Викитека

ЕЭБЕ/Асенат, греческий апокриф

< ЕЭБЕ

Асенат (по-гречески Ἀσενέθ) — «Жизнь и вера» или «Молитва А.» — греческий апокриф, носящий еврейский характер с одной лишь вставкой христианского происхождения. Это — мидрашитский рассказ об обращении в еврейство Асенат, дочери Потифара (см.) и о ее великодушии по отношению к врагам. В течение долгого времени апокриф был известен лишь в сокращенном латинском переводе, включенном в Speculum historiae, гл. CXVIII—CXXIV, Винцента из Бавэ. В первый раз он был напечатан в полном виде по четырем рукописям в Studia patristica, Paris, 1889—90, П. Батифолем, снабдившим его ценным введением. Еще раньше отрывок этого апокрифа появился в Codex pseudoepigraphicus Veteris Testamenti Фабриция, II, 85—102. Сирийский перевод VI в., открытый Ассеманом (см. Wright, Syriac literature, в Encycl. Brit., XXII, 855 и сл.), напечатан в «Anecdota syriaca» Ланда, III, 18—46, и переведен на латинский яз. Оппенгеймом под названием Fabula Josephi et Asenathae apocrypha, Берлин, 1886. Армянский перевод вышел в Revue polyhistoire, 1885, 200—206, и 1886, стр. 25—34, и в Armenian collection of apocrypha of the Old Testament, Венеция, 1896. О славянском переводе см. Бонветч, в Gesch. d. altchristl. Literatur Гарнака, I, 215. Об эфиопском переводе см. Dillmann, в Realencyclopädie Герцога и Плитта, 2-е изд., XII, 366. Ни в раввинской, ни в патристической литературе от этого рассказа ничего не сохранилось. — Книга состоит из двух частей. Первая, самая обширная, от которой сочинение получило свое название «Молитва, или вера Асенат», в свете эллинистической пропаганды изображает Асенат образцом еврейского прозелитизма. — Асенат, дочь Потифара (Пентефрия), жреца в Гелиополисе (Оне), богача и главного советника фараона, далеко превосходит своей красотой всех египетских дев: «она стройна, как Сарра, прелестна, как Ревекка, и белолица, как Рахиль»; слава о ее красоте разносится по всей стране. Воспитанная в роскоши, но в полном уединении, эта идолопоклонница только и мечтает выйти замуж за сына фараона; когда же ее отец предлагает ей стать женой Иосифа, «этого могущественного мужа Божьего», почтившего его своим посещением, она надменно отвергает это предложение, указывая на то, что Иосиф был рабом и обязан освобождению из темницы единственно своему искусству толкования снов. Увидев, однако, красавца Иосифа, сидевшего за столом (ср. Быт., 39, 6, мотив переделан здесь в духе Дан., 1, 5), Α., подобно всем египтянкам, влюбляется в него (ср. Jalk. и Targ. Jer. к Beresch., XLIX, 22; Коран, сура 12, 30). Иосиф, узнав от отца, что А. девушка чистая, еще не знавшая мужчины, радостно встречает ее как сестру, но отказывается поцеловать ее, говоря: «Не приличествует благочестивому мужу, устами, прославляющему Господа, вкушающему благословенный хлеб жизни, пьющему из благословенной чаши бессмертия и помазанному елеем нетленности, целовать женщину чужой народности, прославляющую устами мертвых и немых идолов, вкушающую с их стола хлеб смерти, пьющую их вино из чаши измены и помазанную елеем вечной смерти. Воистину, кроме родных матери и сестры, благочестивый муж целует только собственную жену; также и благочестивая женщина не должна целовать чужого мужчину, ибо это — мерзость в глазах Господа». — А. после этого заливается слезами. Иосиф, преисполнясь страдания, возлагает на ее голову руку и возносит молитву к Богу своему, отцу Израиля, Творцу мира, воззвавшему людей из тьмы к свету, из заблуждения к истине, от смерти к жизни (ср. Philo, De poenitentia, I и II; De nobilitate, VI), «чтобы Он возродил ее Своим святым духом, дабы она могла вкушать Его хлеб жизни, пить из чаши Его