Другие редакции и варианты (Лермонтов)/Поэмы

Другие редакции и варианты/Поэмы
автор Михаил Юрьевич Лермонтов (1814-1841)

См. Приложения. Источник: Лермонтов М. Ю. Полное собрание стихотворений в 2 томах. — Л.: Советский писатель. Ленинградское отделение, 1989. — Т. 2. Стихотворения и поэмы. 1837—1841. — С. 519—526.

ПОЭМЫ

439. Каллы. Черкесская повесть

94—105
копия

Висковатова

Но не стряхнувши грезы ночи,
Мгновенно вновь сомкнулись очи...
Увы! ни радость, ни любовь
И грусть их не откроют вновь!
Аджи глядит. И в думах тонет
Его душа. Урочный час!
Раздался стон. Кто так простонет,
Тот простонал в последний раз.
Кому ж пришлось такие звуки
Услышать, их не позабыть
И никогда не заглушить
Воспоминанья тяжкой муки.

114—121

Окаймлена волос волнами
Лезгинки юной голова.
Свершилось. «Вот тебе, мулла,
Подарок. Как верны удары
Мои, — Аджи ему сказал. —
Ну что ж! узнал, узнал ли, старый?»
И взмах руки, и уж торчал
В груди дымящийся кинжал.

вм. 141—152

И след Аджи простыл. Катился
За годом год, и вот в горах
Абрек чужой всем появился.
Вселяя суеверный страх,
Как зверь, он от толпы таился,
Встречаться с женщиной не мог!
Быть может, совести упрек
В ее чертах найти страшился...
Следы страданья и тревог
Не укрывались от вниманья;
Под башлыком упорный взор
Внушал лишь страх... Ни состраданья,
Ни сожаленья — лишь укор

527

Судьбы читался в нем... Никто
Не признавал в Абреке друга.
Он поражал как бич недуга...
Встречал ли ночью он кого,
Встречал ли днем — всегда его
Все сторонились, избегали,
Как дней проклятья иль печали.
Ему открыт был всюду путь;
Хранил он вечное молчанье,
Но не затем, чтоб подстрекнуть
Толпы болтливое вниманье;
Но знал один он, почему
Каллы́ ужасное прозванье
В горах осталося ему.

441. Ангел смерти

после 99
черн. автограф

Его пронзительные взоры
Из-за бровей, как из-за туч,
Свинцовый изливали луч,
Когда нечаянно встречали
Глаза беспечной красоты —
Глаза, где весело пылали
Надежды, чувства и мечты!
И часто, часто над несчастным
Он с сожаленьем ненапрасным,
Кляня судьбину, слезы лил
В те дни... когда ребенком был.
Одно сокровище, святыню
Теперь имел под небом он;
С ним раем почитал пустыню

после 205

Но как помочь?.. душа ее,
Приняв иное бытие,
Теперь вольна, как мысль, как пери, —
Пред ней отверзты рая двери,
Блистая чудной красотой;
И как ей можно возвратиться,
Чтоб в этом теле поселиться?
И кто оставит край святой,
Где не живет никто тоскуя,
Для гордых ласк — и поцелуя
Обманчивой любви земной?

вм. 395—402

Давно уж кончилась борьба
Между отважными войсками,
Давно решилась их судьба...
Одними мертвыми телами
Долина смерти устлана...
Их смерть ужасна быть должна:
Им нет последнего лобзанья...
Нет... ангел смерти молодой

528

Сам мучим страстию земной,
Он не услышит их призванья...

вм. 488—500

И отвечал изгнанник страстно
Как только мог, в последний раз
Тревожим ласкою напрасной
Любви молящих томных глаз
И ласке нежной, но напрасной;
Вдруг на светило он взглянул

после 515

Всё ту же власть имеет он,
Какой был прежде одарен.
И так же может в бесконечность
Полет отважный устремить
И взором как поток следить
Непроницаемую вечность,
Но к людям чувствовать любовь
Не может гордый ангел вновь,
К слезам и просьбам стал он камень,
И если б ненависти пламень
Знаком был ангелам святым,
Он ненависть питал бы к ним

444. Измаил-Бей. Восточная повесть

после 12
черн. автограф

И ты, звезда любви моей,
Товарищ бурь моих суровых,
Послушай песни прежних дней...
Давно уж нет у сердца новых,
Ни мрачных дум, ни дум святых
Не изменила власть разлуки —
Тобою полны счастья звуки,
Меня узнаешь ты в других!

