Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах
Том двадцать четвертый. Дневник писателя 1876. Ноябрь — Декабрь
Л., «НАУКА», 1982
<Записи к «Дневнику писатели» 1876 г. из рабочих тетрадей 1875—1877 гг.>
<Записная тетрадь 1875—1876 гг.>
<Записная тетрадь 1876—1877 гг.>
Рукописные материалы
Подготовительные материалы
Другие редакции
Варианты
Примечания
<ЗАПИСИ К «ДНЕВНИКУ ПИСАТЕЛЯ» 1876 г. ИЗ РАБОЧИХ ТЕТРАДЕЙ 1875—1877 гг.>Править
<ЗАПИСНАЯ ТЕТРАДЬ 1875—1876 гг. (ЗТ1)>Править
1875. От 5-го ноября «Москов<ские> ведомости». О египетском наследстве (Черняев).
От 6-го ноября «Голос». Фельетон из Берлина, о нигилятине в русских школах.
«ДНЕВНИК ПИСАТЕЛЯ»Править
От 8-го ноября. Суббота. {Было: От 7-го ноября. Пятница.} В среду был у к<нязя> Мещерского Черняев. «У нас всего 6 400 000 патронов, и так как порох в металлических трубках, то химически разложился (sic) {(так) (лат.).} и стрелять нельзя. Ружей по новой системе у нас всего только 70 000, а из всех других стрелять нельзя». Я сказал, что союз трех сев<ерных> держав сделает то, что Турцию не разделят, а каждая будет беречь ее, и останется каждая одна к другой во вражде (через турецкие дела). А Англия меж тем {Далее было начато: кон<ечно?>} займет-таки Египет тоже, чтоб беречь его, {тоже ~ его вписано.} а уж раз займет, то и не выйдет, Черняев вдруг заметил: «А нам что за дело, что Англия займет Египет, и пусть ее!» (sic).
Черняев тоже уверял, что перевооружение России назначено окончить к 1889 году (sic).
Хлестаков по крайней мере врал-врал, да всё же хоть капельку да боялся во время вранья, что вот его возьмут да и вытолкают. Современные Хлестаковы не боятся и врут с полным спокойствием.
Все спокойны, все безмерно самолюбивы, и, уж кажется, одно это должно бы мучить вечным беспокойством. Напротив, современный самолюбец не трепещет за себя, как он вошел, как он стоит, хорошо ли он сказал. Нынче все спокойны, и всякий уверен, что всё принадлежит ему одному. А нет, то он и застрелится.
«Папа, простите меня, 27 лет, и я ничем не проявил. Я застрелюсь». Это еще хорошо, тут какая-то гордость. А другой просто стреляется из-за того, что он не так богат, как Овсянников. Для чего ж и жить, как не для гордости? {Все спокойны ~ для гордости? вписано на полях.}
Если не религия, но хоть то, что заменяет ее на миг в человеке. Вспомните Дидро, Вольтера, {Далее было: Руссо} их век и их веру… О, какая это была страстная вера. У нас ничего не верят, у нас tabula rasa. {пустота; букв. «чистая доска» (лат.).} Ну хоть в Большую Медведицу, {Далее было начато: в яв<ление?>} вы смеетесь, — я хотел сказать, хоть в какую-нибудь великую мысль. {Если не религия ~ великую мысль, вписано на полях предыдущей страницы.}
Наша консервативная часть общества не менее говенна, чем всякая другая. Сколько подлецов к ней примкнули, Филоновы, Крестовский, поэт <5>, {Здесь и далее в ломаных скобках указаны страницы записных тетрадей.} с своей поэмой, граф Сальяс с своим легкомыслием, генерал — злой дурак, грязные в семействе Авсеенки и Крестовск<ого>, Фадеев с своим царем в голове.
Фантастическая идея Ордена чести вместо дворянства (в виде юмористической поправки идей Фадеева насчет купцов).
Но семинарист действует всем гуртом. Семинарист всегда в гурте. Это существо стадное. {На полях рядом с текстом: Но семинарист ~ стадное. — помета: Здесь. К словам: существо стадное — незачеркнутые варианты: а. скотина стадная б. лицо стадное.}
Рассказ Некрасова о последних днях Решетникова (революционеры, старого Гаврилу) в параллель с изящным Авсеенко — Юхотский плакал, обтянутая.ручка, фойе и деликатес.
Бездарная средина (они гнездятся… и т. д.).
Граф Толстой. Письмо Тургенева. Ноябрьская книжка «Русского вестника» (смот<ри> «Русский мир», № 216).
NB. Общество земледельческих колоний и ремесленных приютов (по-видимому, значительное, познакомиться). Детская колония за пороховыми заводами.
«Голос». Воскресенье, 9-го ноября {Было: октября} 75. {На полях рядом с текстом: No. Общество ~ 9-го ноября 75. — пометы: Здесь. NB. Справиться.}
«Болезненные произведения». Но самое здоровье ваше есть уже болезнь. И что можете знать вы в здоровье? <6>
«Голос». Понедельник, 10-го ноября. Фельетон. О сумасшествии двойника. Голядкин.
Любовь к России. Как ее любить, когда она дала такие фамильи — Сосунов, Сосунков, надо переделывать в Сасунова и Сасункова, чтоб никак не напоминало о сосании, а, напротив, напоминало бы о честности.
Человек, который рад проползти из Бадена в Карльсруе на карачках (на руках и на ногах), чтоб только сделать своему литературному сопернику неприятность. Человек, который сидит у себя и употребляет свое время, чтоб выдумывать, какие он скажет оскорбительные словечки, встретясь с таким-то и таким-то, как повернется к ним, как обидит их.
Ce n’est pas l’homme, c’est une lyre {Это не человек, это лира (франц.).} (о Ламартине).
NB. В Симбирске на памятнике Карамзину один из барельефов изображает Карамзина, читающего Александру 1-му свою «Историю», оба в древних костюмах, то есть голые, по крайней мере на 9/10. {На полях рядом с текстом: No. В Симбирске ~ на 9/10. — помета: Здесь!!!}
Из письма Гоголя с того света о спиритизме и чертях, ссылка на Послание к Римлянам, глава II, стих 9.
NB. «Русский мир» сам признал себя на 5 рублей поплоше перед прочими газетами. Но он говорит, что это {Было: Но это} в видах пропаганды, если так, то есть надежда, что на следующий год он будет предлагаться даром, а еще на следующий год так даже с приложением {Далее было начато: уж} от редакции по 10, а может, и по пятнадцати рублей на подписчика, — только чтоб читали мнения и догадки боевого генерала Черняева. <7>
— Юбилеи Тургенева, телеграмма ил Петербурга от писателей, такие-то и такие-то, и Д<остоевский> последний, но лишь {но лишь вписано.} по сочувствию к таланту, а {Было: но} не к лицу.
«Русский мир» — это как человек, который сердится в потемках, «зачем не пылки, зачем не пылки?»
… Но почему г-н Тургенев взял путешествие на карачках в Карльсруе именно на себя? Я нигде не упомянул, что говорю про него, и почем знать, может быть, нашлись и еще готовые проползти? Что же до последующих объяснений г-на Т<ургене>ва, то думаю, что на них мне отвечать неприлично, ибо уж если человек приписал себе раз карачки, то оп не мог и отвечать на это иначе как в состоянии нервическом, {Было: с взвизгиваниями} в котором {Далее было начато: взв<изгивают>} бегают но комнате, бьют стену кулаком, громко взвизгивают и плачут в голос, так что будят соседей. В таком состоянии человек может написать бог знает что, и как же ему отвечать?
Заграничный {Заграничный вписано.} выкормок. Русский — заграничный выкормок. {На полях рядом с текстом: Заграничный ~ выкормок. — помета: Здесь!!!}
Левиты, семинаристы, это — это нужник общества.
Миговое дело (минутное в смысле). <8>
«Московск<ие> ведомости», № 291, 14 ноября, пятница, статья «Литературная кунсткамера», о «Подростке».
«Москов<ские> ведомости», № 292. Воскресенье. Politische Correspondenz. Опровержение сенсационной телеграммы «Русского мира» {Было: «Русского вестника»} об остановке отпуска провианта Австрии в Черногорию. «Русский мир» решительно захотел подписчиков, принимают публику за какой-то {какой-то вписано.} Ташкент и штурмуют ее самым беспардонным манером.
Основная идея и всегда должна быть недосягаемо выше, чем возможность ее исполнения, н<а>пр<имер> христианство. {На полях рядом с текстом: Основная идея ~ христианство. — помета: Здесь!!!}
Нелепость весьма часто сидит {Незачеркнутый вариант: заключена} не в книге, а в уме читающего. {К словам: сидит не в книге ~ читающего — незачеркнутый вариант: происходит не от автора, а оттого, что она сидит в уме читающего}
А не понимаешь ты не оттого, что неясен писатель, а оттого, что неразвиты, сам туп, тупы твои способности. Тупы и неразвиты.
«Гражданин», № 46, 16 ноября: известия о попах (с папиросками и не хотящих учить читать).
«Московские ведомости», № 296, 20 ноября. Известия о нашей внешней хлебной торговле (одесский доклад). И статья Джона Лемуана («Débats») об английской политике, Египте и Суэцком канале.
Князь Светозаров — эта благодетельная тупица.
Люди из бумажки. Княжна Мери. Человек со вкусом этого не может читать без скуки.
Бедненькие, миленькие, маленькие. <9>
Теперешнее поколение — плоды нигилятины 60-х годов. Это страшные и отвратительные плоды.
Но их очередь придет. Подымается поколение детей, которые возненавидят своих отцов.
«Московские ведомости», № 297, 21 ноября.
1) Извлечение отзывов из всех важных английских газет о покупке акций Суэцкого канала.
2) Об обязательном обучении (из Петербурга).
«Русский мир» удешевил газету.
А Балда приговаривал с укоризною,
Не гонялся б ты, Кузьма, за дешевизною.
Об удивительном слоге, которым теперь пишут, особенно в провинциальных газетах. См. выдержки Порецкого из «Киевского телеграфа» («Гражд<анин>», № 47, 23 нояб<ря>). Набрать выдержек в таком духе и в каждом No «Дневника» приводить курьезами, как нынче пишут, для искоренения и осмеяния.
Да и что может сказать этот сухощавый духом {Незачеркнутый вариант: умственно} (но не телом {Незачеркнутый вариант: но не телесно}) человек? Хотя и толстый телом человек?
«Русский мир» — приют всех бездарностей и оскорбленных самолюбий.
Лгушка.
Он у меня обедал, я его кормил.
Столоверчение. Бунт столов в Министерстве народного просвещения. <10>
О том, что «Московск<ие> ведомости» первая у нас политическая газета.
«Московские ведомости», № 301, середа, 26 ноября. Из брошюры «Pro Nihilo» {«Из-за ничего» (лат.).} отрывки и передовая статья на эту тему.
«Голос», 26 ноября, № 327. Дело Овсянникова.
«Голос», 27 ноября, № 328.
Наш либерализм даже ретрограден, {Было: Либерализм ретрограден} за него Станислава дают, другое дело славянофильство: какие суровые требования! Как он ненавистен рутине, норовящей наделать великих дел шутя или нашаромыжку. Либералов сажают в министерства, чтоб были, так сказать, à la hauteur. {на высоте (франц.). Либералов сажают ~ à la hauteur, вписано на полях.}
Семинарская редакция: что за вседовольство, что за всеблаженство.
Спи, честный труженик, танцевал с стаканом в руке, притоптывая, и осмеивал в офицерских виршах то, грязи от подошв чего не стоил. {На полях рядом с текстом: Спи ~ не стоил. — помета:!!!}
«Голос», 28 ноября, № 329 — дело Овсянникова.
(Записочка одного застрелившегося.)
Трем из них одна рубаха,
Остальных спасает бог.
Что ж возможно кроме axa
Здесь воскликнуть — разве ох!1
1 К тексту: Что ж возможно ~ разве ох! — незачеркнутый вариант: Что ж, друзья, я кроме axa // Здесь воскликну — разве ох!
«Голос». Суббота, 29 ноября, № 330. Дело Овсянникова.
«Московские ведомости», № 303, 28 ноября. Передовая статья о Герцеговинском восстании. <11>
Раз кто-то раздавил эту физиономию каблуком, да и ушел, так и осталось в этой физиономии нечто как бы раздавленное на всю жизнь.
Un homme heureux qui n’a pas l’air content. {Человек счастливый, но кое-чем недовольный (франц.). На полях рядом с текстом: Раз кто-то ~ content — помета: Здесь!!!}
О придуманности и ненатуральности общества сострадания к животным (человеколюбивого) или общества сострадания к крупным скотам, 15 руб. с извозчика, умерщвлять собак хлороформом.
«Голос», № 331, 30 ноября. Дело Овсянникова.
Специализация доктор<ов>, так что не знаешь, кого позвать полечиться, выколотый глаз, Соколов, немытые руки, папироска.
«Голос», 1-е декабря. Дело Овсянникова и статья «Indépendance Belge» о перемене карты Европы, признанная за сумасшествие. Но никогда, может быть, Европа не была ближе к именно такому перевороту и переделке {Далее было начато: как} территории, как в наше время (распространить).
О учителях российской словесности (до классицизма — ври что угодно) — составляли карьеры.
Наш чиновник — олицетворенное ничегонеделание. В Дрездене за эти деньги — и какая услужливость с достоинством. У нас ломание над публикой без достоинства. Дайте же ему поломаться-то. Почтальоны железнодорожные.
Отсылка {Далее было начато: ком<итетом>} Минист<ерством> иностр<анных> дел денег Герцеговине 12 ноября, а мы-то делали предложения Ионину.
Воспоминания о заседаниях комитета. <12>
«Голос», 5 декабря. Пятница. Реферат об здании для хранения редких и драгоценных вещей в Лондоне, с выкачиванием воздуха из главных подвалов. Тот же No. Зверство доктора над девушкой, которая застрелилась. Предрассудок о мире. Мечи и плуги. Никогда не будет. Без крови и войны загниет человечество. Разврат. Трусость. Все развратники и роскошники трусы. Сарданапал. (Смотри «Голос», фельетон Лароша.)
В коммунизме пойдут один на другого. Без великой мысли не живет человечество. Мнение, что будут открыты такие орудия истребления, что нельзя будет воевать. Вздор. В войне не ненавидят, даже любят врага. Не за что ненавидеть. Уважают врага. Сходятся, дружатся. Вовсе не жаждут крови, а прежде всего своею кровью жертвуют. Свою отдают, мир после войны всегда оживляется.
— Да, но что вы отстаиваете: царство жида. {На полях рядом с текстом: Предрассудок ~ жида. — помета: Война.}
Танцы. Замужняя {Замужняя вписано.} женщина и танцы. Менуэт как объяснение в любви. Кадриль.
Что такое танцы? Весенняя повадка животных, только в нравственно разумном существе. {На полях рядом с текстом: Танцы ~ существе. — помета: Бал.}
В нем, может быть, и много внутреннего ума, но наружного — никакого. Выскажет что-нибудь, только взглянешь на него или с соседом переглянешься. А сядет написать, то весь свет удивит. И вот это г-н с умом более внутренним, чем наружным…
В «Биржевых» от 7-го декабря, воскресенье, в фельетоне Суворина, смешной парадокс об Овсянникове: что если б он и не был виноват в поджоге, то всё равно его за прежние безнаказанные грехи надо обвинить теперь в поджоге. <13>
Самое первое стремление дипломата это, разумеется, иметь как можно меньше врагов и как можно больше друзей. Дипломат, друзья всегда враги, а потом друзья. Итак — важней врагов, чтоб уж ближе был переход к друзьям. {Дипломат ~ к друзьям, вписано.}
Но, боже мой, я перед ним виноват, а стало быть, я должен ему отмстить. {На полях рядом с текстом: Но, боже мой ~ отмстить. — помета: Здесь!!!}
«Голос», понедельник, 2 декабря, № 339.
Дело драки на улице учительниц, кандидата математических наук и Лимберга. {В рукописи здесь и далее: Линберг} Осуждение девицы М. за неприличную позитуру и за нарушение тишины на улице, девица В. — речь в суде о беззащитности бессильных женщин, тогда как девица М. верхом сидела.
«Гражданин», № 49, 7 декабря. Об Овсянникове.
«Дым», о красоте, Потугин, ругательство на Россию, красота Белинского. {Далее было: мы <б-->.}
Тургенев и Виардо, переводил Гоголя, «Вий», хотел под стол залезть.
Потугин именно самородок, на которого сам злится. Потугин — это сам г-н Тургенев. Ошибка в том, что Потугин семинарист, семинарист меньше бы и точнее говорил.
Красота, вспомните лакейские ливреи маркизов и маркиз, падающих на носки (Казанова).
Сконфузил юношу, хищное животное, единобрачие. А воспитательные дома? Юноша-то и говорить бы не стал, не только что плакать, соврал Потугин (Тургенев и Писарев). <14>
«Непочтительный Коронат». Весь комизм мальчишки, командующему дяде. Ложь. Подлизывание к юношеству — позор. {На полях рядом с текстом: "Непочтительный ~ позор. — помета: Здесь!}
Байрон, Каин, ложь — ложь со времен французской революции.
Идут мужики и несут топоры, что-то страшное будет (вероятно, это красота, по-вашему?). А если долго нас помещики душили?
О г-же Стечкиной — восстановление права литературной собственности. (Как о рекламе.)
У Тургенева — костюм Чурилы, а ваши фалдочки, прикрывающие ваше заднее место, а стеклышко в глазу, а лакеи-маркизы, походка Чурилы и ваша походка, ляшки.
В прекрасном народы страшно ошибались. Барельеф Карамзин и Александр Павлович. {В прекрасном ~ Александр Павлович, вписано.}
Вы выпродали имение и выбрались за границу, тотчас же как вообразили, что что-то страшное будет.
«Записки охотника» и крепостное право, а вилла в Баден-Бадене на чьи деньги, как не на крепостные, выстроена?
Девица Стечкина, чувство меры нарушено, неделикатно так выставляться с самой собою, конец вашей повести и какой-нибудь современный вопрос.
Пусть я паду в битве, как не в меру. Исступление уродливого самообожания с самой уродливой неделикатностью и с самой уродливой самовыставительностью. <15>
Статья.
1) Потугин. Тургенев (красота).
Цивилизация.
2) Цивилизация, откинув религию, тем самым признала смерть свою, ибо должна нести в себе рабство — хотя бы в виде пролетариата и обоготворения прав собственности.
3) Религия же это всё разрешает.
(NB. Каким образом? Собственное достоинство пролетариата и свобода духа, без плотоядности собственника). {На полях рядом с текстом: 3) Религия ~ собственника.) — пометы: !Здесь. Война.}
(NB. Трудно сказать, как бы это Христом разрешилось. Обоюдная скорбь друг за друга смягчила бы и капитал и возвысила бы пролетариат.)
Виновно же католичество римское и протестантское. Катков (та же ли вера у нас, как у римлян, тот ли Христос, Христос, которому понадобились иезуиты). И наконец, торжество восьми мильонов пролетариата и петролея.
Ложь с начала столетия. Ложь в журналах, ложь еще в Каине, и ложь-то и хвалилась.
Каин — причина: Байрон хромой.
Направление Лермонтова — причина: урод, кочергу ломал.
NB. NB. NB. NB. NB. Политическая статья. О {Далее было начато; сос<тоятельности>} Франции и о мнимой состоятельности Германии.
Скоро умрут несколько представителей Европы. Мы накануне. А главное, не надо забывать 8 миллионов пролетариев. К разрушению примкнет половина Франции. {На полях рядом с текстом: NB. NB. со половина Франции. — пометы: Война. NB.}
Немцы {Было начато: Вой<на>} не могли бы уничтожить Францию. Уничтожить Париж, расстрелять пролетариев. Выкупить землевладения и оставить у немцев. Но это не в силах Бисмарка. <16>
«Непочтительный Коронат». Плотоядность молодежи. Да ведь вы сами того хотели. Чтоб никакого духа, вы истребили бога. — Но и без бога надо быть гуманным, любить человечество. — Но на кой черт я буду гуманен. Я хочу, чтоб весело, весело, весело, чтоб со мной спали, и резать, и резать, чтоб есть слабого сильным.
Скажут: вам стыдно это? — Почему? А мне наплевать на вас. {Скажут ~ на вас. вписано на полях.}
NB. Смотри ноябрь, «Русский вестник». Кружок в Цюрихе.
NB. Гуманность есть только привычка, плод цивилизации. Она может совершенно исчезнуть.
Либерализм — дурная привычка.
С уничтожением крепостного права кончилась (не закончилась) реформа Петра и петербургский период. Ну и sauve qui peut. {разброд; букв, «паника» (франц.).}
На минуту наступит американизм.
Народ идет. Вот идеалы которого осмеял Потугин. {На полях рядом с текстом: С уничтожением ~ Потугин. — пометы: 1), Здесь.}
Кончив внутренний период: а между тем надо быть готовым. Папа. Император — немец.
В Германской империи внутреннее неустройство заставит их, для единения, броситься на Францию или на Россию (как Наполеон на Крым). {На полях рядом с текстом: Кончив ~ на Крым.) — фигурная скобка и помета: Война.}
В Германской империи идеи столь же мало, как и во Франции. Во Франции по крайней мере коммунистические, а в Германии лишь: да здравствует немецкая гордость. <17>
Так как наши окраины придется нам или отдать или сохранить и так как мы {Далее было начато: мирн<о>} не отдадим их ни за что без боя, то лучше бы позаботиться о их закреплении, обрусении {Вместо: о их ~ обрусении — было: о них.} теперь. Здравая политика. {На полях рядом с текстом: Так как ~ политика. — помета: Война.}
«Новое время», № 325. Суббота, 13 декабря 75. Биография Погодина.
Благоговейное замечание Тургенева в «Дыме», что Раштадт в 1862-м году был еще союзного крепостью. Да пусть его.
В «Дыме» Литвинов, жалкая роль, сам не верил искренности побега и говорил себе, что это в романах, да в Симбирской губернии от скуки, — а когда Ирина отказалась, первый на нее разъярился. Даже страсти нет плотской. 4<ерт> энает что такое. Его бы надо реально и обличая выставить, а у Тургенева идеально — и вышло дрянь (этакий тип выставляют реально, то есть обличая). {(этакий ~ обличая) вписано.}
В повести «Собака» совсем не умеет выводить рассказчиков, не знает быта. Никто не говорит в обществе: милостивый государь мой, и никто не говорит: бежал, такие лансады делал, что у Наполеона первая танцовщица, которая в день его ангела танцует, не догнала бы.
NB. Очень выделанно и придумано. Так не говорят. <18>
В «Дыме» Тургенева заметно страшное падение художественности.
Он не знает России. Что за люди? Что за лица? Что за Губарев, что за женщины с новейшими машинами? Всё сочинено.
Журнальная литература вся разбилась на кучки. Явилось много жидов-антрепренеров, у каждого жида по одному литератору (и если имеются другие, то фиктивные), {Далее было: и издают.} но по одному есть. И издают.
«Биржевые ведомости», № 344. Воскрес<енье>, 14 декабря. Фельетон Незнакомца — заключение об Овсянникове и краткая история Училища правоведения (40 лет, открытие в 35-м году).
«Голос», № 345. Воскрес<енье>, 14 декабря. В передовой статье несколько хороших слов о наших среднеазиатских (военных) делах и о необходимости увеличения войска. Пугают вдали Китаем и Японией.
Речь Спасовича (окончание). {Речь ~ (окончание), вписано.}
«Голос», 15 декабря, № 346. Сообщение судьи Клокачева по делу Лимберга и Морозовой (неприличная позитура! До позитуры ли при столь высоких вопросах!)
Художественностью пренебрегают лишь необразованные и туго развитые люди, художественность есть главное дело, ибо помогает выражению мысли выпуклостию картины и образа, тогда как без художественности, проводя лишь мысль, производим лишь скуку, производим в читателе незаметливость и легкомыслие, а иногда и недоверчивость к мыслям, неправильно выраженным, и людям из бумажки. <19>
Одна образованная {Одна образованная вписано.} поповна и Седльце. Г-н Тургенев похож на эту образованную поповну. Замечание о Раштадте. Ну и пусть его, какое мне дело! Какое нам всем до этого дело? Да и какое дело до этого хотя бы кому бы то ни было?
О хищных животных, единобрачие. Тургенев в упоении выдумал. У нас воспитательный дом. Мать, положим, может кормить грудью, но лишь до той степени, в какой это не противоречит ее гражданским обязанностям.
«Дон-Жуан» Байрона, Посвящение, строфа X.
Главное, это направление (современное западничество (а все-таки оно современное западничество, как ни называй его)) чрезвычайно потворствует лени: мы, дескать, непримиримые, мы стоим в стороне (то есть ничего не делаем). А так как при этом и почет, то Россия и осталась в течение 20 лет на одни свои {Далее было начато: слов<а>} силы.
О подлецы! вы все только смеялись и всех позорили. Это так легко. Вы необразованны, вы ничего не понимаете.
Направление! Мое направление то, за которое не дают чинов.
… Тут просто драка была, а кандидат прав просто наказывал за буянство, пьянство и бесчинство, — стало быть, со стороны Лимберга драка была пьяная, а со стороны кандидата облагороженная.
Судья Клокачев — продался и больше ничего. <20>
Встреча с<о> студентом Медицинской академии, просящим милостыню. Мнение <нрзб.> дом Фридрихса (живут цыганами). {На полях рядом с текстом: Встреча ~ цыганами). — пометы: Здесь и !!]}
300-рублевые стипендии от казны всем русским студентам, с тем, однако, чтоб обязательно прослужили потом 4 года казне на каком угодно поприще, по своему желанию.
Направление, так сказать, сплетническое.
Не могут не определиться лучшие люди, в смысле сознателей правды народной, — не могут, потому что человеку паче всего нужно то, перед чем преклониться.
Потугин. Выставка лондонская. Закон народонаселения: и потому глупенький Потугин сердится на Россию за то, что в ней всего 65 милл. народу, а не 165. Через 50 лет будет 165 милл., и увидите сами, что мы будем, может быть, первые на выставке. Это ясно как дважды два. Это закон. Не воля государя выстроила железные дороги, а они сами выстроились. Именно сами, как бы ни казалось, что по чьей-нибудь воле. Всё происходит от известных законов человеческой природы. Они неизменны, а потому отрицать в русском народе способности и радоваться, что немцы выше нас умом, могут только ничего не знающие русские барчонки за границей. Притом же мы на выставку не могли ведь поставить наше политическое единство (то есть народную идею государства) или нашу веру. {Далее было начато: вы} Это тоже выработанная вещь. {Это ~ вещь, вписано на полях.} Политическое единство Германия, например, приобрела лишь 5 лет назад, ну а мы его выработали раньше ее многими веками.
И к<- — -> на русский народ.
Литвинов — надо было отметить и показать, что он сам больше всех виноват, и лицо комичное, из разряда Пироговых, а не патетичное. <21>
Он ей показал, как султан князю Меньшикову, в шарабане место подле себя в 53 году, но если б она села на место, он первый был бы несчастен, и если б не улизнул от нее {от нее вписано.} с первой станции, то единственно по недостатку характера. Зато ночью бы улизнул наверно. Характеры сплошь неясные и выдуманные. Г-н Тургенев слишком мало знает действительность (из повести «Собака») и много сочиняет наобум.
Специальности врачей, специализировались, — один лечит нос, а другой переносицу. У одного всё от болезней матки.
История, как Лиля сломала ручку.
В русском человеке (большей частию) из простонародья нужно отвлекать красоту от наносного варварства. Кто истинный друг человечества, у кого хоть раз билось сердце по страданиям народа, тот поймет и извинит всю непроходимую насевшую грязь и возьмет бриллианты. (У нас же народ теория у любителей его до сих пор, да так и останется.) Впрочем, о щекотливых предметах заговаривать не стану. {(У нас же ~ стану, вписано.}
История Лимберга и Морозовой.
Конспект номера. {Конспект номера, вписано на полях.}
1) Направление. Болезни.
Итак, доктора.
«Непочтительный Коронат» (особенно головлята).
В русском человеке отвлекать (иначе ложь).
Лимберг и Морозова.
Медицинский студент Академии.
Перечитать «Дым».
Политика.
Приюты. Больницы и проч.
Ап. Григорьев. Эта вечно декламирующая душа.
Эмс. Обедня в Эмсе, и мошенник, спрятавшийся под престолом у Спаса на Сенной. <22>
«Голос», № 348. Скверная реклама об детских изданиях Вольфа. Присяжный поверенный Языков о роли литературы в деле Овсянникова.
Где же было добыть деятелей для такой огромной реформы, вот и явились {Далее было начато: деят<ели>} Филоновы.
Газета. Реклама. Стечкина. Цебрикова, чем наполнить. Признание девицы, обе ножки, со мной и не то делали. Преимущественно для барышень, не умеющих выйти замуж, да-с и нет-с. Воображения, фантазии нет. Реклама чем безнравственна? Не безнравственнее откр<ыт>ых плеч, груди, танцев. А впрочем, чем безнравственнее, тем больше разойдется. Фантазии нет, а то бы разбогатеть можно. И разбогатеть даже не умеют, — дома терпимости. (Гром) Некрасов. {На полях рядом с текстом: Газета. ~ Некрасов. — фигурная скобка и помета: Реклама!}
Фантазии и воображения нет в писателях.
Прозаичность духовенства.
Об русской гордости: Гоголь, Островский, я думаю, что государственные люди (Потемкин и проч.). Немцы поправили. Экономия. Огромность значения поправляла (Потемкин).
Великий Пушкин — без гордости.
Семинаристы, как status in statu, {государство в государстве (лат.).} — вне народа.
На людей слабых умом сильно действует чувство местности и привычки. Г-н Тургенев в романе «Дым» пишет о городе Раштадте (и, главное, так серьезно). Какое мне дело до города Раштадта, отошел он или нет куда-нибудь, хоть бы провалился, так всё равно.
В России мы чувства местности не имеем. Ну что такое, н<а>прим<ер>, Владимир? и зачем его знать, а Костромы так даже и стыдимся. Но только что русский переедет в Европу, так тотчас же он и местен, и гнездлив, ах, и Раштадт. <23>
«Русский вестник». Ноябрь, 75. Борьба дима с аристократией. Слова Платона о тиранах. Тираны происходят из демократии (стран<ица> 13). No. Это свежие люди; это первое наблюдение над человеком в обществе.
Древнегреческие тираны. Асса, требующий 300 000. Михайловский сердится.
NB. Семинарии надо поскорее возвысить до гимназий, то есть, так сказать, обратить в гимназии, уже и потому, что тем уничтожится рассадник нигилятины (см. «Внутр<еннее> обозрение» Елисеева, «От<ечественные> зап<иски>, декабрь). Смешные проекты Елисеева для возрождения духовенства (два попа: требник {Незачеркнутый вариант: требный} и учитель).
(Михайловскому.) Мне рассказывали компетентные люди, что Тюильри сожжено частным образом, каким-то шалуном, подобравшим шайку, без ведома коммунаров. Но что же бы это значило?.. Не лишайте исторического факта его величавости, страх (разрыв с историей, разрыв навеки, и это при падении коммунаров). Это коммуна, раненная насмерть, {раненная насмерть вписано.} поднявшая голову и крикнувшая в последний раз: вот так исчезнете не только вы, но и следы ваши и история ваша. А вы хотите непременно их сделать невинными вроде героев Августа Коцебу. Разве они могут происходить. Они должны приходить самостоятельно со всем новым. {На полях рядом с текстом: (Михайловскому.) ~ со всем новым. — пометы: Читал. „От<ечественные> зап<иски>“, Война.}
Жаловаться: вот, дескать, как с нами поступили (расстреляли коммунаров, декабристы), — на то шел, да ведь ты сам то же бы сделал — не глупо ли кричать: „О, как меня мучили“. Грустно <24> не это, а то, что не умиротворишь и миром ни за что не кончишь. Да и невозможно примирение ни за что и — и нежелательно. (Ибо лишь на основании Христа примирение возможно.) А тут на экономическом расчете, след<овательно>, чем скорее, тем лучше, только бедные наши внуки… а может, даже и дети. И, уж конечно, не прейдет этот род, и увидит этот божий гром хоть кто-нибудь из теперь живущих.
Но судьи смотрят ужасно прозаично: для него драка по зубам или за волосы есть просто драка по зубам и за волосы, и больше ничего.
Или взять, что Овсянников отвечает за всю эпоху. Но Овсянников лицо мелкое, комическое, хотелось бы, чтоб было величественнее. К тому же эта эпоха и всегда была и будет, хотя часть людей всегда будет восставать против. И хорошо, восставайте, но не делайте несправедливость. „Мне не нравится, что Овсянников за всю жизнь свою наказан“ (Суворин). Меры нет, как у г-жи Морозовой.
Вот вы найдете это ужасно ретроградным, потому что не совпадает с общим мнением. Вы любите общее мнение и волочитесь за ним: место злачное и доходы. Вы как прежние п<- — -> {п<- — -> зачеркнуто позднее, другими чернилами.} сенаторы. Я с общим мнением согласен.
Общеотвлеченный либерализм: мало натаскали денег Спасовичи, издатели и проч.
А что Спасович взял с общества {Далее было начато: ком<мунального>.} страхового. Ведь немало, наверно Тургенев за „Дворянское гнездо“ или Толстой за „Детство“ и „Отрочество“ взяли дешевле. А может, и за всё собрание-то сочинений взяли дешевле. <25>
Каин, Байрон хром. Смеялся над Вордсвортом за таможню. Оранжевые цвета. Отдал ли бы свою аристократию. Удивительно, что Пушкин отказался так скоро. Лермонтов. Байрон хром, будь его нога пряма — он был бы спокойнее. Лермонтов гнусен. Самолюбие. Стечкина. Реклама. Газета „Реклама“.
Сабуров и Андриянова. Украл 30000 без всякого чувства дворянской чести.
14-ое декабря было диким делом, западническою проделкою, зачем мы не лорды? Русский царь играл тоже в эту игру (с Екатерины начиная). Но Екатерина была гениальна, а Александр — нет. Освободили ли бы декабристы народ? Без сомнения нет. Они исчезли бы, не продержавшись и двух-трех дней. Михаилу, Константину стоило показаться в Москве, где угодно, и всё бы повалило за ними. Удивительно, как этого не постигали декабристы. Необразованность, потребность впутаться, мерзавца, как Пестель, считать за человека, — то же и теперь: члены Земледельческого клуба. Меж тем с исчезновением декабрист<ов> исчез как бы чистый элемент из дворянства. Остался цинизм: нет, дескать, честно-то, видно, не проживешь. Явилась условная честь (Ростовцев) — явились поэты. Это до того опоганило, что, когда раскусили Белинского, всё повалило за ним, до того, что даже теперь насильно, хотят видеть сверху то же самое, что при прошлом царствовании.
И, однако же, личность Николая. {На полях рядом с текстом: Сабуров ~ личность Николая. — помета: Здесь!} <26>
Он ей указывает (после всех-то комически-мелких потуг. {Далее было начато: беж<ать>} увозить иль не увозить?) великолепно, как султан Абдул-Меджид Меньшикову на место йодле себя в шарабане, на место на железной дороге.
И этому ли вместе с Потугиным решать судьбу России под русским деревом в Баден-Бадене?
Молчите, вы не компетентны, вы недоросли русской жизни и комические дурачки.
И тогда все будут „des (hommes) heureux, qui n’ont pas l’air content“.
И тогда все обратятся в счастливых, но недовольных, des hommes heureux, qui n’ont pas l’air content.
Il était humble et hautain comme tout les fanatiques. Il avait la religion de ses fonctions et il était espion comme on est prêtre. {Он был скромен и надменен, как все фанатики. Он свято чтил свои обязанности, и он был шпионом, как бывают священником (франц.).} Это был шпион без всякой злобы.
Ces gens-là, quand ce n’est pas de la boue, c’est de la poussière. {Если эти люди не грязь, то они пыль (франц.).}
„Голос“. Суббота, 20 декабря, 75, № 351.
Замечание отца Герасима против Осинина насчет вздутого соглашения Боннского съезда с восточною церковью (No).
И в телеграммах. Числа, положенные окончательно Национальн<ым> собранием, о выборе депутатов и сенаторов и распущении Национальной» собрания.
Политика.
Политическая же идея о Франции не в выборе Собрания, а вообще в ее положении. Ибо Собрание может что-нибудь с самого первого шага решить, и вдруг явится министр и скажет, что это решение не согласно с намерениями и планами маршала спасти Францию, — и Национальное собрание тотчас же отменит решение, а если не отменит, то сочтется за бунт, и его раскассируют. <27>
Студент ищет места швейцара. «Голос». Воскресенье, 21 декабря.
Южная линия Сибирской железной дороги, будущность Китая.
Достаточно только некоторого расширения кругозора и мысли или толчка от реформ, несомненно имеющего {имеющего вписано.} последовать даже от самых первоначальных военных реформ (при которых не может не прийти сознание силы, сплоченности и единства), чтоб не догадаться, что кругом пустые и богатые земли, {Далее было: а из} Сибирь не Средняя Азия, а их, китайцев, бесконечно много, чтоб не {Далее было начато: зах<ватить>} помыслить захватить эти земли, С первой военной идеей (которая несомненно придет после, например, военной реформы) чтоб не догадаться, до какой степени эти земли слабы и незащищенны и даже в дальнейшем защищены быть не могут (а тут фантазия; три-четыре миллиона, оружие усовершенствованное, киргизская степь и бараны и проч.), всё это может быть не сейчас, но, конечно, лет через 50; надо иметь в виду. {На полях рядом с текстом: Южная линия ~ иметь в виду. — пометы: О Японии (см. ниже). Китай.}
Незнакомец говорит: «Истинная скорбь не выражается в пошлых фразах, придуманных на досуге, не выражается оценка человека в тех речах, которые обыкновенно говорятся над его могилой». О какая книжная и маленькая мысль! Знаете, г-н Незнакомец, что истинная скорбь выражается весьма и весьма часто в самых пошлых фразах и обрядах, а речи над могилами так еще очень любят (смерть матери, проповедь св. Барнила, и все плакали). Вы этого еще не знаете, г-н Незнакомец!
«Биржевые <ведомости>». Воскресенье, 21 декабря. <28>
Суворину. Я вам скажу, что ваш либерализм есть ремесло, или дурная привычка. Сама собою эта привычка не дурная, но у вас она обратилась в дурную. Вы скажете, что, напротив, не ремесло, а что вы были согреты чувствами и т. д. А я скажу, что ничем вы не были согреты, а просто-запросто отправляли выгодную профессию, и что вообще нам далеко до нагревания…
Острота. Рюрик, Синеус, Трувор и Погодин — очень {Далее было начато: непочтен<ная>} дурная.
А о судье Клокачеве вам предрешать нечего. Это устрашение. Тут всё в факте: сидела ли верхом. Докажите, что этого не было. Но это может решить лишь (суд) высшая инстанция суда и т. д.
А насчет удовлетворения в письме г-на Морозова, то не вам бы говорить (фельетон о прыжке с Исаакиевского собора).
Сравнение либерального фельетона с бывшим булгаринским: {Вместо: либерального ~ булгаринским — было: Незнакомца с Булгариным} та же самая крепкая опора сзади.
«Московск<ие> ведомости», № 324. Суббота, 20 декабря. Об изменении прав дворянства (передовая).
О спиритизме. Отчет опытов Менделеева.
Незнакомцу. Потому что нельзя себе позволять иных выражений (вроде репутации Потехина), и вы знаете почему.
— Почему?
— Я вам скажу. Потому что {Потому что вписано.} все мы обязаны Сыть людьми порядочными, а порядочный человек такого отношения к другому человеку позволить себе не может. А если на случай и не захочет продолжать быть порядочным человеком {Далее было: там} (почему-нибудь тяжело станет), то всё же хоть видимо мы должны воздержать себя, из уважения к порядочности, если только хотим принадлежать к цивилизации. Не хотите — другое <29> дело. Тогда и делайте что хотите, но на такие желания частных лиц общество {Вместо: но на такие желания ~ общество — было начато: тогда общество} имеет полицию, которая и ограждает его.
… Всегда должна быть мерка порядочности, которую мы должны уважать, даже если и не хотим быть порядочными. (Стечкиной). {На полях рядом с текстом: Всегда должна ~ Стечкиной.) — помета: Бал!}
Аристотель. «Русск<ий> вестник». Статья Куторги. Ноябрь. Тирания есть монархия, имеющая в виду только пользу монарха (в противоположность монархии, имеющей в виду пользу всеобщую), олигархия есть правление, имеющее в виду лишь пользу богатых (в противоположность правления аристократов, в смысле лучших людей), и наконец, демократия есть правление, имеющее в виду лишь пользу неимущих {Далее было начато: в противоположность). Под строкой помета: полити<ка>.} (об общественной же пользе не заботится никто из них).
Смотри заложенные страницы в статье.
Мнение и убеждение «Дневника писателя»: нам всего ожидать от народа: он только даст нам лучших людей. Но для того нужны условия, при которых мог бы дать народ лучших людей. Петр создал лучших людей из дворянства и из доблести людей, подходивших снизу. {людей, подходивших снизу, вписано.} Из службы, наконец, а всех остальных людей связал податью. {а всех ~ податью, вписано.}
Теперь идея Петра раздвинута бесконечно, и уже от народа требуют лучших людей. Но надобно, чтобы народ был в состоянии их выставить.
(Кто руководители? И потерпит ли народ руководителей? Перед образованием он должен склониться. Но сочтет ли за образование. Приобретет лишь знание.) <30>
Примет ли он это за образование или за приобретение знания. Прав ли Аксаков? Аксаков бесспорно прав. Идеал в любви.
У него должны явиться руководителями не Потугины и успокоенные современные либералы {Успокоенный либерал! Теперь царствует успокоенный либерал (примеч. Достоевского).} с своей ленивой {ленивой вписано.} программой: переводить буквально с французского. Напротив, народ, при первых лучах образования, тотчас увидит теперь, до чего дошли копиисты и во что они обратились (то есть дворянство, вельможею и петербуржцы). {На полях рядом с текстом: Мнение и убеждение ~ петербуржцы). — дважды повторенная помета: Вступление!}
NB. Напротив, отеческая монархия, при коей больше, чем республика, их идеал. У нас никогда монархия не может быть тиранией в идеале — а лишь в уклонении.
У нас: те, которые поддерживают цивилизацию (то есть гражданский порядок Европы), поддерживают, стало быть, европеизм, то есть они западники. А стало быть, они должны поддерживать дворянство, ибо только дворянство было {Далее было начато: подд<ерживающим?>} проводником европеизма. Между тем наши западники (Незнакомец, Тургенев, Журналист) и проч<ее>. Говорят и уверяют, что стоят за народ, и когда говорят им, {Было: народ говорит им} что народ не может быть без личности, а вы-де отвергаете все наши народные начала и смеетесь над ними, то они сердятся и говорят, что они истинные народники, но с тем только, чтоб этот народ не имел ничего своего. Но они <31> ошибаются, ибо они не народники, а лишь аристократы и барчуки.
Народ обладает двумя идеями непосредственно:
1) Православием.
2) Монарха никогда не считает тираном, наиболее свободы. Он не понимает, как монарх может его бояться, а поэтому не дать ему всей возможной гражданской свободы.
Свое цельное {цельное вписано.} управление имеют лишь три нации: Англия, Россия и Америка (?).
До этих идей надо додуматься. Если их не понимают, то не потому, что идеи глупы, а потому, что непонимающие головы глупы. {На полях рядом с текстом: Народ обладает ~ глупы. — дважды повторенная помета: Здесь.}
Рекламы Вольфа и рекламы о Вольфе. (No. Кроме «Голоса» и в фельетоне Суворина. «Биржевые <ведомости>» от 21 декабря.)
Хвалят неистово, представляют дело как бы разрешением задачи.
Солон измельчил земельную собственность в Афинах законом, запретившим скупать землю беспредельно в одни руки. Конвент <32> во Франции раздробил крупную собственность эмигрантов и церкви на {Далее было начато: учас<тки>} мелкие участки и стал продавать ввиду беспрерывного тогдашнего финансового кризиса Франции. Мера эта обогатила Францию и дала ей возможность через 80 лет уплатить 5 мильардов. Но, способствовав временному благосостоянию, мера эта на страшно долгое время парализовала стремления демократические и раздавила революцию в самом корне, чего, разумеется, не хотели революционеры, но так вышло, ибо безмерно умножилась армия собственников и наступило безграничное владычество буржуазии, первого врага демоса. Без этой меры не удержалась бы буржуазия ни за что столь долго во главе Франции. Но вследствие того ожесточил<ся> и дим. {Но вследствие ~ дим. вписано.} Тем не менее дим идет, он не раздавлен и кончит тем, что всё {всё вписано.} победит, и если буржуа не уступят вовремя, то произойдут ожесточительные дела. Но они не уступят вовремя, даже совсем никогда ничего не уступят, {даже совсем ~ не уступят вписано.} и вот что ожидает Францию… Францию ли только?
Тираны. Бонапарты. Коммунизм. Политика Бисмарк<а>.
Чурила Пленкович, Потугин, падающие маркизы, маркизы-лакеи, танцующий польку современный Алкивиад, закрывший фалдочками свои {Было: своими} задние места и делающий скверненькие вскидывания, — вам это, может быть, нравится и вы это находите красивее, чем у Чурилы (да и ходил {Далее было: не} Чурила не так, как переделал его в былине потом мужик в Олонецкой губернии. Костюмы наших князей известны, они были очень богаты и очень красивы), — тут есть нечто, г-н Тургенев, что никак не подходит под какой-нибудь общий закон, вот уже спокон века. Разве голое тело одно подходит, а во что одевался человек, то, быв очаровательным в свое время, в весьма скорое потом становится омерзительным. Разумеется, одно скорее, другое медленнее. Фалдочки {Было: Но фалдочки} и фраки времен империи и реставрации скорее стали скверными, чем костюмы {На полях рядом с текстом: Чурила Пленкович <>э чем костюмы — помета: Бал!} <33> древних князей наших и их дружины, которые и теперь хороши. Но для нас хороши, а в Афинах, может быть, были бы забракованы и осмеяны. Повторяю, остался незыблемым (в красоте) лишь костюм Бельведерского Аполлона и Венеры Милосской. Между тем в Симбирске барельеф — Карамзин и Александр, и вот в старину, уж верно, это казалось красивым, коль решились увековечить на памятнике, а между тем нам теперь уж смешно. Так что и костюм Аполлона Бельведерского не всегда хорош.
Это всё известно, и можно бы здесь пропустить, но я говорю, чтоб показать ту степень злобы, которой объяты г-да Потугины на Россию. Хоть за костюм да осмею с ненавистью и солгу; ибо, скрыв о фалдочках и о том, что и Чурила наряжен так лишь в деревне, Потугин сказал ложь о России {о России вписано.} из злобы. Нерассуждающим действительно может показаться: «Как Россия ниже всех стран даже и в красоте костюма».
Потугин и заплакавший нигилист: ложь и незнание действительности. Не заплакал бы, если б и был сбит. Не сбили же вы Писарева, он просто молчал. Нигилист бы ответил, что не надо вовсе семьи и кормить птенцов. Нигилисту мерещится свой идеал. Если хотите, недурен (я ведь лишь про идеал). Но идеал этот невозможен, так как он мерещится, но, вероятно, возможно будет иное.
Непочтительный Коронат, красив? Но иным кажется, что красив.
Идеал нигилистов высшего полета, хотя не нынешних и не наших. Успеет ли общество поправиться. Уступят ли демосу — конечно, много, очень много уступить надо, но зато всем спасение. <34>
Правды извне трудно ожидать. Но Китай, Япония?
Семинарист, как вам известно,
И в этом смысле — демократ.
Но может ли семинарист быть демократом, даже если б захотел того?
У Петра было одно создание — дворянство (всё остальное лопнуло). Теперь и дворянство порешили, что же осталось — ничего. Теперь славянофилы и западники могли бы примириться: и те и другие ждут всего лишь от одного народа, но славянофилы верят в народ потому, что допускают в народе свои начала, а западники соглашаются верить в народ единственно под одним условием: чтоб не было у него {у него вписано.} никаких своих начал. А потому драка продолжается. Но драка дракой, а любовь любовью, и почему дерущиеся за волосы не могут любить друг друга. Напротив, это очень {Обрыв текста. Но драка дракой ~ это очень вписано. На полях рядом с текстом: У Петра ~ это очень — помета: ! Вступление.}
Честность и искренность нашего общества в высшем смысле, честность нашего юношества, идея и идеал прежде всего, вера в идею, земные блага лишь потом. В этом паше общество сходно с народом, и это его пункт соединения с народом. В народе много подлецов, но и подлец не говорит: так и надо, а воздыхает и чтит добродетель. А если есть изверги, то народ осуждает их. Если юноша говорит: так и надо, обожаю подлость, то потому лишь, что считает это за истину, а не иначе, если бы он не считал его за истину, то не пошел бы за ним, несмотря даже на то что многие из них увлекаются простым честол<юбием>. {а не иначе ~ честол<юбием> вписано.}
Овсянников, нажива, с матер<инск>ой колыбели, но ведь он мужик, и нажива ему много значила. «Идея» Подростка. {На полях рядом с текстом: Честность ~ «Идея» Подростка. — пометы: Вступление. Здесь.}
Страшный толчок ожидает общество: дорога в Сибирь, соединение с Сибирью, торговлю можно вызвать в 10 раз, а в бесплодных степях земледелие, усиленное скотоводство и даже фабрики. Россия, соединенная дорогами с Азией, скажет новое слово, совсем новое. Теперь лишь начинается.
Китай.
Обратил внимаипе на статью «Голоса». <35>
Идея Мальтуса о геометрической прогрессии населения без сомнения неверна; напротив, достигнув известного предела, население может даже совсем останавливаться. La population reste stationnaire; {Население остается постоянным (франц.).} тут, конечно, многообразные причины (так что при другом социальном положении и во Франции могло бы еще двинуться вперед население), но тем не менее, кажется, будет вернее всего последовать аксиоме, правда, еще не доказанной, но лишь предрешаемой, именно: что территория может поднять ту численность населения, которая лишь сообразна с ее средствами и границами, а далее la population restera stationnaire. {население будет оставаться неизменным (франц.).} Эта аксиома ждет, может быть, всю Европу. Таким образом, многоземельные государства будут самые огромные и сильные. Это очень интересно для русских.
Образование начинается лишь тоже с известной густоты населения. Да и вся цивилизация. Тут должны быть твердые научные правила. {Было: выводы} Но способствует и характер народа: у немцев прежде образование, а потом уже политическая мысль, а у русских наоборот.
Начинается этот зуд разврата…
Война есть повод массе уважать себя, призыв массы к величайшим общим делам и к участию в них (песни солдатские и народные). (Будьте беспристрастны, выслушайте.) {На полях рядом с текстом: Война есть повод ~ выслушайте.) — помета: Война.} Вы <36> другого {Было: такого} образа участия масс на равной ноге с интеллигенцией (управляющей массой по праву) не найдете для высших дел (для участия в высших делах). Кроме войны — везде царствуют ум, наука, сметка, талант, а масса беспрекословно должна слушаться, то есть жертвовать своей инициативой. Война вдруг возводит всех — и уже не интеллигенцией, а великодушием. Правом умереть за выгоды отечества, всех, самые низшие возвышаются до самых высших и становятся им равными как человеки. Кроме войны, я никак не вижу проявлений для массы, ибо везде талант, ум и лучшие люди. Массе иногда остается лишь бунт, чтоб заявить себя. Иногда и заявляет, но это неблагородно и мало великодушия. Образование, чего нет у народа, богатство, протекция. Умирать вместе — это соединяет. О, другое дело гражданская усобица. {Образование ~ усобица, вписано между строк и на полях.}
Как ни уравнивай права революциями, {революциями вписано.} но до этого удовлетворения не доравняешь.
Я вас не считаю честным литератором, г-н Су<вор>ин.
Он не то что глуп, но в нем не так много ума.
Критик Михайловский, цитующий в статьях своих стихи своего патрона Некрасова.
Знаете, я бы этого не делал.
В «Русск<ом> мире», № 262, среда, 24 декабря 75. Статья В. С<оловьева> обо мне.
«Дым». Вот такой-то господин едет в вагоне и осуждает всех и решает, что всё это дым. Мне досадно, что ему дано это право. Он хуже всех и не имеет тут слов. Даже если б себя осуждал, но себя осуждать он и не думает.
Автор должен был поставить в надлежащем свете, автор этого не сделал. <37>
В «Московск<их> ведомостях». Декабрь. Среда, 24, № 328. Об овсянниковск<ом> деле и роли печати — превосходная передовая статья. Известие о монахах, задушивших девицу Верещагину. {На полях рядом с текстом: В «Московск<их> ведомостях» ~ Верещагину. — помета: Здесь.}
«Голос». Четверг, 25 декаб<ря>, № 356. {Было: 30} Известие из «Киевского телеграфа» о таинств<енном> убийство в Умани. Лом. Павлуша. (Гамлеты и Дон-Кихоты). {На полях рядом с текстом: «Голос» ~ Дон-Кихоты.) — помета: Здесь}
Такое ораштатение бывшего даровитого русского писателя.
Тургеневу недостает знания русской жизни вообще. А народную он узнал раз от того дворового лакея, с которым ходил на охоту («Записки охотника»), а больше не знал ничего.
Сколько формы французского романа вошло к вам, г-н Тургенев?
Был на бале детском и проч. в Клубе художников, 26.
Елку не застал. Горы. Дети. Очень беззастенчивы, богато одеты, Петрушка, характер его. Медведь с кружкой на герцеговинцев свидетельствует, кроме замысловатости и несомненного остроумия, о постоянном желании клуба веселить посетителей. Давка, солнца, толпа (достать воздуху). Живая картина, ослы. (Устройство буфета, слуги.) Люди, боящиеся говорить oui et non, {да и нет (франц.).} общество не компетентно. Если б каждый знал, сколько в сердце его простодушия, искренности, добрых и великодушных чувств, — то если б захотели все, то осчастливили бы всех. Теперь каждый думает: а ну <38> как меня назовут дураком? Попробуйте заговорить, и человек потеряется, пропадет и зверски на вас посмотрит. {Далее было начато: А между тем} Правда, для того чтоб не казаться дураками, зевают и говорят, что скучно, от боязни, что их сочтут за дураков, если они что похвалят и если б они рискнули сказать, что им весело. Это, конечно, умно, но это штука старая, а стало быть, оглупела. Вот первый ее выдумавший был умен. Но если б знали все эти господа, как они вдруг сделались бы умнее и умны в полном смысле слова, если б они вдруг захотели стать простодушными, искренними и любовными. Какие бы сокровища ума, таланта и остроумия открылись бы у иного генерала совсем неожиданно. Чиновник. Искусство, Петрушка (Горб<унов>: не ходит). Неужели на фарфоровых чашках золотой век? Танцы, женам не танцевать. Толкается молодое поколение (не все, но очень многие. Конечно, это свобода, но…). Остальные вежливы, и публика превосходна. Описание танцев, вертящих польку, костюмы, обыкновенно танцует маленький, или юнкер, или инженер, вид<ел> их. {обыкновенно танцует маленький, или юнкер, или инженер, вид<ел> их. вписано.} (Потугин. Костюмы, Чурила Пленкович, Александр и Карамзин.) Я потому, что перечел «Дым». Несколько слов о «Дыме» (едких).
Молодое поколение. Павлуша, цельные люди.
Колония малолетних (сестра без места).
Господи, что было в Содоме? Младенцы в колыбелях, яслях. Истреблен род сей. Ты ищешь виновных. Человек простил Маргарите — Фауст.
Иов у бога.
… Для себя, свои права; для людей, права людей. В этом разница между словом Христа и словом социализма.
Колония. Одним словом, тут царит отчасти Шиллер, но это прекрасно (PC. Тот несколько иронически вообще о колонии).
Добрые люди дали возможность мне это видеть. Добрые и истинные граждане.
К тому же жить так мало — вдруг всё исчезнет!
Коронат — да не клевета ли это на молодых людей? Неужели они до такой степени грубы, глупы и тупы? <39>
Я Горбунову, положим, одному художнику (и уж вполне художнику) об Александринке.
О, где те водевили, когда один пролез под стол, а другой его вытащил из-под стола.
(А теперь мертвая петля.)
Пойдемте <слушать> Петрушку.
Толкаться (и воспитывает в молодом поколении чувство свободы), но, например, драться кулаками было бы еще свободнее. Белинск<ий>. Ведь почем вы знаете, может быть, даже и этот гаркнувший среди залы капитан был убежден, что он либерален и действует прогрессивно. {Белинск<ий>. ~ прогрессивно, вписано в низу с. 43.} Мне всегда казалось, что у нас только форма и составляет цивилизацию и не будь формы — все бы на бале передрались, потому что мы не имеем внутренней потребности уважать в другом человека, как это всё еще есть и продолжает быть в Европе, а что нас этому научили лишь механически, хотя всегда оставалось: grattez le russe. {поскоблите русского (франц.).} Но неужели дворянин, хотя бы с наружной цивилизацией, уничтожил<ся> с освобождением крестьян. {На полях рядом с текстом: Толкаться ~ с освобождением крестьян. — пометы: Бал; «Петерб<ургская> газета»}
Вот почему и хорошо, что одеваются в платья, радующийся вид. Тут неискренность, лицемерие. Лицемерие есть дань… Но формы были необходимы, их надо удержать. Это потенция. Танец, что такое танец? веселит бессознательно, выбор женихов, даме нельзя танцевать. {Вот почему ~ танцевать, вписано.}
Присяжные заранее осудили Овсянникова.
Но неужели так?
Не все, а очень многие. Пишу «очень многие» для того, чтоб не писать «все». <40>
«Незнакомец» находится в фальшивом положении, потому что вдруг вообразил себя почему-то гением, и главное один: никто ровно не помогал ему в этом. Теперь во всяком фельетоне слышится препротивненькая фальшь: хочется {Было: а. всё хочет б. всё он хочет} говорить игриво и просто, {и просто вписано.} но хочется {Было: но всё хочется} также говорить нечто чрезвычайно премудрое, до того премудрое, что никому и в голову не придет, хочется подавлять остроумием — смотр<и> фельетон «Бирж<евые ведомости»), № 357. {смотр<и> ~ № 357 вписано.} И вот, к удивлению нашему, ни игривости не видно, ни мудрости не заметно. А какое-то таращенье, какое-то теребление богом данной порции ума и таланта, чтоб раздать их в размеры Сухаревой башни. Немного похожи на г-на Тургенева, {Было: последние произведения г-на Тургенева} исписавшегося за последние десять лет и всё продолжающего теребить свой талантишко ежегодно в «Вестнике Европы» {ежегодно в «Вестнике Европы» вписано.} и доить {Далее было: иссохшим} убогую корову своего остроумия с иссохшим вымем.
«Незнакомец» в фельетоне № 357 «Биржевых <ведомостей>», говоря о спиритизме, говорит, что христианское учение о бессмертии лучше, а тут духи глупы. Незнакомец ошибается насчет глупости духов. Если это черти, то ничего они не могли сделать хитрее и умнее, {Было: глубже} как представиться сначала, в первый период спиритизма, глупцами и мелкими насмешниками и обманщиками. И, уже конечно, ими управляет какой-нибудь огромный нечистый дух, страшной силы и поумнее Мефистофеля, прославившего Гете, но уверению Я. П. Полонского. Этот главный адский дух поглубже политик, чем предполагает г-н Суворин. Спиритизм {Было: Если спиритизм} штука важная, и черти давно уже, должно быть, ждали эпохи, когда люди дойдут до <41> столов. (Повторяю: всё в том предположении, если это черти, то есть духи). Теперь и г-н Суворин не хочет поверить именно по глупости духов. Явись черти с открытиями законов природы и тайн земных — и жизнь людей была бы украдена, а люди бы, осыпанные благами, стали бы не тосковать, а сначала вопить от восторга: кто подобен зверю сему, он сводит огонь с небеси. И неужели бы «Незнакомец» поверил? И тут — о безотрадности учения, конфисковавшего жизнь. {И неужели бы ~ конфисковавшего жизнь, вписано.} Потом бы люди загнили, покрылись бы язвами и стали бы кусать языки свои, в муках, увидя, что жизнь у них украдена за хлеб, за камни, обращенные в хлебы, за возвещенные даром, без труда, {без труда вписано.} столоверченским стуком духов открытия и тайны природы. Они бы познали тогда, что счастье не в счастье, а лишь в его достижении. {Они бы познали ~ в его достижении, вписано.} И если б прямо с этого начали, то кто бы устоял. Я думаю, и г-н Суворин подался бы сначала и закричал: кто подобен зверю сему? Но черти хитры, им надо не того царства, которое легко и нечаянно устроилось, а им надо такого, которое бы прочно устроилось и само за себя постояло без их труда. {и само ~ без их труда вписано.} Царство на уме и открытиях, сообщенных с того света, может быть, и провалилось бы под конец. Вскинулись бы люди и закричали: «Гнием! Не одним хлебом жив {Далее было начато: буд<ет>} человек» — и перестали бы волхвовать. И так это царство непрочное, а царство, устроенное на раздоре и, если возможно, на крови, прочнее. А уже раздор начинается: умные люди отворачиваются именно потому, что духи глупы, отворачиваются и смеются над людьми, чрезвычайно достойными уважения и умными, но поверившими столам. Из толпы дело переходит в науку, разъединение и насмешки усиливаются, начи{В низу листа запись: Я не отрицаю… и что переходное время, может быть, даже необходимо, разумеется очень опасно, оставлять общест<во> без руководителя, а какие могут быть руководители: вы нападаете на то, что не может защищаться <2 нрзб.>}<42>нается брань и раздоры сильные. Но чтоб не терять адептов, а приобретать их в геометрической прогрессии, духи употребляют новые хитрости: они бесстыдно пасуют перед серьезно неверующими, перед людьми науки, перед критиками и ревизорами. Сеансы не удаются, раздор и насмешки усиливаются, а рядом с тем, чуть отвернутся ревизоры, то в кругу оставшихся {оставшихся вписано.} истинно верующих вдруг начинаются явления немыслимые (фотограф в Париже). {(фотограф в Париже) вписано.} Столы пляшут, стучат, говорят, иногда прекрасно, и даже подымаются на всех четырех ножках, а затем приходят тени из ада. {Далее было начато: в виде пре} Сомневаться невозможно, адепты лезут, а скептики не могут убедиться: раздор. Но черти хитры: они вдруг выберут скептика, врача, ученого, писавшего и кричавшего против них на всю Европу, {Далее было начато: умна ревизионная ком<иссия>} — выберут и всё ему покажут самым любезнейшим образом, удостоверят его как дважды два; новый скандал, новый раздор. И так растравливая и постепенно развивая сильней и сильней свою славу, черти дойдут наконец до такого раздора, что начнется и кровь. Это несомненно начнется, если, например, начнут внешним образом стеснять спиритизм {Далее было начато: Я убежден} за то, что он прорвется к народу. Тогда он мигом разольется, как зажженный керосин, и всё зажжет. Каждая запрещенная мысль тотчас же, чуть запрещена, ставится на пьедестал самими же запретителями. Не запрещали бы Страуса и Ренана, и кто бы знал про них у нас, например? Всякая запрещаемая {Было: запрещенная} мысль подобна тому самому петролею, которым обливали полы и столы Тюильри зажигатели перед пожаром. Вы запрещаете такую-то мысль — значит, вы уже пролили чашку петролея в оберегаемое вами здание: не беспокойтесь, пропитается и в свое время загорится. Люди не <43> хотят это видеть, а черти видят ясно {ясно вписано.} и видят, что нельзя и не запрещать; в самом деле человек со всем своим умом слаб перед фактом. Ну что, например, если спиритизм хлынет в народ и 9/10 его {Далее было начато: и он} перейдут в спиритскую веру за отсутствием, кажется, почти всякой помощи от своих духовных руководителей. Жалко будет, не правда ли? Они не взбунтуются, но ведь будет жалко, жалко, не правда ли? Как задержится просвещение, развитие… Вся беда в том: черти ли это в самом деле или просто фокус? Гоголь с того света уверяет, что черти. Он прислал письмо, дразнить чертей не следует. Великий святитель уверил, что черти — ужасно трудный вопрос, ужасно трудный, особенно если прямо поставить вопрос, {К словам: поставить вопрос — незачеркнутый вариант: сказать} что черта никогда не бывало.
Я шучу, господа.
Если не черти, то, разумеется, может оказаться пустяками, даже жаль. Но если это черти, то действуют они до того хитро, что даже можно полюбоваться.
А пойдут все брат на брата, а раздором лишь укореняется идея. Чем так твердо укрепилось лютеранство и разные секты в Европе, тем, что за них была кровь пролита. {Если не черти ~ кровь пролита, вписано.}
Насчет цензуры — три вещи запретить, остальное запрещать опасно и невыгодно.
Духовные руководители, попы, отказывающиеся учить. Поп-требник и поп — проповедник Елисеева.
Не беспокойтесь, черти свое дело знают… Только вот, черти ль это…
Вот у нас, например, сколько уж перессорились и обидели один другого из-за спиритизма.
