Дроздовцы в Румынии
В начале декабря 1917 года началась агония когда-то могучего Румынского фронта. Опустели окопы, вода залила ходы сообщений, и блиндажи батарей жители растаскивали на топливо. А в деревушках позади фронта день и ночь заседали всевозможные „ревкомы“ и спешно проводили выборное начало.
Командующий шестой армией генерал-от-кавалерии Цуриков первый сорвал с себя свои погоны и был милостиво оставлен за это большевиками на должности командира. Часть офицеров последовала его примеру, а те, которые были слишком самолюбивы, чтобы занимать выборную должность писаря или кашевара — те бежали. Бежали от позора, спасались от самосуда.
И Яссы были тем начальным пунктом, где скоплялись такие беженцы Румынского фронта. В Яссах создавалась украинская армия, формировалась белорусская дивизия, пестрели польские легионеры, и генерал Сулькевич приглашал в мусульманский корпус. Все самоопределялись.
Те же, кто не считали себя ни украинцами, ни грузинами, а были так просто русскими, те не знали, что им делать?. Штаб Румынского фронта, куда обращались бежавшие офицеры, на все мольбы разводил руками и отмалчивался. Тогда в штабе били люди на все украинское: у всех дверей стояли на часах „жовто-блокитные“ гайдамаки, и некоторые офицеры с погонами русского Генерального штаба делали вид, что не понимают русского языка.
И только капитан Генерального штаба Федоров говоривший и понимавший отлично русский язык, под большим секретом предлагал офицерам „русской ориентации“ пойти на ул. Музилор, 24. На Музилор, 24 творилось „темное дело“ — создавалсь ячейка Добровольческой армии, и приходивших туда офицеров записывали под вымышленными фамилиями и говорили им — „ждите“.
Не желавшие изменять своей родине должны были влачить нелегальное существование... Одна из характерных нелепостей русской революции.
16 декабря, наконец, было открыто приступлено к формированию русской добровольческой части. Для поступавших добровольцев было устроено общежитие в Евгеньевском госпитале и появились воззвания, приглашавшие всех русских людей поступить в „1-ю отдельную бригаду Русских Добровольцев“. Так оффициально была наименована создававшаяся часть. Во главе бригады стал полковник Генерального штаба Михаил Гордеевич Дроздовский, который поставил лозунгом добровольцев — борьбу с большевиками и немцами, и воссоздание былой мощи Русской армии.
— Нас офицеров румынского фронта свыше 40000 человек, — говорил Дроздовский нам, первым 15 офицерам, поступившим в бригаду. — Если мы сорганизуемся, а в этом нам помогут наши союзники — мы будем силой. Винтовки у нас будут, пушки тоже, и весною, войдя в подчинение генералу Корнилову, — мы ударим на большевиков с Днестра. А теперь вербуйте офицеров!
Рассыпавшись по Яссам, мы ловили офицеров на вокзале, на улицах и приглашали их записываться в добровольческую бригаду. Но в большинстве случаев ответ был один — „я устал уже воевать, довольно с меня, поеду домой — отдохну, посмотрю, что у вас выйдет и тогда, быть может, запишусь“. К январю нас набралось едва сорок человек.
М. Г. Дроздовский разослал вербовщиков по всем прифронтовым городам, а сам поехал в Кишинев, где сорганизовал 2-ю бригаду добровольцев. Затем он поехал в Одессу и открыл там ряд бюро для записи добровольцев. Но в это время Одессу захватили большевики, полковник Дроздовский был арестован и лишь благодаря находчивости его адъютанта, поручика Кулаковского, был освобожден и вернулся снова в Яссы.
В конце декабря удается получить пулеметное имущество и из 17 офицеров формируется пулеметная команда. Тогда же 20 добровольцев-артиллеристов нападают на возвращающуюся через Соколы в Россию 1-ю кавказскую горную батарею и, несмотря на сопротивление солдат, разоружают ее. Создается добровольческая конно-горная батарея, в которой 6-ть орудий, 400 лошадей и всего 20 человек команды.
Для формирования бригады, румыны, под давлением французов, отводят нам помещения в Скенэе, деревушке в 35 верстах от Ясс, куда и переводится пулеметная команда и батарея.
С этих пор началась истинно-подвижническая жизнь. Пришлось жить холодной зимой в летних бараках и питаться почти одной мамалыгой, а на каждого офицера досталось по 20 лошадей. И всех их нужно было напоить, накормить и вычистить. Офицеры сами ездили в лес за дровами, сами доставали фураж, сами были кашеварами. Делали охотно все то, что насильно их не могли заставить делать революционные комитеты. Было неприятно только тогда, когда офицерам приходилось вычищать из конюшен навоз, а кругом собирались вылощенные румынские лейтенанты, с усмешкой смотревшие на „не совсем“ офицерское занятие.
Между тем с разрешения ген. Щербачева по частям Румынского фронта было разослано приглашение русским офицерам, желающим поступить на американскую службу, явиться в г. Яссы в консульство. А американское консульство прибывающим офицерам говорило: „Вы еще нужны для России“, и в свою очередь предлагало им поступить в Добровольческую бригаду. Дело формирования пошло успешнее — создано было еще 2 роты пехоты и взвод легкой артиллерии.
