Сергей Николаевич Шубинский
правитьДуэль Шереметева с Завадовским
править
Авдотья Ильинична Истомина
В начале текущего столетия одной из блестящих звезд тогдашнего балетного мира была танцовщица Авдотья Ильинична Истомина. Она в продолжение многих лет неизменно пользовалась любовью публики и сводила с ума молодежь, в особенности офицеров. В числе поклонников Истоминой находился некоторое время даже Пушкин, который воспел ее талант в «Евгении Онегине».
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла, все кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет
И быстрой ножкой ножку бьет.
Действительно, по свидетельству современников*, Истомина отличалась необыкновенной грациозностью, легкостью, быстротой в движениях, силой в ногах и держала себя на сцене бойко и самоуверенно. Она была красивая, стройная, среднего роста брюнетка с черными огненными глазами, прикрытыми длинными ресницами, что придавало ее физиономии особенный характер; страстная, увлекающаяся, но вместе с тем недалекая и без всякого образования, она легко поддавалась вспышкам любви. Понятно, что при таких разнообразных качествах Истомина имела множество обожателей и послужила причиной нескольких поединков, бывших тогда в моде. Один из этих поединков кончился весьма печально и представляет для нас интерес в том отношении, что оказал немаловажное влияние на судьбу А. С. Грибоедова, который принимал в нем участие, хотя и косвенное.
______________________
- Летопись русского театра, Арапова. Стр. 237. — Воспоминания Вигеля, ч. 5, стр. 37. — Воспоминания Пржецлавского. «Русская Старина». Т. II, стр. 472.
______________________
В биографии Грибоедова, напечатанной в журнале «Русская Старина» (1874 г.), этот эпизод из жизни автора «Горя от ума» рассказывается следующим образом:
«В 1817 году Грибоедов жил в Петербурге на одной квартире со своим добрым приятелем графом Александром Петровичем Завадовским, человеком добрейшим и благороднейшим в полном смысле слова, несмотря на многие свои чудачества. С него Грибоедов списал своего князя Григория:
Чудак единственный! Нас со смеху морит!
Век с англичанами, вся английская складка…
Граф Александр Петрович Завадовский.
Завадовский ухаживал тогда за знаменитой танцовщицей Истоминой, счастливым обожателем которой был молодой кавалергард Василий Александрович Шереметев. Грибоедов был знаком с Истоминой, часто встречал ее у князя Шаховского, бывал у нее в доме, любил ее за талант, но никогда не принадлежал к числу ее поклонников. Как-то вздумалось ему пригласить ее к себе после спектакля пить чай. Истомина согласилась, но, опасаясь возбудить подозрение в ревнивом Шереметеве, предложила Грибоедову подождать ее с санями у Гостиного двора, к которому обещала подъехать в казенной театральной карете. Все было исполнено согласно ее желанию: из кареты она пересела в сани Грибоедова и поехала к нему. Шереметев, однако, следил за ними; он видел, как Грибоедов и Истомина доехали до квартиры графа Завадовского, и этого было достаточно. Приятель Шереметева, уланский штаб-ротмистр Якубович (впоследствии декабрист), записной театрал, шалун и забияка, посоветовал ему вызвать на дуэль Грибоедова, обещая, в свою очередь, стреляться с Завадовским. Шереметев вызвал Грибоедова; последний, не отказываясь от дуэли, предложил только поменяться местами, т. е. чтобы ему, Грибоедову, стреляться с Якубовичем, а Завадовскому с Шереметевым. Эта двойная дуэль состоялась, и при самых суровых условиях. Противники должны были сходиться на шесть шагов при барьере в восемнадцать. Секундантами был доктор Ион и гусар Каверин, известный кутила. Первая очередь была предоставлена Завадовскому и Шереметеву: оба они отлично стреляли. Шереметев выстрелил, не дав своему противнику дойти до барьера. Пуля оторвала край воротника у сюртука Завадовского. „Ah! il en voulait a ma vie… a la barriere!“ — произнес граф („А! так он хотел убить меня… к барьеру!“) Секунданты, предвидя кровавую развязку, стали уговаривать графа пощадить жизнь противника. Завадовский готов был уступить их просьбам, намереваясь только ранить Шереметева; но последний, забыв все условия приличия дуэли, крикнул, что Завадовский должен его убить, если сам рано или поздно не хочет быть убитым. Граф выстрелил: Шереметев упал; пуля прошла ему через живот и засела в левом боку. Якубович извинился перед Грибоедовым, предложив ему отсрочить их дуэль до благоприятного времени… Она состоялась в Тифлисе осенью следующего года.
После трехдневных страданий Шереметев умер. Отец его просил императора Александра Павловича не подвергать участников дуэли взысканию. Государь принял во внимание его просьбу, и виновные подверглись, относительно говоря, весьма легкому наказанию: граф Завадовский был выслан за границу, Якубович из лейб-уланов переведен на Кавказ в драгунский полк; Грибоедов не подвергся даже выговору. Но ему нелегко было примириться с собственной совестью, долгое время не дававшей ему покоя. Он писал Бегичеву в Москву, что на него напала ужасная тоска, что он беспрестанно видит перед собою смертельно раненого Шереметева, что, наконец, пребывание в Петербурге сделалось для него невыносимо. Знакомый с Грибоедовым Мазарович, тогда поверенный России в делах Персии, предложил Грибоедову, служившему при Иностранной коллегии, ехать с собою в качестве секретаря посольства. Грибоедов принял это предложение и 30 августа 1818 года выехал из Петербурга.