А тут вдруг: открывается вам электрический телеграф (если б он не был открыт), рой там-то — найдешь клад или найдешь залежи каменного угля (огонь с неба, особенно если вырубят леса). Так ведь это было бы слишком просто. Чем гадка религиозная идея спиритизма: кража вашей свободы, и они говорят, что это сошествие духа святого! Никогда бог не позволит сделать такой ужасной вещи (шутки) с человеком. А между тем сначала адепты были бы наверно, закричали бы и завопили, сказали бы: <44> конец материальным нуждам, теперь лишь духовная жизнь! {Далее было начато: Но} И кричали бы, и были бы адепты, а какие бы умные люди это кричали бы! А и не заметили бы, что духовной жизни уж больше нет: украдена, иссяк источник, ибо источник духовной жизни есть труд и свободное исследование накопленных богатств, имеющих целью {Далее было начато: свободная мысль, имеющая целью отда<ть>} и идеалом {Далее было: отдать все ближним} не свою плоть, {Было: плоть своего} а счастье ближнего.
Хотя бы из мертвых воскрес, и того не послушают. Ужасная истина. Фома.
И потому черти говорят глупо и загадочно и, главное, не говорят ничего нового, — и в этом огромный ум! Вот так умники! Правда, они смеются и лгут, но ведь на то они черти! Только черти ли? Если не черти, то, конечно, выйдет {Далее было начато: что не} безмерная глупость. Это в духовной стороне спиритизма. Другое дело опыт: тут еще никто, кажется, ничего не может сказать. В самом деле, если б дело было решенное, не собирались бы исследующие комиссии (Менделеев). {Только черти ~ (Менделеев), вписано.}
Есть ли черти? Никогда не мог представить себе сатаны. Иов. Мефистофель. Сведенборг: дурные люди … о Сведенборге. {На полях рядом с текстом: Есть ли ~ о Сведенборге. — помета: Здесь!}
Преступники: система наказания лишением воли. Гнусность каторжных работ и веселость работ attrayant’ных. {привлекательных (франц.).} Содержание преступника, скажут, выйдет лучше житья на воле, и человек поскорее сделается преступником, чтоб не жить в иной адской жизни на воле?
Но то-то и есть, что лишение свободы есть самое страшное истязание, которое почти не может переносить человек. Я это видел (Орлов), {(Орлов) вписано.} они не боялись ни плетей, ни сквозь строя. Одно лишь лишение свободы ужасно. Вот на этом принципе и должна быть построена система наказаний, а не на принципе истязаний. <45>
Меня уверяли, что будет неясно, что такое «Дневник», — разъясню, что такое «Дневник».
Повар отрубил руку дворнику. «Голос». Воскресенье, 28 декабря, № 357.
Насчет рассказов Кони и Ковалевского об обидах от околодочных. Тут никто не виноват, тут нравы.
Мак-Магон. Честный солдат, храбрый солдат, но всё это, чтоб не сказать, что он умный солдат. Вот про «умного-то» и никто не говорил. Вся политика — любовь к родине. Разгонит Собрание. Чревата будущность. Республика необходима. Все династии необходимо должны быть врагами Франция и упрочивать свой авторитет. Наполеон. Честный Шамбор. Республика — единственное спасение от Коммуны. Соседи всего более ненавидят друг друга, но Наполеон связался бы с коммунарами. Покоя нет. Будущность чревата. Что-то недоделанное в мире.
Война, мечи расковать на орала. Ложная мысль. Загниет человечество в этаком мире. Надобен мир по-иному — Христов.
До Христа и не перестанет война, это предсказано.
Если только это черти: вот как бы только это узнать повернее. {На полях рядом с текстом: Если только ~ повернее. — помета: Здесь} <46>
Не могу представить сатану.
Изображения в поэмах.
У Иова: это потому, что ты дал ему. Не слыхали ль вы этот голос, господа? Не раздается ли он и теперь. Социализм, Прудон. {Не раздается ~ Прудон. вписано.} Какой вековечный голос!
«Голос». 28 декабря, № 357. Воскресенье. Письмо Потехина. (NB. Ждать ответа Суворина.)
Если б когда исчезла земля, конечно, Библия. Все характеры. Читать детям. {На полях рядом с текстом: Если б когда ~ детям. — помета: Здесь.}
Это критики по натуре, или, еще лучше, через натуру.
Это мы все люди скорой, но непрочной ненависти {Далее над строкой начато: Я даже не верю ненависти «Голоса» к «Биржевым <ведомостям>», бывших «Отеч<ественных> з<аписок>» к бывш.} (в pendent вечной {Было: в противоположность быстрой} великорусской доброте: Пушкин). Типы {Незачеркнутый вариант: Люди} с прочной ненавистью очень высоко ценились при своем появлении (Сильвио, Герой нашего времени), так ценились наравне с иностранцами (Котлубаями и проч.) и нерусскими людьми, и которых уважать надо хоть только потому, что они нерусские. {На полях рядом с текстом: Это мы все ~ нерусские. — помета: Вступление.}
У нас всё можно сделать (No, рассказы Кони и проч.). Известие о судебном приставе, взыскавшем 1000 р. («Голос», № 358, понедельник). Уличи их, они начнут лгать, что никогда и ничего не было. Кассиры бегут с кассами… Никакой чести, никакого понятия о долге! Как можно тут жить и можно ли жить?
«Голос», № 358. Застрелился священник. Начальство не обратило внимания. Да и чего обращать: там сон и покой… <47>
Всем хочется казаться благородными. Делать подлость с благородством… Это бы еще хорошо, значит, всё же боятся благородства, всё же коли {Было: ценят благородство, всё же} прибегают к нему. И {И вписано.} «лицемерие хорошо, потому {Было: уж тем} что это есть дань, которую платит порок добродетели». {На полях рядом с текстом: Всем хочется ~ добродетели". — фигурная скобка и помета: Бал.}
«Голос», 358. Статья об вотчинной записи (заметка на статью Маркова) (позволяется в государственных крестьянах делиться на подворные участки по желанию % голосов общества сельского. {Было: сельского общества} Высочайший указ 24 ноября 1866 года).
Во Франции до сих пор свирепствует псевдоклассицизм. Франция подалась в эпоху реставрации, {Франция ~ реставрации вписано.} тогда как Германия и Англия явились более неподатливыми. В революцию всякая трикотеза называлась матерью Гракхов. {На полях рядом с текстом: Во Франции ~ Гракхов. — фигурная скобка и помета: Политик<а>.}
Благочинный доносил о беспутном желании, но консистория не обратила внимания. Экая ревность по вере, подумаешь. {На полях рядом с текстом: Благочинный ~ подумаешь. — помета: !! Попы.}
Североамериканские штаты начали с твердого упора реформатского. Но дух исчез, а доказательство, между прочим, сильное распространение спиритизма. Но развитие народ<ов> и дальнейшая жизнь их обусловливаются лишь тем, во что верует народ, что считает идеалом добра и истины. Французы ухлопали свою веру ради энциклопедии и до сих пор давят бесправных людишек по праву. Ничего не вышло. Мы еще можем {На полях рядом с текстом: Североамериканские штаты ~ еще можем — фигурная скобка и помета: Спиритизм.} <48> надеяться! Народ у нас еще верует в истину… если только наши «батюшки» не ухлопают нашу веру окончательно.
Писатели-аристократы, писатели-проприетеры. Лев Толстой и Тургенев — проприетеры.
Полевой поместил в {Незачеркнутый вариант: приложил <к>} своей истории литературы картинку дома Тургенева в Баден-Бадене. Какое отношение имеет дом Тургенева в Баден-Бадене к русской литературе? Но такова сила капитала. {На полях рядом с текстом: Писатели-аристократы со сила капитала. — фигурная скобка и помета: Капитал.}
«Голос», № 359. Статья о невозможности преподавать закон божий учителям (NB. Конечно, нельзя учителям, черт знает чего тот наскажет, тут дело убеждения, но где же наши священники? Брюхо, пища, и «Голос» говорит: по необеспеченности). «Голос» говорит, что попы не могут проповедовать, ибо не обеспечены. {«Голос» говорит ~ не обеспечены, вписано.} Но это не то. Обеспечить их надо, но желательно бы было в них видеть и подвиги самоотвержения, ибо где же мы их увидим? {На полях рядом с текстом: «Голос», № 359 ~ увидим? — фигурная скобка и помета: Попы.}
(И без нигилизма и без закона божия можно преподать самое скверненькое вольномыслие.)
А между тем 10 попов на юге отказались.
Поп застрелился, а что делать дальше, в монастырях? Есть они, есть, и я знаю таких, но надо, чтоб их было больше. Надо, чтоб не замирала в них мысль. Есть такие (положим, и того довольно, что есть).
А тут проекты Елисеева. {На полях рядом с текстом: (И без нигилизма ~ проекты Елисеева. — фигурная скобка и помета: Попы.} <49>
Доктора.
Бал.
Колония и т. д.
В том же 359 No «Голоса» заседание покровительства животным. Оно прекрасно, потому что имеет нравственно-воспитательную цель и привьется к обществу непременно. Мужики бьют по глазам. Сидит на телятах (гадко). Фельдъегерь в 37-м году в затылок — это гаже. Тогда не могло существовать общество. {Далее было начато: Теперь} А теперь может, потому что теперь никого не бьют в затылок; или бьют? Женщина и четверо детей просят. Грудные на руках, с ручкой ходят. Или забивают жен в волостях, а тут собирают<ся> о том, чтоб бродячую собачку, ежели надо умертвить, то как-нибудь хлороформом! Всё прекрасно, и хлороформ прекрасен, но как бы это сделать в меру и в равновесие со всем. А тут как подумаешь о птенцах воспитательного дома и сравнишь судьбу их с собачками с хлорофор<мом>. Мужик сострадателен, про мужика скажу, что он научит даже членов отдела, но есть моменты, когда он теряет терпение. Я не про затылки одни говорю. Ну вспомните Антона Горемыку. Вспомните факт, что вывел в поле детей и всех заморозил. А тут хлороформ. Тоже и корм скоту: вот <50> их лошадей продают по 2 руб., потому что кормить нечем. А коли и самим вдобавок нечего и есть?
И потому всё прекрасно, а потому как бы это всё в меру устроить… А впрочем, нравственно-воспитательная цель, и действительно так, действительно так, да здравствует общество.
(А мужик, как читали лет пять назад, осужденный в 15 р. штрафу, да и 10 р. страшно за мгновение нетерпения.)
Собака умирает без сознания. Это не гильотина и приготовление к ней (6 недель), {Далее было начато: Victor} (смотр<и> бессмертн<ое> произвед<ение> Victor Hugo), не виселица — в тех странах, где так особенно процветают общества покровительства животных.
И вообще последний вывод: ясно, что общество имеет предел своей деятельности, тот забор, о который оно наткнется и остановится, этот забор есть нравственное состояние общества, крепко соединенное с социальным устройством его, способствующим делу. Когда общество само станет нравственнее, то само будет более любить животных и станет гуманнее. Вот тогда-то и надо преследовать жестоких, вязать у них руки и перевоспитывать их по возможности — потому что они жестоки будут, уже не имея извинений или мало имея их. Если же не иметь того в виду {Далее было: и идти} теперь и идти напролом на забор, карать сплошь {Далее было начато: кулаком вводя нравс<твенность>} жестоких, то это значит кулаком вводить нравственность, а стало быть, стукаться лбом о забор. А посему да уцелеет чело общества и да здравствует общество, ибо нравственно-воспитательная цель (смотри выше). {На полях рядом с текстом: Собака умирает ~ смотри выше). — помета: !!! Непременно!!!} <51>
«Голос», № 359. Вторник, 30 декабря. Статья «Заграничные известия». Поставлены числа сроков французских выборов в сенат и в палату депутатов.
16 янв<аря> — выбор делегатов для избрания сенаторов.
30 января — выбор сенаторов.
20 февраля — палаты депутатов. Вероятно, нового стиля?
Тацит, бунт легионов в Панонии, солдат-мим Вибуленус плакал и рыдал неподдельно: отдайте брата, а брата и не было. Всю жизнь молчал и раз сыграл комедию — выразил всего себя, того только и надо было. Это был актер. {На полях рядом с текстом: Тацит ~ актер. — помета: !! Тут.}
NB. По поводу театра: что такое актер, Vibulenus. Актером родятся. (Vibulenus ничего не мог получить и власти не искал.) У Тацита объективно и не объяснено. У нас тотчас же бы закричали: непонятно. Но непонятность от своего ума тупости, за то, что у нас считается понятным. Наворахтают вздору, и кто: первейшие! {На полях рядом с текстом: NB. По поводу ~ первейшие! — фигурная скобка и помета: !! Тут. Далее было начато: Tou}
Типы бывают вековечные. А {Далее было: вы} у вас одно лишь: среда заела. (…Tout autres que Dieu ne les a faites et qu’elles ne sont réellement.) {(… Совсем иные, чем их создал бог, и каковы они на самом деле.) (франц.).}
1793 год, это было время матерей Гракхов.
У меня есть Тацит этого года. Quai des Augustins. {Набережная августинцев (франц.).} <52>
Иванища вредны.
Но как странно: мы, может быть, видим Шекспира. А он ездит в извозчиках, это, может быть, Рафаэль, а он в кузнецах, это актер, а он пашет землю. Неужели только маленькая верхушечка людей проявляется, а остальные гибнут (податное сословие для подготовки культурного слоя). Какой вековечный вопрос, и, однако, он во что бы ни стало должен быть разрешен.
Чтение для детей Щербинской. «Голос», см. ниже.
Только одна середина кричит; теперь деньги, а не талант, только одна середина боится и отчаивается, а, наконец, кончает уважением и преданностью. Порядочный человек не может разделять этих мыслей. {На полях рядом с текстом: Только одна ~ этих мыслей. — помета: Вступление.}
А порядочных, может, более, чем мы думаем. Вот этот фельетонист, если б его подкупил Овсянников, взял бы он 50000 или не взял. Может быть, не взял бы, зная, что это может профильтроваться, открыться. Ну а если б так дать, что ни за что бы не открылось? Знаете, что, может быть, не взял бы. Он фанфарон, он плут, он Vibulenus, a, пожалуй, не взял бы. Значит, кроме плутовства и актерства, есть и благородство. Да, есть, и, может, гораздо больше, чем мы {Далее было начато: по} думаем. {На полях рядом с текстом: А порядочных ~ думаем. — пометы: !!!! Бал. Все подерутся.}
Лермонтов, дурное лицо, в зеркало. Байрон — жалкая хромоножка. Обеспеченность чести и личности. Кроме анекдотов о Кони — о избитом ученом извозчиком: «Ничего не будет!» — и уехал. Не жаловался чиновник. Да и что же бы он сделал, когда сорвал каску? {На полях рядом с текстом: Лермонтов ~ сорвал каску? — фигурная скобка и помета: !!! Здесь.}
А кстати, чем обеспечена честь и чем заменить дуэль? Лучше всего не иметь чести — как преподавало начальство в 30-х и 40-х годах. Но если привозили шпагу, то привозили и Европу. А дуэль вовсе не глупость: те, <53> которые отрицают ее, излагают только мысль, но незавершившуюся, а дуэль есть факт с начала века. Генералы же, говорившие, что шпага дана вам для защиты отечества, не знали или забывали о том, что те, которые обнажали ее для защиты своей чести, те-то и сумели стоять честно перед врагом, а люди спокойные и Пироговы оказались только интендантами и «скептиками».
Как 8-е сентября —
Мы за веру и царя и т. д. и т. д.
Елка, ребенок у Рюккерта, Христос, спросить Владимира Рафаиловича Зотова. {На полях рядом с текстом: Елка ~ Зотова. — фигурная скобка и помета: Здесь!}
Те, которые не имели крестов на шее или по крайней мере в петлице, те в случае опасности, разумеется, погибали бесследно, но {Далее было: уже} таков был закон природы, и никто не жаловался. Не то теперь. Кресты не спасут вас, ничто не спасет. Вдруг оказывается на гулянье на ваших взрослых девиц: освидетельствовать их.
Положим, он был жестоко наказан.
Но в Москве тоже.
В «Русск<ом> мире» верх невероятности.
Да это у меня с натуры!
А если б они были с изъяном? {На полях рядом с текстом: Те, которые оэ с изъяном? — запись: Необеспеченность личности. Здесь.}
Извозчик и т. д.
Церковь — Кони и т. д. <54>
Ab ovo. {С самого начала (лат.).}
«Московские ведомости», № 332. Вторник, 30 декабря. Корреспонденция «Теймс» об отсутствии пятен в солнце с усилением холоду на земле.
Извозчик бил барина. История. Барин — вид профессора. Не жаловался. Но что, если б он пожаловался. Ничего не будет. Порют у себя жен. Ведро водки, три целковых. Дали власть самосуда. {На полях рядом с текстом: Извозчик бил ~ самосуда. — фигурная скобка и запись: Ничего не будет.} Но если они были так измяты и унижены крепостным состоянием умственно, то как же вдруг они так умственно оказались трезвыми, что им дан самосуд. Самосуд — вещь не текущая, не теперешняя. Суд, как идея, выше мужика, выше современного поколения, в нем будущее. Будущее не должно портиться и мараться, иль уж так обречено поколение? Широкий взгляд, согласен, но тяжело. Правда, мы далеко живем, в Петербурге. Посекут бабу, ведь крика не услышим. Но у нас мужики и сами дерутся…
Почему не кликнуть клич вновь по земле на память великого русского человека Александрам Пушкина.
Почему в «Голосе», у которого 15000 подписчиков, {у которого 15 000 подписчиков вписано.} не открыть такую подписку в двух строках, возобновляемых в 1-е число каждого месяца.
В газете «Голос» открыта постоянная подписка на памятник Пушкина, впредь до восполнения необходимой для сооружения памятника суммы.
Почему всем другим газетам не выйти с ручкой: мы, дескать, настолько ретроградны. {На полях рядом с текстом: Почему в «Голосе» ~ ретроградны. — фигурная скобка и: !}
Кто этот подписал 1 копейку Лермонтову, почему его имя не объявлено, если он сам его выставил.
Il faut avoir le courage de son opinion, {Надо обладать мужеством иметь собственное мнение (франц.).} и имя его запомнила бы вся Россия. Запомнила же Греция имя Ферсита.
Это милостыня постоянная, постоянно протя<55>нутая ручка стыдила бы наших дураков.
Может быть, многие хотели бы дать, но не знают, куда дать. Теперь новое поколение идет, теперь, может быть, и дадут.
Студентов 117 — не внесших плату за слушание курса. Семинаристы, бедные люди. А где же дворяне?
Крушение поездов с вагонами (рекрутов) есть дело государственное, а не одних только акционеров той дороги, где происходит несчастье. Да и не одних акционеров: {Да и не одних акционеров вписано.} если б акционеров, то еще можно бы примириться, их много, они набивают карман, значит, мне приятно, что они набивают карман из государственной идеи, что прибавляются капиталисты, и хоть у меня сломана нога, а все-таки мне приятно: способствовал-де ногой набивке карманов капиталистов; но тут совсем и не о акционерах {Было: капиталистах} дело, а просто о нескольких торжествующих жидах, христианских и нехристианских, вот этих-то я не могу перенести, и мне грустно. {На полях рядом с текстом: Крушение поездов ~ мне грустно. — фигурная скобка и помета: ! Крушение поездов!}
Голубев? Сначала я негодовал на «Незнакомца».
Как они ни вертелись перед судом (то есть их адвокаты), а все-таки мне было неприятно.
«Ведь до чего ж это дойдет?» — сказал Салтыков.
Но теперь нет, теперь я это оправдываю, то есть не то оправдываю, что Голубева обидели, именно Голубева. Какое мне <56> дело до Голубева? Громкого Голубева, широкогазетного Голубева! Нет мне до него дела. А как он ни называется, Голубев или иной, а сидит там этот человек, или эти человеки, что губят сотнями рекрут (те убиты (3), а 68 только сгорели!). Какое мне дело до того, как он называется, Голубев или Неголубев? Тут Голубев был не лицом, а символом, началом произвола, эгоизма, рабского подобострастия и нахальнейшего из нахальнейших отношений ко всем, которые не имеют специальной защиты.
Я говорю специальной… да…
«Русский мир», 1-е января. Корреспонденция из Самары в «Совр<еменных> известиях» о вбитии кола в мертвеца. {в мертвеца вписано.} Присяжные — оправдательный приговор. Такие приговоры укореняют лишь предрассудки.
(?) Местная печать. Газета «Сибирь». Справиться в «Отеч<ественных> записках» (профаны) (? в «Гражданине») и проч.
Тацит, Annales. Liv. I, LVII. Car chez ces Barbares le plus déterminé est celui sur lequel on compte le plus. Bismark. {Анналы. Кн. I, LVII. Ибо у этих варваров наибольшим доверием пользуется тот, в ком больше дерзости. Бисмарк, (франц.).} (Сказано про Арминия.) Верно до сих пор.
Tibère: il versait l’amertume sur ses meilleures actions {Тиберий: он истолковывал в худшую сторону все его поступки (франц.).} (Тацит, Liv. I, стр. 189). {Вверху страницы запись: Несколько восторжествовавших жидов.} <57>
Островский и Шекспир, а было время, когда этому поверили, впрочем, всего один человек поверил, да и то, как говорят, сам автор, — но ведь верил же, ведь было же произнесено слово «Шекспир», и вдруг такое иссякание.
Надутости в Гусеве хватило бы на двух Авсеенок, виноват, на пол-Авсеенки.
Нет такого прекрасного, чтоб не нашлось еще прекраснее, и нет такого дрянного, чтоб не нашлось еще дряннее. Едет извозчик.
— Хуже твоей лошади, должно быть, нет.
— Нет, есть и хуже. Великое утешение. {На полях рядом с текстом: Нет такого прекрасного ~ утешение. — фигурная скобка и помета: Бал}
Лексикон Березина. «Достоевский был редактором „Русск<ого> мира“, чем окончательно уронил себя в публике». Сим объявляю, что я никогда не был редактором «Русского мира» и в почтенной газете сей никогда не участвовал и что {и в почтенной газете ~ не участвовал и что вписано.} почтенному издателю это померещилось. Я знаю, впрочем, что это известие принадлежит одному из {Далее было: его} сотрудников издания, {Было: почтенному г-ну В. З<ото>ву} тому самому, про которого еще в 60-х годах мне рассказывали, что он и на извозчике едет-то, книжку читает, до того торопился он, не теряя минуты, приобретать всякие {всякие вписано.} познания. Писатель, впрочем, сей далеко не пошел. {Писатель ~ не пошел, вписано на полях. Далее было начато: Но} Напротив, {Напротив вписано.} излишнее приобретение слишком уж всяких познаний, {слишком ~ познаний вписано на полях. Сюда по помете Достоевского.} может быть, произвело некоторый (временный) беспорядок в уме его и рассудке, и в этакую-то {Над словом: этакую-то — знак: NB} минуту я и подпал под перо его. Желаю ему доброго здоровья. {На полях рядом с текстом: Лексикон Березина, ~ здоровья. — помета: О направлении.}
Отделение критики. Отчего почти никогда не пишут об архитектуре? <58>
Ибо надобны хоть какие-нибудь да познания. (Классический век. Ионический ордер. Колонна {Было: Ионическая колонна} — изображает собою тело {тело вписано.} цветущего и красивого молодого человека, а колонна {колонна вписано.} коринфского ордера — стройное девичье.)
Чем я уронил себя. Я был год редактором «Гражданина» и, приняв журнал с 1000 подписчиков, через год оставил его с тремя тысячами. Вот уже признак, что не уронил себя в публике. А если хотите в чем уличить меня, то пусть найдут хоть строчку, подписанную мной, неблагородную. Это славянофильское-то направление неблагородное? Его могли назвать всем чем угодно, но только не бесчестным, г-н читающий на извозчиках. {На полях рядом с текстом: Чем я уронил ~ на извозчиках. — помета: О направлении.}
Так же точно в «Новом времени» изменили за деньги. Статья Льва Толстого, про него ни слова, а мне польза. Нет, напротив, Лев Толстой напечатал лишь самую суть своих убеждений, а я лишь роман, поэму, образный вымысел. {Нет, напротив ~ вымысел, вписано на полях.} А почему вы знаете мое направление (не я пришел, а «Отеч<ественные> записки» взяли моего духу). Знаете, г-н либерал, что я либеральнее вас. Или вы думаете, что славянофилы не либеральны? Но вы все до того отвлеченно, до того витаете в пространстве и в облаках, а напротив, если б мы были где-нибудь при Тиверии или Меттернихе, то вас поощряли бы, давали бы вам кресты и толстые журналы ваши каждый месяц шлепались бы на нас, как… Другое дело славянофилы; эти требуют многого, и они непримиримы. {Далее было начато: их} Они требуют твердых оснований… Их при Тиверии или Меттернихе всегда их бы не любили… {Было: их всегда не любили больше} цензура и подозревала, и крестов не давали бы… Да и не возьмут они их сами за убеждения… Там дело чисто, {дело чистое вписано.} убеждениями не торгуют… Вот что, г-н. {Далее было начато: Нез<накомец>} Не понимаете вы, что говорите. И так и не будете понимать этого множество лет. <59>
Возьмите отчет об Обществе пропаганды, к которому я имел несчастье принадлежать, там слишком ярко обозначено, как я умел себя держать, не поддаваясь на выгоду. Не Федора Достоевского вам упрекать в перемене убеждений.
Но вы скажете, теперешний Достоевский и тогдашний не то, но, приняв убеждения {Далее было начато: славяно<фильские?>} иные (христианские и несла<вя>нофильские) и соединясь по возможности с нашим народом (еще в каторге я почувствовал разъединение с ним, разбойник многому меня научил). Но я нисколько {Было: Я несколько} не изменил идеалов моих и верю — но лишь не в коммуну, а в царствие божие. {Далее было: В этом я поспорю не только с вами.} Вам меня не понять, а потому я не объясняюсь точнее, но знайте, что я все-таки {все-таки вписано.} «либеральнее вас» и даже гораздо. {и даже гораздо вписано. Далее было начато: Вам} Ибо даже либерализм таких, как вы, есть бессмысленное ретроградство. Я принадлежу частию {частию списано.} не столько к убеждениям {к убеждениям вписано.} славянофильским, вернее, {Было: то есть Незачеркнутый вариант: сколько} к православным, то есть к убеждениям {к убеждениям вписано.} крестьянским, то есть к христианским. {Далее было: убеждениям} Я не разделяю их вполне — их предрассудк<ов> и невежества не люблю, но люблю сердце их и всё то, что они любят. Еще в каторге. {Я не разделяю ~ в каторге, вписано между строк и на полях.}
Не у подписчиков, а упал в глазах честных людей, {Далее было начато: ну, этого рассужд<ения>} то есть что подписчики «Гражданина» принадлежат к разряду бесчестных. Но такого рассуждения я уже не допускаю совсем.
Он может отрицать во мне всякое дарование (этот почтенный человек), но находить в строках, писанных мною, что-нибудь, чем бы я мог унизить себя…
Но у нас не Тиверий и не Меттерних, и мы, слава богу, еще очень дышим. {На полях рядом с текстом: Но вы скажете ~ очень дышим. — помета: О направлении.} <60>
О цензуре.
Мы неограниченная монархия и, может быть, всех свободнее, таких народов (то есть сходных), как мы, только три. При таком могуществе императора — мы не можем не быть свободны. Под конец.
Тирания и свобода.
Наполеон III употреблял силы на укрепление династии, а мы нет. {На полях рядом с текстом: О цензуре, ~ а мы нет. — фигурная скобка и помета: ! Непременно!}
И как этот мужик Марей трепал меня по щеке и гладил по головке. Я это забыл, то есть не забыл, а только в каторге припомнил.
Эти воспоминания дали мне возможность пережить в каторге. {На полях рядом с текстом: И как этот ~ пережить в каторге. — помета: Непременно.}
Я потому это всё написал, что мне всё это наконец надоело.
Но довольно же, довольно, хотя это именно относится к «Дневнику», потому что всё это волновало меня.
Он к людям на праздник приходит угрюм,
К гробам их подходит с улыбкой.1
1 На полях рядом с текстом: Он к людям ~ с улыбкой. — помета: ! Бал!
NB. Под престолом у Спаса.
Павлуша.
Елка. Мальчик.
Я начинаю с рассказов неестественных и фантастических. (Я к ним ездил — подождите, в два места, на бал и в колонию.) {(Я к ним ~ и в колонию.) вписано.}
Мальчик с ручкой.
Елка в клубе.
Танец. Танцы замужних. {Танец. Танцы замужних, вписано.}
Поездка в колонию.
Всё об детях, всё об детях. {Далее было: Разговоры.} А об Овсянникове. {А об Овсянникове, вписано.}
Разговоры об случаях обеспеченности. Вагоны, полицейские истор<ии>. Голубев.
Направление.
Критика.
Политика.
(Страхи перед провинциальной печатью.)
Ничего не делают.
Новые поколения.
Гусев. Павлуша.
Коронат. Филонов.
Народ. Дворянство.
1) Доктора. Заседания покровительства животным.
Будущее России; будущее Европы. Война.
Об народе — волк. {Об народе — волк, вписано на полях.} <61>
Вл. Зотов. Я любовался такою ученостью, но я никак не предполагал таких чувств ко мне.
Ви-ишь! И тронул мне концом пальца угол дрожавшей губы (животинку-то остановил). {На полях рядом с текстом: Ви-ишь! ~ остановил). — фигурная скобка и помета: Здесь.}
Белинский в каторге, — я благоговел.
Некрасов (повесить в избе Белинского).
Кстати: люди книжные. Елисеева проект о 2-х попах.
Американская дуэль; какая низость, какая мерзость! {На полях рядом с текстом: Американская дуэль ~ мерзость! — фигурная скобка и помета: Здесь!!!}
Дуэль. В человеке, кроме гражданина, есть и лицо. Судья судит гражданина и иногда совсем не видит лица. А потому всегда возможно впечатление этого невидимого лица, которое остается только с ним, и судья ничего в нем не увидит. Даже закон не предусмотрит всех тонкостей. Но отнять лицо {Далее было: у гражданина} и оставить только гражданина нельзя: вышло бы нечто хуже коммунарского стада.
Есть преступления и впечатления, которые не подлежат земному суду. Единый суд — моя совесть, то есть судящий во мне бог; но это совсем уж другое.
Дочь Жорж Занда выходила замуж, был муж (не дрался), у Белинского: да каких же вы детей хотите от ваших подлых, вонючих браков? Но дочь Жорж Занда краснела за мать. {На полях рядом с текстом: Дочь Жорж Занда ~ за мать. — фигурная скобка и помета: Надо!!} <62>
Вступл<ение>.
Безмерное самолюбие и самомнение не есть признак чувства собственного достоинства.
«Овсянников на скамье подсудимых». Овсянников виновен бесспорно, но этот жар гражданский, возросший не в размерах. Было множество дел, которые могли возбудить жар гражданский, но они прошли бесследно, их не хотели даже заметить, но тут миллион. {Далее было начато: Сколько жар<а>} Тут и не нахальство Овсянникова, жар гражданский не обидится и нахальством. А миллион, просто миллион — вот в чем беда. Дескать, миллион у Овсянникова, зачем {Далее было: же} не у нас. Дави Овсянникова. {На полях рядом с текстом: "Овсянников на скамье ~ Дави Овсянникова. — фигурная скобка и помета: ! Надо!}
Как смеют у него быть миллионы, зачем не у нас, дави Овсян<н>икова.
У нас сейчас есть Лёв Толстой,
Сей Лев породы царской.
Два чрезвычайно странные стиха, и против которых никто не протестовал. Напечатано в декабрьской книге «Русского вестника», в которой объявлено публике о продолжении сотрудничества графа Льва Толстого.
Или — два чрезвычайно глупые стиха. Осмеливаюсь {Далее было: об} думать, что, сделав это замечание, нисколько не посягаю на великое значение великого дарования {Было: таланта} графа Льва Толстого. Напечатаны эти два странные {странные вписано.} стиха в декабрьской книге «Русск<ого> вестника», в котором и т. д. Но тут не реклама, тут наивность. Тем {Далее было начато: особен<но>} и замечательно. {Но тут ~ и замечательно, вписано.}
Граф Лев Толстой — конфетный талант и всем по плечу. <63>
Вступл<ение>.
— Эх, боже, да зачем же и жить, коли не для гордости.
Республика уже тем одним необходима Франции, что только одна она может избавить Францию от двух бед, которых она всего больше боится: от войны, возмездия Германии, которую одна лишь республика не {Далее было начато: пред<примет>} рискнет предпринять, и от коммунизма, ибо {Далее было: соседи} республиканцы соседи коммунарам, а политические {политические вписано.} соседи всегда враги друг другу, даже и во время дружбы, {Было: в дружбе} и т. д. Это надобно объяснить. {Это надобно объяснить, "писано. На полях рядом с текстом: Республика ~ объяснить. — пометы: Надо! Политика.}
«Голос», № 4. Воскресенье. Характерное убийство в Семенове Нижегородской губернии (в противуположность Павлуше, которому не померещится). Нужно наблюдать природу человека во всех ее видах. Я люблю тех, которым мерещится.
Там же из Вятки насчет тяжбы крестьян с Калининым.
О сокращении водки в Самаре и корреспонденция из Парижа о политических делах (для точности).
Но и в самом свирепствовании против Овсянникова слышалось не негодование против миллионов, а скорее поклонение миллионам. Не придали бы им в таком случае такой суеверной важности.
«Московские ведомости», № 3. Продолжение политического обозрения Европы (подробнее, чем где-нибудь, выяснены факты). <64>
Э-эх, зачем же и жить, как не для гордости! Я ухватил это простодушное восклицание редко, но всё же задумывающегося иногда человека. {Было: но задумавшегося раз человека}
Типично и характерно. Вся эпоха!
И кто боится социалистов, коммунистов и коммунаров — все они ничем не пожертвуют для пользы общей, никто.
О, пожертвуют сначала, впопыхах, как стадо баранов, но единственно, чтоб не отстать от других, то есть из гордости и тщеславия, но мигом опомнятся и разграбят и разгромят друг друга во что хватит силы.
И потому, хотя коммунизм наверно будет и восторжествует, но мигом провалится. Утешения, впрочем, в этом немного.
Для него другое племя надо.
Идеал коммунизма и христианства.
«Овсянников на скамье подсудимых!» В Париже больше бы настучали и поскорее бы забыли. Легкомысленны? Нет. Больше со вкусом. Да и жизнь наша не так скоро разгорается. Народ и мужики массой стали знать и разговаривать об Овсянникове лишь в конце процесса.
Народ — не все извозчики. А может, и несправедливо? Задумывались из них иные.
Как можно? Присяжные, гласный суд. «Э-эх, — задумывался он, и {Было: но} уж не хая гласного суда и не сомневаясь, а так об жизни: — был, дескать, человек, и вот!!» И уж если б нуждался Овсянников в баранках и калачах, то сколько б ему натащили.
Я не смеюсь. Ужасно прощает народ, и не один простой народ. Этого нет нигде. Жан Вальжан, Германия, все свидетельствуют. Один наш народ всё прощает; но и в суд верует. О, пока у разбойника нож в руках, он с ним борется, не прикроет его, выдаст и отыщет, но чуть изобличен — прощает. Каторга. Отказ от общества, от мира, от свободы. {На полях рядом с текстом: «Овсянников на скамье ~ от свободы. — фигурная скобка и помета: Потугин.} <65>
Ничему не удивляться есть уже, разумеется, признак глупости, а не ума.
Воспитатели, независимый вид. Я любил бы этот вид собственного достоинства гораздо более, если бы в нем было более простоты… и в самом деле достоинства, а то…
Необычайная беззастенчивость, но мало ласковости. Я ведь не говорю ласкательства. Ласковость есть только искренность, и ласковым может быть даже самый порочный ребенок… и взрослый преступник.
Но взрослый преступник больше видал, чем малый ребенок, он более ценит доброе, чем этакой ребенок? Этот видел лишь мир вверх ногами, в новом виде и свете. {На полях рядом с текстом: Ничему не удивляться ~ и свете. — фигурная скобка и пометы: ! Это! Непременно! Это!}
Все проедены самолюбием, (и даже) не исключая писателя Григория Данилевского, Л-ки.
„Голос“ о действиях в Средней Азии, новое поражение Автобачи Скобелевым.
Дон-Кихот, люди из киселя. Несколько тысяч убитого неприятеля и 1 уб<итый> из наших. Эривань. Славны бубны за горами (вставить в мнение об увеличении наших средств в Туркестане). Кауфман всё ездит.
О духовенстве, о проекте требника и проповедника. Свящ<енник> Переверзев семерых детей, в том же „Голосе“.
„Голос“. Вторник, 6-го января, № 6. {На полях рядом с текстом: „Голос“ о действиях ~ № 6. — помета: ?}
Казалось бы, достаточно в Туркестане трех рот вместо 27 000. Послать 5 человек на ханство, и они „молодецки“ исполнят дело. <66> Народ споили и отдали жидам в работу, status in statu.
Отрицание необходимо, иначе человек так бы и заключился на земле, как клоп. Отрицание земли нужно, чтоб быть бесконечным. Христос, высочайший положительный идеал человека, нес в себе отрицание земли, ибо повторение его {Далее было: и} оказалось невозможным. Один Гегель, немецкий клоп, хотел всё примирить на философии и т. д.
„Гражданин“, № 1. Петербург. Летопись. Крушение поездов. Мелкие людишки — выходи из вагона, выноси на рельсы, если б не было кому заступиться, да и ничего не выйдет. Голубев. Дороги, да ведь это дело народное, общее, а не нескольких жидишек и не нескольких действительных статских и тайных советников, бегающих у них на посылках. О Петр Велик<ий>, того ли ты хотел. Но конечно того! Конечно того! Ибо должен же был ты понимать если ты был гений, что дело {Далее было: тем} именно тем, а не чем другим, должно было кончиться… Но все-таки за что же жена, дети мои должны погибать на поездах, а если я крикну, что они погибли, то тотчас же является надлежащая власть, не простая, а государственная, и вас кладут на платформу станции, и поезд трогается, и начальник станции сует вас, кто бы вы ни были, со всеми горестями и обидами вашими, в каталажку, до следующего утра… Черт возьми! Никогда еще ничего подобного не было на Руси! Самовольство жидов доходит до безграничности. {На полях рядом с текстом: О Петр Велпк<ий> со до безграничности. — фигурная скобка и пометы: И это! Необеспеченность.} <67>
Банкротство консервативной партии, бойцы были Катков и Леонтьев — устарели. Н. Данилевский, написав правильную книгу „Россия и Европа“, уехал наслаждаться ботаникой, вместо того чтоб стать бойцом за правду. Славянофилы в Москве исчезли. „Русский мир“ — позор бессилия и неумения вести дело.
Похороны генералов, 6 медных пуговиц. Что было при жизни. Бархатные подушки, ордена. Заронить по себе мысль, оставить доброе воспоминание, звук. {На полях рядом с текстом: Похороны генералов ~ звук. — фигурная скобка и помета: Бал.}
„С.-П<етербургские> ведомости“, 7-го января, № 7. Статья о всеобщей военной повинности в Японии. Манифест микадо (в высшей степени любопытный), и — отзыв об одной брошюре о том, что будет весной 1876 года. Враки „С.-П<етербургских> ведомостей“, ибо, без сомнения, республика, если устроится, имеет силу отразить Германию. Нападение отражается лишь единством. Враг отражается лишь согласием. {На полях рядом с текстом: „С.-П<етербургские> ведомости“ ~ лишь согласием. — помета: Китай, политика.}
У нас цивилизация началась с разврата. {У нас ~ с разврата, вписано.}
Всякая цивилизация начинается с разврата. Жадность приобретения. Зависть и гордость. Развратом взяла реформа Петра Великого. {На полях рядом с текстом: У нас цивилизация ~ Петра Великого. — помета: Бал.}
„Московские ведомости“. Января 6, № 5. Заявление на станции Воронеж (из газеты „Дон“). Ростов Донск<ой> Воронежск<ой> дороги. (Перечень событий прошлого года.)
Делай что угодно, и, может быть, даже совсем не от небрежности, лености, равнодушия или свинства, а поживут еще даже и из насмешки. В вагоне г<- — -> — чистить ли? Да и так доедут.
— Доедут, Ив<ан> Серге<ич>?
— Доедут, батюшка Сергей Иваныч, почему ему не доехать. Улыбается Ив<ан> Серг<еич>: „А в самом деле не чисти, вот посмотрю-ка я…“ {На полях рядом с текстом: „Московские ведомости“ ~ посмотрю-ка я…» — фигурные скобки и помета: Необеспеченность!} <68>
Да и что мне в Голубеве? Г-на Голубева я совсем не знаю; я говорю лишь об идее… и потому назовем его Воробьевым, Лембке, Розенбаумом. {Лембке, Розенбаумом вписано.} Итак, Воробьев бунтует, Воробьев обижает<ся>, Воробьев разбойничает… Как <х — - -> на именинах. {На полях рядом с текстом: Да и что мне ~ на именинах. — помета: Необеспеченность.}
Но Воробьев уходит, хочется побунтовать и Подворобьеву, чиновнику помельче.
Да этаким манером «их сколько хошь извести можно», и как говорил в мировом суде гусиный гуртовщик про гусей, когда извозчик переехал умышленно {умышленно вписано.} колесом его гусю длинное его горло. {Вместо: гусю ~ горло, было: гусю горло}
Злоба на железнодорожные порядки наши нарастает всё сильнее и сильнее.
Искусственное возбуждение социализма есть (и у нас), — наши юноши уже 30 лет идут (за это) в ссылку за эти бредни. Ибо если там, в Европе, и вопрос, то у нас бредни. У нас много своих социальных вопросов, но совсем не в той форме и совсем не про то. Во-вторых, у нас ужасно много совсем нового и непохожего против Европы, а в-третьих, у нас есть древняя нравственная идея, которая, может быть, и восторжествует. Эта идея — еще издревле понятие свое, что такое честь и долг и что такое настоящее равенство и братство между людьми. На Западе жажда равенства была иная, потому что и господство было иное.
Извозчик — перочинным ножом. Зараза беспорядка. Я его видел.
Бал, собрались радоваться, нет, не радуются, да и только.
Бриллианты.
Костюм выше, красота.
Показаться красивее. Значит показать, как я понимаю красоту, как я развит, как я это усвоил.
Нет, на бал ехать женщине задача. {На полях рядом с тестом: Бал, собрались ~ задача. — фигурная скобка и помета: Бал.}
Потугин говорит, что любит Россию. Ну, вздор. Нас-то не надуете. <69>
Бал, генералы поумнели… Но это очень, очень трудно. Тип Петрушки. {На полях рядом с текстом: Бал ~ Тип Петрушки. — фигурная скобка и помета: Бал}
Вуйки, не выйдете замуж.
Петрушка с вставками (театр — живое дело).
Процесс Овсянникова. Осудить балы.
А сколько бы веселых…
— Да… если б капуста росла…
— Огород бы был, конечно!
— Что говорить.
— Мы разошлись.
Кажется, актер Григорьев 2-й (карикатуривший купцов, но весьма недурно) {(карикатуривший ~ недурно) вписано.} позволял себе иные вставки (с чьего разрешения, не знаю).
Портниха может только оглуплять еще больше.
Дома — едят, с<- — ->. Долги. {Долги, вписано.}
Лицемерие есть {Далее было начато: пор<тниха?>} та дань…
— Да поймите вы, гораздо лучше… Ваше превосходительство.
О рекламах, о «Котенке Киска». {На полях рядом с текстом: Кажется, актер ~ о «Котенке Киска». — фигурная скобка и помета: Бал.}
Нет, скорее собрание полетит, чем Мак-Магон.
Да и Франция всегда, во всю историю своей революции (кроме 1-го собрания 89-го года), не уважала собрания, ею же выбранные, и всегда предпочитала и поддерживала всех, кто взнуздывали ее собрания и разгоняли их, продукты же этих собраний, конституции и законы, ими изданные, все летели к черту (не уважала Франция свои собрания). Бунтовщиков же, захватывавших власть, всегда слушалась. Так и теперь: {Далее было начато: собр<ание>} разлетится собрание, но солдат останется.
«Голос». Четверг, 8 генваря, № 8. Разбор «Котенка Киски», работнику нужна только грамотность.
Жизнь скучна {Далее было начато: для} без нравственной цели, не стоит жить, чтоб только питаться, это знает и работник. Стало быть, надо для жизни нравственное занятие. {На полях рядом с текстом: Нет, скорее ~ нравственное занятие. — помета: ! Политика!} <70>
Вступл<ение>.
Либералы. Они связали себя как веревками и, когда надо высказать свободное мнение, трепещут прежде всего: либерально ли будет? Все трепещут, все до единого и выкидывают иногда такие либерализмы, что и самому страшному деспотизму и насилию не придумать.
Главное, что у нас либералы совершенно не знают иногда, что либерально, что нет. {Главное ~ что нет. вписано на полях.}
Война. Парадокс. Нет, война лучше теперешнего положения общества. Я в смысле, чтоб не на ферботе ее.
Бал. Подерутся. Петербург. Газета о драках в Москве, их можно назвать славянофилами, только практически они поверили, что можно наконец сбросить европейские формы, что это уже позволяют, что это хорошо.
Чичиков — формы любит и Сквозник-Дмухановский, и он знает, что эта форма хороша, хотя в домашнем быту он кулачник, — и хороша именно тем, что на него не похожа. Он любит и уважает ее за это. Вообще в бале много идеала. Это хорошо, чем идеальнее, тем лучше, но идеал не полон. Если б простодушие. Молодежь танцует, а взрослые играют в благородство. {На полях рядом с текстом: Чичиков ~ в благородство. — фигурная скобка и помета: Бал.}
«Голос». Четверг, № 9. Января 9. Известие о Чихачеве, директоре Русского общества. 1) О том, что министр путей сообщения — крайнее неудовольствие — за сокрушенный поезд с рекрутами. 2) Известие о жене, вытащенной из вагона начальником станции (он считает себя всевластным, он настолько дерзок и необразован, что считает себя тут компетентным). 3) О краже из кельи архимандрита Виктора 180000 р. <77>
Господи, благодарю тебя за лик человеческий, данный мне. (В противуположность самоубийцам). {На полях рядом с текстом: Господи ~ самоубийцам.) — помета: Вступление.}
Вы чувствуете, что это (мир, звезды) не выше вашей мысли, и за это счастье чувствовать это вы обязаны лишь вашему лику человеческому.
Вступл<ение>. Желательно к нашим батюшкам «еще и до прибавки жалованья прибавилось духу».
Я никогда не мог понять мысли, что лишь 1/10 людей должны получать высшее развитие, а что остальные 9/10 служат лишь матерьялом и средством. Я знал, что это факт и что пока иначе невозможно и что уродливые утопии лишь злы и уродливы и не выдерживают критики. Но я никогда не стоял за мысль, что 9/10 надо консервировать и что это-то и есть та святыня, которую сохранять должно. Эта идея ужасная и совершенно антихристианская. Ote toi de là que je m'. {На полях рядом с текстом: Но я никогда не стоял ~ je m<'y mette>. — запись: Слова Гизо}
Г-н В. З<отов> есть навьюченный книгами человек…
Но у него под конец всё смешалось, и потому и обнаружилась неясность. {Но у него ~ неясность, вписано.}
Когда появились «Бедные люди», г-н В. З<отов> уже гремел в литературе, писал «Дочерей Карла Смелого», романы, повести, всё это прошло бесследно, а я вдруг славу: г-ну В. З<отову> тогда же стало завидно, и вот он мне и отмщает теперь известием, что я родился в 1818-м году. «Русский мир» унизил себя. У меня таких врагов много за ту внезапную славу. Он говорит мне про неясность (не подтверждая ничем, ни одним примером). На это я сделаю лишь одно замечание: неясность происходит не всегда от писателя, а оттого, что у самого {самого вписано.} читателя {Далее было: у} в голове {Далее было: иногда} неясно. Г-н В. З<отов> есть навьюченный книгами человек, но теперь у него смешалось, вследствие чего и могла обнаружиться неясность. Ныне, впрочем, даже гордятся непониманием: человек смотрит на произведение художника и вдруг гордо говорит: я не понимаю, и проходит мимо. Но непонимание {Над словами: Но непонимание — написано: Не считают} сие, опять-таки {Далее было: может} и весьма часто, происходит не потому, что непонятен художник, а потому, что ты туп… Разумеется, сих резких {резких вписано.} слов я не отношу прямо {прямо вписано.} к г-ну В. З<отову>, а утверждаю лишь, что у него неясно. <78>
Он, что говорится, навьюченный книгами человек. Вот от этой-то навьюченности могла {К словам: Вот от этой-то ~ могла — не зачеркнутый вариант: Вот отчего в его способностях и могла} под конец образоваться некоторая неясность. Так что под конец у него уж всё у него смешалось. Я лишь о происхождении неясности. {Так что ~ неясности, вписано.}
Некоторые произведения мои. «Слабое сердце» (самое первоначальное {Далее было: и написанное}) помещено {Далее было: одним} в последнем моем гораздо позднейшем {гораздо позднейшем вписано.} периоде моей литературной деятельности.
Правда, он может сказать с презрением: ну не всё ли равно, когда вы родились? Так-то оно так, но всё же для аккуратности. Неряшество.
Маленькая страничка, и столько ошибок.
Говорю, разумеется, в самом почтенном для пего смысле, но все-таки он из навьюченных.
Лексикон. И если в остальных статьях такая же неясность, то нельзя хорошо заключить об издании Березина, но полагаю, что издание всё же лучше, и вот почему: статья г-на В. З<отова> есть статья пристрастная… (завистливая). Почему же не сказать наконец правду? Я серьезно хочу написать мои записки, но уже написать с полной правдой, но до сих пор боялся затронуть самолюбия (г-н В. З<отов>, я никогда не имел удовольствия быть с ним знакомым).
Но почему же, наконец, не написать?
Этот г-н В. З<отов> писал бесчисл<енные> драмы. Всё это прошло бесследно, протекло, как вешние воды, но лишь без пользы сих последних, ибо не напоило скудного поля нашей беллетристики. Вот тогда-то и появились «Бедные люди». Я знаю, что появление их уязвило и потрясло множество самолюбий, ибо «Бедными людьми» я сразу стал известен, а они протекли, как вешние воды… С тех пор некоторые люди (в литературе) ужасно не полюбили меня, хотя я вовсе не знал их лично. Кстати, г-на В. З<отова> я никогда не имел удовол<ьствия>. {С тех пор ~ не имел удовол<ьствия>. вписано на полях.}
Я серьезно хочу написать мои заметки. Кстати, г-н В. З<отов>. Я никогда не знал и не имел удовольствия быть с ним хоть сколько-нибудь знакомым.
Я, конечно, употребляю слово «навьюченный» {Далее было начато: употр<ебляю>} в самом почтенном для него смысле… так сказать, в виде ученого… так сказать, говоря как бы об ученом. Так что под конец у него всё это и смешалось.
«Слабое сердце» к 60-м годам.
Тогда как к самому первоначальному периоду, к сороковым годам.
Но ведь если эти люди (Зотовы) стоят того, за мелкую тридцать лет продолжающуюся зависть. Но через эту ненависть сами они ведь не станут талантливее.
И уже одно то должно бы их было удержать, что через эту ненависть сами они не станут талантливее. {И уже одно то ~ талантливее, запись на полях.} <79>
Ф. И. Тютчеву, напротив, казалось «Преступление и наказание» выше. Я горячо защищал свое мнение.
У Виктора Гюго бездна страшных художественных ошибок, но зато то, что у него вышло без ошибок, равняется по высоте Шекспиру. Писатель не без таланта. Впрочем, Пушкин мог сказать это. Что за страшный вид лирическое французское стихотворение!
Иезуиты — воина. То есть да будет брат; или будь всем {всем вписано.} брат, или голова долой (ou la mort). {(или смерть) (франц.). ou la mort вписано.} Бесконечная разница. {На полях рядом с текстом: Иезуиты ~ разница. — помета: Война.}
Вагоны (хоть что-нибудь).
Общество сострад<ания> животным, и извозчик, бивший барина (ничего не будет!).
Тургенев. «Собака». Этюд мистического в человеке.
В Потугине: славянофилы и западники могли бы помириться.
Война.
И всё. О спиритизме после.
Гамма. Но неужели вы думаете, что гибель этих 200 человек не производит на народ омерзительно-вредное влияние своим цинизмом: всё делать с деньгами можно, всё сила ломит, всё деньга купит, только в том правда и есть. Овсянников на скамье подсудимых {Текст: Гамма, ~ подсудимых. — вписан на полях.} <80>.
Московские ведомости", января 10, № 8.
Обозрение за прошлый год (суды) и проч.
Дело об оскорблении врачебно-полицейским надзирателем Федором Ивановым дворянки Розенфельд (освидетельствование честной женщины). Приговорен в исправительное заведен<ие> на 2 г. 9 мес. Подробности о крушении поезда с новобранцами. {На полях рядом с текстом: Подробности ~ с новобранцами. — помета: Здесь.}
«Голос», 11 января, № 11. Воскресенье. Фельетон Гаммы по поводу самоуправства железнодорожных компаний, status in statu.
О, если б это (Литвинов, султан Абдул) был психологический этюд. Порисоваться думал над бедным существом. Зверская жестокость.
Чем кончаются случаи с керосиновыми лампами. Ни одной газеты нельзя прочесть без… дети горят, взрослые… полы и проч. более предохранительное и несгораемое.
Нет, война благороднее.
«Московск<ие> ведомости», января 14, № 12.
Проповедь против спиритизма.
Корреспонденция из Петербурга об обязательном обучении. Передовая статья о бессарабском земстве, запретившем латинский язык в женской гимназии.
«Голос». Пятница, 16-е января. О падении наших курсов за границей с беглым исчислением причин.
Славянство и роль России aima mater. {матери-кормилицы (лат.).} Отзыв Божидаровича.
Они указывают на Польшу? Но Россия, защищаясь, взяла Польшу. Если б не взяла она Польшу, то Польша б взяла родовое наше. <81>
Мало того, взяв, Россия тотчас раскаялась. Александр Благословенный, и сама возбудила стремления: по Днепр и т. д. Приняла ли Польша это как милость, как материнское дело России? Как бы не так.
Польша есть пример политической неспособности жить между славянскими племенами.
Да зачем они нам? Единение высшее духовное.
Да здравствует великорус, но пусть он больше думает о себе.
Победить великодушием.
ВОЙНАПравить
Россия со времени того, как вошла в состав Европы, ущербу Европе не нанесла, а лишь вся служила Европе, нередко {нередко вписано.} в страшный ущерб самой себе. Надо признаться, что вступление наше <в> Европу во многом сбило нас с толку, с настоящего понимания своих целей, и до того, что теперь, может, уж и не возвратиться к настоящему пониманию.
Будущее России ясно: мы будем идти, может быть, без войны с Германиею, — будем идти до тех пор, пока бросится к нам устрашенная Европа и станет молить нас спасти ее от коммунаров. Станет не молить, а требовать: ибо-де вы спасаете и себя, должны <82> спасти и себя. И тут-то мы, может быть, слишком наглядно в первый раз увидим, как мы не похожи на Европу и как разны у нас наши сущности… {Далее было: так} и какую мы до сих пор сделали политическую ошибку, столь рабски записывая себя европейцами. А у коммунаров будущность. Это единственная европейская идея, имеющая там будущность. Консерватизм.
Но об этом в следующ<ий раз>. Рос<сия>, о войне, о Китае. Статья «Голоса».
Скверные, капризные дети. Они с любовью готовы попирать, что мы не чистого славянского происхождения. Малорусы. Кацапы.
Не увлечемся сейчас в войну.
Я говорю о будущности более или менее отдаленной, ну, так в 1/4 столетия… {Текст: Скверные, капризные ~ в 1/4 столетия…-- на полях стр. 82.}
Не было бы России, обратились бы в жалкую армяно-григорианскую ересь.
Много ли выиграла Россия. {Много ли выиграла Россия, вписано.}
Даже европейские ее окраины стали не так крепки с начала нынешнего столетия, чем были они в конце прошлого.
Колония. Батюшки.
Спиритизм. Черти. Цензура.
О покровительстве животным.
О покровительстве людям. {О покровительстве людям, вписано дважды.}
Не говорю «водка», но что-то носится.
Вагоны — неужели не имеют влияния.
Ничего не будет. {Текст: Не говорю ~ Ничего не будет. — ниже на странице. Сюда по помете Достоевского.}
«Живио» и славянство. Статьи «Голоса». Обещание о войне.
Березин.
Спиритизм — обращение камней в хлебы и умерщвление идеи и духа.
Курьер — это одна из картин моего детства.
Марей. Картинка из детства, я об ней не думал, то есть не забывал я, но раз, потом, долго спустя, — о, какое, мне снятся, и часто, — и вдруг вспомнился Марей; право, иные детские картинки дают возможность посмотреть совсем иначе. <83>
Ничего не будет.
.. .Хлестнул лошадь и уехал…
Разумеется, городовой…
И как это странно: где городовой.
А вот только вот сейчас прошел.
О полиции.
2 мильона сколько-то раз, но…
Покровительство животным. Книжность и непрактичность в излишнем и спешащем жаре.
Я еще давно читал о страшно приговоренн<ом> извозчике.
Я только хотел бы отметить идеальность и {идеальность и вписано.} неналаженность нашего общества в каком бы то ни было практическом применении. Увы, мы были на 200 лет отучены от всякого дела, от опеки, в которую были взяты; и теперь только тем {тем вписано.} и спасаемся, что рабски копируем с иностранного, несмотря даже на явную неприложимость иностранного к нашей земле (о славянофилах).
Кстати, расскажу анекдот из моего юношества.
Фельдъегерь. Вот бы тут проповедовать гуманность! Главное ведь это не картина, а даже символ. В самом деле: он варвар, что так настегал лошадей, но ведь каждая плеть его была вызвана колотушкой ему же в спину, без колотушек этих он бы не стегал. Повторяю: это не картинка из воспоминаний, а символ, символ, вырезать на печати обществу, что картинка действительная, клянусь. Научите сначала быть с людьми гуманными, и тогда русский человек поймет, что надо быть гуманным и со скотами. Но теперь уж нет того, это в 37-м году, — правда, 37-й год далеко, но так ли это? Впрочем, суды, барина нет, не берут ли, что хотят. И не посеется ли бесправица. Поклонение деньгам, носятся грубые идеи, уничтожающие веру. В пожар крестьяне отстаивают кабаки, а не церкви. Вагоны, {Далее было: мальчик} перочинный нож. Да и мы сами, наши дочери в полицию.
Ничего не будет.
Надо кореннее браться за дело или сообразоваться с положением дела. Самарск<ий> голод, и собака от хлороформа.
Ничего не будет. {Ничего не будет, вписано.}
Тем не менее дай бог идее всякого счастья. Тем более, что русский мужик гуманен. Марей.
Теперь нет фельдъегеря? Вы думаете? Положим, я вам уступлю фельдъегеря, хотя про себя знаю, что он только в новом мундире и никуда не пропал. Но вместо фельдъегеря есть что-нибудь еще хуже, есть зелено вино, есть 200-миллионный побор с вина и тут же рядом самосуд.
Есть еще кроме этого беспорядок идей, материализм — что вы {Было: народ} думаете, не влияет Воробьев? Какие же тут гуманные идеи прививать. {Текст: Теперь нет фельдъегеря? ~ идеи прививать. — вписан на полях.} <84>
Спиритизм.
Березин.
Иная наша {наша вписано.} либеральная газета есть именно тот напрасно поторопившийся {напрасно поторопившийся вписано.} капитан, забравшийся на средину в московском бале и гаркающий {Было: гаркнувший} на национальном наречии. Бедненький! {Было: Увы, бедненький} Он ведь в самом деле {ведь в самом деле вписано.} думает, что он — Европа. Милостивый государь, вы лишь капитан, а не либерал, {а не либерал вписано.} вы национальны, и вас выведут. Выведут, милостивый государь, выведут! {Далее было: Скоро, и это очень скоро, подождите}
Растет то поколение, которое сменит вас и неминуемо вырастет. Оно сидит теперь еще в 5-м классе гимназии, но оно подрастет и придет, и следа вашего тогда не останется. {Растет то поколение ~ не останется, вписано на полях.}
Вы, вы только мешаете доброму делу. {Вместо: доброму делу — было: либерализму}
Скоро будет. Уже подрастает поколение, которое будет гуманно, человечно и великодушно.
Библия принадлежит всем, атеистам и верующим равно. Это книга человечества. Если когда-нибудь исчез бы весь род человеческий…
Кроме того, у нас есть великая школа богословия, это наша обедня, открытая для всех.
Что есть молитва? Молитва есть возношение ума.
Ну кто из нас, например, силен в догматах.
Даже и специалисты-то наши в этом случае не всегда иногда компетентны. И потому предоставим специалистам.
И рвется печать, обличая железные дороги, а те-то там смеются, а те-то смеются.
Марей.
Общество покровительства животным. {Общество покровительства животным, вписано на полях.}
Что же до {Далее было начато: умер<ших>} забот об хлороформе, то мужику это покажется пока совсем непонятным, может быть, даже смешным, что всего хуже. А на случай поймет, то укажет вам на своих самарских ребятишек, умерших с голоду у иссохших грудей матерей их, пока здесь господа {господа вписано.} сходились и рассуждали о хлороформе. Нет, ему пока еще не до хлороформа. А между тем я сам за хлороформ, не следует умирать идее! Я только невпопад {невпопад вписано.} хотел сказать, {Я только ~ сказать вписано.} только и торопиться {Далее было: слишком} не следует, не то книжно выйдет, и мужик не поймет.
1) Перочинный нож.
Каска и профессор.
2) Сначала надобно хоть капельку тут положить порядка. {1) Перочинный нож. ~ положить порядка, вписано на полях.} <85>
Что-то носится, бесправие, мужик чем-то остервенен.
А над всем мамон и жид, а главное, все им вдруг поклонились.
Пусть это {это вписано.} не Голубев; я не буду употреблять слово «Голубев», г-н Голубев чист {Далее было: и безгрешен} как голубица и безгрешен, но зато Воробьев виноват. Какой еще Воробьев, кто такой? Не знаю кто, господа, и мне всё равно, но есть такой Воробьев, который кутит и буянит, гноит товары.
Неужели вы думаете, что не проникло в народ, ведь он видит же, что можно сделать с деньгами.
Хлороформ. Не обращать прекрасную мысль в книжное дело и пощадить и мысль и себя.
Ведь главная мысль общества какая: наверно, не столько собачки, {Далее было: и коровки} сколько люди, огрубевшие, негуманные, полуварвары, ждущие света. Вы их осветить хотите, привив им гуманность даже к животным, не так ли? Так не лучше ли заняться прежде их положением и по крайней мере вникнуть: готовы или не готовы они обстоятельствами к восприятию вашей прекрасной проповеди. Будьте же погуманнее.
Но люди гуманны, я знаю это с самого детства, и опять-таки расскажу один детский анекдот.
NB. 19 января. Мнение В. В. Гр<игорье>ва. Отменили везде в школах телесное наказание, прекрасно; но чего же, между прочим, достигли? Того, что в поколении нашего юношества явилось много страшных трусов, {Вместо: что в поколении ~ страшных трусов — было: что поколение нашего юношества — страшные трусы} боятся малейшей физической боли, и до того, что при малейшей опасности, угрозе или физическом страдании, трудных уроках, экзаменах {Далее было: иные} сейчас вешаются. {К словам: сейчас вешаются — незачеркнутый вариант: тотчас падают духом, стреляются или вешаются. Далее было: Тому много примеров.} Стали страшно невыносливы.
Действительно, всего вернее объяснить несколько подобных случаев с нашими юношами единствен<но> трусостью. Но странная, однако, точка зрения на предмет. {Действительно ~ на предмет, вписано на полях.}
NB. Выгонят его из 4-го класса гимназии и — куда ему деться? Прямо идет в народ. Ныне ужасно много идет в народ и действует <86> успешно — не прежними утопиями и социальными нелепостями, которые народу непонятны и смешны, а прямым призывом к бунту: не надо, дескать, платить подати, и кончено. Это народ понимает.
Восточная (турецкая) пословица. Если ты направился к цели, начнешь {Незачеркнутый вариант: станешь} дорогой {дорогой вписано.} останавливаться, чтоб швырять камнями {Было: бросать камни} во всякую лающую на тебя {Вместо: лающую на тебя — было: пристающую к тебе} собаку, то никогда не дойдешь до цели.
Если ты направился к цели и примешься {Было: начнешь} дорогою швырять камнями {Было: бросать камни} во всякую {Далее было начато: соб<аку>} лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цели.
«Голос». Воскресенье. Дальнейшее об участи Перова. № 18, 18 января.
Закончу одною знаменательною и забавною турецкою пословицею, отчасти идущею к делу.
Библия. Эта книга непобедима. Эту книгу не потрясут даже дети священников наших, пишущие в наших либеральных журналах.
У нас уже был опыт, во что обратились {Далее было: сжатые} идеи, сжатые в то время, когда в университете шагистика, и как уродливо они потом отрыгнулись. {Вместо: как уродливо ~ отрыгнулись — было: как они отрыгнулись}
Дай бог всем здоровья. Кстати, беда, если вы больны, доктора наши прекрасны, — но все специализировались — нос, а другой переносицу.
Голубев, да еще с такими подробностями душевных и духовных движений его {Далее было начато: да еще с министр<ом>} перед оскорбленным министром. Но я переменил взгляд, пусть Голубев невинен и чист как слеза, зато Воробьев виноват, зато преследуйте Воробьева.
Кто Воробьев? Я не знаю, мифическое лицо, но чрезвычайно сильное лицо. <87>
Животные. {Животные, вписано.} А чтоб «образить», огуманить, так сказать, русского человека.
Вся беда моя в том, что я в этих чертей никак не могу уверовать, так что даже это уж и {это уж и вписано.} жаль: слишком ведь они умны. {Было: ведь неумны}
Свистунов и Назимов. О декабристах.
Счастье не в счастье, а лишь в его достижении.
