Амвросий — учитель и канонизированный отец церкви, отличавшийся большою ученостью; родился около 340 г. в Трире (Trèves), где его отец занимал, по-видимому, должность praefectus praetorio. Изучив в Риме литературу и юриспруденцию, А. решил сделаться адвокатом. Префект Италии Аниций Проб обратил на него внимание и принял его в число членов состоявшего при нем совета. Несколько позже А. был назначен префектом Лигурии и Эмилии. В круг компетенции его вошли города Милан, Турин, Генуя и Болонья. В то время христианское население Италии враждовало между собою по поводу учения Ария. Миланский архиепископ Ауксенций стоял на стороне ариан. В 374 г. Ауксенций умер и пришлось приступить к избранию нового епископа. Когда все собрались в соборе, где случайно присутствовал и Α., какой-то ребенок воскликнул: «Амвросий — епископ!». Народ усмотрел в этом перст Божий и единогласно избрал Α., несмотря на то, что префект не только не имел ничего общего с церковью, но и не был еще крещен. Долго А. колебался, но затем согласился креститься; неделю спустя он был рукоположен во священники. Расставшись с семьею и раздав все свое имущество бедным, он отдался изучению богословия, усердно знакомясь с трудами Филона, александрийцев, Оригена и др. В области догматики это отразилось у него особенно заметно. В экзегетике на нем несомненно сказалось влияние палестинских евреев. Постепенно А. занял такое выдающееся положение в церкви, что мог считаться первым лицом ее. Примером этого могут служить общеизвестные слова, с которыми он обратился к императору Феодосию Великому после резни в Фессалонике (390): «Император только член церкви, а не глава ее». Если вспомнить, что он отлучил Феодосия на целую неделю от храма и что допустил его к причастию лишь после публичного покаяния, то нельзя упрекнуть архиепископа Миланского в отсутствии твердости воли и выдержки. — Его энергию и непреклонный нрав особенно почувствовали на себе евреи, против которых А. был настроен весьма враждебно. Между прочим, он предостерегал христианскую молодежь от вступления в брак с иудейками (De Abrahamo, IX, 84; XIV, 451). Нерасположение A. к евреям сказалось особенно ясно в случае с епископом города Каллиника (Месопотамия). В 388 году чернь по наущению местного епископа, предводительствуемая несколькими монахами, разгромила синагогу названного города. Император Феодосий Великий, которого навряд ли можно обвинить в чрезмерной веротерпимости, тем не менее, был настолько возмущен совершившимся фактом, что приказал вновь отстроить синагогу за счет погромщиков и в их числе епископа. А. немедленно обратился к императору с горячим протестом против этого постановления и написал Феодосию (Epistolae, XL, XIV, 1001 sqq.), что в данном случае дело идет «о славе Божией» и что он, Α., дольше не в силах хранить молчание. Разве можно принуждать епископа к восстановлению синагоги? Разве его религиозное чувство христианина может примириться с этим? Если епископ исполнит волю императора, он станет изменником вере своей; если же не будет повиноваться Феодосию, то обратится в мученика. Неужели действительно преступление — разрушение синагоги, этого «дома коварства и дома нечестия», где Христос оскорбляется ежедневно? Право, ему (Амвросию) приходится считать себя не менее виновным, чем этот бедный епископ: в конце концов, он отнюдь не скрывает своего искреннего желания, чтобы все решительно синагоги подверглись разрушению и чтобы впредь вовсе не существовало этих «рассадников богохульства». Рядом с тем А. указывает, что еще во времена Юлиана-Отступника евреи разрушали христианские базилики в Газе, Аскалоне, Александрии и в других местах. Вообще ответственность за все неудачи, постигшие христиан в правление Юлиана-Отступника, возлагается Амвросием на евреев. Продолжая свою отповедь все в том же духе, А. умоляет императора отменить изданный им эдикт. Феодосий не внял этим просьбам. Однако молчание императора не сбило энергичного клирика с его позиции, но побудило его воспользоваться посещением Милана Феодосием (зимою 388—389 г.), чтобы в присутствии последнего публично, с кафедры поговорить по этому поводу (Epist., XL, XVI, 1113). A. оказался довольно ловким дипломатом: он хитро упомянул о великодушии государя и тем самым достиг наиболее благоприятного результата; по окончании службы Феодосий приветствовал епископа словами: «Ты проповедовал против меня!» — «He против, но ради тебя», — быстро и остроумно возразил А. Видя, что император в хорошем расположении духа, он воспользовался моментом и добился полной отмены злополучного указа. Таким образом, это несомненно позорное дело окончилось победою церковников, причем имело то естественное последствие, что безнаказанность лишь увеличила случаи разгрома синагог по всей империи. Впрочем, что А. при случае замолвил и доброе слово за евреев, видно из одного места его сочинения «Enarratio in Psalmos» (I, 41; op. XIV, 943), где сказано: «иные евреи обнаруживают чистоту нравов, а также большое усердие и любовь к науке».