благословения, присоединиться к Его народу, избранному Им до сотворения мира, и участвовать в блаженствах, уготованных для Его избранников в вечной жизни». А. возвращается в свои покои, плача горькими слезами и — каясь в былом идолопоклонстве своем, проводит восемь дней в молитве и посте. Она возложила на свое прекрасное тело вретище, посыпала пеплом главу, лежала на покрытом золой полу и не спала по ночам. Она выбросила на улицу свои красивые платья и драгоценности, дабы бедные могли продать их и тем удовлетворить свои нужды; затем она разбила (согласно раввинскому предписанию в тракт. Абода Зара, 44а) всех своих сделанных из серебра, золота и драгоценных камней идолов и раздала обломки бедным, все же съестное, приготовленное для жертвоприношения этим идолам, она выбросила псам. Близкая к полному истощению от поста и слез, она сначала чувствует себя совершенно покинутой, так как навлекла на себя ненависть родителей и соотечественников за презрение к их богам. Сначала она не решается молиться своими оскверненными устами «ревнивому Богу Иосифа, Богу, которому ненавистны идолопоклонники». Но затем А. вспоминает, что Он вместе с тем и Бог милосердия и сострадания, отец сирот, опора сокрушенных, спаситель преследуемых; эта мысль очень ободряет ее, и она в молитве изливает страстное стремление святой, смиренной и сокрушенной души к Богу. — Эта длинная молитва заключает, несомненно, некоторые ессейские элементы. А. начинает с обращения к Богу как к «Творцу вселенной, утвердившему основы земли над бездной и не дающему им упасть; по чьему слову был сотворен мир и живут все твари»; затем она исповедуется в грехах в выражениях, привычных для еврея, знакомого с древним богослужением: «Смилуйся надо мною, Господи, ибо я очень согрешила, преступила закон Твой и сотворила зло. Сознательно и бессознательно я грешила идолопоклонством и оскверняла уста свои их жертвенной пищей. Я недостойна открывать уста, чтобы говорить перед Тобою, я, несчастная дочь Потифара, некогда столь надменная и кичливая». — Еще более характерна следующая ее молитва: «Прибегаю к Тебе, Господи, как испуганный ребенок бежит в страхе к отцу, и отец приближает его к своей груди; так и Ты, Господи, простри свои длани, подобно любящему отцу, и спаси меня от врага, преследующего меня, как лев, от Сатаны, отца египетских богов, желающего пожрать меня за то, что я презрела его детей, богов египетских. Спаси меня от его рук, дабы не бросил он меня в огонь, дабы чудовище бездны (Левиафан) не поглотило меня и я не погибла навеки. Спаси меня, ибо отец и мать отрекаются от меня и y меня нет другой надежды и другого убежища, кроме Твоего милосердия. О человеколюбец, Спаситель сокрушенных сердцем! Нет столь доброго и нежного отца, как Ты, Господи! Все дома, которые отец дал мне во владение, временны и преходящи; но дома, которые Ты предоставляешь, неразрушимы и пребывают во веки веков». — На утро восьмого дня к девушке явился ангел, похожий на Иосифа, но с лицом, подобным молнии, и с глазами, подобными огненным лучам, вождь сонмов Господних (Михаил). Он велит ей умыться и переменить одежды печали на одежды красоты и возвещает ей, что «с этого дня она возрождается к новой жизни и отныне будет вкушать хлеб жизни, пить из чаши бессмертия и помазана благословенным елеем нетления, a имя ее будет навеки вписано в книгу жизни». Отныне она не должна более носить имя Асенат (אסנת‎), но будет именоваться Манос (מנוס‎ — убежище), ибо через нее многие народы (έθνη) найдут убежище под крылами божественной Шехины (ср. Откров. Иоанна, XIII, 14) и в ней найдут защиту те, которые, покаявшись, обратились к Всевышнему (таков, очевидно, смысл первоначального