В. З<отов>. Ну какое кому дело до того, когда вы родились, и не все ли это равно? Я с этим готов согласиться, {Было: Я согласен с этим} но всё же для аккуратности и хотя бы для слова лексикона. А то подумают и т. д.
…Отнятие всей личной и духовной свободы у людей, умерщвление личности. В этом смысле спиритское учение есть учение страшное. Никакой сатана, кроме настоящего, не мог бы придумать ничего подобного.
Над русским народом стоят две вещи вместо фельдъегеря — водка и мамон, каким образом водка займет место фельдъегеря?
Она губит и скотинит его и нищает его. Пьяному не до сострадания не только к животным, но даже к детям своим, к жене своей. {к жене своей вписано.}
Литератор Аполлон Григорьев.
Отравляет водкой источник будущей силы, нищета и нравственное состояние нового поколения. {На полях рядом с текстом: Отравляет водкой ~ нового поколения. — запись: Силе впредь.}
«Образить» — словцо народное: дать образ, восстановить в человеке образ человеческий. «Образить человека», {Было: его} «ты хоть бы образил себя, — говорят, напр<имер>, долго пьянствующему. {„Образить человека“ ~ долго пьянствующему, вписано.} Слышано от каторжных. <88>
2-е, деньги — фельдъегерь понятен был, хоть уродливое, хоть узурпаторское, но представление известной власти, которой нельзя не подчиниться, иначе земля стоять не будет, иначе земля стоять н<е> будет, и это все понимали.
Ныне деньги. И народ говорит: а, значит, деньги всё, значит, и всегда так было, да мы не знали {Далее было начато: ны} (Воробьев). Значит, никакой другой силы и власти нет, кроме денег. Вот это всего труднее, коли так пойдет мысль.
Я не хочу мыслить и жить иначе как с верою, что все наши девяносто миллионов русских, или сколько их тогда будет, {или сколько их тогда будет вписано.} будут образованны и развиты, очеловечены и счастливы. {очеловечены и счастливы вписано.} Что свет и высшие блага жизни завещаны лишь в 10-й доле, по цивилизации Потугиных. С условием 10-й лишь части счастливцев я не хочу даже и цивилизации. {С условием ~ и цивилизации, вписано.} Я верую в полное {Вместо: верую в полное — было: хочу полное} царство Христа. Как оно сделается, трудно предугадать, но оно будет. Я верую, что это цар<ство> сов<ершится>. {Фраза: Я верую, что это цар<ство> сов<ершится>. — ниже на странице. Сюда по помете Достоевского.} Но хоть и трудно предугадать, а значки в темной ночи догадок всё же можно наметить хоть мысленно, я и в значки верю. (Славянофилы и западники.) И пребудет всеобщее царство мысли и света, и будет у нас в России, может, скорее, чем где-нибудь. А потому всякое подобное общество, несмотря даже {даже вписано.} на хлороформ и собачек и все прочие основания, {и все прочие основания вписано.} мне дорого и радостно, и я его люблю всем сердцем. Но не надобно же и стулья ломать, надо быть хоть капельку практичнее и реальнее. Изучите лучше причины, по которым народ звероподобен, {Далее было начато: а ведь в самом} и по мере того и действуйте. Ведь в самом деле не для собачек же вы.
И это вы непременно сделаете, ибо если это не барская затея, а истинная ревность, то вы непременно придете к этой идее, что лучше действовать на народ. А народ наш сострадателен. Только бы образить его.
Так ли я понимаю вашу прекрасную, достойную высшей похвалы идею, подписанное общество. Если я не принадлежу к вашему обществу, то душою я к нему принадлежу. Я люблю животных, но русского человека люблю больше всего. {Так ли я ~ больше всего, вписано на полях. На полях рядом с текстом: Я не хочу мыслить со всего. — помета: Здесь.} <89>
Марей. Он любит свою кобыленку и зовет ее кормилицей. Если же есть в нем минуты нетерпения и прорывается в нем татарин и начнет он хлестать свою завязшую в грязи с возом кормилицу кнутом по глазам, то вспомните про фельдъегеря, тут: воспитание, привычки, воспоминания, зелено вино, Воробьев.
Впечатления, описание которых, час за часом, минута {Было: минуту} в минуту, нам передал В. Гюго в бессмертнейшем произведении своем „Condamné à mort“.
Начинается этот зуд разврата. {На полях рядом с текстом: Начинается этот зуд разврата. — помета: Здесь.}
Но русский народ добр, и общество на русский народ понадеялось.
Наше время не до покровительства животным. Я сам отвергаю это положение, как абсурд и невозможность.
Если это причина.
Не с конца источник черпать, а плотину.
Заключение об обществе.
Если б больше брали во взгляд основные причины.
А то черпать воду с конца, и тогда умерщвление хлороформом будет смешным. Черпать снизу, и народ долго этого не поймет. {Черпать снизу ~ не поймет, вписано на полях.}
Об 9/10 в самом конце. <90>
Черти.
Если б католичество уничтожилось, то, разумеется, должно бы было тотчас же уничтожиться протестантство, ибо против кого же было бы тогда протестовать. И действительно, протестантство, мы видим это, граничит с прямым атеизмом и тотчас бы охотно ушло в него, а если держится до сих пор в виде религии, то единственно оттого, что до сих пор еще протестует, то есть борется и воюет против св. папы.
О, черти знают, что значит запрещенная мысль, для них это сущий клад. Черти отлично хорошо знают, что иная запрещенная мысль есть тот самый петролей и т. д.
Общество из 750 влиятельных членов, если б оно захотело хоть немного поспособствовать устранению причин, то облегчило бы себе и свою пропаганду, приготовило бы почву. А то бочка Данаид — как вы думаете, ручей? Устранением прав мамона и жида, православного или неправославного. {Устранением прав ~ неправославного, вписано на полях.}
Вот что я называю тем равновесием, о котором говорил выше. А пропаганда ваша пойдет, народ наш — добрый народ. Я это слишком изведал. Расскажу и еще анекдот. Марей, поляк.
Итак, в путь, общество, доброй дороги, огуманить людей, с высоты 9/10-х, — это никому не помешает, если все будут добры, образованны и богаты.
Я хотел сказать лишь по поводу, но я ревностный член общества.
Черти. Раздор, — но ведь это почти занятие, в раздоре свои философы и премудрые, {в раздоре свои философы и премудрые вписано.} а тут именно в занятии-то и будет нуждаться человек.
Черти. Другая партия начинает преследовать, запрещать, а черти знают силу в сей запрещенной идее.
Я тебя обидел, следовательно, я должен тебе отомстить. <91>
Биограф В. З<отов>.
Всё это дает мне мысль написать литературные воспоминания мои. Всё же я могу кое о чем рассказать, ровно 30 лет, как я литератор. Я давно думал. {Я давно думал, вписано.} Может быть, стану помещать и в „Дневнике“, по главам, а пока в заключение кончу одной турецкой пословицей, настоящей турецкой, не сочиненной мною:
Пословица.
Это я на всякий случай.
Ф. Д<остоевский>.
Ведь сочувствуя обидчику, вы таким образом не сочувствуете обиженному, неужто вы этой простой вещи не понимаете.
Гнило — гуманное время.
Идеал либерализма и адвокатуры. Не хочу проникать в тайну семейств и не знаю всего характера г-на Кронеберга. Сложен всякий человек и глубок, как море, особенно современный, нервный человек. {особенно ее человек вписано.} Но, однако ж, то, что уже предано гласности, суду и газетам, то стало достоянием публичного обсуждения и молчать нельзя же.
Клевета на меня в „Иллюстрированной газете“. „Русский мир“, № 23. Суббота, 24 января.
Потугин кричит, что ничего Россия не выдумала. Она выдумала уничтожение крепостного права, а в Европе, в вашей цивилизации, везде крепостные освободились бунтом, с оружием в руках, и пролита была кровь; льется и теперь, и будет литься. „Что мы выдумали?“ — спрашиваете вы, мы выдумали уничтожение крепостного права без крови. А вы бросаетесь грязью, бесстыдники! <92>
„Голос“, 24, 25, 26, 27 января. Дело Марии Кронеберг. {В рукописи: Кроненберг}
„Голос“, 28 янв<аря>, № 28, дело Кронеберг.
„Московск<ие> ведомости“, № 25, 27 января. (О церковных старостах.)
„Биржевые вед<омости>“, № 31. Воскрес<енье>, 1 февраля. Суворин о Кронеберге.
Суворин. Есть неискренность и декламация {ругая почти за каждый его фельетон и ужасно любя читать его фельетоны).
Программа. Дело Кронеберг. {Мысль Поб<е>д<о>н<осцева>: осрамлена навек. Моя мысль: одно слово о том, что не стоит семья, чтоб ее сохранять за злодейство, и что это клевета на семью.) (О том, что ходил к Суворину.)
Ответ „Петербургской газете“ (об „Иллюстрированной газете“ Зотова, клевета).
? Потугин и красота.
? Гений чистой красоты.
Китай, Япония. Подымчивость наций Средней Азии.
Славянофилы и западники.
Клевета на меня в „Иллюстрированной газете“. „Вешние воды“.
No. No. {Непременно описать два-три приключения; походить кое-где.)
Анекдот о перестановке голов.
Извозчик, избивший профессора.
Марей.
? (Славянство и роль России. „Голос“, 16 января. Пятница).
Непременно. О том, что война лучше теперешнего положения общества.
О том, что Мак-Магон полетит.
Петрушка и Горбунов.
Павлуша („Голос“, № 4) и убийство монашенок.
Об американской дуэли и вообще о дуэли.
Vibulenus.
NB. NB. О местной печати. Пересмотреть газеты непременно. Крики Михайловского в „От<ечественных> записках“ (декабрь).
? Памятник Пушкину, памятник Лермонтову (подписал 1 копейку. Кто он?)
La population reste stationnaire. {Далее было начато: Поли<тика>} Опыт (фантазия) о будущих политических судьбах Европы.
О декабристах.
(Смотр<и> в начале отметок.) <93>
NB.? (С Ивановой о пансионе.)
О том, зачем Михайловский сердится на отзывы Q сожжении Тюильри.
О специальности врачей.
Потугин. С уничтожением крепостного права кончилась петровская реформа (книга Победоносцева). Народ идет, что-то скажет? (См. заметки вначале.)
Барон Дельвиг, укравший часы в Москве. „Москов<ские> ведомости“, № 32, февр<аля> 4.
О провинциальной прессе. Хочет ли и надо ли правительству развитие провинциальной прессы.
Университетские города (Шрам и проч.).
О ноте держав султану. „Москов<ские> вед<омости>“, февр<аля> 4, № 32.
Коллективность как начало вмешательства и хозяйства Европы в турецких делах. России нельзя следовать принципу коллективности, не ее принцип. Славяне для нее вовсе не то, что славяне для Европы. Но сами славяне? Это источник будущих несчастий России. Мыши, делай им добро и проходи мимо. Мы не можем раствориться в славянстве, мы выше.
Они внесут к нам начало раздора и разъединения.
Славяне.
Мы должны только жить для себя, не пугайтесь этого: жить для себя — у великоруса значит жить для других. Не то хохол, кацап (история детей Ив<ана> Г<ригорьеви>ча).
Предсказание.
Фарисей. „Олонец<кие губернские> вед<омости>“. {Предсказание. ~ вед<омости>». вписано на полях.}
Словечко Побед<оносцева> о паспортах.
С Вас<илием> Вас<ильевичем> Григорьев<ым> поговорить о провинциальной печати и об наших восточных окраинах. О славянстве.
Спасович. «Ce n’est pas l’homme c’est une lyre». Это о Ламартине. Но и о всяком поэте, о всяком художнике. Физиология и психология поэта как лгуна. Это ему за талант. И, так сказать, plus de noblesse que de sincérité. {больше благородства, чем искренности (франц.).} Vibulenus.
Фейерверк и Жемчужников.
О Базунове.
Люди на балу — выше типов Шекспира. Растление могло соскочить мгновенно. К. Аксаков. {К. Аксаков, вписано.} Народ будет такой же и так же растлен, он дойдет до этой же черты. Хотя, конечно, всего должно ожидать от народа. Хотя ожидающие всего от народа тем самым отвергают Петра и его реформу.
Ответ «Биржевым <ведомостям>». Бал, лучше Шекспира. Отчего не бросить благодушный упрек людям. Это не превознесенье людей перед народом. Это только слово об их испорченности и что, в сущности, они прекрасны. А народ и публика один <94> и тот же. Только народ, пожалуй, перейдет еще этот фазис разврата и лжи. Он и сам развратен и лжив, но не так еще, а теперь будет так, с цивилизацией. {На полях рядом с текстом: Только народ ~ с цивилизацией. — запись: К. Аксаков.} Так ли ото по-вашему? Я бы желал ошибиться или чтоб вы мне сказали что-нибудь утешительнее. А если с ним это и случится, то давайте-ка способствовать вместе, чтоб обошлось дело легче и прямее к цели. Вы мне протягиваете руку, ну и пойдемте вместе. Микроскопическим действием, как герой, выкупавший на волю. А насчет Шекспиров и Гомеров, то искусство, без сомнения, ниже действительности. (Художник и синтез взгляда его: типы и проч.) И если б особь каждая могла проявиться вся, но она не может, ибо мысль изреченная есть ложь.
У меня много надежд, что народ отстоит свой облик и не начнет цивилизацию с разврата. Пусть через этот фазис переходили мы. {У меня ~ переходили мы. вписано на полях.}
Цивилизация испортит народ: это ход дела, в котором рядом с светлою и спасительною идеей вторгается столько ложного и фальшивого и столько скверных привычек, что разве в поколениях впереди взрастут светлые семена, а ложь и мрак будут на первом плане. Сами же мы пропили нашу цивилизацию, начали с разврата, и лишь очень долго спустя у нас стал толк. {Сами же ~ стал толк, вписано на полях.} (Нестеров, кавалергард, освещение — это всё, как в Европе, но разве это кавалергарды?)
Или ограничиться лишь беглой заметкой Авсеенке; насчет возможности сцены в бардаке, две барыни, истинный факт, а две девицы, осмотренные в своей невинности?
В «Петер<бургской> газете» оценка Авдеева взята буквально из «Голоса», безо всякого обозначения. В том же No ругательство на Гамму.
«Ан<на> Каренина». Герои. Эти люди до странности неинтересны.
Да моя болезненность здоровее вашего здоровья, доктор и больные.
NB. Визит к Петрову. Древности Петербурга осмотреть.
Статья.
Алексеевский равелин. Ростовцев, Филиппов. Кончил раздумье. Мечтал об имевших детей. Чья это кровь? Филиппов — бежать (фехтовальщик перерубил).
Зачем к «Дневнику писателя»? Как зачем? Мне это снится до сих пор. <95>
«Голос». Суббота, 7 февр<аля>, № 38. О сибирском университете и о деле капитана (раздражение, начальство с подчиненными, выставляют язык). Декабристы, зачем мы не лорды.
Один из местных Вагнеров, выражение «Голоса».
О балете «Дон-Кихот». О Дон-Кихоте.
Прекрасное в веке: Пиквик, «Notre-Dame», «Misérables». Первые повести Жорж Занда, лорд Байрон (хромая нога), Лермонтов, Тургенев, «Война и мир», Гейне, Пушкин. Вальтер Скотт. Вальтер Скотт не легитимист, а {Далее было начато: вел<икое?>} осмысленное, высшее сердечное примирение после ненависти к прошлому. «Notre-Dame» не то, ненависть, и т. д. (Музыка.)
Наши концеесьонеры; да ведь вы же, свиньи, учите Вальтер Скотту детей ваших.
Поэт: «И меж детей ничтожных мира» и т. д. Я боюсь только, чтоб господин Спасович не принял это на себя.
Обида. Густав Христианович. Он занимал звено в машине, да ведь эти звенья ничтожность? Да и вовсе не надо, чтоб они были чтожности и делали хорошо. Пусть делают дурно или как-нибудь, но они живут и составляют машину. Была бы машина.
Какая ошибка! И это у нас, где первым делом сомнения нет о власти.
Но у нас и наивности (Николай). Требовали чести, честности и хорошего исполнения, не имели ни малейшего понятия об условиях, что хорошего никак быть не может, кроме единичных явлений, а целое никуда не годится.
И нечего дивиться, что они даже не подозревали, как надо делать, когда сами отрицатели были еще глупее, делали еще хуже (декабристы).
«Писаная бумага» — то есть франдузская конституция. Мак-Магония.
«Русский мир»; № 38 (воскресенье, 8). 1) Полешка и Кущевский. 2) О картинах Брюллова в Академии, Потугин. 3) Выписки из «Московских ведомостей» о североамериканских ходячих мнениях насчет Камчатки.
У нас можно быть врознь, можно ужасно ругаться за убеждения, но столько искренности в желании добра и теплой веры в обществе, в юном поколении. Вы ругаете всех, «всё проваливается», но уж самая жаль и уныние свидетельствуют о горячем желании вашем устройства общего дела. {На полях рядом с текстом. У нас можно ~ общего дела. — помета: Здесь.} Согласны ли <96> в определении общего дела? Куды! Из-за этого-то и драка, но всё хорошо.
Не наступит ли пора взаимного понимания (не взаимного восхваления). Острите, смейтесь, шутите, но искренно идущего к благородной цели отметьте как идущего к благородной цели.
Февраль.
Об Зотове. «Иллюстрированная газета».
Вопрос о художественности разрешается просто: худо иль лучше написать. Прекрасный человек, но не сумеет выразить мысль.
Меня все встретили приветливо, кроме… (бордель), всем угодил. А ведь это нехорошо? Нет, хорошо. Все ищем общее благо, деремся, но все мы люди хорошие. Славяноф<илы> и западник<и>. Кончился петров<ский> период с уничтожением крестьян, и, кажется бы, примириться, так нет же, война продолжается. Вздор. Потугин. О Потугине и его бреднях. О Тургеневе. Я перечел. {На полях рядом с текстом: Меня все встретили ~ Я перечел. — помета: Здесь.}
Два процесса. Спасович, поэт, Vibulenus.
В крепости.
«Губернские ведомости».
Война, Марей и проч. О сибирск<ом> университете.
О бардаке. В. Зотов.
Обида. Христиан Христианович.
О Базунове.
Общество вспомоществования бедным ученикам при 5-й гимназии. «Голос», № 40, 9-го февраля.
Есть {Было начато: Нет ничего} у нас повсеместное честное и светлое ожидание и желание добра, общего дела, ничего обособленного, кастового. Если же и встречается, то непременно и всеми презирается. {Если же и встречается ~ презирается, вписано.}
Для народа наступила эпоха подвергнуться такому же точно разврату мысли, как и у нас в петровск<ий> период (я не то что гадаю, я верю, а потому это для меня важно). Но, конечно, не в той, так сказать, исторической форме, как у нас, а в несколько другой, но разврату, как и у нас, ибо мы приняли благодеяния света в виде разврата. И потому наступает огромный новый период для народа и русской жизни.
Тем не менее будет единицами серьезное принятие и — дело будет сделано. <97>
Спасович. «C’est n’est pas l’homme c’est une lyre» — это воскликнуто было с глубоким плутовством, то есть как бы в виде самой высшей хвалы, а между тем что смешнее, как походить на лиру.
В народе адвок<ат> — «нанятая совесть», то есть подкупленная не одними деньгами, либерализмом, славой, поэзией (лирством). Как же я без капиталу, и вот лира загремела; да не талант. «Семейное, семейное» и т. д. Стоит ли семейство-то, не клевета ли? Тут истязание. Мелены. Король.
Святыня семьи, Спасович, но по этой аргументации лучше и не вчинать дела, {Далее было начато: святыня} потому что, если {если вписано.} надо всегда оправдывать отцов. Отцы против детей — другое дело (Бутлеров).
Девочку наказали два раза: и розгами, и в школе, и невестой, и в замужестве навсегда.
Вы у ней, может быть, отняли отца. {Вы у ней ~ отца, вписано на полях.}
Есть дела, которым трудно выходить на гласный суд. Человек принадлежит обществу. Принадлежит, по не весь.
Муж с женой, они в раздражении друг на друга, он меня обнимал, она сладострастна, но она мне сама сказала: почему ты так уверен в моей верности?
— Что вы на это скажете? Где.
— Это шутка. Можно ли, можно ли мои слова. Вы у ног моих…
— Г-н судья, если мне напоминают такие слова, то это не принадлежит суду, это дело любвп (целовал ноги).
— Но, однако, позвольте, в этот момент вы сознались ей в подозрениях ваших.
— Г-н судья, опять так и т. д.
— Но, безумные, зачем же вы вышли (но они безумцы. Есть водевиль «К мировому!»).
А если притянул их прокурор?
Человек принадлежит обществу. Прпнад<лежпт>, но не весь.
Есть места в моем сердце, которые, очевидно, не может понять судья. Я не о праве говорю. А просто бесполезно, потому что ни судья, пи присяжные их не поймут.
Итак, Кронеберга было не надо тащить. <98>
«Я тебя родил». Ответ Франца Мора. Рассуждение этого развратного человека я считаю правильным. А не знаете, так справьтесь. Шиллер ведь так давно писал, да и драма так давно не дается на сцене.
Белинский. Поэт — это ведь как б<- — ->.
Нравоучение составлявшие — не одна, дескать, отзывчивость, а глубоко нравственное чувство, выработавшийся взгляд и способность управлять своею отзывчивостью. Но как согласить это, например, с адвокатом. {Но как ~ с адвокатом, вписано.} А тут вдруг: «C’est une lyre».
Какое бы великое призвание: защищать невинного. Но как бы ни было велико, все-таки бессмысленно и страшно грубо. Стало быть, оно хорошо лишь тогда, когда адвокат убежден в невинности или если знает, что виноват, но знает, что надо пощадить. Да если б и просто милостыни просил, и то хорошо.
Но так ли на деле: нет, я убежден, если б я не был убежден, то — и проч. Кто поверит? Особенно если гонорар. {Далее было начато: Коми<ческие>}
Я уже знаю, что это не Спасович, ибо он не взял гонорара.
Комические и несерьезные лица актера, почему в Англии актер не считается джентльменом, несерьезным человеком. Человек — актер. Vibulenus.
Актеры в жизни. У англичан идеал реализм, положительное и проч.
«C’est une lyre»… И так легок на подъем душою.
Итак, гуманнейший человек и либерал, а как пришлось защищать дранье… И так драть? «C’est une lyre».
Ребенок не узнал отца. Да как же бы он его узнал? Дети в эти лета всегда забывают после долгого отсутствия. Неужели г-н Спасович этого не знает. На детей за это сердиться нечего.
Ребенок принял дурные привычки, но кто в них виноват? Дурное воспитание у Комба, дранье дома и незнание отца, что в носу струпья.
Людовик 17-й. Этот ребенок должен быть замучен для блага нации. Люди некомпетентны. Это бог. В идеале общественная совесть должна сказать: пусть погибнем мы все, если спасение наше зависит лишь от замученного ребенка, — и не принять этого спасенья. Этого нельзя, но высшая справедливость должна быть та. Логика событий действительных, текущих, злоба дня не та, что высшей идеально-отвлеченной справедливости, хотя эта идеальная справедливость и есть всегда и везде единственное начало жизни, дух жизни, жизнь жизни. <99>
Кто определит, спрашивает Снасович, сколько ударов должен нанести отец, чтоб не судили его за излишек, за эксцесс (дался этот эксцесс!). Эксцесс, отступление, — необразованные люди любят иностранное словечко и считают, что прибавили силы и серьезности выражению, даже красоты.
Как кто определил? Да само же сердце отца должно определить. Христос, обнимая детей, определил, как на них надо смотреть. Сами вы, г-н Спасович, должны знать, где предел ударов, если у вас бьется что-нибудь sous la mamelle gauche. {в груди слева (франц.).}
Вам ведь что надо? Вам надо, чтобы присяжные не могли осудить Кронеберга как истязателя и, во-вторых, как отца. {Далее было начато: Ну и} Но он и не мог быть осужден как отец, на власть отца и не нападали, и нельзя нападать. Как истязатель — дело другое. {Далее было начато: Но тут есть} Вы вот доказали, что он и не истязал, правда, тут есть признание Кронеберга, что он бил строго, с излишком, бил в раздражении. И признанием этим всё сказано. Г-н Кронеберг сам считает это за несчастье. Но и тут Кронеберг, по закону, как вы подвели, не мог быть осужден. Чего же вам больше, г-н Снасович.
Нет, вы лира, и вам надо больше. Вам надо не одно только оправдание подсудимого, но и оправдание поступка внутри человека совестью, вам надо извратить общественную совесть, чтоб блистательнее была победа, а то как<ого> же вам без ней и толку? И потому вы махаете через край, вы стремитесь доказать, что так и надо, образ ребенка, {Вместо: образ ребенка — было: что ребенок} кричащего: «Папа, папа!», — вам кажется чуть не смешным. Вы на маленького ребенка публично клеветали, что нельзя не драть, клеветали, — потому что семи лет нельзя воровать деньги. Сами говорите, что это от причин, от слуг, от Комба, от Женевы, оттого, что отец {Было: Кронеберг} по целым дням не дома, а в то же время утверждаете, что действительно ребенок виновен и Кронеберг прав, воспылав гневом. Вам истязание кажется добрым делом, не было, дескать, ничего. И из чего вы бьетесь, извращая совесть человека? Ведь вы и без того знаете, что клиент ваш безответствен, что, оказывается, истязания (сломанной ноги, что ли) не было, что его не накажут, нет, вам надобно даже и жалость к ребенку искоренить и непосредственное чувство бедной Титовой осмеять, офальшивить? Но ведь это излишне. То-то «лира». <100>
То есть.
Во-первых, вы доказали, что это не истязание, — это главное, и что нельзя судить отца за превышение власти, — и довольно с вас. Но вам надо истребить в сердце слушателя {Вместо: в сердце слушателя — было: перед читателями} самый образ девочки, кричащей «папа, папа». Ничего, дескать, это всё пустяки, так надо. Это-то и есть настоящая гуманность. Нет, вы этого не истребляйте, это называется гуманность, человеколюбие, сердце человеческое, любовь, не посягайте на это из роскоши торжества вашего.
О, вы скажете: я сам говорил, что Кронеберг не педагог, что он плохой отец и разом нельзя требовать и т. д.
Говорили-то вы говорили, но, во-первых, как вы говорили? Сказав, не вывели следствия, утаили его, а следствие прямое, несправедливость власти такого отца и главы, а во-вторых, забыли про то или скрыли то, что, раз сказав, что он не педагог, что девочка была заброшена и что она безответственна, — тем самым и потому-то и ужасно впечатление, произведенное таким отношением к ребенку, — именно тем самым, именно потому-то. Тут несправедливость, тут неправда! От кого несправедливость и неправда — всё равно, пусть даже ни от кого, а судьбой, да так и есть, но ведь жалко, жалко, но вам именно жалость-то и надо искоренить — для полной победы! Вы говорите: не жалко, взгляните на ее щеки, это-де принесло пользу, — итак, сечь, даже неумеренно — нехорошо.
Принадлежит, но не весь.
Но раз вытащили, и что же нам делать.
Святость семьи.
Это кощунство. Семья слишком свята, чтоб взводить на нее клевету. Семья не может держаться жестокостью. Наказывать нельзя (до предела, разум<еется>), ну, до сломания ноги (и Спасович согласится), но жалеть, что семья должна стоять на несправедливости к ребенку (ибо ребенок {В рукописи: ребенка} безответственен и виноваты развратители), и жалеть, что ребенка оскорбили и измучили, должно во всяком случае. А вам самую жалость надо искоренить для полноты торжества. Лира, подлинно вспомнишь Белинского.
Я не могу судить отца, я не могу нападать на Кронеберга, хотя жалеть я вправе; но раз это дело вытащено, — и я должен судить его. Не касаюсь отца, души его, убеждений, я тут некомпетентен, но факт уже публичен, его уже вытащили, и он стал делом совести, я хочу судить на основании данных, сказанных самим г-ном Спасовичем. <101>
Зачем вы смешиваете вашу задачу: оправдать клиента, который во всяком случае неуязвим на государственном суде (если не сломал ногу), с моим судом, с нашим человеческим, гуманным? Оставьте нам этот суд, не плюйте на человеколюбие, не плюйте на жалость нашу, не смейтесь над нею, не порочьте ребенка в гадком месте речи, когда его выгодно вам опорочить {когда его ~ опорочить вписано.} (а в другом сами признавая, что он безответствен и что не так надо исправлять его). Нам жалко, что вы истязаете ребенка в речи вашей, потому что за него некому заступиться. К чему вам ее щеки? ее здоровье? Нам жалко его, оставьте нам нашу жалость. Ваша задача и без того ведь достигнута, отца невозможно осудить {Вместо: отца невозможно осудить — было: отец оправдан} юридически — чего же вам более? Лира!
Я вам скажу: мало того, его не совсем возможно осудить и по суду человеческому: пусть несправедлив его взгляд на воспитание (плохой педагог, как вы говорите), пусть он не исполнил {Было: не вполне исполнит} задачи отца и не понял, что он тогда только имеет власть (в совести своей, разумеется, сам себе судьей), когда исполнил свои обязанности; но я знаю и то, что нельзя судить человека семейного за всякий момент его в жизни, мало ли что бывает в семействе. (Мне говорил человек потрясенный: я люблю моих детей, и дети мои знают и любят меня, но я сам бросился и чуть не убил их раз, такой был момент, если б меня не удержали.) Я понимаю, что семейную жизнь нельзя раскрывать за каждый шаг, не я и раскрыл, не я вытащил всё это на вид. Мало того, Кронеберг признал дочь, хочет сделать ей всё, — он ошибся, одним словом, я даже в совести моей готов быть осторожным. Но я его оставляю, {Далее было начато: но я} а сужу лишь вас! Не нападайте на основное, не извращайте, не смейтесь над святыней, не говорите парадоксов, б<--->.
Талант.
Я помню Lamartine, выходившего к депутациям, критика, лира.
«C’est lyre». Прием был тот, что он будто бы похвалит, ценя его лирой, а между тем сам знает, что едчайшим образом смеется над ним, потому что ничего нет глупее, как приравнять к лире.
Депутацией.
Тронула лиру и запела.
Но лира хорошо еще, просто глупо, но есть и еще черта, это капитал.
Спасович, услуги. Кони больше нравился. <102>
И вообще.
Адвокат, какое величие и какая дрянь.
Я возьму последнюю речь. Дело Кронеберга. Прутья, характерные пункты.
Человек обществу — не весь. Девочку осрамил.
Отца оскорбили. Я не знаю души его. В семействе муж и жена едины: лизал мои ноги. Нельзя семейство {Далее было: если} публично, если только не сломали рук и ног.
На то общественная совесть, развитие.
Но {Далее было начато: извр<ащение>} если гласно, то я могу заняться, но извращение совести, лира.
Прослежу речь лиры.
Так ли стенограф «Голоса».
Эксцесс — отбыл урок, позволю заметить.
Рубцы от палок, скоро проходит, жжет, неужто не истязание. (Сквозь строй.)
И далее над девочкой, в испуге
Смешно судить за чернослив, конечно, один чернослив, или, лучше сказать, чернослив тут равняли банковым билетам. Но ведь трогательно, за чернослив нельзя.
Главное, долго об ребенке.
Семья, святость семьи, не кощунствуйте, не подтасовывайте. {не подтасовывайте вписано.} Это дело другое. Два дела разные. {Два дела разные, вписано.} Семья свята, но и жалость и справедливость {и справедливость вписано.} так же святы, как и семья, и если б так вышло, что семья должна стоять на безжалостности, то не стоило и стоять {Незачеркнутый вариант: и быть} семье. Всё счастье, что это не так. Семья (идеал ее и отношений, начала гуманности, святые, добрые чувства). Сокруши ребра, но тому, который понимает; я сам оправдал бы г-на Кронеберга юридически и, может быть, много унес бы мыслей благоприятных ему в сердце моем, но оставьте мне и жалость мою.
Вы говорите: ее не испугаешь, она «шустрая». (Каково словцо.) (Словцо, выпадающее из лиризма). Вы почему знаете и для чего вам это надо? Довольно того, что перед вами ребенок, кто за него заступится?
Ведь в другом процессе вы бы сейчас на среду. А тут среду слишком вскользь.
NB. Теперь о девочке, даже и о невесте, бесславие. И о г-не Кронеберге (жесток). А может быть, вовсе не жестокий, нервный, больной, великодушный даже, он не эгоист, он дрался за чужое дело, признавая, <103> что те обижены. Он бешен, вспомните «Семейную хронику», — он дурной педагог.
NB. Лира! Да лира ли только, нет, и слава, как же без капиталу.
Содержание No.
Меня все встретили.
Но ведь в мелочах-то и дело. Смотреть в целом согласились.
Процесс занимал меня.
Война и бордель.
Меня тревожили погода и медведь (предсказание).
…так как клиенту угрожало слишком страшное наказание за истязание, то г-н Спасович не мог не употребить всех средств, ему предоставленных. «А ну как не оправдают». И потому он принужден был искоренить самую жалость в сердцах, подшутить над ребенком — «шустрая, дескать», выставить тайный порок ее (как будто бы и не об семилетней говорит и как будто не знает, что телесное истязание усиливает этот порок), сравнивать чернослив с банковыми билетами, опозорить кого же: ангела божия, мало того: вывесть и показать, как она испорчена, как научилась притворяться, наконец, заговорить о святости семьи.
Но пусть провалится всё и семья, если истязание; г-н Спасович {Далее было: был} достаточно красен, но всё долой, он поклонился розге… Таков талант и таковы обязанности адвоката… всё отчего… Да, эти дела нейдут на суд. Но, однако же, какие идут? Перелом ноги, синяки? Где же предел? {Где же предел? вписано.} Мальчик и лебединые перья. Доктор бил мальчика, но жалость, жалость.
Оставьте же и тут жалость, не смейтесь над <104> драньем ребенка и над исступленным криком: «Папа! папа!» Не выводите на позор ребенка, не заставляйте ее, заученно-испуганно кривляясь, говорить: «Je pas voleuse, menteuse» {Вероятно, ошибочно, вместо: «Je suis voleuse, menteuse»; сp. ниже, стр. 153.} — и целовать руки… Или это было уже так необходимо? Может быть, нет? Плевать на жалость-то бы не надо было, давить и иронически смеяться над самым истинным, чистым чувством не следовало бы все-таки. (Прекрасная Елена.) Нет, тут была и лира, и талант. Оставьте жалость. Одним словом, нечто неразрешимое.
Принужден был доказывать, что не было истязания, тогда как сам не знает, как определить его, и сводит к определению о переломе костей.
Или, может быть, лира? О златострунная! Вот эта-то злато-струнность… и т. д.
Неужто вы не знали, что память четырехлетнего исчезает через год, а через 1 1/2 наверно. Скажут: эти выводы г-на Спасовича неопасны, всем известен закон природы детей, да, но в целом опасно: тут {опасно: тут вписано на полях. Далее было начато: оставля<я>} вдохновенное лицо, чувство истины, жар правды, — всё это в целом созидает известное и окончательное впечатление.
Зачем разъединять сердца отца с детьми? Пусть г-н Кронеберг и не разъединится, но вообще это правда, и {Далее было начато: мо<жет?>} должно, наверно, разъединиться. Что-то такое останется навсегда, что-то будет долго во взаимных взглядах недоговоренного (разумеется, взяв нервность сторон). {Далее было начато: С дру<гой>}
Этих процессов не надо, но, с другой стороны, кто же заступится за дитя? Ведь жалко, жалко!
Даже ведь, может быть, позорили ее будущее.
Il en reste toujours quelque chose. {Ведь какой-то след непременно останется (франц.).}
Может быть, всё сердце его обливалось слезами, когда он принужден был обижать ребенка и несть такой вздор… или нет? Или это только играла лира? Я думаю, что лира. Если б Спасович защищал противную сторону, лира подсказала бы ему противуположные аргументы, а он с таким же жаром пустился бы их расписывать.
Вот что значит иметь талант! {Вместо: Вот ~ талант! — было: Талант! Талант!} Talant oblige. {Талант обязывает (франц.).} <105>
Талант. {Талант, вписано.} Говоришь не то что против себя, а распинаешься и хвалишь то, о чем до того всю жизнь не думал, или проклинаешь в другом такие пороки, которые в самом нем с ног до головы. Скажут, смешно так рассуждать. Да я и не про то: мне жар этот, этот жар-то излишний в таких случаях, то есть всё, в чем можно было бы обойтись и без такого усилия жару, — это-то вот противно! Ибо чувствуешь, что тут уж перестала правда, что человек заигрался, что это лира звучит. Ибо лишнее и в правде — ложь. {Ибо лишнее ~ ложь, вписано на полях.}
Глаза в огне, лицо горит,
Сам плачет, и мы все рыдаем.
Убить жалость, и вот она. Она «шустрая» — вот {вот вписано.} ее щеки — вот {вот вписано.} ее пороки — вот {вот вписано.} эксперт Суслова должна показывать о пороках. Но ведь это ребенок, безответственный… (Замечательно, что красные щеки и пороки друг другу противуречат, но в целом впечатление.) {(Замечательно ~ впечатление.) вписано.} Но этого мало, как глубокий психолог, надо произвесть отвращение, и жалость исчезнет, тайные пороки
Помилуйте, да ведь за это-то и секли! Это-то и мучило отца.
Согласен, но ведь не должно смущать Сп<асови>ча, который прежде всех и всего знает, что 7-летняя девочка во всем этом безответственна.
Разговор, тогда же записанный.
Всё же нам никак нельзя без капиталу. Это чтоб капиталу нашего решиться, это нам никоим образом невозможно. {Далее было: [ибо] потому, так как же мы [тогда будем! сами останемся} Уж видно, маменьке так и придется пребыть… {Далее было: потому что никоим образом} и не дал, потому что-таки невозможно, чтоб нам самим без капиталу.
Это чтоб нам без блеску, эффекту, это нам никоим образом невозможно. Да, без блеску вы будете правы, а с излишним блеском вы будете несправедливы.
Нет, уж как же нам без блеску. Всё же нам без блеску невозможно, потому что нам если без блеску, то это никак нельзя. Всё же нам без этой самой лиры невозможно. <106>
Ведь «Голос» не может отрицать, что раздвоенность человека (статья К. Аксакова в «Братской помочи») есть гибель человека, но он заступается за раздвоенность, думая, что это либерально.
Талант, да, во всем нужен талант, даже в направлении.
Суетливое, соблазнительное зрелище, нецеломудренное зрелище.
Дело Кронеберга.
Принадлежит, но не весь.
И не поймет судья.
Нецеломудренное зрелище.
Но, однако, кто же заступится за малых сих.
Где истязание кончает<ся>, у г-на Спасовича сломанная нога; но — послушаем г-на Спасовича, обратим внимание.
Я, признаюсь, только бы г-на Спасовича и стал писать, как бы новый фазис мне представился в адвокатстве. Были аблокаты, были подковырники-клещи, {Далее было начато: язык} читал я на языках и проч. Но вот г-н Спасович назначен от суда (снял шляпу). Но г-н Спасович взялся защищать, он должен был защищать. Сильное наказание Все средства. Но… кто такой по преимуществу г-н Спасович? Vibulenus.
О биограф<ии> его ни слова. Он блестящий адвокат, талант. Признаюсь, по речи — Кони — духу времени кадит. Но вообще вопрос о таланте — талант, б<- — ->ство, Белинский, «c’est une lyre» и как же нам без капиталу — всё вместе сошлось и в то же время самая святая цель: оправдать.
Но рассмотрим всю речь: я хочу показать, какие трущобы могут иногда ждать человека, какие извращения чувств и понятий, — разумеется, для святейшей цели, так что выслушаете нелепость, возмутитесь, а потом вдруг подумаете: «А что ж бы он стал делать? Нет, тут в адвокатике {в адвокатике вписано.} не одни ягодки! Недаром…» И под конец: «Нет, уж тут лира пересолила». {На полях рядом с текстом: О биограф<ии> ~ пересолила". — запись: Лира пересолила.} <107>
…Final:
А всё оттого, что подняли вопрос.
Не юрист я, а все-таки эти вопросы не должны бы подниматься.
И опять-таки: кто же защитит малых сих? Сломанная нога. Разве закон переменить, не в Сибирь, а выговор или опеку.
Но посягать на семью.
Нельзя, нельзя — но опять-таки: «Папа! папа!»
Знаете что: семья, если на папе, то лучше б и не стоять ей. Ведь это клевета на семью.
Не знаю, как разрешить.
Но главное, главное, зачем г-н Спасович даже «папу, папу» хотел задавить в наших сердцах, жалость сокрушить.
Привыкли мы к этому, загнили
И сюда тотчас
О войне — мечи на орала.
Хвала войне.
Париж — и окраины восточные (славяне). Nota держав, см. вначале. {(славяне), ~ вначале, вписано.}
Жить для себя у великоруса — жить для других. А после всего Потугин,
Значение Тургенева.
В. Зотов. Клевета. Поясность в голове читателя.
О губернской печати. Бордель.
Высокое образование мужика.
Народ пройдет через разврат.
Коли наплыв новых слов, значит, и наплыв новых понятий.
Ответ на клевету Зотова. <108>
Талант и при направлении необходим. Талант есть способность сказать пли выразить хорошо там, где бездарность скажет и выразит дурно.
Сим исчерпывается весь вопрос о художественности и направлении.
Мне ответят, не весь: что станете вы делать с художественным произведением, в котором нет направления и верной мысли? На это я отвечу, что в всяком истинно художественном произведении, хотя бы оно толковало о других мирах, не может не быть истинного направления и верной мысли. Об этом поговорим еще. А как же г-н Спасович? Вот отрицаете же вы истинное направление и верность мысли в его защитительной речи, а между тем кричите, что он талант.
То-то и есть, что речь неталантлива. Пересолил и отсюда новый закон: как только художник захочет отвернуться от истины, тотчас же станет бездарен и потеряет на ту минуту весь свой талант.
Стенографы «Голоса», — я думаю, какую бы ни взять стенографию, ту или другую, «Голос» по средствам своим может держать хорошего стенографа.
Меня все приняли. Это хорошо.
Бал. «Биржевые <ведомости>», не превознесение перед народом.
Все приняли.
Скорая, но непрочная ненависть до того комична.
Нечего ссориться, хорошие мы люди, у нас честн<ое> разделение в идеях. {Далее было начато: Я кор}
Славянофилы и западники. Петровск<ий> период.
Бал — прекрасные (см. «Зеленую книжку»).
Любители народа. Теория.
К. Аксаков. Народ перейдет разврат. {На полях рядом с текстом: Все приняли, ~ перейдет разврат. — запись: Чудный край через Алтай.}
Ибо кто не верит в красоту народа, тот ничего в нем <не> понимает. Не в сплошную красоту народа, а в то, что он уважает как красоту. К тому же в нем свет и мрак вместе. Свет, положительная сторона его такова, что научит нас и возродит весь мир. Мрак таков, что мы, испорченный народ, необходимо должны прийти с излечением. Chacun de nous peut profiter. {Каждому из нас может быть полезно (франц.).}
Но я бы желал, чтоб не с разврата начал народ. {На полях рядом с текстом: Ибо кто не верит ~ начал народ. — записи: Я Макара, Лев Толстой Каратаева. Вот сущность славянофильства. Со словечками.} <109>
Спасович. Дело это покончено, делу этому месяц.
(Ложь в адвокатах, в суде.)
Есть восторжествовавшие жиды, и есть восторженные жиды.
Полетика.
Базунов — принимают за американизм.
Хотя американизм<у> можно поучиться
Когда пойдут новые слова, то признак, что новые понятия — слово «стушеваться».
Заплатить столько — воля ваша, нельзя воротиться. Разве дать двадцать на сто.
Любители народа, почти все, смотрят у нас на народ как на теорию, и ровно никто его не любит таким, каким он есть. Напротив даже, если… то на фербант, не смею утверждать. {Напротив ~ утверждать, вписано.}
Всё же нам никак нельзя без капиталу, потому что если без капиталу, то нам это никак невозможно.
Нам хоть бы жалость-то этот великий талант оставил: нет, он разбил, загрязнил, стер и это — как же, дескать, нам без капиталу.
Он кончает, что отец был вполне вправе и даже в обязанности наказать девочку и что после этого наказания она-де вот стала лучше. «Что, дескать, не говорите, а дранье-то вот что значит. Воротиться бы, дескать, попросту к дранью, да и кончено бы дело».
У нас началось с разврата. Чувство рыцарской чести вбивалось палкой. Когда же дошли до того, что Ермолов сказал, отчего же мы не лорды, то ответ на вопрос сей последовал 14 декабря. Что такое 14 декабря? Бунт русских помещиков, пожелавших стать лордами, тем не менее к ним примкнуло всё великодушное и молодое.
Война. Потребность перехвалиться перед другим в великодушии. Скажут — хвались {хвались вписано} в науке и проч.
Заявить личность есть самосохранительная потребность. <110>
Я убежден, что судьей Европы будет Россия. Она придет к нам с коммунизмом, рассудить ее. И Россия решит вовсе не в пользу одной стороны. Ни одна сторона не останется довольна решением.
Всё в будущем столетии.
Сильных держав не будет, все силы будут разрушены между-усобной борьбой демоса с высшими (у нас и высших-то не будет). Надо быть России готовой. Почему Россия так будет сильна — об этом потом.
Восточные окраины и Сибирь.
В ближайшем будущем Европа: междуусобная борьба и численность прогрессивно идущего населения.
Папа — предводитель коммунизма.
У России нет больше врагов и не будет, как славяне.
О Базунове. Американизмы. Наши американцы: Оболенский, Овсянников, Надеин. Бывший помещик, генерал. Кряж оседлых помещиков.
50 лет. Известный цикл идей. Не знаю, почему именно я должен представить, что это духи, если не умею объяснить. Наша университетская комиссия во всяком случае не компетентна, и если собралась, то неизвестно зачем. Если даже все члены ее убедятся, что это не фокусы, а особые необъяснимые явления, то они не сознаются, потому что побоятся Европы: точно Европа на них обращает внимание (непременно).
Если даже и выше моих средств к объяснению, то… {Если даже ее то… вписано на полях.}
Новая поэма. Две великие идеи бунта и смирения, оба требуют подвига, великолепный материал, показатели своего и оригинального, укажете нам дорогу. Le courage de son opinion. {Новая поэма ~ son opinion, вписано.}
О выборах в Париже. Мерило народа не то, каков он есть, а то, <что> считает прекрасным и истинным, по чем воздыхает и т. д.
Про Марея — о животных. Разум и вера исключают одно другое.
О спиритизме. Un mot de {Одно слово о (франц.).} Сеченов. Фома и математическое убеждение. Фома. Он прибег бы к самой логической и необходимой мысли, при сем всегда рождающейся. Если я не имею сил и средств объяснить это, то еще не значит, что оно не может быть объяснено. Строго. Даже математика. Как вы думаете, математика убедила бы Нероновых мучеников? {О спиритиаме. ~ мучеников? вписано на полях.}
Католичество с коммунизмом… Учением весьма нечистым, так сказать, даже обратно противоположным.
Будь братом ou la mort. <111>
Доходили ли у нас до обмороку-то (адвокаты), хотя и рассказывали что-то про это. {хотя ~ про это. вписано.} Но плакали, кажется, наверно. «Проливали слезы». Хорошо, если он так убежден. Это утешительно даже для человечества. Ну а если притворяется? Уж как тогда грустно, потому что ведь очень может быть, что притворяется (за интерес). И подумать только, что за деньги, как грустно (ну а если не за деньги, то, конечно, почтенно).
И вот под покровом такой несокрушимой и необходимой пользы — какой разврат!
Давайте подвига, безмерного, невозможного, по инициативы, собственного своего слова — никакого.
О том, что народ наш был отучен Петром от всякого дела. Не для себя. Если бы для себя, то и для всех. А теперь земства спеться не могут. Мировые посредники: жалование буду брать. 200-летняя отвычка от дела.
Взятка, так что служба обращалась не в дела, а в обделывание делишек.
Мое предсказание: Гамбетта — республика. Враги — соседи. Но хорошо ли это? Вряд ли коммунизм не пойдет на сделки. Папа — на сделки. К России обратятся. Россия служила Европе. Но, верно, к тому времени мы, отученные двумя столетиями от всякого дела, будем самостоятельны и рассудим иначе. И тут: отучены от всякого дела, Петр. {и тут ~ Петр, вписано.}
Гамбетта. Замечательно, что на этот раз землевладельцы захотели республики, хорошо ли? Папа. Все это гадание.
Статья «Голоса», Китай, прежде Китая американцы. Надо брать заране.
Убиты: какие телеграммы из Парижа?
Принадлежит, но не весь. Личность, мы можем знать из частного, человек на столько касается общества, остальное угадываем, но есть то, об чем мы и понятия составить не можем, и это в каждом человеке; да иначе он не был бы такою конкретною {такою конкретною вписано,} особью, личностью. <112>
Правда, кто же заступится за маленьких? Этот вопрос так и остался неразъясненным. Не можем же мы поверить, что истязание начинается со сломанной ноги. Святость семьи.
Лира, капитал.
Но жалость-то нам эту оставьте!
Да-с, а клиента-то сошлют?
Правда.
И вот до чего был доведен талантливый адвокат. Он должен кончить святостью семьи.
Но в чертей веровать не хочу: это было бы слишком глупо и слишком грубо.
(Колокольчики, факт, как бы не существовавший.)
Спасович... Тут нужно или потоньше формулировать, что значит по закону истязанье, или судить при закрытых дверях, или ничего не делать и не судить совсем, если только не сломана нога… Не знаю, не знаю, я не юрист, {я не юрист вписано.} но что-то тут надо сделать. А я только хотел об роли адвоката поговорить. Вот мы их осуждаем за то, что куши берут. Иногда недаром деньги берут.
Гамбетта (коммунары). Потому что они правы. Гамбетта — загадка.
… Католичество, вдруг провозгласившее огромную идею непогрешимости, другими словами, всемирного владычества (хорошую или дурную, всё равно), но задачу колоссальную, идею древнего Рима, и это именно в то время, когда объединенная Италия обратилась в такое маленькое буржуазное королевство (греческое) по буржуазному шаблону свободы и прав человеческих. Как хотите, а раздавленное умирающее существо, слабое, как мелкое насекомое, и вдруг с такими претензиями (не сдаюсь, умру владыкой), — это колоссально, это достойно (соединюсь с народом, всё оставили). Это может быть. Эту идею я высказал прежде всех в романе «Бесы», потом я встречал ее в «Теймсе» у нас, — но, боже, какое несчастье ожидает наших детей, обратятся к нам.
Мы не то время, но о войне, о будущем поговорим (о наших окраинах опять не успел).
Да, было бы смешно, если б не грозило будущим. {Да, было ~ будущим, вписано.}
Я меньше всего верю в чертей. <113>
Если б я был в комиссии, я бы ни за что не согласился признать явление: как я, профессор С.-П<етербургского> университета, и вдруг я признаю явления, когда еще ни один из университетов Европы не признал их, а признали их лишь отдельные лица? Вот почему думаю, что и комиссия не признает: и вижу, да не верю. Это понятно.
Фома.
Раздеть медиума.
Под столом колокольчик, — для меня всё это ничего не значило.
Люди честные, я не моту заподозрить, а я заподозривал 53 года.
Рассердил медиума.
Разве иезуитство не торговало телом Христовым.
Работники наивны, они дивятся Христу и поверят ему.
Католичество уступят, что они должны идти с мечом (а в этом-то и всё различие). {На полях рядом с текстом: Разве иезуитство ~ всё различив). — помета: Война.}
Спасовичу. Святыня семьи. Мы, слава богу, еще русские, а не французские буржуа, которые защищают свое семейство и собственность мимо всяких соображений, потому только, что они — семейство и собственность и составляют у них так называемый Tordre. Нет, мы даем себе отчет и даже в минуту «необходимости» будем действовать скорее по совести, чем по необходимости.
Полноте, г-н Спасович, полноте, образумьтесь, какие тут банковые билеты!.. правда, вы в таком положении.
Отвлекая от настоящего дела, позвольте спросить вас, г-н адвокат: все ли вы случаи тиранства {Далее было: семьи} прикрыли святостью семьи. Можете ли вы сказать, что не стали бы защищать (обвинять) ни за что, пугаясь святости прав {прав вписано.} семьи, и не кощунствуете ли вы здесь против семьи. Семья — дело столь святое, {Далее было: что} конечно нельзя. Я сам говорил вначале. Но неужели один перелом ноги.
Мне собственно то, что вы про святыню. Я же говорил только про неестественность. {На полях рядом с текстом: Отвлекая ~ про неестественность. — помета: Здесь.} <114>
Злодейская семья сама себя уже тем разрушила, и в ней не осталось ничего святого и достойного сохранения.
Предположить только, что бог велит во что бы то ни стало, букву.
Вы, повторяю, {повторяю вписано.} отстояли отца, вы хорошо сделали, потому что он не тиран, потому что он действительно любит дочь, которую усыновил, не бросил, за которой ездил, потому что тут лишь {Далее было начато: нет} дурной педагог, случай, наконец, нервы… Нельзя, нельзя за это в Сибирь идти…
Но оставьте же нам жалость.
Да, а коль сошлют…
Вот вам и фальшь, и серьезный, чистый человек, как ястреб, устремляется на ребенка, на девочку, на наши чувства.
Г-н Спасович кончает семьей.
Защита розог.
Ну, розги-то, пожалуй, для очень-то маленьких детей, но желательно было бы и очень маленькие розги, для очень-то маленьких. А, не правда ли? Или, может быть, и розги невелики, не шпицрутены… «Какие это розги, а вот посекли, и хорошо вышло».
Да кто ж за нее заступится? Дайте хоть в печати-то заступиться.
Итак, за дранье? Но тут уж, мне кажется, взыграла лира. Эта черта уж совсем не нужна была для оправдания подсудимого. Может быть, польстить массе?
В самом деле, разрушено семейство, никто не защищен, и все несчастны. {В самом деле ~ несчастны, вписано на полях.} <115>
«Голос». Суббота, 21 февраля, № 52.
В фельетоне о Сванетии, суждение иностранцев о будущности России.
О застрелившихся.
Какое бесчеловечие! И кто мог бы защитить этого ребенка.
Конечно, отец, он тут же сидит, но ведь ему нельзя: его судят с его ребенком, и он, уже естественно, не может сказать ни одного слова. Вот постановка суда. {Вот постановка суда, вписано.} Какая фальшь! Какая неестественность!
Он ее признал, он ее сыскал, он ездил за ней, нашел, усыновил. {Он ее признал ~ усыновил, вписано на полях.}
Розги, дранье.
Но тут уж, мне кажется, пересолил. Тут уж лира. {Вместо: кажется, пересолил. Тут уж лира. — было: кажется, лира.} Лира-то, впрочем, и прежде {прежде вписано.} во всей речи довольно часто поигрывала. {Было: звенела}
Семья. Здесь я отвлекаю дело от дела Кронеберга, тут злодейства никакого произведено не было.
Но если б злодейство, такое, однако же, которое ускользает от суда. Стали бы вы защищать такую семью? Лучшие буржуа {буржуа вписано.} и не существовали.
Тут искусство изумительное, выше всякой похвалы, если только смотреть как на искусство. Каждое из этих обвинений не выдерживает ни малейшей критики, и сам адвокат знает, что каждый присяжный это поймет. Но наш адвокат психолог, ему знаком склад ума и сердца человека. Пусть каждый тезис не выдерживает критики, пусть каждый присяжный понимает это. <116> Ничего! не боюсь 1 Ибо знаю, что в целом, в группировке достигну впечатления, подействует.
Il en reste toujours quelque chose.
Но ему даже самую жалость надо было искоренить, и вот последнее впечатление, прибереженное…
Не можем же мы быть уверены, что битье по лицу есть самая гуманная вещь.
Я погубил мой No, заняв его весь разбором. Но никто не разбирал этой речи, характер адвокатов — характер воздействия их на присяжных.
Как ястреб на птичку, крутит ее в своих когтях — со все^ блудодействием своей отзывчивости. Со всею силою своего отзывчивого таланта.
Он был поставлен в такое положение. Он должен был пожертвовать ребенком, он ее бесчестит, ставит на позор: «Кража, привычки, чернослив…»
Ему бы прямо сказать: вот что эакон полагает истязанием. Не примените же к Кронебергу…
Но это была бы страшная ошибка. Ему этого мало, самую жалость искоренить. <117>
Но ребенок рос не в доме. Эти существа вторгаются в душу, когда выросли с нами! {Далее было начато: Но и}
О, как бы он распространялся о страдании этой девочки и расписывал, если б был ее защитником. Нет, как хотите, а тут что-то грустное.
Не трогайте, не обижайте малых сих.
В этом слове шустрая как бы презрение ко всем ее страданиям.
Дотрагиваться до лица — не предрассудок, а всегда бесчестие и страшная обида. Что лицо человека есть образ его личности, духа, достоинства. {Что лицо ~ достоинства, вписано на полях.}
Водевильничать, повеселить присяжных. Папы, дескать. Всё это старые дурные манеры (приемы). Это когда-нибудь выведется, внове еще у нас.
Ведь сам же Кронеберг говорил, что больно, зачем же вам непременно, чтоб не больно, а чтоб не сочли за истязание. Но об истязании лишь после речь, а главное дело — жалость искоренить, чтоб не было: «Папа, папа!» Таким образом, начало сделано, дело передано с ненужными <118> подробностями и даже {даже вписано.} весело.
Или начнут подличать, или грустно умрут, складывая ручки к богу.
Аграфена — верх искусства, он только прикоснулся, и осталось: воровка, научила девочку, это всякий подумает, дискредитировать свидетеля. Нет, это уже верх ловкости. Этого мы бы с вами не выдумали, читатель. {Нет, это ~ читатель, вписано.}
Эта Титова, может, и преувеличила, по жалость, она полюбила ребенка. Взяла для Аграфены. Это она выдумала. Г-ну Спасовичу это ничего не значит. Но тут, собственно, лира, а не человек.
Да ведь она это выдумала. Ведь подбили {Было: заставили же ее} говорить: «Je suis menteuse, voleuse, и папа меня сек не больно». Что же сделалось? Где в самом деле власть отеческая?
Перед этим: ножки {ножки вписано.} обварила горячим варом. Эта школа изворотливости ума. Это самое полное проявление самой блудодейственной отзывчивости. Это школа извращения {Было: а. Эта школа извращения б. Начато: Это постоян<ное> извращение} здорового {здорового вписано.} чувства и нравственных правил, постоянная, неустанная, по мере надобности, {по мере надобности вписано.} в виде государственного установления и возведенная в принцип, — о, никогда еще не было ничего развратнее, развратительнее и циничнее в земле русской. {в земле русской вписано.} Это школа разврата, возведенная в доблесть и воздвигнутая торжественно для всеобщего подражания. {Вместо: и воздвигнутая ~ подражания — было: в подражание} Переметные сумы.
Я в этом ничего не смыслю, я не юрист.
Семья: Возводите это в принципы за границей. А у нас — никакая из святынь наших не боится свободного исследования, знали ли вы это, г-н Спасович. Ну так знайте. {На полях рядом с текстом: Семья ~ Ну так знайте. — помета: Здесь.} Мы русские и гордимся нашими особенностями. Наше православие само переводит Библию. У нас нет святынь quand même. {несмотря ни на что (франц.).} Святыня наша — наша вера, святыня — наша правда . Мы хотим, чтоб святыня наша была настоящая святыня, а не условная, не то пусть не стоит, не стоит она того. Мы не станем отстаивать наших святынь, когда перестанем верить в святость их. {У нас ~ в святость их. вписано на полях и между строк.}
Кажется, я один из всех, первый назвал вещь своим именем. Я не посягаю на адвокатство в принципе, нет, а на то, во что оно обратилось у нас. Мы же всё щелкали языком и похваливали. <119>
Пусть каждый обрушится на меня всею массой презрения и негодованья. Ничего-с! Я ничего не боюсь, знаете почему? А потому, что каждый из вас, оставшись потом сам с собою, все-таки скажет про себя: «А ведь он прав». С меня и довольно.
Самовар, обварила ручку. Дайте ему, и как он завизжит. Он приплетет и банковые билеты. «Он, дескать, подрастет и украдет банковые билеты». Гнев, среда… отзывчивость… И приговора достиг бы. Стипендии имени ее бы достиг, и публика аплодировала бы за то, что грудному ребенку не обварила, а варила руку.
Надо же милой лирочке поиграть-позабавиться, ну вот и позвенела, и вышел эксцесс.
Петя-мальчик
Сел на стаканчик,
В дудочку заиграл,
Мамашеньку утешал.
Как вы требуете от вашей маленькой, чтоб она сделалась святой. Да вот вы и большой, и со всем умом вашим не можете святым сделаться, лжете и отзываетесь. (Я ко всем и всякому обращаюсь, а не к одному г-ну Спасовичу.)
Удовлетворяющие клиентам, бедные, несчастные.
Я погубил мой No, но пусть не останется без протеста.
Нет, г-н Спасович, не вводите к нам этих дрянных правил.
Я не г-ну Спасовичу возражаю, а г-на Спасовича {В рукописи: г-ну Спасовичу} вне обстоятельств могут не понять, могут подумать, что он серьезно. <120>
«Это идеал!» — скажут.
И неужели же все установления в теперешнем состоянии общества должны быть непременно одержимы параличом и проклятием.
Перед социализмом стыдно!
Мы не золотого века хотим, а только чтоб быть почестнее!
Потому что есть всему мера и всему черта.
Март. О войне и о Европе.
Об анонимных письмах.
О распределении читателей по губерниям, выводы.
«Анна Каренина».
«С.-П<етербургские> в<едомости>», 29 февр<аля>.
«Москов<ские> ведомости», № 55, середа (о лесоразведении).
«Новое время». Четверг, № 5 (князь Дадьян и Николай).
Оскорбление.
Необразование.
Один из местных Вагнеров (справиться).
«Новое время» о Брюллове (не любил «Историю» Карамзина), № 6 (а в 5-м No о высоком значении Добролюбова).
Фельетон Суворина в воскресенье, 7-го марта. «Новое время», № 8 (о Каткове), а в № 7 — или 6-м — об высокой образованности Брюллова за то, что ему не понравилась «История» Карамзина.
«Московск<ие> ведом<остю». Суббота, № 58, 6-е марта, о въезде дона Карлоса в Англию.
NB. О превосходстве полптич<еских> статей в «Моск<овских> ведом<остях>» пред всеми прочими (справиться с прежними выписками в этом роде).
«У нас сейчас есть Лев Толстой» и т. д. Не говоря ни pro, ни contra {ни за, ни против (лат.).} про существенное значение стихов, сами эти стихи до того странны {В рукописи ошибочно: странно} и до того неясны, {и до того неясны вписано на полях.} до того как-то неупотребительны, что появление их в таком издании, как «Р<усский> вестник». .. «Сей лев» — каламбур ли со Львом {«Сей лев» ~ со Львом вписано на полях.} — или о породе его: как лев-автор, как лев — писатель романов, но это будет неуклюже, писатель романов с силою льва, но тогда что значит «породы царской».
А какофония, прочтите-ка стих:
У нас сейчас есть Лев Толстой —
С чем-то непрожеванным во рту.
Английские религии без Христа и бога, по Победоносцеву.
В «Голосе» (No под синими книгами) сказано, что русск<ий> человек дрянь, но и т. д. Нет, я этого не говорил.
Явления бегают за наукой, наука бежит от явлений.
Из статьи Аксакова. <121>
«Новое время», № 9, 8-е марта. Заметка «Москов<ских> в<едо>-м<остей>» о лесоразведении (поменыпе-де рвения), отвечать: напротив — больше рвения.
Пятница, 5-е марта, № 63, «Биржевые ведомости», в фельетоне Заурядный читатель про Островского.
Что лучше: добро или зло? Решение ему — человечество.
Главное. Жидовщина. Земледелие в упадке, беспорядок. Например, лесоистребление, делают сделки денежные жиды (обед с десерта). Фет: о выпахивании. {Фет: о выпахивании, вписано на полях.} Признак: тогда усаживается что-нибудь твердо, когда твердо стоит земледелие. (No. Ни того, откуда придет земледелие, с чем связано — мы не разбираем.) Тогда явятся и лучшие люди. Откуда явятся? Дворянство ли, семинаристы ли, или сами собой из землетрясения выскочат.
Откуда же внешний толчок придет — воина.
О войне вообще.
Затем Европа и, может, об окраинах.
NB. Герцеговинцы. «Новое время» по «Москов<ским> ведомост<ям>», № 12. Статья Суворина о плюсовой литературе. {Статья ~ литературе, вписано на полях.}
Сыскать историю.
О святом Ниле Сорском и о собственности. «Новое время», 8-е марта, № 9.
«Голос». Вторн<ик>, 9 марта, № 69. О ловле рыбы в Ильмене (купчишки, государственное дело, как же без капиталу. О движении русских войск в Средн<ей> Азии. Английские газеты).
В «Нов<ом> времени» о петербургс<ких> чиновниках (гигиена) из журн<ала>4 «Здоровье».
Сход<ить> в Академию, в маг<азин> Овчинникова, в воспитательный дом, в подвальные этажи. {На полях рядом с текстом: Сход<ить> ~ этажи. — помета: Здесь.}
Война иногда лучше мира: ввернуть встречу Ильи со каликою Иванищем.
(Олень, басня Езопова.)
Люди лучшие: и неужто таков закон, чтоб всегда были Иванищи — среда. Откуда возьмутся. <122>
Встреча с 104-летней старушкой.
(Оставь на погляденьице.)
(Пятны на солнце.)
