Астарта (עשתרת) — наиболее часто встречающееся в Св. Писании рядом с «Ашера» (см.) название великой ханаанской богини. Подобно Баалу, она является божеством многообразным, почему классические авторы уподобляют ее различным богиням — Гере, Артемиде, Афине, Афродите, a иногда и Селене, богине луны. А. — богиня природы в самом широком смысле этого слова, и Баалу, как активному, творческому началу, она соответствует как начало воспринимающее и воспроизводящее. Представление о взаимоотношениях этих двух начал выработалось, вероятно, в раннюю эпоху развития язычества в связи с распознаванием взаимоотношений луны и солнца. Их полное таинственности движение и могучее воздействие на жизнь природы невольно направляли первобытный ум к обоготворению их. У Иеремии Α., как богиня луны, названа «царицей неба» (Иер., 7, 18; 44, 17 и сл.), y Геродиана — Уранией. В соответствии с этим Апулей называет финикийскую богиню луны regina coeli; ассирийцы, называвшие ее Иштар, также наградили ее титулом «царицы неба». В своих эпитетах, как и в других отношениях, богиня, являющаяся, собственно, отражением Баала, ничем не отличалась от него, ибо и он, греками прозванный Uranios, y Санхониатона Baalsamen, считался владыкой неба (Ba’al schamem финикийских надписей). Согласно Иеремии (ibid.), A. особенно почиталась, как богиня луны, женщинами-идолопоклонницами. В качестве богини луны она представлялась рогатой, о чем упоминает Филон из Библоса и что подтверждается ее изображениями на монетах. Отсюда и возникло прозвище Aштерοт-Кaрнaим (Астарты с рогами). Так как уже в период Авраама (Бытие, 14, 5) упоминается город Аштерот-Карнаим, ей посвященный, то возникновение этих воззрений необходимо отнести к глубочайшей древности (другое объяснение указанного имени см. Ашторет). Впрочем, их древность подтверждается и ассирийскими клинописными текстами (Theolog. Stud. und Krit., 1874, p. 337; B. Schrader, Keilinschriften und Alt. Test., 2 Aufl., p. 177 sqq.). A. была также посвящена утренняя звезда (Венера). Весьма вероятно, что культ звезд и в особенности планет уже в глубочайшей древности был связан с поклонением Баалу и Астарте. У химьяритов (народа сабейского племени) богиня называлась Атар, y финикийцев — Аштарт, a в Св. Писании (I Цар., 11, 5; II Цар., 23, 13) она известна под именем «Ашторет». В Второз. (28, 18) форма множественного числа этого имени — «аштерот», עשתרות, употребляется в значении «приплод от овец».
Имя А., по-видимому, образовалось от распространенного в семитических яз. корня «ашар» путем внесения звука «т» после второй согласной, чему имеются и другие примеры. Весьма правдоподобно предложенное G. Hoffman’ом (Abhandl. d. Götting. Gesellschaft d. Wiss., XXXVI) толкование имени этой богини через «богатая» (от вышеуказанного корня «ашар» — быть богатым). Высказываемое некоторыми предположение о несемитическом происхождении данного слова беспочвенно ввиду весьма древнего и широкого распространения культа названной богини именно среди семитов. Часто встречающаяся форма множественного числа «Аштерот» объясняется тем, что данная богиня благодаря различным местным культам и атрибутам представлялась в разнообразных формах, которые народной фантазией легко превращались в самостоятельные божества, Так, напр., царь Сидона Эшмуназар различает в своей надгробной надписи двух Астарт; упомянутое название города Аштерот-Карнаим также указывает, что в том городе почитались различные Астарты. Что и Ашера является только параллельным именем великой богини, показывает, что имена Баал и Аштарот в кн. Судей, 2, 13 и Баал и Ашерот (множественное число от Ашера) 3, 7 употреблены в одном и том же смысле. В II Хрон., 15, 16 и 24, 18 семьдесят толковников вместо Ашеры употребляют слово Астарта; точно так же в других местах поступают Аквила, Симмах и Пешитто. Что касается жестокости богини, следует заметить, что человеческие жертвоприношения требовались женскими божествами в такой же мере, как и мужскими. Лукиан, которому приписывается описание великой сирийской богини, сообщает, что в Гиерополе, близ Ливана, родители, желавшие избавиться от своих детей, сбрасывали их с высокой, еще и поныне существующей стены храма, посвященного богине Α., со словами: «Это быки, a не дети!»
Что слово Ашера служило вместе с тем и символом Астарты, подтверждается финикийской надписью Ма-суба, относящейся к 221 г. до Р. X. На ассирийской клинописной табличке, составленной в пятнадцатом столетии до Р. X., приводится имя одного финикийско-ханаанского князя, Абад-Асратум, т. е. раб Ашеры. Об изображениях Астарты в человеческом виде Св. Писание не дает никаких сведений. Чувственное начало богини олицетворялось в изображении ее наготы; такие «оголенные» статуэтки греки находили y финикийцев, особенно на Кипре, и принимали их за Афродиту. Другой строгий и суровый образ Астарты, который греки связывали с Герой, Артемидой или Афиной, нашел себе выражение в ассирийской богине Иштар. В качестве царицы города она носит, как это можно видеть на многих финикийских монетах, на голове корону в виде зубчатой стены. В левой руке y нее крест с ручкой, издревле считавшийся на Востоке символом жизни. На жезле в правой руке имеется полумесяц (ср. с изображением Анат (см.), которая является во многих отношениях богиней, родственной Астарте).
