ДУНЯША.
правитьНа деревянной террасѣ, выходящей на широкій дворъ, во второмъ этажѣ одного огромнаго петербургскаго дома, народонаселеніе котораго могло бы равняться съ числомъ обитателей иного уѣзднаго городка, — стояла, облокотившись на перила, молодая дѣвушка, закутанная въ большой бѣлый платокъ. Нельзя сказать, чтобъ она была прекрасна: въ чертахъ лица ея было мало правильности; впрочемъ, эта-то самая неправильность придавала ей особенную привлекательность. Волосы ея были черны и гладко облегали довольно круглое свѣжее лицо, покрытое легкимъ румянцемъ; глаза были ярки и подернуты влагой удовольствія… Видно было, что она ждала кого-то. Порою нетерпѣливо обращала она свои черные глаза къ той сторонѣ террасы, гдѣ была лѣстница, и при едва слышномъ шорохѣ легкая улыбка пробѣгала по ея тонкимъ розовымъ губамъ… Когда же все затихло, и никто не являлся, она наморщивала лобъ и, быстро отворотившись, смотрѣла внизъ, черезъ перила, на пустой дворъ, потому что было уже очень поздно…. Впрочемъ, ночь была свѣтлая, чисто петербургская.
Вотъ наконецъ на лѣстницѣ явственно послышались шаги… Дѣвушка выпрямилась и хотѣла итти навстрѣчу, но вдругъ воротилась и спряталась за покрывало, висѣвшее на протянутой вдоль террасы веревкѣ.
Съ лѣстницы вышелъ на террасу молодой человѣкъ… Проходя по ней, онъ осматривался на обѣ стороны, какъ бы отыскивая глазами кого-то.
Когда онъ подошелъ къ развѣшенному покрывалу, дѣвушка громко ударила въ ладоши и выскочила изъ своего убѣжища…
— Что, — испугался? — сказала она ему со смѣхомъ.
— Какая же ты проказница! — отвѣтилъ молодой человѣкъ. — Я ужъ думалъ, что тебя нѣтъ здѣсь!.. Поди же ко мнѣ, поцѣлуй меня!..
И онъ взялъ ее за руку.
— Не хочу! — проговорила она. — Вотъ тебѣ наказаніе за то, что ты опаздываешь…
— Ну, прости меня!.. Не буду!.. Право, въ послѣдній разъ…
— Хорошо!.. Такъ и быть, и я прощаю въ послѣдній разъ! — сказала дѣвушка, подставляя молодому человѣку свои губки…
— Вотъ такъ лучше! — сказалъ онъ, цѣлуя ее. — А ты давно здѣсь?..
— Давнымъ-давно… Какъ только уложила Митю спать, такъ и вышла сюда. Часа два дожидаюсь тебя… а ты!..
И она, капризничая, выдернула свою руку изъ руки молодого человѣка.
— Ну, полно, моя душа!.. Не сердись!.. Я не виноватъ…
— Ты всегда не виноватъ…
И она подошла къ нему, положила свою маленькую руку ему на плечо и глядѣла ему въ глаза. Молодой человѣкъ рукою обвилъ талію дѣвушки и приложилъ свои губы къ ея разрумянившейся щекѣ.
Но оставимъ ихъ въ этомъ положеніи… Они простоятъ еще долго молча и цѣлуясь.
Александръ жилъ въ одной изъ квартиръ, выходившихъ дверями на террасу. Ему былъ двадцатый годъ.
Дуняша была племянница управляющаго домомъ, жившаго тоже въ одной изъ квартиръ на террасѣ… Она жила у дяди потому, что была круглая сирота; помогала теткѣ въ хозяйствѣ и няньчилась съ маленькимъ двоюроднымъ братцемъ. Ее очень любили родственники за тихій, покорный нравъ и за заботы объ маленькомъ Митѣ… Дуняшѣ было шестнадцать лѣтъ.
Когда Александръ нанялъ квартиру въ этомъ домѣ, рядомъ съ квартирою управляющаго, то Дуняша часто видѣла его на лѣстницѣ и на террасѣ. Ей понравился молодой человѣкъ, и она часто нарочно выходила на террасу, чтобы встрѣчаться съ нимъ.
Александръ тоже обратилъ вниманіе на дѣвушку. Ему очень хотѣлось завязать какъ-нибудь разговоръ съ нею, но онъ какъ-то все не находилъ предлога.
Однажды, возвращаясь откуда-то, Александръ несъ съ собою довольно большую связку книгъ. Когда онъ взошелъ на террасу, Дуняша вышла изъ своей двери. Въ это самое время шнурокъ, связывавшій книги у Александра, развязался — и цѣлый десятокъ томовъ покатился на полъ… Онъ наклонился и началъ собирать ихъ.
— Позвольте, я вамъ помогу, — сказала Дуняша, поднимая съ полу два томика.
— Помилуйте! Зачѣмъ трудиться? — отвѣтилъ Александръ, не безъ удовольствія начиная разговоръ съ Дуняшей.
— Помилуйте! Что за важность? — сказала она: — вы и такъ устали, и еще сами наклоняетесь подбирать книги.
— Благодарю васъ! — продолжалъ Александръ, принимая изъ рукъ ея книги…
При этомъ онъ не могъ побѣдить сильнаго желанія пожать ей руку и прижалъ слегка рукою ея розовый пальчикъ.
Нѣжная краска выступила на лицѣ дѣвушки, и она сказала, улыбаясь:
— Что это за книги?
— Это Лермонтовъ и два французскихъ романа.
— Ахъ, я знаю всего только одно стихотвореніе Лермонтова: «Молитву»… я его списала для себя. Какъ это хорошо!.. Мнѣ хотѣлось бы прочитать всѣ его стихи.