(О паспортах, вредящих производительности в России, передовая «Москов<ских> ведом<остей>», № 59. Воскресенье, 7 марта, NB.) Отыскать замечание Победоносцева о паспортах (паспорт — защита).
Паспорт зависит от общины и от воли ее, а община связана лишь всего более финансовой круговой порукой.
Сохранить общину с входом и выходом свободным, по крайней мере до известного времени.
«Гражданин» от 7 марта (о переводе Библии вновь с еврейского на славянский).
О том, что Россия постоянно жила для Европы. И, уж конечно, реформа Петра послужила гораздо больше в пользу немцев, чем русских (см. выше).
«Новое время», № 3 («Гражд<анин>», 7 марта) — выписки из «Молвы»: письмо крестьянина о телесном наказании. NB. Подделка. Телесное наказание розгами, по всей вероятности, прекратится не ранее как с совершенным истреблением лесов Европейской России, то есть, значит, продержится по крайней мере еще лет пятнадцать. Ибо, кажется, совершенное исчезновение деревьев последует всё же не ранее 15 лет, несмотря даже на крики газет, что нельзя стеснять, что будем с медведями. {Ибо, кажется ~ с медведями, вписано.}
Побольше бы чувства, сердца, да действительного, а не то чтоб только в литературе.
Перечитать материал.
Старушка, 104 года.
Гадание в карты, валет.
Лизавета Кузьминичиа и дрезденская мадонна.
Нянюшка Алена Фроловна.
Генерал — высунул язык.
(Лизавета Смердящая.)
Илюша и Иванпще.
Спиритический сеанс 13 февр<аля>. О Фоме Неверном.
Язык в зеркале.
Если есть какие идеи на Западе, то они лишь социальные, коммунистические (новая вера, новые основания нравственные, старые отвергнуты, напрасно Н. М<ихайловский> сердится за то, что атеисты). {Далее было начато: Но есть}
«Голос», № 70, среда, 10 марта, из Америки о среднеазиатском вопросе"
«Голос», № 71, 11 марта, четверг, известия о сечениях, о Купернике и проч.
Строгая статья о спиритской комиссии. <123>
«Новое время», № 12, 11 марта. Четверг. Литературное обозрение (бестолковщина). О плюсовых идеалах. Там же: мнение о герцеговинском вопросе всех газет («Московские ведомости»).
«Что такое лучшие люди?» и т. д. (слова, которыми начать статью) или «Вред или польза войны?» Какая дичь вопроса и т. д.
Программа peut être, {возможная (франц.).} «Новое время», № 13, пятница 12 марта (о Восточном вопросе — смешное решение). О спиритизме и о том, что он глубже лекции Менделеева и что глубина его лежит в шатании современных людей и т. д. А не современных? Так ли это, как вы думаете? Тут искание нравственного успокоения при потере религии — и вот где настоящая глубина. {На полях рядом с текстом: Тут искание ~ настоящая глубина. — запись: Идолище.} А успокоиться и не шататься не так-то скоро можно. В чем лучшее и что лучшее, вот вопрос. То же «Новое время» о плюсовых людях… Где их взять? Где хорошие люди? {Далее было: где идеалы} Хорошие люди соприкасаются с идеалами. Во Франции — в «Misérables». В твердой Англии — Диккенс, идеал его слишком скромен и незамысловат. В наше время поднялись вопросы: хорошо ли хорошее-то? Хорошо ли, например, терпение и смирение Христово? Как должно устроиться равенство людей, — через любовь ли всеобщую, утопию, или через закон необходимости, самосохранения и опытов науки. Но в Евангелии же предречено: что законы самосохранения и опыты науки ничего не отыщут и не успокоят людей. Что люди успокаиваются не прогрессом ума и необходимости, а нравственным признанием {Далее было начато: кра<соты>} высшей красоты, служащей идеалом для всех, перед которой все бы распростерлись и успокоились: вот, дескать, что есть истина, {и успокоились ~ есть истина вписано.} во имя которой все бы обнялись и пустились действовать, достигая ее (красоту). Как требовать от литературы нашей идеала положительного. С Петра народ на фербанте, а в нас самих мы резуверились. Белинского спасли будущие грезы: науки и новых оснований. {С Петра ~ новых оснований, вписано на полях.} Я сказал, что ждать от народа, от православия. Я указал на Тургенева и проч. Но это лишь попытки, намеки. Возможнее рисовать реальные фигуры страдальцев от внутреннего недоумения. Увы, я всю жизнь писал это. Существуют, правда, типы Каратаевых, — но это лишь народ. Существует семейство, изображенное Львом Толстым. Но семейство это преходит. Что же вы подразумеваете под плюсовыми достижениями. Вы не в состоянии будете объяснить это. Потугин. Взгляните на Потугиных, — вам поневоле придется остановиться на литературе Дела. Но у них потому и талантов нет, что дело еще не разъяснено и что оно пока еще лишь мечта.
Свалившийся и придавивший кирпич («Бесы»).
Шатание наше от вторгшейся к нам Европы, а если уж Европа шатается, то как не шататься нам? Свалившийся ~ не шататься нам? вписано на полях.{} <124>
Кстати о спиритизме. Сеанс 13-го февраля. Отвращение от чертей. Факиры. Чудо, тайна. Масоны.
Вопрос герцеговинцев. Славяне. Византия. Православная империя. Славяне и их отношение к нам.
Война. Война вообще. Война носится в воздухе, в будущем, дети наши. Все европейские недоумения должны решиться даже в нынешнем столетии.
«Глубокая тишина царила в Европе, когда Фридрих Великий» и проч. Папа — и проч. Франция. Она не выжила. Она носит идею — коммунизм. Она была обманута христианством, утомилась и отвергла его, отвергнув завоевателей. Теперь она хочет сама решить и хочет делиться. Но делиться нельзя, то устроиться разумно, научно и человеколюбиво, любя друг друга, работая и живя друг для друга — и будучи крепки один другим. Одним словом, та же церковь, религия, храм, но без Христа. Забыли только, что всё это утопия. Не знают, хлебом ли одним. {Забыли ~ хлебом ли одним, вписано на полях.} Научно, без религии, — но человек не захочет отдать своих стеснений за хлеб, — возможности нет представить разрешение. Между тем начинена вся Европа. И дети наши увидят. А не пойдет ли папа. Я говорил в романе «Бесы». Тогда всё рухнет об Россию. Вот тут мы должны быть целы и выставим православие.
Потому что спиритизм отвечает огромной массе людей, как и легкомысленно верующих, так и праздных на чудеса, так и просто глубоко верующих (Прибыткова).
У нас ученые вряд ли найдут столько храбрости, чтоб подтвердить явление.
Не возрастет ли и не очистится ли наше православие в представителях и предстоятелях его в борьбе с этим учением. <125>
Разговоры со столом, как с интеллигентным лицом, отвратительны, ибо грубы. Человек, стыдящийся поверить будущей жизни, преклоняется перед несколькими звуками и верит!
Явление подымающихся столов — надо проверить. Любопытно тоже, почему, если это духи, они так слабы, капризны, непременно стол, при таких условиях раздражают душу и нервы.
Древняя трагедия — богослужение, а Шекспир отчаяние. Что отчаяннее Дон-Кихота. Красота Дездемоны только принесена в жертву. Жертва жизни у Гете. Но этого мало: обществу надо действительного счастья и моленья, — плюсовые ли типы Шекспира. Шекспир наших времен тоже вносил бы отчаяние. Но во времена Шекспира была еще крепка вера. Теперь же все действительно хотят счастья. Надо всем науки. Но наука еще захватила так мало людей. {Но наука ~ мало людей, вписано на полях.} Общество не хочет бога, потому что бог противоречит науке. Ну вот и от литературы требуют плюсового последнего слова — счастья. Требуют изображения тех людей, которые счастливы и довольны воистину без бога и во имя науки {без бога и во имя науки вписано.} и прекрасны, — и тех условий, при которых всё это может быть, то есть положительных изображений.
Если хотите, человек должен быть глубоко несчастен, ибо тогда он будет счастлив. Если же он будет постоянно счастлив, то он тотчас же сделается глубоко несчастлив.
Афоризм Прутк<ова>. Счастье не в счастье, а лишь в достижении.
Чувство гармонии природы, как у Гете. {Если хотите ~ как у Гете, вписано на полях.}
Математическое верование самое трудное уверяющее. Фома уверовал потому, что желал уверовать. Я не желал уверовать и не поверил. Стуки (машинкой, и одно подозрение, хотя я и никого не мог заподозрить) не действовали на мое сердце, ровно на звон под столом и поднятие и проч. (надо проверить). Но если б я желал уверовать, дело было бы иначе. Я, впрочем, не видел высших тайн. Факир не торжественность и мальчишество чудес. {и мальчишество чудес вписано на полях.} Повесть в Париже — все смеются. Осужден мировым судьей.
Спиритизм — какая глубокая чья-то насмешка над людьми, изнывающими по утраченной истине, и тут кто-то говорит: постучите-ка в стол, и мы вам, пожалуй, ответим, что вам делать и где ваша истина. <126>
«Наше общество шатается». Это легко лишь сказать, но в дисгармонию его никто не хочет вникнуть. Старые писатели даже и не понимают, критики тоже. Молодой человек собирается и читает Евангелие, другой изобретает религию, проповедует нигилистам, бежит в Америку, жена {Было: женщина} его слушает курсы. Всё это исключения, скажете вы? Так ли? А где же ваше неисключение-то, эти {Далее было начато: прися<жные>} жиды нажившиеся, эти присяжные поверенные? (Куперник.) Шатаются! Да ведь самая эта шатость есть чрезвычайное знамение. На чем же, вы думаете, они установятся? На науке? А где же установилось что-нибудь на науке? В Европе держатся и лепятся еще на старых отживающих началах, а другая половина людей кричит, что надо прочь эти начала, и ужасно шатается {и ужасно шатается вписано.} и т. д. (земледелие, NB).
Дело это далеко не решено.
Шекспир — поэт отчаяния. Где примирение. {Далее было начато: В} Было в вере, но вера утрачена, в чем же, где этот муравейник? Не у масонов ли? Право, мне мерещилось всегда, что у них какая-то тайна, адово разумение, {Далее было: но такая-то} тайна муравья. Но такая тайна равносильна обращению человека в муравья, коли дан разум. Да и человек не захочет муравьиного гнезда. Предположится наукой найденный муравейник. Потребуются лишения, условия, ограничения личности. Для чего я стану ее ограничивать. Для хлеба. Не хочу хлеба, и взбунтуется. И еще долго пройдет, когда встанет человек. {И еще ~ человек, вписано.} Я хочу не такого общества научного, научного вписано.{} где бы я не мог делать зла, а такого именно, чтоб я мог делать всякое зло, но не хотел его делать сам (выписка из «Подростка», Атеизм). Смотри: Кайданов.
Из любви к человечеству? Кстати, в Англии вера без бога, в человечество. Но ведь это то же самое.
Слушайте: выписка из Атеизма не то ли самое?
Один человек, который следпт за этим, рассказывал мне. что в Англии есть веры (секты) и т. д.
Выписка о воспитательности протестантизма и о встрече дона Карлоса.
NB. Словечки в синих книгах.
Дон-Кихот:
Полон чистою любовью,
Верен сладостной мечте —
и тут вдруг Николай и Дадьян.
Тогда поездка была важным делом, тогда не было железных дорог.
Несчастливость и одна мысль о том, что он искоренит, — это ее убило задолго до железной дороги, обошедшей втрое на версту, или до откупов.
Кончить войну этими словами о зле. Да ведь вы проповедуете братоубийство. Может быть, нет. Это только жертва жизнию. Когда будет рай. Видите ли, рая не будет, но будет наука! Вот видите ли, я не хочу муравейника. NB. (Зло.) <127>
Вопрос герцеговинский, так как он стал, Россия, разумеется, не сможет разрешить без объявления войны, но к тому не пришло время. {Далее было начато: Чту<т>}
Английская секта. И верят в бога, но чтут как бывшую веру {Далее было: в} человечества. Это действительно есть обоготворение и обожание человечества, удивительная любовь, я был прав. Атеизм, любовь и грусть.
«Московск<ие> ведомости», март, 4, № 56. Передовая по поводу брошюры Чихачева, много вздору. {На полях рядом с текстом: «Московск<ие> ведомости» со вздору. — помета: Здесь.}
«Московские ведомости» бесспорно самая основательная из наших политических газет, {бесспорно ~ газет вписано на полях.} говорят, что, пока Россия и Пруссия в дружбе и занимаются своим делом, не будет столкновения. Но уж одна эта постановка вопроса намекает лишь на пока, следственно, не отрицает худого во времени. Весь же вопрос в том: когда это время будет.
Восточный вопрос переменил центр тяжести, он не в Париже, не в entente cordiale {сердечный союз (франц.).} и даже не в Англии. Семя его перелетело вихрем обстоятельств на берлинскую ниву, и что же в том, что он глубоко еще закопан в земле: природа возьмет свое, и зерно даст росток.
В<осточный> вопрос теперь в Берлине, да и всё теперь таится и гнездится в Берлине. Приписывают же «Москов<ские> ведомости» даже и установление республики Бисмарку. {В<осточный> вопрос ~ Бисмарку, вписано на полях.}
Удайся республике установиться и дать благосостояние, и вот на пее и закричат тогда французы: зачем же, дескать, сильная республика не хочет возобновить наши потери. И вот опять {Далее было начато: всяко<е>} правительство принуждено будет объявить войну, чтоб утвердиться, именно чтоб показаться твердым и доказать, как оно твердо и сильно. Всё это произойдет по логике вещей. А коммунизм — и чтоб отвлечь общество от страху и грустных мыслей?
Эта боязнь Германии возмездия от Франции есть пока гарантия нашего мира (то есть нашего с Германией).
Мне говорили, что Кириллов не ясен. Я бы вам рассказал про Малькова. Недоконченные типы. Текущая жизнь, слово Гончарова. Придавленные камнем из «Бесов» и т. д.
Искреннее.
Маршал Себастьян. Теория превосходная, то есть что французу ни в каком случае не надо желать быть англичанином, а каждому надо быть в своем виде. К Потугину.
Война и будущие идеи Европы. Коммунизм. Падение Бисмарка. Папа. Россия — оплот — всё фантазия. Правда ли, что у нас ружей мало? Правда ли, что еще только в Черном море в 3, в 4 миллиона? {Далее на стр. 129—130 замыслы романов «Отцы и дети» и «Мечтатель» (наст. изд., т. XVII, стр. 6—8).} <128>
Реальность и истинность требований коммунизма и социализма и неизбежность европейского потрясения. Но тут наука — вне Христа и с полной верой. Должны быть открыты такие точные уже научные отношения между людей и новый нравственный порядок (нет любви, есть один эгоизм, то есть борьба за существование) — науке верят твердо. Массы рвутся раньше науки и ограбят. Новое построение возьмет века. Века страшной смуты. {Далее было начато: Деспотизм за кусок. Всё св<едется>} А ну как всё сведется лишь на деспотизм за кусок. Слишком много отдать духа за хлеб.
Если любить друг друга, то ведь сейчас достигнешь. Чтоб любить друг друга, нужно бороться с собой, — говорит церковь. Атеисты кричат: измена природе. Бремена тяжкие, тогда как это лишь наслаждение. А затем римская церковь прибавила: не рассуждать, слушаться, и будет муравейник. Науку приняли за бунт.
Папе стоит сказать: {Папе стоит сказать вписано.} да, друзья мои, вы братья, но если вас не хотят братья, то ведь мир нелеп. Ou la mort. {Ou la mort, вписано.}
Коммунизм произошел из христианства, из высокого воззрения на человека, но вместо самовольной любви нелюбимые берутся за палки и хотят сами отнять то, что им не дали не любившие их. В этом виновна римская церковь. Человечество хоть с отвращением повиновалось ей, но до науки. Она восстала, {Далее было начато: а энц<иклопедисты>} и, когда наступило время, энциклопедисты стали проповедовать людям и всему миру, что она настала и что можно обойтись без церкви и без Христа. Тогда последовала революция, она довольствовалась очень малым, но потом социализм.
Наука в нашем веке опровергает свое в прежнем воззрении. Всякое твое желание, всякий твой грех произошли от естественности твоих неудовлетворенных потребностей, стало быть, их надо удовлетворить. Радикальное опровержение христианства и его нравственности. Христос-де не знал науки. {Поверх текста: всякий твой грех ~ не знал науки — запись: Сам Христос велит, и еще долго пройдет, пока… Смотри.} Непременная потребность новой нравственности (ибо единым хлебом не будет жив человек). Собственность, семья, уверяют они, держалась лишь на старой нравственности. Закон науки {Не зачеркнутый вариант: необходимости} или закон любви? Но закон науки не устоит, не стоит того хлеб. А приняв закон любви, придете к Христу же. Вот это-то и будет, может быть, второе пришествие Христово. Но пока что перенесет человечество?
Мы увлеклись и нафантазировали, но знайте, что всё это случится, или по крайней мере начнет случаться, при нас. Как падут Бисмарки. Всё застанется врасплох. Россия. Православие. Посм<отр>ите, что такое православие. Герцеговинцы — решения газет и проч.
Ждать смирения, то есть победить зло красотою моей любви и строгого образа воздержания и управления собою.
Распаль в палате. О любви к ближнему.
Все ваши проклятые вопросы верны. Смирение вовсе не сила!
Все пороки ваши лишь от обстоятельств и от среды. А потому прочь эту среду и создать новую во имя науки. Всё это правда, наука только лишь начинается. Нет бога, потому что отыскать его негде (г-н Шкляревск<ий> рука).
Заметьте, No, тут прямо учение об уничтожении воли и уменьшении личности человеческой. Вот уж и жертва людей науке.
Наука есть дело великое, но всего человека она не удовлетворит. Человек обширнее своей науки. Это Евангелие. {Распаль в палате, ~ Это Евангелие, вписано на полях.} <131>
«Новое время», № 15, «Церковно-обществ<енный> вестник» о спиритизме.
«С.-П<етербургские> ведомости» об священнической одежде.
«Голос». Воскресенье, 14 марта, № 74. Монстрюозностъ сообщений.
Политика.
Литературн<ая> критика.
И разные случаи.
«Московск<ие> ведомости», № 65 (13 марта). Передовая статья о герцеговинцах.
«Биржевые <ведомости>», № 72. Воскресенье. О Купернике.
Большой разлад в спиритизме. Сомнения нет, что скоро прочтем в газетах взаимные обвинения.
Длинная рука в Париже. Желающие веровать уверуют, не желающие будут смеяться.
Поутру 15-го программу. Войну пересмотреть.
Вместо красоты людей в типах красота правил, и дурной человек, делающийся вдруг прекрасным в обороте жизни при наитии нормальных, естественных чувств. Это христиански — хорошо.
Если же литература обратная (дела), то, разумеется, ничего не будет, как ни старайтесь.
«Пострадать хочу!»
В «Голосе», 15 марта, № 75. Хвалебный гимн целости и зрелости французской республики. Но забыли, что республика вечно будет в подозрении. И что у президента в голове (которого так чтит армия, с удовольствием замечает «Голос») ни одной политической мысли в голове, кроме j’y suis et j’y reste. Да и вечно суждено быть тому во Франции, что каждое правительство прежде всего должно заботиться о своем водворении и укоренении и, стало быть, лишь 1/2 сил своих может употребить на Францию, а остальное всё на себя. Тут пример Наполеона II 1-го. <132>
«Голос», № 75. Смотр<и> отмеченные чертой места. Мы наиболее сочувствуем республике, потому что сочувствуем свободе. Кто наиболее может быть свободен, так это мы. У нас нет спору о власти… Власть могла бы дать у нас все льготы… и если до сих пор что мешает тому, {Было: сему} то это без сомнения наш европеизм.
У нас настоящий свободолюбец должен быть наиболее монархичен. Вот наша сила политическая, и мы должны на нее опереться, чтобы употребить ее в дело.
Гамме. Не имея идеалов, то есть не имея добрых желаний, каким образом мы можем стать честны, — у меня же есть шанс, а вы шансу не оставляете. Надеюсь, вы на мое возражение не рассердитесь.
Гамме. Читал о Купернике прежде. {прежде вписано.} Читал «Голос» (о пучке фактов), читал о плюсовых. Всё о древней литературе (богослужение). О новейших, об литературе отчаяния, об общечеловеческой правде Льва Толстого. Выписка. О Дон-Кихоте. О Шекспире, Диккенсе. «Misérables» (единственный идеал), у Диккенса — не идеал, у нас — «Отрочество», у Тургенева — «Дворянское гнездо». Романы дела, к сожалению, не удались. Прекрасное в идеале недостижимо по чрезвычайной силе и глубине запроса. Отдельными явлениями. Оставайтесь правдивыми. Идеал дал Христос. {Идеал дал Христос, вписано.} Литература красоты одна лишь спасет. Где наши лучшие люди. Читал анекдот о Розене. Читал о факирах и принце Вельском. Читал о спиритах. Правда отношений, где критериум: была вера. Затем разные гуманные чувства — все из веры вышли. Затем неправда — правдой. {Читал о факирах ~ правдой, вписано. Далее было: Старушка.}
Читал No «Голоса».
Много о герцеговинцах. О войне.
Республика. Коммуна. Все начинено. Закон необходимости и закон Христов. Церковь протестантская, выписка — и богослужение атеистов. {Церковь ~ атеистов, вписано на полях.} Лучшие люди. Проклятые вопросы. А потому не может быть литературы. И потому могут писать {Было: пишут} лишь литераторы, еще верующие в вековечный порядок. Шатающиеся — да, но шатание это не временное, не одно русское.
Старушка.
Значит, план тот: что и как читал: одно за другим. 16<-го>, завтра утром, о лучших людях и о войне — приискать. {На полях рядом с текстом: Значит, план ~ приискать. — пометы: Здесь. NB.}
Читал о спиритизме, о священнических одеждах, читал о въезде дона Карлоса.
Шекспир еще при Христе, тогда разрешалось, теперь же неразрешимо и обратилось в литературу. Тревожили отчаяние, вопросы. Сам читал. {Читал о спиритизме ~ Сам читал, вписано на полях.}
Шекспир еще при Христе. Тогда разрешалось. Теперь неразрешимо и вновь выступило. Гамлет. Дон-Кихот. Проклятые вопросы (смотр<и>.) Не знают, что правда, что нет. Богослужение в Англии. У нас пишут те, которые верят (выписка о протестантах). Лучшие люди, дворянство, банки, — выступят лучшие люди откуда-то, что-то скажут, с чем-то придут. Дело, Писаревы хотели поскорее решить, но не удалось, да и мало таланту. На Западе у безмерно талантливых писателей, у Жорж Занда, тоже не удалось.
Офицера Дружинина. Вот уж подлинно идея, попавшаяся Иванищу. {Офицера ~ Иванищу. вписано.} <133>
Во Франции желание жить и коммунизм с богослужением.
Отделаться одной, так сказать, научно-экономической необходимостью, кроме задачи найти разрешение муравейника, ведь вы потребуете жертв, а согласится ли на них личность человека. Без богослужения нельзя, я богослужение, в самом широком смысле. Атеизм и богослужение человечеству.
Выгодой не возьмешь, надо богослужение. {Выгодой ~ богослужение, вписано на полях. Далее было: Стрелял для эффекта.}
Куперн<ик> так, для внушения ямщику, для эффекта.
Вот вы увидите, что дело кончится пустяками, а впрочем, дело забавное.
Всякая нравственность выходит из религии, ибо религия есть только формула нравственности.
Калика Иванище судит о Христе, о нелепости того, что он заплакал, воскрешая Лазаря.
Старушка. Если этот факт рассказать художественно, то есть вдохновился бы им великий художник, то могла бы выйти прехорошенькая картинка, {В рукописи: картинку} с мыслию, с умением и даже с «проклятыми вопросами», но под обаянием картинки вы не побоитесь проклятого вопроса.
Кроме проклятых вопросов — есть наши вопросы, тоже проклятые. Наприм<ер>. Откуда к нам придут теперь лучшие люди? Дворянство ли, народ ли (Фадеев), но в народные идеалы не верят многие и не знают их, даже говорят, что лучше совсем не надо идеалов.
(Полунаука, Россия, полунаука.)
Калика Иванище есть средина, полуобразование. Калика Иванище ученый, литератор, — он пишет о чем угодно. (О Христе, заплакал, как пример решений.)
Да откуда он узнал, что «надо немцев бить». О войне, нет, эта война мне не дается.
Но вот суждение о войне.
В следующ<ий> раз о войне, о Европе.
Роль дворянства, Фадеев, идеал.
Иванище теперь решает, а прежде решали сильные и лучшие. Скажут, что пусть и теперь решают лучшие люди. Да так и есть, и за ними всегда окончательное слово, но Иванище многого не понимает, оттого много смуты.
Сакс, имеющий возможность знать (и по уму и по гуманности своей), во что обратится для нее этот шаг. <134>
1) Гамма. {Далее было: 2) В «Молве» письмо о розгах. На полях рядом с этим текстом помета: Читал.}
О доне Карлосе, маршал Себастьян. {Далее было: 3) о князе Дадьяне, Митрофании, об одеждах священников.}
4) О факирах.
8) О калике Иванище (полуобразование).
5) О Купернике — 3.
6) О титуле королевы Виктории, серьезно свидетельствующем о серьезности опасений (уж мотивированный тем титул).
О спиритизме (всё) —9 + 4. Читал о пучке фактов — 5.
7) Читал о плюсовой литературе — 10. (Коммуна.)
О герцеговинцах.
И о европейских делах.
Слышал и о старушонке.
11)0 краже у австрийского посланника.
Кайданов.
12) Война.
13) Старушка. Иванище ли это говорил или Илья.
Пучок Езопов, Куперник, пучок фактов. О спиритизме. Калика Иванище. О воине. И закончить Европой слегка.
Москва — 3-ий Рим.
Петерсон — 5.
6-е. О войне. Герцеговинцах. Коммунизм и Европа.
Вера атеистов, протест первых .
Читал-де о титуле, об одеждах священников. О краже у австрийского посла<нника>. Читал кое-что о Митрофании.
Калика Иванище и спиритизм.
Выкачивать воздух. Решение научное в противуположность нравственному: не воруй. {Москва — 3-ий Рим. ~ не воруй, вписано на полях.}
Мне кажется, литература нашего периода кончилась. Гадательная литература утопистов (дела) ничего не скажет и не найдет талантов.
Опять на народные силы, когда народ, как мы, твердо станет (но когда это будет), он проявит своего Пушкина.
А затем что-нибудь рассказать.
Сегодня я {Далее было начато: сстре<тил>} сделал довольно любопытную встречу.
Война. У нас много казенных понятий, так и о войне.
Иванище всегда любит и наклонен произвести скорее окончательное решение.
Литература дела — это, так сказать, аристократическая литература образования, {Далее было начато: бредн<и>} хотя и об народе, — это только {это только вписано} бредни господ и госпож о всеобщем равенстве и проч.
Подойдет ли весь человек под рассудок и под выводы науки. Захочет зло делать и сам оставить самовольно церковь атеистов.
Атеизм из «Подростка». {На полях рядом с текстом: Подойдет ли ~ из «Подростка». — запись: Коммунизм.}
Союз всех властей против католичества. 1-е. Война.
2) Обозрение, Мак-Магония, Гамбетта — соседи.
3) Папа. Союз всех властей против католичества.
4) Пойдет в коммунизм. Коммунизм. <135>
Происхожден<ие>. Коммунизм. От падения победителей. Демос. Религия . О раздроблении собственности. Римская церковь. Коммунизм, даст ли разум нравственные законы, захочет ли человек жить без моления. Церковь атеистов. Знает ли наука натуру человека. За хлеб захочет ли отдать жертвы. Значит, всё еще теория. Правее всех утописты. У них всё же {У них всё же вписано.} закон любви. Атеизм из «Подростка». Луи Бланы и Распали — и раздраженные коммунары. Зачем у нас Михайловский. Это закон. Католическая церковь может сделать последнее блудодеяние. А между тем нужны понятия нравственности, где их взять: собственность, проклятые вопросы почти все решены антихристиански. Надежда на науку. {А между тем ~ на науку, вписано на полях.}
Закон разумного соглашения и закон своеволия: то есть пусть я делаю зло.
В следующем No — как у нас отразились плюсовые запросы: война.
NB. Но влияние науки в нашем веке, еще щепки.
Закон разумной необходимости есть первее всего уничтожение личности (мне же, дескать, будет хуже, если нарушу порядок. Не по любви работаю на брата моего, а потому что мне это выгодно самому).
Христианство же, напротив, наиболее провозглашает свободу личности. Не стесняет никаким математическим законом. Веруй, если хочешь, сердцем. {На полях рядом с текстом: Закон разумной необходимости ~ сердцем. — помета: 153}
И по христианству, и из самих слов Христа можно тоже вывесть, что любовь есть выгода, по крайней мере принимать выгоду, но делаю я всё же не для выгоды, а для любви. Не хочу зла и т. д.
Церкви атеистов — Луи Бланы, коммунары, правы, возмездие.
Бисмарк не устоит, разобьется о Россию. Православие. То-то православие. Петерсон. Война. Старушка.
Разумная необходимость — это всё тот же хлеб (из камня).
«Москов<ские> ведомости», № 68, вторн<ик>, 16 марта. Передовая о паспортах. Статья англичанина Скайлера о русской литературе за 1875 год.
Центр тяжести Восточного вопроса — Берлин, что в том, что Австрия, по-видимому, оставлена хозяйкой этого движения. Надобно же ее вознаградить за немецкие земли. <136>
Спиритизм. Рука в Париже. Сказка была бы забавна ввиду важнейшей психологической черты в душе человека. {Далее было: Мы} Воскресим мертвого — и никто не верит, «фокус»! Это свойство распространяется и не на одни чудеса, а и на всякую новую, светлую идею, прежде неслыханную, — тут свирепствует Иванище, Как же распространяются новые веры или новые мысли? Скажут мне очень просто: всегда тут есть женщина именем Фамарь и член ареопага, не разделяющие с Иванищем — и идущие и составляющие узел и выступающие, когда переменится ветер.
Может быть, я знаю одного странного рассказчика, мечтателя, он рассказал бы.
От народа же мы и ждем, а столицы по преимуществу не народ.
«Московские ведомости», № 69, середа, 17 марта. О герцеговинском вопросе, о мнении «Русского мира» о военных гимназиях и о петербургских газетах.
Захочет ли Европа делить Турцию. Ведь нет. След<овательно>, придется герцеговинцам покориться. Я не говорю, что это хорошо (напротив, ужасно дурно для герцеговинцев). Я только говорю, что так будет. Во всяком случае центр тяжести этого вопроса в Берлине, {Далее было начато: а не где-ниб<удь>} да и всех вопросов, кажется.
То-то и есть, что Иванищи-то, кажется, и управляют, а не Ильи Муромцы.
Буржуа, Бисмарк, и никто-то не понимает друг друга, и нам-то проповедуют мир, надолго мир в Европе, и нет, дескать, никаких мотивов, чтоб он нарушился.
NB. Церковь атеистов после спиритизма. Спиритизм же заключить словами, что мистическая потребность — сила. С ней, господа, нужно считаться — и тут об английской церкви, потребн<ость> молиться. {На полях рядом с текстом: NB. Церковь атеистов ~ молиться. — помета: Здесь.}
Что ж такое, что воры остаются.
Пусть лучше воры остаются, только чтоб они не крали. {Далее было: (<нрзб.> Очески)} <137>
Богородице.
Кроткой молельщице за людей. «Скорой заступнице и помощнице». Дон Карлос — что за фигура. Вот единица.
Война. Мнение «Московск<их> вед<омостей>» и «Русск<ого> мира».
Военный и штатский.
Война лучше.
Математическим доказательствам трудно верить.
Жертвовать, молиться и обожать.
В нашем обществе мало поэзии, мало пищи духовной. Кстати, мне хочется сказать несколько слов о наших поэтах и открыть отдел в «Дневнике»…
№ 21. «Новое время», 20 марта. Опять за истребление лесов. Дразнят «Голос» за статью Ев. Маркова. Да неужели истребление лесов такое либеральное дело.
Наука — теория. Знает ли наука природу человеческую? Условия невозможности делать зло — искореняют ли зло и злодеев? И не явится ли голос, который скажет, хочу иметь возможность делать зло, но… и т. д.
Константинополь православен, а что православное, то русское.
Тут Рим восторжествовал, тут восторжествовал Julian Отступник.
Проклятые вопросы. Всё это будет, конечно, гораздо деликатнее высказано (папой), но сущность останется та же.
Окончательный состав мартовск<ого> номера.
21) Коммунизм. Папа, Бисмарк, зло. Россия — готова ли будет.
22) Дон Карлос. Въезд. Сир Лауренс. Английский народ. Протестантизм, выписка. Атеистическая церковь. Моление. Атеизм из «Подростка».
23) Боборыкин о Потугине. Прием коварный.
24, 25, 26<-го>: читал (кратко). Австрийск<ий> посланник. Война. <138>
Читал преедкую статью о тайносоветническом направлении умов в высшей России.
После АТЕИЗМА Версилова, любовь и грусть. {На полях рядом с текстом: После ~ грусть. — помета: Здесь.}
Нет, бога слишком трудно искоренить. Моление и жертва. Преклониться. Об этом, кажется, не знает-таки наука. Нет, если что устроится, то, может быть, слишком не похожее на идеи теперешних коммунаров, да и жрецов науки. {да и жрецов науки, вписано.} Да и дай бог.
Католики — пойдут в народ.
Их бы не следовало раздражать Бисмарку.
Граф Шамбор, капельку смешнее, {капельку смешнее вписано.} но не карикатурное смешное, а почтенное смешное, как в Дон-Кихоте.
Дону Карлосу. Тогда к нему власти засылали узнать косвенно, что бы он сказал, если б впустить его в Мадрид, и не даст ли какой-нибудь программы. Но он надменно отклонил всякую мысль о переговорах, даже не признавая в засылавших {в засылавших вписано на полях.} воюющей стороны и именуя их сплошь революцией. Сжато, полусловом, но, однако ж, ясно, он дал знать, что «король сам знает, что ему надо тогда делать», и больше ничего не сказал. {Вместо: и больше ничего не сказал — было: и только} От него тотчас, разумеется, отстали, а вскорости позвали короля Альфонса. Затем он стал расстреливать своих генералов, и, надо отдать справедливость, были до последнего верны ему.
Англичанин выслушал его важно {Было: хладнокровно} и, нисколько не тронутый, тотчас ответил.
Война. Конечно, всё это либерально, но вряд ли так, не спокойно ли больше, чем либерально?
Конечно, изворотливая робость может быть либеральна, то есть, главное, на поле же сражения. К чему, дескать, {Далее было начато: ист<реблять>} я буду истреблять моего ближнего, и не лучше ли расковать мечи на орала, и прогрессивнейше {Далее было начато: уд<рать>} сдастся али удерет с поля битвы, но зато {зато вписано.} присвоение чужой собственности даже, может быть, уж и не либерально, может быть, даже и не так либерально. {может быть, даже ~ либерально, вписано.} А впрочем, трудно решить. {Было: и тут сказать}
Мысль прогрессивная и либеральная, … но на поле битвы это было бы уж слишком изворотливо. А офицера может навести на мысль, что искушали… Вдруг придет в голову офицеру после такой либеральной в вашем роде мысли. {Мысль прогрессивная ~ в вашем роде мысли, вписано.}
Так что Восточный-то вопрос, то есть вопрос об объединении православия (и более ничего), нам бы никому сдавать не следовало. <139>
(Вопросы религиозные в Англии были всегда и постоянно самым важным делом, к величайшему удивлению всех цивилизованных русских.)
Он сумел подхватить его смертельную черту, его законченность на земле, по которой он повинен смерти. Этот Доббедь, кажется, не имеет здравого понятия о православии, а судит о нем так, как они судят, например, о России. Но какова же духовная нищета, когда, признав безобразие протестантизма, он хочет его поддерживать за его воспитательности, в сущности истинно за то, за отворенные настежь ворота и за страшную его незаконченность. Всё это объясняется взглядами и чувствами настоящего западного человека, ставящего на первый план {Над строкой запись: Налоги на первом плане} утилитаризм веры, нечто как бы похожее на тех государственных людей, атеистов всех стран и народов, выговаривающих премудрые изречения вроде таких, что бога нет и вера вздор, конечно, но религия нужна для черного народа, потому что без нее его не сдержать. Оставив всякий вопрос о религии, — какая, однако же, неискренность лежит в основах того общества, {Далее было: в котором} какое отчаяние в правильное развитие людей, когда возможны такие фразы {Было: вопросы} государств<енных> людей-атеистов и такие откровенные статьи об утилитаризме протестантизма (Доббель), который глуп и дик, но который надо поддерживать, потому что, что же станется без того с человеком и с обществом. Это одна из форм. {Это одна из форм, вписано.} Неприлично мудрецу препираться с юношей.
В самом деле, здорово ли то общество, где такие суждения. И искренни или глубоко неискренни такие убеждения, как о протестантизме. Сидней Доббель. Кто он тут? Обманывал прежде всего себя разумеется, стало быть, он искренен, но всё это граничит как бы с каким-то отчаянием. {Дел ее было начато: И, однако, в том же европейском обществе сам}
(Я нарочно беру самое характерно-твердое, Англию) есть глубоко-искренние и нравственные вещи. {Было: глубоко-наивные и искренние вещи} Вот что мне рассказывал человек компетентный и следящий об одной секте в Англии.
Какое отчаяние, какие похороны человечества, какое нездоровое ощущение, но потребность, потребность моления, преклонения: слез, жертв, служения. И это вполне, по-видимому, крепко созрело в Европе те<пе>рь. Нет, состояние Европы страшное, и какой мир впереди. {И это ~ мир впереди, вписано.}
Повторяю, весь вопрос праздных людей в том, что всё это далеко, а пока живи, пей, ешь и веселись и не думай об душе, так рассуждают и католик, и революционер.
Купец и ригорист
Нет, те, коим принадлежит высокая забота о человечестве и о его будущем, тем принадлежит власть, кто бы они ни были, а от других отымать. Но этого не хотят знать в Европе. {Повторяю ~ в Европе, вписано на полях.}
Атеизм. По поводу церкви, истинном. {По поводу церкви, истинном, вписано на полях.}
Коммунизм, {Далее было: Англия} папа, дон Карлос и Англия, но гостепр<иимная>, {но гостепр<иимная> вписано.} дающая убежище после крови и резни и на которую логично рассчитывал дон Карлос, отвергавший всякие переговоры со своими противниками, — всё это доживает век свой.
Шамбор. Инквизиция. Фронд<ирующие> друзья.
Генералов расстрелял. Мадридское правительство. В манифесте его богородице, уехал, обещал воротиться.
Въезд его был весьма характерен.
Себастьян.
Всё это так и теперь <140>
Состав апрельского номера.
Чурила.
Сборник казанский.
Иванище.
Спиритизм.
Мечтатель.
Герцеговинцы (1) и Вост<очный> вопрос.
Смотри лист простой бумаги.
Где лучшие люди. Юрий Самарин, не спавший ночь от статьи Васильчикова. «Новое время», № 24, вторник, 23 марта, взамен того полные робкой изворотливости жидишки и купчишки, фадеевские дворяне без чести и совести, сосущие Россию. {Где лучшие люди, со сосущие Россию, вписано.}
Война.
Заметьте, что мы их бесспорно станем наконец сами презирать за их бедность, несмотря на то что сами виновны в их бедности, по жестокости и подлости нашей, которая несомненно умножится в мирное время.
Сластолюбие вызывает сладострастие, сладострастие — жестокость.
Война. Да и какая комическая мысль, если б было государство с разоружением и проч., где армия мечтала бы о «мечи на орала», где начальство мечтало бы о разоружении и проч., неужели это либерально.
Вы скажете, что и кроме войны есть много великих идей для воспитания и испытания человеческого. Правда, но когда еще они дойдут и не затемнятся ли, напротив, в мирной жизни с капитализацией, бесчестием, подлостью. Тогда как тут они неминуемы сами собой. Жизнь высшего общества, обособление давнишнее, и, кажется, знают о России даже менее, чем знают о ней иностранцы и лорд Редсток.
У нас, кстати, лорд Редсток. Обратил. Где бедные? (Мечутся.) Капля в море, капля отравы. Уничтожают данный церковью образ и ищут своего. Христос в кармане. Секты трясучек, Миллениума или всемирной и древнейшей секты хлыстов. {или всемирной ~ хлыстов, вписано.} Похоже на спиритов. Но у Редстока не вертят и не пророчествуют. {Но у Редстока не вертят и не пророчествуют, вписано.} Грубость развития общества, в некоторых из этих сект завелись чрезвычайно грубые мысли. {В некоторых ~ мысли. вписано.} А если так, так и новая группа. Правда ли, что он хочет ехать в Москву. А чем он кончит: оснует какую-нибудь хлыстовщину. Не смейтесь и не презирайте: хлысты глубоки, глубже, чем известные, праздным умом принесенные законы о благодати. Мы надеемся, что наше духовенство на этот раз не будет поддерживать молельню еретика. Может быть, вся сила его обаяния в том, что он лорд и проповедует не «хлопску веру», как называли нашу веру магнаты Западного края, когда за нее в прошлом и запрошлом столетии мучили народ, а барскую, «чистую». Замечательно, что вся наша печать как бы игнорирует лорда Редстока, подымать такие факты кажется ей или мелочным, или почему-то не либеральным. {Замечательно ~ нелиберальным. вписано.}
Юрий Самарин. Кто же остался? Консервировать нечего. Многие поражены: ищут бедных, чтоб помогать им, хотят раздать имущество. Так и должно быть, так всегда бывает в начале всякой гуманной силы. {Многие поражены ~ гуманной силы, вписано.}
Чернышев. {Над словом: Чернышев. — помета: Здесь.} Появляются молодые люди с чрезвычайно странными особенностями. Они входят к вам и просят, чтоб их выслушали, пишут письма, присылают статьи. Я бы мог привести несколько примеров. Странно то, что многие как откуда-то с неба упали. Казалось бы, общее либеральное направление должно бы было всё обобщить. Напротив, начинают толковать совсем об другом. {Далее было начато: Неожи<данное>}
Не наступает ли неожиданное поколение, отвергающее отцов, смеявших<ся> над духовным развитием и не имевших сами никакого. Во всяком случае всё это рознь.
А коли так, вот все-то, которые заботятся о будущем, о целом, о всех, и вырвут власть и получают обаяние. Вспомните, что я говорил выше о социалистах.
Ничто не смущает эти<х> обособлен<ных>, ничто не сближает их. Они факт<ически> стоят рядом друг с другом, и каждый ничего, кроме самого себя, знать не хочет и не видит на свете. Грустно, хотя оптимизм бросившейся в народ молодежи не даст ли противоположные плоды? Я выставляю лишь факт.
А впрочем, всё это могут быть лишь единичные явления, но почему не принять к сведению. Об этом, может быть, еще и поговорим. {Ничто не смущает ~ поговорим, вписано на полях.} <141>
Утилитаризм мнений. Да, пожалуй, и утилитаризм. Мы очень торопились и очень мало жили практически и стыдимся многих самых естественных вещей, потому что они не подходят под теорию.
Вопр<ос>. О нов<остях?> д<ня?>. В наш век война, кроме междоусобной, лучше вечного мира. По крайней мере, более {Было: настолько же полезна, как и} полезна, чем вредна. {На полях рядом с текстом: Утилитаризм мнений, ~ вредна. — пометы: Воина. 100.}
«Голос», четверг, № 85, 25 марта. Отчет назначенной над спиритизмом комиссии.
Отчет медиумич<еской> комиссии: надобно воздерживаться от неумеренного употребления литературных красот.
Являются молодые люди, отпор, идея, вытащенная на улицу. {На полях рядом с текстом: Являются ~ на улицу. — помета: Здесь.}
Рядом с ужасами о идущих в народ несомненно замечается явление совершенно обратное и противоположное — бессердечности, сухости и глумления. {бессердечности, сухости и глумления, вписано на полях.}
Своих отцов мелких — безбожников или баловных хапуг и тиранов, фанфаронов, {Над словом: фанфаронов — запись: Либерализм возн<ик>} право на бесчестье.
О, я всегда предчувствовал, {Было: надеял<ся>} что им противны станут отцы их.
Кстати, я как нарочно читал весь месяц ужасно много странного. Читал об обществе добродетели, читал о Купернике и долго ломал голову, как разрешить этот психологический случай, и, кажется, разрешил его, но об этом несколько не стоит говорить, читал о герцеговинск<ом> вопросе. Читал, как у австр<ийского посланника> читал, наконец, в «Русском мире». Читал отчет о спиритизме. {Читал отчет о спиритизме, вписано на полях.}
Всё это одного безумия люди.
Положительно заверяю «Новое время», что таких людей еще много и даже в наше время еще, может быть, увеличилось. {Положительно ~ увеличилось, вписано.} Но не в том дело, что они есть, а в том, как они судят, а с Юрием Самариным мы лишились твердого и глубокого мыслителя, и вот в чем утрата.
Они смеялись над верой своего народа, считая себя за народ.
Ирония и слезы.
К тому же ведь она скажет же ему и знает, что скажет: «Я вас люблю, к чему лукавить», так ведь за это он должен же заплатить, женщина не отдается без жестокости.
Во всей нашей молодежи страшное брожение, начиная с подростков, и в самых различных смыслах. Куда это доведет. Разрушаются семейные гнезда самими отцами, и ничего другого не могло выйти.
А так как молодежь чиста, светла и великодушна, то и не {На полях рядом с текстом: Во всей ~ то и не — помета: Здесь.} <142> может она {Далее было: кроме разве великосветской. Над строкой запись: но здравомыслящим} так прямо начать жизнь с цинизма и разврата, а, напротив, начинает с жертвы, с отпора, с великодушных стремлений, и не виновата же она в том, что в стремлениях этих не видно ни толку, ни связи, ни конца, ни начала…
Много ли было страдавших душою Белинских!
Я много читал газет.
Это глумление с цинизмом и насмешкой не могло не произвести отпора. Мне кажется, так и должно было быть.
Странно ничего не сказать, например, о герцеговинцах. {Далее было: Презрительный и высокомерный тон отчета нехорош}
Мысль самая великодушная и либеральная, но не знаю, хороша ли {Далее было: на поле битвы} в самом пылу сражения, ибо после такой мысли остается лишь повернуться и препрогрессивно удрать с поля битвы.
Но нехорошо, если наши офицеры провозгласят и на поле битвы, даже и ни в каком случае не может быть либерально. {Но нехорошо ~ не может быть либерально, вписано на полях.}
Да и никогда не простит нам Европа нашего европеизма, не хочет она нас совсем. <143>
В апрельск<ом> No. Непогрешимость папы и русск<ие> насильствен<ные> общин<ы>. Ю. Самарин. Высшее единение людей, чем бы мы отличались от Европы.
Славянский комитет и его цель. Герцеговин<а>.
Война.
Просители — молодые люди, передающие друг другу, где им дали, валеты, шантажники, Павлуша, юнкерские училища и т. д.
Чурила.
Казанский сборник.
Иванище.
Спиритизм.
Мечтатель.
Воспитательн<ый> дом или что-нибудь сенсационное.
Авсеенко.
Будущая архитектура домов, нет дров и проч. Уничтожение личности, переход в стадность. Коммунизм.
Что такое собственность?
Старая дева. Подполье. {Что такое ~ Подполье, вписано на полях.}
1. Вам хотелось только напасть на меня (клика).
Нападали прошлый год, извращали рассказ о повешенной.
Не было ума в литературе до Писемского.
2. Но ведь вздыхал же Белинский о том, что Татьяна не дала Онегину, вздыхаете же вы, что народ перенес крепостное право с таким глубоким терпением, не отстранился и не проклял царя.
Я бы не отвечал, но извращение моих слов про народ я не могу простить.
Главное потому, что в «Русский вестник».
…и потом напыщенно учит меня: почему мы должны надеяться <на> народ?
Да ведь это вы у меня же взяли.
О погружении в народ собственных пустых сосудов.
У кого на голове пустой сосуд. <144>
Далее Авсеенко говорит: дело в том, что до сих пор народ не дал нам идеала деятельной личности.
Как? И это после слов ваших (см. отметку — стр. 370).
Так вы только видите кулаков и мироедов?
Если б не было пустого сосуда, я бы вам сказал, что вы бесстыдник.
Я не хочу унижаться ни до одного ругательного слова, но «Русскому вестнику» стыдно бы было писать, в приложении ко мне, о пустопорожних сосудах («Преступл<ени>е и наказан<ие>» и проч.).
Я полагал бы, что обо мне можно бы выразиться иначе.
Русская деятельность пассивна. Но до реформы Петра окраины были крепче, колонизация сильнее.
Путаница понятий наших об добре и зле (цивилизованных людей) превосходит всякое вероятие.
Разве «Русскому вестнику» не приходилось бороться. Да в 63-м году решение о пользе? Или нигилятина.
Есть совершенно святые, частные ли это случаи (няня Алена Фроловна) или общего свойства всему народу?
Вы с народом не встречались.
Вы всё говорите про веру, считая ее ни во что. Да это всё.
Пьянство, распутство, неудержимость, но рядом с этим другие факты, не как исключения, а как общее правило, — вот где главное. Взгляд на преступление (народный) и проч.
Народ. Он развратен, но взгляд его не замутился, и когда надо бывает решить: что лучше? его ли развратные поступки или то, что есть правда народная (то есть выработанные понятия о добре и зле), то народ не отдает своей правды. О, есть понятия, выработанные и ошибочно, но до первого столкновения (большого) с действительностью. (NB. Так, например, неурядица 1612 года кончилась же нижегородским решением.) Я беру это лишь как бы для аналогии.
«Народ спас государство?» Неужто пассивно? Нет, тут надо деятельности, ведь он был связан. И пружина только отпор дает.
Тогда и политические наши вопросы понимались, может быть, лучше, чем теперь (герцеговинцы, Восточный). Петр нового ничего не сказал в русской политике. Напротив, после Петра был дурной перерыв русской политики. Затем' Екатерина, а затем хоть бы к окраинам России. <145>
Вы недостойны говорить о народе, — вы в нем ничего не понимаете. Вы не жили с ним, а я с ним жил. Ваши понятия о культуре не превышают перчаток и карет.
«Окраины России». Высший смысл этой книги совпадает с древним пониманием народа о своем значении. 3-й Рим — Москва, а 4-го не будет.
Я за роман («Подросток») не в претензии. В «Русском вестнике», конечно, могли не читать, не знать моего романа.
Что мы несем из Европы? Пред чем народ должен бы был преклониться? {Пред чем ~ преклониться? вписано.} Нет, отнюдь не нравственные начала, пред которыми надо преклониться, а, во-первых и главное, образованность, расширение горизонта, умножившееся и усиленное пониманием своей идеи через сопоставления с западноевропейским миром, историческое понимание древнего мира, потребность порядка. Само собою разумеется, что обладают всем этим {Над строкой начато: воссоеди<нение?>} из наших западников не вы, г-да Авсеенки, и не только образованность несем. Склад же жизни европейской и порядок ее современный нам никак нельзя копировать, как требует Потугин (буржуа и разложение Европы). А нравственные начала наши тоже нельзя отдать. Знакомство с древними идеалами и с новейшими вы несете народу через образованность, {Было: нельзя отдать, но через образованность} через расширение горизонта, и найдутся пути новые к новому нашему будущему складу и порядку. В чем эти новые задачи? В всеслужении человечеству. {В чем эти ~ человечеству, вписано на полях.} Мы несем образованность {Далее было начато: и во} во всей широте этого слова, и вот всё, что мы принесли. И это немало. Это толчок к всемирному значению России.
Нравственные же вещи Европы нельзя копировать; мстительность, возмездие, жестокость, честь рыцарская — всё это очень плохо. Вера их хуже нашей. Гуманность же, которую вы столь цените, без сомнения ниже нашей (взгляд народа на преступника, прощение и забвение обид, широкое понимание исторической {исторической вписано.} необходимости — это у нас лучше, чем на Западе). Бунт парижан 93 года — это не гуманность. Гуманные начала даны в нашей вере, и эти {и эти вписано.} наши начала лучше. Если есть скверность, то есть и святое рядом. Вот почему надо удивляться и перед чем надо благоговеть, что народ это вынес. Если же народ развратен, то потому, что он был прикреплен, лишен самодеятельности, был податною единицею.
Вы утверждаете, что чуть народ проявит деятельность, то сейчас он кулак. Это бесстыдно. Это неправда. {Это неправда, вписано на полях.} Няня, переход через Волгу в «Семейной хронике» и сто миллионов других фактов, деятельность самоотвержения, великодушия. Множество множеств. Что вы в вашем Петербурге видели, кроме перчаток.
Воспринятие всемирной древней культуры латинской и древнегреческой, но и только.
Если у Victor’a Hugo понимание мирской необходимости {Воспринятие всемирной ~ мирской необходимости не закончено, вписано на полях.} <146>
Спросят: откуда видно такое значение России? Конечно из православия, потому что православие именно это повелевает и к тому ведет: «Будь на деле братом и будь всем слуга». Как Франция была державой христианнейшей и католической, так Россия всегда православною. Православие — штундизм пусть! Нам именно надо заявить себя связанными государственно с православием. Это всё, что мы имеем. {Спросят: откуда ~ мы имеем, вписано.}
Образованность уже была нам полезна тем, что, как мы ни оторваны от народа, а например, в политической идее понимают нашу служебную роль Европе, то есть человечеству. Весь вопрос в том: поймем ли мы вполне пути к тому. В мартовском дневнике я высказал {Было начато: говори<л>} опасения, что мы понесем кровь и железо.
Понимал ту драгоценность. Это был<о> правосл<авие>, чистая истина вне истин<ы> просв<ещения>. {Понимал ~ просв<ещения>. вписано.}
Древняя Россия была деятельна политически, окраина, но она в замкнутости своей готовилась быть не права, обособиться от человечества, а через реформу Петра мы само собою сознали всемирное значение наше. {Далее было: Скажут, так ведь ~ от цивилизации, а не от народа?} Гораздо расширились, и это вовсе не от соприкосн<овения> с европейск<им>. Сила была в свойствах русск<их>. Это же от цивилизации, а не от народа? А я отвечу, что если б не было такого народа, как русский, то ни от какой реформы мы бы не расширились, а стали бы англичанами, немцами. А теперь мы расширились, и неужели реформа вышла случайно. Нет, из народных же начал. Но если мы теперь расширились, то еще с начала нынешнего столетия чувствовалось слишком мелочное приложение сил, то есть один культурный слой действовал, а теперь расчеты разбиты, и народ непременно войдет как деятельное лицо. Подождите поколение и увидите, сколько привнесет народ в нашу деятельность.
Разврат есть неправдивость поступков сознательная, грязь в семействе.
Бесспорно глупейшего из писателей.
Лаврецкий есть фигура русская. Пьер там и хорош, где черты русские, — князь Болконский тоже.
Рыцарские понятия о чести, — но они не всегда христианские, понятия о законе, — но много слишком кары, узость взгляда. Понятие о государстве? У нас высшее. Деловитость? У нас умели делать дело. У нас перестали уметь с Петра, но только на культурный период, когда высший слой учился, а парод был закреплен в невежестве.
В древнем мире нашем деловитость была, — но тощие средства, малая густота населения, отчужденность от мира других народов (бывшая причиною предрассудков). Замкнутость России, из которой рвалась она, — но умели окраины блюсти и соблюсти государство, единство, торговлю, колонизацию. Но с реформой деятельность народная прекратилась через наложенную опеку и заменилась на 200 лет деятельностью государственною. Тут много было плачевного. <147>
Но реформа не вела к подражанию и к копированию. Великий Петр уверен был, что мы превзойдем. Нужна была образованность, состоящая в знании миров других народов, в сообщении с ними, в служении им, в знании древнего мира, раздвинута безмерно идея политическая. Не выдумана новая, ибо у нас уже была, какой и не выдумать, а лишь раздвинута.
Мы принесем народу необходимость образования sine qua non.
Народ наш не пассивен. Он терпел не как скот. В деле раскола он не поддался же. Но раскольники же слуги царя. Он не хотел разрывать государства бунтом против помещиков. Что из того, что он сделал это, не решая на сходках. Чувство было пока в народе.
Что же культурного-то, по-вашему, мы принесли народу: перчатки, кареты.
Кроме образования, науку, которая там выработалась раньше, всем миром Европы, и на которую так польстился Петр. (Зато у нас государственное единство.) У немцев-то без земли, а у нас-то с землею. Что же, неужели мы это сделали пассивно? Нет, скажете вы, мы сделали это по-европейски. Если б по-европейски, мы бы не отдали без боя, мы сделали по-русски, сознав себя русскими. Вот почему я и говорю: воротились русскими. В этом и надежда. А не на кареты и на перчатки.
Я вам не говорю о православии ничего (хотя это всё), хоть в сравнении с католичеством, выработавшим иезуитство, и с кваканием протестантизма, но государство, но освобождение народа с землею.
Созидается общество началами нравственными. В нравственных началах вы ничего народу не принесете лучшего, ибо у него православие, а у вас ничего. Он не знает привилегий. {ибо у него ~ привилегий, вписано.} Одну науку? Но наука не созидает одна общества (социализм).
Гуманность. Это нам из Европы-то нужна была гуманность? Она нужна была для таких, как все вы, нанимавших швейцаров и читавших Руссо, нужно для всех оторвавшихся, а народу не надо. Он прощал. Прочли бы Андрея Критского, и довольно.
(Восточный вопрос.)
Наше назначение быть другом народов. Служить им, тем самым мы наиболее русские. Все души народов совокупить себе. Несем православие Европе, — православие еще встретится с социалистами. Но не об том хочу теперь говорить. Всё это еще спорно и требует разъяснения, — а что бесспорно — это значение наше быть другом народов, другом людей, другом ума человеческого. Зачем преследовать штундистов?
Природа дала нам страшные силы у себя дома и слабость на нападение. {(Восточный вопрос.) ~ на нападение, вписано на полях.} <148>
Есть грязь, но {Есть грязь, но вписано.} народ не одобряет свое злое, а мы злое считаем за доброе. Может быть, есть вещи дурные, за которые он стоит миром. Но это лишь предрассудки.
Высшая нравственная идея, выработавшаяся {Было: оставшаяся на За<паде>} всей жизнью Запада, есть грядущий социализм и его идеалы, и об этом нет возможности спорить. Но христианская правда, сохранившаяся в православии, выше социализма. {социализма вписано.} Тут-то мы и встретимся с Европой… то есть разрешится вопрос: Христом спасется ли мир или совершенно противоположным началом, то есть уничтожением воли, камнем в хлебы. {то есть разрешится ~ в хлебы, вписано. На полях рядом с текстом: Высшая нравственная идея ~ в хлебы. — помета: Здесь.}
Ведь это всё Белинский же писал, тот самый, которого вы, Авсеенко, еще так недавно унижали. Но у Белинского была правда и его заблуждение, а у вас и правда выходит заблуждением.
— Потому что вы ничего не понимаете.
— А если не понимаю, как же вы так много говорите со мной.
— Да я и не с вами совсем {совсем вписано.} говорю. Хоть и обращаюсь к вам, а не с вами говорю.
Исказили сюжет.
Честно ли это литератору?
Вот почему я и не могу сопоставить себя с вами и вам ответить.
А чтоб судить об уме-то, о Пушкине не было мысли.
Теперь он пишет (в смешном виде и кратко).
А ответ «Р<усскому> в<естник>у» и недоумение же в публике.
Белинский о Татьяне.
Крестовский о чести.
Крепостные о ненависти к господам.
Где в Европе-то это хорошее. (Картина.) Victor Hugo. «Misérables».
Гнусности спиритизма.
Неискренность в общественных сходках. (Страхов у меня на вечере), у князя Одоевского, «Анна Каренина» Льва Толстого и проч. {Где в Европе-то ~ Льва Толстого и проч. вписано на полях.}
Народ преклонится перед правдой (хоть и развратен) и не выставит никакого спору, а культура выставит спор и тем заявит, что культура его есть только порча.
Культура в народе загадка, и во всяком случае они не будут похожи на окультуренного г-на Авсеенку, {Не зачеркнутый вариант: на культурного г-на Авсеенку. Далее было: такого} довольно и одного такого.
Романист перчаток, карет и лакеев.
Он же крадет у меня.
Но как понимают? видно, что краденое.
(Выписка противуречия.)
Нам нечего приносить. Татьяна.
Вы сходитесь с Белинским, которого вы позорите.
Но знайте, что Белинский прав, когда и виноват, — нужно иметь ум.
А у вас лишь та самонадеянность, которая всегда свидетельствует о ту<пости?> ваших способностей. <149>
О казанском сборнике «Новое время», 8 апреля, № 38. <150> {Далее на стр. 151—164 записи расходов.}
Литература
Провинциальная печать и что-нибудь трущобное. {и что-нибудь трущобное, вписано.} <176>
Идея воспитания для нашего общества.
Но мы сами для нее не созрели.
Хвалимся быть европейцами.
Славяне боятся нас.
Дорастил! православие и свободу народностей.
Греки — архипелаг. {Далее записи расходов и долгов.}
О купцах в Пассаже.
No в
Об заграничной корреспонденции.
Об отсылке газетам провинциальн<ым>. <186>
Честным человеком быть всего выгоднее.
Жиды, явится пресса, а не литература.
Спирит. Несуществующий факт (с платком) важнее всего, что вы можете сказать, все вы вместе. <187>
8 апреля 1876 г. Четверг.
8-е апреля. Барон Родич, очень может быть, сказал вождям о нашей политической несостоятельности безо всякой злобы, а совсем наивно, искренно веруя в истину своих слов. В самом деле (должен был он думать) — ведь Берлин нас русским никогда не даст; если Берлин нас и проглотит, то доест лишь наши немецкие земли да, пожалуй, слишком уж цивилизованных славян-чехов, которые могут впоследствии превратиться в немцев. Нам же за это отдаст турецких славян. Одним словом, уж конечно, Берлин теперь — владыка Восточ<ного> вопроса, а не кто другой, а Россия пусть занимается Средней Азией, и Берлин ее в том поощряет. О, конечно, Константинополь Берлин нам не отдаст, но ведь это еще, во-1-х, далекое дело, а во-2-х, мы и сами, пожалуй, впоследствии как-нибудь возьмем Константинополь. Ну а Россию надобно <4> ограничить, и, кроме того, России нас Берлин никогда не выдаст, вот в чем весь пункт. А коли так, то, стало быть, Россия и не может воевать ни с нами, ни с Турцией за славян, а стало быть, я и прав, что так сказал. Пусть русские обижаются, это ничего. Погорячатся и привыкнут. Главное, их надо отучить от Восточного вопроса строгостью. Таким образом, соглашение великих восточных держав уже к тому одному полезно, что им совершенно уничтожается Восточный вопрос и становится берлинским вопросом. К тому же у России, как говорят, и средств нет вести вопрос иначе, у ней мало ружей, у ней много еще неустроенного, так что она ни в каком случае горячиться не может, а коли так, то почему же мне было не высказать вождям того, что я высказал? <5>
Авсеенке. {Авсеенке вписано на полях} Ну, а вы-то, культурные-то вы люди, укоряющие народ, хороши вы во всем?
О Потугине (не забыть).
И о том, что писатели народны (Тургенев, Гончаров) и проч.
Милорд Георг, — и который лет 50 с лишком составлял отраду русских лакеев.
«Голос», № 103. На «Московские ведомости». Письмо Офросимова на жалобу Рюмина о безбожии школ.
Лучшие люди. {Лучшие люди, вписано на полях.} Где наши лучшие люди? Всплывут во время опасности. Над этою сиротскою неумелостью.
Авсеенке. {Авсеенке. вписано на полях.} Он говорит, что надо было вселять культурою гуманность в помещиков. Нанимали учителей из Швейцарии, но почему же, о легкомысленный мальчик, сами-то они всё с бою отдали, не освободили народ с землею, а без земли. Ведь они освободили у нас с землею не в подражание культурным европейцам, а потому, что сознали в себе, с царем во главе, русских людей и сделали по русской правде.
Там злоба, а не гуманность. <6>
«Московск<ие> ведом<ости>», № 91, 13 апр<еля>. О язычестве в Германии из немецких газет и проч.
Авсеенке. {Авсеенке. вписано на полях.} Ну, а культурные-то люди у нас теперь твердо сплочены, как вы думаете? Имеют они свою крепко сознанную основу, свою твердую мысль? Не в разброде ли они, напротив, после крестьянского погрома, как муравьи в развороченном муравейнике?
И не учат разве одно, что всё разрушить и что чем хуже, тем лучше, а другие, что они даже и физически, породой выше крестьян?
Золотушный, подагрик, — он, видите ли, кровью лучше. (Помещик на железной дороге.)
А вы что понимаете в строгом голосе славянофилов?
Крадут то у Белинского, то у славянофилов.
Да будь вы самый навьюченный книгами, вы и то не будете значить, потому что мысли нет. <7>
Авсеенке. {Авсеенке. вписано на полях.} Что в Европе-то есть хорошего? (картина).
«Голос» — 13-го апреля — похвала Авсеенке.
Высунутый язык.
Авсеенке.
О войне.
Спиритизм.
Мечтатель.
Ответ на мнение о нехарактерности русской истории («Фауст Щигровского уезда»).
Напротив: удельный период, период нашествия и проч. {Ответ на ~ нашествия и проч. вписано.}
Будущая архитектура домов, нет дров и проч. Уничтожение воров. Переход в стадность. Коммунизм.