Литературная деятельность А. для его времени отличалась большим разнообразием. Однако при оценке ее никогда не следует упускать из вида, что А. скорее боец, чем ученый. Став архиепископом Миланским, он сразу занял боевое положение как относительно христиан-ариан, так и относительно язычников и евреев. Это требовало огромной энергии и твердой, непреклонной воли. Поэтому нет ничего удивительного, если и в произведениях А. указанные черты всюду выступают с чрезвычайною рельефностью, особенно в его «Письмах» (91 письмо) и «Проповедях» (Sermones) и речах. Будучи поклонником риторики, А. никогда не грешит многословием. Превосходное знание практической жизни, усвоенное им в юности и на государственной службе, сказывается везде в его произведениях, являющихся поэтому весьма ценными источниками быта Италии в IV веке.
А. никогда не переставал быть юристом. Даже обрабатывая темы экзегетического и догматического характера, он дает обильный юридический материал первоклассной ценности с точки зрения истории права. Библейские фигуры нередко служат ему символами. Так, напр., в «De Nabuthe Jezraelita» A. клеймит любостяжание, в трактате «De Tobia» мечет громы против ростовщичества. В «De Elia et jejunio» прославляются целомудрие и аскетизм. Конечно, мы бы тщетно стали искать особенной глубины или оригинальности мысли в творениях А. Недаром св. Иероним (De vir. illustr., 124) заявляет, что лучше воздержаться от оценки Α. как писателя, и прибавляет не без ехидства: «ne in alterutram partem aut adulatio in me reprehendatur, aut veritas» (дабы меня не упрекнули в двойственности, в служении лести и истине). Во всяком случае А. никоим образом нельзя упрекнуть в непродуктивности; его усердие прямо поразительно. Между прочим, перу его принадлежат следующие экзегетические труды: Enarrationes или expositiones Psalmorum (к 43-му Псалму — последнее, предсмертное сочинение Α.), 6 книг Hexaemeron (толкования к I гл. кн. Бытия), De paradiso, De Cain et Abel l. II, De Noe et area, семь книг De patriarchis, De interpellation Iob et David (четыре книги) и Apologia prophetae David. Bo всех этих сочинениях проявляется чрезвычайная наклонность к аллегоризации материала. Многие из книг А. утеряны (напр. Expositio Esaiae prophetae), равно как и не все его письма сохранились до нашего времени. Относительно некоторых вещей авторство А. сомнительно (напр. сочинение De lege Dei или Collatio legum Mosaicarum et Romanarum, которое приписывается ему Rudorff’ом; cp. Abband. Akad. Berl., 1869, 265—296). Уже в VI веке (Cassiodor, Inst. divin. lit., 17) A. считался составителем латинского перевода книги Флавия Иосифа «Иудейская война». См. статьи Иосиф Флавий и Гегесипп.
Зависимость А. от греческих и римских писателей несомненна. Рядом с этим — твердо установленный факт и то обстоятельство, что одним из основных его источников был Филон Александрийский. Недаром А. носил прозвище «христианского Филона». По картинному сравнению Л. Гинцберга он был тем «руслом, по которому в искусство и литературу Средних веков вплоть до Данта текли идеи и образы, созданные александрийско-еврейскою философиею». А. порою настолько рабски следовал Филону, что разные испорченные места в текстах последнего могут быть без особого труда восстановлены по обширным выпискам и толкованиям миланского архиепископа (ср., напр., венское изд. трудов Амвросия, XXII, I, 360, и Förster, Ambrosius, Bischof von Mailand, p. 180). Также и в аллегористике встречаются у обоих поразительные совпадения. Ярким примером этого может служить истолкование четырех райских рек как четырех основных добродетелей (мудрость, умеренность, смелость и справедливость; ср. Амвросия «De paradiso», III, 14, ХIV, 260, и «Leg. allegr.» XIX Филона). Закон, касающийся детей двух жен (Второзак., 21, 15), объяснен у A. (De Abel et Cain, I, 4, XIV, 322) буквально теми же словами, в которых толкует его Филон (De sacrificiis Abelis et Caini, V). Цитату Α. «Adam mentem diximus; Evam sensum esse significavimus» («De Abrahamo», II, I, ХIV, 455) мы узнаем в устах Филона, называющего Адама «разумом», а Еву «чувством». Как показал знаток Филона Зигфрид (Siegfried, Philo von Alexandrien, pp. 371– 87), зависимость A. от александрийского учителя сказывается не только внешним образом, в сравнениях и образах, в применении схожих приемов интерпретации священных текстов, но и в самом понимании сущности Божества и мироздания (см. Филон).
