Ты уже не безъ извѣстна о всемъ случившемся сего утра до обѣда; и я надѣюсь что скоро за тѣмъ подробнымъ описаніемъ; которое я положила на условленное мѣсто, послѣдуетъ другое письмо, которымъ я обстоятельно тебя о всемъ увѣдомлю. Сіе состояніе не можетъ привести тебя толико въ замѣшательство, какъ меня. Моя кровь смущается при каждомъ шорохѣ слышимомъ по лѣсницѣ, и при каждомъ скрыпѣ дверей, когда ихъ отворяютъ или запираютъ.
Уже нѣсколько времяни они сидятъ вмѣстѣ, и я думаю что теперь разсуждаютъ съ великою строгостію о всѣхъ нашихъ произшествіяхъ. Впрочемъ что причиною столь продолжительныхъ споровъ, при толь простомъ предложеніи соотвѣтствующемъ всѣхъ ихъ намѣреніямъ? могутъ ли они хотя одну минуту еще надѣятся склонить меня къ пользу Г. Сольмса, когда видятъ все, что имъ представляю для освобожденія себя отъ него. Я догадываюсь, что замѣшательство сіе произходитъ отъ разборчивости Беллы, которая старается, дабы другіе понуждали ее принять помѣстье и мужа; или отъ ея гордости, по коей она съ отвращеніемъ принимать должна отказъ своей сестры; покрайней мѣрѣ она мнѣ нѣкогда сіе сказала. Можетъ быть мой братъ потребуетъ себѣ чего нибудь равностоящаго за отступленіемъ своихъ правъ на помѣстье. Сіи не большіе споры о прибыткахъ достойны великаго вниманія въ нашей фамиліи. Безъ сумнѣнія одной какой нибудь изъ сихъ причинъ я должна приписать продолжительность сего совѣта. Надобно мнѣ посмотрѣть письмо Ловеласа. Но нѣтъ, я не прочту сего любопытнаго письма, пока не получу еще любопытнѣйшаго отвѣта, которой приводитъ меня въ недоумѣніе. Извини меня, любезная моя пріятельница, естьли я тебя утомляю моимъ сумнительнымъ положеніемъ: но я ни о чемъ столь много не помышляю и мое перо слѣдуетъ движенію надежды и страха: сіи то двѣ жестокія страсти меня колеблютъ.
Повѣришъ ли ты? Бетти увѣдомила меня, что мнѣ откажутъ во всемъ. ,,Меня почитаютъ за хитрую и лукавую. Мнѣ оказывали излишнѣ много милостей. Дядя мой Гарловъ въ семъ убѣжденъ; вотъ какъ выражаютъ его преклонность ко мнѣ. Они предвидѣли то, что не отмѣнно бы произошло, естьлибъ онъ меня видѣлъ. или читалъ бы мои письма.
Ему вмѣняютъ въ стыдъ преклоннной его нравъ. Хорошую бы они заслужили честь въ публикѣ, естьлибъ ухватились за мое слово. Сіе показываетъ ясно, что они употребляютъ жестокость единственно для того дабы склонить меня на свою сторону. Мои особенные друзья, а наипаче дѣвица Гове, конечно не иначе изьяснитъ мнѣ ихъ поступки; и я сама постараюся подставить имъ сѣть, дабы тѣмъ утвердить мои доказательства противъ Г. Сольмса. Удивительно, что мое представленіе удостоено вниманія, и что могутъ изъ того надѣяться нѣкоторыхъ выгодъ для фамиліи. Оно оскорбительно закону и всякой справедливости. Белла и Г. Сольмсъ весьма бы могли надѣяться овладѣть помѣстьемъ, на которое я всегда имѣю право. Она и мой братъ мои наслѣдники! О хитрая! обѣщать отвергнуть бракъ, когда уже Ловеласъ столь во мнѣ увѣрень, что явно о томъ разглашаетъ. Когда ни есть, не будетъ ли мой мужъ имѣть права изтребовать у нихъ обратно все завѣщаніе моего дѣда мнѣ оставленное? и еще какая смѣлость! какая наглость! (Бетти мало по малу изъяснила мнѣ все сіе подробно, и ты узнаешъ гонителей моихъ по ихъ выраженіямъ) въ дѣвицѣ навлекшей на себя своимъ не послушаніемъ, общую немилость, возставать явно противъ родственниковъ, и предписывать законы своей фамиліи? какое торжество для ея упорства давать свои повелѣнія, не изъ темницы, какъ я оную называю, но какъ съ высоты нѣкоего престола, своимъ старшимъ, своимъ вышшимъ, даже своему отцу и матери! удивительное дѣло, что могли остановиться на какомъ ни есть изслѣдованіи сего рода! она самая хитрая дѣвица. Ето совершенно меня хотятъ означить. Повидимому дядя мой еще не допуститъ себя вторично обмануть.,,
Бетти тѣмъ удобнѣе склонилась увѣдомить меня о семъ извѣстіи, что противясь моимъ мнѣніямъ, думала конечно сразить меня онымъ. Но какъ я примѣтила, въ продолженіе столь хитрыхъ договоровъ, что кто нибудь еще говорилъ въ мою пользу; то хотѣла отъ нее узнать, кому я обязана сею благосклонностію: но она не обьявила мнѣ о томъ для того, чтобъ лишить меня утѣшенія думать, что они еще не всѣ противъ меня востали.
Но незнаешъ ли ты, любезная моя, какого изверга удостоиваешъ ты своей дружбы? Ты не можешъ сумнѣваться о вліяніи которое надъ мною имѣешъ; для чегоже ты научила меня прежде познать себя нѣсколько лучше? для чего же та самая вольность, съ которою я съ тобою обращаюсь не принудила тебя изьяснить мнѣ мои недостатки, и наипаче столь презрительнаго лицемѣрства? Когда братъ мой и сестра способны были открыть оное, то какимъ же образомъ могли они избѣгнуть отъ столь проницательныхъ глазъ, каковы твои?
Кажется, что теперь они размышляютъ, какъ бы мнѣ дать отвѣтъ, и кого на сіе дѣло выбрать: ибо они не знаютъ, да и не должны знать, что Бетти объ томъ столь обстоятельно меня увѣдомила. Одинъ требуетъ чтобъ его уволили отъ переписки со мною; другой не хочетъ взяться писать ко мнѣ съ такою жестокостію, какой отъ отъ него требуютъ. Иной не хочетъ уже со мною имѣть ни какого дѣла; а естьли начать перепискою споръ съ такою дѣвицею, которая только во зло употребляетъ свои способности; то конца тому ни когда не будетъ. И такъ тѣ качества, по коимъ прежде сего приписывали мнѣ похвалы, сдѣлались нынѣ предмѣтомъ укоризны. Однакожъ должно будетъ меня увѣдомить какимъ нибудь образомъ о слѣдствіяхъ толь продолжительныхъ переговоровъ. Признаться по истиннѣ, любезная пріятельница, отчаяніе мое толь велико, что я страшуся развернуть письмо Г. Ловеласа. Естьлибъ могла найти какое нибудь пособіе въ ужасѣ, въ коемъ я теперь нахожусь, то рѣшилась бы и на то, о чемъ можетъ быть во всю бы свою жизнь разкаевалась.
Въ сію самую минуту принесла мнѣ Бетти письмо слѣдующаго содержанія.
Госпожа лукавица!
Твое удивительное предложеніе не удостоено особливаго отвѣта. Стыдно твоему дядѣ Гарлову, что дался тебѣ въ обманъ. Не приготовила ли ты новой какой хитрости для уловленія дяди твоего Антонина? играй нами поперемѣнно одинъ за другимъ, пока еще имѣешъ къ тому охоту. Но я имѣю приказаніе написать къ тебѣ только двѣ строки, дабы ты не имѣла причины укорять меня такъ, какъ твою сестру, своимъ своевольствомъ. Готовся къ отъѣзду: ты завтра отвезена будешъ къ дядѣ своему Антонину. Ясно ли я тебѣ изъяснился.
Сіе письмо весьма меня тронуло; и въ первой моей запалчивости, я написала къ дядѣ моему Гарлову, которой разположился здѣсь ночевать, слѣдующее письмо:
,,Я теперь совершенно презрѣнна, не зная тому причины. Не къ брату моему, а къ вамъ Г. мой я пишу, и отъ васъ надѣюсь получить на то отвѣтъ. Никто не имѣетъ толикаго почтенія къ своимъ дядьямъ, какъ я. Однакожъ осмѣливаюсь сказать, что сколь ни велико различіе между дядею и его племянницею; но оно не лишаетъ меня сей надѣжды. Я не думаю чтобъ мое предложеніе достойно было презрѣнія.
,,Извините меня Г. мой, у меня сердце столь стеснѣнно… Можетъ быть вы нѣкогда узнаете, что попустили себя убѣдить (увы! могу ли я въ томъ сумнѣваться) дабы одобрить тѣ поступки, коихъ я никогда не заслужила. Естьли вы стыдитесь, такъ какъ братъ мой мнѣ пишетъ, что оказали о мнѣ нѣсколько нѣжнаго состраданія; то я прошу милосердія Божія; потому что ни отъ кого онаго надѣяться не должна. Но покрайней мѣрѣ удостойте меня своимъ отвѣтомъ. я васъ о томъ униженнѣйше прошу; до тѣхъ поръ, пока мой братъ не соизволитъ вспомнить, чемъ онъ обязанъ сестрѣ, не стану отъ него принимать ни какихъ отвѣтовъ на тѣ письмы, кои къ нему ни писала, ни приказовъ его.
,,Я привела всѣхъ въ жалость, и вы то Г. мой, изволили о мнѣ пожалѣть. Увы! кого же я тронула? я знаю одного въ фамиліи, которой лучше меня умѣетъ приводишь другихъ въ жалость, безъ чего онъ бы не могъ нанесть стыда всѣмъ изъ того, что оказалъ нѣкоторые знаки нѣжности къ нещастной дѣвицѣ той же фамиліи.
,,Пожалуйте Г. мой, не отсылайте мнѣ сего письма съ презрѣніемъ, не дерите его, и не лишите меня своего отвѣта. Мой родитель имѣетъ сіе право равно какъ и тѣ, которыя ему угодно распространять надъ своею дочерью. Но ни кто изъ вашего полу не долженъ поступать столь жестоко съ такою молодою дѣвицею, какова я, когда она въ подобномъ моему уничиженіи находится.
,,Судя по страннымъ изъясненіямъ предшествующаго моего письма, я должна опасаться, чтобъ и сіе также не было принято. Но я покорнѣйше васъ прошу, Г. мой отвѣтствовать на мое предложеніе хотя въ двухъ словахъ, сколь бы онѣ строги ни были. Но я надѣюсь, что оно еще заслуживаетъ нѣкотораго вниманія, я торжественно обяжусь дать ему силу, когда обьявлю, что на всегда отрицаюсь отъ брака. Словомъ я сдѣлаю все то, что не совершенно не возможно, дабы токмо войти въ милость у всей фамиліи. Что болѣе еще могу я сказать? и не самая ли я нещастная дѣвица во всемъ свѣтѣ!
Бетти не хотѣла отнести сего письма, говоря, что изъ того выдутъ новыя ругательства, и что мнѣ разодранное отошлютъ. Я пустилась на удачу, сказала я ей, и просила ее только вручить его тому, кому по надписи принадлѣжало. Въ отвѣтъ на наглости, коими сочла она за право замѣнить мнѣ сію услугу, я ее увѣряла что ей все говорить будетъ можно, только бы въ семъ случаѣ меня послушала; я ее просила не казаться на глаза моему брату и сестрѣ, дабы по ихъ добрымъ намѣреніямъ, мое письмо не имѣло того слѣдствія, коимъ она меня угрожала. Она на сіе ни чего не отвѣчала. Но наконецъ она пошла, и я ожидаю ея прихода.
Имѣя толь мало надѣжды на правосудіе или на милость, я рѣшилась развернуть письмо Г. Ловеласа, я послала бы тебѣ оное, любезная моя пріятельница, и всѣ прочія въ одномъ пакетѣ, естьлибы не имѣла нужды въ обстоятельнѣйшемъ о всемъ освѣдомленіи, дабы рѣшиться написать къ нему отвѣтъ. Я лучше спишу тебѣ съ него копію, пока ко мнѣ придетъ Бетти.
,,Онъ мнѣ приноситъ обыкновенныя свои жалобы на худое мнѣніе, которое я о немъ имѣю, и также на мою легковѣрность, по коей принимаю за истинну все то, что клонится къ его вреду. Онъ изьясняетъ столь же подробно, сколько я того ожидала, мое мнѣніе о благополучіи коего бы я достигла, естьлибъ предпріявъ какое нибудь отважное предпріятіе противъ Г. Сольмса, вдругъ освободилась и отъ того и отъ другаго. Онъ весьма раскаевается; говоритъ онъ мнѣ, что говорилъ въ сильныхъ выраженіяхъ, кои какъ онъ признается, по справедливости мнѣ были оскорбительны.
,,Онъ признается, что весьма пылкаго нрава. Сей недостатокъ, говоритъ онъ, имѣютъ всѣ добраго свойства люди, такъ какъ чистосердечные имѣютъ тотъ недостатокъ, что скрываютъ свое свойство. Но онъ относитъ ко мнѣ причину своего состоянія. Ежели что можетъ, извинить нѣсколько смѣлости въ его выраженіяхъ; то не состояніе ли его къ тому принудило, въ которое онъ приведенъ моимъ равнодушіемъ и по злости своихъ враговъ;
,,Онъ думаетъ, что въ послѣднемъ моемъ письмѣ находитъ основательнѣйшія причины заключить, что я не дамъ себя преодолѣть силою, а можетъ быть кротчайшими способами явлю свое повиновеніе. Онъ весьма ясно предвидитъ, что я его приготовляю къ сей пагубной перемѣнѣ. Въ толь ужасной мысли, онъ заклинаетъ меня не слушать коварныхъ наущеній моихъ непріятелей. Торжественныя увѣренія о исправленіи себя надѣжда будущаго щастія мнѣ и ему предстоящаго, и засвидѣтельствованія истинны, конечно не будутъ упущены въ униженнѣйшемъ его письмѣ. Впрочемъ онъ жалуется на жестокое подозрѣніе, по которому я приписываю всѣ его увѣренія нуждѣ, въ коей онъ, какъ самъ думаетъ, при столь худомъ о немъ слухѣ, находится.
Онъ готовъ и теперь, говоритъ онъ, признать торжественно, что прошедшія его глупости самому ему стали омерзительны. Его глаза открылись, и ему не достаетъ только особенныхъ моихъ наставленій, для споспѣшествованія къ совершенному его исправленію.
,,Онъ будетъ дѣлать все то, что можетъ согласоваться съ честью, дабы примирится съ моимъ родителемъ. Онъ готовъ, естьли только я того потребую, приступить къ сему примиренію сперва съ моимъ братомъ, съ коимъ будетъ обходиться какъ съ роднымъ братомъ; потому что онъ братъ мнѣ, съ тѣмъ только договоромъ, чтобъ не возобновлять ссоры новыми обидами, и предать все прошедшее совершенному забвенію.
,,Онъ проситъ меня весьма униженно, самолично съ нимъ повидатся хотя на четверть часа, дабы убѣдить меня въ истиннѣ всего того, о чемъ онъ мнѣ пишетъ, и подать мнѣ новыя увѣренія о приверженности, а естьли нужно, и о покровительствѣ ко мнѣ всей своей фамиліи. Онъ признается что промыслилъ ключь къ садовымъ дверямъ, которыя ведутъ къ Валежнику, и что естьли я токмо выну свнутри запоръ; то онъ войдетъ туда ночью, и будетъ ждать того часа, которой я ему назначу. Онъ не будетъ толь дерзокъ, чтобъ сталъ мнѣ дѣлать угрозы; но естьли я откажу ему въ сей милости; то въ томъ смущеніе, въ кое ввергнули его нѣкоторыя слова моего письма, онъ самъ не знаетъ къ чему его тогда отчаяніе приведетъ.
,,Онъ спрашиваетъ у меня, что я думаю о рѣшительномъ намѣреніи моихъ друзей, и какимъ образомъ могу я избѣгнуть брака съ Г. Сольмсомъ, когда отвезутъ меня къ дядѣ моему Антонину; когда я не рѣшусь принять покровительства предлагаемаго мнѣ отъ его фамиліи, или удалиться въ какое ни есть другое мѣсто, пока я могу еще избѣгнуть нещастія. Онъ совѣтуетъ мнѣ обратиться къ твоей родительницѣ; можетъ быть она согласится принять меня тайнымъ образомъ, и жить у нее потолѣ, пока утвердясь въ своемъ владѣніи не примирюсь съ своими сродственниками, которые пожелаютъ сего столько же сколько и я, какъ онъ говоритъ когда увидятъ, что я не въ ихъ рукахъ.
,,Онъ увѣдомляетъ меня, (и я призиаюсь тебѣ любезная моя пріятельница, что я чрезвычайно дивлюсь, что онъ все знаетъ) что они писали къ Г. Мордену, дабы предупредить его въ свою пользу, и безъ сумнѣнія привлечь его ко всѣмъ своимъ намѣреніямъ; изъ чего онъ заключаетъ, что естьли мои избранные друзья откажутъ мнѣ въ убѣжищѣ; то мнѣ болѣе ни чего не остается, какъ одно средство имъ предлагаемое. Естьли я желаю, говоритъ онъ, сдѣлать его щастливѣйшимъ всѣхъ, согласясь на оное по своей склонности; то вскорѣ онъ напишетъ всѣ надлежащіе къ тому статьи, съ пустыми мѣстами, кои я наполню по моему соизволенію; чтобъ я обьявила ему токмо словесно свою волю, сумнѣнія и подозрѣнія, и чтобъ увѣрила его, что ни какъ не могу быть Сольмсовою женою, тогда сердце его будетъ спокойно. Но судя по письму, каково мое послѣднее, одно токмо свиданіе можетъ уничтожить его страхи и для сего онъ проситъ меня вынуть запоръ въ слѣдующую ночь; или послѣ оной, естьли сіе письмо не столь скоро ко мнѣ попадется. Онъ будетъ переодѣтъ такимъ образомъ, что не подастъ о себѣ ни какого подозрѣнія, когда примѣченъ будетъ. Онъ отомкнетъ двери своимъ ключемъ. Въ валежникѣ онъ пробудетъ двѣ ночи въ ожиданіи благополучнаго часа; онъ проситъ меня чтобъ не огорчила его противными сему приказами, или другими разпоряженіями, могущими продолжить его прошеніе до другаго случая.
Сіе письмо означено вчерашнимъ числомъ. Но какъ я не писала къ нему ни единаго слова, то совершенно увѣрена, что онъ препроводилъ прошедшую ночь въ Валежникѣ, и что сію ночь тамъ же пробудетъ: ибо теперь уже весьма поздо писать къ нему на его письмо отвѣтъ. Я думаю онъ пойдетъ къ Г. Сольмсу; и не надѣюсь, чтобъ не пришелъ сюда. Естьли онъ поступитъ на одну изъ сихъ двухъ крайностей, то я прерву съ нимъ знакомство совершенно.
Къ чему вознамѣриться съ толь упорными людьми! О! естьлибъ я никогда не имѣла… Но къ чему служатъ жалобы и желанія? я въ весьма великомъ безпокойствѣ; но тебѣ не нужно о томъ говорить, изобразивъ въ сихъ строкахъ мое плачевное состояніе.
Дядя удостоилъ меня отвѣтомъ. Въ сію минуту мнѣ его письмо принесли, хотя оно писано и вчерась, но видно весьма поздо.
Ты стала такъ дерзка, и такъ хорошо хочешъ насъ научить собственной нашей должности, хотя и весьма худо свою исполняешъ, что не отмѣнно должно тебѣ отвѣчать. Нѣтъ никому нужды въ твоемъ имѣніи. Но ты ли должна отвергать совѣты всѣхъ, и назначать супруга своей сестрѣ. Твое письмо къ Г. Сольмсу ни мало не извинительно. Я уже тебя за то хулилъ. Твои родители желаютъ, чтобъ ты имъ повиновалась, да и справедливость того же требуетъ. Однакожъ мать твоя упросила чтобъ отложили твой отъѣздъ до четверга; хотя она почитаетъ тебя недостойною сей милости, равно какъ и всѣхъ прочихъ знаковъ ея нѣжной любви. Не пиши ко мнѣ болѣе, я не буду принимать твоихъ писемъ. Ты кажешся мнѣ чрезвычайно лукава. Колико ты неблагодарна и въ коликомъ заблужденіи твой разумъ находится! Ты желала бы, чтобъ воля твоя была всѣмъ закономъ. Ахъ! какъ ты перемѣнилась!
Ѣхать въ четвергъ въ замокъ, окруженной рвами, въ церковъ, для принятія Г. Сольмса! Я не въ состояніи снести одной сей мысли. Они меня доведутъ до отчаянія.
Я получила новое письмо отъ Г. Ловеласа. Я думала развернувъ его, найти въ немъ свободныя и смѣлыя жалобы за мое нерадѣніе, что ему не могу отвѣтствовать, дабы ему не препровождать двѣ ночи на вольномъ воздухѣ, въ весьма ненастное время. Но, вмѣсто жалобъ оно было наполнено нѣжнѣйшими знаками безпокойствія о томъ, что могло мнѣ возпрепятствовать ему отписать. Не болезнь ли какая? не тѣснѣе ли я заключена? Такъ какъ онъ и неоднократно мнѣ напоминалъ что я должна того ожидать.
Онъ увѣдомляетъ меня.,, Что въ прошедшее Воскресенье онъ проходилъ цѣлой день въ разныхъ платьяхъ ходя во кругъ сада и стѣнъ Парка, и что въ слѣдующую ночь онъ не оставлялъ валежника, гдѣ каждую минуту ожидалъ что двѣри отопрутся, въ сію ночь шелъ сильной дождь. У него сдѣлался насморкъ, и почувствовалъ нѣкоторыя лихорадочныя припадки, а какъ онъ былъ измоченъ въ ту ночь; то лишился почти голоса.
Для чего неявляетъ онъ гнѣва, въ семъ письмѣ? Судя по поступкамъ, кои я претерпѣваю, опасно для меня быть обязанною терпѣнію такого человѣка, которой не радѣетъ о своемъ здоровьѣ, дабы токмо мнѣ услужить.
,,Онъ не нашелъ, говоритъ онъ, другаго убѣжища, какъ токмо въ въ Плющевыхъ кустахъ которыя были окружены двумя или тремя старыми дубами, и сквозь кои тотчасъ дождемъ пробило.
Ты и я, моя любезная пріятельница, я помню что въ одинъ жаркой день пришли подъ тѣнь сего самаго мѣста.
Я немогла сокрыть своего негодованія видя что онъ претерпѣлъ изъ любви ко мнѣ. Но онъ сіе долженъ причесть самому себѣ.
Его письмо писано было вчерашняго числа въ семь часовъ въ вечеру.,, ,,Какъ онъ ни слабъ, говоритъ онъ мнѣ, но будетъ ждать до десяти часовъ вечера, въ той надеждѣ, что я соглашусь на свиданіе съ нимъ, о чемъ онъ меня столь усильно проситъ. Послѣ чего должно ему итти цѣлую милю до того мѣста, гдѣ найдетъ своего служителя и лошадь, а оттуда еще четыре мили остается до его жилища.
Наконецъ онъ мнѣ признался, что находится въ нашей фамиліи нѣкоторой приверженной ему человѣкъ, которой не бывалъ къ нему уже два дни. Онъ говоритъ, что его безпокойствіе тѣмъ болѣе ему несносно, что онъ не знаетъ, въ какомъ состояніи я нахожусь, и какъ со мною поступаютъ.
Посему обстоятельству я догадываюсь, кто есть сей измѣнникъ. Ето Іосифъ Леманъ, нашъ домашній человѣкъ, къ коему мой братъ имѣетъ великую довѣренность и коего наиболѣе употребляетъ къ своимъ услугамъ; я не почитаю честнымъ сей ступокъ въ Г. Ловеласѣ. Не ужели перенялъ онъ сіе безчестное обыкновеніе развращать чужихъ слугъ, при иностранныхъ дворахъ, гдѣ онъ весьма долгое время жилъ? Мнѣ весьма подозрителенъ сей Леманъ показался, когда я бывало прихаживала въ свой птичникъ. Его принужденное почтеніе принудило меня почитать его за истиннаго повѣреннаго моего брата; и хотя онъ желалъ мнѣ угождать, удаляясь отъ сада и моего двора, когда меня увидитъ; но я удивлялась, что его объявленія неуменьшили ни мало моей вольности; можетъ быть сему человѣку платятъ съ обѣихъ сторонъ, а онъ обманываетъ тѣхъ двухъ особъ притворившись будто служитъ и тому и другому. Какая бы была нужда употреблять такія пронырства, когда намѣренія честны? честной человѣкъ долженъ огорчаться и на измѣнника и на тѣхъ, которые ихъ употребляютъ.
Онъ опять настоитъ въ своей прозбѣ, дабы позволить ему свидѣться со мною. ,,Онъ говоритъ, что когда я ему запретила казаться на дровяномъ дворѣ; то онъ страшится преступить мои повелѣнія; но онъ представляетъ мнѣ толь сильныя причины, дабы позволила ему посѣтить моего родителя и моихъ дядьевъ, что надѣется моего на то соизволенія. На примѣръ, присовокупляетъ онъ, не сумнѣвается, чтобъ мнѣ не было столько же прискорбно какъ и ему, видя его приведеннаго къ такимъ скрытнымъ поступкамъ, кои весьма неприличны человѣку его состоянія и породы. Не естьли я соглашуся, чтобъ онъ появился къ нимъ съ учтивымъ и твердымъ видомъ; то обѣщается мнѣ, поступать съ великою осторожностію и скромностію. Его дядя будетъ ему сотовариществовать, естьли я сіе за благо приму, или его тетка Лаврансъ посѣтитъ сперва мою мать, или Г. Гервей, или двухъ моихъ дядьевъ; и договоры кои предложены будутъ, станутъ нѣсколько тягостны моей фамиліи.
,,Онъ проситъ еще у меня милости, дабы не отказала ему видѣться съ Г. Сольмсомъ. Онъ никакъ не намѣренъ его огорчать или устрашать, но единственно хочетъ представить ему спокойнымъ видомъ и съ основательными причинами пагубныя слѣдствія безполезнаго его исканія. Въ прочемъ онъ повторяетъ свое намѣреніе, ожидать моего выбора, и прибытія Г. Мордена для изпрошенія у меня награды за долгое его терпѣніе.
Не можно думать, говоритъ онъ, чтобъ изъ сихъ средствъ хотя одно не имѣло нѣкотораго успѣха. Онъ примѣчаетъ, что самое присудствіе тѣхъ людей къ коимъ худо разположенъ, утоляетъ гнѣвъ, которой напротивъ того воспламеняется болѣе ихъ отсутствіемъ, по сему наблюденію своему, онъ опять начинаетъ просить меня о свиданіи.,, Необходимыя дѣла отзываютъ его въ Лондонъ; но онъ не можетъ преждѣ оставнть того неудобнаго жилища, въ коемъ онъ скрывается подъ разными переодѣяніями, неприличными его званію, пока совершенно не удостовѣрится что я не допущу себя убѣдить силою или какими ни есть другими средствами, и пока не освобожусь отъ обидъ моего брата. Честь предписываетъ ему тольже ненарушаемыя законы, какъ и любовь, когда узнаютъ люди что за него поступлено столь худо со мною. Но единое разсужденіе, говоритъ онъ, которое неотмѣнно будутъ имѣть о семъ дѣлѣ, есть то, что мои сродственники не имѣли бы ни какого права лишить меня вольности, ради его, естьли бы они знали, какъ я сама поступаю съ нимъ, и въ какомъ разстояніи отъ себя его содержу. По другому же разсужденію видно будетъ, что симъ поступкомъ совершенно покажутся увѣрены что онъ заслуживаетъ другой благосконности, и что почитаютъ его довольно щастливымъ, дабы оной удостоится; между тѣмъ когда я съ нимъ поступаю такъ какъ бы они того желали, питая во мнѣ жесточайшую ненависть; выключая переписки, коею я его удостоеваю и которая для него столь драгоцѣнна, что принуждаетъ его сносить радостно многоразличныя недостойныя его поступки.
,,Онъ повторяетъ обѣщанія о изправленіи себя. Онъ чувствуетъ, говоритъ онъ, что совершилъ продолжительной и опасной путь, и что время уже возвратиться къ тѣмъ предѣламъ, отъ коихъ онъ отдалился. По единому убѣжденію, естьли тому вѣрить, человѣкъ препровождавшій весьма разпутную жизнь, приводимъ бываетъ къ благоразумію, прежде нежели лѣта и слабости откроютъ ему должности его.
,,Всѣ великодушные люди присовокупляетъ онъ, имѣютъ отвращеніе отъ принужденія. Онъ при семъ наблюденіи останавливается, сожалѣя, что всею своею надеждою одолженъ сему принужденію, которое онъ называетъ мало разсудительнымъ, а не моему почтенію. Однако онъ ласкается, что я ему сочту за нѣкое достоинство слѣпую его покорность всей моей волѣ, и за его терпѣливость къ снесенію обидъ причиняемыхъ ему моимъ братомъ, которыя толико же несносны его фамиліи какъ и ему самому; его ожиданія и опасности коимъ онъ подвергается не смотря на ненастливое время. Сіе обстоятельство повторяетъ онъ только для того, что отъ того впалъ въ болѣзнь, безъ чего онъ бы не унизилъ благородной своей страсти, обращая вниманіе на самаго себя.
Я не могу скрыть, любезная моя, что его слабое здоровье меня опечаливаетъ.
Я страшуся спросить васъ, что бы вы учинили будучи въ такомъ состояніи въ какомъ теперь я нахожусь? но что я сдѣлала, уже сдѣлано. Однимъ словомъ, я къ нему писала.
Я писала, любезная моя, что я согласна, естьли будетъ можно свидѣтся съ нимъ завтрешняго дня въ вечеру, въ девятомъ или десятомъ часу, у большаго каскада, въ концѣ сада, и что я постараюся вытащить запоръ, дабы онъ могъ отомкнуть дверь своимъ ключемъ; естьли же свиданіе покажется мнѣ не удобнымъ, или я перемѣню свое намѣреніе; тогда я увѣдомлю его другою запискою, которую онъ долженъ ожидать до наступленія ночи.
Я пришла съ дровянаго двора, куда отнесла мою записку. Какое было его стараніе! Онъ безъ сомнѣнія уже тамъ дожидался; ибо едва я могла отойти оттуда на нѣсколько шаговъ, какъ сердце мое стало меня укорять, я и сама не знаю о чемъ; я воротилася назадъ, дабы взять оную, въ намѣреніи прочитать еще и разсудить, должно ли ее тамъ оставить; но какъ я удивилась не нашедъ ее тамъ болѣе!
Изъ всего видно, что одна только не весьма толстая стѣна была между мною и Ловеласомъ, когда я клала свою записку.
Я возвратилася въ горницу въ великой досадѣ на самую себя. Однако мнѣ кажется, любезная моя, что я не худо сдѣлаю, когда съ нимъ увижусь. Естьли я ему въ ономъ откажу; то онъ можетъ предпринять какое ни есть наглое намѣреніе. Онъ знаетъ какъ со мною для него поступаютъ, дабы только лишить его всей надежды, и по сему можетъ придти въ отчаяніе. Его поступокъ, въ такомъ случаѣ когда онъ меня засталъ въ поздное время и въ такомъ мѣстѣ каковъ дровяной дворъ нашъ, заставляетъ меня опасаться только того, чтобъ изъ замка меня не примѣтили, что онъ требуетъ не противно разсудку и не можетъ опорочить вольности моего выбора. Онъ желаетъ единственно увѣриться отъ меня изустно, что я не буду ни когда женою такого человѣка, коего не навижу. Естьли я могу безопасно сойти въ садъ, не будучи примѣчена, то онъ долженъ будетъ одинъ дожидаться на условленномъ нами мѣстѣ. Всѣ его и мои прискорбія суть не иное что, какъ плоды его проступковъ. Сія мысль, сколь я ни отдалена отъ жестокости и гордости, весьма умаляетъ въ моихъ глазахъ цѣну того, что онъ претерпѣваетъ, тѣмъ болѣе, что мои старанія произходящія отъ той же причины, дѣйствительно его превосходятъ.
Бетти утверждаетъ меня, что неотмѣнно въ четвертокъ я должна ѣхать. Она получила приказаніе готовиться къ отъѣзду и пособлять мнѣ въ приготовленіяхъ.
Я уже неоднократно тебя увѣдомляла о нахальствѣ дѣвицы Бетти; есть либъ я не въ семъ состояніи находилась; то можетъ быть почла бы за удовольствіе расказать тебѣ тотъ опытъ, коему она сего дня подвергла мою умѣренность. Но я не имѣю довольно твердости написать изъ сего дѣйствія другое что, кромѣ того, что въ самомъ дѣлѣ относится къ предмѣту моихъ нещастій. Видя нѣкоторые знаки нетерпѣливости, кои оказала я отъ безстыдства сей дѣвицы, она мнѣ отвѣчала, когда молодыя дѣвицы удаляются отъ своей должности, то не удивительно, что онѣ не взираютъ благосклонно на ту особу, которая тщательно свою исполняетъ.
Я весьма на себя дасадовала, что должна была сносить дерзость отъ такой твари, коей свойство мнѣ уже было извѣстно. Однако, разсудя что могу получить нѣкую пользу въ такомъ ея разположеніи въ коемъ ее видѣла, я сказала ей хладнокровно, дабы тѣмъ побудить ее къ разговору, что я понимаю то, что она называетъ своею должностію, по той мысли, которую она сама мнѣ о ней подаетъ, и что я весьма обязана тѣмъ, отъ коихъ она сіе переняла.
Всякъ знаетъ, возразила она, что я умѣю съ хладнокровіемъ уязвлять людей колкими словами, но она желалабъ чтобъ я выслушала Г. Сольмса, онъ сказалъ бы мнѣ о Г. Ловеласѣ, что могъ…..
Не знаешъ ли ты, Бетти, что бы онъ мнѣ сказалъ? Нѣтъ, сударыня, но я думаю что вы узнаете о томъ у вашего дяди, и можетъ быть скажутъ вамъ болѣе нежели вы и слышать захотите. Пусть говорятъ, что хотятъ, Бетти, но я отъ того не менѣе имѣть буду отвращенія къ Г. Сольмсу, хотя бы мнѣ то жизни стоило.
И такъ отдайте себя не волю Божію, отвѣчала она мнѣ; ибо естьлибъ вы знали чемъ вамъ угрожаютъ…. А что же со мною сдѣлаютъ, Бетти? кажется не хотятъ меня убить. Чтоже они могутъ сдѣлать?
Убить васъ, нѣтъ. Но вы никогда не выдите изъ назначаемаго вамъ мѣста, пока не возвратитесь къ своей должности, отъ васъ отберутъ бумагу и перья, такъ какъ то и здѣсь бы сдѣлали въ томъ мнѣніи, что вы оныя вѣщи употребляете во зло, естьли бы вамъ не скоро было отсюда ѣхать. Вамъ не позволятъ видѣться ни съ кѣмъ; съ вами ни кто не будетъ имѣть переписки. Я не говорю вамъ, чтобъ болѣе что хотѣли съ вами сдѣлать. Хотя бы я то и знала, но неприлично бы было васъ о томъ увѣдомить. Но вы ни на кого жаловаться не должны, кромѣ самой себя; потому что вы однимъ словомъ все предупредить можете. Естьли должно мнѣ сказать, что я думаю, то одинъ человѣкъ стоитъ ли другаго ему подобнаго? благоразумной человѣкъ, особливо не превосходитъ ли вертопраха? Очень хорошо, Бетти, сказала я ей вздохнувши; твоя наглость весьма безполезна. Но я въ самомъ дѣлѣ вижу что небо опредѣляетъ мнѣ быть нещастною. Однако я попытаюсь написать еще письмо; а ты его отнесешъ имъ, естьли не хочешъ чтобъ я тебя на всю мою жизнь не навидѣла.
Я пошла обратно въ свой кабинетъ, гдѣ не взирая на запрещеніе дяди моего Гарлова, написала къ нему нѣсколько строкъ, въ томъ намѣреніи чтобъ испросить у него хотя на нѣсколько дней отсрочки, естьли они желаютъ, чтобъ я немедлѣнно ѣхала; и сіе самое, любезная моя, сдѣлала я для того чтобъ мнѣ можно было миновать свиданія, которое обѣщала я Г. Ловелассу: ибо колеблюсь такими предчувствованіями, кои меня устрашаютъ, и кои еще болѣе умножаются, хотя и не знаю тому причины. Повыше надписи написала я сіи два слова: сдѣлайте милость государь мой прочтите сію записку…. я прилагаю здѣсь списокъ оной.
,,Въ сей только одинъ разъ, высокопочтенной мой дядя, выслушайте меня съ терпѣливостію, и согласитесь на мое прошеніе. Я прошу только того, чтобъ меня не прежде наступающаго четверга изъ дому выгнали.
,,Для чего нещастная ваша племянница принуждена со стыдомъ отсюда ѣхать, не имѣя времяни притти въ самую себя? изпросите для меня, государь мой, отсрочку хотя на двѣ недѣли. Я надѣюсь, что въ сіе время, жестокость всѣхъ противъ меня можетъ уменьшиться. Не нужно будетъ моей матушкѣ запирать свои двери, дабы не видѣть своей дочери, лишившейся милостей всѣхъ родственниковъ, я весьма остерегаться буду, чтобъ не приходить на глаза передъ нее, или предъ моимъ родителемъ безъ позволенія. На двѣ недѣли отсрочить мой отъѣздъ легко можно. Естьли не намѣрены отвергать всѣхъ моихъ прошеній. Однако сіе весьма нужно для успокоенія моего духа, и вы весьма чувствительно тѣмъ обяжете, столько же почтительную къ вамъ, сколько и печальную вашу племянницу.
Бетти взялась отнесть мое письмо, не говоря мнѣ слова. Къ великому моему щастію дядя мой еще не уѣхалъ. Онъ ожидаетъ теперь отъ меня отвѣта на новое предложеніе, которое здѣсь прилагаю.
,,Твой отъѣздъ неотмѣнно назначенъ въ сей четвертокъ. Однако же твоя матушка съ помощію Г. Сольмса столь усильно за тебя старались, что изтребовали отсрочку коей ты просила; но съ нѣкоторымъ договоромъ. Отъ тебя будетъ зависѣть продолжить оную болѣе или мѣнѣе двухъ нѣдель, естьли ты не примешъ сего договора; то твоя матушка обьявляетъ, что никогда за тебя вступаться не будетъ; и что ты незаслуживаешъ и той милости; которую тебѣ оказываютъ, когда твоя надежда, какъ ты говоришъ, менѣе клонится къ твоей перемѣнѣ нежели къ нашей.
,,Сей договоръ состоитъ въ томъ, чтобъ ты согласилась дабы Г. Сольмсъ тебя посѣтилъ; и дабы онъ, пробылъ у тебя одинъ часъ. Онъ представленъ тебѣ будетъ твоею матерью, или сестрою, или дядею Антониномъ: сіе отдается на твою волю.
,,Естьли ты будешъ тому противится; то вѣрь, что хотя готова или нѣтъ, но отправишся въ четвертокъ въ тотъ домъ, которой учинился тебѣ несноснымъ. Отвѣчай мнѣ чистосердечно на сіе требованіе, увертки твои уже не умѣста. Назначь къ сему день и часъ. Г. Сольмсъ тебя не сьѣстъ. Посмотримъ нѣтъ ли покрайней мѣрѣ чего нибудь такого, въ чемъ ты будешъ намъ повиноватся.
Іулій Гарловъ.
По нѣкоемъ размышленіи, я вознамѣрилась ихъ удовольствовать. Болѣе всего я боюсь, чтобъ Г. Ловеласъ о томъ не спровѣдалъ чрезъ своего повѣреннаго, и чтобъ его безпокойство не привело его къ какому нибудь отчаянному намѣренію, тѣмъ болѣе что получа на нѣсколько дней отсрочку, я намѣрилася писать къ нему, дабы миновать свиданія моего съ нимъ, въ коемъ, какъ я думаю, онъ весьма увѣренъ. Вотъ отвѣтъ, которой написала я къ своему дядѣ.
Хотя я не могу проникнуть, на какой конецъ предлагаютъ мнѣ сей договоръ; но я на оной согласна. Для чего не могу и я быть въ ослѣпленіи при всемъ томъ чего отъ меня требуютъ. Естьли я должна назначить кого ни есть въ сотоварищество Г. Сольмсу, и есть ли сего не можетъ учинить моя матушка, коей присудствіе почла бы я за великое щастіе; то пусть съ нимъ будетъ мой дядя, ежели онъ по милости своей на то согласиться. Естьли же должна я назначить день (безсомнѣнія мнѣ непозволятъ отлагать оной долѣе) то я назначаю оное во вторникъ: въ 4 часа послѣ обѣда: въ большомъ кабинетѣ или въ малой гостинной, которую прежде сего позволяли мнѣ называть моею.
Однако, Г. мой, окажите мнѣ свою милость и упросите мою мать, дабы она въ семъ случаѣ меня удостоила своимъ присудствіемъ, я есмь Г. мой, и проч:
Въ сію минуту мнѣ принесли отвѣтъ. Прочитаемъ его… я не думала, что согласятся назначить къ сему дальной день; но я не ожидала чтобъ оной былъ принятъ. И такъ я выиграла цѣлую недѣлю времени. Прочитай и ты его любезная моя подруга.
,,Я поздравляю тебя съ изъявленіемъ твоей покорности. Мы судимъ благосклонно даже и о самыхъ малѣйшихъ знакахъ твоего повиновенія. Однако кажется, что ты почитаешъ тотъ день за пагубный, потому что ты отсрочила его столь далеко. Не хотятъ на оное согласится. Недолжно терять времяни въ надеждѣ, коею мы ласкаемся найти въ тебѣ столько великодушія послѣ сего свиданія, сколько ты видишъ нашего къ тебѣ снисхожденія. И такъ я тебѣ совѣтую не приходить произвольно въ ожесточеніе, и наипаче не принимать впредь никакого намѣренія. Г. Сольмсъ находится въ большемъ замѣшательствѣ, и смѣю сказать въ большемъ трепетѣ, при единой мысли появится предъ тебя, нежели ты въ ожиданіи его посѣщенія: причина сему есть любовь. Но ты не изьяви ему ненависти. Мой братъ Антонинъ будетъ ему сотоварищемъ. Онъ надѣется что ты заслужишъ его любовь, принявши весьма учтивымъ образомъ друга нашей фамиліи. Твоя мать, властна такъ же быть у тебя естьли она заблагоразсудитъ: но она мнѣ сказала; что ни за что въ свѣтѣ не пойдетъ къ тебѣ, пока не получитъ съ твоей стороны тѣхъ увѣреній, какихъ она желаетъ. Позволь мнѣ при окончаніи сего письма дать тебѣ дружеское наставленіе: употребляй съ умѣренностію и скромностію свои перья и чернила. Мнѣ кажется что молодая особа при нѣкоей разборчивости должна писать не такъ вольно къ человѣку, когда она опредѣлена другому.
Я не сомнѣваюсь, чтобъ ты по скромности своей не пріобрѣла себѣ большей пользы; а сіе вскорѣ можетъ возстановить спокойствіе въ фамиліи. Сего наипаче желаетъ любящій тебя дядя.
Сей человѣкъ, моя любезная, дрожитъ больше меня отъ страха, коимъ наступающее наше свиданіе его наполняетъ. Какъ ето можно думать? есть ли бы онъ имѣлъ хотя половину моего страха; то конечно не желалъ бы свиданія. Любовь причиною! такъ, любовь къ самому себѣ; онъ другой не знаетъ. Истинная любовь не столько ищетъ себѣ удовлетворенія, сколько своему предмѣту. Ежели такое разсужденіе взять основаніемъ, то названіе любви будетъ осквернено въ устахъ Г. Сольмса. Чтобъ я не принимала на передъ ни какихъ намѣреній? Сей совѣтъ весьма поздо мнѣ поданъ.
Я должна скромнѣе употреблять свои перья. Въ томъ смыслѣ, какой они имѣютъ и какимъ образомъ они во всемъ поступали со мною, я весьма опасаюсь, чтобъ мнѣ не столь же было невозможно сіе дѣлать, какъ и другое.
Но писать къ человѣку, когда уже я опредѣлена другому; можешъ ли ты найти что нибудь язвительнѣе сего выраженія? а какъ я совершенно не ожидала сей милости, то разкаясь о обѣщаніи, данномъ Г. Ловеласу, и получа отсрочку, я не усумнилась отъ онаго немѣдленно отречся. Я тотчасъ къ нему написала, что для меня весьма опасно увидѣтся съ нимъ, такъ какъ я предполагала; что не пріятныя слѣдствія сего поступка, естьли по какому ни есть случаю оной откроется, не могутъ быть оправданы ни какою разумною отговоркою; что по утру и ввечеру, прогуливаяся по саду, я примѣтила что за мною одинъ служитель примѣчаетъ болѣе всѣхъ другихъ; сего служителя подозрѣваю я тѣмъ самымъ, на коего онъ положился, я для того считаю за долгъ увѣдомить его, чтобъ онъ менѣе ввѣрялся измѣнникамъ, и что я въ своихъ поступкахъ не привыкла полагаться на скромность слуги: что мнѣ досадно что онъ употребилъ въ свои намѣренія такой поступокъ, коего я не могу и сама предъ собою оправдать, что поелику то опасное время приближается, которое должно рѣшить все дѣло между моими друзьями и мною, то я не вижу ни какой нужды въ свиданіи; а наипаче когда намѣренія, служившія намъ доселѣ причиною къ перепискѣ, ни кѣмъ не были подозрѣваемы, и когда онъ могъ свободно изъяснять мнѣ свои мысли. И что однимъ словомъ, я предоставила себѣ на волю судить о томь, что сходствовало съ обстоятельствами, особливо когда онъ могъ быть увѣренъ что я предпочла бы самую смерть Г. Сольмсу.
Я отнесла на условленное мѣсто сіе письмо къ Г. Ловеласу. Несмотря на новыя опасности, кои мнѣ угрожали, я теперь довольнѣе собою, нежели прежде. Конечно, я не сомнѣваюсь, чтобъ сія перемѣна ни привела его въ досаду. Но я сохранила у себя право перемѣнять мысли. А какъ онъ легко судить можетъ, что въ домѣ случается великое множество такихъ произшествій, о коихъ внѣ его будучи судить не можно, и въ коихъ нѣкоторыя ему я сама объявила, то для меня покажется весьма странно, естьли онъ не приметъ моихъ изъясненій съ благосклонностію, дабы увѣрить меня что послѣднее его письмо было исполнено сердечными его чувствованіями. Естьли онъ столько же тронутъ прошедшими своими проступками, сколько самъ объявляетъ; то не долженъ ли онъ нѣсколько исправиться отъ природной своей стремительности. Мнѣ кажется, что первой шагъ къ исправленію состоитъ въ томъ, чтобъ укрощать вспыльчивость отъ коей часто проистекаютъ великія нещастія, и хладнокровно взирать на нещастіе. Какъ можно надѣятся чтобъ какой человѣкъ управлялъ сильнѣйшими своими страстьми, естьли не можетъ преодолѣть своей нетерпѣливости?
Любезная моя подруга, сдѣлай мнѣ удовольствіе, употреби какого ни есть вернаго человѣка для освѣдомленія, подъ какимъ переодѣяніемъ Г. Ловеласъ поселился въ той маленькой деревнѣ; которую онъ называетъ Нилъ. Естьли сіе мѣсто есть такое, какъ я объ томъ думаю, то я непочитаю его за безъ имянное сельбище, не имѣющее постоялаго двора.
А какъ онъ видно давно тамъ живетъ, ибо всегда столь близко отъ насъ находится; то я почитала бы себя весьма довольною, когдабъ хотя нѣсколько узнала о его поступкахъ, и о мнѣніи, которое имѣютъ о немъ тамошніе жители. Не можно статься, чтобъ живя тамъ столь долгое время не подалъ какой ни будь причины къ поношенію себя, или надѣжды къ исправленію. Окажи мнѣ, любезная моя, сію милость; я въ другомъ письмѣ увѣдомлю тебя о причинахъ, по которымъ я онаго желаю, естьли и самыя твои изслѣдованія того тебѣ не откроютъ.
Прохаживаяся по утру, нашла я и отвѣтъ отъ Г. Ловеласа на то письмо, которое я писала къ нему вчера въ вечеру. Конечно онъ имѣлъ съ собою перо, чернила и бумагу; въ немъ означено что написалъ онъ его въ валежникѣ, и при томъ, держалъ сію бумагу на коленѣ, стоя другимъ коленомъ на земли. Однако ты увидишъ, что сіе дѣлалъ онъ не изъ почтенія къ той, къ коей писалъ. Сколь разумно поступаютъ что за благовременно наставляютъ насъ держать сей полъ отъ себя въ отдаленности! Простое и откровенное сердце, которое опасается оскорблять другихъ, можно довесть иногда далѣе, нежели само оно того желаетъ Оно весьма легко управляется движеніями отважнаго духа, которой и самомалѣйшія выгоды почитаетъ за право умножать свои требованія. Ни что толико не трудно, любезная моя, для молодой особы хорошаго свойства, какъ произнесть слово, нѣтъ, когда она ни какой не довѣрчивости не имѣетъ. Такой опытъ можетъ быть, служитъ, къ сокрушенію, и ожесточенію сердца, когда оно сею излишнею наклонностію исполнено, да и справедливость того же требуетъ; безъ чего бы неравенство опровергалось естественными законами человѣческаго общества.
Извини что я пишу къ тебѣ толь важныя разсужденія. Сей странной человѣкъ меня весьма тронулъ. Теперь я вижу, что его скромность не инное что было, какъ одно лукавство. Главнѣйшее его свойство есть наглость, и я нахожу въ немъ человѣка весьма сходнаго съ тѣми, коихъ жестокость я здѣсь претерпѣваю. Въ такомъ состояніи къ какомъ я теперь нахожусь, сомнѣваюся, чтобъ когда ни есть ему оное простила, по тому, что ни что не можетъ извинить его нетерпѣливость, особливо когда я изъяснила ему мои договоры. Чтобъ мнѣ сносить то, что за него претерпѣваю, и видѣть надъ собою такія поступки, какъ будто я обязана сносить его обиды!
Но примите на себя трудъ прочесть его письмо.
Что со мною должно сдѣлаться? Гдѣ могу я найти столько силы, дабы перенесть толикое нещастіе! безъ причины, безъ всякаго другаго основанія, которое покрайней мѣрѣ могло бъ хотя нѣсколько усладить горесть моего сердца…. я пишу на коленѣ, стоя другою коленою въ грязи: ноги мои отяжелѣли, я ходилъ всю ночь по самой густой росѣ, волосы мои и все белье обмокли, на разсвѣтѣ еще до восхожденія солнца…. О! Естьлибъ оно ни когда для меня не восходило, когда не принесетъ какого облегченія отчаянному моему сердцу. То, что я претерпѣваю соразмѣрно услажденію тщетной моей надежды.
И такъ дѣйствительно наступаетъ для насъ то опасное и сумнительное время? Какъ и сія самая причина, не должна ли была подать мнѣ надежду къ свиданію, которое вы мнѣ обѣщали!
Я могу, писать все что думаю! Нѣтъ, нѣтъ; мнѣ невозможно того сдѣлать. я не могъ написать и сотой доли моихъ мыслей, моихъ мученій и моего ужаса.
О не постоянной полъ! полъ любящей перемѣну! Но возможно ли дѣвицѣ Клариссѣ.
Простите, сударыня, смущенію нещастнаго, которой не знаетъ самъ что пишетъ.
Однако, я долженъ настоять, и настою о вашемъ обѣщаніи. Вы должны явить милость, или яснѣе оправдать перемѣну своихъ мыслей, или признаться что убѣдили вашъ разсудокъ какими нибудь причинами, коихъ вы мнѣ не сообщаете. Тотъ только, которому даютъ обѣщаніе имѣетъ право отъ онаго освобождать; естьли только случится какая ни есть очевидная необходимость, не допускающая исполнить оное.
Сіе было первое ваше мнѣ обѣщаніе! обѣщаніе, отъ коего можетъ быть зависятъ смерть и жизнь! Ибо, развѣ увѣрены въ томъ; чтобъ мое сердце мо-гло сносить тѣ варварскія жестокости, съ коими для меня съ вами поступаютъ.
Вы предпочли бы смерть Сольмсу! [колико моя душа поражена толь ненавистнымъ стеченіемъ обстоятельства.] О дражайшій предмѣтъ моея любви, но что значутъ одни слова? И о комъ; о достойнѣйшей обожанія… Но о той, которая не могла сдѣржать и перваго своего обѣщанія. Видя, что вы столь легко оное отмѣнили, какъ могу я положиться на увѣренія, кои будутъ опровергаемы противорѣчущими имъ должностями, гоненіями жесточайшими прежнихъ, и ненавистію явно противъ меня изъявленною?
Естьли вы хотите предупредить заблужденіе моего отчаянія, то возвратите мнѣ надежду, коей меня лишили. Возобновите свое обѣщаніе: жребій мой ведетъ ея поистиннѣ къ нещастію.
Простите, дражайшая Кларисса! Простите смятенію моему. Я страшуся, что излишне слѣдовалъ движенію моей скорби. Я пишу при первомъ дневномъ свѣтѣ, при коемъ и ваше письмо прочелъ, или лучше сказать опредѣленіе моего нещастія. Я не осмѣливаюсь прочесть то, что написалъ. Вы должны видѣть выраженія моего восторга. Они покажутъ вамъ чрезмѣрную мою боязнь и нещастное предчувствованіе, которое мнѣ подаетъ знать, что забвеніе перваго вашего обѣщанія будетъ послѣдуемо страшнѣйшими для меня перемѣнами. Въ прочемъ, у меня не остается болѣе бумаги, дабы снова писать письмо въ томъ темномъ мѣстѣ, гдѣ я теперь нахожуся. Все мнѣ кажется объято сею мрачностію; душа моя и вся природа вокругъ меня. Я полагаюсь на ваше добродушіе. Естьли излишне сильныя выраженія мои, произведутъ въ васъ болѣе не удовольствія нежели сожалѣнія ко мнѣ, то тѣмъ оскорбите вы мою страсть, и тогда ясно увижу что я долженъ быть жертвою многимъ врагамъ. Простите мнѣ, еще повторяю мою прозьбу: я говорю только о Г. Сольмсѣ и о вашемъ братѣ. Но есть ли поступая по единому своему великодушію, извините вы мои восторги. И возобновите обѣщаніе со мною свидѣтся, то да вознаградитъ васъ Богъ, коему вы покланяетесь, Богъ любящій истинну и хранящихъ обѣщанія, за возвращеніе жизни и надѣжды обожающему васъ
Я оставила ему отвѣтъ, и прилагаю здѣсь съ него списокъ не сожалѣя о томъ.
Я весьма удивляюсь Г. мой что вы съ такою вольностію меня укоряете. Вышедши изъ терпѣнія не отступными твоими прозбами, которыя принудили меня согласится противъ моей склонности на тайное съ вами свиданіе, должна ли я быть предмѣтомъ вашихъ обидъ и разсужденіи о моемъ полѣ, потому только, что почла за благоразумное дѣло перемѣнить свое намѣреніе. И не предъ оставила ли я себѣ сей вольности, когда подавала надежду, которую вамъ угодно назвать обѣщаніемъ? я знала по многократнымъ примѣрамъ нетерпѣливой вашъ нравъ; и теперь почитаю за щастіе узнавши то, что ваше уваженіе ко мнѣ не далѣе простиралося какъ и къ прочимъ. Двѣ причины видно васъ къ сему принудили: мое мягкосердечіе: въ коемъ я разкаяваюся: и собственное ваше высокоуміе, сіе послѣднее вы употребили во зло, и тѣмъ привели меня въ такое беспокойствіе, что я не желаю дабы послѣднее ваше письмо было заключеніемъ всѣхъ мученій, кои вы претерпѣваете для.
Я увѣрена, что ты меня похвалишъ, любезная моя, когда я наблюдаю твердость въ моихъ разговорахъ или въ моихъ письмахъ. По нещастію я должна по нуждѣ употреблять оную, поелику тѣ особы съ коими я имѣю дѣло, поступаютъ со мною не такъ какъ требуетъ того благопристойность и справедливость, а какъ они о моемъ мягкосердечіи разсуждаютъ. До сего времени похваляли тихой мой нравъ; но сія похвала произходила всегда отъ тѣхъ, коимъ я никогда не имѣла случая учинить равнаго учтивства. Ты мнѣ говорила, что какъ гнѣвъ совсемъ мнѣ несвойственъ, то оной и не можетъ долго продолжатся. Сіе мнѣніе можетъ сдѣлаться справедливымъ вразсужденіи моей фамиліи; но я тебя увѣряю, что никогда таковымъ не будетъ вразсужденіи Г. Ловеласа.
Нельзя знать будущаго времени, но дабы совершенно тебя увѣрить, что я твердо стоять буду въ намѣреніи своемъ въ разсужденіи сего Ловеласа, какъ ни колко мое письмо, и хотя уже три часа прошло, какъ оное писано, но увѣряю тебя, что нималѣйшаго объ томъ не имѣю сожалѣнія, и что совсемъ не помышляю дабы оное переправить; сіе бы отъ меня зависѣло, потому что я видѣла еще оное на томъ мѣстѣ, гдѣ его положила. Однако не помню, чтобъ я учиня что ни есть съ досады чрезъ полчаса о томъ не раскаялась, и чтобъ основательно не разсудила хорошоли сдѣлала или нѣтъ.
Въ продолженіи отсрочки: которая продолжена до вторника, имѣю я у себя еще нѣсколько времени, которое безъ сомнѣнія употреблю я на разсужденія о своихъ поступкахъ. Наглость Г. Ловеласа принудила меня съ строгостію разсудить о себѣ самой, но отъ того не болѣе надѣжды имѣю преодолѣть своего отвращенія къ Г. Сольмсу. Онъ увѣренъ что сіе предпріятіе свыше моихъ силъ. Но есть ли я совершенно прерву знакомство съ Г. Ловеласомъ, и есть ли дамъ о семъ убѣдительныя опыты моимъ друзьямъ, то кто знаетъ что они возвратя мнѣ свою дружбу, оставятъ нечувствительно и прочихъ своихъ въ разсужденіи меня намѣреній? покрайней мѣрѣ можетъ быть я буду нѣсколько спокойна до прибытія Г. Мордена. Я думаю къ нему писать, а наипаче, потому что я увѣдомлена отъ Г. Ловеласа, что мои друзья уже его предъупредили.
Со всею моею бодростію, я не безъ страха помышляю о будущемъ вторникѣ и о слѣдствіяхъ моей твердости, ибо я буду не поколѣбима, любезная моя, и соберу всѣ свои силы къ великому сему дню. Мнѣ повторяютъ безпрестанно, что они вознамѣрилися употребить всѣ средства, дабы восторжествовать надъ моимъ супротивленіемъ. Я готовлюся также ничего не щадить для одержанія побѣды. Ужасное противуборства между родителями и ихъ дочерью, въ коемъ какія бы ни произошли слѣдствія, каждой изъ супротивныхъ надѣется другаго преодолѣть.