«Голос», 15 апр<еля>. Четверг. О китайской истории франко-прусской войны… «Какая верная мысль!» Таких мыслей можно написать сколько угодно, и пишутся они, потому что не понимается сущность дела. Так и вы: сущности не понимаете, и вот вам доказательство: {Вместо: и вот вам доказательство — было: и в доказательство, вот вам} вы говорите, что народ русский подъял царство… и вдруг на обороте… что все качества его пассивные, значит, вы ни на той, ни на другой странице ничего не поняли из того, что сами написали про русский народ. Да и теперь не понимаете, да и никогда не поймете. Тут жупел. {Рядом с текстом: О китайской истории ~ Тут жупел. — на полях помета: Авсеенке} <8>
«Новое время», 15 апреля. Передовая о герцеговинцах, № 45.
Война. Австрия, не даст ее Пруссия, справедливость барона Родича. Без того можно бы было образовать отдельное новое княжество из Боснии и Герцеговины и гарантировать Австрии, что славянские маленькие княжества не соберутся во что-нибудь крупное. Да и не сделают они того вовсе сами по бездарности своей и по отсутствии чутья политического: первым делом будут подлизываться к Австрии и бранить и обвинять Россию.
Но барон Родич и неспособность к войне России? «Русский мир» об изворотливой робости. Не либерально. О войне.
«Новое время», 15 апр<еля>, № 45. О неприглядности русской истории для романиста, в статье «Фауст Щигровского уезда».
«Новое время». Замечание князю Мещерскому «Церковно-общественного вестника» (о недостаточности жалования духовенс<тву>). Насчет лорда Редстока. Корреспонденция об обиде раскольнику в Пензе: что это за шалыган бросил образа. <9>
Зачем у них трогать молельни и церкви? Неужто еще продолжается подобный закон?
Авсеенке. Белинский о Татьяне. Крестовский, {Белинский о Татьяне. Крестовский вписано.} Фадеев, гимназисты, убившие мужиков. {Не зачеркнутый вариант: ямщиков} Может быть, это случайные прыщи и наросты? Так ли, не генерические ли явления <нрзб.> предел социалисты? {предел социалисты вписано.} Да, но есть критики Авсеенки. Нет-с, я разочаровываюсь в Авсеенках. Авсеенки — я вам скажу, что это такое. (Консервативная партия. Катков.)
Ананий Яковлев. Правда жидов. А в политике: государственная ли вещь истребление лесов. {Ананий ~ лесов, вписано на полях.}
NB. Застрелившийся в Останкине учитель. «Московские ведомости» № 122, 17 мая. Каирова. {Ж. Застрелившийся ~ Каирова. вписано на полях.} <10>
Жаль, что пишущие такие длинные письма столь мало думают.
Все эти мысли, по легкости обвинения и по той очевидной легкости, с которою они тотчас же стали вашим убеждением (вскочили в ваше убеждение), — показывают, что они вовсе не продуманы вами. Горячность же ваша тоже не заслуживает симпатии, потому что она вам не стоила никакого страдания, вследствие малого думания над этими идеями. Любопытнее все<го> то, что вы совсем не знаете русскую действительность (ибо предполагали возможность напечатания). После такого крупного факта незнания самой простой действительности — я вправе заключить, что вам и русский человек и русское православие мало знакомы в действительности и деятельно и всё это лишь старые застарелые нападки, принятые на слово из известных целей или наклонностей. <279>
Final Авсеенке. Я рад, что я забыл об Авсеенке. Вымарывать же некогда. Надо будет заменить чем-нибудь.
Авсеенке. «Ведь любой австрийский жандарм в истории представляет высшие начала просвещения, чем ее славянские крестьяне». Знаете, эти слова — вот ваше учение. Скажете нет? Да уж когда вы русский народ поставили ниже себя (культурного человека), так стали бы вы щадить славян? <10>
1) Авсеенке с обширностью. Кстати о славянстве.
2) Спиритизм.
3) Мечтатель (его биография).
4) Надо бы герцеговинцев.
5) Откуда явятся лучшие {Было: русские} люди?
6) И о войне.
18 апре<ля>. Просто: Авсеенке {Авсеенке вписано.} и Мечтатель, без спиритизма.
Мечтатель, приезд и отец, но война и спиритизм — всё от Мечтателя. <11>
Авсеенке. Иные военачальники еще в 30-х годах ругали солдат такими словами, что совестно было слушать.
Пестель. Засекал людей: (вот что заставляют меня делать!) Это говорил один деятель; не хочу я марать его имя, хоть он и в могиле.
Авсе<енке>. Были Одоевские.
Victor Hugo — историческая необходимость (Louis XVII). Не необходимость, а неминуемость, это я пойму с хищным типом хищного народа французского.
Авсеен<ке>. А. Не беспокойтесь, это не восклицание (а!), а только заглавная буква имени.
Авсеен<ке>. Для чего же они не освободили своих крестьян. Правило крови и железа не наше. А ведь это самые важные вопросы.
Авсеенке. Народ развратен, но у него религия, там идеалы и начертание. Не зная догматов, он <12> знает (в большинстве) святых своих жития (я не розню от народа 12 мильонов раскольников). Там, где кончается религия, начинаются лишь мечтанья. В мечтаниях и вы проводите время. В «Анне Карениной». Ведь вы не поймете. В. С. (его слова). Гражданский брак. Я говорил с ним; какой добрый и интеллигентный малый и как невинно развращен.
Авсеенке. Ведь это всё равно, что говорить, что вся наша вера дурна, потому что монахи убивают друг друга.
Авсеенке. Из «Голоса», № 105, 16 апреля… «Позаботились ли мы» и т. д.
Нет, мы не позаботились, это ниже нашего культурного аристократизма, а вера его «хлопьска вера», как у панов польских вера русского народа. Но паньска вера была все-таки католическая, у нас барская вера — атеизм, равнодушие и холодный, прискучивш<ий> {холодный, прискучивш<ий> вписано.} разврат, возведенный в нравственность. Мы, напротив, о вере народа и о православии имеем каких-нибудь полсотни либеральных анекдотов или глумительных рассказов, как поп исповедует старуху или как мужик молится и проч. <13>, а больше ничего не знаем. И вы ничего не знаете, критик. Если б вы знали и действительно понимали то, что вы написали о вере, «спасшей Россию» и проч., то вы не поглумились бы над народом, обозвав его чуть не сплошь кула<ком> {обозвав его чуть не сплошь кула<ком> вписано.} за пятницы, за посты, за Флора и Лавра, и не стали бы вы ставить вашу глупенькую культуришку (которой нигде нет подобной в Европе по низости уровня знаний), а под пятницами, жупелами и под грязным народным невежеством усмотрели все-таки чистую веру, огонь религии, Христа настоящего, всепрощающего и вселюбящего (его понял народ, несмотря на пятницы), {Далее в тексте ошибочно: на} Богородицу, скорую заступницу и помощницу, — одним словом, обоготворение любви, кротости и смирения, служения {Было: в служении} всем, как слуга, и веру, что из этого-то добровольного состояния слуги и выйдет свобода, равенство и братство для всех. Одним словом, вы бы рассмотрели, что {Далее было: а. Как в тексте, б. народная жизнь} ваша жизнь — пустая, отрицательная, полная пыхтения, литературных <14> мелких ненавистей и завистей, а народная жизнь полна сердцевины, силы, непосредственности и мысли, а вот ее-то вы, стремясь в нее с вашею глупенькою культурою, и хотите уничтожить. О маленькие, о ничтожненькие!
Знает же народ Христа своего потому, что во много веков перенес много несчастий и в последнем горе своем слышал об этом Христе от святых своих, тогдашних представителей и веры и народа, работавших для него и положивших {Hезачеркнутый вариант: клавших} за него голову.
Не презирайте веру народа! Впрочем нет, презирайте: это вам прилично.
Вот ваша статья и все ваши мысли вышли из продолжающегося презрения к русскому народу, сохраняющемуся упорно в культурных классах (и чем дальше, тем хуже) с реформы Петра и с закрепощения <15> крестьян, окончательно происшедшем тоже при Петре. Вы, в сущности, оставшиеся {оставшиеся вписано.} крепостники без крестьян.
Вы хоть и не презираете веру народа на словах, но тут же, нравственно, ставите ее ниже культуры.
Ведь наша русская жизнь, несмотря на 200-летнее подражание Европе, в главнейших функциях своих оставалась вполне своеобразною, но вам, кучке жалких перчаточников, хочется «подогнать» Россию, согнуть ее в бараний рог и сделать культурною. Это всё от презрения вашего к России и к народу. {Рядом с текстом: Ведь наша русская ~ к народу. — на полях помета: Авсе<енке>}
Я вам возражаю еще и потому, что возражаю лицу собирательному, мечтательному, ибо таких, как вы, много еще, даже Потугину, вместе с вами, хотя Потугин перед вами царь по таланту, несмотря на то, что слишком уж наивно {наивно вписано.} невежествен. Потугиным я займусь потом, {Далее начато: вы все} а вам мимоходом прибавлю, что вы невежественнее и Потугина. Не <16> улыбайтесь с презрением, читая это: если вы и прочли несколько книг (немного, однако ж), {(немного, однако ж) вписано.} то всё же не обладаете способностью усвоения смысла их. Это, так сказать, навьючение себя книгами, а не чтение. Итак, я отвечаю как лицу собирательному {Рядом с текстом: Я вам возражаю ~ собирательному. — на полях помета: Авсеенке.}
Отвечайте: да, и не «Русскому вестпику»: «Р<усский> в<ест>ник» сам всё это знает, хотя и напечатал статью Авсеенки, но есть действительно бесчисленное число таких же Авсеенок. Я сам в вагоне. Красный нос.
В чем же их культура, чем они тщеславятся? Перчатками. Я докажу его. {Рядом с текстом: Отвечайте ~ докажу его. — на полях помета: Авсеенке.}
Я никогда не верил гнусной (практической и хищной) идее, что только верх образован, я хочу и верую, что у нас будет этот социальный порядок, что и мужик будет понимать великую мысль (через православие), {(через православие) вписано.} которая так великолепно и стройно заключает множество великих мыслей, которые уже оно заключает в себе. <17>
Вы не ходите, вы растлите.
Он иногда высказывает суждения и, так сказать, мысли, ну и там всё, как у всех, но он часто сбивается. {Рядом с фразой: Он иногда ~ сбивается. — на полях помета: Авсеенке.}
Вы говорите, что привлекательность народа исчезает и тотчас же является в форме мироеда и самодура. А няня? Несчастный, вы этого не видели. (А в нашем обществе нет мироедов и самодуров?)
Вы требуете, чтоб там все были святы?
Да ведь вы дикие после этого.
Как вы думаете, пассивная или активная деятельность отдать свои четыреста рублей! Вы скажете, что это не русское, а это культурное? Да ведь в пароде нет культуры.
Перчатки — это не порок, это слабость.
Перчатки — оставьте их. Мы и так за них дорого платим. Да и надеваем-то их большею частию сами не зная зачем? {Рядом с текстом: Вы говорите ~ не зная зачем? — на полях помета: Авсеенко. } <18>
И знаете ли, почему освободили народ с землей? А вот именно потому, что преклонились перед народной правдой. Вам это непонятно? Ну когда-нибудь поймете. {Рядом с текстом: И знаете ли ~ поймете. — на полях помета: Авсеенке.}
Вы скажете, суды и новы<е> законы, порядок, власти, последовавшие за освобождением крес<тьян>. Не точь ли в-точь мы скопировали их с европейских, вот точь-в-точь, как велел Потугин. {последовавшие ~ велел Потугин. вписано между строк и на полях.} Но ведь всё, что взято из Европы, в сущности, не привилось, а держится, лишь кое-как соединяясь с народным обычаем, и получило далеко не европейскую форму. А иное так просто оказалось вздором и до сих пор лишь вредит и ждет лишь, пока народ выкажет свой полный взгляд на дело, — тогда и переродится по-своему. У нас уже многое в этом роде так случилось. Знаете ли, почему освободили с землей?
А знаете ли, почему произошли реформы нынешнего царствования?
Эти реформы не удовлетворительны, но они не внешние, они соответствуют внутренним желаниям нашим. И как теперь народным силам развязали руки, они и выкажутся.
Вам, как факиру, — росток в 18 дюймов в 20 минут.
А знаете ли, {Далее помета: (выше)} потому и произошли реформы нынешнего царствования, и хоть многое неудовлетворительно, но всё же лучше, чем выписанное прямо с немецкого. {Эти реформы ~ прямо с немецкого. — вписано между строк и на полях.} <19>
Образование: полное примирение, совершенное беспристрастие рядом с полным сознанием и своей нравственной правды (православие).
Стань всем слуга.
Разумеется, мы не отдадим им нашей земли, мы должны сохранить свой русский тип, а стало быть, сохранить землю под собою.
И не славянской только семьи.
Из православия, — из которого выйдут все разрешения.
Мы представим изумительное зрелище народа без захватов. Мы не станем поляка обращать в русского, но когда поляк или чех захотят быть действительно нашими братьями, мы {Далее начато: действ<ительно>} дадим автономию, ибо и при автономии не разрушится связь наша, и они будут тянуть<ся> к нам, как к другу, к старшему брату, к великому центру.
Великое дело любви и настоящего просвещения. Вот моя утопия! <20>
Прочтите биографию Петрова, при великом таланте — какая добросовестность, какое изучение искусства, неслышное, невидное, ради долга, всё это тихо и неизвестно, и вы не удостаиваете обратить внимание {К словам: не удостаиваете обратить внимание — незачеркнутый вариант: не обращаете внимание} — русское, некультурное, кулаки, мошенники! {Рядом с фразой: Прочтите ~ мошенники! — на полях помета: Авсеенке)}
Крестовск<ий>. Честь, берущая свое достоинство в слепом соблюдении известных наружных форм, а не черпающая его из внутренней потребности души человеческой. {Рядом с текстом: Крестовс<кий> ~ человеческой. — на полях помета: Ав<сеенке>}
«Голос», № 108. Понедельник. Джоы Тиндаль о спиритизме. {Рядом с текстом: «Голос» ~ о спиритизме — на полях помета: Конечно не Тернера}
Final — Авсеенке: любить всех, установить царство мира и славы божия, на основании народных православных начал.
— Да ведь этого нет, — крикнут мне, — это утопия.
— Давайте стараться, сомкнёмтесь, пойдемте вместе, давайте руки, положим головы.
У Победоносцева, аще в девятый час.
Андр<ея> Критского. <21>
Прочтите «Канон» Андр<ея> Критского и просветитесь. Народ много таких молитв знает, а не знает, так слушает.
Я спрошу у Крестовского, у писателя, как он не видит, что он кругом виноват. Если и вправду, что его оскорбили, — все-таки виноват?
Скажут: Скучно говорить об этом, всё это говорено {Было: на свете всё говорено} и переговорено. Но на свете всё переговорено, а нового очень мало. И если пятьдесят раз сказать, отчего не сказать в 51-й. Ведь и об чем другом заговорите, всё тоже окажется, что в 51-й. Про иные же вещи не старо говорить и в 501-й.
ЭТО НЕ ПЕРО, ЭТО МОЛИТВА, К ЭТОМУ НАДО ИМЕТЬ СОСТРАДАНИЕ.
Дуэль, — приняв букву, мы расширили способность к дурным поступкам. <22>
Швейцар, потом их стали нанимать прямо в швейцары.
Стыдиться своей грязной веры, хлопьска вера.
Освоб<од>или народ по народным началам. Если б как европейцы, то на пролетарском основании, как остзейские немцы. У нас многое из Европы не принялось, а переделывалось своеобразно.
Что это — активный или пассивный поступок, г-н Авсеенко?
Расширение взгляда. Расширение взгляда должно состоять в направлении нашей образованности. {Далее между строк помета: 20 лет.}
Другое дело, если б народ сопротивлялся обучению, науке, и даже по принципу какому-нибудь, по каким-нибудь там началам своим народным, так что нам приходилось бы предпринять подвиг и вступить с ним в огромную и опасную борьбу, так сказать, в крестовый поход. Но ведь этого нет совсем, народ жаждет науки, из народа, бывали примеры, выходили даже своего рода <23> самоучки европейской науки, и народ не гнушался ими, а, напротив, хвалил их. Может быть, вы ужо так глубоко ставите иные омерзительные предрассудки народные, плод глубокого его невежества, по ведь еще совсем не доказано, что парод так глубоко стоит за них, а с другой стороны, предрассудков в нашей интеллигентной среде совсем не меньше, чем у народа, и далее найдутся гораздо злокачественнее его собственных предрассудков, иногда даже совсем невинных.
Всё это слова, тут не швейцары, а тут паука, которую вы в самом начале устранили из речи, а наука и всё. Но ведь тогда вы собственную культуру и собственный подвиг ваш необыкновенно умаляете. Тогда вы уже совсем почти не выше народа. Это дело каких-нибудь десятков лет весьма малых, и увидите, что из народа явится чрезвычайно много научных деятелей, и тогда народ сравняется с вами. Где же ваше преимущество и чем вы гордитесь? Мой помещик, так тот прямо и откровенно объявил, что он телом выше народа, что его тип изменился перед народом.
Так что паука вовсе не составляет какого-нибудь существенного и непримиримого различия между обоими классами русских людей, то есть между простонародьем и верхним культурным слоем, и выставлять науку {Было начато: говорить об науке} как главное и существенное различие наше от народа, повторяю, совсем нейдет к теперешней речи — и неверно, а различие искать надо совсем в другом. {Всё это ~ в другом, вписано на полях стр. 23.}
Я никогда не отступлюсь от своих слов, если не изменю убеждений. Мы несомненно больше народа одарены, например, самолюбием, болезненным и ипохондрическим, гадливостью к людям, мрачною ненавистью, цинизмом, жаждой безличности, рядом с ненасытною жаждою славы, самого пустозвонного самолюбия. страстью к известным привычкам {жаждой безличности ~ привычкам вписано.} и болезненною робостью перед собственным мнением бросить эти привычки. У нас ужасно много предрассудков. Мы видим доблесть в даре одно худое видеть, тогда как эго одна лишь подлость, и т. д. и т. д., всего никак не исчислишь, но об этом потом, но прибавлю словцо о женщинах. Я сказал выше, что в женщинах наша надежда. {бросить эти ~ надежда, вписано на полях. Рядом с текстом: Я никогда не отступлюсь ~ надежда. — на полях помета: Женщины}
А все наши чувства чести, все наши шаткие попятил долга, гуманности {Вместо: все наши ~ гуманности — было: либерализма} — разве не предрассудки и не на предрассудках основаны? Разве не было чести в древней России? {Разве не было ~ России? вписано.} Возвратись из Европы, мы приняли новые формулы, стали необыкновенно шатки, трусливы и безличны, а про себя циничны и сплошь нигилисты. Разумеется, я говорю <24> лишь про тех, которые живут и думают. Остальные же наживаются и не знают, для чего живут на свете.
Если я сказал, что демос спокоен, то именно в том смысле, что он не может быть не спокоен при таком несомненно демократическом настроении общества, журнального плутовства, фальши в обвинении противников, даже клеветы.
Много фальши в обвинении, но такое направление несомненно хорошо.
Это инстинктивное обращение к народу и ожидание от него многого. Теперь не буду говорить. Отложу, чтоб сказать в целости. Но я сказал дурно про общество. О шатании. Но ведь в конце я от него же и жду спасения. Это спасение в расширении идеи русской. Меня поймают: нельзя же про такое общество говорить так дурно, как я. Но говоря дурно, я и ценил, может, больше многих. Жду спасения в расшир<ении> идеи русской. {Меня поймают ~ русской, вписано.} Я объясню это потом. Не от цивилизации расширение, а от соприкосновения с Европой самостоятельно создавалось в русском. Но пока о шатании. {Далее было: Право} Гадливость <нрзб.>
Но женщины потребуют статьи, а не беглых слов. Сами они.
И если есть теперь ошибки, то это неспроста, гарантия, что вылечат, недуги временные.
Да вот хоть бы черта этого расшир<ения> демокр<атии> общества. Не оттуда мы взяли его, ибо оно противоположно Европ<ейской> идее; нигде там нет ничего бескорыстнее нашего демократа. {Далее было: и мы может быть гораздо остервенелее стоим за них, чем народ за свои. Текст: Если я сказал ~ демократа, вписан между строк и на полях стр. 24.}
Уж как грязен, как нечист народ в своих семейных началах. Потому-то я и сказал, что воздыхает, а этого не поняли. {Рядом с текстом: Уж как грязен ~ не поняли. — на полях помета: «Евг<ений> Онегин».}
Шатость мысли соединяется почти с младенческим неразумением.
Народ развратен; но дело в том, что он свое злое не считает за хорошее, а мы свою дрянь, заведшуюся в сердцах и в уме нашем, считаем за культурную прелесть и хотим, чтоб народ пришел у нас учиться.
Даже братья славяне оставят мысль, что мы их хотим проглотить, а эти уж самые подозрительные. <25>
Красота богов и идеала, они являются прямо обнаженные, но не боги и не идеал этого не вынесут. У обыкновенных, текущих людей красота условна. И тогда только очищается чувство, когда соприкасается с красотою высшей, с красотою идеала. Это соприкосновение с красотою идеала есть и в былинах наших, и в сильной степени. Там есть удивительные типы Ильи Муромца и фантастического {Вместо: и фантастического — было начато: и удивитель<ного>} Святогора и проч. Потугин отлично об этом знал, но ему надо было оплевать народ русский за его безвкусицу, сделать смешным, возбудить к нему презрение и отвращение, и вот он выдернул картину прошедших мод и современной блестящей даме показал, какую глупую шляпку одевала ее маменька в 20-х годах {Далее было начато: Всё р<авно>} (то есть дело шло про Чурилу, по всё равно значение то же). Потугин только забыл взглянуть на себя и на то, как он сам был одет и в чем всю жизнь находил прекрасное. <26>
ВАЖНОЕ. Заключительные слова Авсеенкп («Новое время»), № 52. Ответ на это в том, что вы считаете народные начала и православие его за пустяки, а мы нет. Напротив, за всё, что только может быть важно. Вот почему народ для вас — лишь неизвестный странник и ждать от него мысли и образа — ирония, а для нас он есть всё и единственная надежда, потому что обладает всем, а именно православием и нравственностью православия, хотя и в стихийном лишь виде. Вот почему для нас народ не странник только неведомый, а и руководитель, и что бы ни ждало его, какие бы мучения и колебания ни стерегли его на дороге, он хоть и уклонится, может быть, временно, но никогда не собьется с пути, потому что то, что он несет <27> с собой, то есть православие и выходящие из него начала, слишком ценны и вески и пропасть ни в каком случае не могут, да и самих несущих уберегут, так что, если мы примкнем к нему даже теперь, то спасемся с ним вместе сами. {так что, если ~ вместе сами, вписано.}
Кто же считает православие за глупость и проч., тому слова мои непонятны.
Короче, вы никогда не {Далее было начато: были ру<сскими>} понимали народа, а всё время его презирали, никогда вы не понимали православия и не были православными, {Далее было начато: и даже} а потому не можете и ценить его, наконец, может быть, уже давно вы не русские, а лишь выродившийся уродливо продукт реформы.
Может быть, из обманывающегося, но глубоко гуманного чувства, а вы и в правде-то вашей негуманны, так что самые заблуждения Белинского, если у него только есть они, выше вашей правды, да и всего, что вы натворили и написали. <28> {Далее на стр. 29 наброски замысла «Мечтатель» (см. наст. изд., т. XVII, стр. 8).}
Спиритизм. Ну две случайности, и того довольно, для разрушения веры, потому что я не хочу верить. Совершенно обратно с теми, которые хотят верить, гадание в карты.
Спиритизм. Победоносцев. Но почему не говорить. Общественное зло. Комиссия с пружинками. Не поняла общественного зла. Главное бы утилитарную цель преследовать, а теперь кто вам поверит (с точки зрения одного лишь мелкого плутовства. Даже не заблуждения, не желания заблудиться). {(с точки зрения ~ заблудиться). вписано на полях.} У Майкова нет пружинок. Я сам у Вагнера 7 раз, нет, я не отбивал сам, не налегал пальцем.
Комиссия не домыслилась до самого простого факта.
(Церебрация — -- --)
Когда я пошел к Аксакову, — странное ощущение нехотения верить. Учтивость возмутила меня; два имени. {два имени вписано.} Под столом органчики. {Рядом с текстом: Учтивость ~ органчики. — на полях помета: год ссылки} Фома. Математичес<кие> доказательства. Подробно впечатление неверия или, лучше сказать, — нехотения верить.
Ничтожность культуры. Сеченов. Жажда чудес. Неизменность понимания. Христианство <30> и восточные чудеса.
Гипотеза чертей. Керонский, Майков. Я хотел было рассердиться. Нет, это дело ждет исследований дальнейших. Сражаться водворени<ем> не образования, а возбуждени<ем> высших интересов, чем праздность. Дух низок. Неужели так трудно подымать дух человеческий? Средина, буржуазия пришла, капитал, купцы.
А ведь я только верю, что спиритизм — явление, не объяснимое одними только {одними только вписано.} проведенными под столом пружинками и непомерною глупостью занимающихся им.
Фома. Убеждение математическое. Оно ничто. Убеждение нравственное важно. Но если убеждены, то какая низменность нравственного чувства, какая низменность нравственного запроса. <31> А между тем как будто и противуречит низменности. Подъем в запросах, в женщинах особенно. Желание участвовать бескорыстно для дела, для молитвы. Пишут письма, учатся, читают, вникают, требуют разъяснений. Подъем женщины у нас не подвержен никакому сомнению.
Ценят всего более свежее чувство, живое слово, а главное и выше всего — искренность. Мужчины и были шатки, теперь же пуще развратились стяжанием, цинизмом. Жаль, что женщина слаба, устает, не выносит разочарования. {Мужчины ~ разочарования, вписано между строк.}
«Дневник писателя» сблизил меня с женщинами. Я получаю письма и вопросы: о том, что делать. Дышут такою искренностью, глубоко серьезное явление.
— Она лжет.
— Нет искренна. Она в век жидовства изображает поклонение идее. В жажде высшего образования — серьезность.
Пусть, как жена Щапова, она утолит свою грусть и разочарование самопожертвованием и любовью. Не как Писарева, но и та и другая — одинаково мучительные явления. Мучительные по той участи, которой обе могли быть достойны, и по тем благодеяниям, которые могли бы излить на свет. {Я получаю ~ на свет, вписано между строк и на полях.}
Оттого, что вы надавливаете, тем самым вы себя и обманываете. Ну вот хоть бы это разъяснили, а не так высокомерно без подробностей.
Ведь я знаю, что я надавливаю. Поверьте, что есть гораздо более недоверия к себе, чем вы думаете. Вы нас считаете за очень простых дураков.
Отрицают, равнодушные.
Э, я не думаю об этом. Сеченов. Керонский. <32>
Но по неимению фактических доказательств, чтоб опровергнуть инсинуацию о Щапове, я должен был объяснить источник, из которого идет она.
В редакции «Времени» эти отношения держались высоко, грязи не было.
Брата никто не мог потребовать к себе.
Пусть объявится сотрудник, которого он разорил или такой, который бы его притянул к суду за присвоение чужой собственности.
Брат не имел историй в судах с своими сотрудниками и с сотрудницами за присвоенные деньги, как я читал в газ<ете> 1500. {Пусть объявится ~ в газ<ете> 1500. вписано.}
Мне очень неприятно напоминать об этом г-ну Благосветлову.
Потом я читал, как собственник-социалист писал хвалебные вещи о возвышении цены квартир.
Это не слог М. М. Достоевского в обращении с людьми. Слово-ер-с он никогда не употреблял. Это не был подобострастный семинарист, начинающий делать карьеру, и наглый, и бесстыдный, когда ее сделает.
«Время» помещало статьи Щапова осторожно, и я наверно знаю, что не особенно за ними гонялось. Напротив, я очень помню, что Щапов сам приносил и предлагал свои статьи редакции. <33>
Щапов был без твердого направления деятельности. Щапов был человек, не только не выработавшийся, но и не в силах выработаться.
«Дело» в деле чести не авторитет.
Что ж, он был ласков с теми, которым делал добро, и особенно с теми, кому делал добрее, как бывают в таких случаях всегда сострадательные и деликатные люди.
Справиться с матерьял<ом>.
Расширить взгляда своего он никогда не мог, европейского образования но имел и бродил в нем лишь ощупью.
Сделали бы это многие, даже из тех, может быть, не сделали бы, которые до того прославились потом своим либеральным направлением, что нажили из-за него капитальные дома в Петербурге. {К тексту: Сделали бы ~ в Петербурге — незачеркнутый вариант: Сделали бы это многие, даже из наживших капитальные дома [с кв<артирами>] своим либерализмом?}
Ну не нелепость ли это? Взываю к публике.
Деньги вперед — это будет согласнее со всеми воспоминаниями и со всеми свидетельствами о том, как велось {велось вписано.} и издавалось «Время» и какой тон был в редакции, {и какой тон был в редакции вписано.} свидетельствами, которых, повторяю, и теперь можно набрать довольно, если очень понадобится, {если очень понадобится вписано.} несмотря на 14-летний срок.
Сущностью передачи этих двух мировых поэтов. {Рядом с фразой: Сущностью ~ поэтов. — на полях полета: Замечат<ельно?>} <34>
Это лебезятничество. Не желая давать ему в руки денег.
Я не узнаю в этом разговоре брата, а потому заключаю, что и всё не так происходило.
«Время» издавал не я, в денежные расчеты брата я никогда не входил, но я уверен и знаю, — никогда и быть не могло, чтоб он уклонялся от уплаты под разными предлогами.
Спиритизм. Не то поражает, что они этим удовлетворились, а поражает низменность уровня нашего развития.
С духами говорят учтиво, да еще на французском языке, как будто они какое-то высшее общество. Право, в сумме впечатлений, может быть, было и это. {Рядом с текстом: С духами ~ было и это. — на полях помета: Спиритизм.}
Не реальному, а идее, одна сторона треугольника менее суммы двух прочих, тут и не верить-то нечему (о лорде Редстоке). {Не реальному ~ Редстоке). вписано на полях.}
Христос — 1) красота, 2) нет лучше, 3) если так, то чудо, вот и вся вера, засим уже проповедь Иоанна Златоуста, аще в девятый час — помните.
Обратно теперь математические доказательства, чуть волосок и неверие (без поднятия духа и умиления).
Это уже восторг, исступление веры, всепрощение и всеобъятие. Крепко обнимемтесь, поцелуемтесь и начнем братьями.
Где, смерть, твое жало, где, аде, победа? (9-й час занялся, если ты был Нерон глумитель.) Хоть иерарх берет на себя разрешение почти как бы невозможное, но это от проникновения духом Христа, объявившего проклятие блудникам и тут же простившего блудницу, и то и другое верно.
Ничтоже сумняшеся.
Ну поколеблете вы эту веру позитивистическими доказательствами?
Ведь я знаю, что выше этой мысли обняться ничего нет; что вы мне с вашим позитивизмом дадите мне взамен? Тогда пойду за вами, когда дадите мне лучшее. А пока от вас еще этого не видно. Вы только головы рубили и еще хотите рубить…
И вдруг низменность спиритизма, постучать. Нет, тут уже низменность общества. Где же весь этот реализм, позитивизм, студентские движения, куда всё это делось.
Скажут: что вы, ведь это только уголок. Да, но в этот уголок все сбежались, всякие. <35>
Страниц 31.
Апрель. Глава первая. 1) Идеалы растительной стоячей жизни. Кулаки и мироеды. Высшие господа, подгоняющие Россию. 2) Культурные типики. Повредившиеся люди. 3) Сбивчивость и неточность спорных пунктов. 4) Благодетельный швейцар, освобождающий русского мужика. Глава вторая. 1) Нечто о политических вопросах. 2) Парадоксалист. 3) {Далее было: За умершего.} Опять только одно словцо о спиритизме. 4) За умершего. <36>
«Новое время», № 56. О спиритизме.
Авсеенко. Почему все русские, культурясь в Европе, даже министры, даже с императрицы <начиная> всегда примыкали к тому слою европейцев, который был либерален (к левой стороне) и сам отрицал свою же культуру? Не сказалась ли в этом русская душа, которой европейская культура была всегда, с самого Петра, ненавистна и сказывалась бессознательно даже чуждою русской душе? Мало того, те, которые были наиболее русские чуть<ем>. {Мало того ~ чуть<см>. вписано.} Вот почему мы и примкнули к революционерам, желавшим свое же разрушить. Об России же заключили по ошибке, тогда как в России мы естественно должны бы были стать, напротив, консерваторами, ибо порядок русский был иной и обратно противуположный, но мы сочли одинаково варварским. {желавшим свое ~ варварским, вписано.} Белинский, например, по страстно увлекавшейся натуре своей, примкнул прямо уже к социалистам, отрицавшим уже весь порядок Европы, и если и прилагал то же к России, то лишь не зная ее. И действительно, он мало или, лучше сказать, предрассудочно понимал Россию и чрезвычайно мало знал ее. Знал Россию фактически, хотя ужасно многое постигал инстинктом, предчувствием.
Надо заметить, что весь европ<ейский> порядок он прилагал прямо к России, не задумываясь о различии, и вот в этом его различие с славянофилами. Кроме тою, разница с славяноф<илами> та, что не в народе обновл<ение>.
Он видел только порядок. Но парод любил, и только вся разница его с славянофилами состояла в том, что он не возлагал на народ надежд обновляющих, тогда как славяноф<илы> не только видели самостоятельные обновляющие начала в пароде, но уже проницали и те пути, которыми может пойти возрождение России в народном духе. Путям этим Белинский не верил, а главное, мало их и изучал. Да и славянофилов-то, кажется, мало читал. Как бы в отчаянии он стал ожидать всемирного уже обновления от начинавшегося социального движения в Европе и страстно увлекся им. Тем не менее серьезностью своего отрицания цивилизации совпал, отрицая Европу, соприкоснулся с славянофилами, хотя и с другого конца. Чтоб пояснить это любопытное явление русской жизни, прибавлю, что Белинский был несравненно консервативнее русский, чем Гагарины. {и чрезвычайно мало ~ чем Гагарины, вписано между строк и на полях.} Тем не менее, примкнув к крайней <37> левой, бессознательно выказывал крайне русского и уж гораздо тем самым близок стал к славянофилам, чем те наши тогдашние западники, которые до того боготворили Запад перед Россиею, что перешли в католичество, к правой стороне (любопытно, что скорее к католичеству, чем к лютеранству). Все западники к правой — становились немцами. Все к левой — оставались русскими, многие — к славянофилам. {(любопытно ~ к славянофилам, вписано между строк.} Такие западники действительно были: именно из высших помещиков. Они и теперь есть. {именно из высших ~ теперь есть, вписано.} Эти уже совершенно стали не русскими, а европейцами, по характеристическая черта их, по которой их всегда можно было знать, это та, что, примыкая к Европе и становясь европейцами, они тотчас же примыкали {Между строк начато: Напротив, все те, на которых цивилизация действовала разрушительно, разрушая в них русское} к край<ней> правой, то есть теряли уже последнюю русскую черту, теряли русское чутье. Те же, повторяю, которые примыкали к левой и к крайней левой Европы, — те все сплошь оказались и заявили себя тем самым русскими, отрицавшими европейскую культуру и имевшими к ней природное отвращение. Белинский, например. {Белинский, например, вписано.} Но сказаться русским еще было мало: отрицая Запад, они не знали, что они русские, и третировали себя еще ниже Запада. Этот слой продолжается до сих пор, они-то и суть западники в противоположность славянофилам, которые выжили в себе потребность и сознательно научились не отрицать Россию.
Займемся ими. Шатость их и т. д.
Социализм.
Православие.
Здесь остановлюсь, ибо длинная тема, успеем. Но что принесли из Европы. Политические.
Говорят про русских в Европе европейцы, что все они сплошь революционеры, между тем спи революционеры только в Европе, и если бы сумели отнестись к себе сознательно, то в России эти революционеры должны бы стать консерваторами (причина — малое знакомство с Россией). Они и Россию принимают за ту же Европу.
Если же они и об России так заключили, то это потому, что еще тогда об России было им некогда думать, решали вопросы иные. Думали об России славянофилы.
Если б они больше были знакомы с Россией, то стали бы славянофил<ами>. Но до сих пор это незнакомство продолжается. Славянофиль<ское> учение до сих пор неизвестно, хотя к нему примкнут.
Миллер провозгласил славянофильское учение народным. А я выдумал примирить славянофилов с запад<ника>ми. На первый раз даю тезис:
Славянофилы, которые отрицали западную цивилизацию, взятую как идеал России.
Теперь же <к> концу идей заметней, так сказать, преддверие к делу.
Ибо православие даже менее обрядно, чем штундизм. Кончат посудой. Редсток тоже. {Говорят про русских ~ Редсток тоже, вписано на полях стр. 37 и 38.} <38>
КАКУЮ НЕСЕМ ДРАГОЦЕННОСТЬ НАРОДУ.
«Новое время», 24 апреля. Суббота, № 54. О пьянстве Щапова.
Несем идею высшую, чем только прожить (см. laissez-faire). {делай что хочешь (франц.).}
Какую несем драгоценность? И скажут народы: нет, их идеал лучше. Православный {Далее было: народ} Христос лучше, чем тот, который согласился в Испании на инквизицию. А почем вы знаете, понимал ли это Петр. {Далее было начато: В великой душе} Если и не понимал вполне, то предчувствовал, {Вместо: предчувствовал — было начато: чувство<вал>} в великой душе должны были быть и великие предчувствия. Жаль, что судьба должна была дать ему слишком грозную душу. Антокольский и белоручка Петр. {Антокольский и белоручка Петр, вписано на полях.}
Кончить проповедью Златоуста: «Аще в 9-й час» и т. д.
Сильное NB. Вот почему славянофильство кажется учением, как бы эгоистическим, то есть что спасут мир русские. Да, но с другого конца, не вбирая в себя личность, а, напротив, признавая все личности, по лишь указывая идеал (всемирной души, женской).
Письмо помещика — эта молодежь, недоумение. Они должны бы были быть славянофилами, то есть всепримирением брать, а не проповедовать, что чем хуже, тем лучше, и будь моим братом или голову долой. Так же Тернер и Янышев, только недоумение.
Православие, государственность, но православие-то и есть та вера, про которую сказано: не знаете, какого вы духа.
В моей идее: во мне драгоценность и спасение человечества, думает немец, неужели нет? Не во мне, а в идее моей, думает русский, будь всем слуга, всё признай хорошее, единение. Вот моя личность (трезвость нужна) — гражданин света.
Г-н Тернер говорил, как иностранец. От<ец> Янышев чиновник. Обязанность русского. <39>
Майский No. Игуменья Митрофания.
Спиритизм. {Далее между строк вписано: Женщины}
Воспитательный дом, аффект.
Женщины.
Письмо о идущих в народ.
Письмо о жидах.
Мечтатель.
Язык и отец.
Крайняя левая европейцев.
Шатанье людей. Драгоценность народу.
Политическая, если будет что-нибудь. {Рядом с текстом: Майский No ~ если будет что-нибудь. — на полях незачеркнутые варианты:
|
|
|
| Ответы на письма. | |
| Каирова. | Византийская история. |
| Жидки. | Крайняя левая. |
| Левая. | Драгоценность народу. |
| Демос доволен. | Спиритизм. |
| Аффект. Воспитательный дом. | Женщины. |
| Женщины. | Воспитательный дом, аффект. |
| Спиритизм. | Мечтатель. |
| Драгоценность. | Каирова. |
| Расширение. |
}
«Голос», 28 апрел<я>. Смерть унт<ер>-офицера Данилова. Юбилей Петрова (еще прежде, около 25 числа). Дело Каировой. Заключение в «Новом времени», № 60, пятница, 30 апреля.
Аффект! Помилуйте, всё так можно сказать, каждое впечатление — аффект. А кто знает границу (какие такие эксперты?), где можно положить нормой, что уж за этой чертой аффект безответствен. Да всякое приключение — аффект! Восход солнца — аффект, взгляд на луну — аффект, да еще как! Наклонность <40> к лунатизму значит.
Обварила ручку ребенку, значит, аффект, надоел очень, нервы расстроил. (В семье, дескать, пьяницы были: да у кого не было в семье пьяниц.)
Главное ученье о среде. Есть ведь черта среды.
Кто жалеет губителя, тот не жалеет жертву. Дойдем до того, что не только оправдывать будем, по хвалить начнем. «Протестовала, дескать».
Купила заранее бритву. Как же необдуманно? Без аффекта, обдуманно. «Нет, не нанесла ударов» (присяжные). Кто же их нанес? Домой. «Она сама себя высекла».
У нас журналы хвалят такой приговор.
Всегда буду протестовать во имя здравого смысла.
Что такое за эксперты в душе человеческой? Какая такая эта наука, которой можно выучиться в университете? <41> Не много ли приписывают? Наше предрассудочное невежество непросвещенной и отвыкшей от рассуждения толпы и средины.
В системе уголовных наказаний:
Извержение из общества всем миром (единственное наказание, хоть без истязаний) и непременное возвращение в общество, если будет достоин, чтоб не оставлять души в отчаянии, — вот принципы, которые надо бы принять непременно. Другое дело их организация — это великий будущий труд. Но думаю, что два эти принципа разрешил как русский человек.
Удаление от общества необходимо для правды общественной.
«Новое время», № 64, вторник, 4 мая.
Буйство Иероглифова у Базунова. <42>
Г-н Григорович, представлявший собою обучившегося {Незачеркнутый вариант: научившегося} русскому мужику иностранца. Сей иностранец в русской народной жизни, считавшийся некоторое время за русского. Точно так он теперь и искусству.
«Новое время» № 66, 6-го мая, о женском вопросе.
Штундизм (прозелитизм). «Новое время» от 12 мая, ждет. Хлыстовщина, и тогда обессилит.
NB. Контингент священников и монахов. Убеждения. Тернер и Янышев.
Когда с попов сословность слезет, тогда уничтожатся и секты, и атеизм, ибо контингент атеистов все-таки дает духовенство.
Сословность — отвлеченность, социализм.
Петр Великий. Великие души не могут не иметь великих предчувствий. Петр не мог не быть западником, но вряд ли он был в таком тесном смысле, как петербургский западник или иезуит Гагарин. И если б увидал славянофилов, наверно бы их понял, взял бы Хомякова и Юрия Самарина и сказал бы, вот <43> птенцы моего гнезда, хотя, по-видимому, они и против меня говорили.
Этот аристократ был в высшей степени русский аристократ, то есть не гнушавшийся топора. Правда, он топор брал в двух случаях: и для кораблей и для стрельцов.
Империя, после турков, должна быть не всеславянская, не греческая, не русская — каждое из этих решений не компетентно. Она должна быть православная, — тогда всё понятно.
К шатанию. Тернер.
С православием мы выставляем самую либеральную идею, какая только может быть, общение людей во имя общения с будущими несогласными нам. {К шатанию, ~ нам. вписано на полях.}
Каирова. Но присяжные могли это вынести, зная твердо, что не могут дать другого решения. Русские самый терпеливый парод в свете, а русские присяжные заседатели в особенности. {Но присяжные ~ в особенности, вписано на полях.} Наши присяжные всё вынесут, даже Утина. Довольно бы было и одного прокурора Случевского. Кстати: г-н Утин начал свою речь с благодарности прокурору за то, что защитил Каирову. Г-н Утин не захотел только быть вполне оригинальным, а то бы ему следовало, выслушав блестящую защитительную речь прокурора, прямо начать обвинять Каирову. Я не думаю, чтоб присяжные очень удивились. {Довольно бы было ~ удивились, вписано между строк и на полях.}
Но или она была в аффекте, или поступила так, «как бы мы все поступили». Что ж, надо всем быть безумными? Безумие-то и похвально?
Развязн<ость> и безум<ие>, вероятно, в натуре. Этого не было, но по газет<ам> отчасти получается именно это впечатлен<ие>. Утин. {Развязн<ость> и безум<ие> ~ Утин. вписано на полях.}
Милосердия сколько угодно, по не хвалите поступок. Назовите его злом.
«Наконец, надо быть милосердым» (не по одной обязанности). Жалеть Каирову и смеяться над Великановой — не значит проявить милосердие.
Ручки-ножки — чудовищное слово! Самое обыкновенное слово. {Далее было начато: Да ведь всё} <44>
Наши поверенные и заседатели (и суд, кажется, тоже) предполагают кажется, что когда идут резать, то бывают хладнокровны.
Кто жалеет обидчика, тот не жалеет обиженного.
Застань Великанова Каирову и порежь ее бритвой, и мне сдается, что, кроме грязи и каторги, она ничего бы не добилась на суде, в своем ужасном качестве законной жены.
Возлюбила много. Я уверен, что г-н Утин чрезвычайный христианин, но, однако, Христос вовсе не о такой любви выговорил свои вечные слова, и такая инсинуация несколько гадка. Несмотря на то, что простил во храме (пред страданием) и такую любовь, {Несмотря на то ~ такую любовь вписано между строк.} но не такую любовь, про такую любовь он прямо сказал: иди и впредь не согрешай. {Рядом с текстом: Застань Великанова ~ не согрешай. — на полях помета: Утин}
Да ведь вы же сами сказали, что Великанов человек невозможный до того, что {Вместо: невозможный до того, что — было: невозможный и что} факт любви Каировой всего пуще свидетельствует о ее безумии. Как же вы удивляетесь после того словам Великановой: ручки-ножки. С невозможным человеком и жить невозможно. Ну, раз говорят невозм<ожно> — реви потом.
Великанова расположилась в чужой <нрзб.> квартире. Я понял лишь, что Великанова расположилась у своего раскаявшегося <45> мужа, который ее же и призвал. Но ведь ниоткуда не следует, что Великанова рассчитывала, что Каирова заплатит и по ее приезде. Я так понял, что как только приехала Великанова, то и квартиру оставила за собой. Тут ей трудно было распознать, кто платит: муж или Каирова? Муж звал к себе, — значит, муж и квартиру оставил за собой, тем более, что Каирова удалилась, и муж уверил, что Каирова удалилась.
Но Великанова через две недели играла. Для чего это замечание? Или г-ну Утину жаль, что ее не зарезали? Нельзя сказать, что Великанова мало вынесла: она вынесла чувство смертного страха, страдания. Вообще минута не совсем была привлекательная. Мне вот жалко, что Каирова сидела 10 месяцев, но за что же я стану бранить Великанову? И сказать, что она одна пострадавшая, — слишком сильно. А в вину Великановой нельзя ставить. Выбросила падчерицу. Девочка спаслась чудом из 4-го этажа, неужели это оправдывает мачеху? «Новое время», № 73, 13 мая.
Я только робко осмеливаюсь сказать, что зло надо было назвать злом, а не подвигом.
Каирова, все эти бритвы могут быть очень симпатичны. Не люблю всех этих любвей без долгу. Ложь и фальшь. Противно. То есть не любви, а всё, что из этого выводят, и факты, бог с ними, все грешны, а я не судья. {Ложь и фальшь. ~ не судья, вписано между строк.}
Воспитательный дом (падчерица из окна). Обваренная ручка из самовара. Воспитательный дом — долг. Аффект страшное слово. Среда заела — неужто избавляет <46> от долга. Но в долге больше блаженства, чем весело жить с интрижками, имея под боком воспитательный для последствий. Но еще блаженные с интрижками, блаженны. Эти страстные натуры — самоубийцы. {Но еще блаженные ~ самоубийцы, вписано между строк.}
Конечно, весело дать роспуск всем своим способностям и, так сказать, насладиться жизнью. Довольно монахов-то. Я помню симпатичный план писателей французских 40-х годов, которые предлагали учредить, так сказать, сатурналий, чтоб возвратить всё отнятое у тела долгими веками монашества. Ужасно странно и то, что эти же писатели изображали монашеское житье и монаха не иначе, как в виде жирных красных парней с бутылкой в руке, с клубничным перемигиванием с как<ой>-нибудь красоткой, так что трудно представить, что такое у человечества было отнято. Правда, было несколько аскетов во всех землях и во все века, но ведь так немножко. Через христианст<во>, напротив, сознал<и> многие, что в душе правы, в христианстве действительно сознали, что в нравств<енном> долге счастье. {Конечно, весело ~ долге счастье, вписано на полях.}
КАРИКАТУРЫ, БЕССПОРНО ЗАСЛУЖЕННЫЕ. {Карикатуры, бесспорно заслуженные, вписано между строк.}
Начало романа. Мечтатель. Два критика. Но я не вправе писать роман: за мной две статьи. Но я не буду писать, о чем обещал. Скажу лишь про русских европейцев левой и правой. О идущих в народ (письмо). {О идущих в народ (письмо), вписано между строк.} И что мы несем народу? Расширение мысли. Православие. Кстати, Тернер. (Самарин. Речь Миллера.) Каульбах и проч. Константинополь и православие. (О шатости же и почему народ выше — до другого раза.)
Еще о спиритизме.
0 женщинах.
Воспитательный дом. Вознаграждение детей образованием, профессией, правами, поднятием духа (а то их презирают, они стыдятся, оттого дурные). Любовь к отечеству.
Да, но соблазн для законных. Правда, вы законные, из 4-го этажа, ручка из-под самовара. Но возвысить идею и о законных. Государству надо понять, что дети принадлежат не одним отцам. Проповедовать мысль о взаимных тяготах.
Читал письмо о барышне, кончив<шей> самоубийством. Нет высшего сознания жизни, то есть сознания долга и правды, что единственно составляет счастье. И как она устала, о как она устала, какое матерьяльное понимание в счастье, распределение денег. Придут выть. Как противно.
Отучать от науки, от гражданства длинным периодом чинных генералов и запрещенных книг, с умом неприготовленны<м>, без познаний. {Читал письмо ~ без познаний, вписано на полях.} <47>
Войди в дом мой. Всё это прекрасно. Может быть, мечта? Какая же мечта, если наши присяжные не признают преступления.
Но зато Каировы ненавистны.
Утин. Кощунство. Если б он наивно сказал, было бы только невежество и грубое понимание Христа — и более ничего. Но г-н Утин тут же прибавил: если б не кощунственно. Значит, сам знает, что это не подходит. К чему же сказал? Конечно, захотелось пошутить над своей же клиенткой Каировой, — плоская шутка, дурного вкуса, но присяжные всё вынесут.
Воспитательный дом. В самом деле, давайте мечтать. Почему государству не дать им полного образования. Убыточно? Нет, выгоднее, больше деятелей.
Неужели невозможна мысль расширения мысли о детях как о гражданах. Обязательность образования. Об этом поговорим. А теперь laissez-faire. Промышленность сама сделает дело, даст хлеб, обогатит жидов. Общую бы деятельность направить в новую сторону, государственную, общественную, православную, а не лично-жидовскую. О жидах. Status in statu. {Государство в государстве (лат.).} О шатости поговорим после, <48> потом. Я обещал {Незачеркнутый вариант: хотел} сказать, чем народ лучше нас, ибо в народе нет шатости. Но это в другой раз. А теперь лишь о правой, левой.
Очищается место, приходит жид, становит фабрику, наживается, тариф — спаситель отечества. Да ведь он себе в карман! Нет: он дал хлеб работникам. И вот и всё. А государство поддерживает жида (православного или еврейского — всё равно) всеми повинностями, тарифами, узаконениями, армиями. И вот и всё. Не такова мысль русская, мысль православия. Будь свободен, но неси тяготы всех. Люби всех, и тебя любить будут (не из-под палки). Станови хоть и сам. Детей не отнимают у отцов, но пусть отцы проникаются мыслью общения. Детей вместе. Разрушить семейство нельзя. {Разрушить семейство нельзя, вписано.} Польза. Прекрасные. Всеобщий долг (а не клубничка). Жиды. Status in statu. Время шатания. И т. д. Правой, левой. {Рядом с текстом: Люби всех ~ левой. — на полях помета: Тернер.}
Жиды. «Новое время», № 74, 14 мая. Пятница. Заявление г-на Гриневича о жидах в обществе <49> для содействия русской промышленности и торговле. На него напали. Жидам ли у нас не найти защитников? Средства у них есть на то. {Средства у них есть на то. вписано.} И что за аргументы? Что наши кулаки и мироеды не хуже. Если существует такой парх как кулаки, {Было: жиды} то следует ли из того необходимость жидов? И тех и других надо ограничить. Наши мироеды через жидов большею частию вошли в свои привилегии. Возражают, говорят про образование. Что такое образование, какая глупость: не лучше ли просто подождать золотого века и тогда уже ограничить жидишек. Земледелие надо поддержать, ибо промышленность рождается из земледелия, а у нас мимо земледелия, началась спекуляция. Ограничить права жидов во многих случаях можно и должно. Почему, почему поддерживать это Status in statu. Восемьдесят миллионов существуют лишь на поддержание трех миллионов жидишек. Наплевать на них. <50>
В том же No «Нового времени», № 74, из немецкой брошюры о второстепепности Бисмарка.
Можно ответить какому-нибудь «великому русскому», сделав выписку о Бисмарке, что «иначе вы даже с Бисмарком не сравняетесь».
«Москов<ские> ведомости», № 119, мая 13. Статья о чешских переселенцах на Волыни, о нашем шагании (как пример). Предоставление им веры и языка из либерализма для того-де, чтоб избежать нелиберального шовинизма.
«Москов<ские> ведомости», № 119, мая 13. В той же статье о чехах свидетельство о том, что наше духовенство и не почесалось обратить чехов, желавших присоединиться к нашей церкви. {Рядом с текстом: «Москов<ские> ~ нашей церкви. — на полях помета: Семинаризм}
„Новое время“, № 76. Убийство двух девочек в Киеве в университетском ботанич<еском> саду.
Аффект, девочки. Аффект, ребенок, столкнутый из окна. <51>
Что ж, твердо вы уверены, что не существует такой черты, за которую нельзя переходить в аффекте. Всё от среды.
Милосердие — другое дело, по не развращайте парод, не наливайте зла нормальным состоянием. {Рядом с фразой: Милосердие ~ состоянием. — на полях помета: Здесь Утин}
Для чего не изнасиловать девочек и т. д.
Еще теперь стыдятся и отговариваются аффектом, но скоро перестанут стыдиться. Присяжные поверенные, как Утин, намекают на будущее. Прав, права, так и следует.
„Московс<кие> ведом<ости>“, № 120, суббота. Корреспонденции о пощечине Ратькову-Рожнову.
Что сказать об жидах, что сказать о православии (Тернер).
О Каировой. Об унт<ер>-офицере Данилове, о Петрове.
О том, что столкнула падчерицу.
В чем свобода? В том ли, чтоб предаться всем возможным течениям или овладеть собой и своими стремлениями? {Рядом с текстом: В чем свобода ~ стремлениями? — на полях помета: Каирова, Утин.} <52>
Был в воспитательном доме, всё {Вместо: всё — было начато: сидящи<х>} дети матерей, сидящих на ступенях дач и точащих бритвы на своих соперниц. Искривленья пошлых чувств; сами не зная, надо ли убить или не надо. По-моему, если б она наверно знала, что убьет, было бы лучше по твердости понятия и решения, тогда как, зная ненаверно, выходило одно лишь баловство, из амбиции, из сладострастия, из ненависти. Что вы думаете, что я это презираю? Нет, я знаю, до чего это может довести, безначалие вне вас, в внешнем законе (ибо общество есть закон, не говоря уж о казенном законе) и безначалие внутри вас, {безначалие вне вас ~ внутри вас вписано на полях.} но всё же это грех, не говорите, что так и надо, не провозглашайте безответственность. Но о воспитательном я потом.
Земледелие есть враг жидов.
Но наша шиллеровщина мне нравится.
Дети общие. <53>
Каирова и воспитательный дом.
Аффект.
Письмо о молодежи в народ. Правой, левой. Колебания. Левой — ближе к славянофилам. Белинский и Боборыкин. Боборыкин о моем лиризме. Да ведь отрицая же себя. А ты не только отрицая, но еще веруя, что послужил и европейскому человечеству. Об этом в следующем No.
О женщинах.
Спириты. {Левой — ближе ~ Спириты, вписано между строк и на полях.}
О жидах. О чехах, о православии.
Тернер. Пусть католич<еские> церкви на Невск<ом> просп<екте> так и остаются, но чехи — обратить их надо.
Драгоценность народу.
Спасение от образования и от женщин. {Вместо: Спасение от образования и от женщин. — было: О женщинах.}
Спириты.
Возьмите вопрос о жидах, о лесоистреблении, шатании, в народе покамест нет, об этом после (и о том, что несем народу), а пока лишь соображение: правой-левой, но Белинский не знал России, об этом потом, а теперь корреспонденту о молодежи, оптимизм, пройдет пора шатания, образование, женщины.
Спиритизм.
Сами излечатся от народа.
Космополит. Так как я вижу, что нет космополита, кроме русского, стало быть, это существенная черта русского, вот его и особенность.
Духовное единение. Православие. Взамен матерьяльного единения, силой католичества, римского единения.
А славянофилы-то и космополиты уж и начинают с того, с уничтожения исключительно русской идеи, сравнительно со славянством. Но ведь славянство лишь первое собирание. Оно расширится на всю Европу и мир как христианство. Вы смеетесь над православием, а вот редстокисты, увидите, кончат-таки тем, что будут плясать около чана и есть каждый из своей чашки, штундисты тоже. Это свойство человеческого. — Я очень рад, что написал это. Может быть, очень близкие потомки доживут до этого и вспомнят.
Но не уничтож<ение> России, а смирение мысли России. {Но не уничтож<ение> ~ России, вписано на полях.} <54>
Воспитательн<ый> дом.
Когда будет тот первый момент, когда эти дети узнают, что они не обыкновенные дети. Должно быть, и нет момента, с 1-го мгновения от нянек. Узнают, что они хуже всех. Почему? Это уж долю спустя, по не очень: потому-де, что отец твой и мать бесчестные. Почему бесчестные?
Чувства. Средина и бездарность подла. Верхушка: злодейство или благородство, или и то и другое вместе. Вот где героя романа взять. У Victor Hugo — enfant trouvé {подкидыш (франц.).} сыщик. Конечно, все эти бритвы на лестницах симпатичны, но…
Чистота не мешает, особенно у нас, особенно у детей. Слава . Или стушеваться в ничтожество. Но не превозноситесь. Везут гроб. Почем вы знаете, взгляд, слово не вредило ли? и проч. {Чистота ~ и проч. вписано на полях.}
Зло — злом.
…Надобно уничтожать причины преступлений (среду). Но не в одних причинах преступление, не в среде.
Не уничтожайте личность человека, не отнимайте высокого образа борьбы и долга. Об этом много еще будем говорить.
Петр Великий хлопотал о ближайшей пользе, но мы не знаем его предчувствий.
В жизни его — мечтательн<ость>, ригоризм, с вопросами философскими он не мог быть знаком. {В жизни ~ знаком, вписано между строк.} <55>
Речь Утина. Средства определяют обстоятельства дела. Червонный валет или отец, укравший для голодного ребенка.
Беспрерывно говорит: любила как свое творение. Да что же она из него сотворила? Детские слова.
Судя по такой защите, вот что может померещиться публике, что будь на месте Каировой Великанова, то каторга, тогда как, может быть, было бы не так.
Может быть, глубокое христианство внушило г-ну Утину эту мысль, а вышло совсем не то. {а вышло совсем не то. вписано.} Это юнкерская мысль. Юнкера действительно полагают, что Христос, говоря о том, что возлюбила много, подразумевал вот именно эту самую клубничку.
Эта ночь, это точение бритвы тяжело.
К тому же почти наверно можно сказать, что она не знала, что делала. То есть аффекту я не верю ни на грош, да и никто, я думаю, {да и никто, я думаю вписано.} но не знала, кончит ли? Раскольников, опустивший топор. Правда, гадко. Но всё же возбуждает глубокое сострадание. Но Утин разрушил всё, перешагнул меру. Он сказал, так должно (выписка). Самое-то падение человека возбуждает сострадание. Что ж, ведь она была не жена. Корреспондент-то прав, никакого удержу. {Самое-то ~ удержу, вписано между строк.} Это всё равно, что так должно.
Бремена тяжкие. Правда, ее оправдали и оправдали бы наверно, но зато она мучилась. Может быть удовлетворено чувство справедливости. {Бремена ~ справедливости, вписано.}
Но ведь тот же Великанов, столько вравший, мог ей соврать, что платит он или что теперь платит он, а что постель его.
Родится, бьется, кричит, заявляет право существования, как будто и имеет его. А его в нужник. А тут еще явится адвокат, что возлюбил много, я не про господина Утина теперь говорю. А кстати, если б убила Великанова — каторга. <56>
Один столбец политики. Султан.
Православие и славянство. Константинополь как столица России немыслим, а Константинополь как столица православия — должен. Православие и Россия как старший элемент его.
Об „Идиоте“ — в ответ L на его рецензию „Парадоксалиста“. У вас, господа, вместо сердца кусочек чего-то казенного. {Рядом с текстом: Об „Идиоте“ ~ казенного. — на полях помета: „Голос“, № 138, среда, 19 мая.}
То, что нет преступления, — есть один из самых грубых предрассудков и одно из самых развращающих начал.
Рассказ Алчевской насчет мальчика, зарезавшего за 10000.
Воспитат<ельный> дом. Известно, что приобретаются ужасно сложные идеи у младенцев, и процесс этот неуловим. Так что нам нечего гордиться нашим умом. Каспар Гаузер. <57>
Слова Велика<новой> ручки-ножки. {Слова Велика<новой> ручки-ножки, вписано на полях.}
Да у вас, господа, в семействе, несмотря на всю вашу благовоспитанность, не бывало таких слов.
Фальшь преследую.
Но г-н Утин расходился и похвалил преступление.
Если уж блистать гуманностью, то можно бы быть гуманным и к Великановой (да и смешон, груб этот прием).
Политика. Мурат. Франции дорого продать. Рано. Мешает многому Австрия.
Константинополь, что ж, столица греков. Надо раздробить, ибо с славянами передерутся, — без России не обойдется.
Столица православия. Великорус. {Рядом с текстом: Политика. Мурат ~ Великорус. — на полях помета: Политика.}
Беспорядки в Турции, в которых Англия, не зная, что делать, вероятно, примет свою традиционную политику поддержки Турции изо всех сил. Но эта политика невозможна без союза с Францией. Придется соблазнять Францию. Решение Франции всё значит. Найдется ли во Франции голова, чтоб суметь подороже продать себя. {Рядом с текстом: Беспорядки ~ себя. — на полях помета: Рано!}
Захочет ли Бисмарк отступиться от того, чтоб Восточный вопрос очутился в Берлине. <58>
Аплодисмент. Суд не может не быть для определения, что зло, что добро, для единства мысли и определения). Наказание же может быть изменено.
Удалять других обязано, исправлять, переделать трудом, желают страдать.
Кто знает, впоследствии: ты ne прав, брат нага, иди от нас. Пусть принимают его в другой общине или в другом даже народе. Но и это и все систе<мы> фантастичны. {Удалять других ~ фантастичны, вписано между строк.}
Расписание 21, 22 — Утин.
23—24 — Среда.
25 — Воспитательный дом.
26—27 — Рассказ Алчевск<ой> и пр.
28 — 2-й корреспондент. Молодое поколение. Начало и Турция.
29 — Турции конец.
Демос. Даже в Англии, даже в Америке вы найдете склад общества более обособленный, более аристократический, чем у нас. Я только про шатость и что несем с собою и т. д.
Да и всё почти г-н Утин преувеличил, я не желаю говорить худое; она слишком несчастна.
Возлюбила много. Если б отнесся к делу гуманнее, то был бы обдуманнее, был бы обдуманнее, не сказал бы такую глупость. А кстати юнкера.
Юнкеров, гимназистов, кадетов.
Так что как бы оправдал. Это кажется у них (подкрепляет) от излишних избыт<ков> юношеских сил. От избытка казарменных {Незачеркнутый вариант: юнкерских} сил при взгляде на женщину. {Рядом с текстом: Возлюбила много ~ женщину. — на полях помета: Утин. От избытка ~ женщину, вписано между строк.}
И старших надзирательниц, говорящих даже по-французски. {Рядом с фразой: И старших ее по-французски. — на полях помет: Восп<итательный> дом.}
Воспитательн<ый> дом. Тяжеловесность. L — насчет войны.
Я просто, что не стоило сохранять.
Наказание. Почем знать, может быть, суд решит, ты виновен, брат, и он обнимется с нами. <59>
NB. Правой-левой, или в самом высшем свете, или в нигилистах — одно явление.
Воспитательный дом. Дуня, ножка, хоть бы мать ей за это. И с каким благоговением вы смотрите на эту грудь, няню, любовь — за их материнское чувство, и — какое омерзение Каирова. Нет, в пашем обществе еще много сантиментальности и ложных понятий (ложных взглядов).
Мне взгляды эти ясные баб понравились, точно они своих ведь держут. Матери.
МайПравить
Глав<а> первая. 1) Из частного письма. {Было: Отрывок из письма.} 2) Областное новое слово. 3) Суд и г-жа Каирова. 4) Г-н защитник и Каирова. 5) Г-н защитник и Великанова. Глава вторая. 1) Нечто об одном здании. Соответственные мысли. 2) Одна несоответственная мысль. 3) Несомненный демократизм. Женщины.
ЖЕНЩИНЫ.
Воспитательный дом. Другой корреспондент. Демос. Демос (Алчевск<ая>). Об шатании нашем. Об нем поговорить, я обещал, что несем, а теперь лишь мысль сообщу: правой, левой. В правой-левой, по Боборыкину. {В правой-левой, по Боборыкину. вписано.}
Шатость, которой нет в народе, несмотря даже на Киликинскую волость. Что несем, несмотря на шатость, а теперь лишь правой-левой.