после строфы 25
1-й части
копия Хохрякова

[Я сам знавал когда-то в старину
Подобную волшебницу одну.
И от нее оторван был я роком,
И за нее творца благословил;
В объятиях, напитанных пороком,
Я б ангела, быть может, осквернил!
Но в час ночной, когда воспоминанье
Приводит к нам минувшего скелет,
И оживляет прежние страданья,
И топит в них всё счастье прежних лет, —
Тогда, тогда порою нахожу я
В душе, как бога в храмине пустой,
Тот милый взор с улыбкою святой;
И мнится, я храним ее рукой,
И жду, безумец! ласки, поцелуя...
Бледнеют грезы мрачные мои,
Всё исчезает, кроме дум любви;

529

Но с ней, хоть образ узнаю прекрасный,
Сравнить мечту стараюсь я напрасно;
Заснул? — передо мной во время сна
Опять, опять она — и всё она!]

448. Боярин Орша

после 236
автограф

Свечи дрожащий красный луч,
Как будто молния из туч,
Прервав любви последний пыл,
Все чувства их оледенил.
Они при нем, без дум, без сил,
Едва успели отомкнуть
Уста от уст, от груди грудь.

после 247

Небрежной сброшенный рукой,
Произведя удар глухой,

вм. 628—631

Как мертвый образ божества
Внимает кликам торжества!
В толпе шумящей тих, один
Он всё — и раб, и властелин,
Без чувства сам, предмет страстей, —
И выше всех — и всех слабей!

после 631

И, жертва ненасытных вод,
Он разрушается, гниет

после 667

Досада, любопытство, страх
Виднелись в постных их чертах;
Прошла обедня в суетах; —

после 695

Когда ж боярин всё узнал,
Он побледнел, затрепетал,
Глаза его покрылись мглой,
Не зря, смотрел он пред собой;
Рука на небо поднялась...
От синих губ оторвалась
Не речь — но звук — ужасный звук,
Отзыв еще сильнейших мук,
Невнятный, как далекий гром...
Три дня, три ночи целый дом
Дрожал, встречая мрачный взор, —
Они прошли — но с этих пор,
Как будто от рожденья нем,
Он слова не сказал ни с кем!..

после 1008

Исчезнуть рад бы он с земли,
Но муки жизнь его спасли!..

530

Одежды длинный лоскуток,
Который сгнил, увял, поблек,

после 1037

Жить и страдать теперь начто?
Она ничто — и все ничто!..

вм. 1038—1041

«Перед людьми преступник я:
Меня казнит судьба моя,
Но о спасенье не молюсь,
Небес и ада не боюсь!
Пусть вечно мучусь: не беда
Ведь с ней не встречусь никогда!

вм. 805—807
(набросок 3-й гл.)
черн. автограф

Напрасно он взывал к своим,
Его всё войско было с ним.
Здесь, сквозь толпу, издалека
Я видел кудри старика,
Я видел, как его рука
С мечом три раза поднялась.

вм. 816—819

Так точно! перед ним лежит
Меж трупами полузарыт
В снегу, с изрубленным челом,
С руками, сжатыми крестом,
Боярин Орша... Кровь ручьем
Бежала по его лицу...
Он, приближаяся к концу,
Читал молитву про себя,
Устами тихо шевеля.
И взор пронзительный тогда,
Глубокий взор, где месть, вражда,
И всё, чем ядовит упрек,
Всё то, что в людях проклял бог,
Сливалось хладною струей
В какой-то луч полуземной,
Взор, не встречающий преград,
Для жизни гибельный, как яд,
Безвестный всадник устремил
На жертву тленья и могил!..