Какъ должна я въ такомъ случаѣ поступить? помоги мнѣ своими совѣтами, моя любезная. Извѣстно что или съ одной или съ другой стороны справедливость оскорбляется страннымъ образомъ; родители доселѣ толико снисходительные, упорствуютъ въ жестокостяхъ своихъ противу дочери! дочь, изъявлявшая всегда покорность и почтеніе къ родителямъ, намѣряется казаться въ ихъ глазахъ непокорною. О братъ! о сердце честолюбивое и свирѣпое! какъ оправдаешъ ты себя въ сихъ злополучіяхъ, тобою произведенныхъ.
Вспомни, любезная моя подруга, что послѣднее твое письмо писано было въ субботу. Нынѣ уже середа, и я еще нахожу всѣ мои письма на условленномъ между нами мѣстѣ. Не случилось ли чего нибудь такого о чемъ ты опасаешся меня увѣдомить? Ради Бога, не скрывай отъ меня ничего, и сообщи свои извѣстія. Я въ весьма трудныхъ нахожусь обстоятельствахъ. Но я увѣрена что ты меня еще любишь, а въ такомъ состояніи думаю, что не менѣе меня любить будешъ. Прости, нѣжная и великодушная моя пріятельница.
Непредвидѣнной случай, есть причиною моего нерадѣнія. Такъ я называю остановку моихъ писемъ, потому что пока тебѣ сего не изъясню подробно, не думаю чтобъ ты могла назвать сіе иначе.
Въ воскресенье въ вечеру прибылъ курьеръ отъ госпожи Ларкинъ, о состояніи коей я объявила тебѣ въ предшедшемъ моемъ письмѣ, съ прозбою, дабы матушка моя къ ней возвратилась. Сія бѣдная женщина ежеминутно страшася смерти, имѣла толь слабое воображеніе, что подписанное завѣщаніе считала за неотмѣнное предзнамѣнованіе смерти. Когда ей говорили дабы она о томъ помыслила, то всегда отвѣтствовала, что не долго проживетъ по семъ обрядѣ; и я представляю себѣ что она почитаетъ себя обязанною оправдать свои слова; ибо съ самой той минуты она все хуже становится. А какъ ея страхъ столько же дѣйствовалъ надъ ея разумомъ какъ и надъ тѣломъ, то сказывали намъ, что надѣяся выздоровѣть, она нѣсколько разъ покушалася сжечь завѣщаніе. Наконецъ когда доктора объявили, что ей осталось весьма мало жить, то она приказала объявить моей матери, что не дождавши ее умереть не можетъ. Я представляла себѣ, есть ли мы желаемъ дабы она выздоровела, то не для чего съ нею и видѣтся. Но моя матушка неотмѣнно хотѣла ѣхать; и что еще хуже, она желала меня взять съ собою. Есть ли бы я имѣла болѣе времяни представитъ ей свои отговорки, то можетъ быть была бы отъ онаго уволена; но какъ курьеръ пріѣхалъ весьма поздо, то я сей приказъ получила на другой день по утру, за часъ передъ отъѣздомъ; и мы намѣрены были того же дня возвратится назадъ. На мои представленія отвѣчали мнѣ, что я почитаю за удовольствіе противорѣчишь и дурачить другихъ своимъ разумомъ, и что въ семъ случаѣ требуется моего послушанія.
Я не могу дать инаго изъясненія о своенравіи моей матушки кромѣ се-го: Она желала взять въ сотоварищи съ собою Г. Гикмана, и доставить ему удовольствіе препроводить тотъ день со мною, (какъ бы я желала быть въ семъ увѣрена!) дабы отдалить меня, какъ я думаю отъ сообщества, котораго она какъ для него такъ и для меня опасается. Повѣришъли тому, любезная моя? право она страшится о своемъ любимцѣ съ того самаго времени, когда меня Г. Ловеласъ въ послѣднюю свою отлучку посѣтилъ. Я надѣюсь что ты ревновать за оное не будешъ. Но дѣйствительно мнѣ иногда случается, когда утомленна бываю слыша что хвалятъ Гикмана болѣе, нежели онъ заслуживаетъ, отмщевать за себя нѣсколько тѣмъ, что открываю въ Ловеласѣ тѣ личныя качества коихъ другой ни когда имѣть не можетъ. Мое намѣреніе, какъ я сказала, есть то, чтобъ ее нѣсколько безпокоить. Для чего бы мнѣ ей симъ не замѣнять своихъ безпокойствъ, какъ бы то ни было, но я ея дочь. Ты знаешъ, что она страстна; и что я весьма смѣла; и такъ не будешь удивляться что такіе случаи безъ споровъ не проходятъ. Она меня оставляетъ: должность моя какъ ты знаешъ не позволяетъ мнѣ удалятся отъ нее прежде; и тогда нахожуся на свободѣ къ тебѣ писать. Я тебѣ признаюсь, что ей весьма не нравиться наша переписка: по двумъ причинамъ: какъ она говоритъ; вопервыхъ, что я не сообщаю ей, что между нами произходитъ; во вторыхъ; воображаетъ она, будто я стараюсь утверждать тебя въ упорствѣ противъ того, что она называетъ твоею должностію: а есть ли ты хочешъ знать, по чему она такъ оное называетъ, то по ея мыслямъ, какъ я тебѣ уже изъясняла, родители всегда бываютъ правы, а дѣти ни когда. Ты можешь судить, по всему тому, что я пишу, съ коликимъ принужденіемъ подвергла я себя сему дѣйствію матерней власти, которая мнѣ казалась совершенно неосновательною. Но когда требовалось повиновенія, то и надлежало повиноватся, хотя я и не менѣе была увѣрена, что справедливо разсуждала.
Ты всегда укоряла меня за такіе поступки, но болѣе всего въ послѣднихъ своихъ писмахъ. Основательная тому причина, говоришъ ты мнѣ есть та, которую я никогда столько не заслуживала. И такъ должно тебя благодарить за сіе исправленіе, и обѣщать еще тебѣ, что я буду всячески стараться симъ воспользоватся. Но позволишъ ли ты мнѣ сказать, что послѣднія твои приключенія, заслужила ли ты оныя или нѣтъ, но немогутъ ни мало уменьшить моей къ тебѣ чувствительности. .
Мы не ранѣе прибыли къ умирающей нашей старухѣ какъ въ понедѣльникъ послѣ обѣда; а все для Г. Гикмана, которой болѣе двухъ часовъ надѣвалъ свои сапоги. Ты легко себѣ вообразить можешъ, что во время дороги я нѣсколько оказывала досады противъ его. Сей бѣднякъ смотрѣлъ на мою мать. Она столь была тронута печальнымъ моимъ видомъ, и моими отговорками къ сей поѣздкѣ, что проѣхавши съ половину дороги не говорила со мною ни слова, и какъ начала говорить, то сказала мнѣ: я не хотѣла бы взять тебя съ собою. Ты не знаешъ что значитъ обязывать другихъ. Я тому причиною, а не Г. Гикманъ, что ты взята противъ воли; по томъ усугубила она свое о немъ вниманія, какъ то обыкновенно случается, когда она примѣтитъ что съ нимъ худо поступаю.
Боже мой, любезная моя, я не столь виновата какъ ты воображаешъ. То время въ которое стараются намъ нравится есть самое лучшее въ нашей жизни. Благосклонности истребляютъ уваженіе. Удаленіе же умножаетъ оное. Ибо оно дѣйствительно отъ сего зависитъ. Есть ли нѣсколько разсмотримъ, сколько сіи вѣроломные мущины къ намъ ласкаются, когда усмотрятъ хотя одну улыбку, и въ какое приходятъ опасеніе естьли видятъ что мы нахмуримъ брови, то ктобъ не веселился тѣмъ, чтобъ ихъ не выводитъ изъ сего состоянія, и чтобъ наслаждатся тою властію, которая толь мало продолжительна. Не обвиняй меня за такія чувствованія. Природа произвела меня такою, какова я есть. Я собою, довольна и въ такомъ случаѣ увѣряю тебя, что не хотѣла бы быть инакою. И такъ оставь свои важныя о семъ мнѣнія, я тебя покорно о томъ прошу. Я не почитаю себя за совершенное твореніе. Гикманъ пусть потерпитъ. О чемъ ты безпокоишся? моя матушка не вознаграждаетъ ли своими о немъ попеченіями его безпокойства? и естьли онъ жалуется на свое состояніе, то не заслуживаетъ никогда быть щастливымъ.
Мы застали бѣдную сію женщину при послѣднемъ издыханіи, какъ того и ожидали. Хотябъ мы прибыли туда и ранѣе, но невозможнобъ было въ тотъ же день возвратится назадъ. Ты видишъ что я извиняю Г. Гикмана, сколько могу; но и увѣряю тебя что не имѣю къ нему твоей склонности, по коеи ты всѣ свои дѣла подоговорамъ управлять желаешъ. Матушка моя просидѣла всю ночъ почитая каждой вздохъ старой своей пріятельницы послѣднимъ. Я сидѣла съ нею до третьяго часа. Я ни когда не видала умирающаго стараго человѣка, и сіе чувствительно меня тронуло. Такое зрѣлище весьма ужасно для тѣхъ, которые въ совершенномъ здаровьѣ находятся. Приходишъ въ жалость когда видишь такія страданія, сожалѣешъ и о самой себя, разсуждая, что и мы опредѣлены къ сему же жребію; и сіе вдвое болѣе поражаетъ. Г. Ларкинъ прожила до утра вторника, объявя моей матушкѣ что назначила ее исполнительницею своего завѣщанія, и что въ статьяхъ онаго оставила намъ нѣкіе знаки своей любви. Остатокъ дня препроводили въ разсужденіяхъ о наслѣдствѣ, по коимъ двоюродная моя сестра Десдаль весьма хорошія получила выгоды. И такъ мы не ранѣе поѣхали какъ въ среду по утру, и столь рано что до полудня еще прибыли домой, по тому что не было уже тѣхъ сапоговъ, кои могли бы насъ задержать; но хотя я тотчасъ послала Роберта въ зеленую алею, которой принесъ мнѣ всѣ твои письма даже до среды въ полдень писанныя, но столь была утомлена и поражена зрѣлищемъ, которое еще глазамъ моимъ представлялось, [такъ какъ и моей матушкѣ, которая негодуетъ уже на сей свѣтъ, хотя и никакой причины не имѣетъ не навидѣть жизнь свою] что не могла писать къ тебѣ въ то самое время дабы отослать ихъ съ Робертомъ передъ сумерками.
А какъ сіе письмо; которое найдешъ при утреннѣй своей прогулкѣ извиняетъ только мое молчаніе, то я не премину въ скоромъ времени писать къ тѣбѣ другое. Будь увѣрена, что я постараюсъ освѣдомится подробно о повѣденіи Ловеласа въ его жилищѣ. Толико пылкаго человѣка по самымъ его поступкамъ извѣдать можно.
Но должна ли я вѣрить теперь, чтобъ ты была равнодушна къ нему, и къ его поступкамъ ибо ты прежде объявила свое требованіе, нежели ту смертельную обиду, на которую жалуешся. Но я отъ того не менѣе стараться буду все развѣдать весьма вѣроятно, что сіи развѣдыванія болѣе еще утвердятъ непримиримое твое къ нему разположеніе. Однако естьли сей бѣдной человѣкъ, (могу ли я о немъ пожалѣть для васъ, любезная моя пріятельница) лишенъ будетъ величайшаго щастія, какого только смертный надѣятся можетъ, и естьли съ толь малыми достойнствами онъ по высокоумію своему того желать станетъ; то подвергнется величайшимъ опасностямъ, разнымъ болѣзнямъ, простудѣ, какъ то лихорадкѣ, долженъ переносить величайшія прискорбія, и пренебрегать жестокость непогоды, не получая отъ того ни какого плода! Твое великодушіе покрайней мѣрѣ не предстательствуетъ ли хотя мало за него? Бѣдной Ловеласъ!
Я не хотѣла бы привесть сердце твоего въ трепетаніе, или въ подобныя тому ощущенія, ни произвесть въ немъ тотъ жаръ, которой проницаетъ оное на подобіе молніи, и которой въ то же время уничтожается скромностію, въ коей бы другіе особы нашего пола не могли подать лучшего опыта, какъ ты; нѣтъ я того не желаю, но чтобъ лучше извѣдать тебя по самымъ твоимъ свойствамъ, нежели по непристойнымъ и излишнымъ моимъ насмѣшкамъ, коибъ ты конечно простила моему дружеству.
Хочу я подражать тѣмъ, которые звѣнятъ о фальшивую монету. Дабы извѣдать, и испытать тебя еще разъ, повторяя: бѣдной Ловеласъ.
И такъ любезная моя, что съ нимъ теперь произходитъ? Такъ и матушка моя говоритъ Г. Гикману, когда видитъ его въ смущеніи отъ жестокихъ поступокъ своей дочери, спрашивая его, каково вамъ теперь?
Начнемъ съ послѣдняго твоего письма. Но какъ я отъ тебя очень отстала, то и должна нѣсколько ограничить свои мысли.
Во первыхъ, отвѣчаю я тебѣ на твои укоризны: думаешъ ли ты чтобъ въ такомъ случаѣ, и по временамъ, я весьма желала ихъ не заслуживать, когда удивляюся, съ какими выраженіями ты мнѣ ихъ оказываешъ, и когда отъ того дѣйствительно болѣе еще любви къ тебѣ ощущаю. Впрочемъ не уважаемы ли въ томъ бываютъ твои поступки собственнымъ твоимъ свойствомъ. Сіе есть средство открывать въ тебѣ недостатки, покрайней мѣрѣ чтобъ дражайшіе твои родители не могли найти въ тебѣ какихъ другихъ не большихъ недостатковъ, дабы тѣмъ менѣе быть униженными отъ своихъ собственныхъ, кои весьма часто они оказываютъ, за сіе я бы имъ была обязана, такъ какъ и вы; ибо я осмѣливаюсь сказать, что тотъ самой судія, которой найдетъ справедливость съ твоей стороны читая твои письма, не найдетъ и въ моихъ не основательности.
Намѣреніе, которое ты приняла не оставлять дома твоего родителя, весьма для тебя похвально, есть ли ты можешъ въ ономъ остаться неучинясь женою г. Сольмса.
Я нахожу твой отвѣтъ къ сему Сольмсу такимъ, какимъ-бы и сама его сдѣлала будучи на твоемъ мѣстѣ. Нельзя лучше сего написать.
Въ письмахъ своихъ къ твоему дядѣ и къ прочимъ твоимъ мучителямъ, ты поступила такъ, какъ долгъ отъ тебя требовалъ. Какія бы ни были отъ того слѣдствія, но ты ни въ чемъ виновата быть не можешъ. Предложить, что оставляешъ имъ свое помѣстьѣ! Я бы весьма того остерегалась. Ты видишь что отъ сего они пришли въ недоумѣніе. Они разсуждали объ ономъ нѣсколько времени. Мое сердце трепетало во время ихъ разсужденій, я страшилась чтобъ они не привязались къ твоему слову: и вѣрь что удержались отъ того изъ стыда и опасенія отъ Ловеласа. Ты съ своей стороны поступила весьма благородно. Сіе предложеніе еще тебѣ повторяю, есть такое которое бы я весьма остерегалась имъ представить. Я прошу тебя, любезная моя, не подвергать ихъ болѣе подобному искушенію.
Я признаюсь тебѣ чистосердечно, что ихъ поступки съ тобою, и толь отличное поведеніе Ловеласово изъясненное въ томъ письмѣ, которое ты получила отъ него въ тоже самое время, совершенно бы меня къ нему преклонили. Какъ жалко говорила я, что онъ толь мало уважалъ свое званіе, дабы совершенно оправдать подобный поступокъ въ Клариссѣ Гарловъ.
Я не удивляюсь тому свиданію, коимъ ты его обнадежила. Можетъ быть вскорѣ коснуся я опять сего обстоятельства.
Сдѣлай милость, любезная и дражайшая подруга, пришли ко мнѣ какимъ ни есть образомъ свою Бетти Барнесъ. Думаешъ ли ты чтобъ законъ Конвентри {* Законъ противъ безчинныхъ поступокъ и непристойностей.} касался до женщинъ. За малѣйшій проступокъ должно бы было ее хорошенько выбить по щекамъ, или потоскать въ глубокомъ прудѣ. Я тебя увѣряю, что естьлибъ она ко мнѣ пришла, то во всюбъ свою жизнь праздновала минуту своего отъ васъ освобожденія.
Сколь ни бестыденъ отвѣтъ Ловеласа, но ни мало мнѣ неудивителенъ естьли онъ тебя любитъ такъ, какъ должно, то конечно твоя перемѣна была для него несносна. Одно только омерзительное лицемѣріе могло дать ему силу къ сокрытію онаго.
Умѣренность какой ты отъ него ожидала, особливо въ семъ обстоятельствѣ, едва ли чрезъ пятдесятъ лѣтъ стала свойственна человѣку его свойства. Однако я не отнюдь не хулю твоего гнѣва. Я съ нетерпѣніемъ ожидаю на какомъ основаніи рѣшится сіе дѣло между имъ и тобою. Какая разность отъ стѣны толщиною въ четырѣ дюйма, къ тѣмъ горамъ, кои теперь тебя раздѣляютъ? увѣрена ли ты что твердо въ своемъ намѣреніи стоять будешъ?.. Сіе дѣло не невозможное.
Ты ясно видишъ, говоришъ ты, что его скромность въ прежднемъ его письмѣ была притворна. Развѣ ты когда думала что она естественна. Опасные зміи, вкрадывающіеся съ толикою же наглостію какъ и коварствомъ, и простирающіеся, стократно далѣе нежели сколько имъ въ своемъ пути позволяется! И самаго Гикмана ты увидишь столь наглымъ какъ и своего Ловеласа, естьли онъ стольже смѣлъ будетъ. Онъ и въ половину не столь наглъ какъ Ловеласъ. Природа лучше научила его скромности, но въ семъ одномъ и все состоитъ его дарованіе. Повѣрь что когда онъ будетъ имѣть власть оную пренебречь, то столь же жестоко будетъ поступать какъ и другой.
Можетъ быть случится что я убѣждена буду сочетатся съ нимъ бракомъ. И тогда намѣрена я примѣчать внимательно, по какому степѣни повелительный мужъ превращатся станетъ въ покорнаго любовника; различіе того и другаго; однимъ словомъ, какимъ образомъ вступимъ мы въ союзъ супружества, дабы обращатся къ первымъ моимъ мыслямъ безъ всякихъ сильныхъ причинъ, такъ какъ употребляются слабыя усилія приходящего въ упадокъ государства, для сохраненія остальной вольности онаго.
Всѣ добраго свойства люди бываютъ страстны, говоритъ г. Ловеласъ. Прекрасное извиненіе обожаемому предмѣту имѣющему полную власть! все равно, естьлибъ сказать другими словами: хотя я васъ и весьма почитать сударыня, но не стану стараться воздерживать свои страсти изъ угожденія вамъ. Я весьма бы была рада, когдабъ слышила такія слова отъ Гикмана!
Мы весьма мягкосердечны, любезная моя, что упускаемъ нѣкоторые недостатки, но прежней снисходительности оправдаемые, и слѣдственно обращающіеся во зло, навыкомъ потверждаемое. Естьли допускаютъ къ сему пылкаго свойства человѣка когда еще онъ въ зависимости, то чего онъ не станетъ требовать, когда будетъ имѣть власть предписывать законы? Ты знаешъ одного такого мужа, коему какъ я думаю, излишне много таковыхъ ложныхъ угожденій дѣлали, и видишъ, что ни онъ, ниже другой кто отъ сего не сдѣлался щастливѣе.
Согласіе нравовъ, между двумя особами, вмѣстѣ жить долженствующими выгодно, однако я бы еще желала, чтобъ взаимное согласіе простиралось токмо до извѣстныхъ предѣловъ, коихъ бы никогда непозволялось имъ преступать, и чтобъ одинъ помогалъ другому въ оныхъ держатся, безъ чего рано или поздо, съ обѣихъ сторонъ можетъ случится поврежденіе. Естьли бы предѣлы трехъ состояній составляющихъ политической нашъ союзъ не столь были вѣдомы, и въ случаѣ нужды не подтверждаемы, то чтобы съ ними могло сдѣлатся? Двѣ партіи законодательства устремились бы взаимно одна противъ другой, а исполнительная власть не приминулабы поглотить ихъ обѣихъ. Ты мнѣ скажешъ, что два разумные человѣка сопряженные супружествомъ….. Такъ, любезная моя, естьли бы только одни разумные сочетовались бракомъ. Но не удивилали бы я тебя, когдабъ сказала, что большая часть изъ нихъ препровождаютъ холостую жизнь? Они думаютъ что нужно разсуждать о томъ столь долго, что и ни когда на исполненіе сего предпріятія рѣшится не могутъ. Не дѣлаютъ ли тѣмъ чести мнѣ и тебѣ, когда говорятъ, что мы обѣ мало разсудка имѣемъ? И которая бъ изъ насъ двухъ согласилась выдти за мужъ, естьли бы наши друзья и прочіе докучливые любовники оставили насъ въ полной свободѣ.
Но возвратимся къ прежнему, естьлибъ такъ ко мнѣ писалъ Ловеласъ [покрайней мѣрѣ, чтобъ я не допустила себя убѣдить причинами сильнѣйшими нежели склонность ваша, дабы всемъ располагать по условію] при первомъ опытѣ того, что онъ осмѣлился назвать добрымъ свойствомъ; я запретила бы ему никогда на глаза къ себѣ не казаться. ,,Честной другъ могла бы я ему сказать, естьлибъ я почла его хотя нѣсколькихъ словъ. Все что ты претерпѣваешъ, не составляетъ и сотой части того, что еще ты долженъ претерпѣвать живучи вмѣстѣ со мною. И такъ прости, я тебя отпущаю, я не желаю такой страсти, которая бы превозмогала ту, коею какъ ты говоришъ ко мнѣ наполненъ.
Что касается до женщины такого тихаго и уклонливаго свойства какъ ты, то все бы равно было выдти или за Ловеласа или за Гикмана. Слѣдуя правиламъ повиновенія, ты можетъ быть сказала бы весьма кроткому человѣку, имѣющему право повелѣвать, что мужъ не долженъ употреблять прозбу, и что онъ себя тѣмъ унижаетъ когда не требуетъ покорности, торжественно при жертвенникѣ ему обѣщанной. Я давно знаю, любезная моя, что ты думаешъ о семъ смѣшномъ обрядѣ супружества, которой, какой ни есть хитрой законодавецъ включилъ въ число протчихъ уставовъ, съ тѣмъ намѣреніемъ дабы вмѣнить намъ въ должность то, чего бъ люди не осмѣлилися требовать какъ нѣкоего права.
Наше воспитаніе и нравы, говоришъ ты, подвергаютъ насъ покровительству сильнаго. Я въ томъ согласна. Но не славно ли и не честно ли сему самому сильному защищать насъ отъ всякихъ обидъ, выключая тѣхъ, кои наиболѣе насъ трогаютъ, то есть отъ собственныхъ его? Съ какимъ искуствомъ Ловеласъ, въ выпискѣ, которую ты мнѣ изъ его писемъ сообщила, сообразилъ сіе разсужденіе съ твоимъ нравомъ; великодушныя души не навидятъ принужденія! Онъ гораздо проницательнѣе, любезная моя, нежели мы о немъ думали. Онъ знаетъ, какъ ты примѣтить можетъ, что всѣ его худые поступки не могутъ быть не явны, и въ семъ увѣреніи онъ признается во всемъ томъ что нужно для представленія въ лучшемъ видѣ тѣхъ, о коихъ ты можетъ быть другими средствами увѣдомлена, пріобучая тебя слушать оные безъ удивленія. Покрайней мѣрѣ почтутъ сіе за знакъ остроумія; и что со всѣми своими пороками онъ не можетъ быть лицемѣромъ. Самое ненавистное свойство для нашего пола, когда мы оное открываемъ, потому что подаетъ намъ причину сомнѣватся о справедливости тѣхъ похвалъ, кои произтѣкаютъ отъ столь худаго источника, когда добровольно уверяяся что мы оныя заслуживаемъ.
Сіе мнимое остроуміе приноситъ Ловеласу тѣ хвалы, коихъ онъ желаетъ, вмѣсто хулы, которую заслуживаетъ. Онъ такъ какъ очищенный кающійся грешникъ, которой прощенъ будучи въ одномъ преступленіи, начинаетъ другое.
Благопріятствующій ему человѣкъ не станетъ увеличивать его недостатки; и когда женщина будетъ увѣрена что можетъ надѣется въ будущее время лучшего, то конечно не преминетъ приписывать ненависти или предъубѣжденію все то, что благоразположеніе и милость могли бы загладить въ изображеніи недостатковъ. Естьли доказательства столь сильны что поступки въ хорошую сторону изтолкованы будутъ, то она будетъ наслаждаться надеждою будущаго благополучія, въ коей непрестанно ее утверждать будутъ, тѣмъ болѣе что естьли она почитать ихъ станетъ подозрительными, и сіе то окажетъ симъ, что сомнѣвается о собственной своей власти, а можетъ быть и о своемъ достоинствѣ. И такъ по стѣпенно она доведена будетъ до того, что самые явные пороки почитать будетъ замѣненными чистѣйшими видами добродѣтели.
Я имѣю причины, любезная моя, и еще новыя причины разпространятся въ нравоученіи касательно того предмѣта которой ты мнѣ подала, но я не прежде изъяснюсь, пока о всѣмъ лучше не освѣдомлюсь. Естьли я въ томъ успѣю, такъ какъ по моему искуству надѣюся, и естьли узнаю обстоятельно все то, что такъ сказать, теперь только сквозь пальцы вижу; то твой обожатель настоящей извергъ, злодей и омѣрзительное чудовище. Я желала бы лучше видѣть тебя….. Я хотѣла сказать за Г. Сольмсомъ нежели за нимъ.
Но въ ожиданіи моихъ увѣдомленій, желаешъ ли ты знать, какъ можетъ онъ поступить во всѣхъ своихъ озлобленіяхъ, дабы искусно вкрасться къ тебѣ въ милость? выслушай меня! онъ во первыхъ представитъ за себя ходатаемъ излишество своего свойства; и какъ скоро въ семъ его убѣдишъ; то не будешъ уже въ немъ усматривать наглости и неистовства. Ему ничего болѣе не останется, какъ токмо пріучить тебя сносить его оскорбленія, и прощать оныя поперемѣнно его покорности. Сія хитрость будетъ имѣть такое дѣйствіе, что гнѣвъ твой станетъ нѣкоторымъ образомъ укрощаться, и не допуститъ ни когда до того чтобъ оной былъ продолжителенъ. Потомъ будетъ претерпѣвать нѣсколько болѣе обидъ, а меньше видѣть отъ него покорности; и сіе нечувствительно довѣдетъ тебя до того что ты всегда видѣть будешъ первыя, но никогда послѣднихъ. Тогда ты станешъ страшится раздражить столь горячей нравъ, и наконецъ столь искусно и столь понятно выговаривать будешъ слово повиновеніе, что весело будетъ тебѣ слышить. Естьли ты сомнѣваешся о семъ его поступкѣ, то пожалуй, любезная моя пріятельница, потрудися спросить о томъ мнѣнія у своей матушки.
Обратимся къ другимъ предмѣтамъ. Твои обстоятельства столь учинились важны; что я не могу останавливаться на общихъ мѣстахъ твоего описанія; ибо сіи легкія и шутливыя выраженія притворны бываютъ. Мое сердце искренно дѣлитъ съ тобою всѣ твои нещастія. Мой разумъ затмѣвается. Глаза мои, естьли бы ты могла ихъ видѣть въ тѣ минуты, въ кои почитаешъ столь весѣлыми, какъ меня за то укоряла, едва ли не всѣгда орашаются слѣзами, даже и въ такихъ случаяхъ, кои почитаешъ ты торжествомъ моей радости.
Но теперь, несносная жестокость и не ограниченная злоба нѣкоторыхъ изъ друзей твоихъ (изъ твоихъ сродственниковъ должна я сказать, въ сію ошибку я всегда впадаю), странное намѣреніе прочихъ, теперишная твоя разпря съ Ловеласомъ, и приближеніе твоего свиданія съ Сольмсомъ, отъ коего какъ ты справедливо имѣешъ причину судить, могутъ произойти великія слѣдствія, суть столь важныя обстоятельства что требуютъ всего моего вниманія.
Ты желаешъ чтобъ я подала совѣтъ, какъ должно тебѣ поступить съ Г. Сольмсомъ, ты требуешъ, отъ меня того что свыше моихъ силъ. Я знаю сколь многаго надѣются отъ сего свиданія, безъ чего, ты не получила бы столь долговременной отсрочки. Все что я могу сказать, состоитъ въ томъ, что есть ли ты не поступишъ съ Сольмсомъ благосклонно, и несклонишся въ его пользу, особливо когда почитаешъ себя обиженною Ловеласомъ, то ничто не можетъ произвѣсть сей перемѣны. Послѣ свиданія я безъ сомнѣнія отъ тебя буду о всемъ увѣдомлена, и вѣрю уже что все учиненное и сказанное тобою будетъ столь хорошо, что лучше быть нельзя. Однако, естьли я думаю иначе, то не сокрою отъ тебя онаго. Вотъ все что я не сомнѣваюсъ тебѣ обѣщать.
Я желаю ободрить тебя противъ твоего дяди, естьли тебѣ будетъ случай съ нимъ говорить. Вознегодуй на тотъ наглой поступокъ, въ коемъ онъ имѣлъ столько участіе; и пристыди его въ томъ естьли можно.
Размышляя объ ономъ обстоятельно, я не знаю не обратится ли сіе свиданіе въ твою пользу, въ какой бы надеждѣ онаго ни желали. Когда Сольмсъ узнаетъ [покрайней мѣрѣ естьли ты твердо въ своемъ намѣреніи стоять будешь] что ничемъ отъ тебя ласкатся не можетъ, и когда твои сродственники не менѣе во ономъ увѣрятся, то должно будетъ одному удалиться, а протчимъ представить предложенія, которыя исполнить, будетъ тебѣ стоить нѣкоего труда, или я обманываюсь, что ты освободишся отъ жесточайшихъ своихъ мученій и трудовъ. Я привожу на память многія мѣста изъ послѣднихъ твоихъ писемъ, и изъ первыхъ, которыя принуждаютъ меня писать къ тебѣ такимъ образомъ; но въ такихъ обстоятельствахъ въ коихъ ты теперь находишся, все чтобы я хотѣла сказать было бы не вмѣстно.
Въ заключеніе сего объявляю тебѣ что я чрезмѣрно ожесточена видя тебя, игралищемъ жестокости брата и сестры. Видя толикія опыты твоей твердости, какой еще ожидаютъ они надежды?
Я хвалю тебя что вздумала сокрыть отъ ихъ взоровъ письма и бумаги, которыя не должны имъ въ руки попадатся. Я думаю что ты согласишся принести на условленное для нашихъ писемъ мѣсто, нѣсколько бѣлья и платья наканунѣ свиданія съ Сольмсомъ, дабы послѣ того не трудно было тебѣ сыскать къ тому случай. Робертъ принесетъ мнѣ оное по первому приказанію, хотя бы то было днемъ или ночью.
Естьли тебя доведутъ до крайности; то я надѣюсь упросить мою мать чтобы приняла тебя въ домъ тайнымъ образомъ. Я обѣщаюся ей слѣпо во всемъ повиноваться, то есть хорошо принимать да и еще благосклонно обходится съ ея любимцемъ. Я уже нѣсколько времени помышляла о сей выдумкѣ; но не осмѣливалась еще тебя увѣрить о успѣхѣ оной.
Но не отчаявайся въ томъ. Твоя ссора съ Ловеласомъ много къ сему способствовать можетъ; и послѣднія твои предложенія, въ письмѣ писанномъ къ твоему дядѣ, будутъ для нее второю причиною.
Я увѣрена что ты простишь всѣ постороннія объясненія твоей по природѣ излишне пылкой подруги весьма горячо тѣбя любящей.
Ты весьма учтиво извинилась въ своемъ молчаніи. Нещастные всѣгда бываютъ въ недоумѣніи, всѣгда склонны перемѣнять самые неизбѣжимые случаи въ холодность и въ пренебреженіе, наипаче со стороны тѣхъ къ коимъ они желаютъ сохранить почтеніе. Я увѣрена что любезная моя Анна Гове никогда не будетъ изъ числа тѣхъ пріятельницъ, кои прилѣпляются токмо къ благополучію: но твоя дружба для меня столь драгоцѣнна, что я по крайней мѣрѣ сомнѣваюсь заслуживаю ли я чтобъ ты ко мнѣ ее сохранила.
Ты столь великодушно даешь мнѣ вольность себя укорять, что я опасаюсь и пользоваться оною. Я лучше буду не довѣрять собствѣнному моему разсужденію, нежели дражайшей моей пріятельницѣ, которая позная свои погрѣшности не можетъ быть подозрѣваема дабы произвольно оныя дѣлала. Я страшуся и спросить у тебя не считаешь ли ты себя излишне жестокою весьма мало великодушною въ разсужденіи такого человѣка, которой столь нѣжно тебя любитъ, и которой впротчемъ столь честенъ и чистосердеченъ.
Естьлибъ ето не была ты, то я бы сомнѣвалась, чтобъ кто нибудь въ свѣтѣ могъ превзойти меня въ семъ истинномъ величіи душѣ, которая внушаетъ въ насъ признательность за огорченія наносимыя истиннымъ другомъ. Я можетъ быть виновата что поступила надъмѣру нескромно; а сіе не инымъ чѣмъ извинено быть можетъ, какъ смущеніемъ въ коемъ я нахожуся, есть ли только сіе можетъ почестся за извиненіе. Какимъ образомъ должна я просить тебя, (о чемъ и всегда не отступно утруждать тебя стану) смѣло слѣдовать тому разуму, которой подъ пріятными видами проницаетъ проступки совершенно? Больной весьма бы былъ неразсуденъ, естьли бы опасался врачебнаго какого орудія отъ толь нѣжной руки. Но я съ замѣшательствомъ предлагаю сію прозьбу, боясь чтобъ она не подала тебѣ причины быть осторожнѣе и скромнѣе въ выраженіяхъ. Желаемой или изъ позволенной сатиры, весьма удобно можетъ перемѣнить въ похвалу тотъ великодушной цензоръ, которой примѣчаетъ, что его насмѣшки производятъ пользу. Твои шутки клонятся всегда къ наставленію, хотя они нѣсколько язвительны, но всегда пріятны. Не можно опасаться толь легкихъ ранъ какія ты причиняешъ, по тому что не умышленно и не ко вреду уязъвляешь оными. Такое искуство знали и новѣйшіе наши писатели прославившіеся своими твореніями. Для чегожъ? для того что оно должно брать первоначальныя свои основанія изъ доброты души, и что должно быть направляемо правотою сердца. И такъ нещади меня, ибо я твоя пріятельница; и сія причина должна тебя принудить еще менѣе меня щадить. Я могу проницать въ тонкость твоихъ выраженій, сколь ни совершенно ты оныя объясняешъ: я толь буду поважаема: и ты не достигала бы своего предмѣта, естьлибъ меня въ смущеніе не приводила. Но послѣ такой чувствительности какъ я говорила тебѣ не однократно; я вдвое тебя любить буду: исправленное мое сердце будетъ совершенно тебѣ предано, и сдѣлается достойнѣшимъ тебя.
Ты меня научила что я должна сказать Г. Ловеласу, и что должна о немъ думать. Ты представила мнѣ, съ великою пріятностію, какимъ образомъ повидимому онъ поступать долженъ дабы примириться со мною. Естьли онъ въ самомъ дѣлѣ сіе предприметъ, то я увѣдомлю тебя о всемъ что ни произойдетъ при семъ случаѣ, дабы получить отъ тебя извѣстія естьли они токмо къ тому поспѣютъ, и твое изслѣдованіе или похвалу когда получу твои письма не столь рано. Что мнѣ ни позволятъ и что ни принудятъ предпринять, но какъ мнѣ кажется, благосклонные судіи должны меня почитать за особу вытедшую уже изъ естественнаго своего положенія. Будучи носима на удачу быстрыми ветрами пристрастнаго противорѣчія, и жестокостію, которую осмѣливаюся назвать неправодушіемъ, я вижу вожделѣнное пристанище дѣвической жизни, къ коей всѣ мои желанія стремятся: но будучи отрываема отъ онаго кипящими волнами, ненависти брата и сестры. и яростными вихрями власти почитающей себѣ оскорбленною межъ тѣмъ, когда съ одной стороны мои взоры усматриваютъ въ Ловеласѣ подводные камни, о кои по нещастію могу я разбиться, а съ другой въ Сольмсѣ пѣски, на кои волны выбросить меня могутъ. Ужасное состояніе, коего одно изображеніе приводитъ меня въ трепетъ!
Но ты, милосердый мой кормщикъ, показуешъ мнѣ весьма спасительное пособіе, есть ли токмо по нещастію приведена буду къ такой крайности! я не хочу излншне полагаться такъ какъ ты изъ предосторожности меня увѣдомишь, на успѣхи какія отъ прозьбъ у своей родительницы получить можешъ: я знаю что она полагаетъ за правило дабы дѣти слѣпо повиновались родителямъ. Однако я при томъ ласкаюсь нѣкоторою надѣждою, ибо она узнаетъ что подавъ мнѣ въ толь нужное время нѣкое покровительство, избавитъ меня отъ величайшей отважности. Въ семъ щастливомъ для меня разположеніи, она будетъ управлять всѣми моими поступками. Я ни чего не буду дѣлать безъ ея и твоихъ совѣтовъ. Я ни кому не буду казаться, я не буду писать ни какихъ писемъ, и ни кто безъ ея согласія не узнаетъ гдѣ я нахожусь. Въ какой бы избушкѣ она меня не помѣстила; но я не иначе буду изъ оной выходить, какъ въ какомъ ни есть переодѣяніи или какъ горнишная твоя дѣвушка, пусть мнѣ не дозволятъ и съ тобою по вечерамъ прогуливаться: я требую сего тайнаго покровительства, токмо до прибытія Г. Мордена, которой конечно не замѣдлитъ пріѣхать. Твое предложеніе, чтобъ положить нѣсколько платья на условленное для нашихъ писемъ мѣсто, кажется мнѣ весьма опасно исполнить; и я буду принужена отложить особъ нѣсколько бѣлья съ моими бумагами. Съ нѣкоего времени Бетти съ великимъ любопытствомъ смотритъ на мои шкапы, когда что нибудь при ней вынимаю. Нѣкогда примѣтя оное нарочно оставила я ключи и пошла въ садъ, по возвращеніи моемъ я весьма удивилась увидя ихъ у ней въ рукахъ какъ будто она отпирала шкапы. Она пришла въ смущеніе не ожидая, чтобъ я столь скоро назадъ возвратилась…. притворилась будто того не примѣтила, но какъ она вышла, то разсмотря платья, увидѣла что онѣ не въ такомъ порядкѣ положены, какъ я ихъ раскладывала.
Я не сомнѣвалась чтобъ ея любопытство происходило отъ важнѣйшихъ какихъ причинъ; и опасаяся чтобъ не прекратили моихъ прогулокъ, есть ли я подамъ какое подозрѣніе, съ того времени, обыкновенно между другими небольшими хитростями, я не только оставляю ключи свои въ шкапахъ, но иногда посылаю сію дѣвицу вынимать изъ оныхъ платья по одиначкѣ, подъ тѣмъ видомъ, чтобъ отрехать пыль, и смотрѣть чтобъ цвѣты не изпортились, или единственно для провожденія скуки, не имѣя другаго важнѣйшаго упраждненія, сверхъ удовольствія, кое и малые и большіе находятъ въ разсматриваніи богатыхъ платьевъ, я примѣтила что сія должность весьма ей нравилась; какъ будтобъ сіе наблюденіе составляло часть ея прислугъ.
Я думаю что не запрещаютъ мнѣ прогуливаться по одной только довѣренности, которую они имѣли къ нѣкоему вѣрному своему шпіону, и что у меня ни единаго нѣтъ повѣреннаго въ фамиліи, (по тому что я ни отъ кого помощи не искала, хотя и была всѣми служителями любима) можетъ быть они не видя ни чего такого, по чему бы могли увѣрится, что я намѣрена удалиться отъ нихъ тайно, дѣйствительно изъ того заключаютъ, что наконецъ я буду убѣждена ихъ гонѣніями. Въ противномъ случаѣ они должны бъ были помыслить что столько раздражаютъ мое терпѣніе, что принуждаютъ меня старатся отважнымъ какимъ небудь, намѣреніемъ избавится отъ толь жестокихъ ихъ поступокъ: я молю Бога дабы меня простилъ есть ли я въ томъ обманываюсь; но я не думаю чтобъ мои братъ и сестра тѣмъ много были опечалены.
Но есть ли сверхъ всякаго чаянія должно будетъ не минуемо поступить на сію пагубную отважность, то принуждена довольствоваться тѣмъ чтобъ уйти въ томъ платьѣ которое на мнѣ случится. А какъ я послѣ завтрака обыкновенно одѣваюсь одинъ разъ во весь день; то сіе предупредитъ всякую недовѣрчивость, и бѣлье, которое я положу на условленное мѣсто, слѣдуя твоему совѣту, не будетъ мнѣ безполезно.
Не удивляйся сколь далеко простирается мое вниманіе, и какъ я остроумно нахожу средства, къ ослѣпленію моей подсмотрщицы, дабы удалить подозрѣнія ея господъ? Я испытываю что нещастіе есть мать изобрѣтенія. Ты не повѣришь всѣму тому что я дѣлывала, дабы преобучить моихъ надсмотрщиковъ видѣть какъ часто хожу въ садъ и въ птичникъ. То нужно мнѣ прогуляться на свѣжемъ воздухѣ, и тогда бываетъ мнѣ лучше когда выхожу изъ своей горницы. То бываю задумчива, и тогда мои кулички и фазаны, или каскадъ разгоняютъ мою скуку: первые, скорыми своими движеніями, кои такъ сказать, возбуждаютъ мои мысли, а каскадъ своимъ шумомъ и глухимъ журчаніемъ. Иногда уединенія составляютъ единыя мои утѣхи. Какую нахожу я помощь къ размышленіямъ въ тихую ночь, на свѣжемъ воздухѣ, взирая на восхожденія и захожденія солнца! иногда не имѣя постороннихъ какихъ намѣреній, и не ожидая писемъ, я беру съ собою изъ учтивства Бетти. Однажды случилось мнѣ позвать ее съ собою прогуливатся, не зная того, что она была занята другимъ дѣломъ и не могла идти со мною. Вотъ главныя мои упраждненія; но я раздѣляю ихъ на многія части, и составляю изъ нихъ множество другихъ, перемѣняя наимѣнованія и виды. Онѣ всегда имѣютъ на себѣ не токмо видъ вѣроятности, но и самой справедливости, хотя рѣдко бываютъ главною для меня къ тому причиною. Коль быстры движенія воли! Сколь тягостно и съ какими трудностями сопряжено супротивленіе. Самое малѣйшее препятствіе, умножающіе отвращеніе наше, подобно великой тяжести привязанной къ ногамъ, кои тогда бываютъ не движны.
Я уже приготовила не большую связку своего бѣлья. Не мало я мучилась во все то время которое къ сему употребила; одна мысль что сія предосторожность для меня сдѣлалась не обходимою.
Когда ты получишъ сію связку столь благополучно, какъ я того надѣюся, то пожалуй разверни ее: ты найдешъ тамъ два другіе запечатанные пакета; въ первомъ, лежатъ тѣ письма, коихъ ты еще не видала, то есть тѣ, кои я получила съ послѣдняго моего съ вами свиданія; а во второмъ собраніе писемъ и списокъ всѣхъ тѣхъ, кои мы другъ ко другу писали, съ того же времени, съ нѣкоторыми другими бумагами касающимися до различныхъ предмѣтовъ, столь для меня важныхъ, и превосходящихъ мое понятіе, что я не желаю дабы они попались не какой снисходительной особы, какъ ты. Естьли мой разсудокъ съ лѣтами созрѣетъ, то я можетъ бы захочу ихъ пересмотрѣть.
Въ третей связкѣ, которая также запечатана, ты найдешъ всѣ письма Г. Ловеласа, съ того времени какъ запрещенъ ему входъ въ нашъ домъ, и копіи со всѣхъ моихъ отвѣтовъ. Я надѣюся по дружбѣ твоей ко мнѣ, что ты развернетъ послѣднію связку, и прочитавши все то, что во оной ни содержится, ты скажешъ мнѣ чистосердечно что думаетъ о моихъ поступкахъ.
Мимоходомъ замѣть, что я не получала отъ сего человѣка ни единаго слова; мой отвѣтъ положенъ на условленное мѣсто въ среду. Онъ пролежалъ тамъ до утра. Я не могу тебѣ сказать въ которомъ часу вчера онъ взятъ, потому что я не думала о томъ навѣдатся до вечера. Но тогда его уже тамъ не было. Сего дня до десяти часовъ не было тамъ еще ни какого отвѣта! Я думаю, что и онъ въ такой же скукѣ и досадѣ какъ и я. Пусть его сердится.
Онъ можетъ быть имѣетъ столь подлую душу, что естьлибъ имѣлъ власть надо мной, конечно бы отмстилъ мнѣ за причиненныя мною ему безпокойства. Но теперь, я осмѣливаюсь увѣрить тебя, что онъ никогда не будетъ имѣть къ тому случая.
Я начинаю его познавать, и ласкаюсь что мы равномѣрно одинъ другому противны. Мое сердце теперь въ безпокойствіи, естьли могу употребить сіе отважное выраженіе; безпокойна потому, что должна готовится къ свиданію съ Сольмсомъ, и къ слѣдствіямъ которыми я угрожаема, безъ чего я была бы совершенно спокойна по тому, что не заслужила тѣхъ жестокостей, которыя теперь претерпѣваю; и естьлибъ я могла такъ же вырваться отъ Сольмса, какъ освободилась отъ Ловеласа; то ухищреніе моего брата и моей сестры, внушающихъ вредные для меня совѣты моему батюшкѣ, матушкѣ и моимъ дядьямъ, скоробы прекратились.
Сдѣлай милость отдай пять гвиней, которыя найдешь завязанныя въ концѣ платка, какъ малое награжденіе вѣрному твоему Роберту за его услуги. Не протився тому, любезная моя, ты знаешь что я бываю очень довольна, забавляя себя такими малостями. Я думала было сперьва послать къ тебѣ такъ же нѣсколько дѣнегъ, кои я имѣю, и не много каменьевъ; но сіи вещи такія, кои съ собою носить можно, и коихъ я позабыть не могу. Въ протчемъ естьли захотятъ видѣть мои каменья, а я не въ состояніи буду ихъ показать; то сіе будетъ явнымъ доказательствомъ, что имѣю какое нибудь намѣреніе, которое конечно не приминутъ вмѣнить мнѣ въ преступленіе.
Еще ничего не получила въ отвѣтъ отъ того, кому писала! Я принесла сюда благополучно свою связку, и нашла твое письмо писанное вчера въ вечеру. Робертъ взявъ мое письмо не понесъ связки, пожалуй скорѣе отошли его назадъ, и скажи ему, чтобы онъ и ее взялъ. Я положила ее такъ, что протянувши нѣсколько руку онъ достать ее можетъ. Ты можешь судить по своему письму, что я не замѣдлю къ тебѣ отвѣтомъ.
Приготовся къ повѣствованію моихъ изслѣдованій о поведѣніи и подлости твоего омерзительнаго чудовища, живущаго въ безчестномъ питейномъ домѣ, которой онъ называетъ постоялымъ дворомъ.
Крапивннцы и воробьи не достойны быть добычею сего голоднаго ястреба. Его неусыпность, бдѣнія, ночныя его опасности, ненастья, кои онъ претерпѣваетъ столь бодрственно, не все къ одной тебѣ относятся. Онъ нашелъ утѣху къ услажденію столь жестокихъ своихъ трудностей: дѣвушка, пріятная и прелестная, такъ какъ мнѣ описывали, невинная до его прибытія, но бѣдная! Кто можетъ сказать какова она теперь?
Ей отъ роду минуло только семнадсять лѣтъ.
Въ протчемъ, онъ имѣетъ въ обществѣ своемъ одного друга, сотоварища въ безчинствахъ, человѣка столь же веселаго и пронырливаго нрава какъ и самъ, съ которымъ ему не соскучится ежеминутно опорожнивать стаканы; а иногда бываютъ съ нимъ еще одинъ или два гуляки, совершенно переодѣтые по его нраву. Сія веселая шайка никогда печальна не бываетъ. Не безпокойся, любезная моя, о насморкѣ твоего Ловеласа. Его голосъ не такъ осипъ, чтобъ его Бетсей,[1] его роза, какъ ее мерзавецъ называетъ, не могла его разслышать.
Онъ въ нее влюбленъ до дурачества. Думаютъ что она еще невинна, покрайней мѣрѣ ея отецъ и ее бабушка въ томъ увѣрены. Говорятъ онъ хочетъ ее выдать за одного молодаго человѣка въ той же деревнѣ. Бѣдной малой! Бѣдная и простосердечная дѣвушка!
Г. Гикманъ сказываетъ, что часто видаетъ его въ городѣ на зрѣлищахъ съ женщинами, и всегда съ разными. Ахъ, любезная моя пріятельница! Но хотя бы и всѣ сіи обвиненія были истинны, какаяже тебѣ до того нужда? Естьли бы ты имѣла лучшихъ друзей въ свѣтѣ, то и тогдабъ сіе изъясненіе не преминуло произвести своего дѣйствія.
Гнусное чудовище! Возможноли чтобъ его старанія, его въ разсужденіи тебя происки, не сильны были его обуздать? Но я оставляю его тебѣ. Нѣтъ отъ него никакой надежды. Я бы желала только, естьлибъ было можно, извлечь изъ гнусныхъ его когтей ту бѣдную дѣвицу. Я расположила уже планъ къ сему намѣренію, покрайней мѣрѣ когда я еще увѣрена, что она невинна.
Онъ выдаетъ себя за военнаго офицера, которой по причинѣ поединка принужденъ жить скрытно, пока еще жизнь его противника въ опасности. Его почитаютъ знатнымъ человѣкомъ. Его другъ выдаетъ себя за офицера пониже его чиномъ, съ которымъ онъ живетъ въ согласіи. Съ ними бываетъ еще третій, которой подчиненъ второму. При немъ самомъ живетъ только одинъ служитель. О любезная моя! Какъ пріятно умѣютъ всѣ таковыя злости проводить свое время, когда мы по легковѣрію столь чувствительны бываемъ къ мнимымъ мученіямъ, которыя они за насъ претерпѣваютъ!
Я увѣдомилась, что по желанію моему доставятъ мнѣ случай видѣть отца и дочь. Я бы тотчасъ все развѣдала. Мнѣ весьма легко будетъ проникнуть въ сердцѣ молодой столь простодушной дѣвицы; не развратилъ ли онъ ее, естьли то уже сдѣлано, то и тогда не труднѣе мнѣ будетъ усмотрѣть оное. Естьли же я усмотрю какъ съ одной, такъ и съ другой стороны болѣе хитрости нежели откровенности, то ихъ тотчасъ оставлю. Но повѣрь что дѣвица пропала. Говорятъ, что онъ страстно ее любитъ. Онъ при столѣ даетъ ей всегда первое мѣсто. Онъ съ удовольствіемъ слушаетъ ея разговоры. Онъ не хочетъ чтобъ и друзья его къ ней подходили. Она лепечетъ какъ умѣетъ; онъ удивляется простотѣ ея во всемъ томъ что она ни говоритъ, слышали такъ же что онъ ее нѣкогда называлъ прелестною своею дѣвушкою. Не сомнѣвайся, чтобъ онъ не называлъ ее такимъ образомъ. Онъ заставляетъ ее пѣть; хвалитъ деревенскія ея пѣсенки. Она погибла, любезная моя, она не можетъ миновать опасности. А всему етому причиною Ловеласъ, ты его знаешъ. Пусть приведутъ къ тебѣ Віерлея, естьли хотятъ тебя выдать, то есть со всемъ другаго, а не Ловеласа или Сольмса. Сего желаетъ
Любезная моя пріятельница, сочти сей питейной домъ его гарнизономъ, его самаго за врага, а его своевольныхъ сотоварищей за его союзниковъ или помощниковъ: но твой братъ и твои дядья не будутъ ли опасаться, естьли узнаютъ, сколь близко онъ отъ нихъ находится, когда они почти ежеминутно приходятъ въ сіе мѣсто. Рѣшились, какъ увѣряютъ меня, чтобъ тебя не везть къ дядѣ твоему Антонину. Какъ поступишь ты при семъ, или безъ сего отважнаго? Наполни бѣлое сіе мѣсто, которое я оставляю, по тому что не нахожу столь омерзительнаго слова, чтобъ оное здѣсь помѣстить.
Ты вдругъ возбуждаешь во мнѣ, гнѣвъ, негодованіе и ужасъ! пожалуй любезнѣйшая моя пріятельница, окончи свои освѣдомленія о столь подломъ изъ всѣхъ человѣковъ.
Но не соединяй никогда невинности и простоты съ именемъ нещастной сей дѣвицы. Не должна ли она знать, что такой человѣкъ будучи высокой породы и скрывающійся подъ различными рубищами, не можетъ имѣть добрыхъ намѣреній; когда онъ даетъ ей первое мѣсто, и называетъ ее столь нѣжными именами? Могла-либъ дѣвушка семнадсяти лѣтъ простосердечная и искренная, поступать по волѣ незнакомаго ей человѣка, которой скрываетъ собственное свое состояніе? Естьлибъ ея отецъ и бабушка были честные люди, и внимательно смотрѣли за ея поступками, дали ли бы они ей такую волю?
Не можетъ терпѣть чтобъ его друзья къ ней подходили! Вѣрь что его умыслы безчестны естьли онъ уже ихъ не исполнилъ. Увѣдомъ, любезная моя; естьли еще не поздо, увѣдомъ сего отца не видящаго погибель своей дочери. Нельзя статься чтобъ въ свѣтѣ былъ такой отецъ или такая мать, котораябъ пожелала продать добродѣтель своей дочери. Нещастная дѣвица!
Я чрезвычайно желаю знать слѣдствія твоихъ изслѣдованій. Ты увидишъ сію дѣвушку, говоришъ ты мнѣ, опиши мнѣ ея видъ; пріятность и прелести, любезная моя! Вотъ пріятнѣйшія и прелестнѣйшія выраженія: но твои ли они или точно его? Естьли ты почитаешь ее столь чистосердечною, столь простою въ ея поступкахъ, и въ сельскихъ ея пѣсенкахъ, [ибо поистиннѣ, любезная моя, ты весьма пристрастно представляешь мнѣ сіе изображеніе] какъ могла такая дѣвушка, какою ты мнѣ ее изображаешь, привлечь къ себѣ разращеннаго и безчиннаго человѣка, ибо я теперь вижу, что должно ее почитать за привыкшую ко всѣмъ городскихъ женщинъ пронырствамъ; привлечь его къ себѣ, говорю я, столь сильно, и безъ сомнѣнія не на долгое время; ибо лишась своей невинности, она замѣнитъ своимъ искуствомъ то, чего не достаетъ ей отъ воспитанія? Прекрасная надежда къ исправленію столь развращеннаго гуляки! Ни за что въ свѣтѣ, любезная моя, не согласилась бы я, чтобъ онъ считалъ меня о всемъ томъ увѣдомленною. Будь увѣрена, что не имѣю нужды о немъ размышлять. Я не развертывала его письма, и весьма буду остерегаться развернуть оное. Обмащикъ! Лицемѣръ! Съ своимъ насморкомъ, и съ своими лихорадочными припадками, кои можетъ быть онъ получилъ отъ ночнаго какого буянства, и кои только усилились въ валежникѣ.
Быть уже въ такомъ состояніи…..! Я разумѣю, касательно его уваженія, любезная моя. По истиннѣ, онъ совершенно сталъ мнѣ презрителенъ. Я ненавижу сама себя, что столь много говорила о его подлости, и о его пріятной и прелестной дѣвушкѣ. Повѣрь любезная моя, что нѣтъ ни чего пріятнаго, прелестнаго и любви достойнаго, безъ смиренности и добродѣтели.
Другой подлецъ, Іосафъ Леманъ, увѣдомилъ Бетти, что не преминули мнѣ тотчасъ сказать, что Ловеласъ оказалъ себя съ безчестнымъ человѣкомъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ уже съ нѣкоего времени видѣли его переодѣтаго. Но онъ хочетъ прежде яснѣе оное узнать, присовокупилъ онъ, нежели обстоятельнѣе о томъ ее увѣдомить. Она обѣщалась ему хранить оное втайнѣ, надѣясь что онъ изъяснить ей все то обстоятельнѣе. О семъ самомъ и я тебя просила подробнѣе освѣдомится. Теперь я вижу, что обвиненія его враговъ были весьма основательны. Естьли его намѣреніе состояло въ томъ, дабы погубить невинную дѣвушку; и естьли онъ узналъ ее только послучаю своихъ посѣщеній въ замкѣ Гарловъ, то должна сугубое принимать участіе въ томъ, что до нее касается, и вдвое болѣе должна на него огорчаться. Мнѣ кажется, что я ненавижу его болѣе, нежели самаго Сольмса. Но я тебѣ не скажу о немъ болѣе ни слова, пока не увѣдомишь меня какъ можно скорѣе о всемъ томъ, что ни развѣдаешъ….. По тому что до того времени я не разверну его письма; а естьли твои изъясненія будутъ такія, какъ я себѣ воображаю, и въ чемъ почти увѣрена, то обратно отнесу его не разпечатывая въ то же мѣсто, гдѣ его взяла, и никогда не буду имѣть съ нимъ дѣла. Прощай, любезнѣйшая моя пріятельница.
Справедливость требуетъ, чтобъ я не мѣдлила ни одной минуты, послѣ послѣдняго моего письма, чтобъ сіе какъ можно скорѣе къ тебѣ сообщено было. Я откровенно тебѣ говорю, что твой Ловеласъ невиненъ. Мнѣ кажется въ сей разъ, что покрайней мѣрѣ должно его оправдать, и я весьма сожалѣю, что столь скоро сообщила тебѣ мои необстоятельныя изслѣдованія.
Я видѣла молодую дѣвицу. Она дѣйствительно весьма прелестна, и весьма пріятна; и что почла бы ты за величайшее достоинство. Сія молодая дѣвица столь невинна, что надлежало бы быть адскому извергу, дабы умыслить на ея погибель. Ея отецъ человѣкъ весьма простодушной и честной, которой чрезвычайно доволенъ своею дочерью и новымъ ея знакомствомъ.
Теперь, когда я совершенно проникла въ сіе приключеніе, незнаю, не должна ли страшиться о твоемъ сердцѣ, когда тебѣ скажу, что сей Ловеласъ можетъ поступать благородно. Молодую дѣвицу выдаютъ на будущей недѣлѣ за мужъ, и симъ то она ему обязана. Онъ вознамѣрился (по словамъ ея отца) соединить щастливую чету, и желалъ бы, какъ онъ говоритъ, сдѣлать сіе щастіе и многимъ.
Вотъ и для тебя нѣчто, моя любезная. А какъ онъ полюбилъ и того молодаго человѣка, къ коему она склонна; то подарилъ ей сто Гвиней, кои отдалъ подъ сохраненіе ея бабушкѣ, и кои соотвѣтствуютъ небольшому имѣнію ея жениха, при томъ же и его сотоварищъ, будучи побужденъ примѣромъ, далъ двадцать пять гвиней на платье сей дѣвушкѣ.
