена была Тора. Впрочем, в первобытном христианстве было и другое течение, типичным представителем которого был ап. Яков. Являясь строгим ревнителем Моисеева закона, он учил, что именно добрыми делами и проявляется вера. Как тело без души мертво, так мертва и вера без действий (Посл. Якова, III, 14—26). И если обязательность «закона» оставалась и впредь принципом иудаизма, то все-таки отмеченное выше направление Павла не осталось без влияния на формулировку Д. В. В еврействе стали требовать веры и перестали удовлетворяться предположением ее существования. В Мишне (Сангендр., X, 1) объявляется еретиком тот, кто утверждает: «Тора не содержит учения о воскресении мертвых» или «Тора не божественного происхождения». Такому еретику и грозят «лишением удела в будущей жизни». В чем заключается ересь, здесь ясно не говорится. В Талмуде это толкуется следующим образом: «тот, кто верит в воскресение мертвых, но утверждает, что в Торе это не обосновано, лишается вечной жизни.» Это толкование, однако, вряд ли соответствует буквальному смыслу Мишны. Там говорится: «Тот исключается из будущей жизни, кто утверждает, что учение о воскресении мертвых не обосновано в Торе»; следовательно, воскресения мертвых не существует. Именно этого мнения и придерживались саддукеи. Неясно, в кого метит Мишна, когда говорит об отрицании божественного происхождения Торы; саддукеи никогда не отрицали этого. В Талмуде (Сангедрин, 99а) это место толкуется так: «Тот, кто верит в божественное происхождение Торы, но утверждает, что тот или другой отдел или то или другое веление исходят не от Бога, а от Моисея, тот пренебрег Божьим учением и лишается за это жизни вечной». Из Евангелия от Матфея (XIX, 3 и сл.) узнаем, что, когда возник вопрос о допустимости развода (между супругами), Иисус ответил на это отрицательно. На вопрос, почему Тора разрешает развод, последовал ответ: «Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими; между тем сначала так не было» (ibidem, VIII). Представители еврейства не допускали, чтобы Моисей вписал в Тору что-либо, что имеет только временное, а не вечное значение. В Мишне, в Талмуде и в родственной им литературе преобладают религиозные представления, свойственные Библии и апокрифам; впоследствии к ним прибавились некоторые идеи, взятые из парсизма. Эти идеи разделялись многими. Но догматического значения они не получили, так как они не представляют собою принципов веры, без которых религия немыслима. Заявление Мишны относительно отрицания воскресения мертвых и божественного происхождения Торы не означает также, чтобы отрицающий эти догматы исключался из еврейства, хотя второй догмат принадлежит, несомненно, к основным принципам иудаизма.
2.
3) Положение догматизма в иудаизме. — Благодаря тому, что обрядность никогда не устранялась из иудаизма, Д. В. никогда не могли получить у евреев того значения, какое за ними признало христианство. В некоторые принципы евреи верили, в другие они должны были верить. Кто, однако, не обладал настоящей верой, но выполнял предписания закона, как религиозно-обрядовые, так и этические (последние ценились не менее первых), тот мог чувствовать себя в религиозном отношении спокойным. Кто учит, что воскресения нет и что Тора не божественного происхождения, тому Мишна угрожает лишением будущей жизни. Для человека, отрицающего воскресение, подобная кара не была жестокой. Мишна не говорит, что подобный человек должен быть удален или изгнан из среды еврейства. Некоторые утверждали, что без Д. В. у евреев должно было господствовать ханжество. Это неверно, ибо вера несомненно существовала, а при исполнении заповедей Божьих благочестивое настроение и религиозный образ мыслей предполагались сами собою. В еврейских книгах, в Мишне и Талмуде, у Филона Александрийского и в агаде ведется энергичная борьба против действий без участия сознания; такие действия имеют столь же мало значения, как произнесение символа веры без соответственного понимания того, что говоришь. Важность и необходимость благочестивого образа мыслей были подчеркнуты особенно сильно в позднейшей философии религии и в каббале. В противоположность «обязанностям членов», חובות האברים, т. е. обязанности «дел», были выдвинуты «обязанности сердца», חובות הלבבות, т. е. обязанности благочестивого образа мыслей и нравственного чувства. Каббала особенно старалась о том, чтобы придать обрядности душевно-религиозное содержание. Она стремилась не к тому, чтобы рационалистически истолковать смысл заповедей и запретов, но чтобы осветить присущую им божественную идею. Она делала это часто в очень резкой форме, когда видела бессмысленное исполнение «закона», точно так же, как она энергично порицала занятие Торой без религиозного сознания. Несмотря на все это, понятие истинной веры никогда не могло развиться у евреев в том смысле, что всякое другое мнение должно рассматриваться как ересь и подлежать наказанию. Все попытки, сделанные в этом направлении, потерпели неудачу. Иудаизм придавал и придает, напр., большое значение догмату о пришествии Мессии, что, однако, не помешало одному выдающемуся амораю выразить мнение, согласно которому евреям нечего больше ждать этого пришествия: «мессианские-де обещания пророков» давно исполнены уже в царствование царя Иезекии (Сангед., 99а). Этого законоучителя не объявили еретиком и ему не отказали в принадлежности к иудаизму. «Да простит ему Господь», — заявили его оппоненты и выставили в опровержение его мнения длинный ряд соображений. Споры о важнейших принципах иудаизма имели место много раз, и мнения часто расходились очень далеко между собою. До тех пор, пока дело шло только о мнениях, а не об отклонениях в религиозной практике, как, напр., во время возникновения караимства никто никогда не объявлял противника еретиком и не отлучал его от еврейства. Борьба за истинную веру в догматическом смысле началась лишь с выступлением религиозно-философской теории Маймонида. Он первый внес в иудаизм понятие правоверности, установив ее нормы, и его же первого подвергли критике именно с точки зрения истинной веры.