текста; следующие же слова с трудом поддаются объяснению). Ангел подготавливает А. затем к прибытию Иосифа как жениха и велит ей надеть свое брачное платье, «уготовленное еще с начала сотворения мира». Выслушав благую весть, А. воздает хвалу Господу и благодарит Его за то, что «Он извлек ее из тьмы и вывел из глубокой бездны к свету». Она велит подать ангелу хлеб и вино. Однако книга ничего не сообщает о том, состоялась ли трапеза, к которой по случаю ее предстоящего обращения были приглашены ангел и Иосиф. Вместо этого, следует рассказ о новом чуде. Ангел принес медовый сот, издававший удивительный запах. Этот сот, по его словам, изготовлен райскими пчелами из сока роз как пища ангелам и всем избранникам Божиим. Ангел влагает в уста А. немного меда из этого сота и говорит: «Вот, ты ешь хлеб жизни, пьешь из чаши бессмертия и помазаешься елеем нетленности. И тело твое будет цвести подобно источнику Всевышнего, и кости твои будут крепки подобно кедрам в раю Божьем; юность твоя никогда не увидит старости, твоя красота никогда не увянет, и ты будешь укрепленным городом-матерью для всех» (в сирийском переводе — «для всех, которые прибегнут к тебе с именем Господа Бога, царя всех миров»). В этом заключается новый намек на полученное А. еврейское имя «Манос» («убежище»). В некоторых рукописях и в сирийском переводе рассказывается, что ангел провел пальцами крест над медовым сотом, и последний превратился в кровь; за этим следует новое чудо: ангел убивает нескольких пчел, но они снова поднимаются и начинают летать; это должно служить символом воскресения. — Рассказанный эпизод несомненно является вставкой христианского писателя, выбросившего место, в котором сообщалось о вкушении приготовленных хлеба и вина. Затем следует продолжение рассказа, прерванного вставленным эпизодом. А. просит ангела благословить также ее семь дев-прислужниц. Он исполняет ее просьбу, называет их семью столпами «города-убежища» и желает им также достичь высшей жизни. Затем он исчезает в уносимой конями, подобными молнии, огненной колеснице. — А. умывает после этого лицо чистой колодезной водой и сразу вся преображается. Она поражена собственной красотой; когда она выходит навстречу Иосифу, он ее не узнает. Она ему говорит: "Я выбросила всех своих идолов, и вот сегодня пришел ко мне человек с неба и дал мне хлеб жизни, и я ела его, и я пила из благословенной чаши, и он дал мне имя «города убежища», сказав: «в тебе будут искать убежища многие обратившиеся к Богу язычники». Иосиф благословил ее в ответ на ее слова, сказав: «Бог построил твои стены, и дети Бога живого пребудут в городе твоего убежища, и Господь Бог будет их царем навеки». После этого они поцеловались (очень странен символизм этого рассказа, в котором сообщается, что Иосиф поцеловал А. три раза, даровав ей при этом дыхание жизни, дыхание мудрости и дыхание истины; эти подробности едва ли принадлежат первоначальному тексту предания). Иосиф принимает приглашение А. разделить с ней приготовленную трапезу. А. настаивает на том, чтобы он позволил ей омыть ему ноги. Родители и родственники А. также являются разделить с ними трапезу и, чрезвычайно пораженные красотой Α., воздают хвалу «Господу, воскрешающему мертвых». — Свадебное празднество было устроено не Потифаром, который попросил Иосифа сейчас же остаться y Α., но фараоном, возложившим на головы молодых золотые венцы, «находившиеся в его доме с древних времен» (т. е. давно приготовленные Богом), и заставил их поцеловать друг друга, давая им в это время свое отеческое благословение. Он пригласил на это торжество всех князей страны и провозгласил национальным праздником семь дней брачного пиршества, издав