Где мои спириты? Наобещали слишком. {Где мои спириты? Наобещали слишком, вписано на полях.} <60>
К нашему шатанию. „Новое время“, № 82. Суббота, 22 мая 76. Выписка из „Церковно-общест<венного> вестника“ о штундизме и Редстоке.
NB. Неученое, грубое неверие лучше ученого, тонкого.
NB. Киликинская волость, Оренб<ургской> губ<ернии>.
К нашему шатанию. О том, что боимся наказывать преступника. Преступление есть болезнь (будто бы), Суворин. Обиженная дама у Палкина. Полицейские боятся потерять свое достоинство. Били и толкали городового. Чуть не били и толкали участкового пристава (помощника).
Убийство двух девочек в Киеве.
К шатанию. Тернер. И о „Церков<ном> общ<ественном> вестника“, похвала Редсток<у> за бога неверующим. <61>
ИЮНЬСКИЙ No.
Ответ критикам L. Преступление и наказание. Рассказ Алчевской и проч. Женщины.
Ответ корреспонденту о демосе (в народ). Киликинская волость. {Далее было: Правой-левой. Турция, роль России.} Шатание. Роль России.
Почему умерла Писарева? Утомила бабочная специальность. Ехала получить образование, расширить мысль и втюрилась в бабки. Усталость, апатия. Живая натура. Не вытерпела и разочаровалась. Прокляла.
27 МАЯ (8 ИЮНЯ) УМЕРЛА ЖОРЖ ЗАНД, ВЕЛИКОЕ, ПРЕКРАСНОЕ ИМЯ!
„Новое время“, № 88. Суббота, 29 мая, биография Жорж Занд.
В том же No наши газеты о востоке, о войне и о взятии Константинополя.
Карамзин. Шидловский.
Жорж Занд. Моя юность. „Фауст“ Губера. „Ускок“. Училище. Человеколюбие! Венеция. Социализм. Жорж Занд прежде всего в нашей ссылке. Человечество. <62>
Мать.
Была собственница.
По обыкновению всех до единого социалистов, отрицающих собственность вообще, но {отрицающих собственность вообще, но вписано.} владеющих сами хоть какою-нибудь собственностью: Victor Hugo, Herzen, Ж. Занд и проч.
Тогда было не то, это впоследствии пошел ряд обучившихся русскому мужику писателей.
Заронить прекрасное в душу; она не знает картины. Мадонна. Егор-Занд, не верила.
Нечто честное, твердое, не отдам идеи.
Идеалистика по преимуществу.
Обучившиеся русскому мужику иностранцы.
Страна святых чудес.
С тех пор явился сор людей дрянных.
Мы дрянь, так и все пусть дрянь. Почему же мы дрянь? Великого нет ничего, а стало быть, захотеть и можно стать великим. Буржуа.
Осталась тогда одна поэзия. Затем уничтожилась всякая наука н пошли железнодорожники.
Тогда было время беззаветной веры в великое.
Любила аристократию, но основала на совершенстве души человеческой, с которой являлась гордо, не в виде юмора, не в виде Белкина, Горно или капитанши, а прямо ставила цариц.
„Жанна“. Шекспир.
Женщины должны плакать и носить траур.
Взяла у нас всего более русской силы (общечеловечности).
Это был поэт буржуазного отложения социального (образованного). Народ не имел поэта. Не облагорожено, без прекрасного.
Кажется Ж. Занд высказала всю свою мысль до 50-х годов. Прекрасные позднейшие произведения уже не несут в себе какого-нибудь нового слова.
Считали себя выше Христа. В героинях нет смирения, но есть жажда добровольной жертвы, подвига.
Что значила для Белинского? Обида, поэт во Франции не то, что у нас. Это несет на всё человечество. Такой была поэзия 19-го века Франции. {Это был поэт ~ Франции, вписано на стр. 64.}
Нет союзников, все против нас, но златые последствия были бы. Освободили свой народ, освободили бы и другой. Освободители. И у себя бы поставили твердо мысль. Не всё жиды и банки. Говорю потому, что если не теперь, то очень скоро придем к тому. <63>
„Церков<ный> вестн<ик>“. Редсток. Лучше грубый атеизм, чем ученый. Кончат атеизмом, а если нет, то станут трясучками и особная чашка.
Религия не одна только форма, она всё. От отца к сыну атеисты действовали как православные. Вы относитесь свысока к православию. Гибер, архиепископ Парижский.
Но какое комическое заявление. Мы-то вот не сумели удержать веру в бога, так хоть Редстоку не препятствуйте. Сами признаются.
Васильев у Редстока.
ЛИБЕРАЛЬНОЕ ПРАВОСЛАВИЕ (на августовский No всё соединить вместе и статью о двоеженстве священников и вечный счет доходов.)
„Новое время“, № 90. Политика. 31 мая статья еретическая из „Церков<но>-обществ<енного> вестника“. О двоеженстве. <64>
Июль--АвгустПравить
Русское самодержавие. Об обеспеченности самодержавия. Все свободы разом и все земские соборы, потому что слишком обеспечена власть. Только у нас одних. Наша своеобразность.
Могло бы быть и теперь, но держит еще наше общество. Не понимает оно сущности русской, ибо оторвалось от почвы. Декабристы (западники). Славянофилы ведут к истинной свободе, примиряя.
Всечеловечность русская. Наша идея. Всечеловечен, казалось бы, расплылся, но нет, он тем-то в высшей степени единица.
Слить эту статью с драгоценностью, которую несем народу <65>
„Моск<овские> вед<омости>“ № 134. Воскресение.
БИЛЕТНИК выживает старого ветерана. Сообщено „Московск<ими> ведомостями“) из „Недели“. (По сему поводу рассказ Маши.)
NB. Я сказал в майском No о демократизме. В том ли демократизм, чтоб поддерживать разврат без удержу и отпугивать капиталы, руки и ум от земли. Вместе с теми истреблять и леса, ибо крестьяне истребляют с остервенением, чтоб поступить к жиду. Митрофанушка, все ему няньки, кормят его до боли в желудке, смерть причиняют.
Отвлекают примирение с народом. Он, дескать, эксплуатирует его. Да неужели они не понимают, что будь только деньги у капиталиста, так он и среди всякой бесправицы доведет до эксплуатации. След<овательно>, если кого наши либералы и преследуют, так это только честных помещиков, земледельцев, которые среди народа могли бы послужить к его же силе и просвещению. <66>
О, не развращайте {Было: не смущайте} народ бесправицей. Наше время вроде смутного времени при междуцарствии. Скажут мне: „А что же вы кричали про народ и пели ему дифирамбы? Вот признаете же его собакой и канальей?“ Врете вы, я же его и люблю, коли хочу спасти от разврата, а вы-то вот и губите, было бы у вас либерально. Стало быть, вы эксплуатируете народ, развращая его, для либерального вида ваших газет.
Что будет с Россией без лесу? Положение хуже Турции. Ждет жид.
О том, что литературе (в наше время) {Вместо: в наше время — было: в наш век} надо высоко держать знамя чести. Представить себе, что бы было, если б Лев Толстой, Гончаров оказались бы бесчестными? Какой соблазн, какой цинизм и как многие бы соблазнились. Скажут: „Если уж эти, то…“ и т. д. Тоже и наука.
NB. Это бы по поводу Струсберга и процесса банка в Москве. <67>
Восточный вопрос. Православье. Драгоценность народу. Всем слуга: это от православия. Православье не католицизм (различие), не лютеранство (гимн победе), не секты (чашки и сегодня меня возьмут на небо), а в православьи всем слуга, всех утешает, всем помогает, все личности сохраняет, а не глотает. Не будет фабрик. Всё — служение всем — расширение взглядов, драгоценность народу. Малоруссия, {Было: Малороссия} язык через триста лет уничтожится. Быть малороссом, чехом — мелкая идея, быть всеславянином — выше, а для чего быть всеславянином? Чтобы сказать всеславянское слово. Какое оно? Православье, а главный выразитель — великорус (Палеологи, двуглав<ый> орел). А! Великорус, скажет малоросс. Да, великорус, но хотите — примыкайте, хотите — нет, будьте вольны и свободны. Это дело вольное и свободное. <68> Но идея не созрела. Славяне не понимают, она лишь в России. И потому мы должны лишь служить славянам и облегчать их участь, а там как они хотят: примкнут или нет к федерации — всё равно.
Федерация всех славянских земель, но Константинополь русский (знамя). Столица православия.
Приведена в Политическом обозрении моя фраза о „ключе в шкатулке у кн. Бисмарка“, но так, как будто это сказал не я, а кто-то другой, иметь в виду.
„Новое время“, № 103. Речь Робера учительницам (народным) в училище Максимовича, на {Было: при} выпускном экзамене. <69>
Одно из сравнений. Тарантул, забежавший ночью в спальню. Его не поймали. Piccola bestia. Флоренция. Пренеприятное ощущение было спать в этой комнате. Впросонках, во сне, грезилось.
Смерть Аполлона Григорьева, рассказать факт.
Ж. Занд не мысль, Жорж Занд — убеждение. Благородная натура, художник, не лишенная ошибок. Литература — знамя чести.
Правой — левой. Ап. Григ<орьев> о Белинском (к славянофил<ам>).
Кстати об Аполлоне Григорьеве.
Константинополь, расширение взгляда, православье (не охраняем нашу личность, но отдаем ее) (см. в син<их> книжках).
Политическая статья.
Ответ на письмо.
Самоубийцы (дочь Герцена). Боятся ли самоубийцы? Εκκου. (Дочь Герцена.) Тоска, надо скорее русскому русской жизни, русской мысли. Дочь Герцена. Паук во Флоренции.
Ответ на письмо (о Каировой).
Спиритизм — „Церковно-обществ<енный> вестник“.
Оскорбление дамы у Палкина.
Народ — Митрофанушка, поступить к жиду (см. Билетники).
Письмо самоубийцы.
Εκκου — дайте я с собой сделаю, а только чтоб не со мной делали. Защитить кого-нибудь — он и не думает об этом.
Жорж Занд. Типы. Потребность жертвы и личности в типах. Тем и спаслась. Не то запуталась бы.
Она основывала свой социализм на нравственном чувстве, а не на муравейной необходимости. Сама не зная, была христианкой. (Типы. Личность.)
No. Нет нравственного удовлетворения, а есть мертвая необходимость открытия науки. Чтоб уничтожить личность (запросы ее и требования, и никто кроме нее не был), выдумали среду, законы и воображают, что личность подчинится этим законам.
Это одни из тех, которые взяли у нас всего более русской силы, любви, жалости.
И потом <не закончено>
<Она основывала> св<ой> соц<иализм> на потребности нравственного обновления человечества сообразно с ростом и развитием человеческого, гражданского и политического. Ж. З<анд> не мысль, а убеждение. Убеждения ее были величайшею верою. В типах потребность жертв и развитие личности. Позднейшие выводы науки. {св<ой> соц<иализм> ~ науки, вписано.}
2Править
(NB и заключить: всё это еще 1000 раз повторить и объяснить надо.)
Она принадлежала к недовольным судьбами революции 93 года (не хотела признать {Было: быть} в буржуазии идеала).
Не единым хлебом жив человек. На потребности жертвы.
Это наша, хотя ее и отвергли Сенковские и Булгарины.
Пьянствовала с Леру — у Ледрю Роллена — разврат. Самая чинная, мать семейства, курятник и даже собственница.
Особенно хороши девушки. {Далее было начато: Я} Кончилась к 50-м годам. Я говорю только про мысль. Художественность продолжалась.
Наша. Значила у нас. Насколько вошла в нашу ссылку.
Она не знала христианства. Лежит проклятие. <71>
Не гуманности нам учиться у западных поэтов, но расширению мысли и тому, что у них прекрасно и здорово.
В позднейшем было много, с чем можно не согласиться. Но г-н Тургенев все-таки рано потерял благоговение.
Стыдился очень-то хвалить.
Жорж Занд.
Расширение мысли. — В Твери Робер. — Литература — знамя чести. Тарантул.
Политическая. (Скоро готовиться, п война была бы кстати.) NB. (Когда к войне готовы бывают?)
Правой — левой.
Аполлон Григорьев.
Самоубийцы — ответ на письмо. Дочь Герцена.
Ответ на письмо: зачем Утину. О зле и добре, о черте, о среде. Есть или нет преступление.
Объявлена война. Я не мой Парадоксалист, но иногда лучше. Конечно, хорошо, если мир не будет нарушен, но quand même, вынося даже побои, как у болгар, — нехорошо. Россия страшно сильна у себя дома. Если те раскатают Турцию, что несомненно, то дадут ли им что-нибудь приобресть. (Австрия.) Россия. Столица православия. Константинополь — гибель России, а как столица православия нет. <72>
В Твери Робер.
Здесь Еххом — Дочь Герцена, письмо самоубийцы.
Piccola bestia.
Селип — Ирачков,
Рагозин — сердце. <73>
В Твери Робер. {В Твери Робер. вписано.}
Константинополь — столица православия. {столица православия вписано.}
Расширение взгляда состоит в том, что мы не в себя живем» как Англия, и не в себе считаем достижение целей, — а в всеобщей родственности и концепции.
Сохранить единицы славянские, единя их в одном православии.
Взгляд русский составился в том, что мы православны, но это узость — стаканы и ложки раскольников {стаканы и ложки раскольников вписано.} — через реформу деятельное православие. Извинение и примирение со всеми мыслями Европы. {Европы вписано.} О Европе мы можем теперь, после двух веков, заключить, что христианством они не взяли, хотят взять наукой, социализмом. Отрицание христианства не во гнев Н. Михайловскому. {Отрицание ~ Н. Михайловскому, вписано на полях.} У нас православие, по главное единение. Единение, во-первых, в уничтожении ложек и стаканов. Во-вторых, в родственности с европейскими идеями, в-третьих, — нежелание политического захвата, способность мирить.
Столица православия — вот наша идея, чего же боится Европа.
Россия останется в России, но станет государем Константинополя как хранительница православия. <74>
Надо заметить, что если Европа и смотрит на славян в настоящее время так бесчувственно, то именно через Россию, потому что русские тоже славяне.
Писарева, естеств<енные> науки, великие мысли, целое земли, а не специальности, учиться краске для выделки ситцу (все равно не то, так другое), Писарева, акушерство, что дало душе, сердцу, жаждущ<им> вопросам, цинизм необразованных людей, долбивших свою специальность из хлеба.
Великая идея, питать ее будет, останется же, затоскует (педагогический экзамен).
Воззвание. Помощь славянам. Европа помогает. Пришла и потом: необходимо полное университетское {университетское вписано.} образование, чтоб усмирить волнение. Подъем слишком серьезен, и только в самой высшей науке столько серьезности, чтоб усмирить волнение.
Писарева. (Я кроме того, что было напечатано в «Н<овом> вр<емени>», не знаю про Писареву.)
Герцен.
Письмо застрелившейся.
Объявление, что до августа.
Как отговаривать. Педагогические курсы, не найдется ничего под оборотом медали, затоскует.
А права, которые дает образование, завоюются сами собою.
В служении человечеству не нашла удовлетворения.
Из книжного мира, из книжных отвлеченных убеждений. <75>
О том, что русский народ {Незачеркнутый вариант: мужик} вовсе не так сквернословен (скверномыслен), как изображали его Гоголь (заплатанный х…) и генералы-командиры солдат в 40-х годах.
Рассказ батюшки Ив<ана> Румянцева о Сесицком ругателе и зуботыке (исправнике). {Далее было: а. Начато: Гоголь был б. Гоголь великорусского народа совсем не знал} <76>
2Править
Состав августовского No
NB. Кстати. Письмо Рагозина. Пробить сердце. Вот глубокое рассуждение: ибо что такое «пробить сердце»? Привить нравственность, жажду {Незачеркнутый вариант: потребность} нравственности. Умом же ни до чего не дойдешь.
NB. Кстати о Селине (профессоре киевском) и его диссертации о том, что мы вступили в совершенную неизвестность.
NB. Письмо неизвестного о спиритизме (колебанье частиц в организме).
NB. Прочесть Потулова о спиритизме.
NB. Письмо Порецкого — (рассердился).
NB. Русские за границей не порядочного тона. Порядочный тон заключается в искренности и честности. Этого нет потому, что интеллигентные русские безнравственны.
За границей и преступник — нравственный. (Zola, la belle Lise).
Селин о потере идеала с нашествия Наполеона.
«Полная неизвестность». У нас, может быть, и рады бы верить, да не знают чему.
Der silberne Löffel. {Серебряная ложка (нем.).}
Отчего Писарева устала и отравилась: не нашла требований духу. Множество женщин идут, и оборот медали.
Колонизация Крыма. «Московс<кие> ведомости». Правительство должно. Кроме того, что укрепит окраину. Не то вторгнется жид и сумеет завести своих поселенцев (не жидов, разумеется, а русских рабов). Жид только что воскрес на русской земле, для жида наступил новый фазис. Жид как раз попал у нас на либеральность.
В Германии говорят, что мы не готовы к сражению (про военное министерство), про офицеров. (Ба! где это я читал о ворующих офицерах.) Это они вздор, — думал я про себя.
Орангутанг. Если он думает, то как же в 2000 лет он ничего не выдумал, ну хоть арифметику. Но он ничего не выдумал, не только арифметики, но даже и слова, чтоб выразить свою душу. А разве это естественно: уж коль есть душа, то непременно природа дала бы и слово.
Нет общего дела, и потому всё разбилось на личности.
Параллель семьи социальной. Брак association libre (esclave) Zola {свободное товарищество (рабство) Золя (франц.).} и брак по Христу, где esclave немыслимо.
Отчего же реальным миром до сих пор управлял лишь идеал? Идеал жертвы всех 1000 мильонов Ротшильда, сравнительно с чувством самосохранения реалистов.
Piccola bestia.
Демократизм один остался за нами (при безнравственности).
Народное начало настало.
Но вместо аристократии лучшие люди. Кто же у нас лучшие люди? Сами установятся <77>
1Править
1) О Зола и проч. (Я так и знал, что закричат о парадоксах).
2) Победой<осцев> о Герцене.
3) О спиритизме. (Мое гадание в карты.)
4) Эмс. Путешествие в Эмс, дорога, жиды, наплевал с озера — добродушие немцев: Was suchen Sie? {Что вы ищете? (нем.).} Характер немца, дама, pour hommes {мужской туалет (франц.).} любопытнейшая черта. Не засмеялись. Русский и дочь (враждебные взгляды).
(NB. Описание моего весеннего приключения в части.)
В 71-м году настроение немцев в Дрездене. Графиня Кушелева-Безбородко, обругавшая немцев.
Описание обедни в Эмсе и проч<ее>.
5) О славянах — Европа — венец человечества — туркам всё позволила. (Мысль как далека от дела в человечестве!)
Смерть Ап. Григорьева. Женщины по Страхову. {Женщины по Страхову, вписано.}
Высунутый язык.
Крым («Москов<ские> ведомости»). О татарах. (NB. О жидах.)
Немецкий нищий (дал 1 марку). Баба с резедой. Смерть провинции или нет?
Лилавета Смердящая (попробовать).
(Антоний Римский.)
Не высказывай свою мысль до конца!
Письмо Куриленкова насчет пропадающей корреспонденции по железным дорогам.
Письмо Левитского об адвокате Чигоринцеве, продавшем дело своего клиента его противнику (право на бесчестье, москов<ский> капитан, мало нравственности). Всё это потому, что нет общего дела и разбились на личности. То есть и есть общее дело, но не видно оно всем. Точки зрения разбились по личностям.
У немцев есть и общее. Объединенная Германия. В смысле славы и чести немцев: вот, дескать, каковы мы, немцы. А пуще своя буржуазия. Выработалась она живым делом и дорога. {Всё это потому ~ дорога, вписано на полях.}
Сравнение с заграничными: тут нет заведомого злодейства, тут и в злодеях убеждение в чести и честность. У нас же не только нет честности, по и мысли об ней. Безнравственно прямо. Голый разврат эгоизма, не стыдящийся своей скверной наготы и боящийся только палки, но и той не боящийся. Это всё картины интеллигентного необразованного общества. Но сохраняется и высшая интеллигенция, по страшно подумать: всё седые, всё 40-е годы. А новые — в новых один цинизм, разделись догола, и ведь не для развратного удовольствия разделись (Руссо) — совсем нет, безо всякой мысли, просто как дикие, как скоты. Собака грызет кость, другая ворчание. Вот эмблема: стащить кость и сгрызть ее одному. Дикие! дикие! Орангутанг.
Письмо Сафонова о подравшихся офицерах. Право сильного, освящаемое обществом, право мести. Личность не обеспечена. (Раздраженный Карлов.) Общество правил нравственности не имеет. NB. Из Европы, стало быть, ничего не принесло, а хоть есть индивидуумы высокой чести, по так как они влияния не имеют, то их придется считать пока за частные случаи, не успевшие сплотить из себя гражданского общества.
NB. Прочесть очерк Лебедева в «Новом времени». <78>
3Править
Ибо главная нелиберальность Карлова в том, что он военный. Взять из Герцела, из «Станкевичева круга» для возраженья Селину.
Для возражения «Биржевым» {Далее было: фраза Герцена} (Баден-Баден, Константинополь). «Вы подражаете тем, которые на Россию начали уже смотреть, как на Баден-Баден» (фраза Герцена). Это нисколько не обеспечивает будущего, но делает его крайне {Вместо: крайне — было: очень} возможным".
Лучшие люди. Вопрос, чтоб узнать, что такое лучшие люди, {К словам: чтоб узнать ~ люди — не зачеркнутый вариант: о лучших людях.} и ставить нельзя: всякая сила, хотя бы и дурная, по что в самом деле лучшие люди? Просто честный человек, христианин. Стало быть, завидовать нечему. Но надо, чтоб и аристократ уважал такого. Надо настроить так общественное мнение. Лучший человек и всегда был так, но не там, где аристократы. Сильные люди. Не сильные лучшие, а честные. Честь и собственное достоинство только сильнее всего. (Вставить о русских в Эмсе, нет собственного достоинства.)
Вот в Берлине я видел орангутанга.
Параллель семьи христианской и социальной. Красота христианской семьи. Парадокс. Да, но когда это будет, в действительности другое. {Далее было начато: Нет} Но идеал. Парадок<с>. Нет уж, пусть лучшие идеалы дурны, да действительность хороша. Но принцип, принцип выше. И т. д.
Война теперь была бы для нас не совсем вредна, по крайней мере не вполне вредна. Не всё же одним жидам в карман. Она бы сдвинула и сблизила много разъединенных сил и многому дала бы новый толчок.
Талант, да во всем нужен талант, даже в направлении.
У нас уже был опыт, во что обратились идеи, сжитые в то время, когда в университетах вместо науки завелась шагистика, и как уродливо эти идеи потом отрыгнулись.
Потому что женщина есть большая власть. <79>
4Править
Это что у меня враги-то? Да честный человек с тем и живет, чтоб иметь врагов.
У честных врагов бывает всегда больше, чем у бесчестных.
Закрываться, фыркать и мстить другому за свое ничтожество.
Парадоксалист. У нас всякому врачу надо сказать: врачу, исцелися сам.
Помилуйте, да он публикует вот, что лечит от секретных болезней, так ведь это будет неучтиво.
Непременно о русских, говорящих по-французски (см. 5) и учащих детей. Какая старая тема (орудие выражения мысли). Иностранные языки ужасно полезны, но не иначе как когда заправился на русском. То же в классических языках — никакой пользы без русского языка. А русский язык именно в загоне. {Рядом с текстом: Непременно ~ в загоне. — на полях пометы: Здесь. Это уже в Эмсе.} И по-французски мыслить не научится, и будет международный межеумок, каких у нас уже довольно. {И по-французски ~ довольно, вписано.}
Эмиграция дворянства, Крым (земледелие) (см. 7).
И лежит на постели, как узел.
Он горд и незыблем. Встреча с русским.
Обшмыга.
Жид-юнкер произведен в офицеры (см. 9).
Русские. Быстро раздражаются. Всякий-то хочет отмстить кому-то за свое ничтожество.
Всякий должен иметь право на землю. У нас это народное начало. Декабрист Якушкин. Мы ваши, а земля наша. {Рядом с текстом: Всякий должен ~ наша. — на полях помета: Собств<енность>} Собствен<ность> — святейшая вещь: личность. Но до известного предела. Немецкие бароны, отдельные государи, сплотились же в государство. Безграничную собственность можно сравнить с баронством: у них пролетарии. Но эта безграничность неправильна. Собственности должна быть ограничена. Но у нас и на Западе! — Полное уничтожение собственности ужасно.
Не надо бояться неестественностей социальных. Коммуна парижская — вредна, потому что бунт и насилие. Лучше позволить по частям, охотникам. Что неестественно в этих мечтаниях, то уничтожится само собою и чем скорей, тем лучше. Лучший акробат (<в>верх ногами) кончит же тем, что пойдет как все на ногах. <80>
Итак:
Эмс, дорога — все анекдоты, англичанка, мнение Страхова, смерть Аполлона Григорьева — описание моего приключения в части.
Эмс, дети и всё. Газет<ная> комната. Турция и Европа и проч. Крым, мнение «Моск<овских> вед<омостей>».
Парадоксалист.
Zola — «От<ечественные> записки» и «Биржев<ые> ведом<ости>». Церковь в Эмсе; похвала «Церковно-обществ<енного> вестника». О штундизме Редстока. Спиритизм. {Церковь в Эмсе ~ Спиритизм, вписано.}
Пересмотр переписки. No. Сюда же: о Герцене. (О смерти Писаревой.) Сюда же «Смерть провинции или нет?» <81>
Эмс. Картинки.
Спящая торговка булками.
Дети. Совещающиеся три девочки и мальчик. Девочка с сироткой. Купающиеся дети.
Мальчик, идущий в школу. Громкий хохот детей. Дети грудные с няньками. Танцующие дети русских на музыке. Разодетые дети.
Нищая старуха с резедой. Больная, опирающаяся об стену. Нищий прессованный с зубом и с узелком. Положили засушить в книгу, так что уже теперь ходит профиль, а не человек.
Служение в церкви.
Толкающиеся русские.
Немецкая честность, украла грош, на землянике. Кушанье чем дальше, тем хуже.
Соседка. Греческие дамы.
Картина Эмса перед закатом солнца.
Сквернейшие товары. Осматривающий их император Вильгельм.
Девушки у источников.
Толпа у источников.
Русские не могут иметь хорошего топа. Нет нравственности. Адвокат Чигоринцев. Свободные установления тогда хороши, когда они у людей себя уважающих, а стало быть, и долг свой, долг гражданина. Человек же русский не имеет никакой веры — по профессору — потерял всякий идеал и веру в него в начале столетия — ошибочно шел, как, н<а>при<мер>, декабристы. Человек русский потерял всякое к себе уважение. Но заботится о декоруме. Ревниво боится за себя. Лжет беспрерывно. Совести не имеет никакой.
Адвокаты наши станут наконец так бессовестны, что решительно станут невозможны; к бессовестному не пойдут, а совестливых или тех, которые себя считают такими, станет так немного, и они так будут изыскиваемы, что поневоле станут дороги.
У нас именно потому, что всякий потерял всякую веру, а стало быть, всякий взгляд, так дорога обличительная литература. Все, которые не знают, за что держаться, как быть и кому верить, видят в ней руководство. И хоть это руководство лишь отрицательное, но именно его-то нашим и надо; тем им и сподручнее, потому что явись {Было: начн<и>} кто с положительным идеалом, они же первые, озлобясь, отвернутся, весь порок их заговорит, защищая себя, они с цинизмом осмеют, а отрицательное ни к чему не обязывает, а, напротив, дает руководство скалить зубы над всем и даже над самым хорошим. А это легко и мило. Скалит зубы человек и думает, что исполнил долг добродетели.
Ланн. Недалеко, Арминия жену взяли. Тацит.
На музыке.
Из почтамта сам прислал письмо.
Самое высшее джентльменство уметь понять шутку; наш поймет (наш очень широк), но обидится: не на меня ли, дескать, он клонит. Сам подгоняет себя в обиде. <82>
ЭмсПравить
Палкинские: благослови их бог, пусть пошалят.
Эмс. Нашла 20 марок.
Немцы в Русской церкви.
Англичанка вдруг забежала не в то место, которое назначено для женщин, а для мужчин, — не успели скрыть от нее. Всплеснула руками — -- — -- {Так в рукописи.}
О грязн<ых> выходках, Авсеенко. Грязь в душах. Две девицы, попавшие в часть исследовать девственность.
У источника Геба. Она очень была недурна собою два года назад, но теперь решительно обращается в немку.
Страхову. Русской женщине некому подражать, да и незачем. А станет кому подражать, то ступит на самую дурную дорогу.
ЧТО-НИБУДЬ ТЕПЛОЕ, ДЕТИ, ЧТО ЗА СЧАСТЬЕ РЕБЕНОК…
Засушенный, цивилизация. Здесь довольны и не замечают подымающейся тучи. У нас недовольны, не верят себе, лучшие люди. (Анекдот в части. Их 10 000.)
Лучшие люди.
Лучшие люди познаются высшим нравственным развитием и высшим нравственным влиянием. {Лучшие люди познаются ~ влиянием, вписано на полях.}
Что нас ожидает? Мнения перепутались.
ГЛАВА 3-я. ПАРАДОКСАЛИСТ. ПУТАНИЦА МНЕНИЙ.
Слово я есть до того великая вещь, что бессмысленно, если оно уничтожится. Тут не надо никаких доказательств. Всякое доказательство несоизмеримо. Мысль, что я не может умереть, — не доказывается, а ощущается. Ощущается как живая жизнь. Палец мой живет, и я не могу отрицать, что он существует. Точь-в-точь и я: раз сказав «я есмь», я не могу допустить себе, что я не буду, не могу никак.
Всякий должен иметь право на землю, хотя бы ее обработывали и другие (умереть в Саду) (душных фабрик не надо).
Наш атеизм есть только разъединение с народом, оторванность от земли. Если б вы сидели на земле и ее обработывали, вы бы верили в бога. <83>
Глава 1-я. Сдав No, сел в вагон. Отдохнуть. Увы! В Эмс, а не туда. (Стихи Рылеева.) {Увы! ~ (Стихи Рылеева.) вписано.} Уголок. Вижу больше, чем вы. В вагоне, чтоб не быть с русскими, — газеты. О русских, особенно за границей. Знал такого-то. Мещет взгляды и проч. Развернул газеты, «Биржевые». Не в «Биржевых» дело, а Баден-Баден. Понес кару, зачем высказался. Говорить недомолвками лучше. Отрицатели. {Отрицатели, вписано.} О Восточн<ом> вопросе («Биржев<ые>»). Я не держусь мнений Грановского. Краткий, но сильный разбор Грановского (злобу патриота принять в соображ<ение>). «Биржев<ые>». Баден-Баден. Но идеал всегда восторжествует. {Далее было начато: Литерату<рная>} Это все не по поводу «Биржевых», до «Биржевых» мне нет дела, но собственно и «Биржевые» меня повеселили. Литературная нечестность. Ну да что уж.
Киреев. Вост<очный> вопр<ос> всегда народен, но он будет именно народен, когда искренно славяне и православье.
Война и уверенность в ней. {Вместо: Война ~ в ней. — было: Немцы в вагонах лучше.} Разговор людей необразованных. О войне. Отрицал. Граф<иня> Кушелева. Робкая изворотливость. {Над фразой: Робкая изворотливость. — вписано: ружья} Банкиры. Немцы в вагонах лучше. Больше товарищества, ухода друг за другом. Кондукторы. — Was suchen Sie? — Gemäldegalerie. {-- Что вы ищете? — Картинную галерею (нем.).} История с англичанкой. Не засмеялись. Грязь. {Далее было начато: Это по<сле?>} В «Подростке» находил Ав<сеен>ко грязь. {Далее было: Это после-то} Это в рассказе-то матери. Впрочем, и было на что глядеть из окна вагона, и было о чем думать: земледелие, землевладение. Декабрист Якушкин. {Впрочем ~ Якушкин. вписано на полях.} Неправдоподобность, но это снято с истинного происшествия. Это после-то сыщика и двух девиц, это после-то повторившейся в Москве истории с дамой. На Сенной две дамы. Возвестил, что «Русский вестник» поправлял мою грязь. Я не отвечал. Этого не было. Из каких источников. Ставрогин (не верующий, и торжество живой жизни, укор одного грязного поступка). Грязь ли англичанка. Лучше всех англичанка, и т. д. Взял {Было: Кстати: взял} брошюру о подчинении женщины. Написана хорошо. Промахи Милля. Вовсе не враждебная женщине. Но вдруг проскочило, что англичанки лучше. Неправда. Полячки, француженки. Закон природы, что своя русская должна нравиться больше. Типы. {Далее было начато: Самая} Русские женщины лучше всех.
Кстати: издал Аполлона Григорьева. Знают ли, как он умер? Смерть его. Женщина.
Опять русские. Французский язык. {Французский язык, вписано.} Немцы, англичане идут по делу — русский оглядывается, comme il faut. Нет и не может быть собственного достоинства. (Было у отрицателей. Частные случаи.) И т. д. Почтамт. Прислал письма. Какой бы русский чиновник. {Далее было: Описание Эмса.} Blödige 5 pf. Лермонтов<у> памятник. Русские в церкви. Немцы вон. Редсток, протестантизм. {Рядом с текстом: Опять русские ~ протестантизм. — на полях помета: Французский язык.}
Описание Эмса. Скверные товары. Старуха и засушенный старик и всё. Ключ. Девушки. Музы. Здешние работницы. Наши бы служанки ужаснулись. {Далее было: Дети. Всё о детях.}
Отрадно, что Россия так встала и жертвует. Что говорят про пожертвования Англии? Правда ли? Укоряют. Любопытно узнать цифру. Да и про Австрию кричат о многих миллионах гульденов. Это любопытно. {Отрадно ~ любопытно, вписано.}
Читальня. Турецкий вопрос. «Москов<ские> ведомости» всех лучше. Впрочем, рискованнее. Крым. {Далее было: О лучших людях} Опять русские. Собственного достоинства нет. Нет дела. О лучших людях.
Описание приключения в части.
Дети, всё о детях. <84>
Глава 3-я. Разговор с Парадоксалистом. Я сказал, что он был мечтатель. Я объясню, какого рода были его мечты.
А ведь я был два раза влюблен.
Глава 4-я. Ответ на переписку. (NB. Уже в Петербурге.)
Дочерью Герцена заключить. А начать с Селина. Дуэль.
Селину — важнейшее. Утратилось соединение с народом. {Над словами: соединение с народом — вписано: идеал} Это правда, но (статья Герцена) началась потребность соединиться с ним снова только двумя путями: через Европу (Белинский) и славянофилы (смотри статью «Мой парадокс» в июне). Иначе не явились бы декабристы и Белинский с одной стороны и славянофилы с другой. С той и другой стороны было самое наивное изучение народа, открывали тайны и законы его, его начала (и тем сами засвидетельствовали о происшедшем после Петра разрыве). Изучение народа было искреннее и добросовестное. Об русском народе спорили (Белинский и славянофилы), решали дело, как быть и на каких основаниях соединиться с ним. Декабрист Якушкин искренно удивлялся, что не мог потрафить ему. Прямо можно сказать, что все наступившие затем споры и разногласия западников и славянофилов имели сущностью и главной темой задачу: на каких началах и основаниях воспроизвести вновь соединение с народом. А что это соединение было утрачено — об этом уж никто и не спорил. {Рядом с текстом: Селину — важнейшее ~ не спорил. — на полях помета: Селину}
Землевлад<ение>. Работник на фабрике — дети не в душных подвалах. Как же частная-то собственность? Не знаю. Собственники должны сделать уступки. У нас общинное землевладение.
Чтоб этот засушенный нищий и эта старуха не протягивали руки на старости. Братство.
Селину. … Но согласитесь, что до 12-го года соединение с народом шло бессознательно: никто не дорожил им и никто не хлопотал о нем. Напротив, всё европейское и тогда выше ставили, хотя от многих русских привычек и вкусов никак не могли отказаться и даже до стыда ими не дошли {и даже ~ не дошли вписано.} (см. мемуары Екатерины, баня). Но стыдиться этих вкусов начали действительно с 12-го года. Но в то время начинается забота и тоска о соединении с народом (славянофилы и западники). (NB. Одно и то же соединение, но разные пути.) Начал Пушкин, и так продолжалось {Далее было: чуть не} до освобождения крестьян. Избранные тосковали и укрепили свою идею тоски в обществе. Но в параллель шла страшная масса неизбранных средины. Те, считая себя сливками образованности, продолжали все больше и больше стыдиться народа. Наше время есть та точка, когда и в средину уже начинает проникать тоска избранных по соединению с народом. Когда поймут идею и воспоследует соединение. <85>
Стелловский. Этот замечательный литературный промышленник кончил тем, что сошел с ума и умер.
ПОСЛЕСЛОВИЕ (или в Эмсе. А еще ПРИПИСКА в августе потом, какая случится.)
Приписка в августе. Сербам не удалось. Еще в Эмсе сражение под Заичаром поразило. Слухи, мною полученные. Сербы бежали. Не от недостатка сердца, а оттого, что не солдат. Североамериканцы перед ЮГОМ тоже. Положение Черняева. Теперь сербы могут кричать против нас. Начнутся обвинения всех каждого, явятся у них после несчастья раздоры и партии. Самое главное обвинение непременно будет на русских. Чехи, 40 Пушкиных. Славяне нас не уважают. Нас первых боятся, что мы их присоединить к себе хотим. Но пусть. Россия мать. Полюбят и догадаются. (Смотри выше.)
Страхов. {Далее было начато: Не гов<орю>} Англичанка совершенная женщина. Не говорю, откуда выписка и чья, потому что не имею времени разобрать брошюру.
В части. Я считал это приключение мелким, но и {Было: все} мелкое имеет иногда свою мудреную сторону.
PICCOLA BESTIA.
Землевладение. Землевладение теперь, после крестьянской реформы — хаос. (Законы о рабочих.) Едва только устанавливается. Когда и на каких основаниях сложится — это загадка. Будущие землевладельцы будут лучшие люди (хотя об лучших людях еще поговорю), а теперь прежнее дворянство грозит обратиться в пролетариат, в опасный пролетариат. Когда установится землевладение, тогда только и явится у нас порядок. (Желательна связь с общиной будущих землевладельцев.) <86>
С {Было: После} французского языка начать 3-ю главу, с уединения и затем местоположение, римляне. И затем место историческое. Объявлена война. Вильгельм и проч., дети. Англичанка, засушенный. Землевладение. Словечки. (Может быть, приключение в части.)
Глава 4-я, {Было: 3-я} ответ Селину и проч.
Дурной признак, когда перестают понимать иронию, аллегорию, шутку. Упадок образования, ума, признак глупости. Корреспондент, мудрец с заметками. Бал — точно я хвалю бал. Если не бал — то попойка. А тут сдерживает что-то капитана. Порок — дань добродетели, перифраза мудреца, дурак. Кто же не знает, что добродетель унижена, по добродетель никогда не платит дани, а если согласится, то она не добродетель. Она принуждаема бывает, но дело в том, что тут факт: как ни торжествует порок, но отчего ж он не становится выше я. Порочные люди всегда кем-то принуждаемы говорить, что добродетель все-таки выше, и все-таки молятся добродетели. Этот факт первой величины и ужасной глубины, факт из неразрешимейших — вдумывались ли вы в него? Буквы «ѣ» не умеют ставить.
Дети. Дети. La population reste stationnaire, {Население остается постоянным (франц.).} ошибка Мальтуса. Дюма-fils. {сын (франц.).} <87>
Критические замечания. Zola.
Мне разбирать некогда, ну возьму первое попавшееся, ну вот в «Le ventre de Paris».
«Le ventre de Paris», стран. 30 о капусте и моркови (натянутый восторг). (Это не искусство; бросается и не знает уж, что сказать.)
Стран. 34. Florent человек, бежавший из Кайены, и будто бы до того запутался в пяти улицах между привезенными в телегах легюмами, что не нашел дороги и прохода. Все это вздор, все это картины преувеличенные. (Вот, дескать, как я описываю капусту!) — Глупости!
Живописец Клод. Это не человек. Этот вечный восторг смешон. Это восторженные фигуры Кукольника в его {Далее было начато: художе<ственных?>} драмах, как Доминикино, цаца, ляля. Только те говорили о Рафаэле, а эти о капусте.
Florent умирает с голоду и с гордостью отвергнул помощь честной женщины. Zola считает это подвигом, но в этом сердце нет братства, какой же он республиканец. Возьми от нее помощь и воздай другим от избытка благодарного сердца — вот и будет рай на земле.
Главное: всё это неверно, всё это преувеличено, а потому далеко не réalité, {реальность (франц.).} a потому не следовало бы {К словам: не следовало бы — незачеркнутый вариант: нельзя.} плевать на Жорж Занд.
Вывеска. Он будет описывать каждый гвоздик каблука и через четверть часа, как солнце взойдет, он будет опять описывать этот гвоздик при другом освещении. Это не искусство. Скажи мне одно слово (Пушкин), но самое нужное слово. А то кидается во все стороны и тащит десять тысяч слов, и {Было: но} всё не может высказать, и это с самым полным самодовольствием. Но пощади же и меня.
Увертюра «Тангейзера».
Это, дескать, любовь к природе. Нет, это любовь к своей собственной болтовне и уверенность в своих писательских совершенствах.
А все набывает день, то есть прибывает.
Если не сияющий, то маслено-радостный взгляд (у Майковых).
И поглядела на него с строгим удивлением.
Дамы? Ну дамы, разумеется, одна другой лучше, только хорошеньких нет ни одной. Ну, а хорошенькие есть? Нет, хорошеньких нет ни одной.
Г-н А<всеенко> — самое тупейшее литературное существо из всех населявших русскую литературу.
Женщины ужасно щекотливы? — А вы пробовали щекотать?
Стрюцкие — рвань, сапожники пропили, мастеровые и проч.
«Tout Paris pour Chimène a les yeux de Rodrigue». {«Весь Париж смотрит на Химену глазами Родриго» (франц.).}
H. H. С<трахов>. Как критик очень похож на ту сваху у Пушкина в балладе «Жених», об которой говорится:
Она сидит за пирогом
И речь ведет обиняком.
Пироги жизни наш критик очень любил и теперь служит в двух видных в литературном отношении местах, а в статьях своих говорил обиняком, по поводу, кружил кругом, не касаясь сердцевины. Литературная карьера дала ему 4-х читателей, я думаю, не больше, и жажду славы. Он сидит на мягком, кушать любит индеек, и не своих, а за чужим столом. В старости и достигнув двух мест, эти литераторы, столь ничего не сделавшие, начинают вдруг мечтать о своей славе и потому становятся необычно обидчивыми и взыскательными. Это придает уже вполне дурацкий вид, и еще немного, они уже переделываются совсем в дураков — и так на всю жизиь. Главное в этом славолюбии играют роль не столько литератора, сочинителя трех-четырех скучненьких брошюрок и целого ряда обиняковых критик по поводу, напечатанных где-то и когда-то, но и два казенные места. Смешно, но истина. Чистейшая семинарская черта. Происхождение никуда не спрячешь. Никакого гражданского чувства и долга, никакого негодования к какой-нибудь гадости, а напротив, он и сам делает гадости; несмотря на свой строго нравственный вид, втайне сладострастен и за какую-нибудь жирную грубо-сладострастную пакость готов продать всех и всё, п гражданский долг, которого не ощущает, и работу, до которой ему все равно, и идеал, которого у него не бывает, и не потому, что он не верит в идеал, а из-за грубой коры жира, из-за которой не может ничего чувствовать. Я еще больше потом поговорю об этих литературных типах наших, их надо обличать и обнаруживать неустанно. <266>
Мечталка.
Самая маленькая мысленочка.
Молчалин — это не подлец. Молчалин — это ведь святой. Тип трогательный.
Бытие только тогда и есть, когда ему грозит небытие. Бытие только тогда и начинает быть, когда ему грозит небытие.
Вы приобрели много знаний не по уму, так что за недостатком-то ума и не знаете, как справиться с этими знаниями.
Смотрит так, как будто не понимает того, о чем думает (идиот). <265>
Он по крайней мере писал так, что читать можно было, а ведь другой, чтоб самую крохотную мысленочку провести, целый воз сена привезет.
А насчет слогу, то очень многие у нас полюбили писать с каким-то {Было: а. с каким б. с самым} даже надменным {Было: обильным} многословием. Какое мне Дело до публики, я мысль провожу. В старину по крайней мере писали так. что читать можно было, — ну, Белинский, например, а ведь нынче иной, чтоб только самую крохотную мысленочку провести, целый воз сена {Далее было: сперва} привезет сначала. <267>
Пора костям на место.
Вы думаете утонул: скоро вам надо!
Или если и не были несчастны, то не были и счастливы.
Семинарист.
Семинарист, сын попа, составляющего status in statu, a теперь уж и отщепенца от общества, а казалось бы, надо напротив. Он {Было: Поп} обирает народ, платьем различается от других сословий, а проповедью давно уже не сообщается с ними. Сын его, семинарист (светский), от попа оторвался, а к другим сословиям не пристал, несмотря на все желание. Ou образован, но в своем университете (в Духовной академии). По образованию проеден самолюбием и естественною ненавистью к другим сословиям, которые хотел бы раздробить за то, что они не похожи на него. В жизни гражданской он многого внутренне, жизненно не понимает, потому что в жизни этой ни он, ни гнездо его не участвовали, оттого и жизнь гражданскую вообще понимает криво, лишь умственно, а главное отвлеченно. Сперанскому ничего не стоило проектировать создание у нас сословий, по примеру английскому, лордов и буржуазию и проч. С уничтожением помещиков семинарист мигом у нас воцарился и наделал много вреда отвлеченным пониманием и толкованием вещей и текущего.
Вы, верно, хотели сказать одно, а сказали другое. Вы не сердитесь, это случается… {Далее было начато: толь<ко>} с очень уж большими мыслителями.
И без того уже (NB, то есть без французского воспитания) интеллигентный {Было: русский интеллигентный} русский в огромном числе экземпляров есть не что иное как умственный пролетарий, пришедший через бонн и гувернеров, нечто без земли под собою, без почвы и начала, носимый ветром Европы. {Далее было начато: нет} Можно сказать: блаженны нищие духом, но нельзя сказать: блаженны пролетарпйствующие духом. А уж этот-то французского воспитания, в самом даже лучшем случае, то есть если он даже об чем и думает и что-нибудь читает, выходит {Было: есть} не более как международный межеумок. Вы его встречаете часто.
Маменьки высшего света могут тешиться на своих подростков: это безукоризненно гантированный молодой человек и т. д., {Рядом с текстом: А уж этот-то ~ и т. д. — на полях пометы: Здесь. I.} проглотивший несколько модных увражей… аржанов, при этом страшная дерзость, но ум которого бродит в вечных тенебрах. Вот вся от них выгода. Все они, разумеется, надеются {Незачеркнутый вариант: готовят себя} править государством. <268>
Как же распространяются новые мысли, когда вашу мысль осмеют с первого раза. {Рядом с фразой: Как же ~ с первого раза. — на полях помета: II.} Не будем об этом беспокоиться. Премудрый ареопаг осмеет вас и освищет, но всегда является где-нибудь, в невидном уголку, женщина именем Фамарь и Дионисий, член ареопага, и идея не умирает (в ход идет), растет и множится и побеждает мир… а мудрецы умолкают.
Piccola bestia.
Baptiste, tout de suite ce mot à son adresse. Tout de suite. Madame ignore peut-être le temps qu’il fait; c’est à ne pas mettre un chien dehors.
Mais, Baptiste, vous n'êtes pas un chien. {Батист, тотчас же передайте ему эту записку. — Тотчас? Госпожа может быть не знает, какая стоит погода. Собаку на улицу не выгонишь. — Но, Батист, вы ведь не собака (франц.). — Рядом с этим текстом на полях помета: III.}
Султан даровал {Далее было: амнистию} полную амнистию всем болгарским инсургентам, исключая шефов и зачинщиков и всех {Далее было: деятельно} участвовавших в восстании действием. Спрашивается, кому же он даровал амнистию? Всем не участвовавшим в восстании?
В повесть Некрасову. Современный человек. И мстит за все обиды, которые никто ему не сделал и не думал делать.
Некрасову. Я-то дурак, да и родом так, а вы… и т. д. {Рядом с фразой: Я-то ~ и т. д. — на полях помета: IV.}
Вот тот выезжает на любвеобильности. Любвеобильность хорошая вещь; но ведь можно и заездить клячу.
«Journal des Débats». О, как обидно ему, что Конста<нтино>поль будет наш. Он жалуется, «Journal des Débats».
У них главная и первая складка, их сущность, их главная черта — в том, что существующее теперь будет вечно продолжаться. Умы их робки. О, он вольнодумничает, ему хоть сейчас коммуна, а на самом деле считает все эти камергерства незыблемой стеной. Тут много лакейского.
Как не казаться ему, что тут des pentureux? {картины (франц.).}
Жизнь хороша, и надо так сделать, чтоб это мог подтвердить на земле всякий. {Рядом с фразой: Жизнь ~ всякий. — на полях помета: V.} <269>
Женщины. Которые выразились даже в наших нетвердых идеалах. Татьяна — и друг<ие>.
У стояния была (то есть молилась). {Рядом с фразой: У стояния была (то есть молилась). — на полях помета: VI.}
Это была натура русского священника в полном смысле, то есть матерьяльная выгода на первом плане и за сим — уклончивость и осторожность.
Эка важность, корову купил. — Прачков.
Опричь Машеньки. Супротив Мих<айловского> театра. {Рядом с текстом: Эка важность ~ театра. — на полях помета: VII.}
Во Франции пролетарии без земли, а собственники насильщики земли. Братства нет, спокойствия во владении землею нет, тихой радости нет. И в результате получаются собственники французской земли, а не дети ее. {Рядом с текстом: Во Франции ~ дети ее. — на полях помета: VIII.}
Скорей не будет 1-го числа, чем «Вестника Европы». Коли «В<естник> Е<вро>пы» не вышел, то, значит, 1-го числа не было. Или: «Вестник Европы» не вышел — ну, значит, 1-го числа не (будет) было. {Рядом с текстом: Или ~ было. — на полях пометы: IX. X}
Единственно возможное слово России о Константинополе: «Да, он нейтрален, но нейтральность эта под моим покровительством».
Пустышка.
Нет, в самом деле, на каком же языке я пойму латинский и греческий языки?
Это какой-то господин, имеющий вид негосподина. {Рядом с фразой: Это ~ негосподина. — на полях помета: X.}
Без копейки и рубля не будет.
«Голос» имеет вид дурака, которому дан голос. <270>
Порядок: Казань и Каз<анская> бож<ья> матерь. Иван Грозный. Молодые люди, ищущие труда.
Галерея стариков наших; их надо перешевелить.
Фабричный, убивший жену (ну где бы то ни было), и извозчик (пегая лошадь) в Москве о своей покойнице жене и проч.
Князь, я не верю вашей наружности, я всегда считаю, что ваша наружность есть ваш физический недостаток, а не нравственный, наружностью вы не джентльмен, а душою джентльмен. {Рядом с фразой: Князь ~ джентльмен. — на полях помета: XI.}
Злобных песен русский народ не слагал. Он поет, например, «Барыню», но {Рядом с фразой: Либерально-пресмыкающееся издание (Стасюлевич). — на полях помета: XII.} с веселостью, а не с негодованием. (В «Барыне» больше веселости, чем негодования.)
Мы перегнали. Да я с вамп и не равнялся.
Либерально-пресмыкающееся издание (Стасюлевич). {Далее было: в барыне}
NB. Христос есть бог, насколько Земля могла бога явить. {Рядом с фразой: NB. ~ явить. — на полях помета: XIII.}
И скуп, как копейка.
Чацкому, если б его сослали! Ты всего-то из банной мокроты зародился, — как сказали бы ему, {К словам: сказали бы ему — незачеркнутый вариант: говорили} ругаючись, покойники из «Мертвого Дома» (а ведь половина, должно быть, теперь уж покойнички), когда хотели обозвачить какое-нибудь бесчестное происхождение. {Рядом с текстом: Ты всего-то ~ происхождение. — на полях помета: XIV.}
Чем больше вы удаляетесь от «фактицизма», тем лучше. <271>
Язык-то не лопатка, знает, что гладко.
На грош амуниции, да на рубль амбиции. Чацкий.
Сам как блоха, а возится как соха.
Обшлепница.
Безукоризненно гантированный молодой человек, проглотивший множество модных увражей, но ум которого бродит {Вместо: бродит — было: продолжает блуждать} в вечных тенебрах, а сердце жаждет всю жизнь одних аржанов. Со страстью к аржанам. Но в каких тенебрах не блуждал его ум.
Обе фразы принадлежат двум нашим критикам (Дружинину и Авсеенко). {Рядом с фразой: Обе фразы ~ Авсеенко). — на полях помети: XV.}
Тот прежде дела умирает от соображения, что, дескать, век мой короток, все равно ничего не успею сделать. Соображение неправильное, и видно, что человек оторвался, от человечества оторвался. Что ж такое, что ты начнешь дело, да не кончишь его. Другие за тебя докончат, и Петр не кончил дело, а разве, разве что начал. {человек оторвался ~ начал вписано на полях.}
Делай дело так, как будто ты век собираешься жить, а молись так, как будто сейчас собираешься умереть.
Конца краю нет.
(У нас так можно сказать: все что либерально, то и дрянно, то и пагубно.)
А у вас (у Лароша) вместо сердца — какой-то казенный кусочек (кусочек чего-то казенного) (нечто казенное) и т. д. L. {Рядом с фразой: А у вас ~ L. — на полях помета: XVI.}
Народ злой, изо всех сил злой.
— А вы злы, вы изо всех сил злы. <274>
— А они думают, что я за сапог (деньги) спрятал (то есть украл). {Рядом с фразой: А они ~ украл). — на полях помета: XVII.}
… Чтобы служить связывающей идеей, около которой все бы единилось.
Не единым хлебом жив человек. То есть человек, если только он человек, и сытый не успокоится, а накормите корову, и она будет спокойна так же, как и иной либерал, купивший, например, {Незачеркнутый вариант: наконец} на свой либерализм собственный дом. Г-н Благосветлов (достигнувший своего дома).
Человек ограниченный (Белинский), который не в состоянии разглядеть в виноватом невиноватого, а в ином и праведном виновного. Уж у него, кого признал праведным, — вечно праведен, а злодеем, — тот вечно злодей. Книжки и женщины — книжки.
Он какой-то скучный? Да, какой-то несчастный. {Рядом с текстом: Он ~ несчастный. — на полях помета: !!!}
Чацкий. Принадлежит к нашему умственному пролетариату. Можно сказать: «Блаженны нищие духом», но трудно сказать: {К словам: но трудно сказать — незачеркнутый вариант: не скажете} «<Блаженны> пролетарии духом».
И уж как они тогда гремели и сверкали (то есть славились). {Рядом с фразой: И уж ~ славились). — на полях помета: !!!}
У нас не науки, а до сих пор все еще «научки», как говаривал в старину один редактор, издатель ежемесячного журнала, когда у него еще существовали отделы и рубрики и одна из них под названием «науки и художества»: «Ну вот повестица, ну <275> там критичка, ну „научки“ тоже — вот и номерок составился — хе-хе-хе…».
Многие из наших писателей о народе так и остались обучившимися русскому мужику иностранцами. {Рядом с фразой: Многие ~ иностранцами. — на полях помета: !!!}
Вы, господа, вы — всё величины серьезные и собою довольны. Я же в сравнении с вами — трость, колеблемая ветром, и где уж мне быть собою довольным!
И сколько тут обозначилось силы духа, которого у него, соломенного человека, никогда не будет.
Да ведь не из пальца ж я высосал, слытал Же, стало быть, от кого-нибудь. {Рядом с фразой. Да ведь ~ от кого-нибудь. — на полях помета: !!!}
Ор. Миллеру. Любвеобильность — вещь, положим, и недурная, но ведь можно и заездить клячу. Всё {Далее было: люби} одно да одно — оно и присластится, не любовь то есть, а любвеобильность.
Эта сытая корова, успокоившаяся подобно г-ну Благосветлову, насытившемуся от дел своих и достигшему собственного дома (на углу Надеждинской и Манежной) на углу Благонадежной и Манежной. {Рядом с фразой: Эта сытая ~ Манежной. — на полях пометы: Торговля либерализмом. !!!}
NB. Варьант о Благосветлове. {Далее было начато: Все эти} Надо быть честным и иметь обаяние чести на публику, без чего не достигнете доброго влияния никаким талантом. {Далее было начато: Все же эти} И в самом деле: взгляните на торгующих либерализмом, вот он собрался с силами и рискнул газетку. Теперь не многих надует. Теперь разве лишь дурак не знает, что чуть он растолстеет, и весь жар соскочит, и сытая корова наконец успокоится подобно г-ну Благосветлову, насытившемуся от Дел своих и воротившись в дом свой, и т. д.
Или варьант… и успокоится подобно сытой корове, которой дайте есть, и она успокоится подобно г-ну Благосветлову, успокоившемуся и т. д. <276>
Вы принадлежите к шатающимся по миру европейцам, впрочем в самом благородном смысле слова, и по миру надо считать вовсе не по миру, и я вовсе не верю, что вы заняли у скупердяя Виктора Гюго сто франков.
У нас критика от руки, по вдохновению. Прочел несколько романов, а, давай я стану писать отделение критик. Вот почему столько бессодержательности. При огромном таланте можно высказать много чувств (Белинский), но все-таки не быть критиком. Но этюд (ученый!), как писатели (Шиллер, Жорж Занд) имели влияние на Россию и насколько, был бы чрезвычайным и серьезным трудом. Но этого нам долго ждать. История перевоплощения идей из одной в другую.
Реалисты неверны, ибо человек есть целое лишь в будущем, а вовсе не исчерпывается весь настоящим. {Рядом с фразой: Реалисты неверны ~ настоящим. — на полях помета: !!!}
В одном только реализме нет правды.
Фотография и художник.
Зола просмотрел в Ж. Занде (в первых повестях) поэзию и красоту, что гораздо реальнее, чем оставлять человечество при одной только грязи текущего.
При одной только «жизненной правде» (правде, по мнению Зола), из которой нельзя извлечь никакой мысли.
Реализм есть фигура Германна (хотя на вид что может быть фантастичнее), а не Бальзак. Гранде — фигура, которая ничего не означает.
«Не может не стать почти русской силой» (тут поставлен вопросительный знак). Да как же не сила? Этому удивляются! Пушкин и «Кавказский пленник» — разве не сила. Жуковский и влияние с ним Шиллера — разве не сила. Зарождающийся социализм и Белинский — да неужто и Белинский не сила? Именно всё это сила и даже страшно себя проявившая.
Что за странное сомнение, что за странный вопросительный знак. <277>
Пятница, 24 мая 1874 г. О М. Л. Языкове в «С.-П. ведомостях». <278>
Европейская дипломатия, вступаясь за славян
Россия дала залог миролюбия.
Piccola bestia.
Халаты. Моя идея о Константинополе.
Размеры Баден-Бадена.
Фюрстен Липпе-Детмольд.
Павшие офицеры — изувеченные.
Разочарование. Марк<ов>, «Вест<ник> Европы».
Молодые люди просят работы.
Ответ Селину. Правда ли, что было народное движение. {Рядом с фразой: Правда ли ~ движение. — на полях помета: NB.} Прачков — Рагозину, Герцену.
О дуэли.
О чиновниках, что для кого сделано, они для России или Россия для них. Петр Великий помещик. Идеалист.
Франция уничтожена, ее нет в Европе.
Союз. (10 миллионов французов в данный момент отказываются быть французами и защищают свою родину.)
NB. Перечень курьезов за месяц. (NB. Завожу отдельную рубрику.)
«Голос» и pronunciamiento. {военный переворот (исп.).}
«Вестник Европы», с иронией о провозглашаемой нашей зрелости. (Ослы!) Но всякое доброе единение есть уже зрелость, а вы проповедуете разъединение. Мало того: единение есть высочайшая зрелость, последнее слово ее, французы черт знает что отдали бы за единение.
Единственно возможное слово России о Константинополе: «Да, он нейтрален, но нейтральность эта под моим покровительством». Константинополь международный город, значит, вечная драка за него и не кончен Восточный вопрос. Константинополь русский. {Рядом с текстом: Единственно ~ русский. — на полях помета: Баден-Баденство.}
Россия дала залоги такого миролюбия, какого не представляет почти вся ее история.
Письма: приищите работу, уроки. Если вы добрый человек. Труднее, чем вступить на престол. Проект общества. Частное. Казенный миллион.
Государство дает. Гордость их благотворением не должна обижаться: образованные члены общества выйдут — пожалуй, обязательство возврата из жалования.
Рассадник требований чиновников для правительства. <88>
О павших и изувеченных русских в Сербии (офицеров и солдат). Предлагаю обратить на это внимание. Собранные уже деньги.
Европейская дипломатия, вступаясь за славян, все более и более отнимает у нас наше обаяние на славян. Баден-Баден.
Нельзя выгнать орду турецкую из Европы. Не надо. Иван Грозный и Казань. Будут продавать халаты. (Будет страшное-де потрясение. Тут ровно ничего не будет и никакого потрясения.)
Молодые люди, работы.
Фабричный, убивший жену, ну где бы то ни было, мужик на пегой лошади.
Письма семьи Герцена. {Рядом с текстом: Нельзя выгнать ~ семьи Герцена. — на полях пометы: Порядок. NB.}
О пьянствующих офицерах в Белграде и через два дня умирающих (фельетоны Висковатова).
Насчет Суворина и грубости нападок на него.
Статьи Маркова, «Вестника Европы», «Голоса», № 252, 12-го сент<ября>.
Piccola bestia.
Вопрос о дуэли.
— Князь, я не верю вашей наружности и т. д.
Обратная минута, минута сомнений. Пьяные офицеры (Суворин, Висковатов). Поднялась ли Россия или нет? («Голос», 12 сентября о Немировиче-Данченко). Статьи {В рукописи: Статья} высшие: Маркова и «Вестника Европы».
«Вестник Европы»: было и при кандиотах и при гостях-славянах, а что вышло? — А что же было дурного? Почему дурно собираться в единение. Сидеть в углу и пыхтеть: как мы умны, о, как умны! <89>
«Г-жа такая-то, в роли молодой вдовы, выразила энергический тип молодой девушки…» — Вот что значит писать готовыми фразами (наперед сочиненными).
Дуэль, дикие нравы, происшествия в мае в участке с оскорбленной капитаншей.
Помещики и дети их, спускающиеся до типографских наборщиков.
Идеи чести и проч. не было. Не было чем заменить крепостное владение. (Где же лучшие люди?)
С другой стороны, семейства людей (А. М-ча).
Без лучших людей земля не стоит. Где же лучшие люди? {Рядом è текстом: Дуэль ~ лучшие люди? — на полях помета: NB.}
— Нет семьи, — говорит Щедрин.
(Война была бы полезна, а не вредна.)
Во Франции общество — коммуна и буржуа. Две ясные партии.
У нас не явилось партий. Хаос. Нужны лучшие люди.
Ответы на письма.
Наша глупость всегда скажется. (Краевск<ий> о pronunciamiento.)
Восторженное признание королевства Милана. Тут протест против Порты, против status quo и против всех притязаний Австрии на Балканский полуостров. Это именно в русском духе. Ура!
Макс. Цитует слова Марлинского (бессмысленные) об историческом выстреле и восхищается ими.
Марков — «Голос», № 249, сентября 9. «ИДЕЯ И ЦИФРЫ».
Ответ Селину (Прачков).
Посещение молодых людей — офицеров, в сравнении с народом — тоже искренность. <90>
«Новое время», № 196-й. Чрезвычайно слабая передовая статья о том, что заяви только Россия о своем бескорыстии и что не будет приобретать территорий, то вся Европа будет за нее. Вздор. Независимые славянские княжества еще опаснее Европе: она понимает, что они всегда будут слушаться России.
Идея. Дело не в равновесии Европы теперь: нечего России к нему обращаться и ему угождать, а надо смело нарушить его {В рукописи: ее} и создать новую комбинацию двух или трех сил. Германия и Россия. Вот почему вопрос: кто позволит взять Константинополь, есть глупость. {Вот почему ~ глупость, вписано.}
Правда, два огромные соседа всегда кончат тем, что съедят друг друга, но когда еще это будет. (Англия будет ссорить.)
«Новое время», № 196. {Далее было начато: Протест} Согласие комиссии скупщины на королевский титул.
А в № 195 цитуется о том, как «М<осковские> ведомости» в ответ «Agence Russe» Краевского заявляют, что никогда они не давали такого глупого мнения, как выдумал Краевский в своей телеграмме.
NB. Краевский просто с глупости (не без тайных денег, конечно, откуда следует получить их).
Но я говорил о «Гражданине», которого предполагаю на чьем-нибудь тайном жалованье. На чьем же? Ну хоть от Ф. П. Баймакова.
Легион. Что за легион? Нечто штатское. Эскадрон.
В Австрии кутит Венгрия, полная ненависти к России. Считает себя за первоклассную державу. <91>
Равновесие Европы отрицается. При Наполеоне I его не было. Потом учредилось, но кто хотел и кто мог, тот нарушал его, а другим служило для придирок. Я уже писал: смел с лица земли империю. России надо быть самостоятельною. Мы оттого верили в равновесие, потому что поверили в нашу самостоятельность, или, лучше сказать, в серьезность нашей самостоятельности. Мы преклонялись перед Европой. Теперь эмансипация наша от Европы наступает.