Бѣдной человѣкъ расказывалъ мнѣ, что при ихъ прибытіи, они старались казаться ниже своего состоянія: но теперь сказалъ онъ мнѣ съ довѣренностію, онъ знаетъ что одинъ изъ нихъ есть Полковникъ Барровъ, а другой Капитанъ Слоанъ. онъ признается, что въ первые дни ихъ прибытія, полковникъ очень приставалъ къ его дочери; но ея бабушка просила его пожалѣть бѣдную и молодую невинную дѣвушку, онъ клялся, что будетъ подавать ей токмо добрые совѣты; и что сдержалъ свое слово какъ честной человѣкъ. Глупинкая дѣвушка думаетъ, что самъ священникъ не могъ бы дать ей лучшихъ наставленій изъ Библіи. Я признаюсь, что она мнѣ весьма понравилась, и я подала ей причину не жалѣть о своемъ посѣщеніи, какъ о потерянномъ времени.
О Боже мой! любезная моя, что мы должны теперь дѣлать? Ловеласъ не токмо исправился, но еще сдѣлался проповѣдникомъ! Что должны мы дѣлать? впротчемъ, нѣжная моя пріятельница, твое великодушіе конечно обратится въ его пользу. Но не являй сего великодушія. Я всегда думала что оно столько зла приноситъ изящному сердцу, сколько внушаетъ любви въ обыкновенныхъ людяхъ. Я опасаюсь только того, чтобъ бывшее преждѣ склонностію основыющеюся на условіяхъ, не сдѣлалося бы склонностію ни на какихъ договорахъ не утверждающеюся. Съ сожалѣніемъ вижу себя обязанною перемѣнить толь скоро мои нарѣканія въ похвалы. Большая часть женщинъ, или покрайней мѣрѣ тѣ, кои со мною сходствуютъ, лучше согласятся пребывать въ недоумѣніи касательно отважнаго какого разсужденія, хотя и точно знаютъ неосновательность онаго. Не всѣ такъ великодушно признаются въ проступкахъ какъ ты. Сія жестокость, отдавать себѣ справедливость, требуетъ нѣкоего величія души: такъ что я относительно къ сему простерлась далѣе въ своихъ изслѣдованіяхъ о жизни, повѣденіи и всѣхъ поступкахъ твоего Ловеласа, надѣясь найти въ нихъ что ни есть хулы достойнаго, но все кажется его одобряетъ.
Словомъ, Г. Ловеласъ по симъ изслѣдованіямъ толикую заслуживаетъ похвалу, что хотябъ при томъ была и самомалѣйшая вѣроятность, то я моглабъ подозрѣвать, что заключается въ томъ какой нибудь умыселъ, дабы изъ чернаго представить бѣлое. Прощай, моя любезная.
Съ торопливостію и опрометчивостію учиненное изслѣдованіе какого нибудь дѣла, часто показываетъ слабость и непостоянство нашихъ разсужденій или мнѣній: но на сіе не должно жаловаться, ибо когдабъ ты сама, любезнѣйшая моя, въ теперешнемъ примѣрѣ имѣла столько отвращенія, какъ сама говоришь, къ признанію заблужденія, то думаю, что я гораздо бы менѣе тебя за то любила. Но ты не предъупредила столь благовременно моего разсужденія, естьлибъ не имѣла самаго лучшаго свойства, какое только женщины имѣть могутъ. Хотя Г. Ловеласъ кажется здѣсь и оправданъ, но протчіе его недостатки столь велики, что заслуживаютъ самое строгое разсмотрѣніе. Естьли бы я была съ нимъ въ такой связи, какъ онъ желаетъ, то увѣдомила бы его, что вѣроломной Леманъ не изъ числа его друзей, какъ онъ о немъ думаетъ. Въ противномъ случаѣ, онъ бы не столько поторопился открыть къ своему стыду, а особливо Бетти Барнесъ, дѣла и обстоятельства пригожей поселянки. Правда что онъ сказалъ сіе Бетти за тайну, и обѣщался ей еще болѣе о томъ сообщить, когда самъ подробнѣе все дѣло узнаетъ, а при томъ разсказать оное и своему господину. Сіе то и препятствуетъ етой дѣвицѣ оное разгласить, хотя ей и нетерпѣливо хочется чрезъ сіе войти въ большую милость моего брата и сестры: ей такъ же хочется обязать Іосафа, которой оказываетъ къ ней нѣкія любовныя ласки, коихъ она не отвергаетъ, хотя и почитаетъ себя выше его. Обыкновенно большая часть женщинъ, когда не Имѣютъ случая обращаться въ любовныхъ дѣлахъ съ тѣми, кои имъ нравятся, и кои для нихъ приличны, обходятся ласково съ тѣми, къ коимъ никакой склонности не имѣютъ.
Но чтобъ не говорить болѣе о тѣхъ двухъ особахъ, о коихъ я весьма худаго мнѣнія, то должна признаться, что какъ имѣла всегда бы одно презрѣніе къ господину Ловеласу, естьлибъ знала, что онъ способенъ къ толь подлымъ проискамъ при такихъ намѣреніяхъ, кои привели его такъ близко къ замку Гарловъ, и поелику не преминула усмотрѣть въ томъ многой вѣроятности, то объясненіе, какъ говорить, производитъ во мнѣ столько же великодушія сколько и опасенія, и можетъ быть болѣе, нежели должна бы была того желать. Издѣвайся надо мною, любезная моя, сколько тебѣ угодно; но я спрашиваю тебя, не произвелолибъ сіе и надъ тобою подобнаго дѣйствія? а похвальной его поступокъ…. Я увѣряю тебя, искренная моя пріятельница, что естьли съ сего дня пожелаетъ онъ препроводишь остатокъ своей жизни добродѣтельно; то съ охотою простила бы ему большую часть прошедшихъ его заблужденій, хотябъ то было для одного того опыта, которой уже мы о немъ имѣемъ, и по коему думать можемъ, что онъ можетъ оказывать изящныя и великодушныя чувствованія,
Ты легко вообразить себѣ можешь, что получивши второе твое письмо, я уже ни мало не усомнилась развернуть Ловеласово, я буду на оное отвѣчать; по тому что не нахожу въ немъ ничего такого, на чтобъ жаловаться могла. Онъ тѣмъ болѣе будетъ доволенъ моими словами, что я почитаю себя имъ обязанною за то, что онъ поправилъ несправедливое мое о немъ мнѣніе, хотя и ничего о томъ не знаетъ.
Я весьма щастлива, что сіе произшествіе по твоему старанію столь скоро мнѣ объяснено; ибо естьлибъ я прежде ему отвѣчала на оное, то конечнобъ подтвердила ему, что я съ нимъ никакого дѣла имѣть не хочу, а можетъ быть изъяснила ему причину, которая чувствительнѣе меня трогала, нежели было должно. Какуюбъ тогда подала ему надъ собою выгоду; естьлибъ дошло до объясненій столь для него похвальныхъ.
Ты увидишь, въ послѣднемъ его письмѣ, сколько онъ униженъ, съ какою откровенностію признаетъ, какъ уже ты мнѣ предсказала, сродную свою пылкость и всѣ свои проступки. Я должна согласиться, что получа тѣ извѣстія, кои ты мнѣ доставила, сіи слова совершенно въ другомъ видѣ мнѣ представляются, такъже кажется мнѣ, любезная моя, что не видавъ ни когда сей деревенской дѣвушки, я могу теперь желать, чтобъ она была гораздо прелестнѣе, нежели какою прежде ее почитала; ибо добродѣтель есть совѣршенство красоты.
Ты увидишь, какимъ образомъ онъ извиняется въ своемъ слабомъ здоровьѣ. ,,Не могъ придти самъ за моимъ письмомъ; и что старается въ семъ выправиться, какъ будтобъ думалъ что я за то на него нѣсколько разсержусь. ,,Мнѣ весьма досадно, что сдѣлалась причиною разстроеннаго его здоровья и легко вообразить могу, что его безпокойствія въ продолженіе нѣкоего времени должны были весьма огорчить человѣка столь нетерпѣливаго свойства, какъ онъ. Но въ самомъ дѣлѣ, онъ не можетъ никого инаго въ томъ обвинять, кромѣ самаго себя.
Ты увидишь, что когда я расположена его простить; то онъ наполненъ вымыслами и способами, дабы меня освободить отъ наглостей, кои меня угрожаютъ.
Я всегда говорила, что первая степень невинности состоитъ въ томъ, дабы познавать свои проступки, по тому что не льзя иадеяться перемѣны и иеправленія отъ такихъ, кои стараются защищать оные. Но ты увидишь въ семъ письмѣ нѣкоторую надмѣнность даже и въ самомъ его униженіи. Правда я не нахожу въ его словахъ никакой причины къ укоризнѣ, но при его покорности, не вижу знаковъ сей добродѣтели, и не думаю, чтобъ она отъ искренняго, сердца произходила.
Извѣстно, что онъ ни мало не имѣетъ истиннаго свойства вѣжливаго человѣка, хотя и не льзя о немъ сказать, чтобъ онъ былъ совсемъ противнаго тому сложенія. Такую учтивость имѣетъ всякой человѣкъ, которой не обращая на себя довольнаго вниманія, и основываясь на излишнемъ снисхожденіи въ первыхъ своихъ лѣтахъ, а можетъ быть и на излишнихъ въ томъ успѣхахъ въ сихъ молодыхъ лѣтахъ полученныхъ, столь оказываетъ нѣкоторой родъ высокоумія, которое по привычкѣ превратилось въ наглость, и которое никакъ не сообразно разборчивымъ нравамъ и чувствительности.
Мнѣніе ваше, что должно всегда сей полъ держать отъ себя въ отдалѣніи весьма справедливо, короткое знакомство уничтожаетъ почтеніе: но съ кѣмъ? повѣрь, любезная моя, что сего не случиться, когда будемъ имѣть обхожденье съ человѣкомъ разумнымъ, великодушнымъ и благодарнымъ.
Я въ томъ согласна, что желая избѣгнуть одной крайности, весьма трудно миновать другой. Изъ сего можетъ быть слѣдуетъ, что Г. Ловеласъ почитаетъ за знакъ великой души, когда показываетъ болѣе гордости, нежели чувствительности. Но проницателенъ ли тотъ человѣкъ, которой не можетъ различить такія качества, кои и всякой человѣкъ съ посредственными дарованіями усмотрѣть можетъ.
Онъ горестно жалуется ,,что я толь легко даю себя въ обиду, что навсегда его отъ себя удаляю. ,,Я его прощу, говоритъ онъ мнѣ, естьли онъ осмѣлится представить мнѣ, что сей мой поступокъ весьма гордъ, и ни мало не можетъ способствать къ уменьшенію ея страха и гоненій моихъ родственниковъ, понуждающихъ меня рѣшиться въ пользу Г. Сольмса.
Ты увидишь также, что онъ въ моей власти считаетъ всю свою надежду къ благополучію, какъ въ сей такъ и въ будущей жизни, его желанія и его обѣщанія съ такимъ жаромъ объяснены, что кажется изъ одного сердца произтекаютъ; по какому же другому признаку можно судить о сердцѣ человѣческомъ.
Ты также увидишь, что онъ уже извѣстенъ о свиданіи, которое я обѣщала Г. Сольмсу, и какими словами выражаетъ свою печаль. Я намѣрена ему изъяснить свое мнѣніе о подлыхъ средствахъ, кои онъ употребляетъ для освѣдомленія о всемъ томъ, что ни произходитъ въ нашей фамиліи. Естьли честные люди не востаютъ противъ тѣхъ поступокъ, кои оскорбляютъ честность, то кто же будетъ пещись о пресѣченіи оныхъ, покрайней мѣрѣ хотя стыдомъ?
Ты увидишь съ какимъ страстнымъ усиліемъ онъ меня проситъ ,,написать къ нему покрайней мѣрѣ хотя нѣсколько строкъ за день до моего свиданія съ Г. Сольмсомъ, дабы утвердить его въ надеждѣ, что я не отъ негодованія моего къ нему разполагаюсь благосклонно принять столь ненавистнаго соперника. Я должна ему простить, говоритъ онъ, что толь часто приходитъ въ сей страхъ; наипаче, когда я разсуждаю, что въ сей же самой милости и ему было отказано, и что мои родственники не столь бы много желали того, естьлибъ не обѣщавали себѣ изъ того великихъ выгодъ.
Отвѣтъ мой къ нему отосланъ. Я обьявляю ему ,,что не намѣрена была ни единой строки писать къ такому человѣку, которой можетъ возставать противъ всего моего полу и противъ меня, по тому только, что я заблагоразсудила пользоваться своимъ разсужденіемъ.
Естьли я согласилась на свиданіе съ Г. Сольмсомъ, то сіе произошло единственно изъ повиновенія, дабы тѣмъ показать моимъ друзьямъ, что я всегда буду повиноваться тому, что не превосходитъ моихъ силъ. Я нѣсколько надѣюсь, что Г. Сольмсъ оставитъ свое намѣреніе, когда узнаетъ что я рѣшительно его отвергаю.
,,Что мое къ нему отвращеніе столь откровенно, что въ семъ то случаѣ ни малой довѣренности къ самой себѣ не имѣю. Но чтобъ Г. Ловеласъ не долженъ себѣ приписывать честь сего пожертвованія: что естьли мои друзья оставятъ меня токмо въ полной свободѣ, то почитая за величайшее щастіе свою вольность и независимость, не соглашусь подвергнуть себя человѣку столь пылкаго свойства, которой меня напередъ уже увѣдомилъ чего должна отъ него ожидать, когда онъ будетъ имѣть надо мною власть.
,,Я ему объявила, что весьма не одобряю тѣхъ средствъ, кои онъ употребляетъ для освѣдомленія о всѣмъ томъ, что ни произходитъ въ посторонней фамиліи. Я присовокупила, что средства его развращать чужихъ служителей, въ замѣну хитрости шпіоновъ, коимъ приказано надъ нимъ присматривать, ни мало къ его извиненію не служатъ; что какъ бы кому ни угодно было толковать собственныя свои дѣянія, но есть нѣкоторыя независящія ни отъ чьего правила, опредѣляющія добропорядочные и безчинные поступки. Осуждать несправедливость и считать себя такимъ, коему предоставлена власть замѣнять оную другою, не то ли значитъ, что и разпространять общее развращеніе? Естьли нѣтъ такого предѣла, на коемъ бы человѣкъ учиня великое множество несправедливостей остановлялся, то должно необходимо отрѣчься отъ всякой добродѣтели. Человѣкъ изящной души помыслитъ, зачемъ я прежде всѣхъ не остановлюсь на такомъ предѣлѣ?
,,Я оставляю ему судить, имѣетъ ли онъ право судя по сему правилу включить себя въ число сихъ изящнаго свойства людей, и должно ли мнѣ ласкать его надеждѣ, когда знаю стремительной его нравъ, и когда вижу столь мало вѣроятности чтобъ онъ могъ когда нибуть примириться съ моею фамиліею?
,,Я ему говорю, что при всѣхъ сихъ погрѣшностяхъ и проступкахъ для одной его только выгоды могу желать, чтобъ онъ принялъ справедливѣйшія и естественнѣйшія правила, и что я по справедливости презираю всѣ тѣ своевольства, кои онъ себѣ позволить можетъ постепенно; слѣдственно наши свойства чрезвычайно несогласны; а что онъ обѣщается себя исправить, то столь многократныя признанія не послѣдуемыя никакою дѣйствительною перемѣною, почитаю я за пустыя слова, кои ему гораздо легче выговорить можно, нежели оправдаться или исправиться отъ своихъ заблужденій; что съ нѣкоего времени я увѣдомилась (и въ самомъ дѣлѣ я узнала о томъ отъ Бетти, которая также слышала то отъ моего брата,) что онъ иногда по безразсудной вольности своей говоритъ противъ бракосочетанія: я весьма язвительно за то его укорила, и спрашивала его, съ какимъ намѣреніемъ можетъ онъ сіи неблагопристойныя дѣлать насмѣшки, и въ то же время оказывать мнѣ свое усердіе и старанія?
,,Естьли отвезутъ меня, сказала я ему, къ дядѣ моему Антонину, то изъ того не долженъ онъ заключять, что я неотмѣнно буду за Г. Сольмсомъ по тому, что я не столь много буду колебаться избѣгнуть такого мѣста, въ которое отвезутъ меня противъ моей воли, нежели оставить домъ моего родителя; и въ самыхъ труднѣйшихъ обстоятельствахъ я найду средство продержать моихъ гонителей въ недоумѣніи до прибытія Г. Мордена, которой будетъ имѣть право, естьли я того потребую, отдать въ мою власть наслѣдство моего дѣдушки.,,
Можетъ быть находится нѣсколько хитрости въ семъ заключеніи главное мое намѣреніе состоитъ въ томъ, дабы принудить его оставить наглыя свои намѣренія; ибо поистиннѣ, естьли меня отъ сюда увезутъ, когда буду въ разумѣ, или можетъ быть безъ чувства, и отдадутъ во власть моему брату и сестрѣ; то не надѣюся, чтобъ они не употребили наглости и силы, дабы принудить меня выдти за Г. Сольмса. Безъ сего пагубнаго опасенія, естьлибъ я могла выиграть нѣсколько времени подъ какими нибудь остроумно то выдуманными предлогами, или въ самой крайности, принять что нибудь вредное моему здоровью, но весьма бы остерегалась и подумать о томъ, чтобы оставить даже и дяди моего домъ. Какъ согласить съ моими правилами такой поступокъ, которой толико не соотвѣтствуетъ повиновенію, коимъ я обязана моему родителю, гдѣ бы ему ни угодно было меня помѣстить? Но когда ты подаешь мнѣ пріятную надежду для избѣжанія одного изъ двухъ моихъ требователей, то я не буду имѣть нужды отдавать себя въ покровительство посторонней фамиліи; и не думаю еще чтобъ мои обстоятельства были совершенно сомнительны. я не вижу никого изъ своей фамиліи, и не усматриваю ни отъ кого знаковъ дружбы или вниманія. Не должна ли я изъ того заключить, что и они весьма не много успѣха надѣются получить отъ своихъ совѣщаній, коихъ исполненіе отложено до вторника, о коемъ я и подумать безъ ужаса не могу? Присудствіе моего дяди Антонина не почитаю за великую себѣ милость; но я предпочитаю оное присудствію моего брата или сестры. Мой дядя весьма неумѣренъ въ своемъ гнѣвѣ. Я не думаю, чтобъ Г. Ловеласъ имѣлъ въ томъ противъ его преимущество. Покрайней мѣрѣ, онъ не имѣетъ столь свирѣпаго виду, какъ мой дядя, коего всѣ черты оказываютъ уже жестокость. Сіи любимцы морской фортуны, не знавшіе никогда другихъ препятствій, кромѣ свирѣпыхъ волнъ, и полагающіе всю свою славу въ пренебреженіи оныхъ, иногда дѣлаютъ столько же шуму, какъ и вѣтры, коимъ они противуборствовать привыкли.
Я воображаю, что Г. Сольмсъ и я будемъ казаться другъ другу настоящими дураками; естьли правда, какъ мнѣ писалъ о томъ дядя мой Гарловъ, и какъ Бетти мнѣ весьма часто повторяла, что онъ столько же страшится моего взгляду, сколько и я его.
Прости, щастливая моя пріятельница: щастливая, три краты щастливая тѣмъ, что не видишь никакой жестокости къ исполненію долга своего относящейся, а слѣдуешь единственно выбору своей матери, и противъ коего ни какого не имѣешь, да и имѣть не можешь справедливаго возраженія: развѣ только то, что сей выборъ не сама предполагаешь. Поврежденная природа возбуждаетъ насъ противу всего того, что имѣетъ видъ власти: но должно признаться, что пылкая молодость не столь способна, нежели зрѣлой возрастъ и опытъ къ ученію хорошаго самымъ собою выбора. Однимъ словомъ, все то, чего не достаетъ къ твоему благополучію, состоитъ въ томъ, дабы познать оное, или не заражать онаго разсужденіями о томъ времени, когда имѣли власть выбирать; хотя и весьма вѣроятно, что посовѣтуясь съ здравымъ своимъ разсудкомъ, ты то же бы самое сдѣлала.
Я должнабъ была для спокойствія твоего увѣдомить тебя вчерась, что я получила твой пакетъ. Робертъ мнѣ сказалъ, что вѣроломной твой Леманъ видѣлъ его на концѣ Аллеи, и что спрося его, за чемъ онъ зашелъ въ сіе мѣсто, сказалъ, не давъ ему времени отвѣчать: скорѣе Г. Робертъ, скорѣе, не мѣдли ни минуты, ступай отъ сюда вонъ.
Ты не должна сомнѣваться, что вольностію въ своихъ прогулкахъ обязана единственно довѣренности, которую твой братъ имѣетъ къ сему человѣку и къ Беттн. Но ты одна такая въ свѣтѣ, которая въ подобныхъ обстоятельствахъ не имѣетъ на своей сторонѣ ни одного служителя, на вѣрность коего моглабы положиться. Стихотворецъ, любезная моя, не станетъ воспѣвать, какой нибудь Ангелики, не придавъ ей наперсницы, которую назоветъ прекраснымъ какимъ ни есть именемъ, или покрайней мѣрѣ, представитъ ее старою кормилицею.
Я читала моей матери многія мѣста изъ твоихъ писемъ; но ни что не сдѣлало въ ней толь сильнаго впечатлѣнія, какъ послѣднія слова вчерашняго. Она оными плѣнилась; она мнѣ сказала, что никакъ не можетъ отказать тебѣ въ своемъ дружествѣ. Я желала возспользоваться щастливою сею минутою, дабы учинить ей мое предложеніе, и просить ее сколько можно, чтобъ оное исполнить, какъ вдругъ вошелъ любезной Гикманъ, и началъ дѣлать намъ свои поклоны, подергивая у себя то галстукъ, то манжеты. Я съиграла бы съ нимъ хорошую шутку за такія его неблагопристойности; но взявъ другую мысль дабы показать ему свою досаду, Развѣ сдѣсь ни кого нѣтъ, сказала я и съ которыхъ поръ входятъ сюда безъ докладу? Онъ просилъ о томъ прощенія, и пришелъ въ крайнее замѣшательство, не зная, остаться ли ему у ней или выдти. Мать моя, съ обыкновенною своею жалостію, сказала, что между нами не было ни какой тайны, и просила его сѣсть. Ты знаешь какъ онъ запинается, когда выходитъ изъ терпѣливости. Съ… Вашего….. Позволенія, сударыня, говоря мнѣ. Такъ, такъ, Г. мой, садитесь естьли вы устали; но только, естьли вамъ угодно, подлѣ моей матушки, я люблю чтобъ мои фижмы всегда были круглы, и не знаю къ чему иному сія неудобная прикраса служитъ, какъ не къ чищенью грязныхъ башмаковъ; или къ тому чтобъ держать въ отдалѣніи отъ себя неучтивыхъ людей. Удивительная дѣвица! вскричала моя мать съ великимъ не удовольствіемъ; и вдругъ обратясь къ нему весьма пріятнымъ голосомъ сказала, такъ Г. Гикманъ сядьте подлѣ меня; я не люблю сихъ глупыхъ прикрасъ препятствующихъ честнымъ людямъ приближаться. Я принявъ веселой видъ, внутренно радовалась, что сіи слова моей матери не клонились къ твоему дядѣ Антонину.
При вольности, какую обыкновенно имѣютъ вдовы, она не преминула бы, какъ я въ томъ увѣрена, обратиться весьма искуснымъ образомъ на первый предмѣтъ нашего разговора, и расказать своему любимцу тѣ слова изъ твоего письма, кои весьма клонятся въ его пользу. Она уже начала говорить ему, что онъ много обязанъ дѣвицѣ Клариссѣ, и что можетъ его въ томъ увѣрить. Но я въ ту же минуту спросила Г. Гикмана, не получилъ ли онъ какихъ новостей изъ Лондона въ послѣднихъ своихъ письмахъ; такимъ вопросомъ обыкновенно давала я ему разумѣть, что желаю перемѣнить разговоръ, да и всегда почти въ семъ намѣреніи ему оной предлагаю; лишъ бы только онъ молчалъ, а я ни мало не сержусь за то, что ничего мнѣ не отвѣчаетъ.
Я не имѣла намѣренія открыть при немъ своего предложенія, не узнавъ лучше какъ оно будетъ принято моею матерію, ибо естьли я къ тому не найду ее благоразположенною то буду почитать самаго его за помощника, коего хочу употребить въ семъ дѣлѣ. Съ другой стороны я ни мало не забочусь быть имъ обязанною, естьли токмо могу отъ него избавиться. Человѣкъ имѣющій такія намѣренія какъ онъ, представляется важнымъ, и принимаетъ столь заботливой видъ, когда женщина на его услугу согласна, что наконецъ выводитъ изъ терпѣнія. Но естьли я сего дня не сыщу случая изъяснится, то неотмѣнно постараюсь завтре свое намѣреніе исполнить.
Для чего желаешъ ты, чтобъ я безъ тебя развернула пакетъ? Ты не имѣешь нужды въ своемъ поведеніи предомною оправдаться; а выписками изъ писемъ Ловеласа и изъ своихъ собственныхъ, ты ясно меня увѣдомила, на какомъ положеніи ты съ нимъ находишся: я бы нѣсколько пощекотала тебя своими колкими издѣвками: но поелику ты желаешь, чтобъ почитали тебя изъ всего нашего пола превосходнѣйшею въ искуствѣ управлять сама собою, да и въ самомъ дѣлѣ заслуживаешъ такое о себѣ мнѣніе, то хочу тебя пощадить. Въ протчемъ признайся, что ты хотѣла мнѣ нѣкогда открыть свое сердце, и что воспрепятствовалъ тебѣ одинъ только, которой остается тебѣ преодолѣть. Ты оной совершенно преодолѣешь и тогда пожалуй изъяснись мнѣ безъ всякой утайки.
Я не могу извинить тебя за излишнію твою щедрость къ такому человѣку; которой и то за великое щастіе считаетъ, что можетъ тебѣ служить. Годовое его жалованье! Думаешь ли ты о томъ? Я опасаюсь чтобъ ты не привела его въ погибель. По своимъ деньгамъ найдетъ онъ случай женится въ сосѣдней деревнѣ, и можетъ быть прежде трехъ мѣсяцовъ будетъ имѣть причину приписывать свое нещастіе твоимъ благодѣяніямъ. Должно оставить тебѣ, говоришь ты, вольность удовлетворять себя такими малостями. Такъ, я очень знаю, что въ семъ случаѣ напрасно потеряешь трудъ, когда будешь тебѣ противорѣчить. Ты всегда весьма высоко цѣнишь самомалѣйшія услуги тебѣ оказываемыя, а весьма за малое почитаешь то, что оказываешь другому, хотя твои благодѣянія излишны бываютъ велики. Правда что за все сіе награждаемы бываемъ удовольствіемъ отъ того получаемымъ. Но для чего желаешь ты, чтобъ благородныя чувствія твоей души учинились предмѣтомъ укоризны для всего человѣческаго рода, для своей фамиліи также и для моей? Естьли сіе правило, изящно какъ я отъ тебя слышала, что можно слышать слова другихъ, но не иначе разпологать свои разсужденія, какъ по дѣйствіямъ; то что должно думать о такой молодой особѣ, которая старается сыскать въ своихъ словахъ отговорки и извиненія въ защищеніе подлыхъ поступокъ тѣхъ, коихъ сама она осуждаетъ своими дѣяніями? Ты должна стыдится, любезная моя, что среди многочисленной фамиліи, кажешься столь отмѣнною. Когда ты найдешь такого человѣка, коего сердечныя чувствованія твоимъ соотвѣтствуютъ, тогда смѣло оказывай великія свои качества: но до того времени, мнѣ кажется, что изъ жалости къ другимъ, ты должна пріобучить себя и свое сердце сносить нѣсколько противорѣчія.
Я не болѣе двухъ строкъ къ тебѣ писать хотѣла, въ томъ только намѣреніи, чтобъ ты была спокойна въ разсужденіи своего пакета, однако моя бумага вся исписана. Какъ можно удержать перо, занимаясь столь пріятною и столь плодовитою матеріею какъ описаніе твоихъ похвалъ! Дабы наказать тебя за сію малость, за которую я тебя укоряю, и коею весьма раздражена, сожалѣю, что малое пространство мѣста не соотвѣтствуетъ моему желанію, описать изящныя дѣянія составляющія всю твою жизнь, въ коей ей самой поступокъ весьма особливой примѣръ представляетъ. Сія мысль мнѣ нравится. Я нѣкогда сдѣлаю тому опытъ, дабы понудить твою воздержность умѣрять излишество другихъ твоихъ добродѣтелей.
Сколь подробно могу я разсказать тебѣ, любезная пріятельница, случившіяся у насъ произшествія, и какъ удивлю тебя перемѣною поступокъ моихъ друзей! Я бы ни когда не подумала чтобъ между нами употреблено было столько хитрости, сколько я теперь о томъ узнала. Сіе повѣствованіе не требуетъ другаго порядка, кромѣ послѣдовательнаго описанія произшествій.
Вся наша фамилія сего дня поутру была въ церквѣ. Они привели съ собою Пастора Левина, коего пригласили отобѣдать въ замкѣ….. Спустя нѣсколько минутъ послѣ ихъ прибытія, Пасторъ просилъ у меня позволенія видѣть меня въ моей горницѣ. Ты легко разсудишь, что я ему въ томъ не отказала.
Онъ вошелъ ко мнѣ. Посѣщеніе его продолжалося съ часъ; но я не удивлялась, что онъ старался всячески удаляться говорить о томъ, о чемъ какъ я подозрѣвала, пришелъ онъ со мною изъяснится. Наконецъ, я его спросила не удивляютсяли тому, что я не кажуся въ церьквѣ.
Онъ съ учтивостію мнѣ поклонился; и сказалъ, что почитаетъ всегда за правило, не входить въ дѣла посторонихъ фамилій, когда его къ тому не приглашаютъ.
А какъ ничто не противорѣчило моему ожиданію, то я вообразила себѣ, что имѣя о его правосудіи хорошее мнѣніе, они не осмѣлились предложить ему мое дѣло на судъ, и я ни чего уже такого не говорила, чтобъ могло привесть насъ къ сей матеріи. Когда же ему сказали, что обѣдъ готовъ, то я примѣтила, что онъ ни малѣйшаго удивленія не изъявилъ о томъ, что я съ нимъ вмѣстѣ не пошла.
Въ первой разъ, со времени, моего заключенія, сожалѣю я, что не обѣдала въ низу. Провожая его до лѣстницы, навернулись на глазахъ моихъ слезы противъ моей воли. Онъ сіе примѣтилъ, и по доброму своему свойству столько былъ тронутъ что и на его глазахъ появились слезы, но онъ спѣшилъ скорѣе сойти, не произнося ни единаго слова, опасаясь, безъ сомнѣнія изъявить мнѣ свою жалость измѣненіемъ своего голоса. Я весьма тщательно старалась подслушать, какъ онъ хвалилъ не токмо тѣ добрыя свойства, кои мнѣ приписывалъ, но наипаче то участіе, которое я въ нашемъ разговорѣ принимала. И полагала, что какъ его просили не говорить со мною о предмѣтѣ моихъ нещастій; то онъ и желалъ имъ изъявить, что ни мало не касался сего важнаго дѣла.
Я была столь не довольна, и изумлена симъ новымъ ихъ поступкомъ, что никогда еще въ такомъ замѣшательствѣ не находилась; но другія произшествія къ большему пріумноженію онаго оказываться начинались. Сей день долженъ былъ для меня казаться, днемъ таинственныхъ приключеній, но сопряженныхъ съ будущими; ибо я не сомнѣваюсь, чтобъ въ сихъ хитростяхъ не скрывались важнѣйшія какія нибудь намѣренія.
Послѣ обѣда, всѣ выключая моего брата и сестры пошли въ церьковь съ пасторомъ, которой приказалъ засвидѣтельствовать мнѣ свое почтеніе. Я сошла въ садъ. Мой братъ и сестра, кои тамъ прогуливались, долгое время, за мною примѣчали, останавливаясь нарочно въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣбъ я ихъ могла видѣть; въ томъ намѣреніи, естьли не обманываюсь, чтобъ показать мнѣ свою веселость и свое дружеское обхожденіе. Наконецъ они вошли въ Алею, изъ коей я выходила, держа одинъ другаго за руку, какъ будто два нѣжные любовника. Вашъ покорной слуга, сударыня, ваша покорная услужница, Г. мой. Вотъ все что произошло между моимъ братомъ и мною; не холодна ли нѣсколько погода вамъ кажется Клари, спрашивала меня моя сестра пріятнымъ голосомъ, и остановясь передо мною, поклонилась? Я также остановилась, и поклонясь ей вдвое ниже. Я того не примѣчаю, сестрица моя, отвѣчала я ей. Она пошла далѣе. Я еще поклонилась ей весьма низко, и пошла къ своему птичнику; но какъ они пошли пократчайшей додорогѣ, то пришли туда прежде меня. Вы бы должны, Клари, сказалъ мнѣ мой братъ, подарить мнѣ нѣсколько своихъ птицъ, для птичнаго моего двора въ Шотландіи. Онѣ къ вашимъ услугамъ братецъ. я для васъ выберу, сказала моя сестра, и между тѣмъ, какъ я давала имъ кормъ, она выбрала ихъ съ полдюжины. Я не знаю, какое ихъ было притомъ намѣреніе, естьли они тѣмъ не хотѣли оказать мнѣ веселаго своего нрава и естественнаго ко мнѣ благоразположенія.
По окончаніи службы, дядья мои также вознамѣрились оказать мнѣ нѣкое уваженіе. Они увѣдомили меня чрезъ Бетти, что желаютъ пить чай со мною въ моей горницѣ. Теперь то, сказала я сама себѣ, начнутся предварительныя условія, коихъ исполненіе отсрочено до вторника. Однако, они отмѣнили свое намѣреніе пить чай со мною, и дядя мой Іулій одинъ только ко мнѣ пришелъ.
Видъ, съ коимъ онъ ко мнѣ появился, показывалъ равномѣрно холодность и любовь. Я подошла къ нему съ великою торопливостію и просила его покровительства. Не опасайся, сказалъ онъ мнѣ, не безпокойся, любезная моя племянница, будь впредь увѣрена въ милости всей фамиліи: мы уже достигаемъ до щастливаго конца, любезная Клари. Я съ великою нетерпѣливостію желалъ тебя видѣть. Я не могъ долѣе терпѣть, не имѣя сего удовольствія; поцѣловавъ меня, и называлъ прекрасною своею племянницею.
Однако, онъ весьма остерегался коснуться важнаго пункта. Все примѣтъ новой видъ; все щастливо разпоряжено будетъ. Жалобы прекратятся. Тебя любитъ вся фамилія. Я желалъ прежде всѣхъ отдать тебѣ мое почтеніе, [ето обязательное его выраженіе,] тебя видѣть, и изъявить тебѣ мою нѣжность. Прошедтее должно предано быть забвенію, какъ будтобъ того никогда и не было.
Я осмѣлилася было сказать нѣсколько словъ о безчестіи, что содержусь въ заключеніи. Онъ прервалъ мою рѣчь; о безчестіи, моя любезная? Ахъ! Оно никогда до тебя не коснется, доброе твое имя весьма твердо основано. Я нетерпѣливо желалъ тебя видѣть, повторяетъ онъ; я никогда не видалъ столь любви достойнаго, послѣ той долговремянной разлуки,
Онъ опять началъ цѣловать мнѣ щеки, кои какъ я чувствовала, горѣли отъ печали и нетерпѣливости. Я не могла снести, что мною съ такою жестокостію играли. Какую благодарность должна была я воздать за посѣщеніе, которое мнѣ казалось не инымъ чемъ, какъ весьма гнуснымъ коварствомъ, въ томъ только намѣреніи, чтобъ меня искуснымъ образомъ приготовить ко вторнику, или показать меня неизвинительною при всей моей фамиліи. О коварной братъ! Теперь то я познаю твои умыслы. При сей мысли въ гнѣвѣ своемъ вспомнила я, какой торжественной видъ показывалъ мой братъ и сестра, когда изъявили мнѣ толико дружбы и слѣдуя за мною, называли меня Клари, и своею сестрою, съ принужденнымъ снисхожденіемъ; но я усматривала въ ихъ глазахъ болѣе отвращенія ко мнѣ, нежели нѣжности. Думаешь ли ты, чтобъ при такихъ разсужденіяхъ могла я почесть посѣщеніе моего дяди за великую милость? Я о томъ судила такъ, какъ надлежало; и видя, что онъ старается предъупреждать всякія объясненія, я вознамѣрилась слѣдовать его, примѣру, и говорить съ нимъ токмо о постороннихъ вещахъ. Онъ продолжалъ свой разговоръ такимъ же голосомъ, осматривая все что около меня ни находилось, то на не большую мою работу, то на что нибудь иное, какъ будто видѣлъ оныя въ первой разъ, цѣлуя иногда руку, которая оныя рисовала или вышивала; не столько для того, чтобъ имъ удивляться, но чтобъ токмо удалить симъ отвлеченіемъ то, что наиболѣе впечатлено бы въ его разумѣ, а въ моемъ сердцѣ.
Выходя отъ меня, онъ казался пораженъ нѣкимъ разсужденіемъ, которое привело его въ изумленіе. Какъ могу я тебя здѣсь оставить, любезная моя? тебя, коей присудствіе составляетъ радость въ семъ домѣ. Правда, что тебя внизъ не ожидаютъ; но я хочу удивить твоего отца и мать…. Покрайней мѣрѣ естьлибъ я зналъ, что не произойдетъ отъ сего ничего непріятнаго; племянница моя, дражайшая моя Клари! Что ты о томъ скажешь? (моглалибъ ты подумать, дражайшая моя Гове, чтобъ мой дядя могъ быть столь притворнымъ) Не угодно ли сойти со мною? Не желаешь ли видѣть своего родителя? Имѣешь ли ты столько бодрости, чтобъ перенести первое его неудовольствіе, при взглядѣ на столь любезную дочь, любезную племянницу, которая привела всю фамилію въ великое смущеніе! Можешьли обѣщать, что впредь….
Онъ примѣтилъ, что я начала выходить изъ терпѣнія. Въ протчемъ, любезная моя, возразилъ онъ, естьли ты несовершенно себя забыла, то я не буду принуждать тебя къ такому поступку. Мое сердце колеблясь между почтеніемъ и негодованіемъ, столь было поражено, что я съ трудомъ могла дышать. Ты знаешь, любезная моя пріятельница, что я никогда не могла сносить того, чтобъ столь подло со мною поступали. Ахъ! государь мой, сказала я ему, прерывая вздохами свои восклицанія: вы, мой дядя! вы! можно ли сему статься, государь мой… Какъ вы можете…. Бѣдная твоя пріятельннца, любезная моя, не имѣла болѣе силы выразить своихъ понятій.
Я признаюсь любезная Клари, отвѣчалъ мнѣ дядя, естьли ты еще не рѣшилась повиноваться, то лучше остаться тебѣ тамъ, гдѣ ты находишься; но судя по свидѣтельству, которое ты подала…..
Свидѣтельство, которое я подала! Какое свидѣтельство государь мой?
Такъ! такъ! любезная племянница, естьли ты столь чувствительно печалишься о своемъ заключеніи, то лучше еще остаться тебѣ, гдѣ ты и теперь. Но сія не большая не благопріятность скоро пройдетъ. Прощай любезная моя Клари. Я скажу только два послѣднія слова: будь чистосердечна въ своей покорности и продолжай меня любить какъ и прежде, я тебя увѣряю, что помѣстья твоего дѣда не превзойдутъ моихъ.
Онъ поторопился сойти внизъ, не давъ мнѣ времени ему отвѣчать, какъ будто бы радовался, что убѣжалъ и окончилъ свою ролю. Не усматриваешь ли ты, любезная моя, сколь твердое намѣреніе они приняли, и не имѣю ли я причины страшиться вторника? Изъ сего ясно вижу, что они думаютъ будто получили какую выгоду изъ моего согласія на сіе посѣщеніе. Естьли бы оставалось мнѣ о томъ хотя малое сомнѣніе, то новыя непристойности Бетти конечно бы оное изтребили. Она безпрестанно поздравляетъ меня вторникомъ, которой называетъ великимъ днемъ, и посѣщеніемъ моего дяди. Болѣе половнны уже трудностей говоритъ она, преодолѣно. Она увѣрена, что я не согласилась бы видѣть Г. Сольмса, естьли бы не намѣрилась его принять. Уже съ нѣкоего времени она находитъ больше дѣла, нежели прежде. Свадебныя приготовленія весьма ей нравятся. Кто знаетъ, чтобъ вскорѣ послѣ моего брака не послѣдовалъ другой какой нибудь?
Я получила послѣ обѣда отвѣтъ Г. Ловеласа на послѣднее мое возраженіе. Оно наполнено обѣщаніями, благодарностію, вѣчною благодарностію, ето любимое его выраженіе, между прочими, кои не менѣе прежнихъ его словъ превосходны. Однаго изъ всѣхъ писемъ мущинъ, кои я видала, въ его письмахъ я нахожу гораздо менѣе такихъ нелѣпостей, я не имѣла бы къ нему больше почтенія, когдабъ онъ много употреблять ихъ началъ. Слова его, кажется показываютъ ограниченный разумъ, которой считаетъ женщину глупою, или надѣется сдѣлать ее такою.
,,Онъ жалуется на мое равнодушіе, которое не позволяетъ ему на другомъ основаніи утверждаться въ надеждѣ моей къ нему благосклонности, какъ на худыхъ поступкахъ, которые претерпѣваю отъ моихъ друзей. Что касается до укоризны учиненной ему мною за пылкость его свойства; то онъ отвѣчаетъ, что хоть не можетъ ни какъ въ томъ оправдаться, однако постарается принести мнѣ основательное извиненіе. ,,Что я налагаю на него молчаніе, чрезмѣрно строгимъ изъясненіемъ, но коему признаніе его недостатковъ, я приписываю равнодушію, какое онъ по мнѣнію моему, имѣетъ исправить себя болѣе для славы, нежели отъ искренняго желанія; что между возраженіями до сего времени противъ его нравовъ разглашенными, онъ не знаетъ еще ни одного справедливаго; но что впредь, онъ намѣренъ предъупреждать оныя. Какія то обѣщанія, спрашиваетъ онъ надлежитъ ему исправиться по моему примѣру: но какимъ образомъ могъ бы онъ исполнить оное, естьли бы не долженъ былъ исправиться отъ пороковъ, или покрайней мѣрѣ большихъ пороковъ? Онъ надѣется, что признаніе его погрѣшностей никто не сочтетъ за худой знакъ, хотя я по строгой добродѣтели оное и не такимъ почитаю. Онъ увѣренъ, что я посправедливости укоряла его за тѣ умышленныя знакомства, кои онъ въ замѣну другимъ также и съ нимъ поступающимъ, заводитъ въ самой моей фамиліи. Свойство его и нравъ побуждаютъ его входить въ постороннія дѣла, но онъ ласкается что обстоятельства могутъ его извинить, наипаче когда для него теперь весьма важно знать движенія такой фамиліи, которая возстаетъ противъ меня, по причинѣ несправедливаго огорченія, которое до него одного касается. Естьли жить столь добродѣтельно, какъ Ангелы, говоритъ онъ, то должно и обращаться съ Ангелами. Онъ еще не научился трудному знанію за добро платить зломъ, а естьли когда принужденъ будетъ тому научится, то конечно не чрезъ тѣ жестокости, кои претерпѣваютъ отъ извѣстныхъ людей, которые почли бы за удовольствіе, естьлибъ онъ унижался предъ ними, и кои сталибы пренебрегать его столько же, какъ и меня.
,,Онъ весьма худо извиняется въ той вольности, съ какою онъ иногда смѣивался супружеской жизни. Ето такая матерія, говоритъ онъ, о коей онъ съ нѣкоего времени не говорилъ съ толь малымъ уваженіемъ. Впрочемъ онъ признается, что о семъ многократно и до него такъ разсуждали; и что всѣмъ извѣстно что сіе есть общее мнѣніе, имѣющее столь мало разсудка и столь давнее, что онъ умеръ бы со стыда разглашая оное. Онъ почитаетъ то за безразсудное посмѣяніе законамъ и надлежащему порядку общества, которое относится къ издѣвкамъ нашихъ предковъ; и за большее еще преступленіе въ такомъ человѣкѣ, какъ онъ, которой не предъ инымъ кѣмъ можетъ хвалится своимъ произхожденіемъ и своимъ сродствомъ, какъ предъ такими, кои не столько обязаны своей породѣ: онъ обѣщается мнѣ весьма тщательно остерегать себя въ словахъ и поступкахъ, дабы учинится достойнѣйшимъ моего почтенія; и дабы меня убѣдить, что естьли онъ когда получитъ то благополучіе, къ коему стремится; то будетъ наблюдать искренно основательныя правила чести и добродѣтели, въ которыхъ онъ смотря на мой примѣръ болѣе и болѣе утверждатся будетъ.
,,Онъ думаетъ, что я совершенно погибну, естьли только отвезена буду къ моему дядѣ. Онъ весьма ясно описываетъ положеніе мѣста, рвы оное окружающіе, церковь, непримиримую злобу моего брата и моей сестры, ихъ власть надъ всею моею фамиліею: но что не менѣе меня устрашаетъ, онъ ясно мнѣ далъ выразумѣть, что онъ скорѣе погибнетъ, нежели допуститъ меня туда везти.,,
Твои обязательныя, твои великодушныя прозбы, любезная моя пріятельница, обрѣтутъ мнѣ въ милости твоей матушки, единое средство къ избѣжанію столь жестокихъ крайностей. Я прибѣгну къ ея покровительству, естьли она по своей благости на то согласится. Я исполню всѣ свои обѣщанія. Я не буду ни съ кѣмъ имѣть переписки. Я не буду ни на единую минуту отъ тебя отлучатся. И ни съ кѣмъ инымъ видѣться не буду. Уже время свернуть свое письмо и отнесть немѣдленно на условленное мѣсто. Ахъ! не нужно говорить тебѣ, что я вся твоя.
Благодарю за твое стараніе; мои бумаги теперь въ твоихъ рукахъ. Я всячески буду стараться дабы заслужить твое почтеніе, и не помрачить безчестіемъ твоего благоразумія и моего сердца.
Я вновь получила письмо отъ Г. Ловеласа; онъ по видимому весьма тревожится о свиданіи, которое я должна завтра имѣть съ Г. Сольмсомъ. Поступки, говоритъ онъ мнѣ, которые сей бѣднякъ почитаетъ уже за право по сему случаю оказывать, весьма много увеличиваютъ его безпокойство; и онъ съ трудомъ удерживается его видѣть, дабы ему дать знать, чего онъ долженъ ожидать, естьли насильственныя средства будутъ употреблены въ его пользу. Онъ увѣряетъ меня, что Сольмсъ уже торговалъ у купцовъ екипажи; и что въ новомъ разспоряженіи своего дома [слыхала ли ты что не сноснѣе] онъ назначилъ уже такую то и такую горницу для кормилицы, и для прочихъ служителей, коихъ мнѣ опредѣляетъ.
Какъ могу я снести слыша предложенія о любви изъ устъ сего изверга? конечно не станетъ у меня терпѣнія. Впрочемъ я бы не подумала, чтобъ онъ осмѣлился тщеславится; сими безстыдными приготовленіями, столь мало согласуются они съ намѣреніями моего брата. Но я спѣшу оставить столь несносную для меня матерію.
При отважномъ удостовѣреніи Сольмса съ меньшимъ удивленіемъ увидишь ты смѣлость Ловеласа, которой меня явно понуждаетъ именемъ всей своей фамиліи избѣгнуть отъ насилій, коими меня угрожаютъ у моего дяди, и которой предлагаетъ мнѣ цугъ лошадей и карету Милорда М… которая дожидаться будетъ меня за дворикомъ у забора, отъ коего ходъ къ валежнику. Ты увидишь съ какою смѣлостію говоритъ онъ, о заключенныхъ своихъ условіяхъ относительно къ сему дѣлу, о конвоѣ стоящемъ во всякой готовности, и объ одной изъ его двоюродныхъ сестръ, которая будетъ сидѣть въ той каретѣ или ждать насъ въ близь лежащей деревушкѣ, для препровожденія меня къ его дядѣ или къ его теткамъ, или и до самаго Лондона, естьли я на то рѣшусь; на всѣхъ тѣхъ договорахъ и условіяхъ, кои я заблаго разсужу ему предписать. Ты видишь съ какою яростію онъ грозится присматривать надъ всѣми и день и ночь, и употребитъ великую силу, дабы меня отнять у тѣхъ, кои намѣрятся провожать меня къ моему дядѣ. Сіе онъ учинитъ неотмѣнно, хотябъ я на то была согласна или нѣтъ; по тому что онъ почитаетъ сію поѣздку конечнымъ разрушеніемъ своей надежды.
О! любезная пріятельница, ктобы могъ подумать о семъ странномъ пріуготовленіи, когда бы не былъ къ тому доведенъ чрезвычайною печалію и страхомъ! о опасной полъ! какое дѣло имѣю я съ какимъ ни есть человѣкомъ или люди со мною? Я не заслуживала бы ни отъ кого сожалѣнія, естьлибъ своимъ проступкомъ, собственнымъ своимъ легкомысліемъ, дошла до такого состоянія. Какъ бы я не желала…. Но къ чему служатъ желанія въ крайнемъ нещастіи, когда нѣтъ средства освободиться отъ онаго?
Однако милость твоей матери почитаю спасеніемъ на кое еще могу надѣятся. Естьли токмо могу избѣжать того, чтобъ не впасть въ руки тому или другому до прибытія Г. Мордена, то примирится тогда легко будетъ, и все кончится благополучно.
Я написала отвѣтъ къ Г. Ловеласу, въ коемъ ему напоминаю, что естьли онъ не желаетъ на всегда прервать со мною знакомство, то долженъ избѣгать всѣхъ отважныхъ поступокъ, и не ходить къ Г. Сольмсу, отъ чего бы изъискали случай къ какому ни есть новому противъ меня насилію. Я потверждаю ему, что лучше соглашусь лишится жизни, нежели видѣть себя женою сего человѣка. Но какъ бы со мною ни было поступлено, и какія бы отъ сего свиданія ни произошли слѣдствія, но требую отъ него, чтобъ никогда не употреблялъ оружія противъ моихъ друзей; я спрашивала его, на какомъ основаніи думаетъ онъ имѣть власть оспоривать право моего родителя, относительно къ отправленію меня къ моему дядѣ. Я однако присовокупляю, что не упущу ни какой прозьбы, ни вымысловъ, хотя и притворюсь больною, только чтобъ избавиться отъ сей нещастной поѣздки.
Завтра у насъ вторникъ. Сколь скоро время проходитъ? Сколь скоро наступаетъ тотъ день, коего страшимся! Я бы желала, чтобъ глубокой сонъ овладѣлъ всѣми моими чувствами во всѣ сіи сутки. Но завтра все будетъ тотъ же вторникъ, со всѣми опасеніями и ужасомъ, безъ коихъ какъ я опасаюсь, онъ не пройдетъ. Естьли ты получишь сіе письмо до разсвѣта; то пожалуй помоги мнѣ своими прозьбами и совѣтами.
День насталъ. О естли бы онъ прошолъ благополучно! я препроводила сію ночь весьма худо. Едва могла я сомкнуть глаза, занимаяся беспрестанно о приближающемъ свиданіи. Довольно долгое время, на которое всѣ согласились оное отсрочить даетъ имъ при собраніи торжественный видъ, которой еще болѣе умножаетъ мои безпокойства. Повѣрь, что человѣкъ способный размышлять не всегда бываетъ завиденъ, естьли не имѣетъ такой щастливой живости, какъ ты, ибо ты умѣешь наслаждатся настоящимъ временемъ, не заботясь съ лишкомъ о будущемъ.
Тетка моя Герьей удостоила меня своимъ посѣщеніемъ. Бетти, съ таинственнымъ своимъ видомъ, увѣдомила меня, что ко мнѣ будетъ завтракать одна госпожа, которую я мало ожидала, давая чрезъ то мнѣ догадываться, что то будетъ моя мать. Сіе извѣстіе столь чувствительно меня тронуло, что черезъ четверть часа, когда я услышала идущую какую то женщину, которую дѣйствительно я сочла своею матушкою и не могши изъяснить себѣ причину ея посѣщенія по столь долгой разлукѣ, я оказала своей теткѣ всѣ знаки чрезвычайнаго смущенія.
Какъ! сударыня сказала она мнѣ вошедши, ты кажешься изумленна? То правда, для такой разумной дѣвицы удивительно, что ты выводишь столь странныя мнѣнія изъ бездѣлицъ, и взявши меня за руку, спросила: о чемъ ты безпокоишься? Право, любезная моя, ты дрожишь. Знаешь ли, что ты теперь не въ силахъ никого принять или видѣть? ободрись, любезная Клари, цѣлуя мои щеки! ободрись. Сіи смѣха достойныя движенія, о приближающемся свиданіи покажутъ тебѣ и прочія твои отвращенія, когда оно кончится, и ты будешь сама себѣ смѣятся что могла придти въ такой пустой страхъ.
Я отвѣчала ей, что все то, о чемъ весьма сильно воображаютъ, со временемъ производитъ болѣе дѣйствія, нежели простыя воображенія, хотя другіе и не такъ о томъ судятъ, что я во всю ночь ни на часъ заснуть не могла: какъ та безстыдная дѣвка, коей меня подвергли, пришедши еще умножила мое безпокойство, давъ мнѣ знать, что я должна ожидать посѣщенія моей матери, и что въ такомъ случаѣ я не могла видѣть тѣхъ, коихъ взглядъ мнѣ могъ бы быть непріятенъ.
Ето то были, сказала она мнѣ, естественныя побужденія, коимъ возпротивиться не можно. Она предполагала, что сія послѣдняя ночь столко же не спокойна была для Г. Сольмса, какъ и для меня.
И такъ кому, сударыня, можетъ принести удовольствіе свиданіе столь несносное обѣимъ намъ?
Обѣимъ, любезная моя, какъ всѣ твои друзья того надѣятся смѣютъ, когда первыя сіи движенія успокоятся; обыкновенно бываютъ послѣ самаго опаснаго начала, чрезвычайно щастливыя заключенія; и я предвижу, что вы оба будете довольны: сіе то, любезная племянница, будетъ послѣднее заключеніе всему дѣлу.
При семъ она представляла мнѣ сколь буду нещастна, когда не соглашусь на желаніе всѣхъ моихъ сродственниковъ. Она меня увѣщевала принять Г. Сольмса съ благопристойностію приличною моему воспитанію. Страхъ, происходящій въ немъ по случаю наступающаго со мною свиданія, не отъ инаго чего произходитъ, какъ отъ его уваженія и любви. Ето самолучшее доказательство истинной нѣжности, покрайней мѣрѣ гораздо вѣрнѣе, нежели тщеславіе и хвастовскія угрозы такого любовника, которой извѣстенъ только по своей гордости.
Я отвѣчала ей на сіе наблюденіе, что должно наипаче внимательно наблюдать, что благородной души человѣкъ поступаетъ всегда благородно, и не дѣлаетъ ничего подлаго: что подлой души человѣкъ бываетъ обыкновенно ласкателенъ, когда надѣется получить какую выгоду, и наглъ тогда, когда имѣетъ что въ своей власти или когда не имѣетъ къ полученію таковыхъ выгодъ никакой надѣжды. Я присовокупила, что со мною о семъ говорить не для чего, что я весьма ясно сію матерію разсматривала, что свиданіе почитаю я за весьма жестокой законъ, предписанной мнѣ поистиннѣ тѣми, кои имѣютъ право требовать отъ меня сего доказательства моего повиновенія, но что я приняла оное съ чрезвычайнымъ нехотѣніемъ, дабы тѣмъ доказать, колико я отдалена отъ оказыванія непокорности, и что по одному только несогласію нравовъ разполагала я всѣ свои намѣренія, а изъ сего не иннаго ожидать могу, какъ новыхъ причинъ къ оказанію мнѣ большихъ жестокостей.
Она укоряла меня въ несправедливомъ предубѣжденіи. Она долго разговаривала о должностяхъ дочери. Она по милости своей приписывала мнѣ весьма многія хорошія качества, но между коими не доставало только покорности, дабы сею увѣнчать всѣ прочія. Она долго изъясняла достоинство повиновенія, не касаяся моего вкуса и моихъ желаній. А какъ я нѣкоторыми словами дала ей выразумѣть что все, что ни произошло между Г. Сольмсомъ и мною, послужило только къ умноженію моего къ нему отвращенія, то она не постыдилась мнѣ сказать, что онъ весьма мягкосердеченъ и легко можетъ за всѣ причиненныя ему обиды прощать; ни что не можетъ сравнится съ тѣмъ почтеніемъ, которое онъ ко мнѣ имѣетъ; и не знаю сколько другихъ сего же роду словъ она проболтала.
Во всю мою жизнь я не была столь печальна какъ въ сіе время. Я чистосердечно въ ономъ призналась моей теткѣ, и просила у ней за то извиненія. Она отвѣчала мнѣ, что я весьма искусно умѣю то скрывать; но тому что она не инное что во мнѣ примѣтила, какъ обыкновенное смущеніе молодыхъ особъ, когда онѣ видятъ въ первой разъ своихъ обожателей, имя сіе онъ весьма заслуживаетъ по тому, что въ самомъ дѣлѣ въ первый разъ согласилась я его видѣть подъ симъ названіемъ….. Но конечно и во второй разъ соглашусь на оное.
Какъ! Сударыня, прервала я, не ужели представляютъ, что я согласисилась видѣть его подъ симъ названіемъ?
Такъ что, Клари.
Естьли вы въ томъ столь увѣрены сударыня, то не изумитесь, что беру обратно свое согласіе. Я не хочу и не могу его видѣть, естьли онъ хочетъ быть принятъ подъ симъ названіемъ.
Нѣжная разборчивость, смущеніе! Настоящая чувствительность, любезная моя племянница. Могла ли ты подумать, чтобъ свиданіе, на которое явно согласилась и опредѣлила день, мѣсто и часъ, изъяснено было простою церемоніею, безъ всякаго намѣренія начинаемою? Я тебѣ объявляю любезная моя, что твой отецъ, мать, дядья, и всѣ вообще, почитаютъ сіе обязательство за первое дѣйствіе твоей покорности ихъ волѣ. И такъ берегись отступить отъ своего обѣщанія, я тебя о томъ усильно прошу, и окажи въ себѣ новое достоинство, допустя то, чего болѣе миновать не можешь…
Странное чудовище!… Простите мнѣ сударыня….. Мнѣ показатся съ такимъ человѣкомъ, въ той мысли, что я одобряю его намѣреніе; и ему предстать предъ меня въ семъ ожиданіи. Но невозможно, чтобъ онъ того надѣялся, какъ бы прочія о томъ ни думали. Одинъ страхъ его, меня видѣть, показываетъ, сколько онъ отдаленъ отъ такого чаянія, естьлибъ его надежда была столь отважна сударыня тобъ онъ не боялся, такъ какъ вы о немъ сказываете.
Онъ конечно надѣется, и его надежда весьма основательна: но я уже тебѣ сказала, что уваженіе къ тебѣ приводитъ его въ сей страхъ.