3.
4) Тринадцать символов веры Маймонида. — Исходя из Мишны Сангедрин (гл. X, 1) и делая выводы из выставленных там Д. В., Маймонид установил тринадцать основных принципов иудаизма, в которые должен верить каждый еврей. Некоторые из этих принципов общерелигиозного характера разделяются и сторонниками прочих религий, другие же свойственны исключительно иудаизму. Эти принципы суть: 1) бытие Бога как единственного творца мира и вседержителя; 2) абсолютное единство Бога; 3) бестелесность Бога и немыслимость воплощения Его; 4) вечность Бога; 5) непристойность молиться кому-нибудь другому, кроме Бога; 6) все слова пророков суть истинны; 7) превосходство Моисея над всеми пророками; 8) неопровержимая подлинность дарованной нам Торы; 9) неотменяемость и неизменяемость Торы; 10) всеведение Господа Бога; 11) справедливое Божие воздаяние; 12) пришествие Мессии и 13) воскресение мертвых. Эти тринадцать догматов веры были сформулированы в известное исповедание веры, вошедшее также в ежедневную евр. литургию. Кроме того, они были использованы в поэтическо-литургическом отношении (в יגדל). Маймонид делает их обязательными для каждого еврея. Непризнание какого-нибудь одного из этих 13 догматов ведет к прекращению принадлежности к иудаизму. Некоторые из этих догматов имеют несомненно полемически-апологетический характер и направлены против учения других религий, считающих иудаизм совершенно или отчасти отжившим. Пятый догмат направлен, напр., против молитвы к святым или посредствующим между Богом и человеком лицам. Седьмой говорит о том, что Моисей истинный и величайший из пророков. Восьмой полемизирует, главным образом, против ислама, ибо Магомет утверждал впоследствии, что евреи просто фальсифицировали Тору: Моисей придал ей совершенно новое содержание. Девятый направлен против мнения, что евреи могут когда-либо отменить или изменить Тору в другое учение. Двенадцатый Д. касается веры в пришествие Мессии и направлен против мнения, что Мессия уже явился. Остальные Д. В. свойственны не только иудаизму; они составляют основу всех покоящихся на откровении монотеистических религий. Несмотря на огромный авторитет, которым пользовался Маймонид у евреев, его тринадцать догматов в действительности никогда не разделялись целиком. Некоторые справедливо указывали на то, что Маймонид включил в свои догматы такие идеи, которые ни в коем случае нельзя считать основными принципами иудаизма. Таковой является, напр., вера в Мессию, которую отрицал один законоучитель, не перестав, однако, быть евреем. С другой стороны, Маймонид опустил один очень важный пункт: обязательность традиционного «закона», без которого иудаизм превратился бы в караимство. Затем у Маймонида отсутствует вера в бессмертие души, ибо справедливое воздаяние может ограничиться пределами земной жизни, как древние евреи и верили. Если предположить, что Маймонид не рассматривал как религиозный догмат все то, что он доказывал философски, то ведь бытие Бога, Его единство, бестелесность доказывается им не в меньшей мере философски, нежели бессмертие души. Вследствие этого еврейская религиозная философия не признала принцип тринадцати догматов. Хисдай ибн-Крескас полагает, что некоторые из формулированных Маймонидом догматов должны разделяться каждым евреем; но хотя они служат важными принципами иудаизма и хотя истинность их ни в ком не возбуждает сомнения, они все-таки не являются догматами в том смысле, будто иудаизм без них не может существовать. Иудаизм мыслим и без веры в бессмертие души и Божье воздаяние, а тем более без веры в воскресение мертвых. — Важным принципом иудаизма является также вера в обязательность Торы (т. е. что она не будет отменена даже Богом), в пророческий приоритет Моисея (т. е. в то, что после Моисея не было пророка выше его) и, наконец, в пришествие Мессии. Но кто не верит в эти принципы, тот тем самым не перестает еще быть евреем и отнюдь не становится также еретиком. Иосиф Альбо обсуждает маймонидовские Д. В. с консервативной точки зрения, но критически. По его мнению, необходимо различать между 1) естественной религией, 2) религией положительной, покоящейся на откровении, и 3) иудаизмом. Кое-что из того, что Маймонид называет догматическими принципами иудаизма, является общим всем религиям. Такова, напр., вера в бытие Бога и в справедливое Божье воздаяние. С другой стороны, кое-что из маймонидовских догматов относится к основным принципам той или иной религии. Тот, кто отрицает их, не