«Вестнику Европы». Остроумие есть дар — долговязое положение. Отрицаете, а не знаете, что сказать. Зайцев. Вы не похожи на прежних — Белинского, Герцена. Вы — торгующие либерализмом и выходящие в 1-е число. Старые п<- — ->ны — песок сыплется, {Далее было начато: Либера<лы?>} выродились из прежнего, в нечто либерально-пресмыкающееся. Туда же, острить. {Туда же, острить, вписано.} Ах вы парикмахеры! Я не скажу, что у вас нет ума: обыденный ум у вас есть, но повыше чего-нибудь у вас действительно нет. Вы средина. {Я не скажу ~ средина. вписано на полях.}
Либерально-западническая партия, желающая как можно менее самостоятельности для России.
Остроумие есть дар, и если вы его не имеете — зачем вы пускаетесь?
«Вестник Европы». На чувстве, а не на убеждении — ребеночек: дай, барин, грош ради Христа (стр. 351), и ребеночек умирает, и нищий делает взлом. (Вагнер. Как бестолков.) «Не знаем, с кем воевать». — «Нельзя желать войны». — «Кто же войны желает, но освободить надо». — «С кем же воевать?» Глубокомысленный вопрос, а у самого откусят нос.
Какая забота о магометанах: что будет, если казанский татарин пожертвует? Поблагодарят его, пожертвование примут и будут на его счет успокоены, что он не предан фанатизму и проповедь мусульманская до него не коснулась. И отчего вы так заботитесь ~ татарине или кавказце? Понятно: вы хотите <92> выставить, что «единоверчество» есть ретроградство, фанатизм и что мы нашего татарина начнем в отмщение за славян живого жечь? Зачем же вы извращаете факты? А еще о полицейское сыскном порядке заговорили. Злобные инсинуации. Либерально-пресмыкающиеся.
А славяне действительно за веру избиты, как райя, поганая райя. Перейди они в магометанство, и они тотчас же бы стали равными. Вот посоветуйте!
«Еще более возвышенный, чем единоверие». Почему «еще более возвышенный»? Единоверие, то есть общая вера, {Вместо: общая вера — было: вера в} в то, что в Евангелии сказано Христом окончательное слово развития человеческого. — Вера заключает в себе все гуманности и все самые возвышенные точки зрения, а люди Евангелия красивее вас. Почему же мне жалеть о 12 000 избитых и в то же время не жалеть (гораздо больше), что избиты они за лучшее свое дело и качество, за христианство и за веру во Христа.
А пуще всего то, что так народ относится, а вы этого не можете понимать. Факт, как бы вам он не нравился. {Рядом с текстом: «Еще более возвышенный ~ не нравился. — на полях помета: Фактическая точка.}
Garibaldi; la république avant la France. {Гарибальди; республика прежде Франции (франц.).}
Воевали две равносильные державы, и не пришел бы помогать Гарибальди. Но кончился Наполеон, и настала республика, и Гарибальди пришел помогать молодой республике и республиканцам.
Спросим себя, что вышло из всех тех зрелостей и стали ли мы зрелее? Конечно стали. Если б мы не встречали Палацкого и кандиотов, то играли бы в карты. Позвольте же нам порадоваться, что мы не играем в карты. Вы хотите, чтоб все застыло в величествии, чихнуть не позволяете, живая жизнь. Почему же не зрелее? Ведь вот читали же „Вестник Европы“. И чем же дурно, что <93> мы, может быть, несколько преждевременно порадовались своей зрелости? Да это со всеми народами, во всех народах, это живая жизнь.
Франция не то сделала для Италии. Заметьте себе, что тут ничего не сделала Франция и Наполеон, что Франция очень-таки не сочувственно смотрела потом на подвиги Гарибальди и сказала „jamais“. {никогда (франц.).} Франция очень покойна была в то время. Разве стала считать себя более зрелой, чей прежде? Это смешно. Общество было недовольно Наполеоном, эпоха смешанная, а в первую революцию Франция, основанная во Франции, гордилась собой и действительно считала себя зрелее. А уж при Наполеоне-то I как гордились собою все 2/3 или даже 3/4 его царствования, до тех пор, пока буржуазное восхищение поддалось наконец разочарованию, а вместе с тем и проснулись подавленные революционные силы.
Просто педант, жалкий учитель, аттестат зрелости. Да тут совсем другое. {Далее было начато: Кто не} Вам кажется, умирать легче (вот „Вестник Европы“ издавать, конечно, более ваше дело). Пусть легче, но ведь кто не может более легкого, тот не сделает и более тяжелого. Если мы считаем жертву за славян долгом нашим, то в результате воспитываем в себе хотя чувство долга. Вы же прямо приглашаете перейти к мелочной работе внутреннего совершенствования. Но где вы найдете чувство долга к тому, если не воспитаете долг прежде. Одно без другого не выйдет. Совершенствование человека, как и нации, есть цельная органическая работа. Вы говорите, что вы не осуждаете пожертвований, но вы хотите, чтоб мы, жертвуя, не чувствовали никакого удовольствия. Да у вас никакой жизни не выйдет. Глупый, тупой учитель. Пустышка. Вы, пожалуй, скажете, что боитесь, чтоб мы, удовлетворясь подвигами, не сложили рук на дальнейшее. Но какой <94> же дурак это сделает и что за глупая мысль. Но именно тут-то и родится, {Вместо: родится — было начато: коп<ится>} усилится и уничтожится чувство долга к дальнейшему. Иначе оно и не приходит, как постепенною жизнью. Вам бы хотелось, чтоб мы не радовались на себя, не чувствовали бы упоения? Но тогда не было бы совсем и жертв. И сидели бы на месте и играли в карты, как играли всё нынешнее столетие {К словам: все нынешнее столетие — незачеркнутый вариант: двести лет сряду} перед этим. Жизнь иначе не делается, как так. Опасения же ваши за аттестат зрелости столь наивны, что странно представить, как могло быть истрачено столько бумаги и чернил на такие пустяки. Пропись.
— Культурные и мистические верованья.
— Я вам ни одного мистического верованья еще не дал. Вы считаете человеколюбие выше.
Это потому, что вы в зуб не знаете вопроса. Я православие определяю не мистическими веров<аниями>, а человеколюбием и этому радуюсь, там блудница и тайна, а у нас нет ее. Этот воз нравоучений. Либерально-пресмыкающиеся. {Этот ~ Либерально-пресмыкающиеся, вписано на полях.}
Сколько глупости у нас, выгнать турок из Европы.
Константинополь наш.
Молодые люди, работы.
Нет, лучше я не подам. Тут чем хуже, тем лучше. Их расплодится больше, и тогда {Вместо: и тогда — было начато: а толь<ко>} государство увидит, что надо их всех сделать богатыми, и уничтожит нищих, и т. д.
Но так я буду думать, как тяжело в желудке, или засыпать на холоде, да и в последний раз, а потом уж буду рассуждать о принципах.
Вы скажете, что такого дурака не будет, да ведь вот вы же говорите. Обыкновенный ум признаю. {Обыкновенный ум признаю, вписано на полях.}
А между тем при всей высоте их ролей, сколько ведь низостей-то!
Вот знали, кого привесть в пример! Трудно представить себе, до какой степени способны дать себе аттестат зрелости и восхищать собою европейские народы, до того что и не знают, сколько в них гадкого. {А между тем ~ гадкого, вписано в верху листа.} <95>
„Новое время“ № 195. Похороны Раевского. Из Тамбова секта очищенцев. Адресе николаевцев. Протест „Москов<ских> ведомостей“ против бессмысленной телеграммы „Голоса“.
„Голос“, 12-го сент<ября> — сомнения и проч. „Вестник Европы“.
Крит. {В рукописи ошибочно: Крот} А развились ли мы. Как же нет? (ваше слово доказательств точных, не спрашивайте же и с нас). Получилось все то, что можно получить. Райские птицы еще не летают. Это правда, да ведь их никто и не ждал, но общество стало серьезнее, стало податливо и стало знакомиться с известным циклом идей и политических воззрений, а не играть в карты — и слушать либерально-пресмыкающуюся, спокойную, самодовольную наставительную болтовню. Вы вот про зеркало говорите, нет вот, тут-то в зеркало смотрятся, так смотрятся. Иначе откуда бы взяли такой воз нравоучений, праздных и никуда не нужных? Ну кому в голову придет — что аттестат прелости сделает нас равнодушными? Апатия, напротив, сделает нас равнодушными. {Рядом с текстом: Крит ~ равнодушными. — на полях вписано: Крит}
Вы скажете, что нет никакой зрелости в пожертвованиях, в служении и в умирании. Нет, позвольте заступиться, есть, и значительная. Прекрасно, если такое чувство обхватит всех: лучше равнодушной апатии и эгоизма или карт или сивухи, француженок и проч. И хоть те не перестали, но все же уменьшились. Пробила всех идея и чувство, значит, доросли до идеи и до чувства. Это есть некоторая и даже значительная степень зрелости, и почему же не порадоваться ей? Похвалить нельзя ли, что ли? Да почему же нельзя? Вы-то не хвалитесь, что ли? (в зеркало.) Вот беда, если мы так и останемся и дальше не пойдем. {Рядом с текстом: Вы скажете ~ не пойдем. — на полях вписано: Атт<естат> зрелости.}
Позвольте вам сказать, что Франция ровно ничего не сделала для Италии. Тут Наполеон и политик<а> (отчасти после Орсини). Страшно влияет иной раз этакая личная психологическая штучка. Была бы другая политика — вышло бы другое. А Франция и шевельнулась бы. Это не значит, что там нет сторонников, работников, буржуа. Большинство любит идею подчинения Италии, {Было: Франции} даже республик<анцы> смотрели на Гарибальди и потом „jamais“. И все-таки я не думаю, чтоб это было так трезво. Какой еще унизительный пример насчет Гарибальди. <96>
NB. Сперва о зрелости, а потом о единоверии, о татарах.
Уничтожены ли у нас где-нибудь инородцы в пользу великорусов. Вот ведь охота такой казенщиной пробавляться. Татары. О церкви и православьи пишет Достоевский остроумно. {Татары ~ остроумно, вписано.}
Отделить судьбу мистическую от гражданской. Тут речь вовсе не о том, {Вместо: не о том — было: не о вере} об чем вы думаете. Хотя элемент веры очень важен в народе. Здесь же, в настоящем случае, элемент веры в живой жизни, есть честь, совесть, человеколюбие, источник всего — Христос. Что ж, вы, что ли, лучше Христа? Я вам не представил ни одной мистической идеи.
Да, конечно, с одной стороны…
Но если взять с другой стороны… Что лучше: с одной стороны и с другой стороны, или наивный Вагнер?
Вы fruits secs. {бесполезные люди; букв.: сушеные фрукты (франц.).} Вы не Грановский.
Что вот, дескать, все увлеклись, но один остановил.
Аттестат зрелости, давали лишь писатели, а сочувствие к кандиотам все же было искреннее.
Чего же вам хочется? Чтоб потилицей жертвовать, что ль. Не увлекаться, без поэзии. Нет, вы отнекиваетесь. Так чего же? А вот чтоб не забыть, что все-таки мы не зрелы, и в гордости оставить {Было: не взять} дела, которые у нас самих, и т. д.
Да кто ж это забудет, какой дурак!
Театр. Опера. Все в восторге — опера оперой, но не забыть, что у нас есть вопрос о полиции, или бал — не забыть грамотность. Да не забудем — все в свое время! Но вы скажете, это нейдет, не то <97>, несоизмеримо.
Ну в школе сидят, но не забыть, что есть больные.
Ну на Бородинском поле — и это хорошо, что вы так сражались, но не забудьте, что есть много гражданских дел.
Казенный либерализм.
Шаблонное человеколюбие, либерально-пресмыкающееся направление.
„Угрюмые тупицы“ либерализма.
Главное. Теоретическое отношение к делу, то есть, если хотите, даже и не теоретическое, а просто — лениво домашнее, тут мысли нет, тут шаблон.
Насчет же политической зрелости я не виноват, если вижу ее лишь в народном чувстве (присутствие и возможность этого чувства есть очень важный факт и результат) {Над словом: результат — вписано: зрелость} и еще пущей, может быть, в том, что и из интеллигентного класса многие сошлись и чувством и делом с народом. Касательно же сознательного отношения к делу — то журналистика не очень отличилась. Одни лишь „Московские ведомости“ на высоте зрелости. Отношение к делу — а из прочих я бы назвал немного, очень немного газет серьезных, а чтоб всегда им верил, то почти ни одной.
Орсини, а еще вернее будущее опекунство. Франция и романские племена. Тьер. Вспомните, что Франция очень верна своим историческим преданиям.
И когда потом Кавур стал продолжать свое дело, а Гарибальди захватил Неаполь, — думали ли вы, что Франции это было приятно, да и не то что Наполеону, а Франции?
А знаменитое „jamais“. (Не помните?) <98>
Франция ух не любит благодетельствовать даром. Захват, Наполеон I. А у нас бескорыстие. Вам это указывали. Тыкали пальцем, да вы не обращаете внимания. „На православное дело“. Вот тем-то и хороша эта формула, что в ней бескорыстие. На дипломатов наших будет иметь влияние.
И опять: „Франция больше сделала“. Но ведь с Сербией покончено. Но движение народное все же благонадежнее, чем расчет политики Наполеона III. {Рядом с текстом: Франция ух не любит ~ Наполеона III. — на полях пометь: Франция.}
Воображаете, что они аттестат зрелости и забудут главное: все это фантастично, все это не так, как в жизни делается. Старые, неисправимые идеалисты.
Пуганая ворона куста боится.
Думаю тоже, что и немцев нельзя в очень уж большой скромности и воздержности упрекнуть. Разве вот англичан? Те так скромны, так принижены, можно даже сказать. {Рядом с текстом: Думаю ~ сказать. — на полях помета: Англичане.}
ВОТ АКСИОМА : никогда не будет такого момента (такого состояния вещей), чтоб Константинополь не был чей (чьим)-нибудь (не принадлежал кому-нибудь). Это аксиома. Ее нужно заметить.
Даже и теперь могла бы быть (в фантазии, разумеется) такая комбинация, при которой одной силе достался бы Восток, а другой Запад, и кто против этих двух сил? Я не говорю, что это будет, или должно быть, я против такого решения, я говорю только, что факт этот мог бы быть.
Рутина, блаженствует и вдруг является Наполеон <99>, Бисмарк, чудо, но опять привыкают, опять блаженствуют, и вдруг опять комбинация, опять чудо. Характеристика простоволосых в том, что они при каждой комбинации считают всё уже законченным, являются слова: равновесие (никогда не бывшее) и проч.
Пока существовала Казань, нельзя было предсказать, кому будет принадлежать европейская Россия: русским или татарам?
Мы поблагодарим татар и что же далее? Что вы хотели сказать? Вы что-то хотели сказать?
Вы насчет зрелости: эта фраза в последнее время стала производить неприятное впечатление, вы за нее и ухватились… Да кто же думает, что совершенно созрели и что надо остановиться. Какому глупцу придет на ум эта мысль. А потом, какому педанту… пришло в голову порисоваться.
О том, что турки всячески нарушали перемирие и переводили свои войска из одного места в другое. „Н<овое> в<ремя>“, № 197, 15 сент<ября>. Совр<еменные> изв<естия>.
Бедные наши солдаты, бедные наши севастопольцы с Георгиями, старые наши майоры, санитарные отряды и походные церкви — все это социалисты и коммунисты! Уроды и уродики! Однако ж они могут достигнуть некоторой цели. Михаил Григорьевич, бедный социалист. „Новое время“, № 197. Восточные дела. Корреспонденция „Теймса“ из Вены. {„Новое время“ ~ из Вены, вписано на полях.}
Вот слова „Москов<ских> ведом<остей>“ о социализме и избиении социалистами болгар, № 234 (14 сентября). Передовая.
Равновесия европ<ейского> не существовало. Правда, дипломатическое давление Европы {Далее было: бывало и} в пользу прав и обязанностей равновесия бывало иногда весьма сильно для иных держав… но это были овечки. Для волков же ни разу закон не был писан. Я только замечу, что волком в нынешнее столетие Россия ни разу не была, а всё овечкой, правда, добровольной и рыцарской овечкой, но все же овечкой. <100>
„Москов<ские> ведом<ости>“ лучшая из газет. Остальные желтороты. Желтороты даже и седые из газет. Нравится, что вот и я еще сужу о политике, да еще о каких делах-то! Есть {Было: Особенно есть} мелкие черты желторотости: называть английского первого министра премьером (вероятно, так его называют по-английски). Когда жидишку Дизраэли сделали виконтом Биконсфильдом — это было у нас чуть не праздником для газет. Подумать, что иные нарочно писали об Англии, чтоб употребить выражение „лорд Биконсфильд“. Да и вообще иностранные собственные имена возбуждают у нас обаяние: ну как сравнить, например, по величию благозвучия такие собственные имена как, например, {такие ее например вписано.} „лорд Дарби“, „лорд Сомерсет“, „Герезон Давоншир“ — в сравнении с такими именами как Нарышкин, например, Салтыков, Плещеев или князь Репнин, Козловский, {Вместо: в сравнении ~ Козловский — было: или с Нарышкиным, например, с Плещеевым, с князем Козловским.} Ростовский, Кутузов. Уступают решительно. „Сомерсет“ — так уж и слышно, что он Сомерсет. Это нечто важное, ну а что такое наше русское имя. Монтано, например, как грациозно, и строго и грациозно. А тут Иванов, Куприянов — фу, как неблагозвучно.
Что тут такого? Любование ли тем, что он премьер, а не просто первый министр, подшучивание ли над этим (только вряд ли?), фамильярность ли маленькая газеты с английским министерством (ну, это очень может быть) или просто невиннейшая из похвальб, что вот, дескать, и я знаю, что в Англии первый министр называется не первым министром, а премьером. И в самом деле: когда он пишет „премьер Биконсфильд“, то это увеличивает {Было: возбуждает} в нем чувство {Было: какое-то чувство} собственного достоинства, как будто и он премьер или по крайней мере на высоте событий и, уж конечно, понимает теперь всю политику. {Далее было: А если он не премьер, так около премьера вертится. Текст: Что тут такого ~ политику. — вписан вдоль полей и в верху листа.}
Биконсфильд, Израели романист, верно, сам сочинил, какая прелесть. А если и была такая земля, и проч.
Конечно это всё доказательства {К словам: всё доказательства — незачеркнутый вариант: заметки} ничтожные (о политической желторотости газет), но ведь параллельно с тем и всё остальное. <101>
Сомерсет — и вдруг в сравнении с тем Стасюлевич — какое неблагозвучие!
Бородинское поле, вы умираете, но это всего легче, гораздо труднее обратить внимание на свои гражданские несовершенства, на изучение края.
— Не замай, барин, обратили внимание, дай только здесь-то дело кончить, не мешай.
— Я ничего и не говорю и даже не желаю мешать. Я отойду в сторону, подальше, в ретирадное место, откуда и буду делать мои наблюдения над этим, {откуда ~ над этим вписано.} весьма, впрочем, легким делом, но я лишь боюсь, что вы возгордитесь, дадите себе аттестат зрелости, тогда как…
— Да дай пожить-то, барин. Ну, попразднуем маленько, не без этого, а потом и дальше пойдем. Да и нигде, нигде так не делается, чтоб не попраздновать маненько.
Мы ли хвалимся, французы, те, эвона, на весь мир как хвалятся! А англитане-то! А немцы-то…
Но о французах именно и пишете и даже в пример подаете. Освобождение Италии. Какое странное понятие о фактах!
Константинополь. Вернее всего, что его оттягает Англия, то есть все будет поддерживать Турция, ее либерализм, величие, необходимость и независимость, а как дойдет до крайнего момента и как увидит, что нельзя больше, то возьмет и займет его. Она даже начала: Египтом и Безикской бухтой. Так что России придется иметь дело уже с Англией, а у Турции, полагаю, она никогда не решится занять Константинополь.
Черняев: я оставил без ответа, ибо что можно тут отвечать, чтоб ответить, нужно начинать ужасно сначала, а в ином обществе и при иных вопросах это не только неудобно, но даже и неприлично.
Египет, „Москов<ские> вед<омости>“.
У нас способнейшие люди не понимают Восточного вопроса.
Аттестат-то созрелости, пожалуй, дадим: почему махонькую не пропустить, погордимся.
БОРОДИНО.
— А на нас-то извольте посмотреть: мы бы вот сейчас ударили…
— Нет, я лучше удалюсь в сторону и оттуда буду сочувствовать. {Аттестат-то ~ сочувствовать, вписано вдоль полей и в верху листа.} <102>.
Piccola bestia, — умирают от тарантула вовсе нечасто.
Стушевался.
NB. 1) Может, пустяки, а может, страшное и радикальное потрясение политическое.
2) Кто боится тарантула: не думаю, чтоб биржевые жиды и бессердечные дипломаты. Честные люди, они тверды, но нельзя не бояться. Война хоть и добро. У нас сомне<ния> в офицере, в движении общества. Желторотость газет.
ЛУЧШИЕ ЛЮДИ. Главное. Где лучшие люди? Мы не остались при сословии и предрассудке, а лишь при идеале. Литературный идеал — демократ. Народный — идеал доброго человека лучше. К тому же принципы вроде „учение свет“. Всё вместе {Вместо: Все вместе — было начато: В выс<шей>} в высшей степени демократично — заметьте себе это. Чиновник, сделанный Петром (идеал хорошего человека не удержали), никому в голову не придет, что статский советник и действ<ительпый> дается за совершенство нравственное, тогда как в строгом смысле так и должно бы быть, да и при установлении так и рассчитывали, это несомненно (или хотели заменить род (местничество); местничество где-то изображено вроде подавленного чудовпща, и на место его явились чистые ангелы регистраторы, надворные и статские советники). По крайней мере чин определялся вселять столько уважения, а носящий его определялся до того с достоинством соблюдать его, чтоб и общество и народ признал его за всё самое лучшее. Но не так. Восторжествовал демократизм. Но ведь это лишь идеал, а в действительности {а в действительности вписано.} <не закончено>. Но начало чести… {Далее было: и т. д.} 200 лет прививок, кроме того, человек есть человек: высший идеал простить и величием невозмутимости своей, спокойствия своего при обиде — невольно покорить. Но когда еще люди будут таковы? Между тем закон <103> прямо требует идеал: прости. И не соображает ответа: но ведь я ношу шпагу, где же честь, иначе цинизм, и вам же, обществу же вред. Но ведь простить из идеала — только свято, а простить из цинизма, из срама, из цинизма эгоизма, т. е. трусости, — подло. Но есть законы, — говорит закон. То-то и есть, что нет.
Неуловимость сильнее всего.
Карлов, собаки, ну какой мировой судья
На детей, на жену (которых общество всегда поддерживает. Письмо корреспондента).
Да, корреспондент прав, и этого нельзя вынести, общество начнет вас презирать и не уважать. Восстановить себя можете, лишь сами убив.
Слушали проект каких-то немцев, а не мой. {Фраза: Слушали ~ не мои. — вписана на полях.}
Piccola bestia. Халаты. Восточный вопрос. Египет, Черняев. Константинополь наш, равновесия нет. Новый фазис политики (двойни).
Вестник Европы, (весь ответ).
Рагозину. {Вместо: Рагозину — было: Селину}
Об дочери Герцена. {Вместо: Об дочери Герцена — было: Селину}
Селину. О дуэли и Печорин.
Последняя страничка о событиях. <104>
„Современные известия“ воруют у меня, только пишут глупо. „Новое время“ в восторге, № 198, 16 сентября.
О, „Вестник Европы“ — говорит, что он не хочет мешать народу, и, однако, движение народа ему ужасно противно. Это Грановский, после статьи своей, увидевший движение народа именно в том смысле, в котором он отрицал его.
Кандиоты. Это дело делается инстанциями: сначала кандиоты, потом гости-славяне, потом встреча броненосца — почему всему этому не быть.
Мы созрели — никогда этого не будет. Если б и явились этакие чудаки, то сейчас подле явились бы другие, и нигде как в России: дух отрицанья, дух сомнения. Более как в России нигде, а вы выставляете Францию.
Основание в Европе — две силы.
Англичанин кажется скромным? Или немец: в самом деле смиренный-то человек, а скромность-то какая! А недовольство-то собой какое, начиная с Бисмарка и Рихарда Вагнера до Ревельского… {Рядом с текстом: Англичанин ~ до Ревельского… — на полях вписано: Немец. Англичанин.}
Остроумие. И если вам бог не дал, то нечего и решаться на остроты. Почтенное навьюченное нравоучениями существо.
Статьи восточные из „Вестника Европы“ полезны для ума, но… видите ли, я более люблю — уж лучше кончу. {уж лучше кончу, вписано.} <105>
Европейскому равновесию повинна одна Россия.
Вы идеалисты 40-х годов, но вы устарели и обратились в нечто хотя и весьма почтенное, но навьюченное целым возом устарелых неподходящих {Незачеркнутый вариант: готовых} нравоучений, ненужных, первобытных, до того, {Далее было: устарелых} что даже стыдно читать. А впрочем, тут может быть просто ленивое отношение к делу, нечто либерально-пресмыкающееся по шаблону. Уступает Белпнско<му> Грановск<ий>.
Ну кто испугался за то, что мы дальше не пойдем, потому что возгордимся и успокоимся? И кто может принимать это за серьезное и глубокомысленное? А впрочем, вы, может быть, и в самом деле испугались, от вас это станется. {Текст: Уступает ~ станется. — вписан на полях.}
Изучите православие, это не одна только церковность и обрядность; это живое чувство, вполне, вот те живые силы, без которых нельзя жить народам. В нем даже мистицизма нет — в нем одно человеколюбие, один Христов образ.
ЭТО
Я не отрицаю в вас ум, но ум, конечно, не по мерке русскому движению и Восточному вопросу. О, конечно, статьи восточные из „Вестника Европы“ полезны для ума, но… но уж лучше я тут кончу.
Да отчего же и не похвалиться? Ведь нас все так ругают, и сами мы так себя 30 лет сряду ругаем. {Рядом с текстом: О, конечно ~ ругаем. — на полях помета: Аттестат зрелости.}
Признайтесь, что вы хотели сострить, а? Но видите ли: остроумие есть, во-первых, дар природы и… а впрочем, я тут прерву: к чему прикасаться к наиболее щекотливым пунктам. Раздражен. Я бы желал, чтобы обращались лучше, не то и мы сумеем ответить.
… Многие люди, ординарные умом и отсталые, но по ограниченности своей считающие себя на высоте движения.
Вы оказались не на высоте движения, вы его не понимаете. Это неменьше, это наибольше. Тут встреча наша с народом. Оказались не способны мыслить, правильно чувствовать, не способны ни на что решиться, погибнете под вашим возом {Незачеркнутый вариант: ворохом} либеральных нравоучений и проч. {погибнете ~ и проч. вписано на полях.} <106>
„Новое время“, № 201, воскресение, 19 сентября. Статья: „Что делать?“. С английского „Daily News“. Программа английских либералов.
22 сентября, „Голос“. Мнение „Journal des Débats“ об обществ<енном> мнении России, так же легко возбуждается, как и потушается. Ввернуть в ответ „Вестн<ику> Европы“, в месте о критянах и проч.
За единоверие или не за единоверие.
Да помогите просто. Ведь стоите же вы за татар.
Тот за веру, тот за то, что они свободу, а все слабым угнетенным и избиваемым. <107>
Если б они были не настолько развиты, чтоб драться за свободу.
А оказались бы до того забиты, что уже и не мечтали бы о свободе, а просто выли бы над своими ребятишками, у которых мучители отрезывали по одному пальчику каждые пять минут, чтоб продолжить их мучение в глазах отцов (так же было), то на вас вдруг нападет холодность: нет, они не возвысились до понятия о свободе, сего единственного блага людей, а посему я и удержу мои пять руб<лей> в моем портмоне. Ваше-то понимание ведь тоже христианское, а? Как вы думаете? А потому нечего вам стоять фертом перед народной формулой на православное дело.
Никогда не удостоят вникать в реальную правду вещей, а удаляются в свои теоретические определения, сделанные когда-то на веселой сходке (Герцен, Одоевский), а между тем оказавших <ся> в иных случаях страшной близорукостью и несправедливостью. Неопытность видения дел — вот что у нас есть. Вы хотите, чтоб не так уж слишком, чтоб поменьше.
Именно теперь, именно в эту минуту английские и немецкие органы печати советуют нашему правительству приняться за укрощение поднявшегося русского духа. Но это уже конечно другое, вы самому обществу советуете, чтобы оно поукротилось. <108>
„Новое время“, четверг, 23 сент<ября>, № 205. Прокламация софтов в Константинополе из газеты „Temps“.
Вы сердитесь на рубрику, положим, это ваше дело, — но почему разбирать, та, дескать, причина, по которой жертвов<али>, благородна, а та нет.
Народ просто жертвует.
Находить вероисповедную нетерпимость в русском человеке — грешно, просто грешно.
Мало ли не сыпалось обвинений на голову русского человека. Это стыдно.
Если б это только было из раздражительности вашею сами-любия: дай-ка, дескать, скажу умней всех, то это бы было в высшей степени простительно.
Человеку ненаходчивому ужасно нравится отличиться.
Но так как вы действительно верите в эти свойства (не отрицайте, вы верите), то это только показывает ваше жалкое незнание и проч.
Вред<ная> теоретичн<ость>, вредное распространение ложных идей. Седые греховодники против русского народа. {Текст: Вред<ная> теоретичн<ость> ~ народа. — вписан на полях.} <109>
NB. Искать причины помощи не допускает Евангелие. Просто получай, самарянин.
А если раз допустить причину помощи
…То сейчас же войдет в ум и рассуждение. Нет достаточной причины, нет ему помочь, он не любит свободы — сего первого блага людей.
Почему вы хотите похерить историческое требование, сохранившееся в живой жизни, и подставить вместо того другую книжную и несравненно более сбивчивую, ошибочную и низшую мысль.
Не говоря уже о том, как смешно пробовать сдвинуть стену. Ведь не сдвинете. Западнические Кифы Мокиевичи.
А что если б слон родился из яйца.
А что если б не было истории, а стало быть, не было ни пра-вославья, ни единоверия, тогда помогали для более высшей мысли, для свободы --сего первого блага людей. <110>
Единоверие
Самарянин, тому и учит Евангелие, чтоб не смотреть на веру. Вместо веры <в> себя, но у вас хуже. Но раз вы поставили рубрику
Свобода — сие первое благо
то болгари<ну> уж не помогу (а черногорцу)
Ведут к церковным вопросам и т. д. Но приложимо ли это в данном случае хоть сколько-нибудь?
Аттеста<т>. Аттестат зрелости, что за стариковское педантство.
Final. Вы отпетые, нынче наступает время не то.
САМОБИЧЕВАНЬЕ в нашем обществе. <111>
1) Piccola bestia.
2) Слова, слова, слова!
3) Комбинации и комбинации.
4) Халаты и мыло.
1) Застарелые люди.
2) Кифомокиевщина.
3) Продолжение предыдущего. {Вместо: Продолжение предыдущего — было начато: Вы тоже}
4) Статья Кифомокиевщина, страхи и опасения. <1>
Халаты и мыло.
Веские слова.
Об народе они пробавлялись сотней анекдотов, ужасно их веселивших, чему я свидетель — за тупейшим нередко непониманьем того,
Что сквозит и тихо светит
В простоте его смиренной. {Рядом с текстом: Халаты и мыло, ~ смиренной. — на полях зачеркнутый план: Глава 1-я. 1) Смерть Жорж Занда. 2) Несколько слов о Жорж Занде. Глава вторая. 1) Мои парадокс. 2) Вывод из парадокса. 3) Восточный вопрос. 4) Утопическое понимание истории. 5) Опять о женщинах.} <2>
ОктябрьПравить
1) О вспомоществовании молодежи.
2) Ответ на письма.
3) Рассказ.
4) Восточн<ый> вопрос (в самом конце).
СНАЧАЛА:
О том, что такое лучшие люди. Чин и богатство (помещики), потом купцы. {Далее было: Помещики кончились (дворяне)}
У народа свои идеалы… Протащились и в лучших. Много аттестатов (идеалы разные, сбивчивость, путаница. Печорин). Кончились помещики, кончились лучшие люди. Реформы, жиды, наси, купцы. (Мелькает талант, образование, но главное деньги. Чин хочет пасовать.) Придворные. Народ молчит. (Разврат и его тронул.) Народные идеалы. Проповедь социализма (оттого успех, что нет идеала лучших). Помощь славянам как раз подоспела (помещичество и семейство разрушается). В России загадка.
(Струсберг, Полянский, позорно плачут.)
Герцена дочь.
Бродяги. Пауперизм.
С образом из окна.
Лучшие люди. <112>
Текущее для окт<ябръского> No.
Поверка лошадей. Участковый пристав, {Вместо: Участковый пристав — было: Околоточный} справляющийся: нет ли служивших в военной службе — толчок в обществе и на Бирже. {Рядом с текстом: Текущее ~ на Бирже. — на полях помета: Молодежь}
Редакция издания (Гайдебуров), не находя удобным (NB, по всей видимости, слово удобным означает „цензурно возможным“ и проч.). {Рядом с фразой: Редакция изданиями проч.). — на полях помета: Переписка}
1) Положительная польза в том, что получатся образованные люди. Умножение интеллигентной силы.
2) Уменьшение интеллигентного пролетарства, бегства в народ. Укрепление семейного начала.
3) Они отдадут.
4) Вера в молодые силы, в их благородство.
5) Надежда на будущее единение. У них своя alma mater. Чувство общей благодарности, укоренение принципов и правил, уже самими ими выведенных из жизни, а не преподающих<ся> в школе в виде обязательных формул и проч.
По университетским городам, но с сохранением общего единения.
В народ. Валеты. Бродяги (близость к мошенничеству, разъединение, дурные элементы). Неисчислимо больше дурного, чем хорошего для государства. За 500000 можно бы устранить. Много ли 500000 для такого блага? <114>
Единение молодежи и прием ею нравственного единения и правил от воспитателей прямо от вольного общества.
И обратно знакомство и общества и государства (в лучших представителях его) с молодежью, с обществом. Узнание, что вечность и что {Далее было: простит} извечность. Справедливость. Выгоднее броненосца или поповки, берущей не 500000, а четыре миллиона (хотя и лоновки необходимы). {Рядом с текстом: Единение молодежи ~ необходимы). — на полях помета: Главное}
Не может быть столкновений общества с правительством. Уже в самом обществе могут быть элементы (и непременно будут) {(и непременно будут) вписано.} пожелания добра правительству, еще высшие и сильнейшие, чем сами чиновники от правительства.
Я мог наговорить вздору, хотя я еще и не представляю плана, но основные мысли (аксиомы), из которых я выхожу — безошибочны, я верю в это. А во вздоре меня всегда могут поправить те, которые понимают это лучше меня. {Рядом с текстом: Я мог наговорить ~ лучше меня. — на полях помета: — Общество}
Броненосец, тут я вижу такую броню. {Рядом с фразой: Броненосец ~ броню. — на полях помета: Броненосец.}
Некрасов, ушедший от отца. {Рядом с фразой: Некрасов ~ отца. — на полях помета: Общество.} <115>
Много скандалу — и никакого результата. Везде биржевая игра, все биржевики (высшие правители России). Бюджет и финансы хорошо, но что стоит гривенник, за то дают рубль. Две России: биржевая-жидовская и христианская. Купцы примыкают скорее к биржево-жидовской. Без образования, без развития, мамон, разбогатевшие мужики. {Рядом с текстом: Много скандалу ~ мужики. — на полях помета: Струсб<ерг>}
Лучшие люди. Где теперь и что такое теперь лучшие люди. Без лучших людей земля не стоит. {Без лучших людей земля не стоит, вписано.} Чины — пали. Дворянство пало. Все форменные установки лучшего человека — пали. Остались народные идеалы (юродивый, простенький, но прямой, простой. Богатырь Илья Муромец, тоже из обиженных, но честный, правдивый, истинный). В обществе хоть и профессор, хоть и ученый, талант, но чтоб честный и истинный. Понятно, что надо бы такому мировоззрению удержаться в народе — единственное наше спасение. Но если будут почитать купцов, мамону. Эти борются, эти хотят осилить народное мировоззрение, „Были бы денежки, были бы сижки“.
Огромные народные потрясения, вроде войны, были бы спасительны.
Война бывает каждые 25 лет. Не останавливают ее ни развитие, ничего. Значит, нормальное состояние. {Рядом с текстом: Война бывает ~ состояние. — на полях помета: Война.}
Простейшее соображение: если и перемирие для возможности конгрессов на 6, 5, 3 месяца или 6 нед<ель> (все равно) — то, положим, военные действия и все эти демаркационные линии будут строго определены. Ну а резня болгаров, продолжающаяся. Ведь <116> для России это всё то же? (PC Смерть в Петербурге 4 октября крещеного солдата-татарина от двух его бывших единоверцев-татар, разумеется за то, что он окрестился. Вот вам пример шариата под носом. Так если это в Петербурге, то как же уберечь болгар, — которые там, у себя, то есть у турок? (О солдате-татарине см. „Новое время“, № 218, среда, 6-го октября.) {Рядом с текстом: Простейшее соображение ~ 6-го октября.) — на полях помета: Война.}
Нам надо всегда знать и помнить, и быть убежденным, что в решительных общемировых вопросах Россия, если пожелает сказать свое слово или провести свое мировоззрение самостоятельно, — всегда встретит против себя всю Европу, без исключения, и что, в строгом смысле слова, — у нас в Европе нет и никогда не будет союзников. {Рядом с текстом: Аксиома ~ союзников. — на полях помета: Война.}
Лучше бы разделиться Европе на две силы, на Германию и всеславянскую (Англия в стороне). Тогда бы и кончено, и обе силы могли бы ужиться вместе, решительно друг другу не мешая. (Перемена карты Европы окончательная и радикальная.) Устранение романского племени. Мог бы только разве соединить папа. Остальные <117> европейские народики могли бы процветать в мелких отдельностях. Но политически две бы только силы. {Рядом с текстом: Лучше бы ~ силы. — на полях пометы: Война. Здесь. Главное. NB.}
Конечно это мнение о „Вестнике Европы“ сделано для старинного, древнего „Вест<ника> Евр<опы>“, а не теперешнего, издающегося под редакциею г-на Стасюлевича, к тому же совсем в другом формате, да и бумага совсем не та, но… {Вместо: к тому же ~ но… — было: а. конечно, совсем в другом формате, и совсем не на той бумаге, но… б. совсем другой формат, да и бумага совсем не та. Рядом с фразой: Конечно ~ но… — на полях помета: „В<естник> Евр<опы>“}
„Московские ведомости“. Проповедь софтов по шарьяту („Москов<ские> ведом<ости>“, октяб<ря> 5, № 253. {Рядом с текстом: „Московские ведомости“ ~ № 253. — на полях помета: Шарьят}
Для нашего общества нынешнее лето — это целый курс в университетском факультете. {Рядом с фразой: Для нашего общества ~ факультете. — на полях помета: Факультет. Далее было: NB. 4, 5, 6. Убийство.}
„Голос“, 7 октября, № 277. Статья Лароша, похвала „Вестнику Европы“, „будем жертвовать лучше на школы“. Без этого, как вы говорите, бездеятельного (?!) неопределенного чувства не будет жертв и на школы. Какая глупенькая мысль, какая маленькая мысль, прямолинейная мысль. {Какая глупенькая ~ мысль, вписано.} Старое г<- — ->но. Откуда вы возьмете восторги на школы при нашей бирже без жертвы кровью. (Милитаризм! Осел!) {Откуда ~ Осел!) вписано.} „Голос“ запел было в унисон благородному порыву, потому что не расходятся номера, а в фельетонах у него и L и Мыслете. <118>
Можно ли теперь затушить народное движение в пользу славян, и не было ли бы гораздо большей опасности, если не удовлетворить народ, в который уже прорвались все сведения о страдании славян? {Вместо: о страдании славян — было: о славянах} См. „Москов<ские> ведом<ости>“, 6 октября, № 254, среда. Письмо к издателю. {Рядом с текстом: Можно ли ~ к издателю. — на полях помета: См. Здесь, важное.}
„Новое время“ от 3-го октября, № 215, статья из провинции, накануне решения Восточн<ого> вопроса. Газета печатает ее „как образец чисто русских взглядов на славянское дело“. Опять Константинополь — общее место, нейтральный. (И Игнатьев и Данилевский и образцы взглядов — все.) Да есть ли толк в этих головах! Может ли, приготовлен ли Конста<нтино>поль к тому, чтоб быть нейтральным, ничьим. Вольные города выживали свою форму сами длинною жизнию, а здесь что можно сотворить из ничего. Ибо что такое Константинополь — огромная масса магометан, центр — магометане, к ним примкнут евреи, армяне и даже славяне против греков. Начнется война за преобладание, точь-в-точь та же, что и теперь в Турции. <119> Греки не могут не потребовать большей свободы. Турки не смогут не начать избивать их как теперь и как сильнейшие. Патриарх поссорится за Софию, за христианство. Поссорятся за способности. Греки способнее, хитрее и образованнее турок, турки же сильнее массой, но греки не могут уже смотреть на них как на господ, ибо турки потеряли авторитет калифатства. (Да и все греки (Афины) будут с греками константинопольскими заодно). {(Да и все ~ заодно.) вписано на полях.} Война и резня (славяне, может быть, за турок). Придется гарнизон поставить международный. Хорош вольный город с международным гарнизоном. Будет даже не общее место, а гнилое место. Само собою кончится тем, что заведутся для порядка англичане и присвоят себе всё.
Международный гарнизон в Дарданеллах тоже удивителен. (А интриг-то: каждый начальник гарнизона к себе тянет. Ведь необходим общий губернатор, не правда ли, кто же его будет ставить по выбору турки.) {(А интриг-то ~ турки.) вписано на полях.} Чуть война с Россией, и Европа запирает России Дарданеллы! Да неужели нам вечно сидеть взаперти и не видать моря!
Константинополь наш, должен быть наш и больше ничей. (Поццо ди Борго.) Смотри статью Соловьева „Восточный вопрос“.
Чтоб овладеть морем, нужно взять проход в море раз навсегда.
Сейчас после того вторая статья: „ЕВРОПА И ДВЕ СИЛЫ“.
Франция — нация вымершая и сказала всё свое. Да и французов в ней нет. Ибо социалисту и народу-работнику — всё равно. Буржуа — всё равно. Бонапартисты перейдут к немцам. Легитимисты — труп, остаются республиканцы, идеальная République {республика (франц.).} — название без тела. <120>
О МОЛЧАЛИНЕ.
Глупая статья „Русского мира“ против статьи „Голоса“ о помощи турецкому капитану (перешедшему в христианство).
Православие не разъединяющий, а, напротив, всесоединяющий мотив: это „рубрика“, по которой к нам примкнет весь Балканский полуостров, не только с славянами, но и с греками и Константинополем.
Россия в Крымскую войну не бессилье свое доказала, а силу. Тогда можно было так говорить для реформ будущих, но теперь дело иное, и надо сказать правду. Несмотря на гнилое состояние вещей, вся Европа не могла нам ничего сделать, несмотря на затраты и долги ее в тысячи миллионов. {Рядом с текстом: О МОЛЧАЛИНЕ ~ миллионов. — на полях помета: Здесь и наброски: Обособление. Токарев. Доктора. Барыня, мне отвечающая.}
Да и внутреннее состояние наше крепче, как нигде. Самодержавие. Европейский взгляд на него у царей (ограждаются гвардиями) и будущий поворот его на русскую почву, то есть все свободы, ибо не боятся (как на Западе) народа и подданных. <121>
Аполлон Григорьев.
Просят переводов.
Две России — жидовская и христианская.
„Новое время“, № 224, вторник, 12 октября. О Струсберге и его великой идее. И известие прослушали мухи, медовые духи — путей сообщенья полно жидками: — Всё цветными еврейчиками. Status in statu. Я готов, это прямая обязанность христианина. Но status in statu не надо усиливать, сознательно усиливать, но я вовсе не о том. Я о великой идее. {Я готов ~ великой идее, вписано.}
— Я пострадал от доноса, а вы нет.
— За это вас не только не оштрафуют, но даже в теперешнюю минуту беспорядочной подымчивости и криков: „В Сербию!“ или „За славян!“ дадут вам же самим крест за умеренность и аккуратность. За это дают отличие за умеренность и аккуратность! {Рядом с текстом: Я пострадал ~ аккуратность! — на полях помета: В случае „В<естник> Евр<опы>“. О доносе.}
А если вы не любите Россию, то я и не стану утверждать, что вы ее любите. Это уж извините! Я хочу остаться свободным не только с тощ но и с другой стороны. Мой девиз за правое дело, а кто не прав, пусть сам на себя пеняет.
„В<естнику> Евр<опы>“. Вам хотелось сказать умнее всех, а между тем это у вас не вышло.
„Новое время“, № 226. Четверг. — „Предложение Лофтусу отправиться в Ливадию не означает ли полное бессилие Англии?“
— „Держите карман. Вот она вам задаст бессилие!“ {Рядом с текстом: „Новое время“ ~ бессилие!» — помета: Бессилие Англии.}
«Journal de St. Pétersbourg». Газета для лакеев.
«Московские ведомости», четверг, № 262. Струсберг о банкирах. (Великая идея.)
— Великая ли идея? От вашей великой идеи кто-нибудь должен страдать. Зид. С насих.
(Лучшие люди.)
Тут статья «Голоса», 7 октября, Лароша похвала «Вестнику Европы». Станем сбирать на школы. Не будет и школ без этого бездеятельного чувства. С великими идеями Струсберга. <122>
Начиная с слезливо-кающихся негодяев до взаправду {Незачеркнутый вариант: серьезно} не понимающих, почему они негодяи. {Рядом с фразой: Начиная ~ негодяи. — на полях помета: Струсберг.}
«Московские ведомости». № 263, 14 октября. Передовая о конгрессе рабочих в Париже, возрождение социализма. Параллель с Восточным вопросом. Великолепное сравнение.
«Московские ведомости». Тот же номер о Красном кресте. (Токарев). Сепаратизм врачей — обособление. Ему надо начать отличаться.
«Московские ведомости». Тот же номер о продаже женщин и детей в Константинополе. Лофтусы дозволили. Студенты в Пеште в честь Турции. Шатания в мире.
Шатание. Рады, что накинулись на Струсберга. Члены совета не смотрели: да и все так у нас всегда смотрят. {Рядом с текстом: Шатание ~ смотрят. — на полях помета: Струсб<ерг>}
«Новое время». Суббота, 16 октября, № 288. Тосты Кетчера. {Рядом с текстом: «Новое время» ~ Кетчера. — на полях помета: «Новое время». Кетчер.}
Глупо общество. Прямолинейность. Так как я заимствую, то должен сказать: Суворина. Много выражений погибло. Друг у друга. Стушеваться. (Молчалин. Треугольная ранка. Замер на шпаге, как стрекоза, но был строг, Шекспир погибает по глупости.)
«Биржевые» от субботы, 16 («Нов<ое> время», 17 окт<ября>). О вреде взятия Константинополя и проч.
О адвокате Норейке.
«Нов<ое> вр<емя>» — газету, которую я читаю не всегда с большим удовольствием, но успех которой показывает, до какой степени надоел «Голос», тщащийся что-то сказать «Биржевым». <123>
Никогда фантазия {К слову: фантазия — незачеркнутый вариант: действительность} не может выдержать сравнения с действительностью.
Это я знал.
1) Две смерти. Дочь Герцена. Холодный мрак и скука. Мачеха.
2) Потом из окна с образом. Смиренное самоубийство. Мир божий не для меня. Как-то потом долго думается.
О сумасшедших.
Бродяги. Пауперизм. Слухи про университет. Верить этому.
Переводов? Оставляет угрызение совести. Но тут еще поэты, а то Стелловские. {Но тут ~ Стелловские. вписано.}
Кто будут наши лучшие люди? Те, кто понимают, в чем состоит счастье.
В богатстве?
В нравственной свободе? {Те, кто ~ свободе? вписано.}
Струсберг — великая идея.
Россия жидовская, червонных валетов и христианская. Про Россию думают, что слишком легко всё с ней сделать. (Западники.) Между тем всё идет по своим законам. {Про Россию ~ законам, вписано.}
Потушить христианскую опасно. Статья Лароша. На школы. Сепаратизм врачей. Обособление. Токарев, доктора. Барыня, мне отвечающая. Целого нет в верхней оболочке. Опять-таки целое в народе.
И: последние известия.
О Константинополе. Об Англии. Все тащут, вот бы и мне.
О Лофтусе. Да, держите карман.
Я прежде. Гражданств<енность?>. {Я ~ Гражданств<енность?>. вписано.}
Стелловский, Аполлон Григорьев. (Лучшие люди. Одни деньги.)
И как сметь так много думать о себе?
Подала дама. {Рядом с текстом: И как сметь ~ дама. — на полях помета: С образом}
NB. СЛОВА И СЛОВЕЧКИ.
Англия на этот раз драться не будет. Помяните. Но она займет все места, которые ей надо и которые надо бы чтоб Россия заняла прежде нее, и уж из этих мест ее не выживете. А драться, нападать мешать, как в 54-м году, она <на> этот раз не будет. {Рядом с текстом: Англия ~ не будет. — на полях помета: Важное.}
Струсберг. «Новое время», № 229, 17 октября, воскресенье. Фельетон (Полянский).
«Петербург<ская> газета». Воскресенье, 17 октября, о МАЧЕХЕ.
Что командор велик — мысль тяжела, не из зависти к командору, — а по своему суду самого себя, что сам клубничка.
Но он не клубничка.
Отразить храбростью.
Я попробовал образец критики.
Такой критики давно не слыхано. Мне хотелось пошалить. <124>
Струсберг все-таки лучше Овсянникова. Овсянниковы — испорченный народ.
ПУШКИН — этот главный славянофил России.
Не проходило 25 лет в сложности и не проходило поколения, у какого бы то ни было народа Европы, без войны, и это с тех пор, как запомнит история, так что прогресс и гуманность одно, а какие-то законы — другое. Тем не менее идеал справедлив. Да и сказано самим идеалом, что меч не прейдет и что мир переродится вдруг чудом. Но зато сказано, что вторичное явление идеала будет встречено избранными, лучшими людьми, составу которых будут способствовать и все прежние лучшие люди. {Рядом с текстом: Не проходило ~ лучшие люди. — на полях пометы: Война. Лучшие люди.}
Если он действительно лучший человек, то вот он теперь, когда он потерял все привилегии лучшего человека, — вот он теперь и останется лучшим человеком, вот он теперь и будет хранить честь и совесть. {Рядом с фразой: Если он ~ совесть. — на полях помета: Дворяне.}
Душа восстала против прямолинейности явлений. {Рядом с фразой: Душа ~ явлений. — на полях помета: Дочь Герцена.}
Как бы явиться исполнительницей приказаний Европы («Новое время», 20 октября). {Рядом с фразой: Как бы явиться ~ 20 октября). — на полях помета: Народ и пресса.}
Хоть и с Владимиром на шее, но мужик, но только развращенный. Овсянников вышвыривающий. {Рядом с текстом: Хоть и ~ вышвыривающий. — на полях помета: Купечеств<о>}
Всё бы это сделали мы все, точно так же, но попалось то всё, что хвалилось собою и выдавало себя за лучших, считало себя и прочило. В это же лето рядом сказали и России — чего она требует. {Рядом с текстом: Всё это ~ требует. — на полях помета: Струсберг} <125>
Эту войну народ объявил. {Рядом с фразой: Эту войну народ объявил. — на полях помета: Война.} Le peuple c’est moi. {Народ — это я (франц.).}
Дочь Герцена.
Или по прямолинейности ей сообщенного взгляда, или не вынесла прямолинейности, а душа потребовала более сложного.
«ГОЛОС», 20, СРЕДА: Статья Жемчужникова. Возразить короче и энергичнее. (Мешаете.)
Как не стыдно говорить Жемчужникову о сознании. Народ гораздо больше и лучше вашего знает то, что он делает, потому что у него сверх ясного ума еще сердце есть, а у вас {Было: ведь у вас} только старенький, сбивчивый, отвлеченный либерализм, который вдобавок еще оказывается бессердечным либерализмом. Посмотрите: народ помогает славянам, чтоб помочь несчастным, болея сердцем (и таким он всегда был сострадательным и всегда готов бывал отдать и кровь и жизнь несчастному, а не с неба это упало, как вы пишете). {Над словами: как вы пишете) — вписало: только в прошлом году} Вам же до сердечного боления за славян, {за славян вписано.} до действительного сочувствия нам, интеллигенции, {нам интеллигенции вписано.} дела нет, потому что вы это считаете последним делом, почти презираете (то есть живую-то жизнь, самое первое и главное дело), а у вас, напротив, самым первым делом и на первом плане — мертвый принцип, дескать, так в Европе по принципу гуманности, то и мы должны так же. Вот этого-то сознания вы и требуете, чтобы он сознал, что это, дескать, гуманнее, и мы, так сказать, облагородились и к Европе приблизились, {чтобы он сознал ~ приблизились вписано на полях.} а между тем у народа гораздо больше знания, потому что он не только знает, но и чувствует. Вот вам пример: такие как вы, европейцы, {Не зачеркнутый вариант: Жемчужниковы} люди принципов, освобождали крестьян не из-за того, что им тяжело было, не думаю (о, не говорю про исключения), а оттого, что принцип крепостничества был осужден в Европе. Неужели не так? В огромной массе желавших освобождения было именно так.
Книжные вы люди, ослы, навьюченные книгами.
О русских, павших в сражениях при Кревете. {Рядом с фразой: О русских ~ при Кревете. — на полях помета: Война.}
«Московск<не> ведом<ости>», среда, № 268, среда, финал передовой статьи. <126>
Общество вспоможения устроится, я верю. Верю потому, что для меня разрешился вопрос, кто наши лучшие люди.
Солдат идет умирать. Пусть есть что-нибудь и лучше. Важно не то. Важна решимость души их. Он видит, что это лучше, и непременно захочет лучшего, до положения жизни. До подвига. {Рядом с текстом: Общество ~ До подвига. — на полях пометы: Лучшие люди. Лучшие люди.}
Книжные люди! Забыли даже, как живут живою жизнию, и живете по книге.
Неужели думаете, что он не сознает?
И что лучше: сознать или сделать.
Вы дешево купили себе ваши убеждения и прямолинейность.
Что за дешевизна!
О самодержавии как о причине всех свобод России. (NB. Тут-то разница во взглядах русских иностранцев и русских — русских, по-иностранному — тирания, по-русски — источник всех свобод.) {Рядом с текстом: О самодержавии ~ всех свобод.) — на полях помета: ПЕРЕДОВАЯ} <127>
NB. Отчаянное положение Черняева. Интриги.
Картинка. Это не народ. Шваль.
Черняев. «Новое время», № 234, 22 октября. «Биржевые ведомости», 21 октября.
Младо и старо. Не от врагов {К словам: Не от врагов — незачеркнутый вариант: Не врагами} пали славяне, а своими раздорами. Модники как Полетика. Неулетика.
Конспект: Жемчужников.
Школы.
Полетика. Черняев.
Сербы.
Лучшие люди.
В «Русском мире» защищаются сербы и артиллерия, тогда как всем известно, что они бежали.
Деликатность Черняева. (О дуэли не писали, о давлении министров не писали.) А «Биржевые» упрекают, что Черняев клеветал на Сербию (см. «Нов<ое> время», № 234). {Рядом с текстом: В «Русском мире» ~ № 234). — на полях помета: Черняев.}
1) Черняев.
Не гений («Н<овое> вр<емя>»). Но стать во главе движения всей Европы — есть гениальное прозрение. И {Далее было: дается тут} такая задача удается только гению. Новое слово — ну сделайте так, умирающий от зависти Полетика не сделает никогда. Гениально, если он честолюбец, гениально, и если он всеславянин. По военному же отношению наши штабные не найдутся, а с отказавшейся артиллерией и Суворов повернул бы назад. Имя Черняева теперь принадлежит истории и не умрет никогда, а г-н Полетика исчезнет бесследно. <129>
— Кто бессмертен? — Г-н Краевский бессмертен.
Черняев. Вместо того, чтоб усилить армию русским контингентом, ему не высылали русских, а к Новоселову. Но не только русских, а и патронов. Министры затеяли ссору в последний момент.
Дуэль. Мы слышали и прежде, что все действия Черняева парализуются. Князь же Милан не принимает отставки министра, произведшего измену Отечеству в артиллерии на другой день. Это сербские политические головы, ссоры славян, не достойных независимости. Мы народу, а не этой швали помогаем. Им нужна голова и крепкая рука. Славянам нужен император.
Русских ненавидели. Токарев попал в такт с этой ненавистью (Токарев и Черняев).
Токарев должен был показать Черняеву и сербам вообще легкомыслие их поведения. Сюзерен.
Черняев, подняв русских, мог взять Константинополь (Россия — была готова). А Токарев и сербы воспротивились, тогда как это было на руку нашему правительству. Дело бы кончилось без объявления войны, а Россия имела право сама воевать, ибо воевала же Англия открыто. {Рядом с текстом: Черняев, подняв ~ открыто. — на полях помета: Черв<яев>}
Если б чиновники (Карцов и Токарев) поддержали Черняева, то Россия вошла бы как решающая — свысока под конец и предписывающая условия. <130>
Черняев действовал не один. Он имел огромный совет русских офицеров. (Уезжали с голоду, из разочарования.)
Но сербы трепетали за их славную будущность и, главное, от личного раздражения к Черняеву.
Чиновник возвестил при этом Европе, что русский народ в разладе с своим царем, чего быть не могло. К чиновнику примкнули и чиновничьи журналы, «Голос», «Journal de St. Pétersbourg» и под конец, в необыкновенно низкой статье, даже у нас небывалой, «Биржевые ведомости». {Рядом с текстом: Черняев действовал ~ «Биржевые ведомости». — на полях помета: Черняев}
Напрасно {Вместо: Напрасно — было начато: Долго ж} пророчут «Биржевым» («Пет<ербургская> газета») кару за Черняева. Нет уж, теперь фазис другой. Напротив, «Биржевые» найдут поддержку в реакции. Всё, что было против движения, — всё жидовское и подлое, все червонные валеты — все теперь рады несчастью Черняева. {Рядом с текстом: Напрасно ~ Черняева. — на полях помета: Черняев.}
Турки уступили, — теперь они рассердятся за то, что уступили, и отмстят. Нам надо держать саблю вон из ножен. Всё или ничего от Турции. Если же мы уступим, то нам поневоле придется на следующий же год воевать. Кроме того, шарьат, и не только Кавказ и Средняя Азия, но и наши татары задурят. Это будет толчок в мусульманстве. Уничтожением великоруса расшатались границы. <131>
Говорят, Сербия такое маленькое княжество, с губернию, воевало со всей Турцией. Неправда, воевал один Черняев, и как только поставили Черняева в невозможность воевать, сербы позорно предали родину и славянское дело (выходкой министра), а сербская армия позорно побежала с поля битвы. {Рядом с текстом: Говорят ~ битвы. — на полях помета: Черняев.}
Министр Николич. Способность убить предводителя своего народа накануне решительной битвы. {Рядом с текстом: Министр Николич ~ битвы. — на полях помета: Черняев.}
Черняев возродил всё славянское дело — вот что сделал Черняев. Черняев, может быть, неразумен, с дурным характером, но он гений. Если б он был поумнее (не гений), то он бы подлизался к Николичу, но он их обошел. Ординарный ум это непременно бы сделал. Черняев не нашел нужным сдерживать свою раздражительность, может быть заносчивую, мелочную, но он не нашел, слишком веруя в свои силы.
2) Славянство умело только изнывать и хвастаться, но восстать не умело. С Черняевым восстало. {Рядом с текстом: 2) Славянство ~ восстало. — на полях помета: Черняев.}
Выстрел.
Даже до выстрела в предводителя своего народа, и это в самый решительный момент борьбы. {Далее было начато: когда смерть}
«Новое время», № 235. Суббота, 23 октября. Выписки из всех газет за Черняева. <132>
Порядок:
Герцен.
С образом.
Черняев и реакция (всё) и вдруг:
С чиновничеством совпадают и Жемчужников и школы.
Лучшие люди. Штрусберг. Россия жидовская и христианская. {Рядом с текстом: Лучшие люди ~ христианская. — на полях помета: Final}
NB. Лучшие люди, дворянин, семинарист. Купец есть лишь развратный мужик. Он всегда готов соединиться с жидом, чтоб продать всю Россию. Самое еще лучшее было в нем — любовь к колоколам и к дьяконам. Но есть свой высший Владимир на шее и обед, родня с баронами. Наконец в народе идеалы. {Рядом с текстом: NB. Лучшие люди ~ идеалы. — на полях помета: Короче.}
Теперь я увидал, что такое лучшие люди, по крайней мере они будут, народ хочет, чтоб они были, и проч. Нынешнее лето лучшие люди определились.
В статье моей о Черняеве, может быть, много неверного и по слухам, но в целом и по существу своему она верна <133>
3) Славянское дело во что бы то ни стало должно было начаться, то есть перейти в деятельный фазис, а его никто не хотел начинать в этом смысле. Начал Черняев. {Рядом с текстом: Славянское дело ~ Черняев. — на полях помета: Черняев}
4) Скажут, начал вовсе не ради славянского дела, а из честолюбия. Из гениального прозрения. Поверил в силу и в потребность славянского дела, иначе бы не взялся за него, особенно если честолюбцы, потому что честолюбцы в таких случаях любят бить более наверную.
Но оставим эту щекотливую тему о честолюбии.
Министр {Вместо: Министр — было начато: Ник<олич>} — выстрел в предводителя своего народа. Затем в последовавших за тем битвах артиллерия уже была взбунтована и милиция дралась скверно (нарушено было доверие к генералу). Легли русские. А «Русский мир» говорит про недостаток и патронов — про патроны-то мы давно уж слышали. {Рядом с текстом: Министр ~ слышали. — на полях помета: Черняев}
5) Черняева можно сравнить разве с Гарибальди, человеком простодушнейшим до странности, а тоже, может быть, очень честолюбивым, но непременно гениальным. Но Гарибальди не сам начал, а пошел по инициативе Кавура, а Черняев сам начал. (Объединение Италии, объединение славян.) Правда, уж то, что Гарибальди примкнул к Кавуру, показывает его гениальность. Жемчужников бы не примкнул. Когда Гамбетта к Тьеру, — то это выше поставило его, чем инициатива в воздушном шаре.
Правда, Гарибальди только пошел за Кавуром, а Черняев все сам начал, но… {Рядом с текстом: Черняева ~ но…-- на полях помета: Черняев.} <134>
Защитники как дипломаты требовали всего. Это ложная тактика. Самая бы лучшая тактика, что они обыкновенные люди. {Рядом с текстом: Защитники ~ люди. — на полях помета: Штрусберг}
6) Дух русский был выше сербов. Они узнали теперь, что такое доблесть и какие есть люди. Из русской крови, за них пролитой, вырастет и их доблесть — не сейчас, конечно. Теперь начнутся пререкания, зависть. Интеллигенция ихняя будет бранить русских, наговорит, что через нас и всё несчастье вышло, но явится, как всегда бывает, реакция мненью. Сербы вспомнят о русских, убитых за них. Они станут благословлять нас и удивляться нам.
«Петербургск<ая> газета», № 208. Пятница, 22 октябр<я>. Великолепно ответила «Биржевым». {Рядом с текстом: Дух русский ~ «Биржевым». — на полях помета: Черняев.}
Опять дипломатия. Опять пенки снимать. А болгары-то, болгары — что с ними теперь будет. Игнатьев. {Опять дипломатия ~ Игнатьев, вписано.}
Говорят о конференции великих держав да еще в Константинополе. Вот уж совершенно бы лишнее. Россия не должна уступать. Небось, не вызовут. Вызовут тогда, когда действия России покажутся уж слишком опасными. А теперь какой-нибудь француз будет говорить о своем согласии или несогласий и возражать России; очень нужно его согласие. Константинополь обратится в гнездо интриг. Австро-Венгрия {Над словом: Австро-Венгрия — вписано: Дряни} смела говорить, что Россия ее боится. Да Россия не боится и всего их союзу, то есть Франции, Англии, Австрии и Турции вместе. Теперь она с ними одна разделается, только бы мы остались в дружбе с Германией. При <135> этом условии всякая война для нас несравненно выгоднее, потому что мир слишком дорого стоит. Поэтому если войну, то вести уж такую, чтоб уж всё разом было кончено. {Рядом с текстом: Опять дипломатия ~ кончено. — на полях помета: КОНФЕРЕНЦИЯ} <136>
После таких проповедей шарьата им надо пищи, и вдруг подчинение России. Надо пищи, и вот болгары, Тимур, для доказательства, что русский царь не мог же запретить. У нас есть столько пекущихся о несчастных, приличная роль после ультиматума.
Газета — чтоб умеренно не хвастливая. {После таких ~ не хвастливая, вписано.} <135>
Вот это, что сейчас, о войне.
О Черняеве, о слухах, {Над словом: о слухах — вписано: подробнее} «Русский мир» то опровергает, то сам не верит. {Рядом с фразой: О Черняеве ~ не верит. — вписано: Мы предсказали червонных валетов.}
Но из всего ясно, что интриги министров и высшей интеллигенции. (Две Сербии.) Раздражение против русских. {Раздражение против русских, вписано.} Мы говорили уже об этом. Но степень мелочности ужасающая. Прав мой художник, сказав, что действительность превышает всякое воображение. Накануне битвы, предводителю народа и т. д., патроны. Новоселов. Токарев. Чиновничество. Много комического, если б попал туда иной чиновник тайный или действительный тайный, то на Черняева с строгостию. Вот около них-то и группировались недовольные министерством. Реакция и у нас. {Много комического ~ у нас. вписано.} Реакция тотчас же ухватилась у нас за несчастье сербов. Черняев-де не достоин дела, {Было: своего дела} которое натащил на себя…
Не гений.
