В. В. Воровский. Фельетоны
Издательство Академии наук СССР, Москва, 1960
Еще была темная ночь, а уже к месту предполагаемой дуэли тянулись экипажи, автомобили, велосипеды, пешеходы.
Лесок ожил и заговорил сотнями языков.
Здесь был весь бомонд, была литературная богема, были сливки политиканов.
Экипажи уставились в ряд, как на скачках, и дамы, дрожа от ночного холода, налаживали бинокли и ели конфеты.
К двум часам утра приехал целый обоз маркитантов, разложили товары, устроили буфет.
Одновременно с ними явилась пешая и конная полиция.
Вскоре появились нищие и карманники.
На пне срубленной сосны устроился тотализатор и сразу открыл бойкую торговлю.
— Держу на Маркова!
— Держу на Пергамента!
— Я за курского!
— Я за одессита!
Было уже около трех. Публика прозябла. Буфет работал, как редко. Тотализатор готовился к тысячным оборотам.
В три часа появился Ванька-Рутютю! Расставив свою полинявшую ширму, он выпустил Пуришкевича. Пуришкевич-секундант пробовал пистолеты, смешил публику, вообще вел себя, как в Думе.
Наконец, подъехали две кареты.
Вышли дуэлянты. Они заметно похудели и побледнели. Но не от страха, нет. А от того, что уже три дня они не ели и не пили из опасения осложнений, если пуля попадет в брюшную полость.
Публика насторожилась. Сотни биноклей направились на виновников торжества. Тотализатор заработал ожесточенно.
И вдруг, как гром с ясного неба, получилось сообщение, что дуэль запрещена властями1.
И опять потянулись экипажи и пешеходы, но разочарованные, грустные, а многие с большим облегчением в кармане, ибо устроитель тотализатора исчез вместе с деньгами среди суматохи.
Но дуэлянты не унимались.
Секунданты бегали по-прежнему с таинственным видом, о чем-то шушукались и шептались.
И все знали, что дуэль не расстроилась, что она еще состоится, но на этот раз тайно, без участия публики и прессы.
Однако положение дуэлянтов было незавидное.
Дорожа своей брюшиною, они по-прежнему ничего не ели и не пили. Ибо не знали ни дня, ни часа предстоящей дуэли.
Они худели и слабели с каждым днем. Прямо таяли.
Чтобы по возможности сберечь силы, они лежали по целым дням неподвижно и все-таки худели.
А дни проходили за днями, дуэли все нельзя было устроить.
То самое сыскное отделение, за которое так ратовал Марков и из-за которого возникла дуэль, зорко следило за всеми окрестностями. Кроме того, к Пуришкевичу был приставлен сыщик, и этого было достаточно, чтобы все тайные шаги секундантов были известны полиции.
Дни шли, а дуэлянты голодали и слабели.
Еще Маркову повезло. От неизвестного единомышленника получал он ежедневно из Одессы по великолепной гаванской сигаре первой марки.
Он курил ее и этим обманывал голод.
Пергамент же, кроме приветствия и сочувствий, ничего, даже из Одессы, не получал, а потому отвлекал внимание от желудка только чтением статей уголовного уложения.
После долгих поисков секундантам все же удалось найти укромное местечко.
Они обманули бдительность сыщиков и выбрали подходящее местечко.
Оставалось только привезти дуэлянтов.
Но тут случился неожиданный пассаж.
Оказалось, что ни тот, ни другой не в силах без посторонней помощи подняться с кровати.
Пульс у Пергамента показывал едва 33, вес упал до 2-х пудов 20 фунтов.
Положение Маркова было не лучше, да, кроме того, у него от одесских сигар сделалось сильное сердцебиение и дрожали руки, словно кур воровал.
Нечего было думать о дуэли.
Но дуэлянты не унимались.
Они опять отложили дуэль до тех пор, пока не восстановят прежнего веса и прежних сил.
От диеты же они отказались, решив ограничиться накануне дуэли некоторыми медицинскими манипуляциями в целях очищения кишечника, как это делают больным перед хирургической операцией.
«Одесское обозрение»,
26 июня 1908 г.
Перепечатывается впервые.
21 июня 1908 г. на заседании Государственной думы произошел инцидент, который сразу же оказался в центре внимания печати.
Курский депутат-черносотенец Марков в своей речи настаивал на сохранении телесных наказаний, на укреплении сыскного отделения и смертной казни. Пытаясь вступить с ним в спор, одесский депутат кадет Пергамент указал на связь Маркова с сыскным отделением.
В ответном слове Марков подчеркнул, что не находит ничего оскорбительного в этой связи, однако усматривает в заявлении Пергамента намерение оскорбить его лично, почему и вызывает последнего на дуэль.
История с дуэлью походила на пошлый фарс. Это впечатление особенно усилилось после того, как стали известны подробности самой дуэли: обменявшись выстрелами в воздух, черносотенец Марков и кадет Пергамент уселись мирно беседовать, а затем вместе с секундантами, в числе которых был и Пуришкевич, отправились в ресторан.
1 Поединок назначался несколько раз. Первая встреча дуэлянтов, после которой написан настоящий фельетон, не состоялась из-за вмешательства полиции.