И этот взор в него проник.
Очнулся, вздрогнувши, старик,
Главу с усильем приподнял
И слабым голосом сказал:
«Да, я узнал тебя, узнал...»
............

531

449. Сашка. Нравственная поэма

начало
БЗ

1

Свои записки ныне пишут все,
И тот, кто славно жил и умер славно,
И тот, кто кончил жизнь на колесе;
И каждый лжет, хоть часто слишком явно,
Чтоб выставить себя во всей красе.
Увы! — Дела их, чувства, мненья
Погибнут без следа в волнах забвенья.
Ни модный слог, ни модный фронтиспис,
Их не спасет от плесени и крыс;
Но хоть пути предшественников склизки,
И я хочу издать мои записки!

2

Наш век ужасно странен! Всё пиши
Ему про добровольные изгнанья,
Про темные волнения души,
И только слышно — муки да страданья.
Такие вещи хороши
Тому, кто мало спит, кто думать любит,
Кто жизнь свою в воспоминаньях губит.
Впадал я прежде в эту слабость сам,
Но, видя от нее лишь вред глазам,
Минувшее свое, без дальней справки,
Я схоронить решился в модной лавке.

3

Печальных много будет тут вещей,
И вас они заставят рассмеяться.
Когда, устав от дел, от ласк друзей,
От ласк жены, случится вам остаться
Одним, то книжкою моей
Займитесь чинно. Кликните Петрушку;
Он даст вам трубку; мягкую подушку
Вам за спину положит; — и потом,
Раскрыв на середине первый том,
Любезный мой, вы можете свободно
Уснуть или читать, как вам угодно.

4

Виденья сна заменят мой рассказ,
Запутанный и, как они, неясный.
И, если б мог я спать, то в этот час,
С пером в руках, я б наяву напрасно
Не бредил... Правда, мне не в первый раз
Просиживать в мечтах о том, что было,

532

Мучительные ночи... Тайной силой
Я был лишен от первых детских лет
Забвенья жизни и забвенья бед...
.............
И даже сны упорно повторяли
Моей души протекшие печали.
Сон — благо, дар небес, когда он тих
Безропотно, как смерть, как отдых рая, —
Но, признаюсь я, часто для иных
Карикатура жизни — жизнь вторая,
Не лучше первой, полная немых
И беспокойных образов другого
Таинственного мира, не земного;
Смущенная душа разделена
Между ........ и призраками сна.

18—20
ПСС-1

Он прострелил мне руку на дуэли
И ровно месяц от моей постели
Не отходил

строфы 62—63
черн. автограф
ГПБ

Какая сладость в мысли: я отец!
Так говорят (иль думают) иные,
Когда с невестой идут под венец,
Когда на ложе с трепетом впервые
Они кладут невинности конец!
Но горе им! в любви беда излишек;
Толпа слюнявых, скверных ребятишек
Их окружит, как шумных пчел семья,
И свяжет их — не женимтесь, друзья;
Но без женитьбы как людское семя
Нам продолжать — о том в другое время.

Таинственная цель есть у людей.
Различными, неверными путями
К ней идут все под ношею страстей,
К ней идут все со смехом и слезами,
Но отстают отцы от сыновей;
Любовь отца не встретит той же в сыне,
Живые мысли юноши в чужбине,
На поле битвы или под окном,
Где видел он головку вечерком,
И шаль, и локоть ручки белоснежной,
На край окна склонившейся небрежно.

18—20
ПСС-1

Он прострелил мне руку на дуэли
И ровно месяц от моей постели
Не отходил

после 874

И что ж? трехцветные знамена величаво
Из стана в стан неслись на пир кровавый,
Но по конец, Вандея, ты одна
Изгнанникам осталася верна.
Твой первый крик с твоим последним стоном
Всегда был: верность и любовь к Бурбонам!

вм. 646—649

Натянутый. Сырою мглой объят,
Виднелся дальний берег, и белели
Вкруг острова края песчаной мели.

669

копия Буковского

Вне брака прижитых, злодей,