принадлежит к той или к иной определенной религии, но вследствие этого не перестает еще быть человеком религиозным. Так, напр., можно не верить, что Моисей был пророком, не отрицая в то же время божественного откровения: Бог мог открыть Свое учение и через кого-нибудь другого. Точно так же обстоит дело с верой в Мессию. Иудаизм мыслим и без этой веры. То же самое относится к вере в сотворение мира (из ничего). Каждый еврей должен считать это сотворение истинным; но если кто верит в изначальное существование какой-либо первоначальной материи, из которой возник мир, то от этого он также не перестает быть евреем. Все эти вопросы каждый может исследовать с какой угодно свободой. Он может прийти по некоторым пунктам ко взглядам, совершенно противоположным обычным, если только он искренно ищет правды, а не преднамеренно стремится к разрушению (Ikkarim, I, 2). Основными принципами всех положительных религий, по мнению Альбо, являются: 1) Божие бытие; 2) откровение Бога через пророчество; 3) провидение и всеведение Бога; 4) Божие воздаяние. В иудаизме к этому приходят: 5) пророчество Моисея; 6) обязательность Торы для всех времен. Эти догматы являются основными принципами иудаизма постольку, поскольку ни один пророк не имеет права отменить Тору; не следует также предполагать, что обязательность Торы отменена разрушением еврейского государства. Без этих основных принципов иудаизм невозможен. Помимо этих принципов, каждый образованный еврей примет, вероятно, все идеи Маймонида; но он не перестал бы быть евреем, если бы и не согласился с ними. Даже догмат, по которому необходимо молиться только Богу, не принадлежит к обязательным принципам иудаизма. Принадлежность к истинной вере не прекращается в том случае, если кто-либо, признавая истинность Бога и Его учения, признает также наличность посредствующих существ (ангелов и т. д.), к которым можно обращаться за заступничеством перед Богом. Для иудаизма не обязательна также вера в воскресение мертвых. Альбо предложил бы скорее объявление основным принципом иудаизма веру в предание отцов, т. е. что в религиозных делах решающим моментом является предание предков. Веру в свободу воли Альбо также считает важным догматом. — Хисдай ибн-Крескас формулировал шесть догматов веры как основные принципы иудаизма: 1) всеведение Бога; 2) провидение Бога; 3) всемогущество Бога; 4) божественное откровение; 5) свобода воли; 6) нравственная цель бытия. Кроме того, он установил три основных принципа, которые доказываются философским путем: 1) бытие Бога; 2) единство Бога; 3) бестелесная природа Бога. Иосиф Альбо не согласен с данными формулами, ссылаясь на то, что эти догматы и основные принципы — догматы и принципы положительных религий, но не иудаизма. Кроме того, Хисдай ибн-Крескас исходит из того, что без этих догматов религия немыслима; но этим не доказывается, что религия по необходимости вытекает из указанных догматов. Догматы веры, говорит Альбо, служат положительным основанием религий. По мнению Альбо, иудаизм основывается всего только на трех основных принципах; из данных трех принципов вытекает все остальное, без чего иудаизм немыслим. Эти принципы суть: 1) бытие Бога, которое доказано также философским путем; разногласие между философией и еврейским вероучением касается только атрибутов Бога. Мы, евреи, верим (т. е. нам известно по преданиям отцов), что Бог всемогущ, что Он может делать все не потому и не постольку, поскольку это находится в Его природе, но по свободному усмотрению. Положительные атрибуты Бога (в противоположность аристотеле-маймонидовской философии, отвергающей положительные божественные атрибуты) суть всеведение, независимость, всемогущество. Исходя из этой веры, единство и бестелесность Бога вытекают сами собою. — 2) Божественное происхождение Торы. Предпосылкой этого принципа веры является вера в пророчество и в Божье откровение. Пророчество заключается, однако, не в чудесах и не в предсказании будущих событий, ибо такое пророчество не имеет значения для нравственного усовершенствования рода человеческого. «По воззрению иудаизма, пророчество имеет то значение, что благодаря ему человечество достигает нравственного совершенства». Вера в божественное происхождение Торы, т. е. в откровение людям нравственного закона, является поэтому основным принципом иудаизма. Предание подтверждает, что это откровение не подвергалось переменам. — 3) Справедливое воздаяние. Кто верит в божественное происхождение