Его уваженіе! Скажите лучше его недостоинство. Было бы весьма странно, когда бы онъ не отдавалъ другимъ всей той справедливости, которую всѣ ему оказываютъ. Изъ того то и произходятъ его условія.
Вотъ цѣна, которую онъ полагаетъ за не извѣданное свое недостоиство.
Ты очень опрометчиво судишь, любезная моя племянница. Не опасаешься ли ты, что излишно далеко простираешь то мнѣніе, которое сама о себѣ имѣешь? Мы приписываемъ тебѣ весьма много достоинствъ: впротчемъ ты бы не худо сдѣлала, естьлибъ въ собственныхъ своихъ глазахъ нѣсколько менѣе совершенною казалась, хотя бы ты была и превосходнѣе, но чтобъ твои друзья въ томъ были удостовѣрены.
Мнѣ весьма прискорбно сударыния, что могутъ меня подозрѣвать въ опрометчивости, когда я почитаю себя достойною другаго мужа, но не Г. Сольмса. Я подъ симъ разумѣю качества души и самую особу; ибо что касается до щастія то благодаря Бога, я презираю все то, что могутъ выводить въ его пользу изъ столь презрительнаго источника.
Она мнѣ сказала, что одни рѣчи ничего производить не могутъ, и что я не безъизвѣстна о томъ, что вся фамилія отъ меня ожидаетъ.
Я право того не знаю, отвѣчала я ей, и никогда не увѣрю себя, чтобъ могли когда основывать столь странное ожиданіе на согласіи, которымъ я желала единственно показать, колико я разположена къ повиновенію всему тому, что исполнить мнѣ можно.
Мнѣ было легко судить, сказала она, какая была надежда всей фамиліи отъ дружбы оказанной мнѣ въ прошедшее Воскресенье моимъ братомъ и моею сестрою, и посѣщеніемъ любящаго меня дяди, хотя я по справедливости не приняла его съ достодолжною его ласки благодарностію; но онъ по милости своей ко мнѣ приписывалъ мое хладнокровіе печальному моему состоянію, говоря, что я намѣрена постепенно возвращаться къ своей должности, дабы не столь много стыдиться прошедшихъ моихъ супротивленій.
Теперь ты видишь, любезная моя пріятельница, все подлое ихъ коварство, въ тѣхъ ласкахъ, которыя оказаны мнѣ были въ прошедшее Воскресенье? Ты видишь теперь по какой причинѣ, священникъ Левинъ меня навѣстилъ, и для чего ему запрещено было касаться того предмѣта, для коего какъ я воображала, онъ пришелъ со мною говорить? Ему конечно дали выразумѣть, что безполезны словопрѣнія о такомъ предмѣтѣ, которой они почитали рѣшенымъ. Видишь также въ какомъ намѣреніи мой братъ и сестра должны были показывать ко мнѣ мнимую дружбу, коей внѣшный видъ, какъ они разсуждали, покрайней мѣрѣ будетъ нуженъ къ ихъ намѣреніямъ, между тѣмъ, какъ я не стараясь разсмотрѣть, что они въ худшемъ ко мнѣ разположеніи находятся, нежели въ самомъ дѣлѣ кажутся, усмотрѣла въ ихъ глазахъ и въ поступкахъ гораздо менѣе ко мнѣ любви, нежели ненависти.
И такъ могла ли я безъ изумленія слышать слова моей тетки? Я не знаю, сказала я ей, какъ должна я наименовать такой поступокъ, и какого конца намѣреваются они достигнуть столь подлыми средствами; но я знаю кому оныя должна приписать. Тотъ, кто могъ склонить дядю моего Гарлова поступить на такое дѣло въ неправедномъ своемъ предпріятіи, и получить одобреніе отъ всѣхъ прочихъ моихъ друзей, долженъ имѣть столько власти надъ ними, что можетъ убѣдить ихъ поступать со мною со всякою жестокостію.
Моя тетка воротясь сказала мнѣ, что когда я подала имъ истинную надежду; то предложенія, слова, и нападки мои, не будутъ уважены, и что она можетъ меня увѣрить, что естьли я откажусь отъ онаго, то мои обстоятельства будутъ въ худшемъ состояніи, нежели когдабъ я и не начинала соглашаться на ихъ намѣренія. Соглашаться? Сударыня! Кто бы могъ сказать, чтобъ я соглашалась? Ето подлое и недостойное коварство, для уловленія меня вымышленное. Простите, дражайшая моя тетушка; я не думаю, чтобъ вы имѣли въ томъ участіе; но скажите только мнѣ, будетъ ли матушка моя присудствовать при семъ ужасномъ свиданіи? Не сдѣлаетъ ли она для меня сей милости?… Хотя бы токмо оправдать…
Оправдать, моя любезная! мать твоя и дядя Гарловъ не согласятся ни за что быть при семъ свиданіи.
То какъ же, сударыня, могутъ они считать данное мною слово на сіе свиданіе за согласіе съ ихъ намѣреніями?
Тетка моя показалась мнѣ изумленною отъ сего отвѣта, любезная Клари, сказала она мнѣ, съ тобою говорить весьма трудно. Щастливо бы было для тебя и для всѣхъ когда бъ ты оказывала столько повиновенія, сколько имѣешь разума. Я тебя оставляю.
Я ласкаюся сударыня, что вы на меня не гнѣваетесь; я намѣрена единственно наблюдать, какимъ бы образомъ свиданіе ни кончилось; но чтобъ никто не могъ быть обманутъ въ своемъ ожиданіи.
О сударыня, ты кажется мнѣ, совершенно рѣшилась….. Г. Сольмсъ будетъ сюда въ назначенной тобою часъ; и помни, еще тебѣ повторяю, что съ наступающаго вечера зависѣть будетъ спокойствіе твоей фамиліи и собственное твое благополучіе.
При сихъ словахъ она меня оставила. Я остановляюсь въ семъ мѣстѣ и не могу знать, когда позволено мнѣ будетъ взяться опять за перо, и о чемъ тебя увѣдомлять въ слѣдующемъ моемъ письмѣ. Я въ чрезвычайномъ безпокойствѣ; не получила ни какого отвѣта отъ твоей матушки, сколь я начинаю сомнѣватся о ея ко мнѣ разположеніи. Прощай лучшая и единая моя пріятельница.
Помоги мнѣ, любезная моя! достойно возблагодарить Бога за его ко мнѣ милосердіе. Я еще жива, и нахожусь у моего родителя: но не могу вамъ ручаться, долго ли продолжатся сіи двѣ великія милости. Я разскажу тебѣ безчисленное множество произшествій; и можетъ быть не будетъ довольно времени къ описанію оныхъ.
Однако я должна начать съ тѣхъ безпокойствъ, въ кои наглая Бетти меня привела, принеся мнѣ почтеніе отъ Сольмса, хотя я была въ такомъ состояніи, какъ ты изъ послѣдняго моего письма видѣла, которое не должно бы было обременять новыми горестями.
Сударыня, сударыня, сударыня, кричала она въ дверяхъ моей горницы, поднявши руки къ верху и разтирая пальцы; не угодно ли вамъ сойти въ низъ? вы увидите тамъ всю фамилію въ полномъ собраніи, я васъ увѣряю. И что сказать вамъ о Г. Сольмсѣ? Вы увидите его въ великолѣпномъ убранствѣ, какъ Англійскаго Пера, въ прекрасномъ, бѣлорусомъ парикѣ, у него самыя лучшія въ свѣтѣ кружева, платье обшито серебренымъ гасомъ, камзолъ самой богатой и лучшаго вкусу… Словомъ, право все на немъ прекрасно. Вы удивитеся перемѣнѣ. Ахъ! сударыня, качая головою, какъ жаль., что вы столь на него разгнѣвались! Но вы очень хорошо знаете, какимъ образомъ должно заглаждать прошедшія проступки: я надѣюся что еще не поздо будетъ все поправить.
Нахалка! отвѣчала я ей, ты лишь, только придешь; то приводишь уже, меня въ страхъ. Развѣ тебѣ приказано такъ поступать со мною?
Я взяла свой вейеръ, и прохладила себя нѣсколько. Ты говоришь, что всѣ тамъ собрались? что ты разумѣешь чрезъ всѣхъ?
Что я разумѣю, сударыня (разжавъ руку съ нѣкоторымъ удивленіемъ, сопровождаемымъ насмѣшливымъ взоромъ, и щитая по пальцамъ при каждой особѣ, которую она именовала) ето вашъ батюшка! ета ваша матушка! ето дядя вашъ Гарловъ! ето дядя вашъ Антонинъ! ето ваша тетушка Гервей! ето молодая моя госпожа и молодой мой господинъ! вотъ на конецъ и Г. Сольмсъ, имѣющій видъ придворнаго человѣка, которой тогда всталъ, когда произнесъ ваше имя, и сказалъ мнѣ: (бездѣльница сдѣлала тогда поклонъ, протянувъ ногу стольже искусно какъ и тотъ, коего она представить хотѣла) ,,Дѣвица Бетти, пожалуй,,засвидѣтельствуй покорнѣйшее мое почтеніе госпожѣ Клариссѣ, и доложи ей, что я имѣю честь ожидать здѣсь ея повелѣній.,,
Видалали ты когда, любезная моя, столь злую тварь? Я была въ такомъ трепетѣ, что едва могла держаться на ногахъ. я сѣла, и въ печали сказала Бетти, что видно ея госпожа приказала ей раздражить меня такимъ приступомъ, дабы я была не въ состояніи появиться съ умѣреннымъ видомъ, которой могъ бы привесть въ жалость моего дядю.
Боже мой, сударыня, какъ вы горячитесь, отвѣчала мнѣ нахалка! и ухвативъ мой вейеръ, которой уже я положила, сказала мнѣ, не угодноли вамъ, чтобъ я васъ нѣсколько прохолодила?
Перестань Бетти. Но ты говоришь, что вся фамилія находится съ нимъ, то не знаешь ли ты, должна ли я показаться предъ всемъ симъ собраніемъ?
Я не могу вамъ сказать, чтобъ они тамъ остались, когда вы къ нимъ придете. Мнѣ показалось, что они хотѣли и тогда еще удалится, когда я получила повелѣнія отъ Г. Сольмса. Но какой отвѣтъ прикажите ему сказать.
Скажи ему, что я не могу сойти… Однако подожди… Ето дѣло будетъ кончено: скажи что я сойду… я пойду… я въ сію жъ минуту сойду…. Скажи что ты хочешь, для меня все равно. Но отдай мнѣ мой вейеръ, и принеси поскорѣе мнѣ стаканъ воды.
Она пошла. Во все то время я прохлаждала себя вейеромъ. Я была въ великомъ жару, и въ ужасномъ противоборствованіи сама съ собою. По возвращеніи ея, я выпила большой стаканъ воды. Наконецъ въ надеждѣ придти нѣсколько въ лучшее состояніе, я приказала ей идти впереди меня, а сама слѣдовала за нею съ великою скоростію; мои колѣна такъ дрожали, что, естьли бы я хотя нѣсколько тише шла, то сомнѣваюсь, чтобъ могла ступить хотя и одинъ шагъ. О любезная моя пріятельница! Сколь бѣдное орудіе есть тѣло, когда душа въ немъ колеблется смятеніемъ.
Въ горницѣ называемой малымъ заломъ, есть двое дверей. Въ самую ту минуту, какъ я вошла въ первую, мои друзья вышли въ другую, и я примѣтила платье моей сестры, которая послѣ всѣхъ вышла. Мой дядя Антонинъ такъ же удалился; но весьма скоро опять возвратился назадъ, какъ о томъ услышишь. Они всѣ находились въ боковомъ залѣ, которой былъ отдѣленъ отъ того зала весьма тонкою перегородкою. Сіи двѣ горницы нѣкогда составляли одинъ залъ, которой раздѣлили по согласію двухъ сестеръ, дабы каждая могла свободно принимать своихъ знакомыхъ.
Г. Сольмсъ подошедъ ко мнѣ, наклонился почти до земли. Его смущеніе усматривалось въ каждой чертѣ его лица. Произнесши разъ съ шесть сударыня, охриплымъ голосомъ, онъ мнѣ сказалъ: что ему было весьма досадно….. Что онъ находился въ чрезвычайной печали…. что онъ почиталъ себя нещастнѣйшимъ…. Здѣсь онъ остановился, не могши сыскать словъ дабы окончить свою рѣчь..
Его замѣшательство придало мнѣ нѣсколько смѣлости. Трусость противника обыкновенно вперяетъ въ насъ болѣе бодрости; я испытала сіе въ семъ случаѣ, хотя впротчемъ, можетъ быть, вновь ободренный противникъ бываетъ трусливѣе другаго.
Я обернулась къ одному изъ стульевъ стоявшихъ передъ огнемъ, и сѣла прохлаждая себя вейеромъ. Теперь учиня сіе, мнѣ кажется что я казала тогда весьма смѣшной видъ. Я бы за то презирала самую себя, естьлибъ имѣла нѣкое благоразположеніе къ человѣку, стоявшему предо мною. Но чтожъ сказать въ случаѣ столь истиннаго къ нему отвращенія?
Онъ прокашлянулъ разъ пять или шесть, что и составило цѣлую его рѣчь. Я должна была, сказалъ онъ мнѣ, примѣтить его смущеніе. Сія рѣчь произвела двѣ или три другихъ. Я думаю что онъ получилъ такія наставленія отъ моей тетки, ибо его замѣшательство, возразилъ онъ, не отъ иннаго чего произходитъ, какъ отъ уваженія къ такой особѣ…. Толь совершенной…. И въ семъ то разположеніи, онъ надѣется, онъ надѣется… (онъ три раза надѣялся прежде, нежели могъ изъяснить чего надѣялся) что я буду толь великодушна; ибо великодушіе сродная мнѣ добродѣтель, что не приму съ презрѣніемъ столь… столь…. столь истинныхъ доказательствъ его любви.
Правда, государь мой, отвѣчала я ему, что я вижу васъ въ нѣкоемъ смущеніи, и изъ того надѣюсь, что сіе свиданіе, хотя принужденное, не можетъ произвести столь щастливыя слѣдствія, какихъ я и не воображала.
Онъ принялся опять кашлять, дабы тѣмъ возобновить нѣсколько своей бодрости. ,,Вы не можете и думать, сударыня, чтобъ былъ такой человѣкъ, которой бы не ослѣпился вашими достоинствами, и могъ бы удобно отрещися отъ одобренія и подтвержденія, коими онъ почтенъ достойною вашею фамиліею, когда еще ему подаютъ надежду, что его твердость и ревность, пріобрѣтутъ ему нѣкогда ваше благоразположеніе.
Я весьма разумѣю, Г. мой, что на семъ то одобреніи и подтвержденіи основываете вы свою надежду. Въ протчемъ совсѣмъ невозможно бы было, чтобъ имѣя хотя нѣсколько попеченія о собственномъ своемъ благополучіи, возпротивились объявленіямъ, кои ваша польза равно какъ и моя собственная, меня принудили сообщить вамъ изъустно и на письмѣ.
,,Онъ видѣлъ, говорилъ онъ мнѣ, множество примѣровъ молодыхъ дѣвицъ, которыя оказывая великое отвращеніе, убѣждены были иныя изъ сожалѣнія, другія по увѣренію своихъ друзей перемѣнить свои мнѣнія и кои въ послѣдствіи времени, не менѣе отъ того были щастливы. Онъ надѣется, что я удостою его такою же милостію.
Хотя не требуется, Г. мой, церемоніи въ семъ важномъ случаѣ; но я весьма сожалѣю, что нахожу себя принужденною говорить вамъ съ такою откровенностію, которая можетъ быть вамъ не понравиться. И такъ знайте, что я своего отвращенія къ вашимъ неотступнымъ стараніямъ преодолѣть не могу; я изъявляла оное съ такою твердостію, которая можетъ быть безпримѣрна. Но я думаю также, что и то безпримѣрно, что будучи въ такомъ состояніи, въ какомъ я рождена, молодая особа должна претерпѣвать такіе поступки, какимъ я за васъ подвержена.
,,Надѣются, сударыня, что можно получить со временемъ на то ваше согласіе. Вотъ надежда; естьли въ томъ обманываюсь, то я самой нещастной человѣкъ въ свѣтѣ.
Позвольте мнѣ, государь мой, сказать вамъ, что естьли кто долженъ быть нещастенъ; то справедливѣе быть такимъ одному вамъ, нежели желать, чтобъ и я была купно съ вами нещастною.
,,Можетъ быть вамъ донесены, сударыня, какія ниесть ложныя о мнѣ объявленія. Каждой имѣетъ враговъ. Сдѣлайте милость объявите мнѣ, что вамъ о мнѣ сказано: я признаюся въ моихъ погрѣшностяхъ и исправлюся въ оныхъ; или могу васъ убѣдить, что оныя несправедливы, но токмо къ помраченію моей чести вымышлены. Я знаю также, что вы огорчились за нѣкоторыя произнесенныя нечаянно мною слова; но я увѣренъ, что ни чего такого не сказалъ, котороебы не означало уваженія мною вамъ оказываемаго, и намѣренія пребывать твердо въ своемъ мнѣніи, доколѣ буду имѣть надежду.,,
Вы не обманываетесь, государь мой; я слышала много такихъ вѣстей, кои не весьма къ вашей чести служатъ. И не съ удовольствіемъ узнала то, что вы говорили: но какъ вы для меня не составляете ничего, да и никогда ни чемъ значить не будете, то я ни мало за то не досадовала, и слова меня весьма мало тронули.
,,Мнѣ весьма прискорбно, сударыня, что вы такъ со мною объясняетесь. Но по истиннѣ признаюсь, что о какомъ бы вы проступкѣ меня не увѣдомили, я отъ него охотно исправлюсь.
Очень хорошо, государь мой! и такъ исправте себя отъ сего самаго, не желайте, чтобъ употребляли насиліе къ принужденію молодой особы на такое дѣло, отъ коего зависитъ все щастіе ея жизни, такими средствами, которыя она презираетъ, и въ пользу такому человѣку, коего она почитать не можетъ; между тѣмъ какъ она по собственнымъ своимъ правамъ предпочитаетъ себя ихъ представленіямъ, и по своему свойству довольна своею участію.
,,Я не усматриваю изъ того, сударыня, чтобъ вы были щастливѣе, когда бы я и отрекся отъ моихъ желаній; ибо….
Я прервала его рѣчь: сіе стараніе, государь мой, до васъ нимало не касается. Оставте токмо ваши гоненія; и естьли, въ наказаніе мнѣ, за благоразсудятъ возбудить противъ меня какого ниесть другаго человѣка, то вы въ томъ виноваты не будете. Вы будете имѣть право требовать отъ меня благодарности, и я обѣщаю вамъ оказывать весьма искренную за то признательность.
Онъ пребывалъ въ молчаніи, и въ великомъ смущеніи; я хотѣла было продолжать съ большею силою, какъ дядя мой Антонинъ вошелъ. ,,Моя племянница сидитъ! А Г. Сольмсъ стоитъ! Сидитъ какъ царица, допускающая величественно къ себѣ на аудіенцію! Почему же столь уничижительное принимаете положеніе любезной Г. Сольмсъ? Для чего такая отдаленность? Я надѣюся васъ увидѣть къ вечеру въ большемъ согласіи.
Я тотчасъ встала, какъ скоро его увидѣла; и наклоня голову и колѣно, ему сказала примите, Г. мой, уваженія отъ такой племянницы, которая печалиться, что столь долгое время не имѣла чести васъ видѣть, позвольте ей просить у васъ милости и вашего состраданія..
,,Ты получишь милость отъ всей фамиліи, когда будешь стараться заслужить оную.,,
Естьли. я ее могу когда заслужить, но теперь должно бы мнѣ оную оказать. Со мною поступлено съ великою жестокостію, я подала такія представленія, кои не должно было отвергать, представленія, коихъ бы никогда отъ меня не потребовали.
Какое же я учинила преступленіе, что вижу себя со стыдомъ изгнанную и заключенную? Для чего лишаютъ меня вольности разполагать тѣмъ, что равномѣрно касается до теперешняго и до будущаго моего благополучія.
,,Клари, отвѣчалъ мнѣ дядя, ты до сего времени поступала единственно по своей воли. Сіе то побудило твоихъ родителей поступить съ тобою по всей власти, какую Богъ далъ имъ надъ тобою.
По моей воли, Г. мой….! позвольте мнѣ спросить васъ, не была ли до сего времени моя воля, волею моего родителя, вашею, и дяди моего Гарловъ? не поставляла ли всю свою честь въ повиновеніи вамъ. Я никогда не просила милости не разсудя основательно, прилична ли она, чтобъ мнѣ оную оказали и теперь дабы оказать вамъ мое повиновеніе, не представляла ли я, что хочу остаться дѣвицею? не отрекалась ли отъ благодѣяніи моего дѣда? И такъ для чего же, дражайшій мой дядя….
,,Не желаютъ, чтобъ ты отрекалась отъ даровъ твоего дѣда; не требуютъ, чтобъ ты проводила жизнь въ дѣвствѣ. Ты знаешь наши причины, а мы отгадываемъ твои. Я могу тебѣ безъ всякаго затрудненія сказать, что при всей къ тебѣ нашей любви, мы прежде доведемъ тебя до гроба, нежели увидимъ исполненіе, твоихъ намѣреній.
Я никогда не выду замужъ безъ согласія моего родителя, и вашего, Г. мой, равно какъ всей нашей фамиліи. Подала ли я вамъ когда причину не довѣряться моимъ словамъ. Я готова здѣсь же обязаться къ тому страшнѣйшими клятвами…..
,,Клятвою брака, хотѣла ты сказать? Хоть сей часъ съ Г. Сольмсомъ. Вотъ тотъ союзъ, которой я тебѣ обѣщаю, племянница Клари; и чемъ болѣе будешь ты въ томъ дѣлать сопротивленія, тѣмъ въ худшее я тебя увѣряю, приведешь ты себя состояніе.
Сіи слова, сказанныя при Г. Сольмсѣ, которой отъ того сталъ смѣлѣе, весьма меня тронули. Такъ Г. мой отвѣчала я, тогда то можете вы довести меня до гроба. Я предпочту сему жесточайшую смерть, я съ желаніемъ сердца сниду въ обиталище моихъ предковъ, и скорѣе прикажу оное заключить надо мною, нежели соглашусь препроводить въ нещастіи послѣднія дни мои. А вы, Г. мой, оборотяся къ Г. Сольмсу, примѣчайте со вниманіемъ, что я говорю, ни какая смерть не можетъ меня столько устрашить, какъ обязательство быть вашею, то есть, вѣчно нещастною.
Ярость сказывалась въ глазахъ моего дяди. Онъ взялъ Г. Сольмса за руку, и отведши его къ окну сказалъ. ,,Не удивляйся сей бурѣ любезной Сольмсъ и не безпокойся о томъ нимало; мы знаемъ, что женщины могутъ сдѣлать.., И подтверждая свое увѣщаніе ужасною клятвою: ,,продолжалъ, вѣтръ еще нестремительнѣе и неперемѣнчивѣе. Естьли вы считаете, что не безъ пользы провели время при сей неблагодарной, то я даю вамъ мое слово, что мы принудимъ ее опустить паруса, я вамъ то обѣщаю: ,,и для подтвержденія своего обѣщанія онъ еще поклялся. По томъ подошелъ онъ ко мнѣ, когда я стояла у другаго окна, дабы выдти нѣсколько изъ смущенія; стремительное его движеніе заставило меня думать, что онъ станетъ меня бить. У него кулакъ былъ сжатъ, лице горѣло; зубы были сжаты. ,,Такъ, такъ племянница моя, ты будешь женою Г. Сольмса. Мы знаемъ средство согласить тебя на оное, и даемъ тебѣ не больше, одной недѣли сроку. Онъ клялся въ третій разъ. Такое есть обыкновеніе какъ ты знаешь, большой части тѣхъ которыя повелѣвали на морѣ.
Я чрезмѣрно сожалѣю, государь мой, сказала я ему, видя васъ въ такомъ гнѣвѣ. Я знаю причину онаго: ето наущеніе моего брата, которой однако и самъ не изъяснилъ бы того примѣрнаго повиновенія, какого отъ меня требуетъ. Лучше надлежитъ мнѣ удалиться. Я страшусь, чтобъ не раздражить васъ еще болѣе; ибо несмотря на все то удовольствіе, которое принимала бы я, повинуяся вамъ, естьлибъ учинить оное могла, мое намѣреніе столь твердо, что я и сама не могу желать перемѣнить оное.
Можно ли мнѣ было употребить меньше выразительности въ объясненіяхъ моихъ предъ Г. Сольмсомъ. Я подошла уже къ дверямъ, между тѣмъ какъ они взирали другъ на друга, какъ будто совѣтовалися глазами, и казалися въ недоумѣніи, не зная остановить ли меня или отпустить. Кого же я встрѣтила на семъ пути? Брата мое-го, тирана которой подслушивалъ все, что ни говорено было.
Разсуди о моемъ изумленіи, когда онъ толкнулъ меня въ горницу, и вошедши со мною замкнулъ дверь, онъ схватилъ меня весьма крѣпко за руку. ,,Ты воротишся красавица, воротишся, естьли тебѣ угодно. Отъ тебя не требуютъ, чтобъ ты низшла во гробъ; наущенія твоего брата не воспрепятствуютъ ему оказывать тебѣ услуги. Какъ невинной Ангелъ!,,(взглянувъ пристально на мое лице),, столько пріятности въ физіогноміи, и столько упорства, сокрывающагося подъ сими прекрасными чертами!,,(ударяя меня рукою по шеѣ) тото настоящая женщина, въ столь не совершенныхъ лѣтахъ! Но разсуди хорошенько [понижая голосъ какъ будто бы желалъ соблюсть благопристойность предъ Г. Сольмсомъ] ты уже не будешъ поступать по своей волѣ: и опять начавъ прежнимъ своимъ голосомъ, говорилъ сей честной человѣкъ по благодушію своему не допуститъ тебя погибнуть, ты будешь нѣкогда благословлять ту минуту, когда найдешь причину возхвалять его снисхожденіе.,, Вотъ тѣ слова, кои яростный мой братъ не постыдился произнесть.
Онъ подвелъ меня къ Г. Сольмсу, взялъ его руку, но не упуская еще моей руки. ,,Примите, Г. мой, сказалъ онъ ему, вотъ рука непокорной, я вамъ ее даю. Она подтвердитъ сей даръ еще до прошествія сей недѣли, и я ей объявляю, что у ней не будетъ болѣе ни отца, ни матери, ни дядей, коими бы она могла хвалится.,,
Я съ негодованіемъ вырвала свою руку.
Какъ, сударыня, сказалъ мнѣ повелительной братъ?
Какъ, Г. мой! какое имѣете вы право разполагать моею рукою? естьли вы управляете здѣсь всею фамиліею; то не можете еще имѣть надо мною власти, въ такомъ обстоятельствѣ, которое единственно до меня касается, и коимъ вы никогда разполагать не будете.
Я хотела вырвать было у него свою руку; но онъ держалъ ее весьма крѣпко. Пустите меня, Г. мой, вы несносно меня обижаете. Не намѣрены ли вы покуситься на какое кровопролитіе? Я васъ еще спрашиваю, какое имѣете вы право поступать со мною съ такимъ варварствомъ. Онъ весьма сильно отбросилъ мою руку такъ, что я почувствовала великую боль да же до плеча. Я заплакала и нанесла другую свою руку на больное мѣсто. Г. Сольмсъ и мой дядя хулили его за такую вспыльчивость. Онъ отвѣчалъ что не могъ болѣе имѣть терпѣнія, вспомня тогда о томъ, что слышалъ отъ меня, когда я говорила о немъ предъ его приходомъ: въ протчемъ, онъ ничего другаго не сдѣлалъ, какъ отпустилъ руку, къ которой я не заслуживала чтобъ онъ прикасался, и что сіе оказаніе печали было одно мое коварство.
Г. Сольмсъ ему сказалъ, что онъ лучше не станетъ болѣе ласкаться своею надеждою, нежели видѣть, чтобъ столь жестоко со мною поступали. Онъ сталъ за меня предстательствовать, поклонясь мнѣ, какъ будто тѣмъ испрашивалъ моего ободренія. Я благодарила его, что намѣренъ избавить меня отъ жестокостей моего брата; но присовокупила къ тому, что не желала бы быть обязанною такому человѣку, коего неотвязчивость была причиною, или покрайней мѣрѣ предлогомъ всѣхъ моихъ нещастій?
Сколь вы великодушны! Г. Сольмсъ возразилъ мой братъ, когда принимаете участіе въ дѣлахъ сей непокоривой дѣвицы! Но я васъ прошу, пожалуйте будте тверды въ своемъ намѣреніи. Я требую того отъ васъ въ пользу нашей фамиліи, и для ее самоей естьли вы ее любите. Постараемся, естьли можно, не допустить стремится ее къ своей погибели. Посмотрите на неѣ. Разсудите о удивительныхъ ея качествахъ. Всѣ оныя знали, и мы оныя доселѣ считали приносящими намъ честь. Она достойна всѣхъ нашихъ усилій дабы токмо ее спасти. Два или три раза приступимъ еще къ ней съ съ убѣдительными причинами, и я вамъ тогда въ ней ручаюсь. Повѣрьте что она совершенно васъ вознаградитъ за терпѣливость. И такъ не говорите объ оставленіи своего предпріятія, видя нѣкоторыя знаки притворной ея печали. Она говорила въ такихъ выраженіяхъ, кои по томъ по смущенію своему пресѣчетъ съ небольшими пріятностями свойственными ея полу. Вамъ стоитъ только преодолѣть ея надменность и упорство. Я васъ увѣряю что въ двѣ недѣли вы будете столь щастливы, какимъ только мужъ быть можетъ.
Тебѣ не безъизвѣстио, любезная моя, что одно изъ дарованій моего брата есть то, чтобъ издѣватся надъ нашимъ поломъ и надъ супружескимъ состояніемъ онъ не сталъ бы того говорить, естьлибъ не былъ увѣренъ что такое мнѣніе приноситъ честь его разуму; равно какъ Г. Віерлей и нѣкоторые другіе тебѣ и мнѣ знакомые особы, за великую честь вмѣняютъ, когда издѣваются надъ священными предмѣтами: всѣ такія заблужденія отъ одного источника проистекаютъ. Они желаютъ, чтобъ ихъ считали болѣе разумными, нежели честными.
Г. Сольмсъ, съ видомъ изъявляющимъ удовольствіе, отвѣчалъ съ торопливостію. ,,Что онъ желаетъ претерпѣть все, дабы токмо обязать мою фамилію, извлечь меня изъ погибели; ни мало не сомнѣваяся, присовокупилъ онъ, чтобъ не былъ совершенно вознагражденъ, естьлибъ въ томъ предуспѣлъ.,,
Я не могла снести столь оскорбительныхъ поступковъ: Г. мой сказала я ему, когда вы нѣсколько уважаете собственное свое благополучіе [не спрашивается о моемъ; вы но столь великодушны чтобъ могли о немъ стараться], то я вамъ совѣтую, не простирать далѣе своихъ требованій. Справедливость требуетъ объявить вамъ, что и прежде жестокихъ поступокъ, кои я за васъ претерпѣвала, я не ощущала въ моемъ сердцѣ ничего инаго какъ отвращѣнія къ вамъ; и можете ли полагать во мнѣ столь низкія чувствованія, чтобъ насильственными средствами оныя перемѣнить было можно?
А вы, Г. мой, [обратяся къ моему брату говорила] естьли думаете, что скромность бываетъ всегда знакомъ хитрости, и что нѣтъ ни единой возвышенной души безъ надменія, то признайте, что вы на сей разъ въ томъ обманулись. Вы впредь узнаете, что великодушной человѣкъ не долженъ быть принуждаемъ силою, и что…. Перестань, я тебѣ приказываю, сказалъ мнѣ повелительной братъ, и поднявъ глаза и руки къ небу обратился къ моему дядѣ: слышите ли, Г. мой? Вотъ непорочная ваша племянница, любимица всей фамиліи.
Дядя мой подошедъ ко мнѣ, окинулъ меня быстрыми глазами съ ногъ до головы. ,,Возможно ли, чтобъ ето была ты Клари? Не уже ли все, что я слышалъ, ты говорила?
Такъ, Г. мой, все сіе причиняющее вамъ сомнѣніе, дѣло возможное, и я сомнѣваюсь сказать еще, что сильныя мои выраженія суть не иное что, какъ свойственныя слѣдствія того поступка, какой я надъ собою вижу, и варварства, съ коимъ со мною поступаютъ даже и въ вашемъ присудствіи, такой братъ, которой не болѣе имѣетъ надо мною власти, какъ и я надъ нимъ.
,,Сей поступокъ, любезная племянница, не прежде оказанъ, какъ по многихъ другихъ средствахъ, кои безполезно для убѣжденія тебя употреблены были.
Для убѣжденія, Г. мой, въ какомъ намѣреніи? Простираются ли мои желанія далѣе вольности отказывать въ томъ, въ чемъ я за благоразсудить могу? Вы можете Г. мой, обратяся къ Г. Сольмсу, вы можете безъ сумнѣнія находить причины твердо оставаться въ своемъ намѣреніи, видя какъ я переносила всѣ гоненія, кои вы на меня навлекли. Сей примѣръ вамъ ясно показываетъ, что я все снести могу, естьли когда по нещастію буду вашею.
О Боже мой! Вскричалъ Сольмсъ, съ различными кривляніями тѣла и лица, какое объясненіе, сударыня, вы по жестокости своей придаете моимъ чувствованіямъ .
Объясненіе весьма справедливое, Г. мой; поелику тотъ, кто можетъ видѣть, и одобрять дабы съ тою особою, коей онъ старается изъявлять нѣкое уваженіе, столь худо поступали какъ со мною, долженъ быть способенъ поступать съ нею равнымъ же образомъ: и нужно ли другое какое доказательство сего вашего ободренія, когда вы явно упорствуете въ своемъ намѣреніи, довольно зная, что я изгнана, заключена, и оскорбляема единственно для того, чтобы извлечь изъ меня согласіе на такое дѣло, на которое я никогда не соглашусь?
Простите, мнѣ Г. мой, [обратясь я къ моему дядѣ]? я обязана почитать безмѣрно брата моего родителя. Я прошу у васъ прощенія, что не могу вамъ повиноваться. Но братъ мой есть не инное что, какъ мой братъ. Онъ ничего страхомъ отъ меня не получитъ.
Толь сильное движеніе привело меня въ чрезвычайное разстройство. Они молчали разхаживаясь по залѣ, въ такомъ же смущеніи какъ и я, казалось, изъяснялись своими взглядами, что нужно имъ еще собраться вмѣстѣ для новаго совѣта. Я сѣла, прохлаждая себя вейеромъ. По случаю я сѣла противъ зеркала, и примѣчала что цвѣтъ въ лицѣ у меня то показывался, то опять пропадалъ. Я почуствовала въ себѣ слабость, и опасаяся лишиться чувствъ я позвонила въ колокольчикъ, чтобъ приказать принести себѣ стаканъ воды. Бетти пришла. Я приказала принести воды, и выпила цѣлой стаканъ. Никто казалось о мнѣ не помышлялъ. Я слышала какъ мой братъ говорилъ Сольмсу: одна хитрость, одна хитрость; сіе то по видимому препятствовало ему ко мнѣ подойти сверхъ того, что боялся быть худо отъ меня принятъ. Въ прочемъ, я примѣтила, что онъ болѣе былъ тронутъ моимъ состояніемъ, нежели мой братъ. Между тѣмъ не чувствуя ни какого облегченія, я встала и взяла за руку Бетти; сказала ей, поддержи меня; хотя колѣна мои дрожали, но я не преминула поклониться моему дядѣ, и подошла къ дверямъ. Мой дядя спросилъ меня, куда я иду? ,,Мы еще не все съ тобою кончили. Не выходи; Г. Сольмсъ желаетъ тебѣ сообщить такія свѣденія, кои приведутъ тебя въ изумленіе, и ты неотмѣнно должна оныя выслушать. ,,Я имѣю нужду, Г. мой, проходиться нѣсколько минутъ на свѣжемъ воздухѣ. Я возвращуся, естьли вы приказываете. Нѣтъ ничего такого, чего бы я не хотѣла выслушать. Я ласкаюсь что сіе будетъ единожды на всегда. Выдь со мною Бетти.
И такъ, не видя запрещенія, вошла я въ садъ; и сѣла на первую скамью, закрывши лице фартукомъ Бетти, опершись объ нее головою, и держа ее за руки; я предалась всей моей печали, проливая источники слезъ: можетъ быть сіе то и спасло мою жизнь, ибо я вскорѣ почувствовала облегченіе.
Я тебѣ уже столь часто говорила о нахальствѣ Бетти, что безполезно представлять тебѣ новыя тому примѣры. Не взирая на чрезмѣрную мою печаль, она надѣлала со мною много своевольствъ; когда увидѣла что мнѣ стало нѣсколько лучше, и что довольно имѣю силы дабы податься далѣе въ садъ. Я принуждена была приказать ей молчать. Тогда она шла позади меня, въ великой досадѣ какъ я могла о томъ судить по ея ворчанью.
Прошло почти съ часъ времени, какъ меня туда опять позвали. Сей приказъ посланъ былъ ко мнѣ съ двоюродною моею сестрою Долли[2] Гервей, она подошла ко мнѣ, съ видомъ состраданія и почтенія; ибо ты знаешь, что она всегда меня любила, и сама называетъ себя моею ученицею. Бетти насъ оставила. И такъ хотятъ, чтобъ я возвратилась къ мученіямъ, сказала я ей. Но что ето, сударыня, кажется, что ты плакала? Кто бы могъ удержаться отъ слезъ, отвѣчала она мнѣ? да какая была тому причина, возразила я? Я думала что во всей фамиліи одна только я имѣю причину плакать. Она мнѣ сказала, что причина тому весьма справедлива. Для всѣхъ тѣхъ, которые меня столь же любятъ сколько она. Я ее обняла. И такъ любезная сестрица, о мнѣ сердце твое страждетъ и извлекаетъ изъ тебя слезы. Никогда между нами дружба не прекращалась. Но скажи мнѣ чемъ меня угрожаютъ, и что возвѣщаетъ мнѣ сей нѣжной знакъ твоего состраданія.
,,Не показывай, что ты знаешь все то, что я тебѣ сказать хочу; но не одна я о тебѣ плачу. Моя мать съ великимъ трудомъ скрываетъ свои слезы, никогда не видано, говорила она, такой злости, какую оказываетъ мой братъ Гарловъ; онъ погубитъ цвѣтъ и украшеніе фамиліи. И такъ, любезная сестрица, не ужели она не довольно изъяснилась? Какъ любезная моя?
,,Такъ: говорила она, что Г. Сольмсъ оставилъ бы всѣ свои требованіи, ибо познаетъ что ты его ненавидишь, и что не остается ему никакой надежды; что твоя матушка сама желаетъ, дабы онъ отъ того отказался, и чтобъ приняла въ уваженіе твое обѣщаніе по коему ты, обязалась не выходить никогда замужъ безъ согласія фамиліи. Моя матушка того же мнѣнія, по тому что мы слышали все то, что ни произходило въ твоей залѣ, и изъ того ясно видѣли что невозможно убѣдить тебя къ принятію Сольмса. Дядя мой Гарловъ кажется въ такихъ же мысляхъ; или покрайней мѣрѣ, моя матушка говорила, что онъ повидимому не противиться оному. Но твой родитель непоколебимъ въ своемъ намѣреніи. Онъ за сіе чрезвычайно разгнѣвался на твою и мою матушку. Сверьхъ того твой братъ, сестра, и дядя мой Антонинъ къ нему присоединились, и дѣло приняло совершенно другой видъ. Однимъ словомъ, моя мать говоритъ теперь, что заключены весьма твердыя обязательства съ Г. Сольмсомъ, что онъ почитаетъ тебя за молодую и совершенную особу; что возметъ терпѣніе, естьли не будетъ любимъ тобою; и что, какъ самъ увѣренъ, почтетъ себя щастливымъ, естьли можетъ прожить шесть мѣсяцовъ въ званіи твоего мужа; что касаеться до меня, то я разумѣю его слова, и полагаю что онъ на седьмой мѣсяцъ уморитъ тебя съ печали; ибо я увѣрена, что его сердце нечувствительно и свирѣпо.
Друзья мои, любезная сестрица, могутъ прекратить мою жизнь, какъ ты говоришь жестокими своими поступками; но Г. Сольмсъ никогда не будетъ имѣть сей власти.
,,Сего то я и не знаю, сударыня сколь о томъ судить могу, ты весьма будешь щастлива, естьли отъ него избавишься. Мать моя говоритъ, что они теперь еще въ большемъ согласіи между собою, нежели прежде, выключая ее, которая видитъ себя принужденною скрывать свои чувствованія. Твой родитель и братъ, столь теперь сердиты!
Я мало смотрю на слова моего брата, любезная Долли; онъ не иное что какъ мой братъ, но я обязана оказывать моему родителю столько же повиновенія, какъ и почтенія, естьлибъ только могла повиноваться.
Нѣжность нечувствительно увеличивается къ своимъ друзьямъ, любезная моя Анна Гове, когда они принимаютъ участіе въ нашемъ нещастіи и скорьби. Я всегда любила сестру мою Долли; но нѣжное участіе принимаемое ею въ моихъ нещастіяхъ, учиняетъ мнѣ ее стократно любезнѣе; я ее спрашивала, чтобъ она сдѣлала будучи на моемъ мѣстѣ. Она отвѣчала мнѣ рѣшительно: ,,я бы вышла за Г. Ловеласа; вступила бы во владѣніе моей земли, и о мнѣ потомъ ничего бы не слыхали.,, Г. Ловеласъ, сказала она мнѣ, человѣкъ такой достойной, коему Г. Сольмсъ и въ услуги не годится.
Она также сказала. ,,Что просили ея матушку придти за мною въ садъ; но она отъ того отговорилась, и что она обманывается, естьли я не буду судима предъ всемъ собраніемъ фамиліи.
Я ничего столь много не желала. Но послѣ мнѣ сказали, что мой отецъ и моя мать не хотѣли мнѣ показаться; одинъ повидимому для того, чтобъ излишне на меня не разгорячиться; а мать моя, по своей нѣжности.
Между тѣмъ мы вошли въ домъ. Дѣвица Гервей, проводивши меня даже до моей залы, оставила меня въ оной одну, какъ жертву преданную нещастной своей судьбѣ. Не видя тамъ ни кого я сѣла; и углубясь въ печальныя разсужденія имѣла свободу плакать.
Вся фамилія находилась тогда въ боковомъ залѣ. Я услышила смѣшенный шумъ голосовъ, одни были весьма громки, и заглушали слабѣйшіе и къ состраданію склонные. Я удобно различить могла, что послѣдніе голоса, были женскіе. О, любезная моя! какую жестокость усматриваемъ мы въ другомъ полѣ! Какъ можно, чтобъ дѣти одной крови были столь жестоки одинъ противъ другаго? Развѣ въ путешествіяхъ сердца людей ожесточаются? или въ обхожденіяхъ ихъ? Какимъ образомъ могутъ они терять нѣжныя склонности своего младенчества? Однако, моя сестра казалася столь же жестока какъ и прочіе. Но можетъ быть ее одну только изключить можно изъ нашего пола, ибо всегда въ ней усматриваемо было нѣчто злобное, какъ въ видѣ такъ и въ разумѣ. Можетъ быть имѣетъ она душу другаго пола въ нашемъ тѣлѣ. Что касается до чести женщинъ, то сіе разсужденіе, хочу я написать впредъ для всѣхъ тѣхъ, кои соображаясь съ жестокостію мущинъ удаляются отъ тихости приличествующей нашему полу.
Не удивляйся, любезная пріятельница, что я прервала свое повѣствованіе такими разсужденіями, естьли бы я все сряду оное продолжала, не отвлекая себя нѣсколько другими мыслями, то почти не возможно бы было для меня сохранить власти и надъ собою. Пылкой гнѣвъ всегда бы превышалъ прочія страсти; вмѣсто того что прохлождая себя сею помощію оставляю нѣкое время моему смущенному разуму успокоить себя, покамѣстъ пишу такія размышленія.
Я не менѣе четьверти часа пробыла одна и безъ всякаго облегченія, преданная печальнымъ моимъ размышленіямъ, и никто, казалось не обращалъ на меня вниманія. Они были въ великомъ спорѣ. Моя тетка первая выглянула ко мнѣ въ залъ: ахъ! Моя любезная, сказала она, ты уже здѣсь? И обратясь тотчасъ къ протчимъ, сказала имъ, что я уже возвратилась.
Тогда услышала я, что шумъ началъ утихать; и въ слѣдствіе своихъ разсужденій, какъ я полагаю, дядя мой Антонинъ пришелъ въ мой залъ, говоря громкимъ голосомъ, дабы тѣмъ болѣе придать смѣлости Г. Сольмсу: ,,я буду вамъ руководителемъ, любезной мой другъ.,, и въ самомъ дѣлѣ повѣлъ онъ его за руку, между тѣмъ какъ сей щеголь слѣдовалъ за нимъ, но не очень скоро, дабы не наступить на пяты своего путеводителя. Прости мнѣ любезная моя, за сію не весьма приличную шутку; ты знаешь, что все кажеться смѣшнымъ въ такомъ человѣкѣ, къ коему чувствуешь несносное отвращеніе.
Я встала. Дядя мой показывалъ печальной видъ. Сядьте сказалъ онъ мнѣ, сядьте, и поддвинувъ одинъ стулъ къ моему, посадилъ на немъ своего друга, которой хотѣлъ было сперьва отъ того отговариться. Но потомъ сѣлъ самъ насупротивъ его, то есть, съ другой стороны подлѣ меня.
Онъ взялъ меня за руку и сказалъ: ,,и такъ, моя племянница, намъ остается мало говорить о томъ предмѣтѣ, которой тебѣ кажется весьма непріятенъ; естьли только ты воспользовалась даннымъ тебѣ временемъ, дабы о всемъ разсудить основательнѣе и принять благоразумнѣйшія мѣры; я желаю сперьва знать о томъ ваши мысли.,,
Дѣло сіе, Г. мой не требуетъ разсужденія. ,,Хорошо, очень хорошо, сударыня, (покидая мою руку.) Могъ ли я когда ожидать сего упорства?,,
Ради Бога, любезная дѣвица! сказалъ мнѣ благосклонно Г. Сольмсъ, сжавши руки: голосъ у него пресѣкся и не далъ ему окончить свою мысль.
Ради Бога, Г. мой? да что же общаго имѣетъ, скажите пожалуйте, призываемое вами имя Божіе съ вашими желаніями.
Онъ замолчалъ. Мой дядя разсердился; да и прежде еще былъ сердитъ. ,,Перестаньте, сказалъ онъ Г. Сольмсу, не должно болѣе помышлять о униженныхъ прозьбахъ. Вы не имѣете столько къ себѣ довѣренности, сколь бы я того желалъ, дабы можно было ожидать того, что вы заслуживаете отъ женщины:,, И обратясь ко мнѣ, онъ началъ пространно говорить о всемъ томъ, что предполагалъ сдѣлать въ мою пользу. Болѣе до меня, нежели для его племянника или другой своей племянницы, рѣшился онъ по возвращеніи изъ Індіи не вступать въ супружество: но поелику развратная дѣвица презираетъ великія выгоды отъ него ей предлагаемыя, то онъ намѣрился перемѣнить всѣ свои предпріятія.
Я отвѣчала ему, что тронута благодарностію за его благотворительныя ко мнѣ разположенія; но что, по своимъ правиламъ, я предпочитала бы съ его стороны уваженіе и нѣжность всѣмъ прочимъ его милостямъ..
Онъ озиралъ вокругъ себя съ изумленнымъ видомъ. Г. Сольмсъ повѣсилъ головушку, какъ будто преступникъ отчаявающійся получить милость. А какъ они оба молчали, то я присовокупила, мнѣ весьма прискорбно, что мое состояніе принудило меня предлагать имъ такія истинны, которыя могутъ казаться язвительными, и я имѣла причину думать, что естьли бы мой дядя принялъ только на себя трудъ убѣдить моего брата и мою сестру, что онъ хочетъ перемѣнить тѣ великодушныя свои намѣренія, когда обратить желалъ въ мою пользу, то конечно бы онъ могъ возбудить ко мнѣ какъ въ одномъ такъ и въ другой такія чувствованія, которыхъ бы я не надеялась отъ нихъ ожидать въ другихъ обстоятельствахъ.
Мой дядя далъ знать что сіи слова ему не нравятся, но онъ не имѣлъ времени изъясниться. Братъ мой, вошедши тогда съ яроснымъ видомъ, называлъ меня различными язвительными именами. Его власть, кою онъ столь твердо основанною почитаетъ, кажется выводитъ его изъ благопристойности. Такое ли сказалъ онъ мнѣ изтолкованіе даю я изъ досады братнимъ его о мнѣ стараніямъ, и дальнымъ его прозьбамъ, кои весьма худо успѣваютъ, хотя онъ и хочетъ избавить меня отъ гибѣли.
Такъ, я равномѣрно ему отвѣчала, впрочемъ не можно иначе изъяснить всѣ тѣ поступки, которые я отъ васъ притерпѣваю; и я не стыжусь повторить предъ вами моему дядѣ, такъ какъ скажу тоже самое и дядѣ моему Іулію, когда мнѣ будетъ позволено его увидѣть; что я стану просить ихъ обоихъ изливать свои благодѣянія на васъ и мою сестру, а для меня сохранить токмо уваженіе и нѣжность, сіе то единственное благо, котораго я желаю, и по коему, когда оное получу могу себя почесть щастливою.
Естльлибъ ты видѣла съ какимъ они удивленіемъ другъ на друга смотрѣли. Но, въ присудствіи Сольмса, могла ли я изъясниться съ меншею силою.
А что касаеться до вашихъ стараній, Г. мой, продолжала я, обратясь къ моему брату, то еще васъ увѣряю, что они безполезны. Вы не иное что какъ мой братъ. Отецъ мой и мать слава Богу еще живы; и когда бы по нещастію я ихъ лишилась, но вы подали мнѣ право объявить вамъ, что вы будете послѣднимъ человѣкомъ въ свѣтѣ, коему бы я захотѣла поручить стараніе о моихъ выгодахъ. ,,Какъ, моя племянница, отвѣчалъ мой дядя? Не ужели родной братъ для тебя ничего не значитъ? не долженъ ли онъ отвѣчать за честь своей сестры и всей своей фамиліи? Не за чемъ ему стараться о моей чести; честь моя, Г. мой не была въ опасности прежде того старанія, которое ему угодно стало о ней приложить. Простите мнѣ, Г. мой; когда мой братъ поведетъ себя побратски, или покрайней мѣрѣ такъ какъ должно честному человѣку, то онъ можетъ получить отъ меня болѣе уваженія, нежели сколько я ему теперь оказывать обязана.
Я думала что мой братъ бросится на меня въ своей ярости. Мой дядя весьма его уличалъ за вспыльчивость; но и сіе не могло ему воспрепятствовать называть меня самыми обидными именами, онъ сказалъ Г. Сольмсу, что я недостойна его вниманія. Г. Сольмсъ вступился за меня съ такимъ жаромъ, что я тому удивилась. Онъ объявилъ что не можетъ болѣе сносить, чтобъ со мною поступали безъ всякой пощады. Однакожъ онъ изъяснялся о семъ въ столь сильныхъ выраженіяхъ, а братъ мой, казалось такъ мало смотрѣлъ на сей его жаръ, что я стала подозрѣвать его въ лукавствѣ. Я вообразила себѣ, что сей вымыселъ по согласію былъ приготовленъ съ тѣмъ, чтобъ увѣрить меня, будто я чемъ ниесть обязана Г. Сольмсу, и что самаго свиданія домогались только для сей одной надежды. Единое подозрѣніе толико подлаго лукавства, достаточно бы было возбудить во мнѣ какъ негодованіе такъ и презрѣніе; но оно было достовѣрное, когда я услышала что мой дядя и мой братъ оказывали великое, но не мѣнѣе притворное почтеніе Г. Сольмсу за благородное его свойство и за чрезмѣрное его великодушіе, по коему онъ за зло воздаетъ добромъ. Я не хотѣла откровенно дать имъ знать что проникла въ ихъ намѣреніе. Вы щастливы Г. мой, сказала я моему защитителю, что можете пріобрѣтать столь удобно права на благодарность отъ всей фамиліи; но однако выключите изъ сего числа то, которое особливо обязать желаете. Поелику ея нещастія произходятъ отъ той милости, въ какой вы теперь находитесь, то она не щитаетъ себя много вами обязанною, когда вы ее и защищаете отъ оскорбленій брата.
Меня называли, неучтивою, неблагодарною, и недостойною.
Я во всемъ согласна, отвѣчала я, я принимаю всѣ тѣ имѣна, которыя мнѣ могутъ быть приписаны, и признаюсь что ихъ заслуживаю.. Я признаю свою недостойность въ разсужденіи Г. Сольмса. Я почитаю его, по вашему засвидѣтельствованію, одареннаго чрезвычайными качествами, коихъ я ни времени, ни охоты разсматривать не имѣю. Но я не могу его благодартть за его ко мнѣ ходатайство, по тому что я весьма ясно усматриваю [смотря на моего дядю] что здѣсь считаютъ себѣ за честь надо мною издѣваться. По томъ обратилась я къ своему брату, коего какъ казалось твердость моя принудила замолчать. Я такъ же познаю, Г. мой, преизбыточество вашихъ стараній; но я васъ отъ оныхъ освобождаю, покрайней мѣрѣ на столь долгое время, пока небо сохранитъ ближнихъ и дражайшихъ моихъ сродственниковъ; по тому что вы не подали мнѣ причины лучше думать о вашемъ благоразуміи, какъ и о моемъ. Я нимало отъ васъ не завишу, Г. мой, хотя никогда не желаю быть независимою отъ моего родителя; что же касается до моихъ дядей, то чрезвычано желаю пріобрѣсть ихъ почтеніе и любовь, вотъ все чего я отъ нихъ желаю. Я сіе повторяю, Г. мой, для вашего и для сестры моей спокойствія. Едва окончила я послѣдніи сіи слова, какъ Бетти вдругъ вошла въ залъ, и взглянувъ на меня съ такимъ презрительнымъ видомъ какого только могла я ожидать отъ своей сестры, сказала моему брату, что желаютъ ему сказать слова два въ боковой горницѣ. Онъ подошелъ къ дверямъ, кои оставилъ не совсемъ притворены, и я услышала сей разительный приговоръ изъ устъ того, которой имѣетъ право требовать отъ меня всякаго уваженія: сынъ мой, въ сію минуту, отвези непокорную къ брату моему Антонину, въ сію же минуту говорю я. Я не желаю, чтобъ она болѣе часа пробыла здѣсь въ домѣ.
Я вострепѣтала; и конечно побледнѣла. Я чувствовала приближающійся обморокъ. Однако не разсудя, что должна дѣлать, и что говорить, я собрала всѣ мои силы, дабы дойти къ дверямъ, и конечно бы ихъ отворила, естьлибъ мой братъ, которой оныя притворилъ, увидя меня къ нему приближающуюся, не заперъ ихъ ключемъ. Будучи не въ состояніи отворить ихъ, я упала на колѣни протянувъ руки къ замку. О мой родитель! Дражайшій мой родитель! вскричала я, допустите меня покрайней мѣрѣ хотя къ вашимъ ногамъ. Позвольте мнѣ вамъ изъяснить все мое дѣло. Не отвергайте слезъ нещастной вашей дочери!
Мой дядя покрылъ у себя платкомъ глаза. Г. Сольмсъ показалъ видъ сожалѣнія, отъ котораго лице его стало еще страшнѣе. Но жестокое сердце моего брата ни мало не тронулось.
Я прошу на колѣняхъ, вашей милости продолжала я: и не встану пока не получу оной: я умру отъ печали въ семъ положеніи. Да будетъ дверь сія дверію милосердія. Прикажите, Г. мой отворить ихъ; я заклинаю васъ на сей единой только разъ, когда онѣ съ сего времени должны на всегда отъ меня быть затворены.
Нѣкто стараяся съ другой стороны отворитъ; и сіе повидимому принудило моего брата въ ту минуту оставить ключь: а я въ томъ же положеніи все еще толкала въ двери, такъ что упала лицомъ въ другой зало, однако столь щастливо, что не ушиблась. Всѣ уже изъ онаго вышли, выключая Бетти, которая помогла мнѣ встать. Оглядываяся на всѣ стороны, и не видя никого, я ввошла въ другую горницу, опираясь о Бетти, и бросилась на первой стулъ. Источникъ слезъ довольно послужилъ къ моему облегченію. Мой дядя, братъ, и Г. Сольмсъ оставили меня, дабы опять соединиться съ протчими моими судьями.
Я не знаю что произошло между ими; но оставя меня нѣсколько времяни одну, дабы могла собраться съ силами, мой братъ возвратился съ угрюмымъ и гордѣливымъ видомъ: твой отецъ и твоя мать сказалъ онъ, повелѣваютъ тебѣ немѣдленно готовиться ѣхать къ твоему дядѣ. Не заботься ни о чемъ потребномъ для своихъ нуждъ. Ты можешь отдать свои ключи Бетти. Возми ихъ Бетти, естьли они у сей развращенной, и отнеси ихъ къ ея матери. Не преминутъ прислать къ тебѣ все то, что надобно; но ты и сей ночи въ семъ домѣ не пробудешъ.
Я отвѣчала, что никому другому не отдамъ моихъ ключей кромѣ моей матери, и въ собственныя ея руки; что она увидитъ разстроенное мое здоровье, что столь незапной отъѣздъ будетъ стоить мнѣ жизни; и что я по прошу изъ милости отсрочить оный покрайней мѣрѣ до вторника.
На сіе сударыня ни кто не согласиться. Приготовся сего же вечера и отдай свои ключи Бетти, естьли ты не хочешь отдать ихъ самому мнѣ. Я отнесу ихъ къ матушкѣ.
Нѣтъ, братецъ, нѣтъ. Пожалуйте извините меня въ томъ.
Ты ихъ отдашь. Должно ихъ отдать неотмѣнно, во всемъ ты непокорна. Госпожа Клари, не имѣешь ли ты чего скрытнаго, коего бы не должно было видѣть твоей матушкѣ?
Нѣтъ, естьлибъ только позволено мнѣ было при ней всѣ мои вѣщи разсмотрѣть. Онъ вышелъ, говоря мнѣ, что хочетъ имъ сказать о моемъ отвѣтѣ. Вскорѣ я увидѣла вошедшую любезную Долли Гервей, которая съ печалію сказала мнѣ, что ей весьма прискорбно порученное ей дѣло. Но что мать моя неотмѣнно требовала ключей отъ моего кабинета и отъ моихъ ящиковъ. Скажи моей матушкѣ, что я повинуюсь ея повелѣніямъ. Скажи ей, что я не дѣлаю никакихъ условій съ своею матерью; но она въ сихъ поискахъ ничего такого не найдетъ, за что бы могла меня укорять, я покорно ее прошу позволить мнѣ пробыть еще нѣсколько дней здѣсь въ домѣ. Поди, любезная сестрица, окажи мнѣ сію услугу. естьли можешь. Нѣжная Долли не могла удержаться отъ слезъ. Она взяла у меня ключи, и обняла меня, говоря что ей весьма прискорбно видѣть, сколь далеко простирается противъ меня ихъ жестокость. Я примѣтила, что присудствіе Бетти не позволяетъ ей болѣе изъясняться. Сокрой свою жалость, любезная моя, не могла я удержаться чтобъ не сказать ей, тебѣ причтутъ сіе въ преступленіе. Наглая Бетти презрительно улыбнувшись осмѣлилась сказать: молодая дѣвица, которая сожалѣетъ о другой, находя ее въ подобныхъ моимъ обстоятельствахъ, и сама впредь добра себѣ много обѣщаетъ. Я поступила съ нею весьма худо, и приказала выдти ей вонъ. Весьма охотно сказала она мнѣ съ такою же смѣлостію, естьлибъ повелѣнія вашей матушки не обязывали меня здѣсь остаться.
