Акоста, Ян д' (Лакоста — в русских придворных кругах) — один из тех придворных шутов, которых русский император Петр I держал при себе не столько для забавы, сколько «как орудие осмеивания грубых предрассудков и невежества тогдашнего русского общества». Член распространенной фамилии евреев-марранов, или невольных христиан, бежавших из Португалии из-под надзора инквизиции и живших в 17—18 вв. в Амстердаме, Лондоне и Гамбурге, — Ян д’Акоста несколько лет странствовал по Европе. Поселившись в Гамбурге, он содержал там маклерскую контору, но в торговле ему не везло. Здесь он познакомился с русским резидентом и вскоре поехал с ним в Россию, чтобы, подобно многим другим иностранцам, искать счастья в новой столице — Петербурге (по другой версии, его привез в Россию сам Петр I, познакомившийся с ним на водах за границей). Умение говорить почти на всех европейских языках, веселый нрав, тонкое остроумие и находчивость бывалого человека снискали ему расположение при дворе, и Петр назначил его на «должность» придворного шута (ок. 1714 г.). А. вскоре отличился в этой роли и занял видное место наряду с известным Балакиревым. Образованный европеец, он, вероятно, и в шутовстве умел проявлять много серьезного, обличительного юмора. А. превосходно знал Св. Писание, и Петр любил вести с ним богословские споры. Вращались ли эти споры вокруг вопроса о сравнительных достоинствах христианства и иудаизма, причислял ли себя А. открыто к евреям или продолжал носить маранскую маску католика? — На эти вопросы источники не дают ответа. Надо полагать, что его происхождение не было тайною в придворных кругах, где его знали как «португальского жида Лакосту». В 1719 году произошло столкновение между А. и придворным лекарем, известным впоследствии Лестоком. Последний усердно ухаживал за дочерью А. и, по-видимому, уже успел ее обольстить. Разгневанный отец велел своим служителям подстеречь ловеласа ночью, когда тот прокрадывался к девушке, и поймать его «на месте преступления». Пойманный служителями, Лесток обнажил шпагу и хотел заколоть их. Дело дошло до Петра. Несмотря на уверение Лестока, что он «имел с девицею любовь и хотел на ней женится», царь сослал его в Казань, откуда он вернулся только при Екатерине I. За усердную шутовскую службу Петр пожаловал А. шутовской же титул «Самоедского короля» и подарил ему безлюдный песчаный остров Соммера в Финском заливе. А. пережил своего патрона и состоял еще в должности придворного шута при императрице Анне Иоанновне, при которой это своеобразное искусство выродилось в фокусничество и скоморошество. Конец А. неизвестен. Старинная гравюра сохранила портрет А. — умное лицо гордого сефарда в костюме ΧVΙΙΙ в., с париком на голове, мало похожее на ту «смешную фигуру», которую приписывают А. любители анекдотов вроде историка Шубинского. — Ср.: Соловьев, «История России», кн. IV, стр. 214 и 217, примеч. (нов. изд., СПб., 1896); Шубинский, «Исторические очерки и рассказы», стр. 114, 116—17 (3 изд., СПб., 1893; здесь помещен хороший портрет А. со старинной гравюры, с подписью: «шут Лакоста»); Doran, History of court fools, стр. 305 (London, 1858).
С. Д.5.