повеление наказать смертью всякого, кто исполнит какую-нибудь работу в эти дни. — Ясно, что мы имеем дело с типичной во всех отношениях историей обращения язычника в еврейство. На протяжении всей книги не упоминается никакого другого спасителя, кроме Бога Израиля. В самом деле, представление о Шехине, под крылами которой будут искать убежища язычники, о могуществе раскаяния, омывающего всякую душевную нечистоту и дающего вечное блаженство, — чисто еврейские понятия, приводившие, по-видимому, в недоумение христианских переписчиков, часто служа источником ошибок, как видно из гл. XV рукописей. А. изображена в виде типа верной прозелитки, которая, отрекшись от идолопоклонства, чувствует себя покинутой, ищет и находит убежище в Боге. Впоследствии, по-видимому, мнение, что А. — прозелитка, было заменено теорией, по которой она оказалась дочерью Дины (см. выше). В талмудической легенде ее место заняла тогда дочь фараона, приемная мать Моисея. Ее изображали верной прозелиткой, которая пришла к реке омыться и очиститься от идолопоклонства дома отца своего и стала «Батией», בתיה‎, «дочерью Бога» (Сота, 12б; Мег., 13а; Schem. rab., Ι, 27; Wajik. rab., Ι, 3). — Вторая часть «Жизни и молитвы А.» носит совершенно иной характер. В ней есть сходство с героическими легендами о сыновьях Якова, рассказанными в «Завещании двенадцати патриархов» и в книге Юбилеев, и ясно видна цель дать чисто моральное поучение: благочестивый муж должен быть великодушен по отношению к своему врагу. На двадцать первый день второго месяца второго года голода Яков с своим семейством поселяется в Гошене. А. отправляется туда с целью увидеть его, ибо «он был для нее отцом и Божеством». Она глубоко поражена его прекрасной наружностью. С густыми белоснежными волосами и длинной белой бородой он выглядел скорее юношей; руки и плечи его были, как y ангела (ср. Beresch. rab., LXV, 13), a бедра, голени и ноги — как y гиганта. Яков благословляет ее и, согласно сирийскому переводу, говорит ей: «Ты подобна человеку, который после долгого отсутствия возвращается с поля сражения». Батиффиль полагает, что эти слова заключают в себе подтверждение того, что Α., согласно Талмуду, была дочерью Дины; указание это, однако, слишком неопределенно. Более замечательно то обстоятельство, что Симеон и Леви, два мстителя за честь Дины, сопровождают А. и Иосифа, играя значительную роль в качестве защитников А. в последующих событиях. Асенат полюбила Леви более, чем всех остальных братьев, за то, что он, как пророк и святой, читал небесные писания и секретно (по обыкновению ессеев) сообщал А. их содержание, ибо он увидел, что «ее место в будущем мире находится в окруженном драгоценными камнями городе, расположенном на высшем небе». А. возвращается с прогулки домой в сопровождении Леви — справа, и Симеона — слева от нее. Сын фараона видит А. и влюбляется в нее. Он посылает за Симеоном и Леви и предлагает им большие сокровища, если они согласятся помочь ему овладеть Α., которая, по его словам, была с ним помолвлена раньше, чем она вышла замуж за Иосифа. Они отказываются. Сын фараона извлекает меч, чтобы убить их, и Симеон готов ответить тем же, но Леви умеряет его пыл, сказав брату шепотом: «Мы — богобоязненные люди, и нам неприлично платить злом за зло». Увидя, что братья извлекают мечи из ножен своих, которыми они отомстили за насилие, совершенное Сихемом над их сестрой Диной, сын фараона падает в обморок. Ему, однако, удается вероломством и хитростью убедить сыновей Билги и Зилпы помочь ему в выполнении своего плана. Дан и Гад сразу соглашаются и выступают в ту же ночь верхами в качестве авангарда, каждый с пятьюстами воинов и пятьюдесятью