Я узнала, что ее остановляло, когда желая войти опять въ мою горницу. По выходѣ моей сестры, она мнѣ объявила, [хотя съ великимъ сожаленіемъ, какъ она говорила, ъ что ей приказано меня задержать. О! Етого съ лишкомъ много. Такая нахалка какъ ты, нимало мнѣ не воспрепятствуетъ….. Она тотчасъ позвонила въ колокольчикъ, и мой братъ прибѣжавъ, встретился со мною на проходѣ. Онъ принудилъ меня возвратиться, повторяя мнѣ нѣсколько разъ, что еще не время выходить мнѣ. Я возвратилась; сѣла на стулъ, и начала горько плакать.
Сообщеніемъ тебѣ непристойныхъ рѣчей, произнесенныхъ имъ въ то время какъ служилъ мнѣ тюремникомъ съ Беттіею, и язвительныя издѣвки его надъ моимъ молчаніемъ и слезами, ничего не могу я присовокупить полезнаго къ сему изображенію. Я нѣсколько разъ просила позволенія возвратиться въ мою горницу. Но мнѣ отказывали. Конечно обыскъ еще не кончился. Моя сестра была изъ числа тѣхъ, кои употребляли при семъ всѣ свои старанія. Ни кто не можетъ употребить большаго раченія, какъ она. Сколь я щастлива, что они въ злобныхъ своихъ намѣреніяхъ обманулись.
Узнавъ что напрасно трудились, вознамѣрились они подвергнуть меня новому посѣщенію Г. Сольмса, которой въ сей разъ приведенъ былъ теткою моею Гервей, она не охотно принялась за сіе дѣло, какъ я оное могла примѣтить, съ ними былъ однако дядя мой Антонннъ, конечно для того, чтобъ подкрѣплять твердость моей тетки въ случаѣ нужды
Но я начинаю приходить въ чрезвычайную слабость; уже два часа по полуночи. Я лягу ко всѣй одѣждѣ, на свою постѣлю дабы нѣсколько, заснуть естьли только могу сомкуть глаза.
Я не могла заснуть. Я въ продолженіи получаса только продремала.
Тетка моя сказала мнѣ сіи слова, подходя ко мнѣ. О любезная моя, какія печали причиняешь ты всей своей фамиліи! Я не могу придти въ себя отъ изумленія.
Я о томъ весьма сожалѣю сударыня.
Ты о томъ сожалѣешь; племянница! Какія рѣчи! Но чтожъ; всегда ли ты будешь упорна! Сядемъ; любезная моя. Я сяду подлѣ тебя; тогда она взяла меня за руку.
Дядя мой посадилъ Г. Сольмса по другую сторону. Самъ онъ сѣлъ насупротивъ, и сколько могъ блиско. Ни единая крѣпость не бывала еще столь искусно осаждена, какъ тогда меня стѣснили.
Твой братъ, сказала мнѣ моя тетка, чрезвычайно вспылчивъ. Ревность его къ твоимъ выгодамъ выводитъ его нѣсколько изъ границъ благопристойностт.
Я также о томъ думаю, сказалъ мнѣ мой дядя. Но не станемъ больше объ ономъ говорить. Мы хотимъ испытать, какое дѣйствіе произведетъ надъ тобою тихость, хотя ты довольно знаешь, что и не думали толь поздо оную употреблять.
Я спросила мою тетку, какая бы была нужда, чтобъ Г. Сольмсъ былъ съ нами? Ты вскорѣ увидишь, сказала она мнѣ, что онъ здѣсь не безъ причины: но я должна съ начала увѣдомить тебя, что твоя мать считая слова брата твоего нѣсколько жестокими, обязываетъ меня другимъ образомъ испытать столь великодушное свойство, какимъ мы всегда твое почитали.
Позвольте мнѣ также сказать вамъ, сударыня моя, что ничего получить отъ меня не надѣйтесь, естьли то будетъ относиться къ Г. Сольмсу.
Она взглянула на моего дядю, которой кусалъ себѣ губы, глядя на Г. Сольмса; а сей потеръ рукою по подбородку своему. Я тебя спрашивала, подхватила она, оказалалибъ ты тогда болѣе покорности, естьлибъ поступали съ тобою снисходительнѣе?
Нѣтъ, сударыня; я не могу вамъ сказать, чтобъ показала оной болѣе въ пользу Г. Сольмса. Вы знаете, сударыня моя; да и мой дядя не менѣе о томъ извѣстенъ, что я всегда считала себѣ за честь, когда оказывала справедливыя мои чувствованія. Не за долго до сего времени была я щастлива, что заслуживала нѣкое почтеніе за сіе свое свойство.
Дядя мой всталъ, и отведши Г. Сольмса къ сторонѣ, сказалъ ему весьма тихо, однако я всѣ его слова слышала: ,,не безпокойтеся; она ваша; она будетъ вашею женою. Мы увидимъ кто возметъ верьхъ, отецъ или дочь, дядя или племянница. Я не сомнѣваюсь чтобъ мы не касались конца, и чтобъ сіе изступленіе не подало,,матеріи къ многимъ остроумнымъ изъясненіямъ.
Я была тогда въ весьма несносномъ положеніи. ,,Хотя мы не могли узнать, продолжалъ онъ, отъ чего произходитъ сіе упорство въ столь скромной дѣвицѣ, но мы оное угадать можемъ; другъ мой, повѣрь что сіе сопротивленіе ей не свойственно; я не бралъ бы столько участія, естьлибъ не былъ увѣренъ въ томъ что я говорю, и естьлибъ не рѣшился сдѣлать болѣе для ея пользы.,, Я не перестану просить о семъ щастливомъ времени, отвѣчалъ Г. Сольмсъ, довольно громкимъ голосомъ: никогда, никогда не буду я напоминать ей о томъ, что мнѣ причиняетъ теперь толикое мученіе.
Я пе скрою отъ тебя, сказала мнѣ моя тетушка, что отдавъ ключи твоей матери безъ всякаго договора, ты болѣе сдѣлала, нежели могла надѣется когда бы другими, средствами къ тому тебя понудили. Сіе повиновеніе и радость, что не нашли ничего, которое бы могло помрачить твою честь, соединились съ ходатайствомъ Г. Сольмса. Ахъ! Сударыня, естьли бы я никогда не была обязана Г. Сольмсу. Я не инымъ чемъ ему оное заплатить могу, какъ благодарностію, съ тѣмъ однакожъ договоромъ, чтобъ онъ оставилъ свои требованія. Такъ, Г. мой, (обратяся къ нему) естьли вы имѣете нѣкое чувство человѣколюбія; естьли то почтеніе, по коему вы щитаете за долгъ почитать меня, имѣетъ хотя нѣкое отношеніе ко мнѣ, то я васъ прошу удовольствоваться моею благодарностію, я чистосердечно вамъ ее обѣщаю; но будте великодушны и заслужите оное. ,,Вѣрьте, вѣрьте, мнѣ, сударыня, пролепеталъ онъ нѣсколько разъ, сіе дѣло невозможно, я буду сохранять столь долгое время мою надежду: пока вы будете дѣвицею, и столь же долгое время, пока буду подкрѣпляемъ достойными моими друзьями; долгъ того требуетъ чтобъ я оную сохранялъ. Я не долженъ имѣть къ нимъ презрѣнія, ибо вы очень много мнѣ онаго изъявляете:,, презрительной взглядъ мой служилъ ему отвѣтомъ; я тогда оборотясь къ моей тетушкѣ, сказала: скажите мнѣ сударыня, какую пользу доставило мнѣ мое повиновеніе?
Твоя мать и Г. Сольмсъ, возразила она, упросили, чтобъ ты до вторника не уѣзжала, естьли тогда обѣщаешься добровольно ѣхать. Пусть дадутъ мнѣ волю изключать изъ того тѣ посѣщенія, которыя толикую причиняютъ мнѣ печаль, тогда я съ великою радостію поѣду къ моему дядѣ.
А! Сказала тетка, ето такое дѣло, которое еще требуетъ разсмотрѣнія. Коснемся до другаго, къ коему не можешь ты довольно обратить своего вниманія, изъ него ты узнаешь, по какой причинѣ долженъ теперь здѣсь быть Г. Сольмсъ. Такъ, племянница, слушай со вниманіемъ, прервалъ мой дядя; онъ увѣдомитъ также тебя кто таковъ тотъ извѣстной человѣкъ, коего не хочу я назвать по имени. Я васъ прошу, Г. Сольмсъ, прочтите сперьва писмо, которое получили вы отъ искренняго своего друга: вы меня разумѣете, то безъименное письмо. Съ охотою, Г. мой; и взявъ свой бумажникъ, Г. Сольмсъ вынулъ изъ онаго письмо; ето отвѣтъ, сказалъ онъ потупя глаза, на письмо писанное къ нѣкой особѣ, надписано оно Г. Рогеру Сольмсу Шталмейстеру; оно начинается слѣдующимъ образомъ: Г. мой, и любезной другъ… Извините меня, Г. мой, сказала я ему, естьли я васъ прерву; я прошу васъ мнѣ сказать, съ какимъ намѣреніемъ хотите вы мнѣ читать сіе письмо? Дабы увѣдомить тебя, отвѣчалъ за него мой дядя, коль презрителенъ тотъ человѣкъ, которому какъ думаютъ предала ты свое сердце.
Естьли подозрѣваютъ, Г. мой, что сердце мое разположено въ пользу другаго; то какая еще надежда быть можетъ для Г. Сольмса?
Слушай только, возразила моя тетка, слушай, что Г. Сольмсъ будетъ читать, и о чемъ тебя увѣдомить можетъ.
Естьли Г. Сольмсъ объявитъ мнѣ, что не имѣетъ въ томъ ни какого пристрастія, то съ великою охотою буду слушать; но естьли же подастъ мнѣ о томъ другія мысли, то позвольте мнѣ сударыня ему сказать, что сія самая причина должна весьма ослабить въ разумѣ моемъ то, о чемъ онъ хочетъ мнѣ читать или увѣдомить.
Слушай только, новторила моя тетка.
Какъ! Ты не хочешь его слушать, сказалъ мнѣ дядя? Ты столь скоро вступаешься за….
За всѣхъ тѣхъ, Г. мой, коихъ обвиняютъ безъ имянными письмами и безъ всякихъ причинъ.
Г. Сольмсъ началъ читать свое письмо. Письмо, какъ казалось содержало въ себѣ великое множество обвиненій противъ того нещастнаго виновника; но я прервала безполезиое сіе чтеніе. Я тому не виновата, сказала я, естьли тотъ, коего обвиняютъ, не столько ко мнѣ равнодушенъ какъ такой человѣкъ, котораго я никогда не видала. Я не изъясняю, какія имѣю къ нему чувствованія; но естьли они и таковы, какъ ихъ почитаютъ, то надлежитъ приписать оныя страннымъ средствамъ, коими желаютъ оныя предупредить. Пусть согласятся на мое предложеніе, я желаю провождать мою жизнь въ дѣвствѣ, но онъ для меня никогда не будетъ болѣе значить, какъ и Г. Сольмсъ.
Мой дядя вторично просилъ Г. Сольмса читать письмо; а меня принуждалъ слушать. Къ чему послужитъ его чтеніе, сказала я? Можетъ ли онъ отречься, что не имѣетъ при томъ какихъ намѣреніи? Впрочемъ о чемъ же хуждшемъ можетъ онъ меня увѣдомить, какъ не о томъ, что я безпрестанно съ нѣсколькихъ мѣсяцовъ слышать принуждена? Такъ, сказалъ мнѣ мой дядя; но онъ можетъ подать тебѣ и доказательства при семъ дѣлѣ. И такъ безъ доказательствъ, знаю сказала я, что хулили до сего времени свойства Г. Ловеласа. Я васъ прошу Г. мой, не подавать мнѣ о немъ излишне хорошаго мнѣнія; вы можете симъ понудить меня принять оное, когда уже я вижу съ какимъ рвеніемъ хотятъ, чтобъ его представилъ виновнымъ его противникъ, которой нимало не старается о своемъ исправленіи, и которой мыслитъ только о томъ, чтобъ самому себѣ оказывать услуги.
Я вижу ясно, сказалъ мнѣ дядя, твое предъубѣжденіе, глупое твое предъубѣжденіе въ пользу такого человѣка, которой ни какого не имѣетъ образованія нравовъ. Моя тетка присовокупила къ тому, что я весьма оправдала ихъ опасеніе, весьма удивительно, говорила она, что честная и добродѣтельная молодая особа имѣетъ столько почтенія къ человѣку совершенно противныхъ свойствъ.
Я возразила съ равномѣрною торопливостію: любезнѣйшая тетушка, не дѣлайте противъ меня столь опрометчиваго заключенія. Я почитаю Г. Ловеласа весьма отдаленнымъ отъ добродѣтели, коей исполненіе вѣра ему долгомъ предписываетъ; но естьлибъ всякой къ нещастію своему былъ примѣчаемъ во всѣхъ обстоятельствахъ своей жизни, и при томъ такими особами, кои стараются находить въ немъ недостатки, то не знаю, кто бы тогда могъ сохранить доброе о себѣ имя. Я люблю добродѣтельныя свойства, какъ въ мущинахъ, такъ и въ женщинахъ. Я оныя почитаю равномѣрно нужднымъ для обѣихъ половъ, и естьли бы я имѣла волю разполагать собою, то предпочла бы оныя достоинству государя, неимѣющаго столь драгоцѣннаго сокровища….
Но къ чему оное относится, прервалъ мой дядя….
Позвольте мнѣ, Г. мой, сказать, что безчисленное множество людей, кои избѣгаютъ таковой критики, не болѣе имѣютъ права требовать похвалы. Я могу примѣтить что и самъ Г. Сольмсъ не можетъ быть совершенно безъ недостатковъ. Слухъ о его добродѣтеляхъ еще никогда до меня не доходилъ. Я слышала о нѣкоторыхъ его порокахъ… извините, Г. мой; вы здѣсь теперь находитесь… То мѣсто священнаго писанія, гдѣ сказано: верзи первый камень; представляетъ весьма изящное наставленіе.
Онъ потупилъ голову, не произнося ни единаго слова.
Г. Ловеласъ, продолжала я, можетъ быть имѣетъ такіе пороки, коихъ вы не имѣете. А вы можетъ быть имѣете другіе, коихъ онъ не имѣетъ. Я не намѣрена обвинять васъ, ни защищать его. Не бываетъ ни зла, ни добра безъ какой нибуть примѣси.
Г. Ловеласъ, напримѣръ, слыветъ непримиримымъ человѣкомъ, и которой ненавидитъ моихъ друзей; я не болѣе за то его почитаю. Но да позволено будетъ мнѣ сказать, что и они не менѣе его ненавидятъ. Самъ Г. Сольмсъ не безъ сихъ проступокъ; я говорю о томъ, что онъ къ собственнымъ своимъ сродственникамъ имѣетъ отвращеиіе? Я не думаю, чтобъ ето былъ ихъ проступокъ, по тому что они весьма хорошо живутъ съ протчею фамиліею. Но они могутъ такъ же имѣть и другіе пороки; я не скажу что омерзительнѣйшіе, ибо сіе кажется невозможнымъ. Извините меня Г. мой, еще повторяю. Но какъ должно думать о такомъ человѣкѣ, которой гнушается родною своею кровью?
Вы неизвѣстны о томъ, сударыня. Ты того не знаешь, племянница; ты не знаешь Клари; всѣ трое мнѣ сіе вдругъ отвѣчали.
Можетъ быть, что я того не знаю; да и не желаю о томъ знать, по тому что никакого не имѣю въ томъ участія. Но когда его публика обвиняетъ, Г. мой, и естьли публика несправедливо обвиняетъ одного, то не можетъ ли она такъ же и другаго опорочивать. Вотъ что я изъ всего того заключить могу; я присовокуплю только то, что величайшей недостатокъ въ достоинствахъ состоитъ въ томъ, чтобъ помрачать свойства другаго, дабы прославить свое собственное.
Весьма мнѣ трудно изобразить тебѣ видъ его смущенія розпрастранившейся по всей его гнусной фигурѣ. Я думала, что онъ заплачетъ. Всѣ его черты, казалось перемѣнились отъ напреженія его и кривлянія. Ротъ его и носъ уже болѣе не казались посреди его лица. Естьли бы хотя мало имѣлъ онъ ко мнѣ жалости, то конечно бы и я почувствовала къ нему оную.
Они всѣ трое смотря другъ на друга молчали. Я примѣтила изъ глазъ моей тетки, что она нимало бы не сердилась, когдабъ могла имъ дать выразумѣть, что одобрила все мною сказанное; и когда она начала говорить, то слабо меня хулила, что я не хочу выслушать Г. Сольмса. А что касалось до него, то онъ не имѣлъ уже такой охоты принуждать меня къ слушанію; дядя мой сказалъ, что не возможно меня привесть въ разумъ. Словомъ, я бы конечно привела ихъ обоихъ въ молчаніе, естьли бы мой братъ не возвратился къ нимъ на помощь.
Онъ вошелъ съ торопливостію, глаза его блистали яростію, и въ своемъ изступленіи говорилъ весьма странныя слова. ,,я вижу что сія спорщица своимъ болтаніемъ привела васъ въ молчаніе. Но ободрись, Г. Сольмсъ, я слышалъ все до одного слова, и не вижу другаго средства къ соединенію васъ, какъ дать ей восчувствовать всю вашу власть, когда будете ея мужемъ, такъ какъ она нынѣ поступаетъ съ вами съ наглостію.
О! племянннкъ, сказала ему моя тетка. Можно ли быть брату столь яростну противъ своей сестры.
Онъ укорялъ ее, въ свое защищеніе, говоря что тѣмъ сама тетка ободряетъ непокорную. ,,Такъ, сударыня, вы весьма одобряете надменность своего пола. Впротчемъ, она бы не осмѣлилась привесть въ молчаніе своего дядю недостойными своими разсужденіями, ни отказаться выслушать такого друга, которой желалъ ее увѣдомить о опасности, коей подвергается ея честь со стороны одного своевольнаго, и коего, какъ она явно показала желаетъ просить покровительства противъ всей своей фамиліи.,,.
Я привела своего дядю въ молчаніе недостойными разсужденіями! Какъ смѣете вы меня симъ укорять, спрашивала я его съ великимъ гнѣвомъ? Какое ужасное изъясненіе! въ единомъ только вашемъ разумѣ произойти оно можетъ.
Моя тетка заплакала съ печали, видя съ какою жестостію съ нею поступлено было. Племянникъ мой, сказала она ему, естьли такой должна я была ожидать отъ тебя благодарности, то уже дѣло кончено. Твой родитель конечно бы такъ со мною не поступилъ. Я скажу, не сомнѣвайтесь о томъ, что рѣчи, кои ты произнесъ, недостойны нимало произнесены быть братомъ.
Столь же недостойны, возразила я, какъ и всѣ протчія его поступки. По сему примѣру, я ясно вижу, какимъ образомъ онъ успѣлъ привлечь всю фамилію къ своимъ намѣреніямъ. Естьли бы я хотя мало опасалась впасть во власть Г. Сольмса, сіе дѣйствіе могло бы меня чрезвычайно тронуть. Вы видите, Г. мой, говоря Г. Сольмсу, какія средства хотятъ употреблять, дабы довести васъ къ концу вашихъ великодушныхъ предпріятій. Вы видите, какое мой братъ оказываетъ мнѣ почтеніе за васъ.
А!… Сударыня, я не похвалю вспылчивость Г. Гарловъ. Я никогда вамъ о томъ не буду упоминать…
Будте спокойны, Г. мой, я постараюсь содѣлать такъ, чтобъ вы никогда не имѣли къ тому случая.
Ты очень вспыльчива, Клари, сказалъ мнѣ мой дядя; но ты племянникъ! ты столь же кажешься въ моихъ глазахъ хулы достойнымъ какъ и сестра твоя.
Въ самую сію минуту вошла Белла. Ты не сдержалъ своего обѣщанія, сказала она моему брату. Тебя и съ другой стороны такъ же хулятъ, какъ и здѣсь. Естьлибъ великодушіе и признательность Г. Сольмса менѣе были извѣстны, то непростительно бы было то, что ты упустилъ. Батюшка мой тебя спрашиваетъ; васъ также тетушка, и васъ дядюшка, да и Г. Сольмса вмѣстѣ съ вами естьли ему угодно. Они всѣ четверо пошли вмѣстѣ въ боковую горницу. Я находилась въ молчаніи, дабы получить отъ своей сестры изъясненіе новаго сего явленія.
Какь скоро она увидѣла себя наединѣ со мною, то нахмуря лице и пожимая руками, она мнѣ сказала весьма язвительно, хотя и тихимъ голосомъ: развращенная тварь, какія печали причиняешь ты всей фамиліи! Я ей отвѣчала, съ великою скромностгю, что она и мой братъ произвольно оныя на себя навлекаютъ, по тому, что ни тотъ ни другой не имѣютъ нужды вмѣшиватся въ мои дѣла. Она продолжала меня обремѣнять своими ругательствами, но все тихимъ голосомъ какъ будто опасаясь, чтобъ не слыхали. Я разсудила что нужно, дабы отъ нея освободиться, привесть ее нѣсколько въ большій гнѣвъ, а сіе весьма легко можно сдѣлать съ человѣкомъ горячаго свойства. Въ самомъ дѣлѣ, она чрезвычайно разгорячилась. Въ то время. дѣвица Долли Гервей, пришла ей сказать, что ее туда требуютъ. Сего перваго приказанія для ней было не довольно. Она опять оказала движенія своего гнѣва, къ коему я ее нарочно приводила хладнокровными, но чрезвычайно колкими отвѣтами; когда дѣвица Долли вторично пришла объявить ей, что ее не отмѣнно туда требуютъ. Ахъ любезная сестрица, сказала я сей дражайшей дѣвицѣ, мнѣ не могутъ еще оказать сей милости. Она отвѣчала мнѣ токмо киваніемъ головы, не могши удержатся отъ слезъ. Столь простосердечный знакъ нѣжности и сожалѣнія ея не приминулъ навлечь на нее отъ Беллы нѣкія ругательства.
Однако я думаю, что сія яростная сестра такъ же претерпѣла нѣсколько укоризнъ отъ моей матери или моихъ дядьевъ какъ я оное могла судить по ея отвѣту. Я говорила съ ней столь язвительно, сказала она, что не можно было сохранить умѣренности.
Мнѣ дали нѣсколько времени на отдохновеніе. Г. Сольмсъ возвратился назадъ одинъ, дѣлая разныя кривлянія и поклоны. Онъ пришелъ со мною простится, но онъ столь искусно былъ наученъ и столь ободренъ, что не подалъ мнѣ ни малѣйшей надежды въ перемѣнѣ. Онъ меня просилъ не оказывать къ нему ненависти за тѣ жестокости, коихъ онъ былъ самъ къ печали своей очевидцемъ. Онъ просилъ меня и того что онъ считалъ за долгъ назвать моимъ сожалѣніемъ.
Рѣшеніе всего дѣла, сказалъ онъ мнѣ, состоитъ въ томъ, что въ его нещастіи подавали ему еще нѣкую надежду; и хотя онъ былъ отвергнутъ и презренъ предмѣтомъ своего обожанія, но рѣшился столь долго пребывать въ своемъ намѣреніи, пока меня будетъ видѣть дѣвицею, не сожалѣя о тѣхъ своихъ весьма продолжительныхъ и трудныхъ услугахъ, коимъ едва примѣра найти можно.
Я ему предложила въ весьма сильномъ выраженіи, чего онъ ожидать долженъ; онъ мнѣ отвѣчалъ, что онъ тѣмъ болѣе рѣшился пребывать твердо въ своемъ намѣреніи, пока я не буду за кѣмъ ни есть другимъ и онъ все еще будетъ надѣятся. Какъ! Сказала я ему, надѣятся, и стоятъ твердо въ своемъ намѣреніи когда я вамъ объявляю, какъ и теперь то оказываю, что мое сердце уже занято… Какъ бы мой братъ не могъ изъяснить сего признанія….
,,Онъ зналъ мои достоинства. Онъ ихъ уважалъ. Онъ свидѣтельствовалъ, что можетъ составить мое благополучіе, и не менѣе увѣренъ, что я желаю учинится таковою.,,
Я его увѣряла тѣмъ, что отъѣздъ мой къ дядѣ хуже соотвѣтствовать будетъ его намѣреніямъ: естьлиже учинятъ мнѣ сіе насиліе, то я его не увижу во всю мою жизнь, не приму ни одного его письма, и не буду слушать ни единаго слова, какое только захотятъ мнѣ сказать въ его пользу, комубъ онъ ни поручилъ стараніе о своихъ выгодахъ.
,,Онъ отъ того былъ въ отчаяніи. Онъ будетъ нещастнѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, естьли я буду твердо стоять въ семъ намѣреніи. Но онъ не сомнѣвался, чтобъ мой отецъ и мои дядья не могли внушить въ меня благопріятнѣйшихъ чувствій.
Никогда, никогда, Г. мой; въ семъ то вы должны быть весьма увѣрены.
,,Предмѣтъ былъ достоинъ его терпѣнія, и всѣхъ усилій, на кои онъ рѣшился покуситься:
,,къ моему вреду Г. мой! Къ уничтоженію всего моего благополучія!
,,Онъ надѣется видѣть меня нѣкогда обязанною перемѣнить свои мысли. Его имѣніе гораздо богатѣйшее, нежели какъ о томъ думали, его страсть, превосходящая всѣ тѣ чувствія, какія токмо имѣетъ кто къ женщинѣ….
Я его остановила, и просила поговорить о тѣхъ его богатствахъ, по коимъ причитали столь великія достоинства, я его спросила, о второмъ пунктѣ, что должна думать о его страсти молодая особа, которая чувствуетъ къ нему столько отвращенія, сколько никто и никогда еще къ человѣку не чувствовалъ, и имѣетъ ли онъ какое ни есть доказательство, которому бы сіе объясненіе не соотвѣтствовало?
,,Дражайшая моя, залепеталъ онъ бросясь на колѣни, что могу я сказать! Вы видите меня у вашихъ ногъ. Не поступайте со мною съ такимъ презрѣніемъ.,,
Въ самомъ дѣдѣ онъ изъявлялъ глубокую печаль, но подъ безъобразными и омерзительными чертами. Однако не безъ сожалѣнія видѣла я его въ семъ униженіи. Я ему сказала: мнѣ также случалось, Г. мой, неоднократно, но безполезно стоять на колѣняхъ, для убѣжденія нечувствительныхъ сердецъ. Я готова и еще приклонить ихъ да и предъ вами, естьли въ томъ заключается достоинство, лишь бы вы не были орудіемъ жестокаго брата, для довершенія его свирепостей.
,,Ежели услуги, кои во всю мою жизнь, оказывать вамъ не престану; естьли почтеніе, которое перемѣнится въ обоженіе васъ…. Ахъ! Сударыня, вы обвиняете прочихъ въ жестокости, для чегожъ сами не желаете, дабы и милосердіе совокуплялось съ прочими вашими добродѣтелями?,,
Развѣ должна я быть жестокою сама къ себѣ, когда окажу вамъ то, что вы называете милосердіемъ? Возмите себѣ мое имѣніе, Г. мой, я на то согласна, поелику здѣсь къ вамъ весьма всѣ благоразположены. Не требуйте меня въ супружество, прочее все я оставляю вамъ. Впрочемъ весьма бы хорошо сдѣлали, естьли бы то милосердіе, которое для себя требуете, оказали другому.
,,Естьли вы говорите о моихъ сродственникахъ, сударыня, то сколь они недостойны моего вниманія, прикажите только, и ваша воля будетъ закономъ и обратиться въ ихъ пользу.,,
Чтобъ я Г. мой, намѣрилась возвратить вамъ горячность, какую сродственники другъ къ другу имѣть должны когда вы ясно показываете, что природа вамъ оной не внушила, или чтобъ искупила у васъ благополучіе вашихъ сродственниковъ потеряніемъ собственнаго своего. Милосердіе, коего я отъ васъ требую касается до самой меня. Поелику вы имѣете нѣкоторую власть надъ моими сродственниками, то будьте великодушны и употребите ее въ мою пользу. Скажите имъ, что вы начинаете усматривать во мнѣ не преодолимое къ вамъ отвращеніе. Скажите имъ, когда вы разумны, что собственное ваше благополучіе столько вамъ дорого, что не хотите подвергать себя опасности, лишиться онаго столь явнымъ къ вамъ омерзѣніемъ. Скажите имъ, естьли угодно, что я недостойна вашихъ предложеній, и что для своей и для моей пользы, вы болѣе не желаете просить такой руки, въ которой упорно вамъ отказываетъ.
Я на все отважусь, отвѣчало мнѣ ужасное чудовище, вставая съ лицемъ поблѣдневшимъ, видно отъ ярости, бросая пламя изъ впалыхъ гласъ, и кусая верхьнію губу, дабы тѣмъ мнѣ показать, что онъ можетъ быть человѣкомъ. Ваша ненависть, сударыня, не будетъ еще сильною причиною, котороябъ могла меня остановить въ моемъ намѣреніи. Я не сомнѣваюсь, чтобъ въ короткое время не имѣлъ власти….
О естилибъ вы не имѣли власти Г. мой….
Онъ щастливо изъ того выпутался… Оказать вамъ болѣе великодушія, нежели сколько вы мнѣ онаго являете, хотя всѣ хвалятъ благородныя чувствованія вашего сердца. Его физіономія сходствовала съ его гнѣвомъ. Она казалась единственно для того и произведена, чтобъ выражать яростную сію страсть.
Въ самую ту минуту вошелъ мой братъ и сестра, сестра, сказалъ онъ мнѣ скрежеща зубами, окончи свою геройскую ролю, которую такъ искусно начала; она къ тебѣ весьма пристала. Однако вѣрь что не долго продолжится. Мы увидимъ будешь ли ты обвинять другихъ въ тиранствѣ, когда сама съ такою наглостію поступаешь. Но оставте ее, оставте ее, Г. Сольмсъ; власть ея коротка. Вы вскоре ее увидите уничиженною и тихою. Сія безразсудная, когда привыкнетъ къ людямъ, возчувствуетъ угрызеніе своей совѣсти, тогда будетъ она просить у васъ прощенія, и весьма щастливою себя почтетъ, когда оное получить возможетъ.
Сей свирѣпой братъ продолжалъ бы еще долѣ такія ругательства, естьлибъ Хорей пришедъ, не позвалъ его по приказанію моего отца въ другой покой. Въ печали и ужасѣ, видя надъ собою столь скотскіе поступки, я пересѣла на другой стулъ, оказывая всѣ знаки сильнаго колебанія. Г. Сольмсъ отважился извинять себя, увѣряя меня, что ему весьма была прискорбна вспылчивость моего брата. Оставте меня, Г. мой, оставте меня, или увидите меня безъ чувственну. Въ самомъ дѣлѣ я едва было не упала въ обмарокъ.
Онъ препоручалъ себя въ мою милость съ видомъ увѣренія, которое казалось болѣе умножалось отъ слабости, въ коей онъ меня видѣлъ. Онъ воспользовался симъ моимъ положеніемъ и ухватилъ дрожащую мою руку, все мое супротивленіе не сильно было воспрепятствовать ему поднести ея къ омерзительиому своему рту. Я удалилась отъ него съ негодованіемъ. Онъ вышелъ съ своими кривляніями, и дѣлая поклоны, весьма доволенъ самимъ собою, какъ я могла то судить, и радуясь моему смятенію. Я еще вижу его предъ глазами: мнѣ кажется, что вижу какъ не проворно онъ идетъ за домъ, и сгорбясь кланяется при каждомъ шагѣ даже до тѣхъ поръ, какъ двери были отворены, и о которыя онъ ударился, по щастію напомнили ему, чтобъ онъ оборотился ко мнѣ спиною.
Какъ скоро я увидѣла себя одну, то Бетти пришедъ, увѣдомила меня что наконецъ позволено мнѣ возвратиться въ свою горницу. Ей было приказано, сказала она мнѣ, увѣщевать меня, чтобъ разсудить о всемъ основательнѣе, по тому что время весьма коротко, хотя мнѣ и дала выразумѣть, что могутъ отложить мой отъѣздъ до субботы.
А какъ я дала ей волю говорить о всемъ; то она мнѣ расказала, что моего брата и сестру бранили за вспыльчивость, съ коею они со мною говорили; но собравъ всѣ обстоятельства, и всѣ извѣстія дяди моего, рѣшились еще болѣе стараться о пользѣ Г. Сольмса. Онъ самъ говоритъ, что его страсть ко мнѣ еще сильнѣе сдѣлалась, нежели была прежде, и что ни мало не страшась моихъ возраженій онъ еще съ пріятностгю оныя слушалъ. Онъ говорилъ съ восхищеніемъ о моихъ прелестяхъ и важномъ видѣ, съ коимъ я составлю честь его фамиліи. Бетти представляетъ мнѣ другія столь же ласкательныя изображенія, но я не могу судить она ли ихъ вымыслила, или онъ самъ говорилъ. Слѣдствіе всего дѣла, говорила она съ обыкновенною своею наглостію, состоитъ въ томъ чтобъ я повинилась родителямъ съ доброй воли; или она еще болѣе мнѣ совѣтуетъ, чтобъ я сама съ собою положила условія; естьли же я упущу случай, то она можетъ ручаться, что вмѣсто Г. Сольмса она не лучше будетъ поступать со мною: и какая бы въ свѣтѣ женщина, повторяла мнѣ нѣсколько разъ сія нахалка, лучше согласилась удивляться качествамъ молодаго развратнаго человѣка, нежели самой быть предмѣтомъ удивленія разумнаго человѣка изящныхъ свойствъ? Она къ тому присовокупила, что должно весьма удивляться моему щастію, или хитрости когда я могла сыскать средства скрывать свои бумаги. Ты должна воображать, сказала она мнѣ, что она безпрестанно видитъ въ моихъ рукахъ перо; и какъ я всячески стараюсь записки свои отъ нее скрывать, то и она не обязана хранишь мою тайну. Однако она не любитъ огорчать другихъ; она на противъ того склонна болѣе къ оказыванію услугъ, искуство примирять другихъ было ея дарованіемъ. Естьли она хотѣла мнѣ причинить столько зла, сколько я себѣ отъ нее ожидать думаю, то можетъ быть не былабъ я болѣе у моего родителя. Все сіе однако, говоритъ она, не съ тѣмъ чтобъ заслужитъ отъ меня честь, ибо въ самомъ дѣлѣ было бы для меня полѣзно, когдабъ дѣло скоро рѣшилось: своей выгоды она въ томъ мало видитъ, такъ какъ и всѣ прочіе, ето дѣло уже извѣстно. А чтобъ все сіе привесть къ концу присовокупила она, то можетъ подать мнѣ нѣкое извѣстіе: хотя мой отъѣздъ скоро послѣдуетъ, но сродннки хотятъ отобрать у меня перья и чернила; и когда я лишусь сего увеселенія, то увидятъ какъ будетъ провождать свое время столъ дѣятельной разумъ, какимъ мой почитаютъ.
Сія рѣчь, которую можетъ быть она на удачу сказала, столько сдѣлала во мнѣ впечатлѣнія, что я начну немедленно прятать въ различныхъ мѣстахъ перья, чернила и бумагу. Я положу также нѣсколько сихъ вещей въ какой нибудь куртинѣ сада, естьли найду тамъ безопасное мѣсто. Естьли и сіе не удастся, то у мѣня есть нѣсколько карандашей для рисованья. А узоры мои послужатъ мнѣ вмѣсто бумаги, естьли мнѣ ни чего другаго не оставятъ.
Я въ самомъ дѣлѣ удивляюся щастію, что спрятала столь удачно писменныя свои свидѣтельства. Обыскъ былъ весьма строгъ: я примѣтила сіе по безпорядку, которой я находила во всѣхъ моихъ комодахъ. Ты знаешь, что я люблю порядокъ, и что пологая оной въ самыхъ бездѣлицахъ, могу зажмуря глаза найти кусокъ кружева или лѣнтъ. Я увидѣла такой же безпорядокъ и въ своихъ ящикахъ; они были совершенно не такъ разставлены и положены, иныя стояли лицомъ въ низъ, а другія разкрыты. Платье мое не менѣе разрыто было; и я вижу что ни что отъ ихъ осмотра не ушло. Тебя благодарю я за ту дружбу, которая всѣ ихъ труды сдѣлала безполезными.
Моя рука остановляется отъ усталости; но какъ я тебѣ весьма по сему случаю обязана, то и могу тебѣ сказать, что на всегда и во всякомъ званіи, пребуду весьма тобою обязанная и вѣрнѣйшая пріятельница
Я доведена до того, что должна употребить тайно нѣсколько минутъ для написанія къ тебѣ сихъ строкъ, и для употребленія скрытныхъ моихъ вещей. Не преминули у меня отобрать всѣ перья и чернила и все, что только могли найти въ моей горницѣ. Я коснусь опять сего обстоятельства.
Болѣе не прошло часа, какъ я отнесла длинное мое письмо на условленное мѣсто. Я положила тамъ въ самое то время записку къ Г. Ловеласу, въ коемъ опасаяся, чтобъ его нетерпѣливость не привела его къ какой ни есть отважной поступкѣ, увѣдомляю его въ четырехъ строкахъ. ,,Что свиданіе прошло, и я ласкаюсь, что мой отказъ уменьшитъ бодрость въ Г. Сольмсѣ и въ его покровителяхъ.,,
Хотя отъ чрезвычайнаго моего утомленія, и отъ того что во всю почти ночь, которую я препровела, писавши къ тебѣ письмо, принуждена была пролежать въ постелѣ столь долгое время, что не могла ранѣе отнести моего письма, однако надѣюсь что ты будешь имѣть довольно времени отвѣчать мнѣ на оное сего же вечера; или завтра еще до восхожденія солнца. Я теперь наипаче нетерпѣливо знать хочу, могу ли надѣется на снисхожденіе твоей матери или нѣтъ? Ты узнаешь важность онаго ожиданія, когда разсудишь что они рѣшились отвесть меня въ Субботу въ домъ моего дяди, а можетъ быть и завтра.
Прежде, нежели коснемся до новаго усилія когда отобрали у меня бумаги и перья, то должно въ короткихъ словъ увѣдомить тебя о нѣкоторыхъ обстоятельствахъ предшестовавшихъ сему произшествію.
Моя тетка, какъ кажется не имѣетъ другаго дома, кромѣ нашего, такъ какъ Г. Сольмсъ и оба мои дядья пришли ко мнѣ въ самую ту минуту, когда я проснулась. Она мнѣ говорила что я не должна упорствовать выслушать то, что Г. Сольмсъ будетъ разсказывать о Г. Ловеласѣ, ибо сіе нужно мнѣ для объясненія многихъ обстоятельствъ, могущихъ меня увѣрить о подлыхъ его свойствахъ, и что онъ не можетъ быть добрымъ мужемъ, что я вольна толковать оныя по своей мысли и принимать ихъ, естьли хочу, ко вреду Г. Сольмса; но я тѣмъ болѣе должна о томъ знать, что нѣкоторыя изъ оныхъ лично ко мнѣ относяться. Я ей отвѣчала, что ни малаго къ тому любопытства не имѣю, поелику я увѣрена, что онѣ не могутъ помрачить моей чести, и что Г. Ловеласъ не имѣетъ никакой причины приписывать мнѣ ту ревнительность, въ коей нѣкоторые изъ моихъ друзей несправедливо меня обвиняютъ.
Онъ хвалился, сказала она мнѣ, знатною своею породою, и говорилъ о нашей фамиліи съ презрѣніемъ, какъ бы щиталъ за подлость вступить съ нами въ союзъ. Я согласилась, что естьли сія укоризна основательная, то онъ весьма недостойной человѣкъ, а когда говоритъ худо о такой фамиліи, которая, выключая Перства ни чуть не ниже его породы. Я присовокупила къ тому, что сіе самое достоинство не столько кажется приноситъ чести, сколько стыда тѣмъ, кои менѣе придаютъ ему украшенія, нежели отъ онаго получаютъ; что по справедливости безразсудная гордость моего брата, по коей онъ повсюду объявлялъ, что ни съ кѣмъ инымъ въ сродство не вступитъ какъ съ перьвѣйшимъ дворянствомъ, произвела обидныя сомнѣнія для нашей фамиліи, но естьлибъ я была увѣрена, чтобъ по другой какой гордости, въ коей бы одну только подлость найти могла, что Г. Ловеласъ могъ употребить право случайныхъ своихъ выгодъ, дабы только насъ поносить или съ лишкомъ себя уважать; то я его почитала бы стольже презрительнымъ по разсудку, какимъ онъ быть можетъ по своимъ правамъ. Ей угодно было повторить мнѣ, что онъ часто принималъ такія оскорбительныя вольности, говоря, что можетъ дать въ томъ доказательства, которыя меня приведуть въ изумленіе.
Я отвѣчала, что какуюбъ достовѣрность ни находила она въ доказательтельствахъ; но какъ онъ ненавидимъ всею нашею фамиліею, которая явно и во всякомъ случаѣ оказываетъ противъ него свою ненависть, то правила справедливости требуютъ, чтобъ основательно узнать, по какому случаю онъ учинился виновнымъ въ томъ преступленіи, коимъ его укаряютъ, и не ругательства ли нѣкоторыхъ изъ моихъ друзей, чрезвычайно надутыхъ своимъ богатствомъ, по коему можетъ быть презирали они всѣхъ прочіе выгоды, и помрачали собственное свое благородство, издѣваясь надъ его состояніемъ, принудили говорить о нихъ съ равнымъ презрѣніемъ. Однимъ словомъ, заключила я, не можете ли вы сказать, сударыня, чтобъ ненависть не столько же съ нашей стороны къ нему сильна, какъ и съ его къ намъ? говоритъ ли онъ о насъ съ меньшею, нежели мы о немъ пощадою? А что касается до возраженія столь часто повторяемаго, что онъ добрымъ мужемъ быть не можетъ, то думаете ли вы чтобъ онъ когда ни есть могъ столь худо поступать съ женою, какъ теперь со мною поступаютъ, а наипаче мой братъ и сестра?
Ахъ! Любезная племянница, Ахъ! Любезная Клари, сколь сильное впечатлѣніе сдѣлалъ сей гнусной человѣкъ въ твоемъ сердцѣ!
Можетъ быть вы обманываетесь сударыня. Но справедливость требуетъ, чтобъ отцы и матери желающіе согласить свою дочь съ своими мнѣніями, въ сихъ обстоятельствахъ весьма остерегались покушаться на такія дѣла, которыя могутъ принудить ее оказывать свое великодушіе и вмѣнять въ честь то, что относится до человѣка имъ отвратительнаго. Однако разсмотря все такъ, какъ я на всегда отъ него отказалась, не знаю отъ чего происходитъ въ другихъ безпрестанная сія охота говорить мнѣ о немъ; и для чего требуютъ чтобъ я выслушала подробности до него касающіяся.
Но ты, племянница моя, не можешь думать, чтобъ было въ томъ, что ни есть худаго, когдабъ допустила Г. Сольмса разсказать какъ Г. Ловеласъ о тебѣ отзывается. Какъ, жестоко ты съ нимъ ни поступила но онъ нетерпѣливо хочетъ тебя видѣть. Онъ изъ милости тебя проситъ выслушать его.
Естьли вы думаете, сударыня, что прилично оное выслушать…. Такъ любезная Клари, прервала она съ живостію, весьма прилично.
То, что онъ о мнѣ сказалъ, сударыня, увѣрило ли васъ въ подлости Г. Ловеласа?
Такъ, моя любезная, и что ты должна его проклинать.
И такъ, сударыня, пожалуйте сами раскажите мнѣ оное. Я не имѣю нужды видѣть Г. Сольмса, когда извѣстіе, которое онъ сообщить хочетъ, будетъ принято съ большимъ уваженіемъ отъ васъ. Увѣдомьте меня, сударыня, что осмѣлился говорить онъ о мнѣ.
Мнѣ казалось, что моя тетка пришла въ крайнее замѣшательство, однако оправясь нѣсколько, сказала мнѣ: очень хорошо, я вижу сколь сильно прилѣплено къ нему твое сердце. Я весьма о томъ печалюсь, сударыня; ибо я увѣрена, что на то ни мало не по-смотрятъ. Ты будешь женою Г. Сольмса и гораздо скорѣе, нежели думаешь.
Естьли сердечное согласіе и словесное засвидѣтельствованіе онаго къ бракосочетанію нужны, то я увѣрена, что никогда не буду женою Г. Сольмса: не будутъ ли повинны въ великой жестокости мои родители, естьли они употребятъ насиліе, дабы руку мою отдать ему и держать оную до окончанія церемоніи, между тѣмъ какъ я отъ ужаса приведена будучи внѣ себя, можетъ быть не въ состояніи буду то чувствовать.
Какое романическое изображеніе представляешь ты мнѣ о насильственномъ бракѣ! Другіе бы тебѣ отвѣчали, моя племянница, что ето произходитъ отъ собственнаго твоего упорства.
Сего могла бы я ожидать отъ моего брата и моей сестры: но я увѣрена, что вы сударыня можете различишь упорство отъ врожденнаго отвращенія.
Мнимое отвращеніе, любезная моя, можетъ имѣть свой источникъ въ дѣйствительномъ упорствѣ.
Я знаю свое сердце, сударыня, и желалабы, чтобъ вы его столько же знали.
Но покрайней мѣрѣ согласись еще разъ свидѣтся съ Г Сольмсомъ. Тогда будутъ поступать по твоей волѣ, и ты тѣмъ сдѣлаешь для себя болѣе, нежели вооброжаешь.
За чемъ же съ нимъ видѣться, сударыня? развѣ онъ щитаетъ за удовольствіе видѣть то отвращеніе, которое я къ нему имѣю? Развѣ онъ хочетъ еще болѣе огорчить противъ меня моихъ друзей? О коварство, о жестокое честолюбіе моего брата!
Тетка моя взглянула на меня съ жалостнымъ видомъ, какъ будто проникала въ смыслъ моего восклицанія. Однако она мнѣ отвѣчала, что мое воображеніе было наполнено пустою мечтою; что я думаю несправедливо объ огорченіяхъ и о увеличеніи ихъ.
Безъ сомнѣнія, ихъ огорченіе увеличится, сударыня, естьли они считаютъ за оскорбленіе, когда объявляю Г. Сольмсу, что я не хочу совершенно имѣть его своимъ супругомъ.
Г. Сольмсъ, сказала она мнѣ, поистиннѣ достоинъ сожалѣнія. Онъ тебя обожаетъ. Онъ съ великою нетерпѣливостію желаетъ тебя видѣть. Онъ почитаетъ тебя еще прелестнѣе, послѣ того жестокаго поступка, которой ты ему оказала. Онъ всегда говоритъ о тебѣ съ восхищеніемъ.
Безобразное чудовище, думала я сама въ себѣ! Онъ восхищается?
Сколь жестоко должно быть его сердце, возразила я, когда можетъ взирать на толикія мученія, коимъ онъ охотно самъ способствуетъ!
Но я вижу, сударыня, я вижу, что меня почитаютъ здѣсь за птицу посаженную въ клѣтку, меня уязвляютъ и раздражаютъ, но для чего? для того, чтобъ сдѣлать изъ меня игралище моему брату, моей сестрѣ и Г. Сольмсу. Они находятъ въ моихъ нещастіяхъ предмѣтъ жестокой своей радости. Чтобъ я сударыня, согласилась видѣть сего человѣка! Человѣка недостойнаго жалости! Я никогда его не увижу, естьли только могу того избѣгнуть. Нѣтъ, нѣтъ, я его не увижу! Какое знаменованіе, придаешъ ты тому удивленію, которымъ Г. Сольмсъ совершенно къ тебѣ наполненъ! Не взирая на вчерашній твой гнѣвъ, на всѣ твои презрѣнія, онъ находитъ тебя обожанія достойною, даже и въ самыхъ твоихъ жестокостяхъ; я тебя увѣряю, что онъ не столь мало великодушенъ и не столь нечувствителенъ, какъ ты о немъ думаешь. Согласись, любезная моя племянница; отецъ твой и мать того ожидаютъ; долгъ того требуетъ, чтобъ ты еще разъ согласилась его видѣть и выслушить, что онъ тебѣ говорить будетъ.
Какъ могу я на то согласиться, сударыня, когда вы сами по примѣру всѣхъ прочихъ изъясняли вчерашнее свиданіе, какъ нѣкое ободрѣніе его требованій, когда я торжественно объявила, что естьли соглашуся опять съ нимъ видѣтся, то оно будетъ изъяснешо въ семъ же смыслѣ; и когда я на противъ того рѣшилась никогда не терпѣть его?
Тыбъ могла сударыня, не простирать своихъ разсуженій на меня. Я вижу, что и съ одной стороны и съ другой, не болѣе могу ожидать благодарности.
Она отъ меня побѣжала. Я звала ее назадъ, слѣдуя за нею даже до лѣстницы; но она меня не слушала; скоропостижной ея выходъ прииудилъ также уйти и того подлаго шпіона, которой насъ подслушивалъ, и коего шумъ я слышала, когда онъ удалялся.
Едва я нѣсколько освободилася отъ сего нападенія, какъ превосходная дѣвица Бетти ко мнѣ взошла: сударыня ожидаютъ отъ васъ чести, дабы вы пришли въ свой залъ.
Да кто ето, Бетти? Почему я знаю, сударыня! Можетъ быть ваша сестрица, можетъ быть вашъ братецъ.
Я увѣрена, что они сюда къ вамъ не придутъ.
Г. Сольмсъ ушелъ?
Я думаю, сударыня, что ушелъ. Не хотите ли, чтобъ его воротили? спросила меня сія нахалка.
Я сошла: и кого же могла я найти въ моемъ залѣ, какъ не моего брата и Г. Сольмса, которой скрылся за двери, чтобъ его не видала, между тѣмъ какъ мой братъ велъ меня за руку до перваго стула, я ужаснулась какъ будто увидѣла какое привиденіе.
Тебя просятъ сѣсть, Клари. А еще что братецъ? Еще что, Сестрица? Должно оставить тебѣ сей презрительиой видъ и принять на себя трудъ выслушать, что Г. Сольмсъ говорить будетъ. Я тогда думала сама въ себѣ, что опять призвана за тѣмъ, чтобъ служить имъ игралищемъ.
Сударыня, поспѣши немѣдленно, сказалъ Г. Сольмсъ, какъ будто опасался что не имѣетъ довольно времени, говорить со мною, Г. Ловеласъ явно показываетъ свое отвращеніе къ бракосочетанію, и его намѣреніе есть похитить у васъ честь, естьли когда…
Подлой клеветникъ! прервала я съ досадою, вырвавъ свою руку отъ моего брата, которой съ наглостію тащилъ ее, дабы ему отдать оную. Вы сами враги моей чести, естьли можно назвать безчестіемъ то, что вы насильно приневолить хотите свободную душу.
О наглая! вскричалъ мой братъ. Но ты еще не уѣхала отсюда сударыня? [сопротивляясь усиліямъ, которыя я употребляла дабы отъ него освободится]
Чего вы требуете, Г. мой, симъ ужаснымъ насиліемъ? удержать васъ здѣсь, сударыня; и видя, что скоро вырвусъ, онъ обхватилъ меня обѣими руками. И такъ прикажите выдьти вонъ Г. Сольмсу, для чего столь жестоко со мною поступаете? Пусть не будетъ онъ свидѣтелемъ для чести вашей, варварства брата сестрѣ оказываемаго, которая не заслуживаетъ сего недостойнаго поступка. Я съ такою силою отъ него вырывалась, что онъ принужденъ былъ меня отпустить, назвавши меня фуріею. Видите, сказалъ онъ г. Сольмсу, какую силу придаетъ упорство женщинѣ; я не могъ ее удержать. Я прибѣжала уже къ дверямъ, которыя были отворены; и вошедъ въ свою горницу съ такою же легкостію, замкнула ихъ ключемъ, дрожа и запыхавшись.
Съ полчаса послѣ того, Бетти пришедши весьма крѣпко стучала, прося меня отворить такимъ голосомъ, которой мнѣ столько же ужаса причинилъ, въ какомъ и сама она казалась. Я отворила. Помилуйте, сказала она мнѣ! Никогда еще не видно было подобнаго смятенія; (разхаживая съ стороны въ сторону и прохлаждая себя платкомъ) господа и госпожи въ гнѣвѣ; другіе упрямятся! Бѣдной любовникъ отчаевается! Дядья въ ярости! одинъ,…. О Боже мой! Боже мой, какой то будетъ конецъ сего смятенія! И отъ чегоже, произходитъ такое смятеніе? Отъ того, что одна молодая дѣвица можетъ быть щастлива, да сама того не хочетъ; и отъ того, что ета молодая дѣвица желаетъ мужа и не желаетъ. Какой великой безпорядокъ въ томъ домѣ, въ коемъ всѣ привыкли жить спокойно!
Она продолжала нѣсколько времени сіе явленіе, не переставая говорить сама съ собою; между тѣмъ, какъ я сидя на стулѣ съ терпѣніемъ слушала сей прекрасной моналогъ, будучи весьма увѣрена, что препорученное ей дѣло не будетъ мнѣ пріятно, наконецъ она оборотясь ко мнѣ, сказала: я должна исполнить то, что мнѣ приказано, я въ томъ не виновата. Вы не должны сударыня, на меня гнѣваться. Но мнѣ велѣно, въ сію минуту отобрать у васъ перья и чернила.
Кто ето приказалъ?
Вашъ батюшка и ваша матушка.
Кто же меня увѣритъ, что они точно сіе приказали? Она пошла къ моему кабинету.
Я ее предупредила. Только осмѣлься тронутся за какую ни есть вещь, въ сію минуту вошла дѣвица Долли. Увы! Такъ любезная моя, сказала мнѣ нѣжная сія пріятельница, проливая слезы, должно отдать тебѣ свои перья и чернила Бетти или мнѣ.
Такъ должно отдать сіи вещи, любезная сестрица? Я тебѣ ихъ отдамъ: но не сей нахалкѣ. Я отдала ей мою чернилицу. Мнѣ весьма прискорбно, сказала мнѣ съ печалію сія дѣвушка, что прихожу къ тебѣ всегда съ огорчительными приказаніями: но твой родитель не хочетъ болѣе тебя терпѣть въ семъ домѣ. Онъ клялся, что завтра, или много что въ субботу, отвезутъ тебя къ дядѣ моему Антонину. А перья и чернила отобрали у тебя для того, чтобъ ты не могла кого о томъ увѣдомить.
Она оставила меня съ видомъ печальнѣйшимъ, нежели ея слова, взявъ мою чернилицу съ приборомъ, и пучекъ перья замѣченной при вчерашнемъ обыскѣ, и коего особенно приказано ей было отъ меня потребовать. Къ щастію моему, что не имѣя въ немъ никакой нужды, по тому что спрятала съ дюжину оныхъ въ различныхъ мѣстахъ, пучокъ сей былъ цѣлъ, ибо я не сомнѣваюсь, чтобъ они не перещитали въ немъ перьевъ.
Бетти осталась у меня, расказывая, что моя мать теперь такъ же на меня разсердилась какъ и протчіе, что мой жребій уже опредѣленъ, что мой свирѣпой поступокъ не оставилъ мнѣ ни какого защитника, что Г. Сольмсъ кусаетъ у себя губы, ропщетъ, и кажется, говоритъ она, болѣе размышляетъ, нежели говоритъ. Однако она думаетъ, что сей жестокій гонитель считалъ за удовольствіе меня видѣть. Хотя увѣренъ о томъ мученіи, которое мнѣ причиняетъ, но желаетъ еще меня видѣть. Не настоящій ли ето дикой человѣкъ, моя любезная?
Дядя мой Гарловъ, говорила она, объявилъ, что меня оставляетъ: и сожалѣетъ о Г. Сольмсѣ, но онъ ему однако совѣтуетъ не вспоминать впредь о моемъ презрѣніи, но дядя мой Антонинъ совсѣмъ противнаго мнѣнія, онъ желаетъ чтобы меня сколько я заслуживаю, наказали. Что же касается до нее, говоритъ она, какъ о принадлежащей такъ же къ нашей фамиліи дѣвицѣ, не скрываетъ отъ меня что она была бы весьма согласна съ послѣднимъ мнѣніемъ.
А какъ мнѣ не остается болѣе никакого средства, кромѣ ее, дабы быть увѣдомляемой о ихъ разговорахъ и намѣреніяхъ, то я иногда сношу такія ея наглости, коихъ бы въ другое время ни какъ снести не могла. Впротчемъ, кажется мнѣ, что мой братъ и сестра допускаютъ ее во всѣ свои совѣты.
Въ сію минуту вошла ко мнѣ дѣвица Гервей, требуя отъ меня чернилъ, примѣченныхъ въ моемъ кабинетѣ. Я тотчасъ ей отдала оные; чемъ менѣе они будутъ подозрѣвать меня въ перепискахъ, тѣмъ болѣе надѣюсь, что согласятся дать мнѣ небольшую отсрочку.
Ты видишь, любезная моя, въ какомъ я теперь нахожусь состояніи? Вся моя надежда, вся моя довѣренность зависитъ отъ милости твоей матушки. Естьли же я лишусь и сей помощи, то не знаю что со мною будетъ: и кто знаетъ, чего должна ожидать съ минуты на минуту твоя нещастная пріятельница?
Я возвращаюсь съ условленнаго нами мѣста, на кое я отнесла свое письмо съ тѣмъ письмомъ Г. Ловеласа, коего я къ тебѣ еще не посылала. Я удивилась нашедши тамъ мое прежднее письмо. И такъ ты оба оныя вдругъ получишь.
Однако я еще безпокоюсь о замедленіи того, которое ты получить была должна. Но мнѣ не безъизвѣстно, что твой посолъ не всегда бываетъ свободенъ. Я не премину относить всего того, что ни напишу, какъ скоро свое письмо кончу. Благоразуміе не позволяетъ мнѣ теперь хранить у себя никакой бумаги. Я принуждена всегда запирать двери, когда начинаю что писать, опасаясь быть усмотрѣнною, съ тѣхъ поръ, какъ думаютъ, что у меня нѣтъ ни чернилъ ни перьевъ.
Я получила новое письмо отъ того старательнаго и услужливаго человѣка. Онъ подтверждаетъ, что ни чего не произошло въ семъ домѣ такого, о чемъ бы онъ немедлѣнно не былъ увѣдомленъ; ибо письмо сіе было писано прежде, нежели онъ могъ получить послѣднюю мою записку, и повидимому положено тогда, какъ взята была моя записка. Однако онъ благодаритъ меня за твердость, которую въ семъ случаѣ оказала я моему дядѣ и Г. Сольмсу.
Но онъ меня увѣряетъ: ,,что они еще болѣе прежняго рѣшились принуждать меня къ браку съ Г. Сольмсомъ. Онъ свидѣтельствуетъ мнѣ почтеніе отъ всѣхъ своихъ родственниковъ. Они наипаче желаютъ, говоритъ онъ, видѣть меня въ своей фамиліи. Онъ меня проситъ оставить сей домъ, пока еще можно, и проситъ у меня еще позволѣнія прислать карету своего дяди, запряженную цугомъ, ожидая моихъ приказаній у забора ведущаго къ валежнику.
