Автономизм, в этике — Автономными в современной этико-философской литературе называются те нравственные побуждения и действия, которые регулируются волей человека независимо от внешних нормативных фактов, служащих им основанием. Воля, дающая сама себе законы, автономна; воля же, исполняющая чужой закон, веление или распоряжение, гетерономна. Для Канта в этике автономность воли её самозаконность является основоположным и единственным принципом всех моральных законов и соответственных обязанностей (Kritik d. prakt. Vernunft). Если воля исполняет закон как нечто извне данное или заданное, то вызываемое ею поведение легально, но не морально (ibid.). В древней философии вопрос так, на формальную почву, не ставился, и этические учения древнего мира касаются, главным образом, понятия добродетели как содержания хотения. В новейшей же философской этике взгляды Канта пользуются большим признанием. При подобном определении понятия Α. всю еврейскую этику, неразрывно связанную с религией, следовало бы признать гетерономной, ибо религия есть познание всех наших обязанностей как божеских велений (Кант, Religion innerh. d. Grenz. d. Vern.). Несколько иной, однако, представляется еврейская этика при психологическо-историческом рассмотрении её и при анализе её основного содержания. «Нравственные законы становятся не потому такими, что они писаны, но писаны они потому, что они прежде всего законы» (Лацарус). Одна кодификация нравственного закона и его религиозная санкция не вполне еще определяют его как психический фактор — важно автономное его признание. Вера в трансцендентное бытие добра имеет своей предпосылкой имманентное переживание и признание соответственных норм, которые лишь затем ставятся под защиту религии. Религия потому так тесно связана с этикой в иудаизме, что под её защиту ставились пророками, талмудистами и позднейшими учителями многие автономные нравственные нормы, которые лишь благодаря этому могли стать нормативными фактами в жизни. Что содержание нормы существеннее санкции, что добровольное следование закону помимо велений Божьих стоит выше следования закону при соответственном велении, — на это указывает характерное место в Мидраше (Tanchuma Lech-lecha). Рабби Симон бен-Лакиш говорит, что чужестранец, следующий добровольно закону, выше в глазах Бога, чем иудей, который принял закон на Синае, среди грома и молнии, сопровождавших веления Бога. Во Второзаконии (30, 11—13) о заповеди Божьей говорится как о человеческой автономной истине: «Не на небе она, чтобы можно было сказать: кто бы взошел на небо и достал ее нам, и возвестил ее нам, и мы исполнили бы ее? Но весьма близко к тебе это слово: оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его». С этим взглядом, нашедшим место в Библии, связан глубокий историзм иудаизма, его критический дух. Критика закона на основании автономного разума и свободного мнения не только допускается, но даже в известном смысле вменяется в обязанность представителям каждой эпохи (Mischnah, Rosch ha-Schanah, II, 9). Здесь нет места для принципа всякой авторитарной морали: «Чем старее, тем и святее». «Иди, — говорит рабби Яков бен-Ханина р. Иегуде, — и дай нам возможность исследовать законы, дабы не покрыла их ржа» (Sifre Deuter., 306). Основной принцип этики иудаизма — справедливость постоянно апеллирует к свободному нравственному сознанию, причем Бог является совершенной моделью этого принципа: «Будьте святы, ибо свят Я, Господь Бог ваш» (Лев., 19, 2). «Уподобься Богу: как Он добр и милосерд, так и ты будь добр и милосерд» (трактат Шаббат вавилонского Талмуда, 133б). Атрибуты Бога — это те высшие этические качества, которые находил в себе древний пророк на пути своего искания, нравственное самосознание у него тождественно с богопознанием. Справедливость в учении иудаизма умеряется принципом любви, которая также является одним из божественных атрибутов (Осия, 2, 22; Иеремия, 2). Любовью регулируются отношения между Богом и Израилем, которые становятся непосредственными и внутренними, теряя вид внешней зависимости. Веления Божьи находятся в душе непосредственно, при любовном богоискании. Среди священных книг иудаизма есть одна, принадлежащая к разряду древнейших, в которой человеческое нравственное сознание восстает против недостаточности этического начала в мироуправлении. Во имя высшей автономной справедливости происходит внутренний бунт многострадального Иова против самого Бога. Здесь раскрывается автономный первоисточник высших нравственных заветов. Итак, если исходить из анализа внутреннего содержания нравственных заповедей иудаизма, то в их основе оказывается автономная, самозаконная воля человека; формально же она гетерономна. Эта формальная гетерономия связана с основным стремлением человеческого духа — связать себя с вечным и неизменным, а вечное может он найти лишь в трансцендентной сущности, Боге, Космосе, человечестве. Этика иудаизма не представляет исключения в этом отношении, и внутренние законы справедливости, любви и др. связываются с вечностью в Боге. Однако «не потому, что принцип находится в Боге, он моральный принцип, но так как моральный принцип сам по себе абсолютен, вследствие этого он необходимо существует в Боге» (Лацарус, стр. 101).
Ср.: Геффдинг, Философия религии, СПб., 1904; Kant, Religion innerhalb d. Grenzen d. blossen Vernunft; его же, Kritik der prakt. Vern.; Paulsen, System der Ethik, 7 und 8 Aufl., 1906, I B., p. 417—455 (Das Verhältnis der Moral zur Religion); Hermann Cohen, Liebe und Gerechtigkeit in den Begriffen Gott und Mensch, Jahrb. für jüd. Gesch. und Lit., 1900 (русский перевод в сборнике «Будущность», 1901 г., под заглавием: «Элементы еврейской этики»); Lazarus, Ethik des Judenthums, Frankf. am M., 1888, особенно стр. 83—143 (русский перевод «Этика иудаизма», Одесса, 1903, стр. 44—76). С. Л.5.