копьеносцами. Нафтали и Ашер следуют за ними, хотя сначала пытаются убедить братьев отказаться от намерения поступить так дурно по отношению к отцу и брату. — Сын фараона, недовольный явным расположением отца к Иосифу, делает неудачную попытку убить отца своего. Затем он отправляется с шестьюстами копьеносцев для захвата А. Иосиф уехал в столицу продать хлеб и оставил при А. 600 телохранителей. А. выезжает в колеснице на прогулку в обществе Вениамина; внезапно из чащи y края дороги выбегают копьеносцы фараонова сына и нападают на телохранителей А. Последняя, увидев сына фараона, произносит имя Господа и, сойдя с колесницы, бежит. Но сильный, как молодой лев, девятнадцатилетний отрок Вениамин, забрав собранные в овраге камни, бросает один из них (подобно Давиду) по направлению фараонова сына; тот, тяжко раненный, полумертвый падает с лошади. Таким же образом Вениамин ранит и пятьдесят копьеносцев, сопровождавших фараонова сына, и все они падают мертвыми. — В это время Леви, который пророческим даром предвидел грозящую А. опасность, призывает к оружию сыновей Леи. Они бросаются преследовать сидящих в засаде и убивают всех их. Сыновья Билги и Зилпы, однако, бегут и с обнаженными мечами бросаются на А. и Вениамина. Но по молитве Α. мечи выпадают из рук их и превращаются в пепел. Сыновья Билги и Зилпы просят простить их и умоляют А. спасти их от гнева братьев. Она прощает их и велит спрятаться в чаще, пока ей не удастся умиротворить их братьев. Потом она уговаривает братьев пощадить сыновей Билги и Зилпы и не платить злом за зло; когда же Симеон в бешенстве хочет отомстить за содеянное ими преступление, она опять умоляет его, говоря: «Не плати злом за зло; пусть Бог накажет виноватого, a ты будь милосерд». Между тем сын фараона поднимается с земли; кровь идет y него изо рта и лба. Вениамин уже намерен его убить, но Леви удерживает его, говоря: «Не делай этого, брат, ибо мы благочестивые люди, и нам не приличествует платить злом за зло и убивать падшего врага. Помоги мне излечить его раны, и если он выздоровеет, то он будет нам другом, a его отец, фараон, будет нам отцом». Леви поднимает с земли фараонова сына, перевязывает его раны, кладет его на своего коня и отвозит к фараону, который принимает его с отеческим благоволением. Сын фараона умирает на третий день по прибытии, и убитый печалью отец, которому 109 лет, вскоре следует за ним в могилу. Фараон завещал престол Иосифу, который правил Египтом сорок восемь лет и оставил царство младшему сыну фараона. Он был еще ребенком, когда умер его отец, и был отдан на попечение Иосифа, заменившего ему отца. — Вторая часть книги не оставила, насколько известно, никакого следа ни в агадической, ни в патристической литературе. Сыновья Билги и Зилпы играют в ней, однако, ту же роль, которая приписывается им в «Завещании двенадцати патриархов» (Test. Patr., I; но в Beresch. rab., 84, 7, Jer. Peah, I, 1, стр. 16а, Targ. Jer. к Beresch, 37, 2, история излагается несколько иначе). Этическое требование не платить злом за зло, a всегда быть великодушным к врагу, носит бесспорно еврейский характер. Христианский писатель несомненно выдвинул бы изречение: «любите врагов своих» (Матф., V, 44). — Книга как целое принадлежит к тем пропагандным произведениям эллинистической литературы, в которых еврейские писатели старались склонить языческий мир в пользу иудаизма; все в ней направлено к тому, чтобы выставить предков евреев героями, обладавшими высокими как физическими, так и нравственными качествами. См. Прозелиты. [Из статьи K. Kohler’a, в J. E., II, 172—176]. 4.

Источник — https://ru.wikisource.org/w/index.php?title=ЕЭБЕ/Асенат,_греческий_апокриф&oldid=4138037