,,Онъ повторяетъ, что всѣ условія будутъ зависѣть отъ моей воли; Милордъ М… и двѣ его тетки поручатся за его честь и добросердечіе. Но естьли я не желаю избрать къ убѣжищу которой ни есть домъ изъ его тетокъ, и сдѣлать его щастливѣйшимъ человѣкомъ, какъ онъ того желаетъ, то совѣтуетъ мнѣ удалится въ собственное мое помѣстье, и находится тамъ подъ покровительствомъ и храненіемъ Милорда М… до прибытія Г. Мордена. Онъ знаетъ средство, говоритъ онъ, утвердить мнѣ сіе жилище съ толикою же легкостію какъ и честію. По первому приглашенію моему оно будетъ наполнено всѣми его сродственниками. Госпожа Нортонъ и дѣвица Гове конечно не допустятъ себя долго просить, чтобъ ко мнѣ пріѣхать и препроводить со мною нѣсколько времени. Тогда не будетъ ни какихъ препятствій, ни предлоговъ къ коварству и поношенію; и естьли я на сіе рѣшуся, онъ никогда ко мнѣ не придетъ; и не прежде будетъ упоминать о бракѣ какъ по возстановленіи спокойствія, по произведеніи въ дѣйство тѣхъ средствъ, которыя я ему предпишу для примиренія себя съ своими друзьями; по пріѣздѣ моего двоюроднаго брата, и по сдѣланіи всѣхъ тѣхъ условій, на кои Г. Морденъ дастъ свое одобреніе; когда я буду довольна доказательствами, кои получу о его исправленіи.,,
Не смотря на отвращеніе, какое можетъ чувствовать дѣвица моего свойства при оставленіи родительскаго дома то онъ примѣчаетъ, [и я почитаю его примѣчаніе весьма справедливымъ] что поступки, которыя я претерпѣваю, извѣстны уже всей публикѣ. Однако онъ меня увѣряетъ, что слова публики относятся въ мою пользу. Да и сами мои друзья, говоритъ онъ, надѣются, что я отдамъ себѣ справедливость, безъ сего, какую бы они имѣли причину содержать меня въ нѣкоемъ родѣ темницы? Онъ думаетъ, что поступки, кои я претерпѣла, и независимость, къ коей я имѣю право, есть такая причина, которая можетъ оправдать перемѣну моего пребыванія, естьли только я на сіе рѣшусь, или захочу вступить во владѣніе моего помѣстья, когда только на семъ ограничиться пожелаю; естьли же я опасаюсь какого нибуть безчестія, то поступки моихъ родственниковъ явно на меня оное обратили: что онъ въ моей чести не мѣнѣе беретъ участія, какъ и всѣ его родственники, поелику онъ надѣется имѣть меня навсегда своею; а естьли можно, говоритъ онъ, довершить потерю моей фамиліи, то онъ не безъ причины думаетъ, что мало столь способныхъ къ вознагражденію сего урона находится фамилій, какъ его собственная, какимъ бы образомъ не оказала ему чести принятіемъ его покровительства и его услугъ.
,,Но онъ объявляетъ, что готовъ на все отважится толькобъ не допустить меня везти къ моему дядѣ, ибо увѣренъ, что я безвозвратно погибну, естьли только попадусь я въ сей ужасной домъ. Онъ увѣдомляетъ меня, что мой братъ, сестра и Г. Сольмсъ будутъ тамъ для принятія меня, а мой отецъ и моя мать не придутъ туда прежде торжествованія брака; но по томъ они оба придутъ ко мнѣ въ той надеждѣ, чтобъ примирить меня съ ненавистнымъ моимъ мужемъ, представляя мнѣ священныя законы сугубой должности.,,
Увы! моя любезная, съ какою силою повергаюсь я отъ одной крайности къ другой? Однако сіе послѣднѣе извѣстіе весьма вѣроятно. Каждой шагъ, которой здѣсь усматриваю клонится повидимому къ сему намѣренію: не явноли почти мнѣ оное объявлено?
,,Онъ признается, что по извѣстіямъ, въ коихъ онъ увѣренъ, принялъ уже всѣ свои мѣры; но во уваженіе ко мнѣ ибо я должна думать, говоритъ онъ, что его гнѣвъ иначе обузданъ быть не можетъ, онъ столь желаетъ избѣжать крайностей, что допуститъ одну мало подозрительную особу, которая притвориться будто со всѣмъ его не знаетъ, открыть моимъ сродственникамъ какія его намѣренія, естьли они будутъ упорствовать въ намѣреніи отвезти меня противъ моей воли къ моему дядѣ. Его надежда, говоритъ онъ, состоитъ въ томъ, что они страшася какого ни есть печальнаго случая, принуждены будутъ перемѣнить свои мѣры; хотя онъ [полагая что такое намѣреніе, и не произведетъ сего дѣйствія] подвергается, по оному извѣстію опасности видѣть усугубленіе ихъ стражи.
Не удивляешься ли ты, моя любезная, смѣлости и намѣренію сего человѣка? ,,Онъ проситъ у меня отвѣта въ нѣсколькихъ строкахъ, около вечера или завтра по утру. Естьли же онъ не получитъ сей милости, то конечно изъ того заключитъ, что надо мною еще болѣе надсматриваютъ, и что онъ не упуститъ ни единой минуты, чтобъ не произвѣсть въ дѣйство сего представленія.,,
Ты увидишь изъ сей выписки, какъ и изъ предъидущаго его письма, которое почти такого содержанія, сколько онъ ожидаетъ для себя выгодъ изъ моего состоянія, въ своихъ предложеніяхъ, объявленіяхъ, да и въ самыхъ своихъ угрозахъ. Но я бы весьма ихъ остерегалась, естьлибъ не имѣла къ противнымъ тому поступкамъ столь основательной причины.
Не смотря на все сіе, я должна неотмѣнно на что ни будь рѣшиться, естьли не хочу придти немедленно въ такое состояніе, въ коемъ не можно мнѣ будетъ самой себѣ помочь. Но я посылаю къ тебѣ его письмо въ семъ пакетѣ, дабы ты лучше могла судить о его предложеніяхъ и намѣреніяхъ. Я бы освободила себя отъ труда сдѣлать изъ онаго сію выписку, естьлибъ о томъ за ранѣе вздумала, и естьлибъ разсудила, что не должно болѣе оставлять у себя его писемъ. Я не могу забыть содержанія онаго, хотя и въ чрезвычайномъ замѣшательствѣ нахожусь отвѣчать на оное: отдать себя подъ покровительство его фамиліи, есть такой поступокъ, о коемъ я и подумать не могу… Но я не буду вникать подробно въ его предложенія, не получа отъ тебя на то объясненія, коего замедленіе весьма безпокоить будетъ мою нетерпѣливость. Извѣстно, что отъ милости твоей матушки зависитъ та единая надежда, которуюбъ я для намѣренія моего предпочла всему. Я не вижу ни какого покровительства, могущаго доставить мнѣ болѣе чести какъ ея, тѣмъ болѣе, что мой побѣгъ не будетъ тогда невозвратною гибелью, и что я опять могла бы возвратится къ моему батюшкѣ, съ тѣмъ договоромъ дабы освободить меня отъ Сольмса, ни мало не освобождая себя отъ родительской власти. Я ни какъ не думаю о независимости, а сіе тѣмъ болѣе уменшить затрудненія со стороны твоей матушки; когда я бы и принуждена употреблять свои права, но никогда не пожелала простирать оное столь далеко, какъ мой братъ, которой пользуется своимъ правомъ въ томъ помѣстье, которое ему отказано, не находя въ томъ никакого супротивленія. Сохрани меня Боже, чтобъ я когда ниесть подумала свергнуть съ себя иго природы, какое бы право ни могла я получить отъ завѣщанія моего дѣда! Оставя мнѣ свое помѣстье въ награжденіе за мою покорность и мое почтеніе, онъ не имѣлъ намѣренія вывесть меня изъ предѣловъ моей должности; и сіе то разсужденіе, которое представляли мнѣ, весьма справедливо, приводитъ меня въ страхъ, что не соотвѣтствую его намѣреніямъ. О! Естьли бы мои друзья проникли въ мое сердце. Естьли бы они имѣли о немъ, покрайней мѣрѣ то мнѣніе, которое прежде имѣли, ибо я еще повторяю, естьли оно меня не обманываетъ, то оно не перемѣнилось, хотя сердца моихъ друзей и весьма противное ко мнѣ ощущаютъ чувствіе. Естьлибъ твоя матушка позволила тебѣ прислать мнѣ свою карету или насилки на то мѣсто, на которое Г. Ловеласъ хотѣлъ прислать карету своего дяди. То въ безпрестанныхъ моихъ опасеніяхъ, я не замедлила бы ни единой минуты на оное рѣшиться. Ты бы меня помѣстила тамъ, какъ я уже тебѣ сказала, гдѣ тебѣ заблагоразсудится; въ хижинѣ, въ избушкѣ, переодѣтою въ служанку, или естьли хочешь, подъ именемъ сестры одного изъ твоихъ служителей. И такъ я бы избѣгла, съ одной стороны Г. Сольмса; а съ другой печали искать убѣжище въ такой фамиліи, которая находиться въ несогласіи съ моею. Я была бы довольна моимъ жребіемъ. Естьли же твоя матушка мнѣ откажетъ, то какое убѣжище, какая надежда останется мнѣ въ семъ свѣтѣ? Дражайшая Гове, помоги своими совѣтами нещастнѣйшей пріятельницѣ.
Я оставила перо, по чрезмѣрному своему безпокойству опасалась я предаться собственнымъ своимъ размышленіямъ. Я сошла въ садъ, дабы нѣсколько успокоить свой духъ перемѣною мѣста. Едва вошла я въ аллею изъ орѣховыхъ деревъ составленную, какъ Бетти ко мнѣ пришедъ сказала: берегитесь сударыня, здѣсь вашъ батюшка, дядя вашъ Антонинъ, братъ и сестрица; они прогуливаются не далѣе двадцати шаговъ отъ васъ; батюшка вашъ приказалъ мнѣ смотрѣть за вами опасаяся съ вами повстрѣчатся.
Я бросилась въ поперечную аллею; и увидя сестру, то едва могла я скрытся за бѣлой буковникъ, дожидаясь пока они пройдутъ. Мнѣ кажется, что моя матушка нездорова; она не вы-ходила изъ своей горницы. Естьли же Она въ самомъ дѣлѣ нездорова, то сіе еще болѣе умножило бы мое нещастіе, въ томъ мнѣніи, что всѣ сіи перемѣны сдѣлалибъ весьма сильное впечатленіе въ моемъ сердцѣ.
Ты не можешь себѣ представить, любезная моя, въ какомъ я была смущеніи стоя за буковникомъ, и видя проходящаго моего родителя. Я съ удовольствіемъ на него смотрѣла сквозь вѣтви; но дрожала какъ листъ, когда я услышала произнесенныя имъ ужасныя сіи слова: ,,Сынъ мой, Белла, дочь моя, и ты братъ мой, я оставляю вамъ на волю заключеніе сего дѣла.,, Я не могу сомнѣваться чтобъ сіе не до меня касалося. Однако, для чего же я столь чувствительно было тронулась, когда уже давно претерпѣвала его жестокость?
Между тѣмъ, какъ мой отецъ находился въ саду, я приказала засвидѣтельствовать мое почтеніе матушкѣ, и спросить о ея здоровьѣ чрезъ Хорея, которой нечаяно показался мнѣ на лѣстницѣ: ибо, выключая моей караульщицы, никто изъ служителей не осмѣливается мнѣ казаться. Я получила столь язвительной отвѣтъ, что не сожалѣя о безпокойствіи своемъ ради столь драгоцѣннаго для меня здоровья, я раскаевалась о сей моей посылкѣ. ,,Скажи ей, чтобъ она не входила въ мои дѣла съ такимъ любопытствомъ, за тѣ безпорядки какихъ она причиною. Я не хочу принимать отъ нея никакого почтенія.
Такія слова весьма жестоки, любезная моя! Ты знаешь что онѣ весьма жестоки.
Между тѣмъ, я съ удовольствіемъ узнала, что моей матушкѣ становилось лучше. Ето былъ припадокъ колики, которой какъ ты знаешь, она подвержена, и отъ коей какъ думаютъ ея излѣчили.
О естьлибъ было Богу угодно, чтобъ она всегда была здорова! ибо все то, что ни случится худаго въ семъ домѣ, относятъ на меня.
Столь хорошая вѣсть заслуживала, чтобъ не быть сопровождаемою непріятнымъ обстоятельствомъ. Бетти объявила мнѣ, что она имѣетъ повелѣніе мнѣ сказать, что мои прогулки въ саду и проходы въ мой птичникъ подозрительны, и естьли я пробуду здѣсь до субботы или до понедѣльника, то онѣ мнѣ будутъ запрещены. Можетъ быть имѣютъ они только то намѣреніе, чтобъ найти во мнѣ менѣе отвращенія ѣхать къ моему дядѣ. Они такъ же сказали Бетти, что естьли я буду жаловатся на сіи повелѣнія, и что не имѣю вольности писать, то она можетъ отвѣчать мнѣ: ,,Что чтеніе для меня приличнѣе, нежели письмо; по тому что первое научаетъ меня познавать свой долгъ; вмѣсто того, что другое служитъ токмо къ утвержденію меня въ упорствѣ; что мои рукодѣлія гораздо для меня будутъ полезнѣе, нежели столь частыя прогулки, въ коихъ ежеминутно меня видятъ.
И такъ любезная моя, естьли я не поспѣшу на что ни есть рѣшиться, то увижу себя въ совершенной невозможности избѣжать нещастія меня угрожающаго, и лишусь утѣшенія сообщать тебѣ мои нещастія.
Вся фамилія кажеться въ безпорядкѣ; Бетти служитъ шпіономъ и внутри и внѣ дома. Выдумали что то сдѣлать, но я не знаю что произойдетъ. Я стольже слаба тѣломъ, какъ и душею. И въ самомъ дѣлѣ я чувствую, что сердце мое весьма угнѣтено.
Я хочу сойти внизъ, хотя уже около ночи, съ тѣмъ намѣреніемъ чтобъ прохладиться на свѣжемъ воздухѣ. Теперь ты конечно получила послѣднія мои два письма. Я отнесу сіе также на условленное мѣсто, естьли можно будетъ съ письмомъ Г. Ловеласа, которое я вложила въ одинъ пакетъ опасаясь, чтобъ опять не вздумали меня обыскивать.
Боже мой, что со мною будетъ?
Вся фамилія въ странномъ движеніи! Я слышу, что безъ милосердія хлопаютъ дверьми. Переходятъ только изъ одной горницѣ въ другую. Бетти съ устраненымъ видомъ, входила ко мнѣ въ продолженіи четверти часа два раза. Она смотрѣла на меня не говоря ни слова, какъ будто бы я угрожаема была какимъ чрезвычайнымъ стремленіемъ. Хорея позвала ее во второй разъ съ великою торопливостію, ея взгляды и тѣлодвиженія были еще выразительнѣе, когда она меня оставила. Можетъ быть нѣтъ ли чего такого, которое бы заслуживало мое описаніе… Я вижу возвращающуюся Бетти съ своими восклицаніями и притворными вздохами.
Сія наглая дѣвка безпрестанно мучила меня не понятными своими словами. Она не хотѣла ихъ изъяснить. ,,Положимъ, сказала она мнѣ, прекрасное сіе приключеніе кончится убійствомъ; но я буду раскаиватся во всю мою жизнь за мое сопротивленіе, какъ она объ томъ судить можетъ. Родители не могутъ снести,. чтобъ похищали у нихъ дѣтей съ такою наглостію, да и непристойно, чтобъ они снесли оное. Сей ударъ обратится на меня, когда я наименѣе того ожидаю.
Вотъ то, что я узнала отъ сей плутовки, которая считала за радость увеличивать мое мученіе. Можетъ быть она находится въ первыхъ безпокойствахъ отъ увѣдомленія, которое Г. Ловеласъ тайно имъ подалъ, безъ сомнѣнія чрезъ подлаго своего шпіона о томъ намѣреніи, что не допуститъ меня отвести къ моему дядѣ. Естьли сія догадка въ самомъ дѣлѣ справедлива, то дѣйствительно ихъ гнѣвъ долженъ быть чрезвычаенъ! Но, я! Какъ я колебаюсь…. Я подвергаюсь постепенно то гнѣву, то несправедливости и страстямъ другихъ, когда мое отвращеніе равно къ одному такъ какъ и къ другому простирается. Тайная переписка, въ кою вошла противъ моей воли, подала причину ко многимъ нескромностямъ, о коихъ я никогда не хотѣла основательно разсудить, а теперь по нещастію я не имѣю воли избирать, то что желаю; хотябъ моя гибель (ибо должна ли я иначе назвать лишеніе добраго моего имени?) была ужаснымъ слѣдствіемъ моего поступка. Увы. Любезная моя Гове! Какой будетъ мой жребій?
Естьли я не найду средство отнесть сіе письмо на условленное мѣсто, какъ хочу попытаться, то какъ бы поздо не было, я присовокуплю къ тому описаніе новыхъ произшествій, когда улучу время.
Пять слѣдующихъ строкъ сверьхъ надписи, писаны карандашомъ въ птичникp3;.
Мои два письма еще здѣсь! Какъ я тому удивляюсь. Я ласкаюсь, что ты находишься въ добромъ здоровье; я ласкаюсь, что ты въ добромъ согласіи находишься съ своею матерью.
Я получила три твои письма. Я съ нетерпѣливостію желала знать слѣдствія свиданія, и никогда столь важное сомнѣніе не производило толь великой нетерпѣливости.
Въ нещастномъ состояніи находящейся дражайшей моей пріятельницѣ, я считая за должность объяснить съ моей стороны самомалѣйшей знакъ нерадѣнія или замедѣнія. Я вчера весьма рано посылала Роберта на условленное мѣсто, въ той надеждѣ, что найдетъ тамъ что нибудь. Онъ безполезно тамъ простоялъ даже до десяти часовъ. По томъ, посланъ будучи съ письмомъ моей матери къ Г. Гунту, которому долженъ онъ былъ отдать оное своеручно, и принесть его отвѣтъ, онъ не могъ отказаться отъ исполненія ея приказаній. Г. Гунтъ не ранѣе трехъ часовъ домой пріѣзжаетъ, по причинѣ великаго разстоянія отъ Гарловскаго замка до его дому. Робертъ при всей тщательности, столь поздо назадъ возвратился, что не возможно было его опять на условленное мѣсто послать. Я только приказала ему идти туда сего утра до разсвѣта; и естьли тамъ найдетъ какое ниесть письмо, принести мнѣ его какъ можно скорѣе.
Отъ нетерпѣливости я препроводила сію ночь весьма неспокойно. Я пролежала на постелѣ болѣе обыкновеннаго времени; и не преждѣ встала какъ Робертъ принесъ мнѣ три твои письма. Меня начали одѣвать. Я приказала все оставить; и хотя онѣ очень продолжительны были, однако я ихъ прочитала съ начала до конца, и весьма часто останавливаяся съ досадою разгорячалась я на тѣхъ сумозбродныхъ, которымъ ты предана.
Колико презираетъ ихъ мое сердце! Сколь подло ихъ намѣреніе, когда они ободряютъ Сольмса такимъ свиданіемъ, къ коему насильно принудили тебя согласится! я весьма досадую, чрезвычайно досадую на тетку твою Гервей. Столь скоро отречься отъ собственнаго своего разсужденія! не стыдиться, что дѣлается орудіемъ коварства другихъ! Но вотъ каковъ свѣтъ! Я его весьма знаю. Я не мѣнѣе познаю и свою мать. Она по своей дочери, ни къ кому столько не имѣетъ горячности, какъ къ тебѣ: однако все сіе заключается въ сихъ словахъ: Нанси, развѣ не довольно у насъ собственныхъ дѣлъ? для чего еще намъ вмѣшиватся въ постороннія дѣла?
Постороннія! Сколь обидно мнѣ сіе слово, когда относится все сіе дѣло къ дружбѣ, и чтобъ оказать покровительство, которое можетъ быть столь важно для пріятельницы, когда нѣтъ ни какого въ разсужденіи самой себя опасенія?
Однако я радуюсь, что ты оказала такую бодрость. Я отъ тебя столько еще не ожидала, да они и сами того не думали, я въ томъ увѣрена: да можетъ быть и сама ты столько бы въ себѣ не могла оной ощутить, естьлибъ извѣстіе Г. Ловеласа о опредѣленномъ кормилицѣ покоѣ, не послужило къ возбужденію оной. Я не сомнѣваюсь, чтобъ тотъ мѣрзавецъ не болѣе отъ того чувствовалъ къ тебѣ любви; какая честь быть можетъ такой женщинѣ! Но при всемъ томъ бракосочетаніе, учинить его тебѣ равнымъ. Сей человѣкъ, какъ ты говоришь, поистиннѣ долженъ быть настоящій дикой, однако его неоступность не столь учиняетъ его хулы достойныхъ какъ тѣхъ изъ твоей фамиліи, къ которымъ ты величайшее имѣла уваженіе.
Великое для меня еще щастіе, какъ я часто повторяла, что я не буду подвергатся опытамъ сего рода. Можетъ быть я бы уже давно послѣдовала совѣту двоюродной твоей сестры! Но ето такое дѣло, до коего я коснуться не осмѣлниаюсь. Я всегда буду любить чувствительную сію дѣвицу за ту нѣжность, которую она тебѣ оказала. Я не знаю что тебѣ сказать о Ловеласѣ, и что подумать о его обѣщаніяхъ и предложеніяхъ. Извѣстно, что его фамилія имѣетъ великое къ тебѣ почтеніе. Госпожи живутъ весьма честно. Милордъ М…. Сколько можно сказать о людяхъ и о Перахъ, есть человѣкъ честной. Всѣмъ прочимъ, выключая тебя, я конечно не отважилась бы подавать совѣтовъ. Но о тебѣ имѣютъ весьма хорошее мнѣніе! Ты особенное являешь въ себѣ достоинство! оставить домъ своего родителя и прибѣгнуть подъ покровительство, хотя правда честной фамиліи, но въ коей находиться такой человѣкъ, о коемъ думаютъ, что чрезвычайныя его качества, намѣренія и объявленія привлекли къ себѣ все ваше почтеніе. Что до меня касается, то я лучше бы тебѣ совѣтовала тайно уѣхать въ Лондонъ, и не объявлять гдѣ ты находишься, ни ему, ни прочимъ, кромѣ меня, до возвращенія Г. Мордена.
Что касается до новаго заключенія у твоего дяди, то ни мало о немъ не думай, ежели можешь его избѣгнуть; не должно ни малой оказывать склонности къ Сольмсу, ето надежнѣйшій путь; не токмо по тому, что онъ любви недостоинъ, но еще и по тому что ты весьма явно объявила къ нему свое отвращеніе, которое теперь предмѣтомъ всѣхъ въ публикѣ разговоровъ, и даетъ знать о расположеніи сердца твоего къ другому. И такъ твоя слава, и описаніе могущихъ случится нещастій, принуждаютъ тебя избрать, или Ловеласа или умереть въ дѣвствѣ. Естьли же ты желаешь рѣшится ѣхать въ Лондонъ, то поспѣши меня о томъ увѣдомить. Я надѣюсь, что мы еще будемъ имѣть время приготовить нужное къ твоему отъѣзду, и доставить пристойное тебѣ жилище. Тебѣ легко можно, для снисканія нужнаго къ тому времени, нѣсколько притвориться и принять на себя какой нибудь видъ, когда не изыщешь другаго средства. Приведеной тебе въ такую крайность было бы странно не убавить нѣсколько удивительной твоей разборчивой.
Я думаю, что ты уже довольно узнала изъ письма моего, что я худой получила успѣхъ и не могла склонить моей матери. Сіе меня приводитъ въ смущеніе, мнѣ ето до крайности досадно, и признаюсь тебѣ, что въ моемъ предпріятіи нѣтъ ни малѣйшаго успѣха. Мы о семъ весьма спорили. Но выключая презрительнаго своего доказательства, чтобъ не вмѣшиваться въ чужія дѣла, она думаетъ что твоя должность есть. ,,Повиноваться. Такое было всегда ея мнѣніе, говорила она, о должности дочерей. Она сама управляема была симъ правиломъ. Мой родитель былъ избранъ прежде моей фамиліи, нежели самою ею.,, Вотъ то, что она безъ престанно говоритъ въ пользу своего Гикмана, какъ бы могу сказать въ примѣръ и Г. Сольмсу. Я не должна о томъ сомнѣваться, ибо моя матушка говоритъ, что и она по сему правилу разполагала свои поступки. Но я имѣю основательную причину тому вѣрить; и ты то узнаешь, хотя мнѣ и не пристойно тебя о томъ увѣдомить, что сей бракъ, отъ коего однако же я произошла въ свѣтъ.
Я знаю одного человѣка, которой не въ лучшемъ состояніи почтетъ себя, какъ я увѣрена за сугубую сію политику моей матери. Поелику она почитаетъ себя обязанною столь рачительно сообщать ему всѣ его намѣренія, то справедливость требуетъ, чтобъ онъ терпѣлъ такое же безпокойство, какое и я претерпѣвала въ толь важномъ для меня обстоятельствѣ.
Разсуди, любѣзная моя, въ чемъ можетъ тебѣ услужить вѣрная твоя подруга? Естьли ты на то согласна, то я объявляю, что готова ѣхать тайно съ тобою, мы будемъ имѣть великое удовольствіе жить и умереть вмѣстѣ. Подумай о томъ, разсмотри все сіе, и предпиши мнѣ свои повелѣнія.
Меня прервали. . . . Ахъ! Какая мнѣ нужда до завтрака, когда я исполнена пріятнѣйшими размышленіями!
Я всегда слышала, что говорятъ, будто Лондонъ для скрытнѣйшаго житія самое лучшее мѣсто во всемъ свѣтѣ. Впрочемъ, ни чего еще такого я не писала, чегобъ не рѣшилась исполнить въ самомъ дѣлѣ при первомъ увѣдомленіи. Женщины иногда любятъ вступать въ дѣла странствующаго рыцарства, и почитаютъ за честь преклонять къ тому и мущинъ: но въ семъ случаѣ все, что я ни предполагаю, не имѣетъ ни чего тому подобнаго. Я считаю за исполненіе моей должности, когда услужу и утѣшу любезную и достойную свою подругу обремененную злощастіями, коихъ она не заслужила. Я окажу благородныя мои чувствованія, естьли ты на то согласна, когда буду сотоварищемъ тебѣ въ печаляхъ.
Я кленусь моею жизнію, что мы не проживемъ въ Лондонѣ и мѣсяца, не увидя преодолѣнными всѣ препятствія, съ тою выгодою, что не будемъ ни чемъ обязаны сихъ свойствъ людямъ.
Я еще сіе повторяю, что уже тебѣ нѣсколько разъ говорила: виновники твоихъ гоненій никогда не осмѣлились бы такъ съ тобою поступать, естьлибъ не увѣрены были въ томъ мнѣніи, которое о твоей тихости имѣютъ. Но теперь какъ уже они весьма далеко простерли свои жестокости, и что исполнили всю свою власть (ты брани меня сколько хочешь) то и тотъ, и другія, находятся въ равномъ замѣшательствѣ, какъ бы безъ стыда отойти отъ сего дѣла. Когда ты будешь не въ ихъ власти, и какъ они узнаютъ что я живу съ тобою, то увидишь съ какимъ смущеніемъ они оставятъ тебя гнать.
Однако я сожалѣю, что ты не писала въ самое то время къ Г. Мордену, какъ они начали съ тобою худо поступать.
Съ какою нетерпѣливостію я желаю знать, отвезутъ ли тебя къ твоему дядѣ! Я помню что отставленной управитель Милорда М…. давалъ Г. Ловеласу шесть или семъ сотоварищей, столь же злобныхъ какъ онъ и самъ, такъ что все въ томъ мѣстѣ радовалось какъ отъ нихъ освободились. Меня увѣряютъ, что онъ дѣйствительно при себѣ держитъ сію честную шайку. Повѣрь, что онъ не допуститъ тебя спокойно отвезти къ твоему дядѣ. Кому, думаешь ты будешь принадлежать, естьли онъ пощастію отниметъ тебя у твоихъ мучителей? Я страшусь о тебѣ отъ одной мысли сраженія, коей предвижу я ужасныя слѣдствія. Должно думать, что онъ почитаетъ себѣ за должность мстить другимъ, сіе то усугубляетъ мою печаль, не могши испросить отъ своей матушки покровительства, коего я столь усильно для тебя получить желала. Я думаю, что она не станетъ безъ меня завтракать. Ссора имѣетъ иногда свои выгоды. Однако излишнее и весьма малое притворство мнѣ не нравятся.
У насъ теперь лишь былъ новой споръ. По правдѣ, любезная моя, онъ такъ, такъ…. какъ бы сказать? такъ труденъ что не льзя тебя о томъ увѣрить. Ты должна быть весьма довольна симъ выраженіемъ.
Какъ назывался тотъ древній Грекъ, о которомъ говорятъ, что онъ управлялъ Аѳинами, его жена управляла имъ, а сама была управляема своимъ сыномъ? Матушка моя не виновата; ты знаешь что я пишу сіе къ тебѣ, что не могла управлять моимъ родителемъ. Что же касается до меня, я не иное что, какъ дочь: однако, когда захочу въ чемъ ни есть упорно стоять, то не думаю, чтобъ моя власть столь была ограничена, какъ я то прежде видѣла.
Прощай, любезнѣйшая моя пріятельница. Мы увидимъ еще щастливѣйшія времена, они отъ насъ не отдалены. Весьма туго натянутыя струны, не могутъ долгое время держаться въ одномъ напряженіи; онѣ должны или лопнуть или ослабѣть: какъ въ одномъ, такъ и въ другомъ положеніи достовѣрность предпочтительнѣе противуположеннаго состоянія дѣла.
Я присовокупляю еще одно слово.
Я по моему мнѣнію совѣтую тебѣ избирать одну изъ сихъ двухъ крайностей, или бѣжать вмѣстѣ тайнымъ образомъ въ Лондонъ; въ семъ случаѣ, возму я на себя трудъ приготовить коляску и принять тебя въ самомъ томъ мѣстѣ, на которое Г. Ловеласъ предлагалъ тебѣ прислать карету своего дяди, или отдаться въ покровительство Милорда М…. и госпожъ его фамиліи. По истиннѣ тебѣ остается и третій способъ, естьли ты совершенно не мыслишь о Г. Сольмсѣ, то есть ѣхать вмѣстѣ съ Ловеласомъ и немедленно обвѣнчаться съ нимъ.
Какой бы не былъ твой выборъ, но ты будешь извинена публикою и сама собою, по тому что съ самыхъ первыхъ безпокойствъ твоей фамиліи вела себя всегда одинаково по принятому тобою правилу; то есть, выбирала всегда малѣйшее зло, въ надеждѣ избѣжать большаго.
Прощай! О естьли бы небо внушило любезной моей Клариссѣ то, что ея наипаче достойно! Сего всеусердно желаетъ вѣрная твоя.
Я не могу достойно возблагодарить тебя, любезнѣйшая моя подруга, за трудъ, которой ты приняла въ изъясненіи мнѣ съ такою любовію того, что воспрепятствовало тебѣ получить вчера мои письма, и за великодушное покровительство, которое бы ты мнѣ конечно доставила, естьлибъ твоя мать склонилась на усильныя твои прозьбы.
Сего покровительства, безъ сомнѣнія, желала бы я какъ величайшаго для меня щастія. Но я познаю, что мои желанія менѣе утверждались на основательной какой надеждѣ, нежели на отчаяніи, которое принуждало меня изъискивать другія средства къ своему избавленію. Въ самомъ дѣлѣ, зачемъ вмѣшиваться въ постороннія дѣла, когда можно и безъ нихъ обойтись?
Единое мое утѣшеніе, какъ всегда говорю, есть то, что не могутъ обвинять меня тѣмъ, будто я впала въ нещастіе по моему нерадѣнію, или по безразсудности. Естьлибъ я достойна была сей укоризны, то не посмѣла бы поднять глазъ своихъ для испрошенія помощи, или покровительства. Однако невинность не даетъ ни кому права требовать для себя или для другаго тѣхъ благодѣяній, коихъ не заслужила; ни жаловаться, когда въ оныхъ ей откажутъ. Не должна ли ты по основательнѣйшей причинѣ обиженною быть, что твоя мать столь разумная не разсудила за благо вмѣшаться въ мои нещастіи съ такимъ жаромъ, какъ ты того желаешь. Естьли моя тетка меня оставитъ, хоть и противъ своей воли, ибо думаю что могу сіе сказать; естьли мой родитель, моя родительница и дядья, которые прежде столь нѣжно меня любили, не усумнятся востать противъ меня, то могу ли, и должна ли я ожидать покровительства отъ твоей матушки?
По истиннѣ, нѣжная и вѣрная моя пріятельница, естьли позволишь такъ говорить мнѣ, я страшусь, чтобъ за собственныя мои погрѣшности, за проступки моей фамиліи, или за общія наши недостатки, небо не опредѣлило мнѣ быть нещастнѣйшею, столь нещастнѣйшею, чтобъ могла подать собою примѣръ его правосудія; ибо не видишь ли ты, съ какою непреодолимою жестокостію печали и скорьби изнуряютъ мое сердце?
До сихъ послѣднихъ нестроеній мы были всѣ благополучны; мы не знали другихъ нещастій, ни печали, кромѣ тѣхъ, коимъ всѣ люди сами въ себѣ причину находятъ въ естественномъ безпокойствѣ своихъ желаній. Наше богатство, столь же скоро скопленное какъ и пріобрѣтенное, составляло вокругъ насъ такой оплотъ, которому казалось никакое злощастіе приближатся не могло. Я гордилась своими друзьями, да и сама въ себѣ ощущала то тщеславіе, которое казалось имъ внушали; и прославляла себя собственными своими преимуществами, но кто знаетъ, что приготовляетъ для насъ небо, дабы явить намъ что мы не укрыты отъ ударовъ злощастія; и тѣмъ научить насъ утверждать свое упованіе на основательнѣйшихъ правилахъ, а не на оплошности.
По своей пристрастной ко мнѣ дружбѣ, ты всегда будешь почитать меня изъятою отъ всего того, что называютъ великими произвольными погрѣшеніями. Но увы! Мои нещастія начинаютъ меня толико уничижать, что должна уже бываю проникать внимательно во глубину моего сердца: что же въ смущеніи своемъ я въ немъ созерцать могу? Повѣрь мнѣ, любезная моя пріятельница, я вижу въ сей непроницательной безднѣ болѣе тщеславія, болѣе сокровенной гордости, нежели воображала.
Естьли я избрана единственно къ наказанію себя самой и своей фамиліи, коей нѣкогда называли меня украшеніемъ, то молись за меня, любезная моя, чтобъ я вовсе не предалась самой себѣ, и чтобъ мнѣ еще осталось силы соблюсти свое званіе, или покрайней мѣрѣ, чтобъ не была виновною по своимъ погрѣшностямъ и противно моимъ знаніямъ. Провидѣніе да совершитъ во всемъ прочемъ свою волю. Я буду слѣдовать съ терпѣніемъ и безъ сожалѣнія всему тому, что оно мнѣ ни опредѣлитъ. Мы не вѣчно жить будемъ: дай Богъ только, чтобъ мнѣ провесть послѣднія мои дни благополучно.
Но я не хочу обременять тебя моею скорбію, столь печальными разсужденіями; они должны остаться во мнѣ одной. Довольно имѣю я времени ими заниматся, содержать въ себѣ оные. Да и нѣтъ другаго предмѣта, которой бы могъ упражнять мой разумъ. Но нещастія мои столь жестоки, что не могутъ долго продолжаться. Рѣшеніе приближается. Ты подаешь мнѣ надежду къ лучшему: я буду надѣется.
Однако чемъ ласкаться могу отъ лучшаго будущаго времени; я повергаюсь изъ одной крайности въ другую, и столь уничижена, что когда буду и въ благополучнѣйшемъ находится состояніи, то и тогда немогу безъ стыда показаться публикѣ! А все сіе происходитъ по внушенію корыстолюбиваго брата и зависливой сестры!
Остановимся: призовемъ въ помощь разсужденіе. Не происходятъ ли сіи язвительныя размышленія о самой себѣ и о другихъ, отъ тайной гордости, которую я теперь лишь порицала? Столь я нетерпѣлива! Я въ сію минуту рѣшилась претерпѣвать все безъ роптанія. Я на то согласна; но трудно, чрезвычайно трудно, успокоить сердце исполненное горести, и душу огорченную свирепостію неправосудія, наипаче въ самыхъ жестокихъ искушеніяхъ. О жестокой братъ…. Но что! Мое сердце еще воздымается? Я хочу оставить перо, коимъ не въ силахъ управлять. Должно съ усиліемъ преодолѣть нетерпѣливость, которая лишила бы меня плода моихъ нещастій, естьли онѣ мнѣ насланы для моего исправленія. И которыя моглибъ вовлечь меня въ такія заблужденія, кои достойны и другаго наказанія. Я возвращаюсь опять къ тому предмѣту, отъ коего я столько удалилась: наипаче ссылаюсь я на тѣ три предложенія, которыя заключаютъ послѣднее твое письмо.
На первое изъ трехъ твоихъ представленій, то есть, чтобъ ѣхать въ Лондонъ, я отвѣчаю, что представленіе, коимъ оное сопровождается, приводитъ меня въ совершенной страхъ. Да и дѣйствительно, моя любезная, будучи въ своемъ состояніи благополучна, и видя толикое нисхожденіе матери тебя любящей, безъ сомнѣнія ты не можешь мнѣ подать сего предложенія. Я почитала бы себя презрѣнія достойною естьлибъ оное слышать хотѣла. Чтобъ мнѣ быть причиною нещастія, такой матери, и тѣмъ можетъ быть прекратить ея жизнь! Тѣмъ ты окажешь благородство своей души дражайшая моя! Увы! такое заступленіе, которое обыкновенно употребляютъ всѣ изъ одной отважности, и которое сумнительно по своимъ причинамъ, когдабы они казались извинительными въ глазахъ тѣхъ, коибъ оныя столь же хорошо знали какъ и я, такое заступленіе, говорю я, напротивъ того, болѣе способствовать будетъ къ твоей гибели! Но я не хочу и на одну минуту останавливаться при сей мысли. Умолчимъ о семъ, для собственнаго твоего благополучія.
Что касается до втораго твоего предложенія, то есть, отдаться въ покровительство Милорда М…. И госпожъ его фамиліи, то признаюсь тебѣ, какъ и прежде признавалась, что не могши скрыть отъ себя самой, что таковою поступкою, по сужденію публики отдалась бы я въ покровительство Г. Ловеласа. Я все еще думаю что на то бы прежде рѣшилась, нежели захотѣла быть женою Г. Сольмса, естьли ужъ ни какого другаго средства мнѣ не останется.
Ты видишь, что Г. Ловелась обѣщается сыскать надежное и на чести основанное средство, дабы востановить меня въ моемъ домѣ. Онъ присовокупляетъ, что вскорѣ отправитъ въ оной госпожъ своей фамиліи, однако по такому приглашенію я буду обязана сама заслужить честь ихъ посѣщенія. Сіе предложеніе я почитаю весьма не разсудительнымъ, и не могу на то ни какъ согласиться. Не былоли сіе основаніемъ моей независимости? Естьли бы я увѣрила его лестными выраженіями, не разсудя о слѣдствіяхъ ихъ, то разсуди до какой крайности единой сей совѣтъ могъ бы меня довесть: какимъ инымъ средствомъ могу я вступить во владѣніе моего помѣстья, какъ не по силѣ обыкновеннаго правосудія, котораго исполненіе, конечно не преминулибъ отложить вдаль, когда бы я была болѣе, нежели когда либо разположена употребить оное или посредствомъ явнаго насилія, то есть, изгнавъ вооруженною рукою пристава и многихъ другихъ въ довѣренности у моего родителя находящихся людей, коихъ онъ тамъ содержитъ для смотрѣнія за садами, за зданіемъ, за уборами, и кои съ недавняго времени получили, какъ я знаю, хорошія наставленія отъ моего брата? Третіе твое представленіе, то есть, соединится съ Ловеласомъ, и немедлѣнно съ нимъ сочетаться… Съ такимъ человѣкомъ, коего нравы ни мало мнѣ не нравяться… По такомъ поступкѣ, ни мало не могу надѣется когда либо примириться съ моею фамиліею… Напротивъ которой великое множество возраженій сердцѣ мое изъявляетъ… О семъ и думать не должно.
По основательномъ размышленіи, наименѣе безпокоитъ мои мысли то, чтобъ ѣхать въ Лондонъ. Но я охотнѣе бы отреклась отъ всей надежды щастія въ сей жизни, нежелибъ согласилась, чтобъ ты вмѣстѣ со мною ѣхала, какъ ты о томъ столь отважно предлагаешь. Естьлибъ я могла прибыть безопасно въ Лондонъ, и найти благопристойное себѣ убѣжище, то кажется мнѣ, что я осталась бы независима отъ Г. Ловеласа, и поступалабъ съ моими друзьями какъ хотѣла, или когдабъ они отвергли мои предложенія, то ожидала бы спокойно прибытія Г. Мордена. Но весьма вѣроятно, что они тогдабъ приняли мое представленіе, чтобъ препроводить свою жизнь въ дѣвствѣ, и когда бы они увидѣли, что я столь свободно оное опять возобновила, то покрайней мѣрѣ были бы убѣждены, что я предлагала имъ оное чистосердечно. По истиннѣ, моя любезная; я бы оное вѣрно исполнила, хотя въ шуткахъ твоихъ ты кажется увѣрена, что мнѣ оное многаго бы труда стоило.
Когда ты могла обнадежить меня доставленіемъ двумѣстной коляски, то можетъ быть нетрудно для тебя будетъ найти одномѣстную для меня одной. Не думаешь ли ты, что можешь сіе исполнить, не поссорясь сама съ своею матушкою, или не поссоря ее съ моею фамиліею? Нѣтъ нужды, хотя въ каретѣ, хоть въ носилкахъ, или въ телегѣ, или на лошади, но только чтобъ ты не ѣхала со мною. Но естьлибъ ты достала что ниесть одно изъ двухъ послѣднихъ, то я думаю у тебя просить какого нибудь платія твоей служанки, по тому что я ни какого короткаго знакомства съ своими не имѣю. А чемъ оно простѣе, тѣмъ для меня будетъ приличнѣе. Ты можешь прислать оное на дровяной дворъ, гдѣ я переодѣнусь, и по томъ потихоньку пойду площадкою лежащей у зеленой Аллеи. Но, ахъ! любезная моя, и сіе самое предложеніе не безъ великихъ затрудненій, которыя кажутся непреодолимыми для столь непредприимчиваго духа, каковъ есть мой. Вотъ мои разсужденія о опасности.
Во первыхъ, я опасаюсь что не имѣю потребнаго времени для приготовленія себя къ сей поѣздкѣ.
Естьли по нещастію о томъ узнаютъ, пошлютъ за мною погоню, задержатъ меня въ побѣгѣ и отвезутъ обратно въ сей домъ, то конечно подумаютъ, что сугубую будутъ имѣть причину принудить меня выдти за Г. Сольмса; и въ столь смутномъ обстоятельствѣ, можетъ быть я не буду въ состояніи столько сему воспротивиться, какъ въ первое свиданіе.
Но положимъ, что я пріѣду въ Лондонъ благополучно, но я ни кого тамъ иначе не знаю, какъ по имени. Естьли я появлюся къ купцамъ, служащимъ для нашей фамиліи, то не должно сомнѣваться, чтобъ ихъ прежде всего о томъ не извѣстили, и не преклонилибъ ихъ мнѣ измѣнить. Естьли Г. Ловеласъ откроетъ мой побѣгъ, и естьли встрѣтится съ моимъ братомъ, то какія отъ того не могутъ произойти нещастія, хотябъ я согласилась или нѣтъ возвратиться въ замокъ Гарловъ.
Положимъ еще, что я могу сокрыться; но чему молодость моя и толь худыя обстоятельства не могутъ меня подвергнуть въ семъ великомъ и разпутномъ городѣ, коего ни улицъ ни частей не знаю? Едва моглабъ я осмѣлиться выдти въ церьковъ. Мои хозяева удивяться, увидя какимъ образомъ провождаю я свою жизнь. Кто знаетъ, что не станутъ почитать меня за подозрительную особу, укрывающуюся для избѣжанія наказанія за какое ниесть злое дѣло.
Ты сама, любезная моя, котораябъ одна токмо знала о моемъ уединеніи, не будешь имѣть ни минуты покою. Станутъ примѣчать всѣ твои движенія и всѣ твои посылки. Матушка твоя, которая теперь не очень довольна нашею перепискою, тогда конечно будетъ имѣть причину считать оную оскорбительною и не можетъ ли произойти между вами какого разстройства, коегобъ я не могла узнать, не учиняся отъ того еще нещастнѣе?
Естьли Г. Ловеласъ узнаетъ о моемъ пребываніи, то всѣ будутъ о мнѣ судить какъ будто я дѣйствительно съ нимъ убѣжала. Можетъ ли онъ удержаться, чтобъ не приходить ко мнѣ, когда я между чужими жить буду? Какую же буду я имѣть власть запретить ему такія посѣщенія? И его худыя свойства, (безразсудной человѣкъ) не могутъ сохранить добраго имени молодой дѣвицѣ старающейся укрываться. Словомъ, въ какомъ бы мѣстѣ и у какихъ бы особъ не нашла я себѣ новаго убѣжища, но по истиннѣ будутъ почитать его за участника въ сей тайнѣ, и всѣ припишутъ сіе его изобрѣтенію.
Такія суть тѣ затрудненія, коихъ я не могу отдѣлить отъ сего предпріемлемаго покушенія. Въ такомъ состояніи, въ какомъ я нахожусь, онѣ могутъ устрашить и гораздо меня отважнѣйшаго человѣка.
Естьли ты знаешь, моя любезная, какимъ образомъ можно оныя преодолѣть, то потрудись меня ободрить своими совѣтами. Я ясно вижу, что не могу рѣшиться ни на одно предпріятіе, которое бы не имѣло своихъ затрудненій.
Естьли бы ты сочеталась бракомъ, любезная моя пріятельница, тогда бы конечно, какъ съ твоей стороны такъ и со стороны Г. Гикмана, нашла бы убѣжище нещастная дѣвица, которая, не имѣя друга, и покровителя, почти погибаетъ отъ собственнаго своего страха.
Ты сожалѣешь, что я не писала къ Г. Мордену съ начала моихъ нещастій: но могла ли я вообразить, чтобъ друзья мои мало по малу не одумались, видя совершенное мое къ Г. Сольмсу отвращеніе? Я нѣсколько разъ покушалась къ нему отписать. Но въ то же время ласкалась, что буря утишиться еще прежде, нежели я могла бы получить отъ него отвѣтъ. Я откладывала сіе намѣреніе со дня на день, съ недѣли на недѣлю. А впрочемъ я имѣю столько же причинъ, опасаяся, чтобъ двоюродной мой братъ не принялъ противную сторону, какъ и всѣ тѣ, коихъ ты знаешь.
Съ другой стороны, чтобъ преклонить двоюроднаго брата, то конечно надлежало писать съ негодованіемъ противъ отца, а я ни одного человѣка, какъ ты знаешь, не имѣла своимъ ходатаемъ; да и мать моя равномѣрно объявила себя противъ меня. Извѣстно, что Г. Морденъ покрайней мѣрѣ остановилъ бы ихъ разсужденія до своего возвращенія. Можетъ бы онъ и не поспѣшилъ бы пріѣхать, въ той надеждѣ, что сіе зло мало по малу само собою уничтожится. Но естьли бы онъ писалъ, то въ своихъ письмахъ оказалъ бы себя примирителемъ, которой бы мнѣ совѣтовалъ покориться; а моимъ друзьямъ не поступать столь жестоко со мною; или естьли бы онъ склонился въ мою пользу, то представленія его почли бы ни за что. Думаешь ли ты, что и самаго его слушать стали естьли бы онъ пріѣхалъ, въ намѣреніи меня защитить. Ты видишь сколь твердое намѣреніе они приняли, и какимъ образомъ они преклонили страхомъ всѣхъ на свою сторону. Ни кто не осмѣливается и слова промолвить въ мою пользу. Ты видишь, что по наглости, съ какою мой братъ поступаетъ, думаетъ онъ наложить на меня иго прежде возвращенія двоюроднаго моего брата.
Но ты мнѣ сказала, что дабы воспользоваться временемъ, должно употребить притворство, и показать будтобъ въ чемъ нибудь съ моими друзьями соглашаюсь. Притворяться! Ты бы не желала моя любезная; чтобъ я усильно старалась дать имъ знать, что я вхожу въ ихъ намѣренія, когда я рѣшилась никогда въ оныя не входить.
Ты не желала бы чтобъ я старалась пользоваться временемъ въ томъ намѣреніи, чтобъ ихъ обмануть. Законъ запрещаетъ дѣлать зло, хотя отъ того и можетъ произойти благо. Желаешь ли ты, чтобъ я сдѣлала такое зло, коего слѣдствіе не извѣстно? Нѣтъ, нѣтъ! Сохрани Боже, чтобъ я когда думала защищать себя, или избавиться отъ гибели, въ предосужденіе чистосердечія вѣры, или изученою хитростью.
И такъ не истинно ли то, что мнѣ не остается другаго средства избѣжать большаго зла, какъ впасть въ другое? Какая странная жестокость моего жребія! Молись за меня, любезная моя Нанси. Будучи въ такомъ смущеніи, едва могу я молится за саму себя.
Безпокойствія, о коихъ я говорила вчера въ вечеру, и не понятныя слова Бетти, не имѣли другой причины какъ ту, о которой я не довѣрялась; то есть, извѣстіе, которое Г. Ловеласъ нашелъ средство подать моей фамиліи о нагломъ своемъ намѣреніи: я не могу оное назвать иначе. И въ то же время разсуждала, что оно столько же худо разположено было для собственныхъ его выгодъ, сколько должно казаться наглымъ; ибо могъ ли онъ подумать, какъ Бетти то весьма ясно замѣтила, и повидимому отъ своихъ господъ, чтобъ родители допустили похитить у себя власть разпологать своею дочерью наглому человѣку, коего они не терпятъ, и которой не имѣетъ никакого права противурѣчить ихъ власти, когда бы онъ и думалъ, что оную получилъ отъ той, которая и сама нимало оной надъ собою не имѣетъ? Сколько сумозбродная сія наглость должна была ихъ раздражить наипаче, когда прикрашена всѣми тѣми вымыслами, коими мой братъ весьма искусно могъ оное украсить?
Тотъ отважной человѣкъ въ самомъ дѣлѣ успѣлъ въ одной части своихъ умысловъ; онъ привелъ ихъ въ такой страхъ, что они оставили свое намѣреніе везти меня къ моему дядѣ: но онъ не предвидѣлъ, что принудилъ ихъ тѣмъ принять другое надежнѣйшее и отчаяннѣйшее предпріяіте, которое меня самую ввергнуло въ чрезвычайное отчаяніе, и коего слѣдствія можетъ быть весьма будутъ соотвѣтствовать первому его намѣренію, хотя онъ мало заслуживаетъ, чтобъ окончаніе онаго дѣла было столь неблагопріятно. Однимъ словомъ, я покусилась на самой отважной поступокъ, какой только во всю свою жизнь могла предпринять. Но я изъясню тебѣ мои причины, а дѣйствіе само по себѣ изъ того послѣдуетъ.
Сего вечера, въ шесть часовъ, тетка моя пришедши, постучалась въ дверь моей горницѣ, гдѣ я запершись писала. Я отворила; она взошла; не поклонясь и не поцѣловавшись, сказала мнѣ, что она пришла еще разъ меня навѣстить, хотя противъ своей воли по тому, что имѣла мнѣ объявить самыя важныя рѣшенія какъ для меня такъ и для всей фамиліи.
Ахъ! что думаютъ со мною дѣлать, сказала я ей, приготовясь съ великимъ вниманіемъ ее слушать.
Тебя не повезутъ къ твоему дядѣ, любезная моя; сія новость должна тебя утѣшить. Видятъ твое отвращеніе отъ сей поѣздки. Ты не поѣдешь къ своему дядѣ.
Вы возвращаете мнѣ жизнь, сударыня; (я ни мало не помышляла о томъ что должно было послѣдовать за притворнымъ симъ снисхожденіемъ,) ваше обѣщаніе есть какъ бы цѣлительный балсамъ для ранъ моего сердца; и не переставала благодарить Бога за столь хорошую вѣсть и внутренно радовалась, что мой родитель не рѣшился довести меня до крайности. Тетка моя дала мнѣ нѣсколько времяни наслаждаться симъ пріятнымъ удовольствіемъ, своимъ молчаніемъ.
Послушай, моя племянница, наконецъ она прервала мою рѣчь, недолжно совершенно предаваться радости. Не удивляйся, любезное мое дитя…. Для чего смотришь ты на меня съ столь нѣжнымъ и съ столь внимательнымъ видомъ? Не менѣе истинно и то, что ты будешь женою Г. Сольмса.
Я пребыла безмолвна.
Тогда она мнѣ разсказала, что по увѣдомленіямъ вѣроятія достойнымъ узнали, что нѣкоторой разбойникъ, (она просила извинить ей за сіе выраженіе,) собралъ къ себѣ другихъ подобныхъ же людей съ тѣмъ, чтобъ дожидатся на дорогѣ моего брата и моихъ дядей, дабы меня похитить. Конечно, сказала она мнѣ, ты не согласишься на такое насильственное похищеніе, отъ коего можетъ быть послѣдуетъ смертоубійство или съ одной стороны, или и съ обѣихъ.
Я не прерывала своего молчанія.
Твой родитель раздражившись теперь еще болѣе нежели прежде, оставилъ свое намѣреніе отсылать тебя къ твоему дядѣ. Онъ намѣренъ въ наступающей вторникъ ѣхать туда самъ съ твоею матерью: и для чего же бы скрывать отъ тебя такое намѣреніе, которое столь скоро исполнится? Не нужно долго спорить. Въ среду ты должна дать руку Г. Сольмсу.
Она продолжала мнѣ говорить, что приказано уже было просить позволенія по духовнымъ обрядамъ, что бракосочетаніе будетъ совершено въ моей горницѣ, въ присудствіи всѣхъ моихъ друзей, выключая моего отца и моей матери, которые не прежде положили возвратиться какъ по учиненіи обряда, да и не хотятъ со всѣмъ меня видить, естьли не получатъ хорошихъ засвидѣтельствованій о моемъ поведеніи.
Признаешь ли ты, любезная моя, самыя тѣ извѣстія, которыя я получила отъ Г. Ловеласа?
Я все находилась въ молчаніи, которое прерывалось только одними вздохами.
Она не оставила тѣхъ разсужденій, которыми думала меня утѣшить, представляя достоинство повиновенія, и говоря мнѣ, что естьли я пожелаю, то Гжа. Нортонъ будетъ также присудствовать при томъ обрядѣ; что касается до такого ствойства, каково мое, то удовольствіе примирить съ моими друзьями, и принять ихъ проздравленія, должно превозмочь слѣпое чувствованіе сердца, и чувственное услажденіе. Что любовь есть скоро преходящее дѣйствіе воображенія, мѣчта почтенная хорошимъ именемъ, есть ли она основана на добродѣтели и на хорошихъ нравахъ: что такой выборъ, при коемъ одна сія страсть дѣйствуетъ рѣдко бываетъ щастливъ, или не бываетъ таковымъ на долгое время; сіе и не весьма удивительно, ибо свойство безразсудной сей страсти есть, то, чтобъ увеличивать достоинство своего предмѣта, и скрывать его недостатки. Изъ чего и происходитъ, что когда короткое обхожденіе обнаружитъ сіи мнимыя совершенства, то обѣ стороны часто приходятъ въ изумленіе, видя свое заблужденіе, и равнодушіе заступаетъ тогда мѣсто любви: что женщины даютъ излишне великое преимущество мущинамъ и вперяютъ въ нихъ много тщеславія, когда признаютъ, себя побѣжденными сердечными своими чувствіями; что явно открытое сіе преимущество обыкновенно раждаетъ наглость и презрѣніе; вмѣсто того, что человѣкъ, которой почитаетъ себя обязаннымъ имѣть къ своей женѣ чувствованія, кои и она къ нему ощущаетъ, показываетъ обыкновенно одну только благодарность и уваженіе. Ты думаешь, сказала она мнѣ, что ты не можешь быть щастлива съ Г. Сольмсомъ: твоя фамилія иначе о томъ думаетъ. А съ другой стороны она не сомнѣвается, чтобъ ты не была нещастна съ Г. Ловеласомъ, о коемъ знаютъ, что онъ весьма поврежденныхъ нравовъ. Положимъ, что какъ съ однимъ такъ и съ другимъ твой жребій равномѣрно былъ бы нещастливъ, но я спрашиваю тебя, не былолибъ сіе для тебя чрезвычайнымъ утѣшеніемъ думать, что ты слѣдовала единственно совѣту своихъ родителей; и сколь напротивъ того было бы для тебя мучительно, что должна укорять себя саму въ своемъ нещастіи.
Естьли ты помнишь, любезная моя, то сіе доказательство есть одно изъ тѣхъ, которыми Гж. Нортонъ старалася наипаче меня убѣдить.
Сіи наблюденія и множество другихъ, которыя показались достойными здраваго разсудка и опытности моей тетки, можно представлять большей части молодыхъ дѣвицъ, которыя противятся волѣ своихъ родителей. Но предложенныя мною пожертвованія весьма отличаютъ мое состояніе, и должны по своей цѣнѣ быть уважены. Мнѣ весьма было удобно сдѣлать отвѣтъ соотвѣтственной сему правилу. Однако послѣ всего того, что я сказала въ другихъ случаяхъ моей матушкѣ, моему брату, сестрѣ, да и самой моей теткѣ, я почла забезполезное повторить оное; и будучи въ величайшемъ смущеніи, въ которое ввергнули меня ея объясненія, хотя я ни одного слова изъ ея рѣчей не пропустила, но я не имѣла ни силы ни свободы ей отвѣчать. Естьлибъ сама она не остановилась, то бы я дала ей волю говорить два часа не прерывая ее.
Она меня примѣчала. Я сидѣла изъ глазъ моихъ текли слезы, лице было закрыто платкомъ, и сердце чрезвычайно стѣснено, что она могла примѣтить по частымъ воздыманіямъ моей груди. Сіе зрѣлище казалось ее тронуло. Какъ! моя любезная, ты ничего мнѣ не отвѣчаешь! Къ чему столь мрачная и ужасная скорбь? Ты знаешь, что я тебя всегда любила. Ты знаешь, что я не имѣю ни какой пользы въ томъ, чего отъ тебя требуютъ. Для чего же не позволишь Г. Сольмсу разсказать тебѣ много такихъ произшествій, которыя раздражили бы твое сердце противъ Ловеласа? сказать ли тебѣ, хотя нѣкоторые изъ оныхъ? говори, любезная моя, сказать ли тебѣ оныя?
Я отвѣчала ей только вздохами и слезами.