Из Скентэи же добровольцы начали делать набеги на большевистские части и разоружать их. Благодаря этому, а также и содействию ген. Щербачева в Скентэе удалось собрать до 40 легких, несколько тяжелых орудий и автомобильную бронированную батарею. В Яссах же была захвачена автомобильная рота и отряд обогатился машинами.
Формированием добровольцев заинтересовались многие генералы и был создан штаб генерал-инспектора добровольческих частей. Но вся роль его свелась, главным образом, к составлению штатов для будущих корпусов и дивизий.
Полковник же Дроздовский был отстранен от главного руководства и ему были предоставлены лишь части, расположенные в Скентэе. И он неутомимо вербовал новых добровольцев и сколачивал их в боеспособные единицы. Ему много помогал Генерального штаба полковник Войналович, человек безупречной храбрости и удивительной настойчивости, пробравшийся в Яссы с Западного фронта и одним из первых поступивший в бригаду, первоначально, даже, на должность рядового.
О корниловской армии в Яссах было почти ничего неизвестно и первые сведения о ней были получены в первых числах февраля, когда к ним приехал для связи от генерала Корнилова полковник Троцкий с двумя офицерами.
Впервые прогремело в Яссах славное имя Чернецова. В середине февраля румыны начали вести переговоры о мире с Германией и в связи с этим перестают считаться с союзниками. И до сих пор ставившие большие препятствия формированию добровольцев, и если терпевшие нас, то только под давлением французов, румыны обнаруживают вполне определенное намерение разоружить нас.
В довершение всего немцы начали занимать Украину и тем отрезывали нам выход в Россию.
Нужно было что-нибудь предпринимать. И штаб генерал-инспектора добровольческих частей, оторвавшись от составления штатов, не нашел ничего лучшего, как освободить добровольцев от подписки и посоветовать им распылиться.
Но крепко спаянные тяжелой жизнью части 1-й бригады не захотели так бесславно покончить свое существование. Драться, так драться, с кем — не все ли равно. И взоры всех устремились на полк. Дроздовского. И он не обманул наших ожиданий.
— Мы не для того собирались и формировались, чтобы малодушно скрыться при первой опасности, — сказал нам Дроздовский. — Мы обещали умереть за Родину — время наступило. Я решил пробиваться на Дон к ген. Корнилову; я никого не принуждаю идти, кто же желает, может идти за мной. Я не скрою, что в дороге вас ждут лишения, опасности, а, быть может, и смерть...
И вся 1-я бригада, как один, стали собираться в поход. Полк. Дроздовский посылает в Кишинев 2-й бригаде предложение присоединиться к нему. Но командир 2-й бригады говорит своим офицерам: „Дроздовский замышляет авантюру; его отряд где-нибудь возле Раздельной разоружат немцы и вместо Дона он попадет в Германию“.
И 2-я бригада расходится...
22 февраля Дроздовский начинает сосредоточивать свои части в Соколах, предместье Ясс, чтобы отсюда двинуться на Кишинев.
Румыны отказываются пропустить отряд в Россию и требуют его разоружения. Они подтягивают в Соколы до дивизии пехоты и окружают 1-ю бригаду. На наши эшелоны наводят пулеметы.
Полк. Дроздовский не сдается и сам выставляет пулеметы и наводит орудия на Яссы.
— Буду драться до последнего человека, — заявляет он румынской главной квартире, и предупреждаю, что первый мой снаряд будет пущен в королевский дворец.
Угроза действует, и румынский король, чтобы избавить свою столицу от беспокойного элемента, разрешает выпустить отряд. Ставится только условие: взять не больше 8 орудий. Но артиллеристы разбирают 2 горных пушки и, запрятав их в повозки с сеном, увозят и незаметно для румын.
До Кишинева отряд двигается по железной дороге, а дальше на Дубоссары уже походным порядком.
В Кишиневе к отряду присоединяется человек 100 добровольцев и молдавское правительство Сфатул-Церий или, как его называют добровольцы — Свинтус-Цикорий, пробует отобрать у отряда автомобили. Но появление трех наших броневиков сразу умеряет пыл самостийников.
В маленьком городке Дубоссарах, до которого еще не докатилась волна украинизации и который продолжал оставаться, пока, русским городом полк. Дроздовский спешно кончил формирование своего отряда...
И, наконец, 7 марта 1918 года отряд в составе 3 рот пехоты, 2 эскадронов конницы, 10 орудий и 3 броневиков автомобилей потянулся по херсонским степям в поисках „земли обетованной“.
Впереди отряда ехал полк. Дроздовский, и все мы, глядя на него, были уверены, что он доведет нас туда, где ждет нас ген. Корнилов и где еще сохранился маленький уголок былого государства российского. Дон, тихий Дон стоял перед нашими глазами, был он нашей мечтой, нашей „землей обетованной“.