Александръ, давно искавшій случая познакомиться съ хорошенькой дѣвушкой, былъ очень радъ предложить ей одинъ томикъ любимаго поэта.
Такъ началось знакомство между Александромъ и Дуняшей.
Была свѣтлая лунная ночь или, лучше сказать, сумерки, какія бываютъ лѣтомъ въ Петербургѣ между вечеромъ и утромъ.
Александръ позвалъ Дуняшу гулять. Они долго ходили по набережной Невы и наконецъ сѣли на скамьѣ у гранитной набережной.
Дуняша наклонилась на плечо Александра и тихо заплакала.
Онъ смутился…
— Что съ тобой? — спросилъ онъ въ волненіи.
— Ничего! — отвѣтила она, отирая слезы. — Мнѣ грустно сегодня… Мнѣ кажется, намъ не долго быть вмѣстѣ.
— Что за странныя мысли?.. Вѣдь ты со мной теперь… Зачѣмъ же думать о будущемъ?
— Мнѣ кажется, что я съ тобой сегодня въ послѣдній разъ…
Лицо ея горѣло, глаза ярко блестѣли… Она была такъ хороша въ слезахъ… Александръ долго въ упоеніи держалъ ее въ объятіяхъ.
Нева, гладкая, какъ стекло, спала въ гранитныхъ берегахъ; во всю ширину ея серебрился снопъ лунныхъ лучей… Никто не проходилъ по набережной; изрѣдка слышался громъ экипажей, да порою лишь весла мѣрными взмахами разрѣзали гладь рѣки, и струи ея тихо журчали.
Они долго сидѣли, глядя другъ на друга… Ясны, безоблачны были небеса, тихо катился по нимъ мѣсяцъ… Мало-по-малу ихъ черныя мысли разсѣялись, и они снова были счастливы…
— Послушай-ка, Дуня! — говорилъ старикъ-управляющій своей племянницѣ. — Я хочу поговорить съ тобою о важномъ дѣлѣ.
— Что такое, дядюшка? — спросила Дуняша съ тайнымъ волненіемъ. — Я васъ слушаю…
— А вотъ что… Ты теперь ужъ не маленькая дѣвочка, можешь сама разсудить, что не вѣкъ же тебѣ сидѣть въ дѣвкахъ на шеѣ у дяди… Пора тебѣ и замужъ.
Дуняша молчала…
— Вотъ Василій Ѳедоровичъ мнѣ вчера говорилъ о тебѣ… Ты ему очень нравишься. «Хорошая, говоритъ, хозяйка будетъ». Конечно, онъ человѣкъ не молодой, но зато степенный и съ достаткомъ… Это для тебя счастье! Какъ ты думаешь?
Дуняша молчала, и слезы катились по ея щекамъ.
— Ну, что?.. Согласна ли ты выйти за него?..
— Согласна! — прошептала едва внятно дѣвушка, не смѣя возражать человѣку, дѣлавшему ей столько благодѣяній.
А можетъ-быть, и внутреннее чувство сказало ей, что любовь Александра — не больше, какъ минутная вспышка молодой крови…
На другое утро Дуняша рано вышла на террасу. Глаза ея были красны… Она не спала всю ночь и все плакала.
Александръ собрался по своимъ дѣдамъ и встрѣтилъ ее на лѣстницѣ.
— Что съ тобой?.. Ты плакала? — спросилъ онъ.
— Мое предчувствіе сбылось, Саша!
Въ первый и вмѣстѣ въ послѣдній разъ назвала она такъ Александра.
— Что такое?.. Скажи скорѣе!..
— Я выхожу замужъ! — тихо проговорила Дуняша.
— Какъ?.. За кого?..
— Помнишь того небольшого пожилого господина, который часто бывалъ у насъ? — сказала Дуняша прерывающимся голосомъ.
Александръ старался утѣшить ее, но рѣчь его была холодна противъ обыкновенія.
Они оба чувствовали, можетъ-быть, сильнѣе прежняго, и именно потому-то слова не сходили у нихъ съ языка.
— Возьми это! — сказала Дуняша, подавая Александру небольшой свертокъ бумаги. — Тутъ мои волосы…
И она быстро ушла, закрывъ лицо руками.
Наконецъ насталъ день Дуняшиной свадьбы. Ее одѣли въ вѣнчальное платье, убрали ея черные волосы вѣнкомъ бѣлыхъ цвѣтовъ.
Василій Ѳедоровичъ въ бѣломъ галстукѣ, съ офиціальной физіономіей, приличной торжественному случаю, пріѣхалъ въ церковь минутъ за пять до невѣсты…
Привезли и Дуняшу… Она была мертвенно блѣдна.
Наконецъ ихъ обвѣнчали…
Александра не было въ церкви… Дня три тому назадъ онъ съѣхалъ съ прежней квартиры.
А вотъ тебѣ и эпилогъ, добрый читатель, благосклонно дочитывающій даже такіе глупые разсказы, каковъ мой… Александръ мѣсяца два не видалъ Дуняши… Образъ ея все болѣе и болѣе измѣнялся въ его воображеніи, и наконецъ прежняя Дуняша, которую онъ любилъ такъ дѣвственно, представилась ему теперь не болѣе, какъ молоденькою женой стараго мужа. Онъ иначе полюбилъ ее.
«Она, вѣрно, скучаетъ бѣдняжка!» — подумалъ Александръ и… отыскалъ ее.
Онъ очень часто бываетъ у Авдотьи Ивановны, но только тогда, когда Василія Ѳедоровича нѣтъ дома… Отчего происходитъ сіе послѣднее? Я не справлялся.
1847.