И такъ, моя племянница, тебѣ послѣ сіе разскажутъ, когда ты будешь лучше разположена оное выслушать; тогда ты съ радостію узнаешь изъ какой опасности тебя избавили; сіе послужитъ къ нѣкоему извиненію за тѣ поступки, которые ты оказывала противъ г. Сольмса до вашего брака. Ты никогда не думала, скажешь ты тогда, чтобъ находилось столько подлости въ душѣ Г. Ловеласа.
Я была въ изступленіи отъ нетерпѣливости и гнѣва, слыша, что мнѣ бракъ почитаютъ уже за окончанное дѣло. Однако, я не прерывала своего молчанія. Я бы и не могла говорить съ умѣренностію.
Удивительное молчаніе! Прервала моя тетка; повѣрь, любезная племянница, что твои опасенія несравненно большими передъ тѣмъ днемъ тебѣ представляются, нежели какими послѣ будутъ. Но не огорчися на то, что я хочу тебѣ предложить: хочешь ли ты увѣриться собственными своими глазами о чрезвычайномъ великодушіи, съ какимъ разположены всѣ статьи вашего договора?
Твой разумъ весьма превосходитъ твои лѣта. Посмотри на сіе условіе на, моя любезная, прочитай его. Оно недавно начисто переписано, и только должно его подписать. Твой отецъ приказалъ его отдать тебѣ. Онъ желаетъ чтобъ ты его прочитала. Тебя просятъ токмо его прочесть, моя племянница; я не вижу въ томъ никакой трудности, по тому что онъ былъ еще тогда написанъ, когда были въ твоемъ повиновеніи увѣрены.
Она думала меня совершенно поразить страхомъ, вынимая изъ своего платка нѣсколько паргаментныхъ листочковъ, которыя она сперва держала спрятанными, и вынувши оныя, положила на мой коммодъ. Змѣй, коего бы она выпустила изъ своего платка, не могъ бы мнѣ причинить толикаго ужаса.
О любезнѣйшая моя тетушка! (отворотя лице и поднявши руки) сказала я ей, сокройте, сокройте отъ моихъ глазъ ужасныя сіи писанія. Но скажите мнѣ, прошу васъ изъ чести, изъ нѣжности вашей, и для родства скажите, не ужели они неотмѣнно рѣшились, не смотря на все то, что можетъ случиться, предать меня предмѣту моего отвращенія.
Любезная моя, я уже тебѣ сказала ясно, что ты будешь женой Г. Сольмса.
Нѣтъ, сударыня, я не буду его женою. Сіе насиліе, какъ я то стократно говорила, въ самомъ своемъ началѣ не произходитъ отъ моего родителя…. Я никогда не буду женою г. Сольмса. Вотъ единой мой отвѣтъ.
Однако сія есть воля твоего родителя; и когда я разсуждаю сколь далеко простираются хвастовскія рѣчи Г. Ловеласа, которой конечно намѣрился похитить тебя у твоей фамиліи: то не могу не согласится, чтобъ не имѣли причины возстать противъ столь ненавистнаго тиранства.
Ахъ! Сударыня, я ничего болѣе не могу сказать; я въ отчаяніи. Я не знаю ничего такого, котороебъ могло меня привести въ ужасъ.
Твое благочестіе, благоразуміе, моя любезная, и свойство Г. Ловеласа, съединенное съ его дерзскими обидами, которыя должны въ тебѣ возбудить столько же негодованія, какъ и въ насъ, одобрятъ совершенно твою фамилію. Мы увѣрены, что ты нѣкогда весьма различныя будешь имѣть мнѣнія о томъ поступкѣ, которой твои друзья почитаютъ необходимо нужнымъ для опроверженія замысловъ такого человѣка, которой столь справедливо заслуживаетъ ихъ ненависть. Она вышла. Я осталась одна, предавшись гнѣву равно какъ и скорби; но весьма была раздражена противъ г. Ловеласа, которой сумозбродными своими вымыслами, еще паче умножаетъ мои нещастія, лишаетъ меня надежды воспользоваться временемъ для полученія отъ тебя совѣтовъ, и средствъ удалится въ Лондонъ, и смотря по всему, не оставляетъ мнѣ другаго выбора, какъ отдаться въ покровительство его фамиліи, или вѣчно быть нещастною съ г. Сольмсомъ. Впрочемъ, я не оставила намѣренія избѣгнуть, естьли будетъ возможно и того, и другаго изъ сихъ двухъ нещастій.
Я сперва начала навѣдываться у Бетти, которую моя тетка поспѣшила ко мнѣ прислать, въ томъ намѣрѣніи, какъ я то узнала отъ сей дѣвушки, что не безопасно оставлять меня одну. А какъ Бетти казалась мнѣ увѣдомлѣнною о ихъ намѣреніи, то я всячески ее доводила до того, чтобъ она открыла своими отвѣтами, нѣтъ ли хоть мало вѣроятности, чтобъ мои слезы и усердныя прозьбы могли удержать ихъ отъ пагубнаго для меня намѣренія. Она подтвердила мнѣ все то, что я слышала отъ моей тетки, радуяся, сказала она мнѣ, со всею фамиліею, тому изрядному предлогу, которой разбойникъ подалъ самъ, дабы меня избавить навсегда отъ своихъ рукъ. Она подробно говорила о заказанныхъ вновь екипажахъ, о радости моего брата, сестры, и о веселіи всѣхъ нашихъ домашнихъ. О позволѣніи и разрѣшеніи всего дѣла, которое ожидаютъ отъ Епископа, о приходѣ ко мнѣ пастора Левина, или какого другаго духовнаго, коего ей по имени не назвали, но которой долженъ увѣнчать все сіе предпріятіе; наконецъ толковала она о другихъ приготовленіяхъ, столь обстоятельно, что я начинаю опасаться, чтобъ они въ расплохъ на меня не напали, и что тотъ день отложенъ только до вторника.
Сіи объясненія чрезвычайно умножили мое безпокойство. Я пришла въ жестокую нерѣшимость. Что остается мнѣ иначе дѣлать, подумала я въ ту минуту, какъ не отдатся немедленно въ покровительство Милади Лаврансъ? Но вскорѣ, отъ негодованія на тѣ умыслы, которые всѣ мои намѣренія уничтожили, прешла я на противныя тому мысли. Наконецъ я рѣшилась испросить у моей тетки милости, чтобъ еще поговорить со мною.
Она пришла: я ее въ весьма сильныхъ выраженіяхъ просила сказать мнѣ, не дадутъ ли мнѣ отсрочки на двѣ недѣли.
Она мнѣ объявила, что я не должна тѣмъ ласкаться.
По крайней мѣрѣ, хотя на недѣлю: мнѣ не откажутъ въ одной недѣлѣ.
Она мнѣ сказала, что можно бы было на сіе прошеніе согласиться, естьли бы я обязалась двумя обѣщаніями; во первыхъ, не писать ни одной строки изъ дома въ теченіе сей недѣли, по тому что всегда подозрѣваютъ меня съ кѣмъ то въ перепискѣ, во вторыхъ, по окончаніи срока выдти за мужъ за Г. Сольмса.
Невозможно! Невозможно, вскричала я въ чрезвычайной запальчивости. Какъ! я не могу получить и на недѣлю срока, не обязавъ себя договоромъ столь для меня страшнымъ, а наипаче второй?
Я пойду внизъ, сказала она мнѣ, дабы дать мнѣ тѣмъ знать, что она не налагаетъ мнѣ сама тѣхъ законовъ, которые кажутся мнѣ столь жестокими. Она сошла, и я вскорѣ увидѣла ее вошедшую опять съ слѣдующимъ отвѣтомъ: ,,Неужели я хочу подать подлѣйшему изъ всѣхъ человѣковъ случай исполнить кровожадное свое намѣреніе? Время уже прекратить его надежду и мое супротивленіе. Я утомила уже зрителей. Мнѣ не даютъ далѣе времени, какъ до вторника, и много что до середы; когда я не приму тѣхъ договоровъ, по коимъ моя тетка по милости своей хотѣла мнѣ испросить далѣе времени,
Я съ нетерпѣливости топнула ногою. Я брала тетку свою свидѣтельницею невинности моихъ дѣяній я чувствованій, въ какія бы нещастія я ни въ пала отъ сего гонѣнія, отъ варварскаго сего гоненія: симъ именемъ я оное называю, примолвила я, какія бы ни были отъ того слѣдствія.
Она весьма строгимъ голосомъ укоряла меня вспылчивостію, между тѣмъ какъ я въ равномѣрномъ изступленіи просила не отмѣнно свободы видѣть моего родителя. Столь варварской поступокъ повторила я, постовляетъ меня превыше всякаго страха. Я обязана ему жизнію; а теперь увижу, буду ли столь щастлива, чтобъ ему обязана была и своею смертію.
Она мнѣ объявила, что не можетъ ручаться за мою безопасность, естьли предъ него покажуся. Нѣтъ нужды, отвѣчала я, подбѣжавъ къ дверямъ, и сошла до половины лѣстницы, рѣшивтись бросится къ его ногамъ, въ какомъ бы мѣстѣ не могла его встрѣтить. Тетка моя стояла неподвижна отъ страха. По истиннѣ, всѣ мои движенія, въ теченіе нѣсколькихъ минутъ изъявляли нѣкое изступленіе, но услыша голосъ моего брата, которой говорилъ весьма близко подлѣ меня въ покоѣ моей сестры, я остановилась, и сіи слова яснѣе всего услышала: признайся любезная сестрица, что сіе приключеніе производитъ весьма изрядное дѣйствіе. Приложа ухо, я услышала также и отвѣтъ моей сестры. Такъ, такъ, отвѣчала она съ торжественною радостію. Не будемъ ослабѣвать, возразилъ мой братъ подлецъ впалъ въ собственную свою сѣть: она теперь намъ будетъ принадлежать. Старайся токмо поддерживать въ сей мысли батюшку, сказала ему моя сестра; а я беру на себя уговорить матушку. Не опасайтесь, прервалъ онъ. Великой смѣхъ, которой я почла за взаимное поздравленіе себя самихъ и за насмѣшку ко мнѣ относящуюся, вдругъ привелъ меня изъ изступленія на мстительныя намѣренія. Моя тетка, успѣвъ подойти ко мнѣ взяла меня за руку, я дала ей себя отвести обратно въ свою горницу, гдѣ она усильно старалася меня успокоить. Но изступленіе, въ которомъ она меня видѣла, перемѣнилося въ печальныя размышленія. Я ни мало не отвѣчала на всѣ правила терпѣнія и повиновенія, которыми она меня поучала. Она весьма безпокоилась моимъ молчаніемъ, такъ что просила меня, обѣщать ей ничего противъ себя самой не предпринимать. Я ей сказала, что надѣюсь на провиденіе Божіе, которое меня сохранитъ отъ столь ужасной крайности. Она было пошла, но я просила ее взять назадъ ненавистные сіи пергаменты; она взяла оные назадъ, видя меня рѣшившуюся ихъ не смотрѣть, сказавъ, что мой родитель не узнаетъ, что я не хотѣла ихъ прочесть, но она надѣется получить отъ меня болѣе благоугожденія въ какое нибудь другое время, которое она почтетъ за способнѣйшее. Я разсуждала, по ея уходѣ о томъ, что изъустно слышала отъ моего брата и моей сестры. Я остановилась при ругательствахъ ихъ и торжественной радости. Я почувствовала въ своемъ сердце такую запалчивость, которую не въ состояніи была преодолѣть. Вотъ первое такое чувствіе, кое я когда либо въ себѣ изпытала. Собравъ всѣ сіи обстоятельства, и видя приближающейся пагубный день, что должна была я предпринять? Думаешь ли ты, что все учиненное мною могло быть извинено? Естьли меня похулятъ тѣ, которые не знаютъ чрезмѣрныхъ моихъ нещастій, то по крайнѣй мѣрѣ оправдаюсь ли я хотя предъ твоими глазами? Естьлиже нѣтъ, то сочту себя самою нещастною; ибо вотъ что я сдѣлала.
Какъ скоро освободилась я отъ Бетти; то написала письмо къ Г. Ловеласу, объявляя ему: ,,Что всѣ тѣ насилія, коими угрожали меня въ домѣ моего дяди, должны здѣсь свершиться; и что я рѣшилась удалиться къ которой нибудь изъ его тетокъ, то есть, къ той, которая по милости своей меня приметъ: однимъ словомъ, естьли я не буду удержана какими ниесть не преодолимыми препятствіями, то найдетъ онъ меня, въ четвертомъ, или въ пятомъ часу послѣ обѣда у садовыхъ дверей, чтобъ въ то время онъ меня увѣдомилъ, отъ которой изъ сихъ двухъ госпожъ могу я надѣется покровительства: но есть ли одна или другая согласиться меня принять, то я неотмѣнно прошу, чтобъ онъ удалился въ Лондонъ или къ своему дядѣ; чтобъ онъ меня не прежде посѣтилъ, какъ по совершенномъ оправданіи того, что отъ моей фамиліи съ повиновеніемъ надѣется нечего, и что я не получу во владѣніе своего помѣстья, съ тѣмъ, чтобъ свободно во ономъ жить могла. Я присовокупила, что естьли онъ можетъ упросить дѣвицу Монтегю сдѣлать мнѣ честь быть моею подругою и соучастницею въ путешествіи, то я весьма спокойно рѣшусь на тотъ поступокъ, на которой и въ самыхъ моихъ злощастіяхъ я не могу взирать безъ чрезвычайнаго безпокойствія, и которой, не смотря на невинность моихъ намѣреній, такъ помрачитъ мое доброе имя, что можетъ быть мнѣ невозможно будетъ того и загладить.
Вотъ содержаніе моего письма. Ночная темнота не воспрепятствовала мнѣ сойти внизъ и отнести оное въ садъ, хотя въ другое время я весьма бы побоялась темноты, я возвратилась назадъ, не встрѣтясь ни съ кѣмъ.
По возвращеніи моемъ, представилось моему воображенію столько причинъ къ безпокойству и столько ужасныхъ предчувствованій, что для успокоенія себя нѣсколько отъ страха, которой ежеминутно умножался, я прибѣгнула къ моему перу, и написала къ тебѣ сіе длинное письмо. Теперь же, какъ коснулась до перваго предмѣта моего смущенія, то чувствую, что мой страхъ возраждается соразмѣрно съ моими разсужденіями.
Впрочемъ, что могу я сдѣлать? Я думаю что должно во первыхъ завтра по-утру придти взять назадъ свое письмо. Однако, что могу я тѣмъ сдѣлать?
Опасаясь, чтобъ они не захотѣли назначить ближайшаго дня, которой весьма скоро наступитъ, я начну притворяться больною. Увы! я не имѣю нужды въ такой хитрости; я по справѣдливости, хожу въ такой слабости, что въ другое бы время о мнѣ пожалѣли.
Я надѣюсь отнести тебѣ сіе письмо завтра поутру, и взять отъ туда другое; о естьлибъ я его взяла, такъ какъ всѣ мои предчувствованія и всѣ разсужденія къ тому клонятся!
Хотя бы то было во второмъ часу по полуночи, то я и тогда попытаюсь сойти одинъ еще разъ, дабы взять назадъ свое письмо. Садовыя двери обыкновенно затворяются въ одиннадцать часовъ; но мнѣ весьма легко можно разтворить окны у большой залы, отъ куда можно спуститься на дворъ.
Однако, отъ куда во мнѣ производитъ излишнее сіе безпокойство? Когда уже мое письмо взято, то хуже всего будетъ то, чтобы узнать, какія будутъ мнѣнія Г. Ловеласа. Жилище его тетокъ не столь близко, чтобъ онъ могъ не медленно получить отъ нихъ отвѣтъ. Я конечно прежде не отправлюсь, пока не получу ихъ на то согласія. Я не отменно буду настоять въ той необходимости, чтобъ быть сопровождаемой одною изъ его двоюродныхъ сестръ, какъ уже ему и объявила, что того желаю; и можетъ быть ему нетрудно будетъ доставить мнѣ сію милость? Множество причинъ случиться могутъ, по которымъ ни какой не будетъ мнѣ отсрочки. И такъ къ чему служитъ сіе смятеніе? развѣ неизвѣстно, что я буду имѣть и завтра время взять обратно свое письмо прежде, нежели онъ его найдетъ? Впрочемъ, онъ признается, что послѣ тѣхъ двухъ недѣль, онъ препроводилъ большую часть времяни ходя вокругъ нашихъ стѣнъ, подъ различными переодѣяніями: не щитая того, что когда онъ не былъ самъ стражемъ, какъ онъ то говоритъ, то повѣренной его человѣкъ заступаетъ тогда его мѣсто.
Но что думать о сихъ странныхъ предчувствованіяхъ? я могу, естьли ты мнѣ то присовѣтуешь ѣхать въ Лондонъ въ присланной мнѣ отъ тебя каретѣ, и слѣдовать тому разположенію, на которое просила я твоего мнѣнія. Симъ бы избавила тебя отъ труда доставить мнѣ коляску, и отъ всякаго подозрѣнія, что ты способствовала моему побѣгу.
Я ожидаю на сіе какъ мнѣнія такъ одобренія твоего. Нѣтъ нужды представлять тебѣ, что дѣло времени не терпитъ. Прощай, любезная пріятельница. Прощай!
Тетка моя Гервей, которая весьма любитъ прогуливатся утромъ, находилась въ саду тогда съ Бетти, когда я встала. Будучи утомлена отъ препровожденія нѣсколькихъ ночей безъ сна, я тогда весьма крѣпко заснула. И такъ, не могши избѣжать глазъ моей тетки, которую я примѣтила изъ окна, не осмѣлилась итти далѣе моего птичника, дабы положить на условленное мѣсто мое письмо, въ сію ночь писанное. Я возвратилась назадъ не нашедъ средства взять обратно другое, какъ я то обыкновенно дѣлала. Но я еще надѣюсь, что и по прогулкѣ моей тетки не очень будетъ поздо.
Уже прошло съ два часа, какъ я легла на постелю. Я щитала даже минуты до пяти часовъ. По томъ, будучи погружена въ глубокой сонъ, которой продолжался болѣе часа, я нашла при своемъ пробужденіи, что воображеніе мое было наполненно ужаснымъ, и весьма нещастнымъ сновидѣніемъ. Хотя я сужу о снахъ такъ, какъ и судить о томъ должно, но я тебѣ его разскажу.
,,Мнѣ приснилось, что мой брать, дядя мой Антонинъ и Г. Сольмсъ согласились избавиться отъ Г. Ловеласа, которой узнавъ и увѣряясь, будто и я имѣла въ томъ участіе, обратилъ всю свою ярость на меня. Онъ представлялся мнѣ, держащимъ въ рукѣ шпагу, и принуждалъ ихъ оставить Англію. По томъ ухватя меня, отвелъ въ погребъ; и тамъ, не будучи тронутъ ни моими слезами, ни прозбами ни засвидѣтельствованіями невинности, вонзилъ кинжалъ въ мое сердце; онъ бросилъ меня въ глубокой ровъ, которой былъ не засыпанъ между двумя или тремя въ половину сгнившими костями, какого то животнаго: онъ собственными своими руками кидалъ на меня грязь, а ногами утоптывалъ надо мною землю.,,
Я проснулась, будучи въ чрезвычайномъ ужасѣ, въ поту, дрожа и чувствуя всѣ скорби смертельнаго ученія. Сіи ужасныя мечтанія еще и теперь не изтребились изъ моей памяти.
Но для чего остановляться при тѣхъ мечтательныхъ нещастіяхъ, когда я должна противоборствовать самымъ существеннымъ. Сей сонъ, безъ сомнѣнія произшелъ отъ смущеннаго моего воображенія, въ моемъ онъ составилъ странную смѣсь изъ моихъ безпокойствій и страховъ.
Сей Ловелассъ, любезная моя, уже получилъ мое письмо. Какая странная тщательность! Я желаю чтобъ его намѣренія были похвальны, поелику они ему стоятъ великаго труда; и я признаюсь, что весьма бы досадовала, естьлибы онъ менѣе имѣлъ о томъ попеченія. Однако, я бы желала, чтобъ онъ былъ миль за сто отъ сюда. Какихъ не подала я ему надъ собою выгодъ.
Теперь, когда уже мое письмо не въ моихъ рукахъ, то чувствую, что мое безпокойствіе и сожалѣніе ежеминутно возрастаетъ. Я разсуждала до сей минуты, должно ли его отдать или нѣтъ, но теперь кажется, что мнѣ надлежало бы его взять обратно; впротчемъ, какое же другое средство остается мнѣ избавиться отъ Сольмса? Но какимъ неразуміемъ укорять меня будутъ, когда я рѣшусь на его дѣло, къ коему сіе письмо должно меня принудить?
Любезная моя пріятельница! скажи мнѣ почитаешъ ли ты меня виновною? Но нѣтъ, естьли ты щитаеть мѣня таковою, не говори мнѣ о томъ. Пусть меня всѣ люди хулятъ, но я буду тогда ощущать утѣшеніе, представляя себѣ, что ты меня не осуждаешь. Въ первый еще разъ прошу я тебя обласкать меня. Не знакъ ли ето, что я виновата; сколь справедливость меня устрашаетъ? Ахъ! Скажи мнѣ… Но нѣтъ, не говори, естьли почитаешь меня виновною.
Моя тетка, опять меня посѣтила. Она тогда объявила мнѣ, что мои друзья подозрѣваютъ меня въ перепискѣ съ Г. Ловеласомъ; все сіе видно, сказала она мнѣ; изъ его словъ, кои онъ говорилъ, и которыя весьма ясно показываютъ, что онъ увѣдомленъ о многихъ обстоятельствахъ произходящихъ въ нутри фамиліи, даже и въ самую ту минуту, какъ они случаются.
Я ничего столько не хулю, какъ то средство, которое онъ употребляетъ къ доставленію себѣ сихъ увѣдомлѣній, ты довольно разумѣешь, любезная моя пріятельница, что не разумно бы было оправдать себя гибелью подкупленнаго человѣка, наипаче когда я не имѣю никакого участія по моему согласію въ его измѣнѣ: сіе могло бы открыть собственную мою переписку, и слѣдственно лишила бы меня всей надежды избавишься отъ Сольмса. Впротчемъ, изъ всего видно, что сей повѣрнной Г. Ловеласа, играетъ двойную роль между моимъ братомъ и имъ. Но какимъ же другимъ средствомъ моя фамилія могла столь скоро быть уведомлена о разговорахъ и угрозахъ, которыя мнѣ моя тетка разсказала?
Я ее увѣряла, полагая, что когдабъ и всѣ средства незапрещены были мнѣ къ перепискамъ, то единое смущеніе отъ претерпѣваемыхъ мною гоненій не позволило бы мнѣ о томъ увѣдомлять г. Ловеласа; но что же принадлежитъ до сообщенія ему всякихъ подробностей, то надлежало бы, чтобъ я была съ нимъ въ такихъ обстоятельствахъ, которыя можетъ быть побудили бы его нѣсколько разъ меня посѣтить, о чемъ безъ чрезвычайнаго ужаса и подумать я не могу. Всякому извѣстно, что я ни какого не имѣю сообщенія съ дворовыми людьми, выключая Бетти Барнесъ, по тому что, не смотря на то хорошее мнѣніе, которое я о нихъ имѣю, и хотя увѣрена, что они бы были разположены мнѣ служить, естьли бы имѣли свободу слѣдовать своимъ склонностямъ, строгія приказанія возложенныя на нихъ, принудилибъ ихъ избѣгать меня съ того времяни, когда моя Анна отъ меня отошла, опасаясь, чтобъ чрезъ то не сдѣлаться нещастными, и чтобъ ихъ съ стыдомъ со двора не сослали. И такъ, должно искать между самыми друзьями моими изъясненія о знакомствахъ Г. Ловеласа. Ни братъ мой, ни сестра, какъ я то узнала отъ Бетти, которая тѣмъ похваляла ихъ чистосердечіе, а можетъ быть и любимый ихъ Г. Сольмсъ, не наблюдали довольно осторожности, предъ всѣми изъявляя свою къ нему ненависть, когда они говорили о немъ или о мнѣ, что въ гнѣвѣ своемъ его пренебрегаютъ.
Весьма естественно можно было заключить, отвѣчала мнѣ моя тетка, имѣть подозрѣніе, что я по крайней мѣрѣ отчасти сему злу причиною въ томъ мнѣніи, что я по несправедливости стражду, естьли не ему я сообщила свои жалобы, то могла писать о томъ къ дѣвицѣ Гове; что бы было равно. Извѣстно что дѣвица Гове столь же вольно изъясняется какъ и Г. Ловеласъ о всей нашей фамиліи. Конечно она отъ кого ни есть должна была узнать о всемъ томъ, что ни произошло. Сія то самая причина побудила моего отца поспѣшить заключеніемъ, дабы избѣжать пагубныхъ слѣдствій могущихъ произойти отъ весьма продолжительной отсрочки.
Я примѣчала, продолжала она, что вы съ великимъ жаромъ мнѣ отвѣчаешь. (Я и въ самомъ дѣлѣ такъ говорила) что касается до меня, то я увѣрена, что естьли ты пишешь, то ничего такого не упустишь, которое бы могло воспламенить сихъ вспыльчивыхъ людей. Но не сей есть предмѣтъ особеннаго моего посѣщенія.
Тебѣ не остается, любезная племянница, никакого сомнѣнія, чтобъ твой отецъ не требовалъ отъ тебя повиновенія. Чѣмъ болѣе находитъ онъ въ тебѣ супротивленія къ его приказаніямъ, тѣмъ болѣе почитаетъ себя обязаннымъ настоять въ своей справедливости. Твоя мать приказала мнѣ сказать тебѣ, что естьли ты хочешь подать ей, хотя малую надежду къ покорности, то она приметъ тебя въ сію же минуту въ свой кабинетъ, между тѣмъ какъ твой отецъ будетъ прогуливаться въ саду.
Преудивительная рѣшительностъ вскрикнула я. Я и такъ утомлена вѣчными своими объявленіями, кои ни мало не относятся къ перемѣнѣ моихъ нещастій, и ласкалась что изъяснивъ столь ясно свои мысли, не буду болѣе подвержена симъ тщетнымъ усиліямъ.
Ты не понимаешъ, что я говорю возразила она, съ чрезвычайно важнымъ видомъ. До сего времени прозьбы и усилія были употребляемы безъ всякой пользы, дабы внушить въ тебя покорность, которая составила бы благополучіе всѣхъ твоихъ друзей: уже то время прошло. Дѣло рѣшено такъ, какъ и справедливость того требуетъ, чтобъ ты твоему отцу покорилась. Тебя обвиняютъ, будто имѣешъ нѣкое участіе въ намѣреніи Г. Ловеласа, когда онъ хотѣлъ тебя похитить. Мать твоя тому не вѣритъ. Она желаетъ тебя увѣрить, сколь хорошее мнѣніе о тебѣ имѣетъ. Она хочетъ тебѣ сказать, что еще тебя любитъ, и изъясненій чего отъ тебя ожидаетъ въ наступающемъ случаѣ. Но дабы не подвергнуться противоборствованіямъ, кои могли бы ее болѣе раздражить, она хотѣла бы быть увѣрена, что ты сойдешь къ ней въ томъ намѣреніи, чтобъ оказать съ доброй воли то, что должна я сдѣлать; или съ доброй воли или по принужденію. Она также почитаетъ за нужное дать тебѣ нѣсколько наставленій, какъ поступать мнѣ должно, дабы примирится съ своимъ отцемъ и со всею фамиліею. Хочешь ли ты сойти, сударыня, или нѣтъ?
Я ей сказала, что по столь продолжительномъ удаленіи, я почла бы себя чрезвычайно щастливою видѣть свою матушку, но что не могу желать того на семъ договорѣ.
Такъ ли вы должны были отвѣчать, сударыня?
Я не могу другаго вамъ дать отвѣта, сударыня моя. Я никогда не буду женою Г. Сольмса. Мнѣ весьма кажется не сносно быть толь часто принуждаемой въ одномъ и томъ же самомъ дѣлѣ, но я никогда не буду принадлежать сему человѣку.
Она оставила меня съ печальнымъ видомъ. Я не знаю какъ тому пособить.
Толико усилій непрерывно усугубляющихся, выводятъ меня изъ терпнѣнія. Я удивляюсь, что тернѣливость моихъ гонителей не можетъ изтощиться. Столь непремѣнны ихъ мнѣнія и твердость принятая ими для моего нещастія.
Я хочу отнесть сіе письмо въ условленное мѣсто: и не могу продлить ни единой минуты, поелику Бетти примѣтила, что я писала. Грубіянка взяла салфетку, обмочила кончикъ оной въ воду, и представляя оную мнѣ съ насмѣшливымъ видомъ, сказала: сударыня могули я вамъ подать?… Что такое, спросила я ее? Только сударыня, одинъ палецъ у правой вашей руки, естьли вамъ угодно его посмотрѣть. Въ самомъ дѣлѣ, у меня былъ одинъ палецъ замаранъ въ чернилахъ. Я взглянула на нее съ презрѣніемъ, не сказавъ ни слова. Но опасаяся новыхъ обысковъ, я вознамѣрилась свернуть свое письмо.
Я получила письмо отъ Г. Ловеласа, наполненное его восхищеніями, желаніями, обѣщаніями; ты получишь его съ симъ же письмомъ. Онъ меня проситъ отдаться въ покровительство тетки его Лаврансъ, а въ сопровожденіе даетъ мнѣ дѣвицу Шарлотту Монтегю. Я должна, говоритъ онъ, думать только о утвержденіи себя въ своихъ намѣреніяхъ и лично принять поздравленія его фамиліи. Но ты увидишь, съ какою безразсудностію онъ изъ того заключаетъ, что уже я совсемъ его.
Карета и цугъ лошадей точно будетъ находиться на предложенномъ имъ мѣстѣ. Въ разсужденіи опасностей, которыя весьма чувствительно меня безпокоютъ, дабы не потерять добраго своего имени, ты удивишься смѣлости его разсужденій. Я не обвиняю его, что не имѣетъ онъ довольно великодушія, естьли я должна буду ему принадлежать, или естьли я подала ему причину думать, что на то согласна. Но я весьма онаго остергаюся.
Какъ легко единой шагъ приводитъ насъ къ другому, съ такимъ дерзскимъ и подвласнымъ намъ поломъ! Какъ скоро молодая особа, которая подаетъ мущинѣ малѣйшее ободреніе, оставляетъ свои намѣренія, и столь далеко отъ нихъ отдаляется, что никогда уже не возвратится опять къ онымъ. Ты моглабъ вообразить изъ того, что онъ мнѣ пишетъ, будто я подала ему право думать, что мое отвращеніе къ Г. Сольмсу произходитъ не отъ инаго чего, какъ отъ склонности, которую я къ нему чувствую.
Наиболѣе устрашаетъ меня то, что соображая извѣстія его шпіона (хотя онъ кажется дня не знаетъ точно опредѣленнаго къ тому) съ тѣми увѣреніями, которыя я получила отъ моей тетки, я нахожу жестокое подтвержденіе того, что естьли я пробуду здѣсь еще долѣе; то не останется ни какой надежды къ избавленію себя отъ Г. Сольмса. Я начинаю сомнѣваться, не лучше бъ я сдѣлала, естьлибъ удалилась къ моему дядѣ; покрайней мѣрѣ моглабъ я выиграть нѣсколько времени.
Вотъ плодъ удивительныхъ его вымысловъ! Онъ присовокупляетъ; что ,,я буду довольна всѣми его предпріятіями; что мы ни чего не будемъ дѣлать безъ разсужденія; что онъ подвергнетъ себя моей волѣ, а я буду управлять его намѣреніями. Сіи слова, какъ я сказала, показываютъ такого человѣка, которой почитаетъ себя увѣреннымъ, что мною владѣть будетъ. Впрочемъ, я написала къ нему слѣдующій отвѣтъ, что не смотря на то намѣреніе, на кое было я решилась, дабы прибѣгнуть подъ покровительство его тетки, поелику еще остается дня съ три до вторника, и что можетъ случиться нѣкая перемѣна со стороны моихъ друзей и Г. Сольмса; то и не почитаю себя не отмѣнно обязанною послѣднимъ моимъ письмомъ; не обязана изъяснить ему и причины моего поступка, естьли я оставляю сіе намѣреніе то почитаю за нуждное увѣдомить его также, что прибѣгнувъ подъ покровительство его тетки, естьли онъ представляетъ себѣ, что мое намѣреніе есть совершенно предаться ему, то сіе есть такое заблужденіе, которое я его прошу оставить, по тому что есть еще множество такихъ пунктовъ, въ коихъ я хочу быть удовольствована, и разныхъ статей требующихъ изъясненія, прежде нежели могу согласиться на другія предложенія, что долженъ онъ при первомъ ожидать случаѣ, что я не упущу ни чего, дабы токмо примириться съ моимъ отцемъ, и принудить его одобрить будущія мои поступки. Я столь же рѣшительно положила поступать во всемъ совершенно по его повелѣніямъ; какъ будто и не оставляла его дома: естьли же онъ воображаетъ что я не сохраню себѣ сей вольности, и надѣется получить изъ моего побѣга нѣкую выгоду, коею въ другомъ случаѣ онъ не могъ бы ласкаться; то я рѣшилась лучше остаться тамъ, гдѣ я теперь нахожусь, и съ твердостію взирать на всякое произшествіе, въ той надеждѣ, что на конецъ мои друзья примутъ не однократно предлагаемое мною представленіе, то есть: никогда не выходить замужъ безъ ихъ согласія.,,
Я спѣшу отнести сіе письмо. Будучи въ такихъ сомнительныхъ обстоятельствахъ, я увѣрена, что онъ не умедлитъ написать мнѣ свой отвѣтъ.
Я весьма нездорова; но почитаю за нужное притвориться и казаться еще болѣе нездоровою, нежели какова я въ самомъ дѣлѣ. Уже наступаетъ окончаніе отсрочки, я тѣмъ ласкаюсь получить еще оную на нѣсколько дней; естьли же получу, то не сомнѣвайся, чтобъ всѣ мои другія мѣры не были бы тотчасъ оставлены.
Бетти ужъ всѣмъ разгласила, что я нездорова. Сія новость ни въ комъ не произвела жалости. Кажется, что я сдѣлалась предмѣтомъ общей радости, и всѣ желалибъ, чтобъ я умерла. По истиннѣ, я такъ думаю. Одинъ говоритъ: что сдѣлалось съ етой разращенной дѣвкой? а другая сказываетъ она больна отъ любви.
Я была въ бесѣдкѣ, въ которой чрезвычайно прозябла, и возвратясь изъ оной, дрожала вся такъ, что сіе весьма походило на лихорадку. Бетти, которая то примѣтя, увѣдомила объ ономъ тѣхъ, которые желали сіе знать. ,,О! Болѣзнь не велика. Пущай ее дрожитъ; холодъ не можетъ ничего вредить. Упрямство будетъ служить ей защитою, ето единой щитъ для упрямыхъ дѣвицъ, сколь бы нѣжное сложеніе онѣ не имѣли… Вотъ слова жестокаго брата! Они спокойно были выслушаны любезнѣйшими друзьями о той нещастной, для коей за мѣсяцъ предъ симъ страшились самаго малаго вѣтерка.
Должно признаться, что память Бетти весьма удивительна въ такихъ случаяхъ. Тѣ, коихъ слова переговариваютъ, могутъ быть увѣрены, что не будетъ упущено изъ нихъ ни одного слога. Она принимаетъ даже ихъ видъ такъ, что безъ труда угадать можно, отъ кого та или другая какая жестокость произходитъ.
Моя тетка, которая осталась еще здѣсь ночевать, меня не покидала. Она пришла меня увѣдомить о слѣдствіи новыхъ разсужденій моихъ друзей.
Въ среду въ вечеру они должны всѣ вмѣстѣ собраться: то есть, мой отецъ, мать, дядья, она сама, мой дядя Гервей; братъ и сестра; добросердечная Гжа. Нортонъ должна быть также съ ними. Священникъ Левинъ будетъ находиться въ замкѣ, повидимому для увѣщеванія меня, естьли необходимость того потребуетъ, но моя тетка не сказала мнѣ, будетъ ли онъ въ собраніи, или станетъ дожидаться, пока его позовутъ.
Когда страшные сіи судіи возсядутъ, то бѣдная заключенная должна быть туда приведена Гжа. Нортонъ которая подастъ мнѣ прежде наставленія, предписанныя ей для обращенія меня къ должностямъ дочери, кои, какъ полагаютъ я совсѣмъ забыла. Моя тетка ни мало не скрыла того, что почитаютъ себя увѣренными въ успѣхѣ своего предпріятія. Они удостовѣрены, сказала она, что я не имѣю столь закоснѣлаго сердца, дабы противилась рѣшеніямъ толико почтеннаго собранія, хотя я и могла выдержать усилія большаго числа увѣщателей моихъ, тѣмъ болѣе, что мой отецъ обѣщается поступать со мною съ крайнимъ снисхожденіемъ. Но какія милости даже отъ самаго моего отца, могутъ меня принудить къ пожертвованію тѣмъ, чего отъ меня получить надѣются!
Однако я предвижу, что твердость духа мнѣ измѣнитъ, когда я увижу моего отца главою собранія. По истиннѣ, я ожидала, что мои доказательства не кончатся безъ того, чтобъ мнѣ предъ него не появиться; но сія опасность такая, что оную не прежде какъ при приближеніи ея почувствовать можно.
Надѣются отъ меня, сказала моя тетка, что во вторникъ въ вечеру, или можетъ быть и прежде, я соглашусь съ доброй воли подписать статьи, и что оказаніемъ перваго сего поступка, всеобщее собраніе, состоящее изъ всѣхъ моихъ друзей, будетъ считать сей день торжественнымъ. Должно прислать ко мнѣ церковныя позволѣнія, и представить мнѣ еще однажды для прочтенія вышесказанныя статьи, дабы не осталось мнѣ ни какого сомнѣнія о исполненіи всего въ нихъ заключающагося. Она дала мнѣ знать, что сіе учинено будетъ моимъ отцемъ, которой принесетъ мнѣ тѣ статьи для подписанія.
О моя любезная! Какъ опасенъ сей опытъ! Какъ откажу моему отцу, (отцу, котораго я не видала столь долгое время! Которой можетъ быть присоединитъ прозьбу къ повелѣніямъ и угрозамъ своимъ!) какъ могу я ему отказать подписать свое имя!
Здѣсь извѣстны, что готовится нѣкое ухищреніе со стороны Г. Ловеласа, а можетъ быть и съ моей; и мой отецъ прежде доведетъ меня до гроба, нежели увидитъ меня женою сего человѣка.
Я ей представляла, что я нездорова: что единая опасность ужасныхъ сихъ крайностей причинила уже мнѣ нестерпимыя мученія; что они умножаются по мѣрѣ приближенія сего времени, и что я опасаюся, дабы не впасть въ опасную болѣзнь.
Мы приготовлены уже были, сказала она мнѣ, къ симъ хитростямъ; я считаю, что онѣ совѣршенно ни къ чему не полезны.
Къ хитростямъ, повторила я! Не ужели я слышу жестокое сіе выраженіе изъ устъ моей тетки Гервей!
А ты, любезная моя, отвѣчала она мнѣ, развѣ почитаешъ всѣхъ своихъ друзей дураками? Развѣ они не видали, какъ ты притворно воздыхаешъ, и принимаешь унылый видъ въ семъ домѣ: какъ наклоняешь ты голову! Какъ мѣдлѣнно ты ступаешь, опираешься то объ стѣну, то прислоняешься къ стулу, когда хочешь чтобъ тебя примѣтили: (Такое обвиненіе, любезная моя Анна Гове, конечно произошло не отъ кого другаго, и какъ отъ моего брата или сестры, дабы представить меня презрительною лицемѣркою: я нимало не способна къ столь подлой хитрости:) но едва пришедъ въ садовую аллею, или къ своему птичнику, то считая себя ни кѣмъ невидимою, удвояешь свои шаги съ удивительною легкостію.
Я ненавидѣла бы сама себя, сказала я ей, естьлибъ могла унизить себя до сей стыда достойной хитрости; и я не менѣе бы была безразсудна какъ и презрительна; ибо развѣ я не испытала, что сердца моихъ друзей совершенно не могли умягчится и самыми трогательнѣйшими причинами? Но вы увидите, что со мною будетъ во вторникъ.
Тебя ни мало не подозрѣваютъ, моя племянница, о какомъ ниесть насильственномъ противъ самой себя намѣреніи. Небо благоволило, чтобъ ты была воспитана подругимъ правиламъ.
Я тѣмъ смѣю ласкаться, сударыня; но тѣ насильственныя гоненія, которыя я претерпѣла, и коими еще меня угрожаютъ, могутъ возбудить мои силы, и вы увидите, что я не имѣю нужды ни въ сей нещастной помощи, и ни въ какой хитрости.
Мнѣ еще остается тебѣ нѣчто сказать, любезная моя племянница; хотя ты въ добромъ здоровьѣ или нѣтъ, но вѣроятно будешъ совокуплена бракомъ въ Среду около вечера. Но я присовокуплю, хотя и не имѣю такого порученія, что Г. Сольмсъ обязался, естьли ты проситъ того изъ милости чтобъ оставить тебя и своего отца по окончаніи церемоніи, и возвращаться къ себѣ каждой день въ вечеру до толѣ, пока ты не познаешь своей должности и пока не согласишься принять другаго имени. Всѣ рѣшились оказать тебѣ сію милость, по тому, что тогда будутъ спокойны со стороны Г. Ловеласа, коего желаніе безъ сомнѣнія умножаться будутъ съ его надеждою.
Что отвѣчать на ужасное сіе объявленіе! Я пребыла въ молчаніи.
Вотъ, любезная моя Гове, вотъ тѣ, кои считаютъ меня за такую дѣвицу, коихъ свойство въ однихъ романахъ описываютъ! Вотъ дѣло двухъ разумныхъ головъ; то есть моего брата и моей сестры, которые соединили вмѣстѣ всѣ свои свѣденія Впротчемъ, моя тетка сказала мнѣ, что послѣдняя часть сего намѣренія убѣдила мою мать. Она требовала до того, чтобъ ея дочь была выдана замужъ противъ ея воли, естьли сильнѣе ея печаль или отвращеніе можетъ вредить ея здоровью.
Моя тетка нѣсколько разъ старалась извинять столь явное гоненіе нѣкоторыми увѣдомленіями, полученными о разныхъ умыслахъ Г. Ловеласа, (* Видно въ одномъ изъ сихъ писемъ, и въ слѣдствіи еще лучше увидимъ, что онъ употреблялъ всякія хитрости, дабы причинять имъ ложныя безпокойства, въ томъ намѣреніи, чтобъ принудить ихъ болѣе гнать Гж. Кларису и сіе бы самое обратить въ свою пользу.) кои вскорѣ будутъ явны; ето противная хитрость, говорятъ они, коею думаютъ уничтожить всѣ его предпріятія.
Какой совѣтъ подашь ты мнѣ любезная моя! Ты видишь, сколь твердо стоятъ они въ своемъ намѣреніи. Но какъ могу я надѣяться получить заблаговремянно твои совѣты, дабы могла я употребить оныя въ помощь въ такой моей нерѣшительности.
Я возвращаюсь изъ сада, гдѣ нашла уже новое письмо отъ Г. Ловеласа. Кажется, что онъ не имѣетъ другаго жилища, какъ у нашихъ стѣнъ. Я не могу удержаться, чтобъ ему не объявить, остаюсь ли я въ своемъ намѣреніи удалиться отъ всѣхъ во Вторникъ. Объявить ему, что я перемѣнила свои мысли въ такое время, когда по всѣмъ обстоятельствамъ его осуждаютъ, и тѣмъ еще болѣе клонятся въ пользу Г. Сольмсу, нежели въ то время, когда побѣгъ свой считала необходимо нужнымъ, сіе бы было то, что я сама сдѣлалась причиною собственнаго моего нещастія, естьли меня принудятъ выдти за мужъ за сего омерзительнаго человѣка? Естьли же случится какое нещастное произшествіе отъ ярости и отчаянія Г. Ловеласа, то не на меня ли падутъ всѣ укоризны? Положимъ, что онъ очень великодушенъ въ своихъ представленіяхъ. Съ другой стороны, я должна подвергнуться осужденію публики, какъ не благоразумная дѣвица. Но онъ ясно даетъ мнѣ разумѣть, что я и такъ уже тому подвергнулася. На что рѣшиться? О естьли бы Богъ благоволилъ, чтобъ мой двоюродной братъ Морденъ!… Но, увы! Къ чему служатъ желанія?
Я удержу у себя письмо Г. Ловеласа, послѣ намѣрѣна отослать его къ тебѣ, когда напишу отвѣтъ на оное; но я не стану торопиться на оное отвѣчать, надѣюсь подъ какимъ нибудь видомъ отъ того отговориться. Впрочемъ, ты менѣе бы была въ состояніи подать мнѣ добрый совѣтъ въ семъ критическомъ случаѣ моего жребія, естьли бы не имѣла предъ собою всего того. Что принадлежитъ до моихъ обстоятельствъ.
Онъ проситъ у меня прощенія за ту довѣренность, въ коей я его укоряла. ,,Сіе дѣйствіе, говоритъ онъ, произошло отъ безпредѣленнаго восхищенія; но онъ совершенно предается въ мою власть. Онъ имѣетъ мнѣ подать многія предложенія. ,,Онъ предлагаетъ отвести меня прямо къ Милади Лаврансъ, а естьли хочу, то и въ собственное свое помѣстье, въ которомъ Милордъ М…. обѣщаетъ мнѣ свое покровительство. (Онъ не знаетъ, любезная моя, тѣхъ причинъ, которыя принуждаютъ меня отвергать безразсудное сіе мнѣніе.) и въ томъ и въ другомъ случаѣ, какъ скоро онъ увидитъ меня внѣ опасности, то тотчасъ же удалится въ Лондонъ или въ другое какое нибудь мѣсто. Онъ никогда не будетъ приближаться ко мнѣ безъ моего позволѣнія, и не удовлетворя моимъ представленіямъ во всемъ томъ, въ чемъ я сумнѣваюсь.
Другое его намѣреніе есть, отвести меня къ тебѣ, любезная моя. ,,Онъ не сомнѣвается, говоритъ онъ, чтобъ твоя матушка не согласилася меня принять; или естьли онъ увидитъ какое ниесть затрудненіе со стороны твоей матушки, съ твоей или и съ моей, то препоручитъ меня покровительству Г. Гикмана, которой безъ сомнѣнія постарается болѣе угодить Гж. Гове, тогда надлежитъ разгласить, что я уѣхала въ Баттъ, или въ Бристоль, дабы проѣхать въ Италію къ Г. Мордену: тогда будутъ разглашать все то, чтобъ я не захотѣла.
,,Естьли же я имѣю болѣе охоты ѣхать въ Лондонъ, то онъ обѣщается отвести меня туда тайнымъ образомъ, и доставить тамъ удобное жилище, въ коемъ я буду принята двумя двоюродными его сестрами Монтегю, которыя не покинутъ меня ни на единую минуту, пока обстоятельства не обратятся въ мою пользу, пока примиреніе щастливо не окончится. Обиды претерпѣнныя имъ отъ моей фамиліи, не воспрепятствуютъ ему приложить о томъ всѣхъ его силъ.
,,Онъ предлагаетъ сіи разныя средства моему выбору, по тому что времени весьма мало остается, и нѣтъ надежды; чтобъ онъ могъ столь скоро получить пригласительное собственноручное письмо, отъ Милади Лаврансъ; развѣ самъ онъ на почтѣ къ ней поѣдетъ съ крайнимъ поспѣшеніемъ: но въ столь важномъ дѣлѣ въ коемъ исполненіе моихъ приказаній онъ ни кому поручить не смѣетъ; никакъ ему неможно отсюда удалиться.
,,Онъ заклинаетъ меня, естьли я не хочу ввергнуть его въ крайнее отчаяніе, стоять твердою въ своемъ намѣреніи.
,,Въ прочемъ, естьли я угрозами моей фамиліи или для Сольмса, принуждена буду оное перемѣнить, то онъ увѣренъ, какъ мнѣ съ почтительностію представляетъ, что сія перемѣна случится токмо можетъ отъ тѣхъ причинъ, которыми справедливость принудитъ его быть удовлетворену, когда на то надѣется онъ, совершенно видѣть меня свободною въ своихъ склонностяхъ, тогда онъ совершенно будетъ покорствовать мнѣ и всячески старается заслужить отъ меня и отъ моей фамиліи почтеніе изправленіемъ своихъ поступокъ.
,,Однимъ словомъ, онъ торжественно объявляетъ что единое его намѣреніе въ теперишнихъ обстоятельствахъ состоитъ въ томъ, дабы освободить меня изъ моей темницы, и возвратить мнѣ вольность съ коею бы я могла слѣдовать моей склонности въ такомъ дѣлѣ, которое существенно касается благополучія моей жизни. Онъ присовокупляетъ, что надежда, коею онъ ласкается, то есть соединиться нѣкогда со мною священными узами, составляетъ его честь и честь его фамиліи, и не позволяетъ ему представлять мнѣ ни какого такого предложенія, которое бы точнѣйше не сообразовалось съ моими правилами. Что касается до успокоенія моего духа, то онъ желалъ бы получить мою руку въ благополучнѣйшихъ обстоятельствахъ, въ которыхъ бы я не опасалась ни какого принужденія отъ моихъ друзей; но съ малымъ знаніемъ свѣта, невозможно и подумать, чтобъ они поступками своими не навлекли на себя хулы, коей и заслуживаютъ, и что поступокъ, на которой я столь много сумнилась рѣшиться, вообще всѣми принятъ будетъ за справедливое и естественное слѣдствіе жестокостей, которыя я отъ нихъ претерпѣваю.
Я опасаюсь, не справедливо ли сіе примѣчаніе, и естьли Г. Ловеласъ не присовокупитъ къ тому ничего такого, котороебъ могъ онъ о томъ сказать, то ни мало не буду я обязана его учтивости. Я также ни какъ не сомнѣваюсь, чтобъ не учинилась предмѣтомъ общихъ разговоровъ, почти во всей провинціи; и чтобъ имя мое не вошло въ пословицу. Есть ли я подверглась уже сему нещастію, то трепещу, что теперь не могу уже сдѣлать ничего такого, которое бы приносило мнѣ болѣе безчестія, нежели какое теперь на себя навлекла по явному ихъ гоненію. Хотя я приду во власть Сольмсу или Ловеласу, или какому нибудь другому мужу, то никогда не избавлюсь моей неволи, и жестокаго поступка, коимъ вся фамилія означаетъ противъ меня свою жестокость, по крайней мѣрѣ, моя любезная, въ моемъ воображеніи.
Естьли я нѣкогда буду принадлежать той знаменитой фамиліи, которая кажется еще имѣетъ нѣкое ко мнѣ уваженіе; то желаю, чтобъ никто не имѣлъ случая въ разсужденіи моего нещастія, взирать на меня другими глазами. Тогда, можетъ быть, буду я обязана Г. Ловеласу, естьли онъ не входитъ въ тѣ самыя чувствованія. Ты видишь, любезная моя, до какой крайности жестокой сей поступокъ меня унижаетъ! Но можетъ быть я была прежде надмѣру возвышаема похвалами.
Онъ заключаетъ свое письмо повтореніемъ усильной своей прозьбы, да бы я согласилась съ нимъ свидѣться, естьли можно въ нынѣшнюю же ночь. ,,Сей чести, какъ говоритъ, которую проситъ онъ тѣмъ съ большею довѣренностію, что я уже двукратно подавала ему къ тому надежду. Хотя же онъ ее получитъ, или какія ни есть новыя причины принудятъ меня ему въ томъ отказать, но онъ покорнѣйше меня проситъ избрать одно изъ предлагаемыхъ имъ мнѣ предпріятій и стоять твердо въ намѣреніи избавиться побѣгомъ въ наступающей Вторникъ, естьли я не болѣе увѣрена о примиреніи и возвращеніи себѣ вольности.
Наконецъ онъ возобновляетъ всѣ свои желанія и обѣщанія въ столь сильныхъ выраженіяхъ, что собственная его выгода, честь его родственниковъ и благосклонное ихъ ко мнѣ разположеніе, отнимая у меня совокупно всякую недовѣрьчивость, не оставляютъ ни малѣйшаго сомнѣнія о его чистосердечіи.
Почитаешь ли ты меня хулы достойною, или нѣтъ, того я сказать не могу. Но я подтвердила въ одномъ письмѣ первое свое предпріятіе удалиться тайно отъ всѣхъ въ наступающій вторникъ, въ самой тотъ часъ, естьли будетъ возможно, которой означила въ предшествующемъ своемъ письмѣ. Не сберегши списка, представляю тебѣ самыя мои выраженія, которыя я весьма еще помню.
Я ему признаюсь откровенно: ,,что мнѣ болѣе не остается другаго средства, для избѣжанія исполненія вымысловъ моихъ друзей, какъ только оставить сей домъ при его помощи..
Я не думала пріобрѣсть отъ него нѣкое уваженіе столь яснымъ объявленіемъ; ибо я присовокупила, съ таковою же откровенностію. ,,Что естьлибъ могла предать себя смерьти, несчитая оное за не простительное злодѣяніе, то я бы предпочла оное такому поступку, которой будетъ всѣми осужденъ, естьли я и не ощущаю въ собственномъ моемъ сердце осужденія онаго.,,
Я ему сказала. ,,Что опасаясь быть подозрѣваемою, я не отважусь унести другихъ платьевъ кромѣ того, которое на мнѣ случится, я должна ожидать, что мнѣ откажутъ во владѣніи моемъ отъ помѣстья, но въ какія бы крайности ни пришла, однако никогда не вознамѣрюсь требовать правосудія противъ моего родителя такъ, чтобъ покровительство, коимъ я ему обязана буду, единому только злощастію предоставлено быть имѣетъ. Однако я имѣю столько гордости, что никогда не помышлю о бракѣ, не обладая такимъ имѣніемъ, которое могло бы учинить меня равною опредѣляемому мнѣ небомъ мужу, и освободить меня отъ такихъ обязанностей; что слѣдственно побѣгъ мой не подастъ ему ни какой другой надежды, кромѣ той, которую онъ уже имѣетъ; и что во всемъ я сохраню себѣ право принимать или отвергать его старанія, судя по тому мнѣнію, которое я имѣю о его чувствованіяхъ и поведеніяхъ.,,
Я ему сказала. ,,Что наилучшее для меня намѣреніе есть то, чтобъ избрать особенной домъ въ сосѣдствѣ Милади Лаврансъ, но различной отъ ея жилища, дабы не думали, что я искала убѣжища въ его фамиліи, дабы сіе не возпрепятствовало мнѣ примириться съ друзьями, что я возьму къ себѣ для прислугъ Анну, прежнюю свою горничную женщину, и что Анна Гове одна будетъ извѣстна, о тайномъ моемъ уединеніи; что же касается до него, то онъ долженъ меня немедлѣнно оставить, и удалится въ Лондонъ, или въ какое ни есть помѣстье своего дяди; и что довольствуясь какъ онъ обѣщался одною только перепискою, онъ никогда не долженъ приближаться ко мнѣ безъ моего позволенія.
,,Что естьли увижу себя въ опасности быть открытою или насильно похищенною, тогда отдамъ себя въ покровительство той его теткѣ, которая меня приметъ; но сіе случится только въ самой крайней нуждѣ, потому что полезнѣе будетъ къ сохраненію добраго имени, употреблять изъ моего уединенія другаго или третьяго человѣка къ примиренію съ моими друзьями, нежели договариваться съ ними открытымъ образомъ
,,Я не хочу однако сокрыть отъ него то, что естьли въ семъ договорѣ мои друзья будутъ требовать, чтобъ я лишила его всей надежды, обѣщаюся ихъ удовольствовать, лишь бы только съ ихъ стороны позволѣно мнѣ было ему обѣщать, что сколь долго онъ не будетъ обязанъ съ какой другой стороны узами брака, то и я не приму руки другаго человѣка; къ сему вымыслу доведена я моею склонностію, къ наградѣ его за всѣ тѣ старанія, кои онъ оказывалъ, и за тѣ худые поступки, которые претерпѣлъ ради меня; хотя онъ долженъ почитать самъ себя, и малое свое стараніе о сохраненіи своего добраго имени причиною тѣхъ знаковъ пренебреженія, кои ему оказаны отъ моей фамиліи.
,,Я ему сказала, что въ томъ убѣжищѣ намѣрена я писать къ Г. Мордену, и возбудить въ немъ, естьли будетъ можно, усердіе къ споспѣшествованію моихъ выгодъ.
Я вхожу въ нѣкое изъясненіе его замысловъ.
Ты легко судить можешь, любезная моя, что немилосердая жестокость, съ какою поступаютъ со мною, и сей умышляемой побѣгъ, необходимо принуждаютъ меня дать ему отчетъ о всѣхъ обстоятельствахъ моего поведенія, можетъ быть скорѣе, нежелибъ сердце мое мнѣ то позволило.
,,Не должно надѣяться, сказала я ему, чтобъ Гж. Гове вошла въ такія затрудненія, ниже стерпѣла то, чтобъ ея дочь или Г. Гикманъ впутались въ оныя ради меня; что касается до путешествія въ Лондонъ, о которомъ онъ мнѣ предлагаетъ, то не знаю ни единаго человѣка въ семъ великомъ городѣ; впрочемъ я имѣю о немъ столь худое мнѣніе, что когда Гжи. его фамиліи не пригласятъ меня имъ тамъ сотовариществовать то никогда не приму сего предложенія. Я не одобряю также и того свиданія, которое онъ отъ меня требуетъ особливо когда столь вѣроятно для него быть должно, что я вскорѣ его увижу. Но естьли какое ни есть произойдетъ нечаянное приключеніе, которое принудитъ меня оставить предпріемлемую поѣздку, то я могу улучить случай съ нимъ поговорить, и изъяснить ему причины сей перемѣны.,,
Ты конечно можешь понять, любезная моя, для чего я безъ всякаго сокрытія подала ему сію надежду; я симъ намѣрена привесть его къ нѣкоей умѣренности, естьли и въ самомъ дѣлѣ перемѣню свое мнѣніе. Въ прочемъ ты знаешь, что совершенно укорять его было не чемъ, когда онъ ономеднись нечаянно свидѣлся со мною въ отдаленномъ мѣстѣ.
Наконецъ ,,я препоручаю себя его честности и покровительству его тетки, какъ злощастная особа неимѣющая другаго званія. Я еще повторяю, (по истиннѣ чистосердечно говоря) сколь мнѣ прискорбно видѣть себя принужденною принимать, столь противныя моимъ правиламъ, и столь вредныя моему доброму имени намѣренія. Я ему назначила, что во вторникъ пойду въ садъ; что естьли Бетти будетъ со мною, то я препоручу ей какое ниесть дѣло, дабы отъ себя отдалить; что въ четвертомъ часу онъ можетъ мнѣ дать знать какимъ нибудь образомъ, что находиться у дверяхъ, отъ коихъ я немедленно запоръ вытащу; а прочее оставляю на его попеченія.,,
При окончаніи я присовокупила: что подозрѣнія кажется ежеминутно умножаются со стороны моей фамиліи; я ему совѣтую присылать, или приходить какъ можно почаще къ дверямъ до утра вторника въ десятомъ или одиннатцатомъ часу; по тому что я еще не отчаяваюсь о какой ниесть перемѣнѣ, которая можетъ всѣ его мѣры сдѣлать безполезными.