нравственного закона, тот должен верить и в справедливое воздаяние Божие. Ибо в противном случае осталось бы непонятным, как может Бог велеть делать добро и отвергать зло, не награждая за выполнение Своих заповедей и не наказывая за их нарушение. — Критика маймонидовской формулировки 13 догматов веры, предпринятая Крескасом и Иосифом Альбо (в особенности последним), несомненно разрушила всю систему Маймонида. Абрабанель стремится, правда, защитить Маймонида; но именно эта защита равносильна полнейшему отказу от маймонидовской теории. Пο мнению Абрабанеля, под догматами веры следует разуметь не основу иудаизма, а его важнейшие составные части. Но этим он не ответил на вопрос, почему формулированы только эти принципы, а не другие, которые не менее важны? Помимо того, Маймонид категорически формулировал именно 13 принципов как догматически обязательные: «Если еврей отказывается от одного из этих принципов (т. е. если он не верит в них надлежащим образом), то он этим отрекается от иудаизма: он еретик и ренегат, желающий уничтожить иудаизм. Его нужно ненавидеть, уничтожить». В этом пункте Маймонид остался одинок среди мыслящих евреев; даже наиболее консервативная философия религии восстала против него. Абрабанель правильно заметил, что, формулируя свои 13 догматов, Маймонид подражал только другим религиям; иудаизму подобные идеи чужды (Rosch Amanah, ed. Altona, p. 32б). — В новейшее время воззрение о догматическом содержании иудаизма подверглось принципиальной критике со стороны Моисея Мендельсона. В своем сочинении «Иерусалим» (2 отдел) он пришел к результату, согласно которому иудаизм требует веры только в то, что доказывается разумом. Иудаизм содержит заветы и запрещения, которые еврей, получивший Тору от своих предков, обязан выполнять. Но он не должен верить во что-нибудь. Бог открылся еврейскому народу словами: «Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из Египта…». Бог не сказал, что этому следует верить, но ссылается на историческое событие. Тора пытается объяснить еврейскому народу бытие Бога и приблизить народ к познанию Божества (Второзаконие, 4, 39). В иудаизме вера вообще не имеет такого значения, как в христианстве. Тора не содержание исповедания веры, а воспитательный метод благочестивого и нравственного поведения. Если тот или иной еврей усомнится в том или другом, то пусть спокойно поразмыслит над своими сомнениями и пусть не беспокоится, если придет ко взглядам, противоположным так назыв. Д. В. Ошибочно думать, как то делают некоторые, что этим этическая часть религии лишается всякого значения. Мендельсон не отрицает, что иудаизм содержит в себе многое, во что нужно верить; откровение Бога на горе Синайской, напр., может быть понято только как «истина предания», т. е. как вера. Мыслящий еврей попытается объяснить себе это событие так, чтобы оно не противоречило законам природы. Удастся ли ему это объяснение, его дело. До тех пор, пока он практически следует велениям Торы (понятно, и ее этическим требованиям), до тех пор он стоит на почве иудаизма, ибо иудаизм говорит своим последователям: вы можете верить, как хотите, если только поступаете соответственно требованиям Торы. Нет необходимости испытывать угрызения совести, если в каком-нибудь еврее возникнет сомнение относительно полезности и необходимости того или иного религиозного церемониала. Отказаться от иудаизма и перейти в христианство еврей, однако, не должен, по Мендельсону, оттого, что иудаизм был принят всем народом на все времена и только весь народ может отречься от принятого им учения. Если еврей переходит в христианство, то он становится на почву этой религии. Христос, однако, никогда не учил, чтобы человек, рожденный в иудействе, отказался от еврейского закона, а утверждал как раз противное (Еванг. от Матф., V, 17—19). — Соломон Маймон (см.) развил в связи с этим аргументом некоторые очень интересные соображения (Lebensgeschichte, 2 изд., стр. 181 и сл.). В иудаизме догматизм, однако, никогда не имел прочных корней. Относительно того, во что последователи иудаизма обязательно должны верить, мнения расходятся по настоящее время. — Сp.: Leopold Löw, Gesammelte Schriften (Szegedin, 1889), I, p. 31—52 и 133, ib., 76; Hamburger, Realencycl., Supplementband, II s. v. Glaube; Бернфельд, דעת אלהים (Варшава, 1897), Ι, 299 и сл., II, 465 и сл., 477 и сл., 517 и сл., 570 и сл.; Güdemann, Jüdische Apologetik (Glogau, 1896), 13 и сл.; Neumark, Ikkarim, в Ozar ha-Jahdut.