Другой отрывок из первой книги о священстве править
Св. Иоанн Златоуст имел у себя друга, по имени Василия, который убедил его оставить дом матери, удалиться от света, и вести жизнь уединенную. Бедная мать — говорит св. Златоуст — узнав о том, взяла меня за руку, повела в свою комнату, посадила на то самое ложе, на котором я родился, заплакала и начала говорить словами, возбудившими во мне более жалости, нежели самые слезы. «Сын мой — сказала она — Богу неугодно было, чтобы я долго наслаждалась добродетелью твоего родителя. Он умер скоро после того, как я освободилась от болезни, бывшей следствием твоего рождения; ты остался сиротою, а я вдовою, прежде нежели нужную отец твой успел оказать нам нужную помощь. Я терпела все невыгоды одиночества, все беспокойства, о которых не может иметь понятия тот, кто не испытал их. Нельзя изъяснить словами смятения, в котором находится молодая женщина, едва вышедшая из родительского дому, непривыкшая к светской жизни, с огорченною душою, она должна принять на себя новые заботы, не свойственные ни полу ее, ни возрасту. Она должна исправлять нерадивых слуг, и предохранять себя от их злобы; должна остерегаться коварных умыслов соседей; должна постоянно переносить обиды от сильных и грубые оскорбления от собирающих налоги.
Знаю, какая печаль, какие заботы достаются в удел вдове, отягченной малолетними сиротами; однако сия печаль, сии заботы бывают сносны, когда вдова остается с дочерью, потому что ни страх, ни издержки не беспокоят матери. Но воспитание сына сопряжено с большими трудностями; оно требует неусыпных попечений, не упоминая об издержках, необходимо нужных для научения юноши. Несмотря на все сии трудности, я удержалась от второго замужества; пребыла твердою среди бурь и волнений, и возложив надежду на милосердие Божие, решилась претерпеть все беспокойства вдовьей жизни.
Единственное утешение я находила в удовольствии видеть тебя, взирать на лицо твое, на живое и верное изображение покойного моего супруга. Сие утешение началось вместе с твоим младенчеством, когда уста твои произносили одни невразумительные звуки: в это время отцы и матери наиболее радуются детьми своими.
Я никогда не подавала тебе причин сказать себе, что хотя с твердостью перенесла трудности нынешнего состояния, однако, отвращая беспокойства, уменьшила имение отца твоего, — а известно, что подобное несчастье нередко случается с сиротами. Нет! я сберегла для тебя все, что ни осталось, хотя впрочем ничего не щадила для твоего воспитания. На все издержки я употребляла собственный свой достаток и свое приданое. Говорю тебе о сем, любезный сын для того, чтобы упреками напомнить тебе о сыновних обязанностях. За все, что ни сделала для тебя, требую одной только милости; не оставь меня в другой раз вдовою; не растравляй раны, которая начинала закрываться, подожди по крайней мере моей смерти — может быть она не замедлит ко мне явиться. Молодым людям прилично ожидать старости; но в мои лета прилично ожидать одной смерти. Когда опустят меня в могилу твоего родителя, когда кости мои соединятся с его прахом; в то время предпринимай далекие путешествия, отплывай на отдаленные моря, никто тебя не удержит. Но пока я дышу еще, живи со мною, и не скучай моим присутствуем. Не навлекай на себя гнева Божия оскорблением нежной матери, не заслужившей такого несчастья. Если б я обременяла тебя заботами, если б заставляла тебя принимать участие в общих делах наших; тогда, соглашаюсь, ты мог бы пренебречь законы природы, мои попечения о твоем воспитании, сыновнее почтение и прочие обязанности — тогда ты мог бы от меня убегать, как от рушительницы твоего покоя, расстилающей для тебя опасные сети. Но я единственно о том только забочусь, чтобы доставить тебе совершенное спокойствие: пускай же сие одно обстоятельство удержит тебя, если все другие были бесполезны. Ни один из многих друзей твоих не печется сколько я о твоей свободе; никто столь усердно, как я, не желает тебе счастья».
Св. Златоуст не мог противиться действию столь трогательной речи; как ни старался друг его Василий склонить его на свою сторону, он не решился оставить мать столь нежную, столь достойную любви и почтения.
Едва ли древность языческая может представить нам речь, которая была бы живее, нежнее, красноречивее; здесь разумеется красноречие простое и натуральное, несравненно превосходнейшее всех блестящих прикрас искусства. Найдите в сей речи хоть одну мысль натянутую, хоть один оборот странный или принужденный. Не правда ли, что все в ней течет из своего источника, и что сама натура влагала слова в уста матери? Но всего удивительнее непонятная скромность бедной матери, терзаемой печалью; при столь горестном состоянии, не вырывается у нее ни одно слово негодования, ни одна жалоба против виновника печали; может быть уважая добродетели Василия и боясь раздражить сына, она думала только о том, как бы смягчить его, и склонить на свою сторону.
Роллен Ш. Другой отрывок из первой книги о священстве [св. Иоанна Златоуста] / [Из «Traite des etudes» Роллена] // Вестн. Европы. — 1806. — Ч. 25, N 4. — С. 248-253.