О любезная Гове! Какая необходимость принуждаетъ меня къ такимъ приготовленіямъ! Но теперь уже очень поздо. Какъ, очень поздо? что значитъ сіе странное разсужденіе? Увы! естьлибъ я была угрожаема окончить какой нибудь день раскаяніемъ о содѣяномъ преступленіи, сколь бы страшно было сказать что очень уже поздо.
Г. Сольмсъ здѣсь. Онъ долженъ ужинать съ новою своею фамиліею. Бетти увѣдомила меня, что онъ уже такъ говорилъ. При возвращеніи моемъ изъ сада онъ отважился было еще однажды повстрѣчаться со мною на моемъ пути; но я тотчасъ ушла замокъ, темницу, дабы избѣжать его виду.
Я весьма любопытствовала во время моей прогулки посмотрѣть, тамъ ли мое письмо или нѣтъ. Я не скажу, что естьлибъ его нашла, то конечнобъ обратно его взяла; ибо я всегда увѣрена, что не могла бы иначе въ семъ поступить. Однако какъ могу я назвать сіе своенравіе! Видя что оно взято, я начала о томъ сожалѣть, какъ и вчерашняго утра, не имѣя другой причины, по мнѣнію моему, какъ той, что оно болѣе уже не въ моей власти сколь сей Ловеласъ тщателенъ! Онъ говоритъ самъ, что сіе мѣсто служитъ ему вмѣсто жилища, да и я также сіе думаю. Онъ говоритъ, какъ ты увидишь изъ послѣдняго его письма, что чрезъ день переодѣвается въ четыре разныя платья. Я тѣмъ менѣе удивляюсь, что никто изъ нашихъ откупщиковъ его не примѣтилъ; ибо не возможное дѣло, чтобъ его видъ ему не измѣнилъ. Можно также сказать, что какъ во всѣхъ земляхъ по близности парка находщихся, и какъ бы къ оному принадлежащихъ нѣтъ ни какой тропинки, покрайней мѣрѣ въ саду и валежнику то по сему туда весьма рѣдко ходятъ.
Съ другой стороны, я примѣчаю что мало наблюдаютъ мои прогулки по саду птичника. Ихъ Іосифъ Ломанъ, которому какъ кажется поручено сіе дѣло, не очень безпокоитъ себя такими надсматриваніями. Въ протчемъ, они повидимому полагаются, какъ тетка моя Гервей мнѣ сказала, на худое мнѣніе, кое старалися мнѣ подать о свойствѣ Г. Ловеласа, которой, какъ они думаютъ, легко можетъ въ меня внушить справедливую къ нему недовѣрчивость. Присоедини къ тому, что стараніе, которое, какъ всѣ знаютъ, имѣю я о сохраненіи добраго имени, подаютъ имъ другую безопасность. Безъ столь сильныхъ причинъ, со мною никогда бы не поступили съ такою жестокостію, подавая однако мнѣ всегда случай избавиться отъ нихъ бѣгствомъ, естьлибъ я расположена была онымъ возпользоваться, и ихъ увѣренность въ сихъ двухъ послѣднихъ причинахъ была бы весьма основательна, естьлибъ они хотя нѣсколько меня щадили и не поступали бы столь жестоко. Но можетъ быть они не помнятъ о заднихъ дверяхъ, которыя рѣдко отворяются, ибо изъ нихъ входъ идетъ въ пустое мѣсто, да при томъ и сдѣланы они за густымъ буковникомъ.
Въ прочемъ, я не знаю другаго мѣста, которымъ бы можно было выдти, не опасаяся быть примѣченною, выключая зеленой аллеи, которая находится позади дровянаго двора: но надлежитъ туда сходить съ верхней площадки, которая окружаетъ птичной мой дворъ съ той же стороны. Всѣ прочія части сада примѣтны, ибо онъ обведенъ рѣшетникомъ, окружности коего вновь усажены вязовыми и липовыми деревьями, по тому не довольно еще скрытны. Большая куртина, кою ты знаешь, кажется мнѣ удобнѣйшею изъ всѣхъ мѣстъ, которое бы могла я избрать для исполненія важнѣйшихъ моихъ намѣреній. Она недалеко находится отъ заднихъ дверей, хотя она и въ другой аллеи. Не будутъ удивляться, естьли я тамъ останусь, потому что я всегда оное мѣсто любила. Когда пройдутъ большіе жары, то никто туда для холоду тамъ бываемаго не ходитъ. Когда ощущали ко мнѣ нѣкую нѣжность, то безпокоились естьли я иногда тамъ замѣшкаюсь. Но теперь весьма мало безпокоятся о моемъ здоровьѣ. Своенравіе, сказалъ вчерась мой братъ, есть твердой щитъ.
Съ горячайшими твоими молитвами прошу я отъ тебя, дражайшая моя подруга, одобренія или осужденія о моихъ поступкахъ. Еще можно взять обратно данныя мною обязательства.
Кларисса Гарловъ.
Подъ надписью написано корандашемъ: какъ можешь ты присылать своего посланца съ пустыми руками?
Твое письмо, писанное въ десятомъ часу утра, увѣряетъ меня, что оно не долго лежало на условленномъ мѣстѣ, когда Робертъ туда пришелъ. Онъ весьма поспѣшно принесъ мнѣ оное, и я получила его выходя изъ за стола.
Въ томъ состояніи, въ коемъ ты находишься, конечно справедливо хулишь меня, что присылаю моего посланца съ пустыми руками; но сіе то состояніе, сіе самое критическое состояніе и есть причиною моего замедлѣнія. По истиннѣ, разсудокъ мой не открылъ мнѣ ничего такого, чемъ бы могла тебѣ помочь.
Я тайно употребила всѣ свои старанія, дабы доставить тебѣ способъ оставить замокъ Гарловъ, не показывая того, что вмѣшиваюсь въ обстоятельства твоего ухода; поелику я знаю, что кто обязываетъ кого самымъ дѣломъ, и огорчаетъ способомъ сего обезательства, то тѣмъ только въ половину обязываетъ. Въ прочемъ, подозрѣнія и безпокоствія моей матери, кажется, ежеминутно умножаются. Она въ томъ утверждена частыми посѣщеніями дяди твоего Антонина, которой безпрестанно ей повторяетъ о наступающемъ заключеніи всего дѣла, и надѣется еще, что ея дочь не будетъ противоборствовать ея хотѣнію къ послушности. Я увѣдомилась о сихъ подробностяхъ такими средствами, коихъ я имъ не могла открыть, не подвергнувшись необходимости на дѣлать болѣе шуму, нежели требовалось и для того и для другой. Мы въ томъ не имѣемъ нужды съ матушкою, дабы ежечастно спорить между собою.
Не имѣя довольно времени, и лишенная по не отступнымъ твоимъ прозьбамъ удовольствія тебѣ сотовариществовать, я нашла болѣе трудности, нежели чаяла въ доставленіи тебѣ коляски. Естьлибъ ты меня не принуждала покорствовать во всемъ моей матушкѣ; то такую услугу весьма бы легко оказать тебѣ могла. Я въ состояніи бы была подъ самымъ малѣйшимъ предлогомъ взять нашу карету, приказать въ оную заложить пару лошадей, естьли бы я то заблагоразсудила, и отослать ее изъ Лондона обратно, такъ что никтобъ не зналъ о жилищѣ, которое бы намъ угодно было избрать. О! Естьли бы ты на то согласилась! Право, ты надмѣру уже разборчива.
Въ теперешнемъ своемъ состояніи не ужели думаешь ты, что не лишишься обыкновеннаго своего спокойствія и можешь ли ласкаться чтобъ, тебя нѣсколько не смутило растройство, которое ежеминутно угрожаетъ твоему дому разрушеніемъ? Естьлибъ ты могла укорять и почитать себя виновницею своихъ нещастій; то бы я можетъ быть о томъ совсѣмъ иначе судила. Но когда всѣмъ извѣстно, отъ чего произходитъ все сіе зло; то надлежитъ на твое состояніе смотрѣть совсѣмъ другими глазами.
Какъ можешь ты почитать меня щастливою, когда я вижу мою мать столько же склонною къ гонителямъ любезнѣйшей моей подруги, какъ твоя тетка, и всѣ прочіе участники жестокостей твоего брата и твоей сестры, а все по наущенію глупаго и страннаго твоего дядюшки Антонина, которой старается, (глупая голова) удержать ее въ мысляхъ ея недостойныхъ, дабы устрашить меня такимъ примѣромъ? Да и нужноль что болѣе для возбужденія во мнѣ гнѣва, и оправданія того желанія, которое я имѣю ѣхать вмѣстѣ съ тобою, когда наша дружба всѣмъ уже извѣстна? Такъ, любезная моя, чѣмъ болѣе я разсуждаю о важномъ семъ случаѣ, тѣмъ болѣе увѣряюсь, что твоя разборчивость весьма излишна. Не полагаютъ ли уже они, что твое упорство произходитъ отъ моихъ совѣтовъ? Не подъ симъ ли предлогомъ прервали они нашу переписку? и естьли сіе до тебя не касается; то имѣюль я хотя малую причину заботиться о томъ. что они думаютъ?
Въ прочемъ какого должна я опасаться нещастія отъ такого поступка! Какой стыдъ! Какое безчестіе! Думаешъ ли ты, чтобъ Гикманъ сей случай употребилъ къ тому, дабы меня оставить; да естьли бы онъ то и могъ сдѣлать, то должнали я о томъ больше печалиться? Я утверждаю, что всѣ тѣ, которые имѣютъ душу, конечно будутъ тронуты столь изящнымъ примѣромъ истинной дружбы въ нашемъ полѣ.
Но я бы привела свою матушку въ великую печаль. Сіе возраженіе весьма сильно. Въ прочемъ причиню ли я ей болѣе досады, нежели сколько отъ нее претерпѣваю, когда вижу ее управляему человѣкомъ такого свойства, какъ твой дядя, которой не для чего инаго ежедневно сюда приходитъ, какъ токмо для устроенія новыхъ нещастій любезной моей подругѣ? Имъ же обоимъ сіе обратиться во вредъ, когда они одинакое намѣреніе имѣютъ. Брани меня, естьли хочешь, мнѣ въ томъ нужды нѣтъ.
Я сказала, и смѣло повторяю, что такой поступокъ принесетъ великую честь твоей подругѣ. Еще не весьма поздо, естьли ты позволить; то я лишу Ловеласа чести тебѣ служить, и завтра въ вечеру, или въ понедѣльникъ, но прежде того времени, которое ты ему означила, буду дожидаться у дверей твоего сада съ каретою или носилками. Тогда любезная моя, естьли нашъ уходъ будетъ столь успѣшенъ, какъ я того желаю, то мы предложимъ имъ договоры, да еще и такіе, какіе намъ угодно будетъ. Моя матушка весьма станетъ желать увидѣться съ своею дочерью, я тебя въ томъ увѣряю. Гикманъ по моемъ возвращеніи заплачетъ съ радости, или я сдѣлаю такъ, что онъ будетъ плакать съ печали.
Но ты столько досадуешь на мое предложеніе и столь плодовита въ разсужденіяхъ служащихъ къ подтвержденію своихъ мнѣній, что я уже опасаюсь болѣе тебя къ тому понуждать. Однако сдѣлай милость, разсуди о томъ обстоятельнѣе, и разсмотри, не лучше ли ѣхать тебѣ со мною, нежели съ Ловеласомъ. Разсмотри, и разсуди о всемъ, можешь ли ты преодолѣть свои сомнительства о сохраненіи твоего добраго имени. Чѣмъ можно укорить женщину спасающуюся побѣгомъ съ другою женщиною, въ томъ единственно намѣреніи, чтобъ избѣжать сего пола людей? Я прошу тебя единственно вникнуть въ сію мысль, и естьли можешь истребить въ себѣ всякое сомнѣніе касающееся до меня; то прошу тебя, рѣшись на оное. Вотъ все то, что я хотѣла сказать тебѣ о семъ мнѣніи. Теперь разсмотрю я другія мѣста твоихъ писемъ.
Безъ сомнѣнія придетъ то время, когда я въ состояніи буду читать трогательныя твои повѣствованія безъ той нетерпѣливости и безъ той сердечной горести, коей я теперь преодолѣть не могу, и которую бы конечно изьявляла въ своихъ письмахъ, естьлибъ мои разсужденія касалися до всѣхъ тѣхъ обстоятельствъ, о коихъ ты мнѣ пишешь. Я страшусь подать тебѣ и малѣйшаго Совѣта. Или сказать то, чтобы я сдѣлала, будучи на твоемъ мѣстѣ, естьли ты всегда будешь отвергать мои представленія. Сколь бы мнѣ было прискорбно, естьлибъ отъ того случилось тебѣ какое нещастіе! Я никогдабы себѣ того не простила. Сіе разсужденіе весьма умножило то замѣшательство, въ которомъ я находилась, когда хотѣла тебѣ писать въ нынѣшнее время, въ кое приближается рѣшеніе твоего жребія, и въ кое отвергаешь ты средство приличествующее сумнительному твоему положенію. Но я уже сказала, что не буду тебѣ говорить о томъ болѣе. Однако еще скажу одно слово, за которое брани меня сколько тебѣ угодно. Естьли въ самомъ дѣлѣ случится тебѣ какое нещастіе, то я во всю мою жизнь буду обвинять въ томъ свою матушку. Не сомнѣвайся, чтобъ я не обвиняла ее въ томъ, да можетъ быть и самую тебя, естьли не примешь моего представленія.
Вотъ единый совѣтъ, которой я тебѣ подать могу въ твоемъ состояніи: естьли ты поѣдешь съ Г. Ловеласомъ; то при первомъ случаѣ съ нимъ совокупись бракомъ. Разсуди, въ какое бы мѣсто вы ни удалилися; но вся фамилія вскорѣ узнаетъ, что по его тщанію и съ нимъ вмѣстѣ оставила ты родительской домъ. Правда, ты можешь держать его нѣсколько времени во отдаленіи, пока не расположены будутъ нужныя къ тому условія, и пока не будешь удовольствована другими разпоряженіями, коихъ исполненія пожелаешь. Но сіи разсужденія должна ты менѣе уважить, нежели другой кто въ подобныхъ обстоятельствахъ находящійся; потому что при всѣхъ недостаткахъ, кои ему приписываютъ, никто не укоряетъ его, чтобъ не имѣлъ онъ довольно великодушія; потому что по прибытіи Г. Мордена, которой почести обязанъ отдать тебѣ справедливость въ качествѣ исполнителя послѣдней воли твоего дѣда, ты конечно вступишь во владѣніе твоего помѣстья; потому что онъ съ своей стороны имѣетъ великое имѣніе; потому что вся его фамилія тебя почитаетъ, и чрезвычайно желаетъ вступить съ тобою въ родство; по тому что онъ самъ совершенно хочетъ взять тебя безъ всякихъ условій. Ты видишь, какъ онъ всегда пренебрегалъ богатство своихъ родственниковъ; сей недостатокъ почитаю я извинительнымъ, которой при томъ можетъ быть не безъ благородства. Я думаю, что онъ лучше бы согласился взять тебя безъ всякаго приданаго, нежели быть обязану тѣмъ, коихъ онъ столькоже причину имѣетъ любить, сколько и они могутъ ему желать добра. Не говорено ли тебѣ, что и самый его дядя не могъ склонить сего горделиваго человѣка, принять отъ него хотя малѣйшую милость.
Всѣ сіи причины увѣряютъ меня, что ты не много должна колебаться о условіяхъ. И такъ мнѣніе мое такое, что естьли ты съ нимъ поѣдешь, то ни мало ни отлагай брачнаго обряда и примѣть, что тогда онъ долженъ будетъ судить о времени, въ которое онъ можетъ тебя оставить въ безопасности.
Разсуди о томъ обстоятельнѣе. Вся твоя разборчивость должна быть недѣйствительна въ ту минуту, когда оставишь домъ своего отца. Я довольно знаю, что должно думать о сихъ не извинительныхъ людяхъ, кои внимая только одной своей страсти, не уважая благопристойности, оставляютъ своихъ родителей, и спѣшатъ въ объятія мужа; но тебя никогда не будутъ подозрѣвать въ таковыхъ изступленіяхъ. Я повторяю, что съ человѣкомъ такого свойства, какъ Ловеласъ, честь твоя требуетъ, чтобъ согласясь отдаться въ его власть, не отлагать брачнаго союза. Я увѣрена, что пиша оное не имѣю нужды подтверждать болѣе сего мнѣнія.
Ты стараешься извинять мою матушку? Горячая моя дружба не допущаетъ меня согласиться на твои разсужденія. Нѣтъ въ томъ хулы достойнаго, говоришь ты, естьли отрицаешь то, что не составляетъ настоящаго долга. Сіе правило подвержено многимъ изъятіямъ, когда оно соображено будетъ съ дружбою. Естьлибъ требуемое дѣло было большей или равной важности для того, отъ кого оно зависитъ; то можетъ быть заслуживало бы оно разсужденія. Мнѣ кажется, что въ томъ участвовали бы собственныя выгоды, когдабъ требовали отъ своего друга такой милости, которая подвергнула его тѣмъ же неудобствамъ, отъ коихъ желаютъ избавиться. Симъ бы самимъ по собственному своему примѣру подалибъ мы ему причину и съ большимъ еще основаніемъ платить намъ за оное отказомъ, и презирать столь ложную дружбу. Но естьли бы нестрашась многаго для самихъ себя, могли мы освободить нашего друга изъ величайшей опасности: то учиненной отказъ во ономъ явилъ бы насъ недостойными качества друга. Я не хотѣлабъ о томъ и помыслить.
Я обманулась, естьли и твое мнѣніе не такое же какъ и мое; ибо тебѣ самой обязана я сдѣлать сію отличность в такихъ обстоятельствахъ, въ коихъ ты должна вспоминать, что она вывела меня изъ величайшаго замѣшательства. Но ты по своему свойству всегда извиняешь другихъ, ни мало не разсуждая о самой себѣ.
Я должна признаться, что естьлибъ сіи извиненія въ недѣятельности, или въ отказѣ какого друга, произходили отъ другой какой женщины, а не отъ тебя, въ столь важномъ для нее случаѣ, и которой столь не важенъ въ сравненіи тѣхъ, отъ коихъ она желаетъ получить покровительство, то я, которая, какъ ты часто примѣтить могла, всегда доходила отъ дѣйствій къ причинамъ, начала бы подозрѣвать ее въ тайной какой нибудь склонности, по которой смущаясь при всѣхъ неудобствахъ была бы болѣе еще безпристрастна, нежели каковою казаться хотѣла, въ разсужденіи успѣха того, чего требуетъ.
Разумѣешь ли меня, любезная моя? Тѣмъ лучше для меня, естьли ты сего не разумѣешь; ибо я опасаюсь, чтобъ за такую, вдругъ представишуюся мнѣ мысль, не стала ты мнѣ выговаривать, какъ то и прежде въ подобномъ случаѣ учинила. ,,Нельзя удержаться, сказала ты мнѣ, чтобъ не показать своей проницательности, хотя и на щетъ той нѣжности, которая есть долгъ дружбы и благопріязни.,, Къ чему служитъ, говоришь ты мнѣ, познавать свои недостатки, естьли не стараться отъ нихъ исправиться? Согласись, любезная моя. Но развѣ ты не знаешь, что я была всегда не учтива и всегда имѣла нужду въ снисхожденіи. Я также знаю, что любезная моя Кларисса всегда оное мнѣ оказывала; сіе то меня нынѣ успокоеваетъ. Она небезъизвѣстиа, сколь далеко простирается моя къ ней любовь. По истиннѣ, любезная моя, я тебя люблю болѣе самой себя. Повѣрь симъ словамъ, и слѣдственно разсуди, сколько я смущаюсь такимъ сумнительнымъ состояніемъ, въ какомъ ты теперь находишься! Такая то есть сила того чувствія, которое меня принудило обратить на тебя мое сужденіе, то есть, о томъ философическомъ свойствѣ, и о той удивительной строгости, которую ты противъ самой себя употребляешь и которая тебя оставляетъ, когда ты разсуждаешь о дѣлахъ другихъ.
Я желаю и безпрестанно молить буду щедрыя небеса, дабы извели тебя изъ такого искусу безъ всякаго омраченія той твоей чести, которая до сего времени столь была чиста какъ твое сердце; сіи желанія единыя молитвы мои, не прерываю ни на минуту, и стократно повторять буду, предая себя вѣчно къ твоимъ услугамъ.
П. С. Я очень торопилась къ тебѣ писать, и не менѣе поспѣшаю отослать съ симъ письмомъ Роберта, дабы ты въ такомъ сомнительномъ состояніи имѣла довольно времени разсудить о томъ, что я объяснила тебѣ о тѣхъ двухъ предложеніяхъ, кои мнѣ кажутся наиважнѣйшими. Я представлю тебѣ оныя въ двухъ словахъ.
,,Не лучшели рѣшишься ты ѣхать съ особою одного съ тобою пола, съ твоею Анною Гове; нежели съ мущиною, съ Г. Ловеласомъ?
Положимъ, что ты съ нимъ поѣдешь.
,,Не должна ли ты, какъ можно скорѣе, совокупиться съ нимъ бракомъ?
Не долго мѣдлилъ онъ отвѣтомъ. Его письмо совсемъ извинительное, естьли я могу оное такъ назвать.
,,Онъ обязывается быть мнѣ покорнымъ во всемъ. Онъ одобряетъ все то, что я предлагаю, наипаче выборъ особеннаго жилища. Етотъ способъ весьма для него благополучнымъ кажется; ибо тѣмъ можно избѣжать всѣхъ людскихъ разговоровъ. Впрочемъ онъ увѣренъ, что судя по поступкамъ, кои надъ собою вижу, я могла бы принять покровительство его тетки, ни мало не опасаясь помрачить добраго своего имени. Но все все, чего я ни желаю, и что ни приказываю есть верховнымъ ему закономъ, и безъ сомнѣнія наилучшее средство къ сохраненію моей чести, въ коемъ какъ я увижу, онъ принимаетъ такое же участіе, какъ и я. Онъ меня увѣряетъ только, что всѣ его сродственники весьма хотятъ обратить себѣ въ пользу мои нещастія, дабы оказывать мнѣ всевозможное свое почтеніе, и пріобрѣсть себѣ правы надъ моимъ сердцемъ нѣжнѣйшими и рачительнѣйшими услугами, щастливы они будутъ, когда возмогутъ какимъ нибудь образомъ споспѣшествовать благополучію моей жизни.
,,Онъ отпишетъ сего дня къ своему дядѣ и обѣимъ своимъ теткамъ, что надѣется теперь видѣть себя благополучнѣйшимъ изъ всѣхъ человѣковъ, естьли не лишится сей надежды своимъ проступкомъ; поелику та единая особа, отъ коей зависитъ все его благополучіе вскорѣ избавиться отъ опасности быть женою другаго, и что она ни чего не можетъ предписать такого, чего бы онъ не обязанъ былъ исполнить.
,,Онъ начинаетъ ласкаться съ самаго того времени, какъ я подтвердила принятое мною намѣреніе, въ послѣднемъ письмѣ, что ничего не остается ему уже опасаться, развѣ мои друзья перемѣнятъ свои поступки; но онъ весьма увѣренъ, что они никогда того не сдѣлаютъ. Теперь то вся его фамилія, принимающая участіе во всѣхъ его выгодахъ съ такимъ усердіемъ и пріязнію, начинаетъ хвалиться тѣмъ щастіемъ, которое, глазамъ ихъ представляется. Видишь ли съ какимъ искуствомъ старается онъ утвердить меня въ моемъ намѣреніи..
,,Въ разсужденіи имѣнія онъ усильно меня проситъ ни мало объ ономъ не безпокоиться. Его богатство будетъ для насъ весьма довольно. Онъ получаетъ пятдесятъ тысячь ливровъ вѣрнаго ежегоднаго дохода, и безъ всякой остановки; можетъ быть онъ больше симъ одолженъ своей гордости, нежели добродѣтели; его дядя намѣренъ присовокупить къ онымъ еще двадцать пять тысячь въ день его бракосочетанія, и подарить ему по его выбору одинъ изъ своихъ замковъ въ Графствѣ Гертфордскомъ или въ Ланкастрѣ. Отъ меня будетъ зависѣть, естьли я желаю, увѣриться на всѣхъ сихъ представленіяхъ прежде, нежели войду съ нимъ въ другія обязательства.
,,Онъ мнѣ говоритъ, что о платьяхъ я должна наименѣе всего безпокоиться; что его тетка и двоюродныя сестры конечно постараются сообщить мнѣ всѣ такія надобности, такъ какъ и онъ почтетъ за чувствительнѣйшее удовольствіе и величайшую честь представить мнѣ все протчее.
,,Что касается до успѣха совершеннаго примиренія съ моими друзьями; то онъ будетъ управляемъ во всѣхъ своихъ дѣлахъ собственными моими желаніями, и что онъ знаетъ, сколько сіе дѣло важно.
,,Онъ опасается, что время непозволитъ ему доставить мнѣ, какъ онъ то обѣщалъ, въ сотоварищи дѣвицу Шарлоту Монтегю въ С. Албасъ; ибо онъ увѣдомленъ, что у ней чрезвычайно болитъ горло, и потому не можно выходить ей изъ своей горницы; но какъ скоро она выздоровѣетъ, первое его раченіе будетъ состоять въ томъ, дабы привести ее съ своею сестрою въ мое убѣжище. Онѣ приведутъ меня обѣ къ ихъ теткамъ, или ихъ тетокъ ко мнѣ, какъ мнѣ угодно будетъ. Онѣ будутъ мнѣ сотовариществовать въ поѣздкѣ въ городъ, естьли я имѣю охоту туда ѣхать и во все то время, которое угодно мнѣ будетъ тамъ прожить, они не будутъ оставлять меня ни на одну минуту.
,,Милордъ М…. не преминетъ употребить мои досуги и приказы къ отданію мнѣ почтенія, и явно или скрытно, какъ мнѣ за благо разсудится. Онъ же когда увидитъ меня въ безопасномъ мѣстѣ, хотя въ нѣдрахъ своей фамиліи, или въ томъ уединеніи, которое я предпочитаю; то принудитъ себя меня оставить, и никогда ко мнѣ не появится безъ моего позволенія. Вовремя нездоровья двоюродной своей сестры Шарлоты, онъ вздумалъ, говоритъ онъ, замѣнить ея мѣсто своею сестрою дѣвицею Патти, но сія дѣвица робка и еще больше можетъ умножить наше смущеніе.,,
И такъ любезная моя, предпріятіе какъ ты видишь, требуетъ великой смѣлости и отважности. Такъ, такъ, оно того требуетъ. Увы! что должно предпринять?
Кажется онъ самъ увѣренъ, что мнѣ весьма нужно имѣть въ сотовариществѣ какую ниесть особу нашего пола. Не могъ ли бы онъ обѣщать мнѣ покрайней мѣрѣ одну изъ своихъ тетокъ? Боже милостивый, что должна я предпринять!
При всѣмъ томъ, какъ бы я далеко не поступила но я еще не усматриваю чтобъ было очень поздо оставить все оное: естьли я сіе намѣреніе оставлю, то должно думать, что я въ великой ссорѣ съ нимъ буду. Но что отъ того произойдетъ? естьлибъ я предвидѣла хотя нѣкое средство къ избавленію себя отъ Сольмса; тобъ ссора съ Ловеласомъ, котораябъ открыла бы мнѣ путь къ дѣвической жизни, была бы величайшимъ моимъ желаніемъ. Тогда бы я недовѣрялася всему его полу; ибо размышляю только о смущеніи и печаляхъ, которыя приноситъ онъ нашему полу: и когда единожды обязаны бываютъ между собою бракомъ; то что остается инное, какъ не принужденіе ступать нѣжнѣйшими ногами по тернію, самому колючему, даже до самого конца пути.
Мое замѣшательство ежеминутно умножается; чемъ болѣе я о томъ думаю, тѣмъ менѣе вижу средствъ избавиться отъ онаго. Мои сомнительства умножаются, чемъ скорѣе время протекаетъ, и пагубный часъ приближается.
Но я хочу сойти въ низъ и прогуляться по саду. Я отнесу сіе письмо на условленное мѣсто, вмѣстѣ со всѣми его письмами, выключая двухъ послѣднихъ, которыя я положу въ первой свой пакетъ, естьли я буду столь щастлива, что могу еще къ тебѣ послѣ сего писать. Между тѣмъ, любезная моя пріятельница…. Но какой предметъ могу я поручить твоимъ молитвамъ? И такъ прощай. Естьлибъ мнѣ токмо позволено было сказать тебѣ прости.
Не думай, любезнѣйшая моя пріятельница, чтобъ вчерашнее твое разсужденіе, хотя и заключаетъ въ себѣ самую большую строгость, какой я никогда не видала отъ безпристрастной твоей любви, привело меня хотя въ малѣйшее противъ тебя негодованіе. Сіе подвергло бы меня величайшей неудобности, какая видна въ санѣ королей, то есть, лишилобы меня средства быть увѣдомляемою о своихъ погрѣшностяхъ и отъ оныхъ исправляться, и слѣдственно отняло бы у меня драгоцѣннѣйшій плодъ горячей и искренной дружбы. Съ какимъ блескомъ и чистотою священное сіе пламя должно возгараться въ сердцѣ твоемъ, когда ты укоряешь нещастную, что менѣе имѣетъ попеченія и собственномъ своемъ дѣлѣ, нежели ты сама по тому, что она старается оправдать тѣхъ, кои не разположены подать ей свою помощь? Должна ли я хулить тебя за сію горячность, или не должна ли еще взирать на оную съ удивленіемъ?
Однако, опасаяся чтобъ ты не утвердилась еще болѣе въ томъ подозрѣніи, которое бы сдѣлало меня неизвинительною, естьлибъ оно имѣло какое ниесть основаніе, должна я объявить тебѣ, дабы отдать самой себѣ справедливость, что я не знаю, скрываетъ ли мое сердце въ себѣ сію тайную склонность, которую по твоему мнѣнію всякая бы другая женщина, выключая меня, въ себѣ питала. Я также ни мало не мышлю, чтобъ была болѣе беспристрастна, нежели кажусь въ разсужденіи благополучиаго исполненія того, чегобъ я надѣялась отъ твоей матушки. Но я почитаю за долгъ ее извинить, не иннымъ чемъ, какъ по сей единой причинѣ, что какъ она совсѣмъ другихъ лѣтъ, нежели я, и притомъ мать любезнѣйшей моей пріятельннцы, то и не могу я ожидать отъ нее такихъ чувствованій дружбы, какъ отъ ея дочери. Но я ей обязана, токмо почтеніемъ и уваженіемъ, котороебъ весьма трудно было согласовать съ тою сладостною благопріязнію, которая составляетъ одинъ изъ необходимѣйшихъ и священнѣйшихъ узовъ, соединяющимъ наши сердца. Я могу ожидать отъ любезнѣйшей моей Аннѣ Гове то, чего не должно надѣяться получить отъ ея матери. Въ самомъ дѣлѣ, не страннолибъ было, когдабъ опытная женщина подвергла себя какой-нибудь укоризнѣ, за то только, что внимала собственному своему разсудку, въ такомъ обстоятельствѣ, въ которомъ не могла она сообразоваться съ желаніями другаго, не оскорбя той фамиліи, къ коей она всегда оказывала дружбу и не возставъ противъ правъ родителей надъ своими дѣтьми, наипаче когда она сама есть мать такой дочери, (позволь мнѣ сіе сказать) коей пылкаго и изящнаго свойства она опасается. Матерний страхъ поистиннѣ заставляетъ ее разсуждать болѣе о твоей молодости, нежели о благоразуміи; хотя она и равно, какъ и всѣ, знаетъ, что твое благоразуміе несравненно превосходитъ твои лѣта.
Но я хочу разсмотрѣть тѣ два предложенія въ твоемъ письмѣ, помянутыя которыя мнѣ столь же важны кажутся, какъ и тебѣ.
Ты меня спрашиваешь, не должнали я рѣшиться ѣхать лучше съ особою моего пола, съ любезною моею ,,Анною Гове, нежели мущиною, съ Ловеласомъ?,,
,,Положимъ что я съ нимъ поѣду, не должнали я, какъ можно скореѣ соединиться съ нимъ бракомъ.,,
Ты знаешь, любезная моя, по какимъ причинамъ я отвергаю твои представленія, и для чего весьма желаю, чтобъ ты ни мало не участвовала въ такомъ предпріятіи, къ которому единая токмо жестокая не обходимость удобна была меня привесть и въ коемъ бы ты не могла принести равнаго со мною извиненія. Въ такомъ случаѣ, конечно твоя матушка имѣла бы причину безпокоиться о нашей перепискѣ, естьли бы произшествіе оправдало ея опасеніе. Естьли мнѣ трудно согласовать съ моею должностію мысль избавиться бѣгствомъ отъ жестокости моихъ друзей; то чемъ ты можешь извиниться, оставя мать исполненную къ тебѣ милости? Она страшится, чтобъ горячая твоя дружба не вовлекла тебя въ какія непристойности; а ты, дабы наказать за подозрѣніе тебя оскорбляющее, ты желаешь показать ей и всѣмъ, что своевольно ввергаешься въ величайшее заблужденіе, коему только полъ нашъ подверженъ быть можетъ. Я тебя вопрошаю любезная моя, думаешь ли ты, чтобъ достойно было твоего великодушія пускаться въ заблужденіе, потому только, что твоя мать почитаетъ себя весьма щастливою, опять тебя видѣть съ собою.
Я тебя увѣряю; что не смотря на тѣ причины, которыя принуждаютъ меня къ пагубному сему поступку, я желала бы лучше подвергнуться всѣмъ жестокостямъ со стороны моей фамиліи, нежели видѣть тебя спутницею въ моемъ побѣгѣ. Не думаешь ли ты, чтобъ должно было для меня желать усугубить мой проступокъ въ глазахъ публики, такой публики, которая какъ бы я невинною себя нещитала, никогда не почтетъ меня оправданною тѣми жестокими поступками, которые я претерпѣваю; по тому что ей не всѣ оныя извѣстны.
Но дражайшая и нѣжнѣйшая моя подруга, знай, что ни ты ни я, не учинимъ такого поступка, которой бы былъ не достоинъ какъ одной, такъ и другой. То мнѣніе, которое ты подаешь въ двухъ своихъ вопросахъ, ясно мнѣ показываетъ что мнѣ того дѣлать не совѣтуешь. Мнѣ кажется что въ семъ то смыслѣ желаешь ты, чтобъ я оныя приняла; и я весьма тебя благодарю, что убѣдила меня съ толикою же силою, какъ и учтивостію.
Для меня составляетъ нѣкое удовольствіе, что разсуждая о всемъ въ такомъ знаменованіи, начала колебаться предъ полученіемъ послѣдняго твоего письма. И такъ, объявляю тебѣ, что я по оному совершенно рѣшилась не уѣзжать, или покрайней мѣрѣ не уѣзжать завтра.
Естьли на успѣхъ надежды, какую имѣла я на твою матушку, могла я взирать равнодушно, или дабы сказать короче, что мои склонности винны, то конечно всѣ поступятъ со мною съ меньшею пощадою. И такъ, когда ты мнѣ вторично представляешь, что я должна оставить всякую разборчивость въ самую ту минуту, какъ оставлю домъ моего отца когда ты даешь мнѣ разумѣть, что надлежитъ оставить на разсужденіе Г. Ловеласу, когда можетъ онъ оставить меня въ безъопасности, то есть дать ему волю избирать то или другое, или оставить меня или нѣтъ: то тѣмъ приводишь меня въ размышленіе, ты открываешь мнѣ тѣ опасности, коихъ невозможно мнѣ будетъ миновать, сколь долго рѣшеніе дѣла отъ меня зависѣть будетъ.
Между тѣмъ какъ я разсуждала о своемъ побѣгѣ не иначе, какъ о средствѣ избавиться отъ Г. Сольмса; когда я наполнена была тѣмъ мнѣніемъ, что мое доброе имя весьма уже помрачилось, когда я была въ заключеніи, и когда могла всегда или то или другое предпріять, то есть или выдти замужъ за Г. Ловеласа, или совершенно отъ него отрещися, то какуюбъ отважность ни находила въ семъ поступкѣ, но представляла себѣ; что по жестокостямъ, кои надъ собою вижу, онъ могъ бы быть извинителенъ, естьли не въ глазахъ фамиліи, то покрайней мѣрѣ въ моихъ собственныхъ, и безпороченъ бы былъ предъ судилищемъ собственнаго моего сердца; сіе есть такое благополучіе; которое я предпочитаю общему о мнѣ мнѣнію. Но похуля тотъ непристойной жаръ нѣкоторыхъ женщинъ бѣгущихъ изъ своего дома къ жертвеннику; положивши съ Ловеласомъ, нетокмо сдѣлать отсрочку, но и имѣть свободу принять или отвергнуть его руку; изтребуя отъ него, чтобъ онъ меня оставилъ, какъ скоро увидитъ меня въ безопасности, [коею какъ ты однако примѣчаешь онъ долженъ разполагать,] возложа на него всѣ тѣ законы покоимъ не можно бы было болѣе отменить времени, естьли бы я пожелала соединиться съ нимъ бракомъ какъ скоро буду въ его рукахъ; ты видишь любезная, моя, что мнѣ не остается другаго средства какъ то, чтобъ съ нимъ не ѣхать.
Но какъ можно его успокоить послѣ сей перемѣны? Какъ? Развѣ представить въ достоинство преимущество моего пола. Прежде бракосочетанія я не усматриваю никакой причины его оскорблять. Впрочемъ не сохранила ли я свободы оставить перьвыя свои намѣренія, естьли то разсужу за благо? Къ чему бы послужилъ вольной выборъ, какъ я то примѣтила въ разсужденіи твоей матушки, естьли тѣ, коимъ отказываютъ или коихъ изключаютъ, имѣли право на то жаловаться? Нѣтъ такого разумнаго человѣка, которой бы могъ принять за худо, естьлибъ женщина, которая обѣщается итти за мужъ, но не сдержитъ своего обѣщанія, когда по здравомъ разсужденіи убѣждена будетъ, что по безразсудности хотѣла вступить въ такія обязательства.
И такъ я рѣшилась выдержать то мученіе, которымъ угрожаютъ мнѣ въ наступающую середу, или можетъ быть во вторникъ въ вечеру, должна я сказать; естьли мой батюшка не оставитъ намѣренія принудить меня прочитать и подписать передъ нимъ всѣ статьи. Вотъ, вотъ, любезная моя, ужаснѣйшее изъ всѣхъ моихъ мученій. Естьли меня насильно принудятъ подписать во вторникъ въ вечеру; тогда, о праведное небо! Все то, что меня страшитъ, должно на другой день само собою послѣдовать. Есть ли же я получу моими прозбами, можетъ быть обмороками, и изступленіями [ибо по столь долговремянномъ изгнаніи единое присудствіе моего отца приведетъ меня въ ужасное движеніе] ежели мои друзья оставятъ свои намѣренія, или по крайней мѣрѣ отложитъ на одну недѣлю, хотя на два или на три дни; то наступающая середа покрайней мѣрѣ тѣмъ менѣе будетъ для меня ужасна. Безъ сомнѣнія мнѣ отсрочатъ еще на нѣсколько времени, дабы дать мнѣ вникнуть во все дѣло основательнѣе, и разсудить самой съ собою. Прозба, которую я на то употреблю, ни мало не будетъ изъявлять моего обѣщанія. Какъ я не стану прилагать ни малѣйшихъ усилій къ своему избавленію; то и не могутъ подозрѣвать о семъ намѣреніи; и такъ въ крайной опасности я всегда могу убѣжать. Госпожа Нортонъ должна проводить меня въ собраніе: съ какою гордостію съ нею ни поступаютъ; но она будетъ меня весьма сильно защищать. Можетъ быть тогда будетъ она вспомоществуема теткою моею Гервей. Кто знаетъ, чтобъ и моя матушка не смягчилась? Я брошусь къ ногамъ всѣхъ моихъ судей. Я буду обнимать у каждаго колѣна, дабы тѣмъ привлечь къ себѣ нѣкоторыхъ друзей. Нѣкоторые изъ нихъ и преждѣ избѣгали моего вида, боясь чтобъ не быть тронутыми моими слезами. Неможноли по сему надѣятся, что не всѣ они будутъ нечувствительны? Совѣтъ поданной моимъ братомъ, дабы изгнать меня изъ дому, и предать меня злобному жребію моему, можетъ быть возобновленъ и принятъ. Нещастіе мое будетъ отъ того не больше со стороны моихъ друзей, и я почту за величайшее благополучіе не оставлять ихъ единственно для своего проступка, дабы искать другаго покровительства, котораго тогда должно просить прежде отъ Г. Мордена, нежели отъ Г. Ловеласа.
Однимъ сломъ я ощущаю въ сердцѣ моемъ не столь ужасныя предчувствованія когда о семъ размышляю, какъ тогда, когда намѣрялась принять другое покровительство; и въ принужденомъ намѣреніи, движенія сердца суть не инное что, какъ совѣсть. Самый мудрый изъ всѣхъ человѣковъ такъ оныя именуетъ. (* Кларисса повидимому говоритъ о сочинителѣ Еклезіаста, въ которомъ можно найти сіе изреченіе.)
Я прошу любезная моя, извинить меня за такое множество разсужденій моихъ. Я здѣсь останавливаюсь, и хочу написать отзывное письмо къ Г. Ловеласу. Пусть онъ сіе дѣло приметъ, какъ хочетъ. Сіе будетъ новымъ опытомъ, которому мнѣ нимало не жаль подвергнуть его свойства, и которой впрочемъ для меня чрезвычайно важенъ. Развѣ онъ мнѣ не обѣщалъ совершенной преданности моей волѣ, естьли я и перемѣню умышляемое съ нимъ намѣреніе.
Кажется что никто не хочетъ сего дня идти въ церьковь. Можетъ быть чувствуютъ, что не могутъ надѣяться благословенія Божія на столь мерзостныя свои умыслы, и смѣю сказать, столь жестокія.
Они думаютъ, что я имѣю какой нибудь умыселъ. Бетти осмотрѣла мои шкафы. Я ее застала въ семъ упражненіи по возвращеніи моемъ изъ сада, куда я отнесла, любезная моя, мое письмо къ Ловеласу; ибо я къ нему писала. Она перемѣнилась въ лицѣ, и я примѣтила ея смущеніе. Но я удовольствовалась сказать ей, что я должна привыкать ко всякимъ поступкамъ, и что поелику ей такое дано повѣленіе, то и почитала ее довольно оправданною.
Она мнѣ призналась, въ своемъ замѣшательствѣ, что предложено было прекратить мои прогулки, и что объявленіе, которое она мнѣ сообщитъ, не будетъ относиться къ моему вреду. Нѣкто изъ моихъ друзей, сказала она, представилъ въ мою пользу, что не должно отнимать у меня послѣдней вольности; что когда угрожали насильно отвесть меня къ моему дядѣ; то Г. Ловеласъ весьма ясно далъ знать, что я ни какъ не думаю бѣжать съ нимъ добровольно, и естьлибъ имѣла сіе намѣреніе; то бы не столь поздо начала къ тому готовиться, что неотмѣнно бы можно было какъ нибудь примѣтить. Но изъ того также заключаютъ, что не должно сомнѣваться, дабы я наконецъ на ихъ мнѣнія не согласилась; и естьли вы не имѣете сего намѣренія, продолжала сія смѣлая дѣвка; то вашъ поступокъ, сударыня, мнѣ весьма страннымъ кажется. Потомъ дабы выправиться изъ того, что она проболтала, говорила мнѣ,, вы столь далеко простерлись, въ своихъ поступкахъ, что теперь вы въ замѣшательствѣ находитесь, какъ бы безъ стыда отъ всего отдѣлаться. Но я думаю что въ среду въ полнемъ собраніи, вы дадите руку Г. Сольмсу; и тогда по тексту Пастора Брантъ, въ послѣдней его проповѣди, будетъ радость велія на небеси.,,
Вотъ, что писала я къ Г. Ловеласу. ,,Важнѣйшія для меня причины, коими и онъ будетъ весьма доволенъ когда ихъ узнаетъ, принуждаютъ меня оставить свое предпріятіе; что я надѣюся щастливаго оборота во всѣхъ дѣлахъ и безъ того поступка, который не иннымъ чемъ, какъ крайнею необходимостію оправданъ быть можетъ. Но онъ долженъ быть увѣренъ что я преждѣ умру, нежели соглашусь быть женою Г. Сольмса.,,
И такъ я приготовляюсь выдержать всѣ его восклицанія. Но какой бы отвѣтъ ни получила; однако менѣе его страшусь, нежели тѣхъ произшествій какими угрожаютъ меня во вторникъ или среду. Отъ сего то происходятъ тѣ ужасы, кои единственно занимаютъ мои мысли и кои приводятъ въ трепетаніе мое сердце.
Письмо мое еще не взято! Естьли къ нещастію онъ о немъ и непомышляетъ, и не увидя меня завтра въ назначенномъ часу осмѣлится самъ сюда придти, въ томъ сомнѣніи, не случилось ли чего со мной; то что должна я тогда дѣлать, Боже милостивый! Увы! любезная моя, какое дѣло имѣю я съ симъ поломъ! Я, которая жила столь щастливо, пока его не знала.
Я еще нашла тамъ свое письмо! онъ можетъ быть занятъ приготовленіями своими для завтрешнаго дня. Но у него есть люди; онъ могъ бы ихъ къ тому употребить.
Неужели почитаетъ онъ себя столь во мнѣ увѣреннымъ, что по учиненіи намѣренія онъ ни о чемъ и думать не хочетъ, даже до самаго исполненія оной? Онъ знаетъ какъ меня присматриваютъ. Онъ не безъ извѣстенъ и о томъ, что можетъ нечаянно произойти со мною. Я могу впасть въ болѣзнь, за мной станутъ присматривать съ большею осторожностію. Наша переписка откроется. Онъ принужденъ будетъ перемѣнить нѣчто въ своемъ намѣреніи. Насильственныя средства могутъ совершенно уничтожить мои намѣренія. Новыя сомнѣнія могутъ меня остановить. На конецъ, я могу найти другой какой легчайшей къ избавленію себя способъ. Его нерадѣніе чрезвычайно меня удивляетъ! Однако я не возму обратно своего письма. Естьли онъ получитъ его до означеннаго часу; то избавитъ меня отъ труда объявить ему лично, что я перемѣнила свое мнѣніе, и всѣхъ тѣхъ споровъ, кои бы надлежало съ нимъ имѣть въ разсужденіи сего дѣла. Въ какое бы время онъ его не взялъ или получилъ, но число коимъ оно означено ему покажетъ что онъ могъ бы и ранѣе его получить; и естьли для короткаго времени, которое ему остается, окажетъ онъ какія непристойности, то я весьма за то буду на него досадовать.
Друзья мои положили, какъ я то узнала, увѣдомить Госпожу Нортонъ, чтобъ она во вторникъ пріѣхала сюда, и препроводилабъ всю недѣлю со мною. Ей будетъ поручено стараться всѣми силами меня убѣдить; и когда наши замѣшательства кончены будутъ насильственными средствами, то ей тогда поручено меня будетъ утѣшать и совѣтовать мнѣ, дабы терпѣливо сносила свою участь. ,,Они ожидаютъ, сказала мнѣ наглая Бетти, что я падать буду въ безпрестанные обмороки, содрагаться и испускать жалобы и крики. Но вся фамилія заранѣе къ тому приготовится, а тѣмъ и все явленіе кончиться, все рѣшиться: я и сама собою одумаюсь, когда узнаю, что нечѣмъ уже болѣе сему пособить.
О любезная моя! Письмо лежитъ еще тамъ, такъ какъ я его положила.
Возможно ли, чтобъ онъ почиталъ себя столь увѣреннымъ въ полученіи меня? Онъ можетъ быть воображаетъ, что я не имѣю смѣлости перемѣнить намѣренія своего. Я хотѣла бы, чтобъ никогда съ нимъ не зналась. Теперь то усматриваю я сей отважной поступокъ со всѣми тѣми слѣдствіями, которыя вся фамилія изъ того заключать можетъ, естьлибъ я сама была въ томъ виновною. Но что должна я предпринять, естьли онъ придетъ сего дня въ условленной часъ для нашего свиданія. Есть ли онъ придетъ не получа письма, я обязана съ нимъ видѣться, а иначе онъ непремѣнно заключитъ, что со мною что нибудь произошло, и я увѣрена, что онъ въ тотъ же часъ придетъ въ замокъ. Не менѣе извѣстно и то, что будутъ его тамъ озлоблять, и какія отъ того могутъ произойти слѣдствія! Впротчемъ, я почти рѣшилась, есть ли принуждена буду перемѣнить свое мнѣнье при первомъ случаѣ съ нимъ увидѣться, и изъяснить, ему мои причины. Я не сомнѣваюсь чтобъ онѣ ему чрезвычайно не были угодны… Но лучше ему ѣхать въ досадѣ послѣ свиданія со мною, нежели мнѣ самой удаляться отъ родственниковъ не довольною самой собою и безразсуднымъ своимъ поступкомъ.
Впротчемъ хотя онъ времяни весьма мало имѣетъ, но можетъ еще прислать и получить мое письмо. Кто знаетъ, можетъ быть онъ удерживаемъ какимъ ниесть случаемъ, по которому можно его и извинить? когда я неоднократно его въ надеждѣ обманывала для простаго свиданія, то не возможно, чтобъ онъ не любопытствовалъ узнать, не случилось ли чего нибудь, и тверда ли я въ важнѣйшемъ для него случаѣ. Съ другой стороны, какъ я ему подтвердила отважное мое рѣшеніе вторымъ письмомъ, то начинаю опасаться, что онъ въ томъ усумнился.
Двоюродная моя сестра Гервей принесла ко мнѣ, когда я возвратилась изъ сада. Она весьма проворно всунула мнѣ въ руку письмо, которое я тебѣ посылаю. Ты изъ онаго узнаешь ея простосердечіе.
Я увѣдомилась отъ одной особы которая считаетъ себя въ томъ совершенно свѣдующею, что въ среду по утру неотмѣнно обвѣнчаютъ тебя съ Г. Сольмсомъ. Можетъ быть мнѣ учинена сія довѣренность единственно для того, чтобъ меня опечалить; ибо я сіе узнала отъ Бетти Барнесъ, которую почитаю я за самую наглую дѣвку. Однако она говорила, что вѣнечиая записка получена, и просила меня никому о томъ не сказывать; она меня увѣрила, что Г. Брандтъ, молодой священникъ изъ Оксфорта, отправлять будетъ брачную церемонію. Пасторъ Левинъ отказывается, какъ я изъ сего разумѣть могу, дать тебѣ благословеніе безъ твоего на то согласія. Онъ объявилъ, что нимало не одобряетъ тѣхъ поступокъ, которыя они съ тобою употребляютъ, и что ты не заслуживаешь, чтобъ поступали съ тобою столь жестоко. Что касается до Г. Брандта, примолвила Бетти, то ему обѣщали составить щастіе.
Ты лучше меня знаешь то употреблѣніе, какое должно сдѣлать изъ такого освѣдомленія; ибо я подозрѣваю, что Бетти мнѣ излишне много наговорила, прося меня молчать, но при всѣмъ томъ надѣясь, что я сыщу средство тебя о томъ увѣдомить. Она знаетъ, какъ и вся фамилія, что я тебя люблю нѣжно, и я весьма радуюсь, что всѣ о томъ извѣстны. Я почитаю за великую честь, любить дражайшую сестрицу, которая составляла честь всей фамиліи. Но я вижу, что госпожа Гарловъ и сія дѣвка безъпрестанно перешептываются, и когда кончатъ свои разговоры, то Бетти всегда что нибуть мнѣ приходитъ сказывать.
Все то, о чемъ я тебя увѣдомила весьма истинно; и сіе то особливо побудило меня къ тебѣ писать, но покорно прошу тебя зжечь мое письмо. Они хотятъ снова обыскивать у тебя бумаги, перья и чернила, ибо знаютъ, что ты пишешь. Они думаютъ, будто нѣчто узнали измѣною одного изъ людей Г. Ловеласа. Я не знаю въ чемъ состоитъ сіе дѣло; но они намѣряются употребить оное въ пользу. Конечно подлаго свойства долженъ быть тотъ человѣкъ, которой можетъ хвалиться благосклонностію какой нибудь женщины, и которой открываетъ ея тайны. Г. Ловеласъ, смѣю сказать, столь благородную имѣетъ душу, что въ такой подлости подозрѣваемъ быть не можетъ, естьли бы онъ не былъ таковымъ, то какаябъ была безопасность для такихъ молодыхъ и невинныхъ особъ, какъ мы.
Они утверждаются на одномъ мнѣніи, которое какъ я думаю подано имъ отъ сей лукавой Бетти, то есть, что ты намѣрена принять какое нибудь лѣкарство, чтобъ отъ того занемочь, или для другаго какого умысла. Они должны искать во всѣхъ твоихъ шкафахъ, порошковъ и другихъ тому подобныхъ вещей. Весьма странной обыскъ! Какое нещастіе для молодой дѣвицы имѣть столь недовѣрчивыхъ родителей! Благодарю Бога, что моя матушка теперь не имѣетъ уже такого свойства.
Естьли они ничего не найдутъ, то съ тобою не такъ строго поступитъ твой отецъ въ день страшнаго суда, такъ думаю я оной назвать.
Впротчемъ, больна или нѣтъ, увы! Любезная моя сестрица, все ясно показываетъ, что тебя выдадутъ за мужъ. Бетти въ томъ меня увѣряетъ, и я болѣе въ ономъ не сомнѣваюсь. Но мужъ твой будетъ возвращаться отъ тебя каждой день въ вечеру въ свой домъ, пока ты съ нимъ не примиришься: и такъ болѣзнь не будетъ предлогомъ могущимъ тебя отъ того избавить.
Они увѣрены, что по твоемъ бракосочетаніи ты будешь превосходнѣйшая изъ женщинъ въ свѣтѣ. Таковою я бы не сдѣлалась, какъ я тебя увѣряю, естьлибъ не имѣла ни какой склонности къ своему мужу; Г. Сольмсъ безпрестанно повторяетъ имъ, что пріобрѣтетъ твою любовь посредствомъ драгоцѣнныхъ каменьевъ и богатыхъ подарковъ. Подлой льстецъ! Я бы желала, чтобъ онъ женился на Бетти Барнесъ, и бралъ бы на себя трудъ колотить ее каждой день, пока не сдѣлаетъ ее доброю. И такъ, спрячь все то въ сохранное мѣсто, чего не хочешь имъ показать, и сожги сіе письмо, я тебя о томъ усильно прошу. Берегись, любезиѣйшая моя сестрица, принимать что нибудь такое, котороебъ могло повредить твое здоровье. Сіе средство былобъ безполезно, а опасность отъ того устрашилабъ тѣхъ, которые тебя столь нѣжно любятъ, кзкъ твоя, и проч.
Прочитавъ сіе письмо, обратилась я тотчасъ къ первому моему намѣренію; наипаче когда разсудила, что отзывное мое письмо еще не взято, и что такой отказъ можетъ меня привесть въ чрезвычайно колкіе споры съ Г. Ловеласомъ; ибо я не могу отговориться, чтобъ на одну хотя минуту съ нимъ не видѣться, опасаясь, чтобъ онъ не учинилъ какихъ насильственныхъ средствъ. Но воспоминая твои слова, что такая разборчивость должна уничтожиться какъ скоро я оставлю домъ своего родителя, совокупно съ сильнѣйшими сего причинами, то есть, долга сохраненія добраго имени, принуждена я вторично отвергнуть толь отважное предпріятіе. Когда мои движенія и слезы не дѣлаютъ ни какого впечатлѣнія въ моихъ друзьяхъ, то не вѣроятно, чтобъ я не получила отсрочки на мѣсяцъ, на двѣ недѣли, или на недѣлю; я больше надѣюсь съ того времяни испросить отсрочки, какъ я узнала отъ двоюродной моей сестры, что добродѣтельной пасторъ Левинъ не захотѣлъ вмѣшаться въ ихъ предпріятія безъ моего согласія; поелику онъ судитъ что со мною постпваютъ съ чрезвычайною жестокостію. Мнѣ пришла на мысль новая помощь: не давая знать, что о томъ увѣдомлена, я буду предлагать, что сомнѣваюсь о многомъ, относительно къ совѣсти, и стану требовать времяни посовѣтовать о томъ съ разумнымъ симъ Богословомъ; а какъ я весьма усильно настоять буду въ своемъ требованіи, то и увѣрена, что матушка будетъ мнѣ благопріятствовать. Тетка моя Гервей и Гж. Нортонъ конечно не приминутъ потверждать оное. Отсрочка непремѣнно послѣдуетъ и я избѣгну на нѣкое время отъ наступающаго нещастія.
Но есть ли они рѣшились употребить насильственныя средства; есть ли они мнѣ не отсрочатъ; есть ли никто надо мной не сжалится; есть ли рѣшено, что пагубное обязательство читано было надъ дрожащею и принужденною моею рукою! Тогда…. Увы! что учиню я тогда? Я только могу…. Но что могу я сдѣлать? о любезная моя! Етотъ Сольмсъ никогда не получитъ клятвенныхъ моихъ обѣщаній: я на то рѣшилась. Я буду произносить до тѣхъ поръ, нѣтъ, нѣтъ, пока станетъ силы оное выговаривать. Кто осмѣлится назвать бракосочетаніемъ несносное сіе насиліе? Невозможно, чтобъ отецъ и мать своимъ присудствіемъ столь ужасное мученіе могли удостоить. Но есть ли они удалятся, и оставятъ исполненіе всего дѣла моему брату и сестрѣ, то конечно не получу я отъ нихъ ни какого милосердія.
Вотъ, къ какимъ хитростямъ я прибѣгаю, единому Богу извѣстно, съ какимъ отвращеніемъ я на оное рѣшиться хочу.
Я подала имъ нѣкоторую замѣтку, вложа перо въ такое мѣсто, въ какомъ они найдутъ по высунувшемуся кончику пера нѣкоторую часть скрытныхъ моихъ записокъ, что я съ охотою желаю ихъ оставить.
Я оставила, какъ будто съ нерадѣнія своего два или три свои собственныя письма, въ такомъ мѣстѣ, въ которомъ ихъ можно примѣтить.
Я также оставила десять или двѣнадцать строкъ того письма, которое было я къ тебѣ начала писать, и въ коемъ я ласкаюсь, что не смотря на всѣ тѣ угрожающія мнѣ произшествія, можетъ быть друзья мои не столь жестоко со мною поступать будутъ. Они знаютъ отъ твоей матушки чрезъ дядю моего Антонина, что я временемъ получаю отъ тебя письма. Я объявляю въ томъ же самомъ отрывкѣ твердое свое намѣреніе отвергнуть вовсе предложенія того человѣка, котораго они столько не навидятъ, когда они токмо освободятъ меня отъ гоненій другаго.
Подлѣ сихъ записокъ, я положила копію стараго письма, которое содержитъ различныя доказательства, соотвѣтствовавшія моему состоянію. Можетъ быть прочитавъ ихъ, по случаю найдутъ изъ того причину оказать мнѣ нѣсколько милости и снисхожденія.
Я себѣ спрятала, какъ ты можешь отгадать довольно чернилъ и перьевъ для употребленія; а нѣкоторую часть оныхъ положила я въ большой куртинѣ, гдѣ употребляю ихъ къ моему увеселенію, дабы, есть ли можно, прогонять тѣ печальныя мысли, кои меня обременяютъ, и тотъ страхъ, которой по мѣрѣ приближенія суднаго моего дня, болѣе и болѣе умножается.