Кроме Филона, на творчество А. оказала огромное влияние IV кн. Маккавеев, которая наложила свой отпечаток на стиль его гомилетических трудов, за последнее время признанный образцовым. Фрейденталь в своем труде «Die Flavius Josephus beigelegte Schrift über die Herrschaft der Vernunft», pp. 32–34, привел ряд примеров, где A. дословно цитирует, особенно в своих речах, длинные тексты из IV Маккавейской книги. — Менее известно то обстоятельство, что у A. заметны явные следы влияния палестинских евреев. Сюда относится, напр., толкование благословения патриарха Якова (Быт., 49), помещенное в сочинении A. «De benedictionibus patriarcharum», II, 8; III, 2; 676—677). Некоторые склонны усматривать палестинское влияние и в его понимании Антихриста как имеющего изойти из колена Данова (ibid., VII, 32; XIV, 684). Хотя здесь несомненно сказывается раввинское влияние, но оно могло обнаружиться у A. и не непосредственно: эту идею христианская церковь вообще заимствовала в то время у евреев. Вместе с древнею агадою, отождествляющею Мельхиседека с Шемом (Симом), А. отрицает (De fide, III, 11, 88; XVI, 607), в противоположность учению церкви, ангельскую природу этого царя, считая его просто святым человеком. Превосходное знакомство А. с агадою подтверждается, между прочим, следующим фактом: в De Abrahamo, II, 1, XIV, 455 он заявляет, что Авраам означает человека, «переправившегося на другую сторону». Это он делает оттого, что общеизвестное место агады (Beresch. rab., XLII, 8) толкует имя Авраама — Ibri (кн. Быт., 14, 13) как принадлежащее лицу, «переправившемуся» через Евфрат. То, что А. смешивает «последователей» Кораха с его «детьми» (см. Förster, Ambrosius, p. 316), также находит объяснение в палестинском предании, сохранившемся в старинной Барайте (Сангедрин, 110б). Старую агаду (Bereschit rab., XVII, 11), по которой Бог привел к Адаму всех животных, дабы он определил, чтобы всякому самцу соответствовала самка, мы встречаем и у A. (De paradiso, I, 11; XIV, 299). Там же (I, 12; ХIV, 303), в рассказе об Адаме и Еве и древе жизни, мы находим отзвуки того, что сообщается в начале «Абот де р. Натан» (ed. Schechter, ΙV); рассказанное в «De Abrahamo», I, 5 (под конец) об Аврааме и Сарре, наглядно свидетельствует, что А. имел в виду одно из мест Талмуда (Баба Меция, 87а). Понятно, что иногда миланский святой неправильно понимал талмудические предания. Это никого не может и не должно смущать: ведь и Иероним, много лет изучавший их под непосредственным руководством раввинов, не свободен от подобных заблуждений.
Во всяком случае в лице А. мы находим любопытный пример того, как человек, обязанный своими знаниями еврейству, не задумываясь вступал с ним в борьбу, ища не истины, но ослепленный служением партийности. Умер А. в 397 году. — Ср. Schulte, Bibliothek der Kirchenväter, XV, XVI; Migne, Patrologia latina, XIV—XVII, Paris, 1845; Baunard, Gesch. des heiligen Ambrosius, 1874; A. Harnack, Lehrbuch der Dogmengeschichte. B. Ill, index; Böhringer, Die Kirche Christi, X, Stuttgart, 1877; Förster, Ambrosius, Bischof von Mailand, 1884; Ebert, Gesch. der christl.-lateinischen Liturgie, I, Leipzig, 1899 (здесь выясняется роль Α., как творца латинского церковного гимна); Siegfried, Philo von Alexandria, Jena, 1875; Ihm, Studia Ambrosiana, 1889; Freudenthal, Die Flavius Josephus beigelegte Schrift über die Herrschaft der Vernunft, Breslau, 1869, pp. 32–34; Pauly-Wissowa, Realencyclop., II, 1812—1814; La Grande Encyclopédie, s. v.; Cyclopedia Britannica, I, s. v.; Ersch u. Gruber, Encyclopädie, 86, s. v.; L. Ginzberg, Haggada bei den Kirchenvätern, p, 5; J. E., I, 488—490. Г. Г—ль.6.