Абулафия, Хаим — палестинский ученый 18 в., занимавший раввинский пост в Смирне, где он организовал общину и написал уставы, впоследствии им же напечатанные. В 1740 г. А. получил от тивериадского шейха Дагира аль-Эмара приглашение поселиться в Тивериаде, где его дед до разрушения города был раввином. Покровительствуемый шейхом, он привлек в этот город много евреев, построил им дома, великолепную синагогу, баню, лавки и маслобойню для сезамового масла и приступил уже к мощению улиц и разведению садов и виноградников, как над городом стряслась беда: губернатор дамасский, Сулейман-паша, давнишний враг Дагира, один из самых влиятельных пашей султана Махмуда, ежегодно сопровождавший паломников в Мекку, осадил Тивериаду, требуя разрушения крепости и выдачи Дагира, будто бы изменившего султану. Несмотря на то, что губернатор сидонский, которому был подвластен шейх, вопреки обещанию не пришел на помощь к осажденному, осада оказалась безуспешною, пушки не причиняли никакого вреда, не удались ни штурм, ни подкоп, съестные припасы продолжали подвозиться, и Сулейман должен был через три месяца снять осаду по приказанию султана, так как наступило время хаджа (паломничества в Мекку). На следующий год он возобновил осаду, но вскоре умер. — Этот эпизод рассказан зятем Хаима, Яковом Берабом, в книге «Simrath ba-Arez» (Мантуя, 1745), где яркими красками рисуется положение турецких евреев в 18 в. Следующие подробности характеризуют личность тивериадского раввина А. Как только он получил из Дамаска, от еврейских банкиров Пирхе и Лусати, тревожное письмо, что Сулейман-паша идет с осадными орудиями на Тивериаду, А. показал письмо Дагиру, но тот успокоил его уверением, что все это уловка со стороны Сулеймана, который нарочно приказал своим евреям написать это письмо, чтобы напугать шейха и получить от него большой выкуп. Об этих успокоительных уверениях А. сообщил в Дамаск банкирам через их же посла. Через пять дней тот же посол возвратился из Дамаска со вторым посланием, в котором банкиры уверяли раввина, что все написанное ими сущая правда и что они со слезами умоляли Сулеймана пощадить раввина Абулафию, что паша согласился и приказывает ему отправиться вместе со всеми его книгами в Сафет, ибо Тивериада должна быть разрушена до основания. А. тотчас же отправился с этим письмом к Дагиру, но последний показал раввину только что полученное им от сидонского губернатора уведомление, что он, губернатор, немедленно донесет султану о поступке Сулеймана, так как своим набегом он помешает правильному взиманию податей в области Тивериады. Через две недели распространился слух, что Сулейман с большим войском и осадными орудиями выстудил из Дамаска в поход на Тивериаду, и шейх поспешно начал укреплять город. Тогда евреи собрались к Α., чтобы обсудить, как им заблаговременно выбраться из города; раввин употреблял все усилия, чтобы удержать их; он указывал на то, что сам не может оставить город и синагогу, в которую им вложено столько труда и средств; что теперь выходить из города уже поздно, ибо дороги небезопасны; что их уход вызовет гнев шейха на вечные времена. Евреи после этого решили остаться и на следующий день отправились на поклонение находящимся в Тивериаде святым могилам древних ученых. Во все время осады члены общины ежедневно по три раза ходили в синагогу, по субботам раввин читал им обычные проповеди, поддерживая в них бодрое настроение, а во время наступившего между тем праздника Суккот они соорудили кущи и под грохот канонады устроили с песнями, тимпанами и факелами обычную процессию «симхат бет шоэба». Видя, что пушки не действуют, Сулейман предпринял минный подкоп под крепостную стену на расстоянии двух миль от нее, но работа подвигалась очень медленно. Через 10 дней начальник земляных работ докладывал Сулейману, что причиною безуспешности осады является еврейский раввин, который при помощи чародейства «завязал» дорогу к крепости; но его можно перехитрить, если заставить копать самих евреев, ибо дорога «завязана» раввином для мусульман, а не для его единоверцев. Немедленно привели из Сафеда десять человек евреев и поставили на работу, но и эта работа оказалась столь же безуспешной, ибо подкоп велся не на восток, к стене, а в сторону от стены, на юг. По прошествии 15 дней осада была снята и Сулейман ушел. Тогда шейх, действуя через французского посла в Константинополе, старался убедить султана в своей верности и в то же время просил А. написать в Константинополь своим единоверцам, чтобы они, в свою очередь, повлияли там в благоприятном для шейха смысле. Через полгода из Дамаска снова явился гонец от тех же банкиров с целым рядом писем и советом раввину немедленно оставить Тивериаду, ибо надвигается гроза. Среди бумаг имеется и ответ из Константинополя, адресованный Абулафии, где сообщается, что его послание о шейхе получено и что предпринятые шаги не увенчались успехом, ибо никто не хотел заступиться за дело шейха. Тивериадские евреи сильно заволновались, но А. объявил: «Кто хочет уйти, пусть уходит, я же останусь здесь». Большинство евреев разбежалось; остались лишь немногие приближенные раввина, вера которого была столь велика, что он даже не делал никаких запасов, в то время как другие запасались провиантом на полгода. Вскоре Сулейман умер и войско его ушло. Тивериадские евреи по предложению Α. установили праздновать ежегодно день смерти Сулеймана, 7-го Элула. — А. скончался в 1744 г. — От Хаима Абулафии осталось пять сочинений: Ez ha-Chajim, галахический комментарий к Пятикнижию (Смирна, 1729); Mikrae Kodesch — новеллы о праздниках по Шулхан-Аруху (Смирна, 1729); Jaschresch Jaacob — комментарий к En Jaacob (Смирна, 1729); «Josef Lekach» — комментарии к Пятикнижию в 3 частях (Смирна, 1730—32); Sbuth Jaacob — комментарий к Агаде (Смирна, 1734). Кроме того, А. издал под названием «Chajim wa-Chesed» проповеди, произнесенные в Хеброне в 1667 г. его дедом по матери, Исааком Нисимом ибн-Гамилем, с прибавлением собственных проповедей, под названием «Channan Elohim», и уставов, составленных им для смирнской общины (Смирна, 1736).
П.5.