Вполне аналогично вышеописанному ассирийскому изображению представлена Анат на одной финикийской монете. И здесь, как и там, рядом с богиней изображены планета и крест с ручкой. Согласно широко распространенному в семитических религиях воззрению, А. иногда сливается в высшее единство с другим божеством. Этим объясняется упоминаемое в надписи царя Меши божество Астор-Кемош. Под последним подразумевают Астарту, которая совместила в себе все свойства бога войны Кемоша и вошла с ним в столь тесную связь, что оба стали рассматриваться, как одно божество. Здесь, вероятно, и исходный пункт греческой легенды о гермафродитизме. И y ассирийской Иштар можно усмотреть некоторые мужские черты, так что на первый взгляд ее изображение принимается за фигуру мужчины. Благодаря подобным воззрениям возникла бородатая Венера греков и римлян, изображения которой сохранились доныне. Уже О. Müller (Archäologie, § 246, 4) признал в этом факте ханаанское влияние.
Идеальнее представление об А. выражалось в образе одетой в панцирь Венеры-победительницы (Venus victrix). Характерной чертой последней, как указывает О. Müller (l. c., § 376), является ее поза: одной ногой она опирается на небольшое возвышение; эта особенность также заимствована y ханаанской Астарты. Последняя в подобном же виде изображается на относящихся к позднейшим временам Римской империи монетах, которые рисуют ее, очевидно, по издревле передаваемому образцу. Безнравственный культ смешения полов, при котором мужчины показывались в женском платье, a женщины в мужской одежде и вооружении (напр. Омфала и Геракл), вызвал, вероятно, известное запрещение (Второз., 22, 5), где этот культ назван «мерзостью перед Иеговой». Неправильным следует признать взгляд, согласно которому употребляющийся часто в Септуагинте (Гошеа, 2, 10; Цеф., 1, 4 и везде y Иеремии; в Новом Завете, Послание к римлянам, XI, 4) грамматический член женского рода при имени Баала, ή Βάαλ, будто бы указывает на гермафродитизм этого божества. Употребление частицы ή при слове «Баал» основывается скорее на желании не выговаривать имени ненавистного идола и при чтении заменять его словом бранным, которое по-гречески женского рода. Если в Посл. к римлян., XI, 4, стоит τή Βάαλ, то вместо этого следует читать τή αίσχύνη (позору, т. е. позорному богу; pp. Dillmann, Monatsber. der Berl. Akadem, Juni 1881). Глубокое противоречие, a следовательно, и историческую неправду находили в том, что, несмотря на древнее существование чистой религии Иеговы, со времен судей постоянно замечаются y евреев возвраты к низменному культу Баала. Между тем этот факт легко объясняется необычайной силой соблазна религии, которая, в противоположность суровому закону Моисееву, выступала в виде светлого культа природы. Кроме того, некоторые формы богослужения и религиозных воззрений были общи последователям Иеговы и ханаанским язычникам. Так, найденная в 1845 году в Марселе финикийская жертвенная таблица устанавливает в выражениях, во многом напоминающих законы Моисея, различные виды жертвоприношений и те доли, какие должны были быть предоставлены священнослужителям. Такие внешние точки соприкосновения не могли, конечно, обмануть сведущих лиц, глубоко проникавшихся учением Иеговы. Там же, где чувственность и светские мысли брали верх, идолослужение заключало в себе много соблазнительного. Пестрые языческие символы толковались, как особая мудрость, и если при том А. и все подчиненные ей божества рассматривались как посредники одного божества — природы, то несомненно сохранялся и монотеизм, но такой, который не налагал на человека тяжелых пут. Поэтому, вероятно, и Соломон, уже под конец своего царствования, думал, что поклонение Баалу и Иегове в сущности одно и то же. Неоднократные отпадения Израиля (см. Идолопоклонство) от Иеговы для поклонения Баалу вообще объяснимы только тем, что народ, обычно не твердый в религии, предпочитал всегда культ радости и любви культу воздержания и строгой умеренности, которая требуется еврейской религией. — Ср.: E. Meyer, Astarte, в Lexikon der griechischen und römischen Mythologie Рошера; Barton, в «Hebraica», IX, стр. 135—165; X, стр. 1—74; idem. Semitic origins, гл. VII; Schlattniann, в Handwörterbuch des bibl. Alt., s. v.; J. E., II, 239—240; W. Robertson Smith, Religion of the semites, index; B. Schrader, Die Keilinschriften und das Alte Testament, 2 изд., стр. 177 и след.; Jeremias, Das Alte Testament im Lichte des Alten Orients, 2 Aufl., index.
1.