Прибыв в Тифлис, Грибоедов встретил Якубовича, с которым и поспешил кончить отсроченные счеты. Они стрелялись: Грибоедов дал промах, а Якубович прострелил ему ладонь левой руки, вследствие чего у Грибоедова свело мизинец. Это увечье через одиннадцать лет помогло узнать труп Грибоедова в груде прочих, изрубленных тегеранскою чернью».
Мы имеем в руках документ, непосредственно относящийся к настоящему делу, именно: выписку из подлинного следственного производства о дуэли Завадовского с Шереметевым, посланную министром внутренних дел Козодавлевым министру народного просвещения князю А. Н. Голицыну, находившемуся в Москве, где тогда пребывал государь. Выписка эта, несмотря на свою краткость, проливает несколько иной свет на события, предшествовавшие дуэли, и во многом исправляет приведенный выше рассказ биографа Грибоедова.
Шереметев*, штаб-ротмистр кавалергардского полка, вызвал на дуэль камер-юнкера Завадовского** 9 ноября 1817 года и повторил вызов на другой день. 12 числа в третьем часу пополудни они стрелялись на Волковом поле, по условию на 18 шагов, с барьером на 6 шагах. Свидетелем на поединке был корнет лейб-уланского полка Якубович. Шереметев выстрелил первый и прострелил у Завадовского воротник у кафтана, а потом стрелял Завадовский и попал Шереметеву в грудь, от чего последний упал и был отвезен к себе на квартиру, где через 26 часов, т. е. 13 ноября, в шестом часу умер.
______________________
- Василий Васильевич, а не Василий Александрович, сын генерал-майора Василия Сергеевича, женатого на Татьяне Петровне Марченко.
- Граф Александр Петрович Завадовский был сыном известного министра народного просвещения и председателя департамента законов Государственного совета графа Петра Васильевича, умершего в 1813 году.
______________________
Немедленно по оглашении дуэли петербургский генерал-губернатор Вязмитинов назначил для исследования дела особую комиссию в составе полковника кавалергардского полка Беклешова, полицеймейстера Ковалева и камер-юнкера Ланского.
На допросах Завадовский и Якубович утверждали, что при дуэли других свидетелей, кроме Якубовича, не было; о вызове же Завадовского Шереметевым знали: адъютант генерала от артиллерии Меллер-Закомельского барон Александр Строганов и государственной Коллегии иностранных дел губернский секретарь Александр Грибоедов.
О причине, побудившей Шереметева к вызову, Якубович объяснил, что хотя он причину эту и знает, но никому не откроет, потому что дал в том честное слово другу своему Шереметеву. Граф же Завадовский выразил «предположение», что поводом к вызову послужило приглашение им к себе на чай танцорки императорского театра Истоминой, которая прежде жила у Шереметева и которая в самом деле пила у него чай.
Тогда в следственную комиссию была вызвана Истомина. Она показала, что жила с Шереметевым на одной квартире; 3 ноября, в субботу, уехала от него, поссорившись с ним за дурное с ней обращение. 5 ноября, в понедельник, губернский секретарь Грибоедов, увидевшись с ней в театре, пригласил ее поехать пить чай в его карете на квартиру графа Завадовского, где, по его уверению, он проживал, на что она согласилась. Вскоре приехал туда и Завадовский. Пробыв здесь несколько времени, она была отвезена Грибоедовым ночевать к танцовщице Азарьевой, у которой провела вторник и среду; вечером в среду за ней приехал Шереметев и увез ее опять к себе, где, помирившись с ней, допрашивал, не была ли она у кого-нибудь в течение отсутствия из его квартиры. По усиленному его настоянию в пятницу, 9 ноября, она созналась ему, что была у Завадовского.
Следственная комиссия, очевидно, старавшаяся по каким-то причинам и влияниям поскорее замять дело, не сочла нужным допрашивать других лиц и, удовольствовавшись поверхностными показаниями Завадовского, Якубовича и Истоминой, закончила следствие и представила его петербургскому генерал-губернатору.
Мы не знаем, насколько справедливо уверение биографа Грибоедова, будто живший в Москве отец Шереметева просил императора Александра не подвергать взысканию участников дуэли; но они действительно понесли довольно легкое наказание: после нескольких недель ареста Завадовский был уволен в отпуск за границу, а Якубович переведен на Кавказ в Нижегородский драгунский полк. Есть основание думать, что, передавая Завадовскому вызов Шереметева, друг последнего, Якубович, одновременно послал и от себя вызов Грибоедову, как лицу, непосредственно замешанному в этом деле. Печальная участь, постигшая Шереметева, вынудила противников отложить встречу до более благоприятного времени.
Шесть дней спустя после смерти Шереметева тетка его Елена Сергеевна, проживавшая в московском Рождественском монастыре, где она потом и постриглась под именем Евгении, обратилась к князю Голицыну со следующим письмом:
«Небезызвестно вашему сиятельству несчастное приключение с сыном брата моего Василия Сергеевича, которое их сильно поразило; от матери скрыли настоящую причину его кончины; я знаю, сколь они всегда желали видеть хотя одну старшую свою дочь Наталью фрейлиною; беру смелость и убедительно прошу ваше сиятельство попросить у государя императора сию великую для нас милость облегчить несколько их горестное положение».
Вследствие ходатайства Голицына девица Наталья Шереметева была назначена 12 декабря 1817 года фрейлиной*.
______________________
- Она вышла потом замуж за тайного советника Дм. Мих. Обрезкова.
______________________
Что касается главной виновницы этой катастрофы Истоминой, то она кончила свои любовные похождения довольно прозаическим образом: замужеством с второстепенным актером Экуниным.
Опубликовано: Шубинский С. Н. Исторические очерки и рассказы. СПб.: Тип. М. Хана, 1869.
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/shubinskiy/shubinskiy_duel_sheremetyeva.html.