Нет, гений («Петербургская газета») {Над словами: «Петербургская газета» — вписано: Гарибальди} и проч.
О сербах и интригах великолепная статья «Москов<ских> ведом<остей>», № 270, октября 22. Бритые подбородки с строгими и злобными взглядами за беспорядок. {Бритые ~ беспорядок, вписано.}
«Русский мир». Суббота, 23, № 260, отвергает все известия тревожные.
«Биржевые», № 293. Суббота, 23 окт<ября>. Бессмысленность и неблагородство.
и т. д.
Потом Россия жидовская и христианская. Лучшие люди, червонн<ые> валеты и уж под конец Жемчужников и школы. <136>
Развитие.
Были и из русских в значительных чинах в Белграде, что смотрели на Черняева свысока и одобряли министров (интриги англичан). Положение Черняева ужасное — поссорился с князем. Патроны.
Объявились лучшие люди. За это одно можно заплатить много денег и много крови.
Россия народная сказала, кого она хочет считать своими лучшими людьми. Не биржевиков, меряющих аршином близорукой выгоды. Крови жалко, но пусть умрем, — скажет русский. А вы смотрите, как «Биржевые»: зачем мало выгоды? Но уж в том великая выгода, что мы узнали, что вас не хочет Россия, не поклонились еще жиду. А Россия жалеет и тех, которые грабили народ и расстреливали его, когда он волновался. Не мне, бывшему в Сибири, говорить, что это сказки.
НАЙТИ ПРИЕМ КОРОЧЕ. {Рядом с текстом: Объявились ~ КОРОЧЕ. — на полях помета: Лучшие люди}
Что такое выгода России? Выгода России в том, если она облегчила страдания славянских племен, хотя бы ей это материальной немедленной помощи не принесло. Но великая идея России вознесена и ореол сияет. Если вы в этом выгоды не понимаете, то молчите или издавайте ваш журнал для таких как вы или для приверженцев Штрусберга.
Выгода России — в таком, наконец, что она пошла заодно с народом. <137>
Червонные валеты. {Рядом с текстом: Что такое выгода ~ Червонные валеты. — на полях помета: «Биржевые»}
«Новое время», № 236. Воскрес<енье>, 24 октября. Ответ «Биржевым».
Лучшие люди. Кратко. Прежде бояре — около князей и царей.
Потом указаны классы, чиновники.
Бояре успели перевесть новую силу на себя, но демократизация явления, семинарист, обособленный человек.
Затем в наше царствование уничтожился формальный чин лучших людей.
Но зато тем с большей силою начались попытки, адвокаты, купцы, жиды Струсберги. Сердце замирало за успех.
Оставался народ, надежда на народ, — но у него юродивые, какие-то там Иванушки, сам Илюша герои.
И вот в это лето весь народ вдруг говорит и указывает, кто его лучшие люди, — не штрусберги, не жиды, всё та же полная веры наивность, но не жиды. Жидовская страшно грозила, примыкала интеллигенция, школы, миро, то есть жидовские рассуждения…
Отдохнуло сердце.
И ведь как нарочно обе России концентрировались в одно и тоже время: христианская и жидовская. К жидовской и школы. И затем Болгария и Черняев — гений (кратче до неимоверности), влияние чиновников.
Алексей божий человек.
Пострадать. Я сам был свидетелем.
Жажда подвига, что деньги, лучше духовный подвиг. Спрашивают, где христианство, — вот оно тут.
С Кавказа. <138>
Черняев. Наших здешних «штатских военных».
…Поднять дело славянства и поставить его именно на теперешнюю точку… то есть чтоб оно уж непременно должно было быть решено.
Лучшие люди. Оставалась надежда на народ, но он лежал в косной массе. У него Алексеи — человеки божии.
Но нынешним летом он показал, что для него лучшее дело. Выйдя из крепостничества, не поддавшись разврату и сивухе, — сказал, что такое считает он лучшим делом, а стало быть, и указал своих лучших людей, тех, которые идут на подвиг.
7) И если б знали наши петербургские нападчики на Черняева, до какой степени невозможно уж теперь сделать, чтоб народ от него отказался! То они не напали бы на него. Но они еще не верят тому и не понимают народного движения. {Но они еще ~ движения, вписано на полях.} Статские советники с бритыми подбородками и с теми, которые — запретить.
Все эти петербургские полководцы {К словам: петербургские полководцы — незачеркнутый вариант: военные} пока еще штатские и хотят порох выдумать, его не нюхавши. {К словам: и хотят ~ не нюхавши — незачеркнутый вариант: и выдумывают порох, которого еще не нюхали. Рядом с текстом: Все эти ~ не нюхавши. — на полях помета: Черн<яев>} <139>
Люди науки, по люди науки не исчерпывают всего. Никакой наукой не составите общества, если нет благородного материала, живой жизни и доброй воли, чтоб жить честно и любовно. Наука {В рукописи: Науку} укажет выгоды и докажет только, что выгоднее быть честным. {Рядом с текстом: Люди науки ~ быть честным. — на полях помета: Лучшие люди.}
Они пишут про нас, что разграблен Веллингтон Плеси, польские графы (кто? правительство), а мы, {Далее было: стыдимся} то есть вся печать, стыдимся за промах газеты «Голос» о наживе Биконсфильда. Но «Голос» вовсе еще не так промахнулся. {Рядом с текстом: Они пишут ~ промахнулся. — на полях пометы: Позор. Извинения Шувалова}
Что народ указал нам лучших людей — это так бесспорно.
Но определен ли лучший человек наукой? {Рядом с текстом: Что народ указал ~ наукой? — на полях помета: Лучшие люди.}
В Европе выгода — у нас жертва.
В последнее время начало становиться жутко за народ: кого он считает за своих лучших людей? Жид. Адвокат, банкир, интеллигенция. {Рядом с текстом: В последнее время ~ интеллигенция. — на полях помета: Лучш<ие> люд<и>}
Несомненно, что к народному воззрению должны примкнуть все, вся интеллигенция, все сильные мира, около царя стоящие. Демократизм не испугает. У нас нечему пугаться. Сила царская.
Такому народу могут быть даны все свободы — он не нарушит их. <140>
Ответ анониму.
Порох ваш истрачен даром.
Вы пишете, {Не зачеркнутый вариант: говорите} что не раскаиваюсь. {Незачеркнутый вариант: не раскаиваетесь}
Нет, я бы поступил на вашем месте лучше, я бы {Далее было: раскаялся}
просто не стал обижать, тем более анонимно.
Только забыли, что таких мошенников почти все. {Рядом с фразой: Только забыли ~ все. — на полях помета: Лучшие люди.}
Купец. Правда, жертвует, но европеец (Владим<ир> на шее) даже и не жертвует. {Рядом с текстом: Купец ~ не жертвует. — на полях помета: Лучик ~ люди} <141>
Заметки. Комитет для вспомоществования вдовам и сиротам павших на войне и пожертвования по следующему адресу: Сергиевская, д. № 17 (от 11 утра до 1 часу). Всего поступило по 1-е октяб<ря> 6258 руб. (Смотри «Новое время», № 214, суббота, 2-е октября.)
Шариат — духовный и нравственно-юридический кодекс у мусульман. Истолкователи шариата — духовенство, и оно проповедует войну против христиан («Русский мир», 2 октября). <236>
Ассимиляция (совоплощение). (Хлыщ.) Ав<сеенко>. Языков (добровольцы, бальничары, дремадолит). Бельлетристика — Бельлетрика.
Этакие дела надо делать вполне, а не для красы (то есть благодеяния).
Все они одна другой лучше, но ни одной хорошенькой.
Мы любим и желаем новых женщин прежде всего в образе высокочеловечественном, а не в образе, потерявшем всякий смысл человеческого, в образе чего-то мечущегося и угорелого (у Мещерского в его письме о Сербии, казачка — Лист и бомбардирующая меня письмами.)
Лови Петра с утра, а ободняет, так провоняет.
Какая разница между демоном и человеком? Мефистофель у Гете говорит {Далее было начато: Я есть часть} на вопрос Фауста: «Кто он такой» — «Я часть той части целого, которая хочет зла, а творит добро». Увы! человек мог бы отвечать, говоря о себе совершенно обратно: «Я часть той части целого, которая вечно хочет, жаждет, алчет добра, а в результате его деяний — одно лишь злое». <265>
Глава первая. 1) Простое, но мудреное дело.
2) Несколько заметок о простоте и упрощенности.
3) Два самоубийства.
4) Приговор.
Глава вторая. 1) Новый физис Восточного вопроса.
2) Черняев.
3) Лучшие люди.
4) О том же. <280>
1) Статью поязвительнее об нашей русской доброте. «Слаба, не выдерживает». Англия вдруг что скажет, — ни царь, ни Горчаков, ни придворные, ни пресса — все добры ужасно. Пусть Англия нас похвалит — и мы ей всё отдадим, может быть, и славян.
2) О Константинополе непременно. Тот не русский, который не признает нужды завладеть Константинополем (Царьград). Достойны ли мы к решению Восточного вопроса, если мы так смешно понимаем его. Славяне и русские в будущем. Скоро {В рукописи: Ссоры} не будет у нас врагов более славян. Но всё это будут домашние и семейные ссоры. Франция в будущем. (Ничто.) {Рядом с текстом: О Константинополе ~ (Ничто.) — на полях помета: Константинополь.}
3) Главная ошибка в политике России это то, что ее задачи такие умеренные.
4) О том, что содержание семейств славян вообще, укрывающихся в Сербии и Черногории, должна бы теперь, еще до объявления войны (и даже будет ли война или нет), взять на себя Россия. Это непременно должно быть после высочайших слов в Кремле о геройской борьбе славян за правое дело. Чтоб сделать честь этим словам, Россия должна {Вместо: Россия должна — было: мы должны} послать славянам хоть миллион для прокормления. Манифестация твердая перед Европою. (Ввиду зимы.) Поручить Славянским комитетам, имеющим своих распорядителей и представителей. <142>
5) Femme cosaque — удивляем Европу. Но у нас еще не установилась жизнь, мы только что начинаем жить.
6) Колоссальная пощечина в воздухе: да и что ж делать, коли эту щеку нельзя не бить (исключая народ).
7) Но трактаты (Парижский, 1856) опровергаются лишь фактическим опровержением, то есть войною, без войны же не изменяются и имеют, напротив, страшную живучесть.
8) Четверг, 4-го ноября. № 247, «Новое время». Младенческая статья о Восточном вопросе. Владение Константинополем решено лишь с флотской точки зрения и решено бессмысленно. Но владение Константинополем важно и с других точек зрения, наприм<ер>, хоть бы с той, что тот славянский народ, который первый овладеет Константинополем, и придавит собою все остальные племена Балканского полуострова, а во-вторых, то, что начнется вражда греков с славянами. А потому, чтоб не было вражды ни греков с славянами, ни славян между собою, и не было бы поэтому ни измен общему славянскому делу, ни предательства его Англии, — потому и нужно, чтоб Константинополь достался в руки сильной посредствующей державы, до того сильной, что с нею спорить уж нельзя будет, а потому ей и достанется опека (самая благодетельная) над освобожденными славянскими племенами. И, главное, чтоб Россия тут одна была, а Германию вмешивать нечего. {Рядом с текстом: Четверг со нечего. — на полях пометы: «Новое время». Константинополь.}
NB.) СТАТЬЮ О КОНСТАНТИНОПОЛЕ ПОМЕСТИТЬ НЕПРЕМЕННО (всегда любопытно).
Дело Англии, говоря à la longue, {в итоге (франц.).} во всяком случае отчаянное: ведь славяне, хоть и будут облагодетельствованы Англией, а все-таки притянутся к нам: там, дескать, наш корень и наш центр. Так что Англия лишь сохранит их для нас. Единение славян с нами дело, решенное историей. А Константинополь? <143>
Если же грекам отдать Константинополь, то в православии водворится огромная схизма, вследствие отделения уже не одних болгар, а и всех славян от вселенской единящей патриархии из-за политического противоречия грекам, владеющим Константинополем. {Рядом с текстом: Если же грекам ~ Константинополем. — пометы: Константинополь. Здесь.}
1) И мы потеряем славян, 2) так как мы не захотим же отделиться от вселенской церкви. 3) Нам отнюдь нельзя допускать ссор греков и славян; нам мириться надо, для того взять Константинополь и положить себе в карман.
Начать статью так: «Вопрос о Константинополе считается несвоевременным, мечтательным, но в нем понимание (сущность) разрешения всего Восточ<ного> вопр<оса>» и т. д. {Рядом с текстом: Начать статью так ~ и т. д. — на полях помета: Константинополь.}
Заважничал, корову купил, русизм, более русская, а и по-русски не говорит. В Петербурге от поколения к поколению, дети растут, камер-юнкеры, а в Россию не едут будущие наши правители. Лови Петра с утра.
Посади свинью за стол и т. д. Русский характер. Перейти предел. Фотий. Платон Зубов разве не Пугачев. В наше время адвокаты, писатели и проч.
Лови Петра с утра и т. д. То есть всё к сроку, искусство или так, или инстинкт сердечный именно поймать мгновенье, попасть в точку, не опоздать и не упредить, ни раньше ни позже. Таково и мы объявили решение (то есть высочайшие слова и проч.). И свой восторг не износился и не разочаровался, и врагов облили холодной водой именно в потребную минуту. Еще далее, — и они решительно бы презирать нас стали за бессилие: такой большой колосс и {Далее было: так слаб} такие глиняные ноги, так слаб. (Глиняные ноги народ русский.) Уже банкиры предложили, говорят, недостойные условия для займа денег России («Новое время», № 249, 6-е ноября). А теперь всё в точку. {Далее было: Лови. Лови Петра с утра, а ободн<яет>} Опоздали бы, и восторг русский износился бы, и Европа смотрела бы на наш грозный (но поздний шаг) как на выходку отчаянную припертого к стенке человека. Подлинно высшее правило жизни: ловить точку. Лови Петра с утра и проч.
(Нам и нельзя было не объявить войны. (Лев Полонский, не благодеяний) это правда.) <144>
Завитки.
Завитки — это заигравшаяся ложь. (Соединить с ПОСАДИ СВИНЬЮ ЗА СТОЛ. ЗУБОВ, ПУГАЧЕВ (сел на престол).) Скобелев, наказующий кнутом (то же «Новое время», «Русская старина»), Шарнгорст, Набоков и водочка — Ростовцев за дверью и проч.
NB. Соединить это и с КОРОВУ КУПИЛ.
О Корниловой. Я из любопытства был у ней.
Корову купил — соединить Кокодессом, готовящимся поступить в Госуд<арственный> совет (процесс отчуждения от России, в Петербурге, где все более и более, от поколения к поколению, не знают России).
О Мещерском и его очерках.
NB. Лес и безлесье — справиться о тексте закона у Ник<олая> Петр<овича> Семенова.
Социалисты чтут христианство в идеале (хоть и ругают его. Развить. NB. Далее Христа в нравственном отношении ничего не сказали). Но не чтут в действии, деятельны. Ибо если б все деятельно были христианами, то ни одного социального вопроса не было бы поднято. Были бы подняты вопросы экономические, кухонные, например лесу нет и простору нет, поневоле коммунизм, исчезновение семьи и проч. Были бы христиане, уладили бы всё. Но невозможно быть христианами пока всем, возможны лишь отдельные случаи.
(Может быть, эти отдельные случаи ведут и сохраняют таинственно людей.) Невозможно, может быть, и по законам, каким-нибудь законам природы человеческой, н<а>прим<ер> война каждые 25 лет. {Рядом с текстом: Социалисты чтут ~ 25 лет. — на полях пометы: Социализм и христианство. Война каждые 25 лет.}
О самодержавии как о причине всех свобод России. (NB. Тут-то разница во взглядах русских-иностранцев и русских-русских: по-иностранному — тирания, по-русски — источник всех свобод.) Таким образом, если правительство (если б только это было мыслимо) чуть-чуть забоится своих подданных, то оно тотчас станет не русским и не национальным. Со стороны главы правительства это невозможно, а потому и все свободы. {Рядом с текстом: О самодержавии ~ все свободы. — на полях помета: Передовая. Ноябрь.} <145>
Возьмите энтузиазм, окружающий беспрерывно царя и царское слово. Сами русские не дадут не только укорениться, но даже и появиться беспорядку даже в случае самых полных свобод. В этом случае Россия, может быть, самая свободная из наций. {Над словами: самая свободная из наций — вписано: С этой точки} Вот русское понимание самодержавия.
Война, Прудон, человечество не хочет войны, и, однако же, каждое 25-летие. (Буржуа, хочет мира, работники. Человечество так дурно устроено, что не может не поддерживать свое дурное зданье мечом.) Великодушие в войне, в мире — жестокость.
Спиритизм. Нелепость теорий и неопровержимые факты. Научное исследование — самая нормальная дорога, но надо других исследователей: наши необразованны. Тот же Менделеев, например, если, исследуя, не в силах будет {Было: не в силах будучи} отрицать факт, то в случае добросовестности и не пошлости непременно перейдет в спиритизм с самой дурной его стороны, не остановится на пороге, оттого, что необразован.
Наши специалисты могут быть людьми науки, но они необразованны (устраняю все личности Менделеевых и проч.).
Это не Фауст, не Гумбольдт — ученые с мировою мыслью и с мировым обобщением; это маленькие техники и ремесленники.
Для всеобщего успокоения нужно систему великих держав превратить в систему двух сил; ибо остальные три силы — мираж. {Рядом с фразой: Для всеобщего успокоения ~ мираж. — помета: 2 силы.}
Мак Ивер. Необыкновенно благородный тон. Простодушие военное. Высокий доблестный дух. Выставка об истязаниях наших пленных. Языки рвали веревками. Каково матерям русским о пропавших без вести. Старухи обугленные. Наши туркофильские газеты. Если б они служили за деньги, то не могли бы предать лучше. Но сколько бы они получили денег? Англия богата. Расхолодить энтузиазм — вот их цель была. Я не верю, чтоб они брали деньги, но если деньги им дороже всего, то конечно они дали маху. {Я не верю ~ маху, вписано на полях.} После {Было: При} неудачи дела они набросились на Черняева. Обманывали-де телеграммы. Главное — глупая цель отвлечь энтузиазм общества теперь и после слов царя. Да если б за деньги, то никогда бы не могли они заработать более фунтов стерлингов. Но мы не знаем их целей. Но хотя ревность их и достойна оплаты, но выказали они замечательно мало ума. И это такие газеты, которые расходились в 15 000 экземпляров! Странно и удивительно. {Рядом с текстом: Мак Ивер ~ удивительно. — на полях помета: Мак Ивер.}
О том, что вся Англия вела с нами войну все лето, посылала флоты и проч. А мы, при несомненном добром сердце царя, не послали ни гроша, отказали умиравшим с голоду мученикам. Даже дальновидная Австрия истратила множество денег от казны и хорошо посеяла свои гульдены: ее помощь будут помнить славяне. Почему бы нам хоть теперь не послать славянам миллиона два? Хорошо посеем. Ведь сказано же в Манифесте и т. д. (О геройской войне за святое дело и т. д.) <148>
Дорог аршин. Откормленные поросята.
Пожертвования сократились, но тут-то бы правительству два мильона. Посеять. {Рядом с текстом: Пожертвования ~ Посеять. — на полях помета: После Мак Ивера и Краевского.}
«Новое время», № 254. Четверг, 11 ноября. Из «Р<усского> архива» о французском языке (корову купил). {Рядом с текстом: «Новое время» ~ купил). — на полях помета: о французском языке.}
Россия служит принципам великодушия, бескорыстия и человеколюбия. Что же видим в Европе. Итак человечество разделилось на две части.
Черняев. «Новое время» от 12 и 13 и «Русск<ий> мир». О Черняеве.
Во всяком случае ни г-н Полетика, ни г-н Краевский не обладают значительным умом. {Далее было: Или} Даже и просто умом. Это наконец выяснилось {Незачеркнутый вариант: объяснилось} настолько, что теперь об этом уже можно произносить утвердительно. {К тексту: Даже и просто ~ утвердительно. — незачеркнутый вариант: Теперь это уже можно сказать утвердительно.}
У Андрея Ал<ександровича> (нападки на Черняева), я хочу верить, не от злобного сердца, а чтоб {Вместо: а чтоб — было: а для} доставить оригинальность газете. Другой из них (Полетика) действительно, может быть, завидовал: зачем не он, при его богатстве, освободил Сербию?
«Москов<ские> вед<омости>» и «Русский мир» — 13 ноября, «Москов<ские>», 12-го. Все, что и предсказал о избиении Болгарии и об англичанах, которые захватят Константинополь и станут совращать славян, подтвердилось.
Веселитс<кий> Божид<арович>. Воскресение, 14 марта. Два миллиона от правительства голодным. Уж и так допустили в Болгарии.
«Новое время», 14 ноября, № 257. О свободе проливов и не ладо Константинополя. Что такое свобода проливов? Когда надо, ведь их же запрут, чем они обеспечены? <151>
Memento. {Помнить (лат.).} «Русский мир», «Новое время», от 14-го ноября. О каперстве. О {Далее было: взимании} двойной гильдейской пошлине в виде жертвы Отечеству. {Рядом с текстом: Memento ~ Отечеству. — на полях помета: Memento.}
Крейсерство позволительно, каперство нет. Вздор — не только каперство, но и бомбардировки Одессы непозволительны. Совершенно те же башибузуки. У турок разрывные пули. Непременно будут. Употреблять ли и нам? Нет, стыдно, бесчестно, лучше поплатимся временным страданием, но уж зато обязанность наша тогда человеческая взять гарантии и меры, чтоб уж впредь не воевала такая страна как Турция ни с кем и никогда, потому что эта страна не понимает: почему воспрещаются разрывные пули.
А Франции лучше бы не к выставке готовиться, а к войне. (NB. «Новое время», № 258, 15 ноября.)
В том же No «Нов<ого> времени» о воровстве в дворянском сословии и проч.
История Восточного вопроса есть история {Вместо: История Восточного вопроса есть история — было: Восточный вопрос есть вопро<с>} нашего самознания. В статье «Нов<ого> врем<ени>», 16-го, № 259 (в фельетоне), сказано, что если б собственные интересы указать, то было бы гораздо больше одушевления в народе. Кому ведь какой интерес? У нас именно народ интересуется высшей идеей помощи братьям — выше интереса, и это вовсе не идеально, как говорите вы европейским языком. Это идеально в Европе, потому что там нет ни одного народа, который бы поставил интерес братьев выше собственной выгоды, и потому там это идеально, а у нас реально.
Последняя окрошка европейничанья. Наши идеи возьмут верх.
История вопроса (опять то же «Новое время»). Пустословие разбирать, из-за каких причин мы связаны с Восточным вопросом — из благодеяний или из собственной защиты. Наш народ всегда хочет быть одушевлен высшею мыслью.
Я. Полонский.
Loftus, республика — да пусть их.
У нас в премудрости цари хотят решать сообща с народом. Lbi еще перешли сильн<ее?>.
1) Затянулось дело, начались словоизвержения; высшая идея благодеяний и всегда в этом. Но народ наш вряд ли на выгоду подымется. Высшее чувство благодеяний и Царьград. 2) Что такое Царьград. Новое слово миру славян и проч. {Затянулось дело ~ и проч. вписано вдоль полей.} <152>
Loftus, республика — да пусть их, сильнее нет нашей республики. Народ в единении с царем.
Лев Полонск<ий>. «Благодеяние полезно и нам», — да это и всегда было известно, доброе всегда добрый плод приносит, и даже во сто крат, и нечего тратить бумаги и чернила на эти старческие определения. Говорил же я взять Константинополь.
Но есть свое у каждого народа: наш вот не пойдет из-за такой выгоды, которая еще в небе летает, воевать Босфор, а за славян пойдет. Награды не требуют, умирают (у Мещерского — встречают добровольцев молча и что дашь). У англичан же непосредственные интересы, и они пойдут. У них торговля, у нас что-то другое. Вы думаете, станут купцами, переменятся, поумнеют. Не дай бог, у нас другая идея. У них товар, у нас другое. Мы скажем свое слово. Тут проявилось нечто действительно народное, {Незачеркнутый вариант: национальное} и вам это претит. {Рядом с текстом: Лев Полонск<ий> ~ претит. — на полях помета: «Новое время», № 259.}
«Новое время», 260 No, говорится именно о том, что у России нравственные интересы в Восточн<ом> вопросе пересилили матерьяльные.
Еще раз. О том, что с Турцией нельзя ни о чем уговариваться, — взять под опеку.
Отдать опеку Англии — изменить четырем векам нашей политики.
ПИСЬМО ЮРКЕВИЧА. От пошатнувшейся семьи, чтоб он непременно считал своих родителей лучшими. А они не внушили даже ему долга многое выносить, по примеру того, как и все выносят, для других и для ближних.
Тут не баллы: эти же баллы прежде не доводили до сего.
— Эти еще вешаются, а если б взрослый был: «Эх, пойду в подлецы! Добрым-то, знать, хуже, не оценили, дескать, меня», малодушие; сейчас просит награды. <153>
Так же и насчет всякого нравственного долгу, сейчас можно приискать нравственную лазейку, чтоб освободить себя.
В одной тюрьме с наставницами грубы. — А они в народ. Убеждения наши, дескать, не те, просто ругаться от тоски хочется, и освобождают себя от всякого стеснения.
Я не в народ идущих только виню, а все племя, за грехи отцов. Да и не отцов. Разрушилось нечто прежнее, modus in rebus. {порядок вещей (лат.).} Теперь надо создать другое. Всякий выход хорош. Война хороша. Сами придут, уважая себя, и других заставят себя уважать. А потому война не за хапугу, а за благодеяние наиболее кстати, ибо тут есть за что уважать (и тут же перейти на Л. Полонского).
У этого существа (гимназиста) каждую минуту все оканчивается. Ему легко умирать, потому что слишком малоценное оставляет.
НЫНЧЕ (при туманностях) имеют право жить люди подлые, то есть остаются в живых болезненные средней силы (mens sana). {здоровое тело (лат.).} И пусть эти болезненные даже героичны и великодушны (лично). Не беспокойтесь, зато так раздражительны, самолюбивы, что в следующих поколениях народят подлецов. Правда, в течение долгого срока излечатся племена в высшие. Но зато всё будут прибывать вновь и вновь слабые и т. д. на очень долгое время, в продолжение многих столетий. {К словам: в продолжение многих столетий — незачеркнутый вариант: на многие столетия.}
«Домашняя беседа». Объявление: этот язык. Это я называю твердостью. Так говорит человек, твердо убежденный в своей силе и в своем успехе. Вот бы дипломатии перенять такой язык, чем вилять-то. А впрочем, с Россией почти так точно и говорят (смот<ри>. Среда, 17, «Русск<ий> мир». Объявление о «Домашней беседе»).
Strepito belli propelentur artis. {Грохот войны разгоняет искусства (лат.).}
Письмо ко мне: Приищите место. <154>
«Моск<овские> вед<омости>», № 296. Книга об употреблении евреями христианской крови. Цена 2 руб. По Садовой у Кораблева.
Маркиз Солсбери, его поездка (см. выше: Россия добродушно уступает, Салтыков, способен, способен). {Рядом с текстом: Маркиз Солсбери ~ способен). — на полях помета: «Новое время» Солсбери. 19 ноября, № 262.}
«Москов<ские> ведомости», № 296, о каперстве.
Там же письмо К. М. из Парижа о французских настроениях против нас.
Как бы ни выставляли бескорыстие России слова и обещания царя, но дело естественной логикой вещей ломит к развязке и война с Европой неизбежна. Тут не царь, не Биконсфильд и всё не то, что мы захватим или не захватим на этот раз. Тут Восточн<ый> вопрос в целом и в будущем, а стало быть, и усиление России славянами, а Европа допустит это лишь в крайнем случае. Всё лекарство было бы в настоящую минуту опять, в сотый раз, уклониться от решения, решить дело компромиссом, но это страшно невыгодно для России, ибо мы вредим целому в Вост<очном> вопросе, то есть отдаем пашу идею, уступаем наше вековое право и проч. Выгоднее война, выгоднее кончить разом и хорошо.
Нашему царю определено судьбой поправить наше упущенное влияние на Востоке. Задача очень легка теперь, ибо 2/3 дела уже сделано самой логикой вещей. Теперь уже ясно, что славянам нельзя жить у турок и никакие гатти-гумагоны не помогут. Надо, во всяком случае, придумать новую комбинацию. Но, повторяю, Англия придумает по-своему, она освободит славян, но сама, а нам и понюхать не даст. И пусть нам же в карман. Благодетеля всегда ненавидят, и славяне, облагодетельствованные Англией, потянутся к нам. А мы облагодетельствуем, то, напротив, потянутся к Англии. И т. д.
«Новое время», № 263. Мнение Гладстона о том, чтоб Англия, а не Россия, облагодетельствовала славян. Телеграммы. {Рядом с текстом: «Новое время» ~ Телеграммы. — на полях помета: Я говорил. Вдоль этого же текста три фигурные скобки и три вопросительных знака.} <155>
ЗДЕСЬ ВАЖНОЕ. «Нов<ое> вр<емя>», № 263 из «С.-П<етербургских> ведом<остей>» Гирса о том, как братья-славяне отнимают у русских одежду. Это поставить рядом с сообщениями Мещерского о уносе раненых: «Что дашь?».
Обуржуазившаяся дрянь, кроме народа, столь славная будущность.
Мы выше этих дрянных мелочей. У Щедрина генерал, играющий селезенкой, выше своего подлого современного сына, хотя в нем сам виноват.
5 декабря. По поводу банкрутства Баймакова. Уж одно то, сколько можно сделать прелестнейших банкрутств и всё свалить на правительство: «Вот, дескать, объявило войну, бумаги упали, вот я и банкрут».
«Новое время», 4 декабря. Заурядный читатель (выписка) о Демерте. Все эти души — стертые пятиалтынные прежде чем жили, все эти Демерты, Помяловские, Щаповы, Курочкины. Они, видите ли, пили и дрались в пьяном виде. Значит, тем и приобрели либеральную доблесть. Какие невинности. Когда другие страдают, они пьют, то есть наслаждаются, ибо випные пары давят на их мозг и они воображают себя генералами — непременно генералами, хоть не в эполетах, то по крайней мере истребляющими, принижающими и наказующими. Дешево и гнило. Дрянь поколение. Это старое — 60-х годов. Теперь они все перепились, и толку из них никакого не вышло. Ничего и никого они не дали. Но да здравствует молодежь современная.
6 декабря. У Лермонтова сказка о Калашникове. Белинский, под конец жизни совсем лишившийся русского чутья (талантливейший из западников), думал в словах Грозного: я топор велю наточить--навострить — видеть лишь издевку, лютую насмешку тигра над своей жертвой, тогда как в словах Грозного именно эти слова означают милость.
Ты казнь заслужил — иди, но ты мне нравишься тоже, и вот я и тебе честь сделаю, какую только могу теперь, но уж не ропщи — казню. Этот лев говорил сам со львом и знал это.
NB. Вы не верите? Хотите, удивлю вас еще дальше? Итак, знайте, что и Калашников остался доволен {Было: хоть доволен.} этой милостью, а уж приговор о казни само собой считал справедливым. Этого нет у Лермонтова, но это так. <156>
6 декабря… «Мы что-то будем», «Из нас что-то выйдет». Вот что мерещится и двигает способную к движению часть нашего народа. От своих пророков и поэтов наше общество требует страсти и идеи. (Будем честными). Все вообще жаждем {Вместо: Все вообще жаждем — было: Жаждем} осмыслить и узнать великую идею, к которой мы способны.
О Пантелееве («С.-П<етербургские> вед<омости>», № 336. Воскресн<ый> фельетон). Буренин о Пантелееве. NB. Все мы воспитались в самой фантастической бездеятельности и в двухсотлетней отвычке от всякого дела. Чиновная деятельность была формулой бездеятельности. Только предлагалось и позволялось заняться развратом. Общество, отученное и которому запрещена всякая самодеятельность {Было начато: деят<ельность>} гражданина, — не только не сложилось, но разложилось до заразы собою даже низших слоев. Не выработалось ничего. Выработались совершенно фантастические характеры {Далее было: явился} (Пантелеев). Мысль обратилась в мечтательность, в предположительность. (Ничего удивительного, что явились социалисты рьянее западных (там само правительство приучило).) Ничего удивительного тоже, что эти социалисты были крепостники, как в средних веках, ибо потеряли малейшее чувство долга и гражданственности. Гуляли лишь мысль и эстетическое чувство, а дело слушалось самого грубого эгоиста. Фантастические факты, как 14 декабря. Фантастические споры западников и славянофилов, начавшиеся в то время, когда и те и другие уже перестали быть русскими. Новая эра царя-освободителя: но пока беспорядок.
Ответ: Pensée universelle. {Всеобъемлющая мысль (франц.).} Прежде всяких вопросов, что из нас выйдет и что мы будем, надо просто-запросто стать русскими. Нам это легко, ибо если пропали мы, то остался русский народ. Он весь цел и здоров. Ура! Гнилому гнить, а здоровому жить. Спешите! Лови Петра с утра, а ободняет, так провоняет. {Было: обвоняет} Так и думал Великий Преобразователь, взглянувший на Россию таким широким и работящим помещиком (обративший всю Россию в как бы одно огромное помещичье хозяйство).
6 декабря. Я хотел в дневнике говорить о том, что надо быть самостоятельными и русскими людьми. 6-го декабря. Настеганные бараны. <157>
7 декаб<ря> — «Московские ведомости», № 314, декабря 6-го. Понедельник.
8 статью «Отовсюду»: о романе «Что делать» в разборе «Revue des deux Mondes».
7 декабря. Коммунизм! нелепость! Ну можно ли, чтоб человек согласился ужиться в обществе, в котором у него отнята была бы не только вся личность, но даже и возможность инициативы доброго дела. Вместе с тем сняты были бы (и преследовались насмешкой) даже малейшие ощущения в сердце вашем чувства благодарности, без которого не может и не должен жить человек. Учение «скотское».
Коммунизм мог явиться в конце только прошлого царствования, в котором завенчана была петровская реформа и когда русский интеллигентный человек дошел до того, что за неимением занятия стал цепляться за все бредни Запада и, не имея опыта жизни для критической поверки, сразу применил французину к себе, досадуя на русских, зачем из них ничего нельзя сделать. Пролетарии у французов. Кстати, правда ли, что у них опять подымается вопрос об общинном хозяйстве. {Пролетарии у французов ~ хозяйстве, вписано.}
«Нов<ое> время». Вторн<ик>, 7 дек<абря>, № 280. Уничтожьте у нас общину, и народ тотчас же будет у нас развращен в одно поколение и в одно поколение доставит собой материал для проповеди социализму и коммунизму. Например, мы легкомысленнейшим образом проповедуем уничтожение общины — одной из самых крепких, самых оригинальных и самых существенных отличий сути народа.
NB. Уничтожат общину — порвутся последние связи порядка. Если в высшем обществе порядок разорван, а нового не дано, но по крайней мере было утешение, что народ в порядке (каком ни есть, но порядке), ибо осталась связь и крепчайшая: общинное землевладение. Но разорвут и эту связь — и что тогда? Нового еще нет, ничего не взошло (да и посев-то был ли?), а старое с корнем вон — что ж останется!? Пропадем как мухи. Теперь идти в народ смешно и только жалко, ну а тогда будет не смешно ведаться с общиной? {Например, мы ~ ведаться с общиной? вписано.}
Социализм, коммунизм и атеизм — самые легкие три науки. Вбив себе их в голову, мальчишка считает уже себя мудрецом. Кроме того, поддаются эти науки легче всякой на популярное изложение. <158>
«Новое время», № 281. О «Ревизоре», совсем не понятом Боборыкиным, и о Краевском, исключенном из Слав<янского> благ<отворительного> комитета, отзыв в «Биржевых». Сказать непременно.
Несколько уродливых мнений (18-го столетия, проду<кта> Запада).
Пантелеев, дочь, от Сохи Андреевпы.
Главная педагогия — это родительский дом.
Буренин требует современных типов в литературе, большего вникновения в жизнь (Пантелеев). В то же время в «Голосе» ряд статей о критике и искусстве. А только что появившееся замечательное произведение искусства, моя повесть, о ней ни слова.
Здесь. Журналы наши — монстры, форма западная, листы наполняются механически. Мнения и политического почти не нашлось. Между тем тут факты — всё это сорится. Группировать. Экономические факты, нравственные факты, освещать, сортировать, не фантазируя и не мудрствуя лукаво, но на основании данных, древний летописец и т. д. Все делается рабски, мы рабы, не научились быть самостоятельными. Нет самостоятельности. Заметьте, что наш либерализм и наша даже красота именно тем характеризуются, что преследуют всякое зарождение на Руси самостоятельности. И это с самого начала нашего либерализма, с Белинского, с Герцена. Они только мелкое либеральничанье, но в главном самые страшные консерваторы и есть, status quo . —. —. Красные отрицают всё, но рабски неоригинальны. Отрицание же всего — потому что <159> дешево достается, не требует малейшего изучения. Две {Было: Две-три} науки, атеизм и коммунизм (ибо у нас никогда не было социализма, его прямо разрешили формулой коммунизма и примером интернациональной коммуны), не требуют никакой науки и школы, неученый может даже не прочесть, а услышать от товарища, н уж (искренно и чистосердечно) презирает всех. Кругом них рабское молчание и сочувствующих и не сочувствующих. Последние хуже, потому что рабское и трусливое молчание. (Тут за молодежь.)
Прибавьте бродяжество и толпу, но и это без инициативы, и это слишком старо. {Рядом с фразой: Прибавьте ~ старо. — на полях помета: Здесь}
NB. Меня всегда поддерживала не критика, а публика. Кто из критики знает конец «Идиота» — сцену {Далее было начато: иску<снейшую?>} такой силы, которая не повторялась в литературе. Ну, а публика ее знает… и т. д. Буренин, разбирая Григоровича и Потехи<на> («Нов<ое> вр<емя>», № 283), перешел к Решетникову, по поводу народных романов. А «Записки из Мертв<ого> Дома», где множество народных сцен, — ни слова. В критике «З<аписки> из Мерт<вого> Дома» значат, что Достоевский обличил остроги, но теперь оно устарело. Так говорили в книжн<ых> магази<нах>, предлагая другое, ближайшее обличение острогов.
NB. Гнилое племя, которое не может жить без пощечины, тоскует без пощечины, и даже если их и удовлетворить, то они тогда будут очень огорчены и начнут давать пощечины своим друзьям и самоубежденникам.
NB. Сущность их сатиры в том, чтоб во всяком хорошем поступке приискать подлеца. Тем и удовлетворяются, долг исполнили.
Здесь. Одна из характернейших черт русского либерализма — это страшное презрение к народу и взамен того страшное аристо-кратничание перед народом (и кого же? каких-нибудь семинаристов). Русскому народу ни за что в мире не простят желания быть самим собою. (No. Весь прогресс через школы предполагается в том, чтоб отучить народ быть собою.) Все черты народа осмеяны и преданы позору. Скажут, темное царство осмеяно. Но в том-то и дело, что вместе с темным царством осмеяно и все светлое. Вот светлое-то и противно: вера, кротость, подчинение воле божией. Самостоятельный склад наш, самостоятельные склад понятий о власти. {Самостоятельный склад ~ о власти, вписано.}
Демократы наши любят народ идеальный, {идеальный вписано.} отвлеченный, в отношении к которому тем скорее готовы исполнить свой долг, что он никогда не существовал и существовать не будет. <160>
Анна П<етровна> Борейша. Аристократы направления, называющие тварями надзирательниц.
NB. «Московск<ие> ведомости», № 316 (передовая). Все наши журналы, чуть началась конференция, как бы ропщут и жалуются, что «вот, дескать, все не верят России, тогда как Россия заявила, что она не хочет приобретений и т. д.». Смешно удивляться поведению Европы, смешно роптать, но всего смешнее винить Европу в этом случае. Да что бы Россия ни говорила тут, в таком деле, на слово никто не поверит. Ведь Россия всё же хочет занять Болгарию, и хоть бы она там три года стояла и ничего не взяла (а Европа этому не поверит), то влияние на славян окажет своим могуществом — а это для Европы хуже победы и завоевания. Славяне увидят, что Россия сильна, на своем настояла и подкладочную сущность Парижского трактата разорвала, — и вот в будущем у ней приобретена нравственная сила в Балканском полуострове, когда будет кончаться Восточный вопрос. А ведь Англия же знает, что он когда-нибудь кончится, ну вот и не надо этого Европе, вот и ревность, вот и ненависть, вот и нелепый проект бельгийского занятия. Но ведь это всё же неестественно: Россия не может отказаться от самой себя.
Ergo. {Итак (лат.).} Результат: России нужно надеяться на свой меч, а не на дружбу Европы, и на занятии настоять силой, объявив и продолжая объявлять, что ей ничего и не надо кроме гарантии реформ для славян, никаких завоеваний для себя.
Отказ Германии от Парижской выставки: какая страшная враждебность, многознаменательная враждебность.
О, лучше б я им не сказывал.
О, лучше б я про себя таил,
Про себя таил, сам не знаю что.
Заметьте тоже, что общество это (московское, грибоедовское) не лучше, не хуже никакого, и что такие общества всегда и бывают везде (мы не говорим «должны быть»).
Ревизор — Кювье. <161>
— Тот черномазенький, он турок или грек.
Все мировоззрение, все чувства этого мелко-желчного человека в этом выражении.
Наталья Дмитриевна — (которого убил Карлов).
В противуположность Алеко.
NB. Алеко — убил. Сознание, что он сам не достоин своего идеала, который мучает его душу. Вот преступление и наказание. (Вот сатира!)
Пушкин кричит про Чацкого: «Но кому это он все говорит, это непростительно!» Напротив, напротив, он не мог бы иначе, это художественно, и он вполне себе верен. В своем мирке. Всего только хвост спереди. Только Грибоедов выставил Чацкого положительно, тогда как надо бы отрицательно. {Только Грибоедов ~ отрицательно, вписано на полях.} Доволен Чацкий малым. Свежо предание, а верится с трудом — то есть он и не замечает, что и теперь точно то же. Не в той форме, не в том мундире — вот для него уж и разница. Мелко плавает. Основной сущности зла не понимает.
Но вот Алеко убил, что ж вы думаете, он будет кричать: «Пойду искать по свету. Карету мне, карету». Дескать, люди виноваты, не я. Или, лучше сказать, Москва виновата. Нет, Алеко остается.
Новейшая сатира тем бесплодна, двусмысленна и даже вредна, что не умеет или не хочет сказать, чего хочет. Напротив, над всем противуположным обличаемому ею злу тоже смеется и приравнивает к тому же знаменателю. К чему она так делает? Боится краснее себя.
13 декабря. Понед<ельник>. Программа декабр<ьского> дневника.
1) Год кончен. О цели издания.
2) Сатира: Чацкий, Ревизор, Алеко — Щедрин.
3) Три науки: атеизм, социализм и коммунизм. Ученый дом.
4) О Корниловой.
5) О девочке. Пантелеев. {Пантелеев, вписано.}
У нас сатира. У нас скорее литература дала положительное, чем сатиру. Наши сатирики не имеют положительного идеала в подкладке. Идеал Гоголя странен: в подкладке его христианство, но христианство его не есть христианство. Сатира последнего времени не свободна, боятся красных. <162>
«Московск<не> ведом<ости>», № 318. Суббота. Замечательнейшая статья «Моск<овских> ведом<остей>» об ослиной демонстрации 6 декабря. Они правы: очень может быть, что кому-то надо грозить Европе коммунизмом, идущим из России, и остервенять Европу против России. Статья «Journal de Débats». Действительно странное совпадение.
Турок — молодец против овец, а против молодца и сам овца.
NB. Остроты Чацкого не остроты, а дерзости. Да так и должно быть: он преследует не сущность дела, а лишь лица, бранится с ними и говорит им личности.
NB. У Островского как-то начали было смешиваться положительные стороны жизни с сатирой. Из сего последовало лишь общее недоумение и непризнание Островского критикой даже доселе.
NB. Тот, чьей волей могли появиться {Вместо: могли появиться — было начато: поя<вились>} великие произведения Гоголя в русском языке. (Как Кювье.) С мелкого городка до высочайших петербургских учреждений.
Эта наивность, не замеченная Грибоедовым, то есть Грибоедовым вместе с Чацким, считавшаяся (обоими) за заслугу или добродетель. О, другое дело, если б Грибоедов вывел эту драгоценную черту мелкого характера как художник, сам сознавая ее мелочь и комизм, но выводящий ее как реальную правду… Но тогда всё положительное в типе Чацкого должно бы было исчезнуть, а Грибоедов выводил прямо, торжественно положительный тип, страдальца не от себя, а от общества, почти идеал человека, которому бы надо быть (или по крайней мере молодого человека). Рассмотрим же, что это за такая положительность.
У нас сатира боится дать положительное. Островский хотел было. Гоголь ужасен. Но Грибоедов дал. Весь Чацкий (и уродство комедии) — затем Алеко. И потом новая сатира, боятся сказать, чего хотят. (Подразумеваемая мерзость «Jour Débats».) Почти правда. Вот эту положительную сторону русской самостоятельности мы и хотели выразить нашим изданием. Приветствовали движение года, примолкнет либерализм, старики.
Самостоятельные начала (войны). Община.
О войне, что сказать Россия должна? {Далее было начато: Реш<ит>} Война решит перемену направления.
Затем о деле молодежи. Замечания на интригу «Моск<овских> ведомостей») {Рядом с текстом: У нас сатира ~ «Моск<овских> вед<омостей>» — на полях пометы: Здесь. Конспект.} <163> и о настеганных баранах. Но энтузиазм. Вот этому-то энтузиазму и нужен исход.
Корнилова.
И девочка.
Сатира наша, высказавшись положительно, боится потерять свое обаяние, боится, что скажут ей: «А, так вот что у вас в подкладке, немного же».
Гоголь по силе и глубине смеха первый в мире (не исключая Мольера) (непосредственного, безотчетного), и это бы надо нам, русским, заметить.
Это бахвальство Гоголя и выделанное смирение шута.
Аристократа поляка, разделившего на песью кровь и барскую. (Мои догадки, что польский {Было начато: малороссийско-} характер воздействовал на малоросса (опять отчасти) и малороссу эта спесь, этот задор спесивый показался à la longue {в конце концов (франц.).} прекрасным.) {Рядом с текстом: Гоголь по силе ~ прекрасным.) — на полях пометы: NB. NB. NB.}
Вообще либерализм и сатира: «О, если б мы могли, {Незачеркнутый вариант: захотели} то такой бы идеал воздвигли, что весь мир бы засиял и озарился светом я, но… нам не дают сказать, а потому — а потому мы только зубоскалим».
NB. Алеко. Разумеется, это не сатира, а трагедия. Но разве в сатире не должно быть трагедии? Напротив, в подкладке сатиры всегда должна быть трагедия. Трагедия и сатира — две сестры и идут рядом и имя им обеим, вместе взятым: правда. Вот это бы и взял Островский, но силы таланта не имел, холоден, растянут (повести в ролях) и недостаточно весел, или, лучше сказать, комичен, смехом не владеет.
Островскому форма не далась. {Далее было начато: Сравнит<ельно>} Островский хоть и огромное явление, но сравнительно с Гоголем это явление довольно маленькое, хотя и сказал новое слово: реализм, правда, и не совсем побоялся положительной подкладки.
Этот ничтожный слепорожденный пшик нашей жизни (тот, кого убил Карлов).
NB. Гоголь. И рядом с гениальным ореолом выставилась чрезвычайно противная фигурка.
Прежняя сатира не могла и не успела указать своего положительного идеала, а новейшая хоть и не умеет тоже, но и не хочет. Напротив, если б умела и могла, то была бы несчастна. <164>
Здесь. «Москов<ские> ведомости», № 321, вторник. Настеганные бараны. Пештская газета. Неопровержимо доказанная политическая интрига в демонстрации 6-го декабря.
Корнилова.
Девочка.
Прошел год. Об идее и цели издания. Самостоятельность. Ибо всё самостоятельное подвержено сомнению, возьмем теперешний вопрос Восточный, он крепче всего, ибо кроется в началах народных. {ибо всё самостоятельное ~ народных вписано на полях.}
Мы живем в дикое время. 6-го декабря. Прекрасное и высокое.
Пантелеев, сложили характеры, нет автора, была повесть.
Удивляются, что Европа не верит России, но что перебирать. Высшая идея (шотландский профессор), ибо если б это в России было заявлено, то слова эти были бы подвержены осрамлению. Община (несколько кратких слов). Коммунизм. 6-го декабря.
6 ноября.
Пантелеев — нет автора,
Но либерализм отрицает положительное разъяснение Пантелеевых. {Рядом с текстом: Пантелеев ~ Пантелеевых. — на полях пометы: И типы и явления} Разъяснение — это наша несамостоятельность. Но либерализм хочет несамостоятельности и презирает народ. Европейничание (колоссальная пощечина).
Сатира (не откровенна).
Я хочу кончить о литературе. Скорее положительные пробы, {Незачеркнутый вариант: типы} чем сатира. «Дворянское гнездо» — пробы далеко не узнанные, но много принесшие. Наша литература дала больше положительных типов, чем отрицательных, ибо сатира — не имеет подкладки.
Между тем мы имеем гениального Гоголя.
И, однако, мы имеем такого сатирика, как Гоголь. Что же за причина, что общество осталось неудовлетворено?
Та, что сатира не может выставить положительного типа.
Мало того: сама его не имеет (не умеет сказать) и тем породила страшное замешательство в обществе (ибо «Мертвые души» были популярнейшею вещью), возник спор.
Новейшая сатира и не хочет пощечины, {Далее было: мерзавца} предположение мерзавца.
Островский, — но он мало сказал.
Указывать начали на Грибоедова. Да, это наивное время всё сказало, — Чацкий положительный тип.
Алеко.
Я хочу ввести критику, разберу «Горе от ума». {Рядом с текстом: Да, это наивное время ~ «Горе от ума». — на полях помета: в январский No} <165>
«Новое время», № 289. Заметки об архитектурных занятиях для женщин.
О, и Гоголь думал, что понятия зависят от людей (кара грядущего закона), но с самого появления «Ревизора» всем хотя и смутно, но как-то сказалось, что беда тут не от людей, не от единиц, что добродетельный городничий вместо Сквозника ничего не изменит. Мало того, и не может быть добродетельного Сквозника.
В «Горе от ума» увлек блеск, сатира на Москву, а глубины никакой.
NB. Чацкий: А вам на что? Глупее ничего нельзя и представить.
NB. Не выставлено психологическое оправдание любви Софьи к Молчалину, не намечтала ему качеств.
Пишут, мы охладели к Вост<очному> вопросу. Это неправда: народ не охладел, адресы искренны и проч. Интеллигенты охладели или, лучше сказать, реакция. {Рядом с текстом: Пишут ~ реакция. — на полях помета: Здесь.}
Тут дело ясное: считать ли дело славянское — органически русским, в политическом отношении, например, равным лишению морей, границы 12 года, Киева, Смоленска, Петербурга, Крыма и Кавказа. Или только забавой русских. Вот в постановке вопроса народностей и национальностей вопрос о Востоке, о восточных христианах слился в народном понятии не в одно человеколюбие и не в одну политическую задачу (как преимущественно б головах нашей интеллигенции), но, преимущественно и на первом плане, в вопрос о судьбах восточного христианства, то есть в вопрос о судьбах православия, то есть в вопрос о Христе и о служении ему, о подвиге служения ему. {и о служении ~ служения ему вписано.} Вот что я подчеркиваю и указываю. Это идея моя, никто не указывал на это, но это так, и это истина. А зная это, мы должны признать, что Восточный вопрос — русский по преимуществу, национальный, народный и всегда популярный. В народе даже сложилось понятие, что Россия для того только и живет, чтоб хранить христианство. {чтоб хранить христианство вписано.} Вникните, в этом вопросе мелькают, например, такие черты, что старообрядцы тотчас же соединяются с русскими в желании жертвы, между тем они отлично знают, что и все эти славяне — еретики. Ключ всем разрешениям. <166>
В поэзии нужна страсть, нужна ваша идея, и непременно указующий перст, страстно поднятый. Безразличие же и реальное воспроизведение действительности ровно ничего не стоит, а главное — ничего и не значит. Такая художественность нелепа: простой, но чуть-чуть наблюдательный взгляд гораздо более заметит в действительности.
«Москов<ские> ведом<ости>», № 322. В передовой: ненавистные о русских отзывы в «Débats» и «Liberté».
«Развлечение». Жрать, да спать, да гадить, да сидеть на мягком.
Для вас пиши вещи серьезные, — вы ничего не понимаете, да и художественно писать тоже нельзя для вас, а надо бездарно и с завитком. Ибо в художественном изложении мысль и цель обнаруживаются твердо, ясно и понятно. А что ясно и понятно, то, конечно, презирается толпой, другое дело с завитком и неясность: а мы этого не понимаем, значит, тут глубина. (NB. Повесть «Пиковая дама» — верх художественного совершенства — и «Кавказские повести» Марлинского явились почти в одно время, и что же — ведь слишком немногие тогда поняли высоту великого художественного произведения Пушкина, большинство же наверно предпочло Марлинского.)
Нынче век силы чугунной (и убеждения чугунные, должно быть).
Обязанность не знать высшей цели и жизни вечной, а заменить ее любовью к человечеству, переданная этой несчастной с совершенно неразъясненным вопрос<ом>: для чего же я буду любить человечество? и проч.
Отсутствие бога нельзя заменить любовью к человечеству, потому что человек тотчас спросит: для чего мне любить человечество? <167>
У иных могут быть не только убеждения, но и что-нибудь еще чугунное.
1) Англичанин прежде всего старается быть {Далее было: и остаться} англичанином и сохраниться в виде англичанина, и любить человечество не иначе, как в виде англичанина.
2) Мы настолько же русские, насколько и европейцы, всемирность и общечеловечность — вот назначенне России. Действительно, несем в своем зародыше какую-то сущность общечеловека и впредь так будет, и народ, развившись, такой будет. {Действ<ительно> ~ такой будет, вписано.}
Посмотрите на великоруса: он господствует, но похож ли он на господина? Какому немцу, поляку не принужден он был уступать. Он слуга. А между тем, тем-то — переносливостью, широкостью, чутьем своим он и господин. Идеал его, тип великоруса — Илья Муромец. {Текст: Посмотрите на великоруса ~ Илья Муромец. — написан в низу листа и знаком перенесен в данный контекст.}
Таким образом, чем сильнее {Вместо: Таким образом, чем сильнее — было: И чем сильнее} мы разовьемся в национальном русском духе, тем сильнее отзовемся и европейской душе, примем ее стихии в нашу и породнимся с нею духовно, ибо вот это всечеловечность, и… и, может быть, и им, европейцам, стали бы полезны, сказав и им наше русское особое слово, котор<ое> они еще, развившись {В рукописи ошибочно: разбившись} насильственно, еще не слыхали. Наша способность языка, понимания всех идей европейских, сердечное и духовное ее усвоение — вес это, чтоб разрозненные личные народные единицы соединить в гармонию и согласие, и это назначение России. Вы скажете, это сон, бред: хорошо, оставьте мне этот бред и сон.
Я объявляю (пока еще без доказательств), что любовь к человечеству — немыслима, {Далее было: совсем} непонятна и совсем невозможна без совместной веры в бессмертие души человеческой. Пусть пожмут плечами мудрецы наши, по эта истина {Было: аксиома} мудренее их мудрости, и я верую, {Далее было: впоследствии} непременно станет когда-нибудь аксиомой во всем человечестве.
Как-то не хватает тех связен, которые соединяют человека с жизнью, как-то слабее и ничтожнее становится он.
Приговор — примут за положительное учение, которое так и надо. Пожалуй, может случиться, что прямо последуют ему.
Между прочим (и, положим, некстати), заявляю, что перестают понимать юмор и шутку. Это очень худой признак — признак упадка умственных способностей в поколении, надо ждать всего от подростков, в них надежда. <168>
Повесившийся мальчик... Конечно, подражательное. Но что-то глубоко эгоистическое, {Рядом с текстом: Повесившийся ~ эгоистическое — на полях помета: Здесь} нервно самолюбивое, страшно стремящееся к разъединению вырастает в будущем поколении. Связующее оказывается все больше и больше слабым, давления не выдерживающим. Обособление, обособляющиеся — что ж, так и должно быть. Мы, кажется, дошли до самой последней степени разъединения с народом. Пример 6-е декабря. {Рядом с текстом: Обособление ~ 6-е декабря. — на полях пометы: Здесь. 6-е дек<абря>}
Сатира. Либерализм, сатира играют в прятки.
Мы ассимилировались, совоплотились с ними, (с Европой.)
Буренин. Не поймут первые. Нельзя судить, не разъясняя мысль, а вот мысли-то и не поймут, не желая согласиться. Пантелеев так ясен. Отвлеченность. Теперь только началось накопление практического умения. Но плод еще далеко, и общество глубоко не созрело для разъяснения себя самого себе же самому. А разъяснителей слушать не будет. {Рядом с текстом: Буренин ~ не будет. — на полях помета: Буренин}
В этом смысле чрезвычайно замечательна судьба нашей сатиры. Нет подкладки. Либерализм отвлеченный и стал аристократизмом, стал недемократичен, и чем дальше, тем больше разрывает с народом. В сатире предположение мерзавца. «Débats».
Кстати: слова ректора. Великое слово. Точки прикосновения с Европой еще остались. И к чему бояться славянщины, национальности? Мы в высшей степени породнимся с Европой именно, когда станем национальными и перестанем скитаться по Европе международными межеумками без уважения.
Да и любовь, по-ихнему, есть выгода, добро я делаю для своей выгоды из самосохранения (в высшем смысле и так-то, как будто это что опровергает в самостоятельности существования идеи любви?). Я люблю в крайнем случае потому, что меня любят. Но как вселить любовь к всему человечеству как к одному лицу. Из расчета, из выгоды? Странно. Почему мне любить человечество? {Рядом с текстом: Да и любовь ~ человечество? — на полях помета: Герце<н>} А как у меня вдруг явится расчет другой? Скажут, фальшивый. А я скажу, а вам-то какое дело — я и <169> сам знаю, что фальшивый, но ведь фальшивый-то в общем, в целом, а пока я и очень, очень могу проявиться своеобразно, для личности, для игры, по личным чувствам. Проявился же Наполеон I, а ведь уж наверно в идее ничего не лежало из любви к человечеству. Впрочем, эта идея возбудит спор, и я оставляю себе разъяснить ее в дальнейшем, но здесь скажу лишь, что идея любви к человечеству есть одна из самых непонятнейших идей для человека как идея. Нам явлен был лишь великий идеал в форме чувства. Возможность ясна: идеал был и есть. Но от этого не легче. А главное, при отсутствии идеи бессмертия.
Одна из самых непонятнейших идей для человека как идея, она явилась раз лишь в форме воплотившегося бога, в объективном образе — неразъясненная (а породившая) и укрепившая собою лишь чувство.
6-е декабр<я>. Эта бы с презрением. Не виновата ли семья. «У нас нет семьи», — вспомнились мне слова одного из наших талантливейших сатириков, сказавшего мне это.
6-е декабр<я>. У меня был проект для них, и если только помогут обстоятельства, то я (непременно) {Было: когда-нибудь} его изложу.
И если б им позволено было всё говорить, то они, может быть, были бы страшно огорчены.
Сатира наша, н<а>пример, она и не молчит, она пишет и прекрасно пишет, но — как будто она сама не знает, что вам ответить.
А найдется либеральнее меня. Правда, это рассуждение лишь временное, но, пока сосредоточивалось в преследовании всякой самостоятельности России, таким образом перешло в аристократизм. {Рядом с текстом: И если б им ~ в аристократизм. — на полях пометы: Либ<ерализм>. Сатира}
Либеральное наше европейничанье. Разрыв с народом. Презрение к народу (это демократов-то). Они идут в народ, народ их бьет, и вот они враги народу и презирают его. Он, дескать, ни на что не способен. Изучать правду народную не хотят. Примеров тысячи и десятки тысяч, и они ужасают своею распространенностью. {Далее было начато: а. при б. И своими Рядом с текстом: Либеральное ~ распространенностью. — на полях пометы: Здесь. !!!} <170>
Еще на днях Боборыкин в своей лекции об Островском заявил о том, что у нас не могло быть исторической драмы, ибо не было исторических характеров. (Лекции бездарные. Автор говорил, например, что от драматурга требуется верность истории, тогда как тут же имел пример и сам цнтовал его, что у Шекспира не было верности истории, а лишь верность поэтической правде. Верностью поэтической правде несравненно более можно передать об истории нашей, чем верностью только истории.) И что ж, другой журнал, доселе называвший лекции Боборыкина пустыми, тотчас же похвалил их, как он сказал о том, что в России не может быть драмы (другое дело-де в Англии). Аплодируют Конради и проч. и проч. (см. «Новое время», № 293, 20 декабря). Таким образом, сами не замечают, что, отделяясь все далее и далее от народа, становятся аристократами и образуют касту и уже не мыслями только, а действием. Ибо, разорвав совсем с убеждениями и духом народа, образуют явно status in statu с презрением к низшим, к необразованной черни, к черной кости. «Хлопьска вера». Потом захотят сохранить свой раскол, свою касту, захотят удержать в государстве свое первенство, свою власть. {Далее было начато: Принуж<дены?>} Образованный не захочет заседать с мужиком, потому что они разных воззрений и образования. Захотят себя гарантировать, оградить, и неужели они не понимают, что действительно к тому идет, к тому клонит? <171>
Всё это сбудется мало-помалу, теперь более, чем прежде, потому что прежде разнились лишь в мыслях и духе, а теперь уже сталкиваются практически. И возненавидят одни других. Образуется вроде нового феодального права. И эти-то считают себя либералами, демократами!
«Новое время», № 293, 20 декаб<ря>. «Москов<ские> ведом<ости>». Удивления бесплодные о том, какое, дескать, чудо, что Турция всем приказывает, а все слушают. Праздная болтовня. {Рядом с текстом: «Новое время» ~ болтовня. — на полях помета: «М<осковские> ве<домости>»}
Сатира. А потому сатира наша оставляет одно лишь недоумение и еще способствует даже шатанию мысли, а не то, что утверждает ее. {Далее было начато: а. Я не говорю про высших сатириков. У низших же б. Тут даже} Такой вид, как будто, высказавшись положительно, боится потерять свое обая<ние>. Сатира не определен<на>. Обязана пахнуть своей подкладкой. {Такой вид ~ подкладкой, вписано.}
Тут даже, кроме того, просто может быть маленький либеральный расчетец, — дескать, если я скажу мою мысль, то такая-то клика, нашего же либерального лагеря, найдет ее слишком умеренной и примирительной, и меня освищут. При этом хорошо, если освиставшие будут ловки. {При этом ~ ловки, вписано.} Между тем если и освиставшие выскажут свою мысль, то с ними случится то же самое.
У нас забыты все доблести наших добровольцев, и люди, позорные люди, битые, но нажившиеся, у которых в сердцах никогда не было ни одного порыва, кричат лишь о их пьянстве и позорном поведении. (Летающие пощечины, сладость самоунижения. Жидовское царство при этом.)
Жидовское царство. Иные («Голос») въехали (закопались) в ложное перед Россией положение, сами не зная из-за чего, из какой-то бестолковщины, другие («Биржевые <ведомости>») прямо сердятся на современное положение (застой), выставляя идеал богатства и богатых свиней. Но а свинье надо самоуважения, хотя в некоторых случаях, несмотря на то, что это невероятно. {хотя в некоторых ~ невероятно вписано.} Без некоторого самоуважения и богатым не будешь. Потеря {Далее было: чести} народной чести ведет потерто и личной чести, деньги за сапог, и будет царство мошенников. Унижаться перед Турцией во что бы ни стало, только чтоб мир. <172>
Если отсутствие высшего смысла в бессмертии, то и гражданского. Развратились. Вряд ли годно поправиться.
Весь православный Восток должен принадлежать православному царю, и мы не должны делить его (в дальнейшем на славян и греков).
В славянском вопросе не славянство, не славизм сущность, а православие. {Далее было начато: Январь. Стр<юцкие>}
Осмотреть старый материал сюжетов повестей (Из романа «Дети»). Девушка с образом.
О статье С. Соловьева по Восточн<ому> вопросу. (В Архив?)
Анна Петровна Борейша — надзирательница (помощница, смотрительница) в доме предварительного содержания преступников.
Управляющий тюрьмой полковник Федоров.
Корнилова: «Как будто воля не моя была, а чья-то чужая (когда выбросила в окно). Я {Далее было: было} идти в участок совсем не хотела, а как-то сама пришла».
Степан Корнилович Корнилов в экспедиции заготовления государственных бумаг. (Черпальщик, лет 30). <235>
Глава первая.
1) Опять о простом, но мудреном деле.
2) Запоздавшее нравоучение.
3) Голословные утверждения.
4) Кое-что о молодежи. {Было: о юношах}
5) О самоубийствах и о высокомерии. Глава 2-я.
1) Анекдот из детской жизни.
2) Разъяснение об участии моем в издании будущего журнала «Свет».
3) На какой теперь точке дело.
4) Словечко об «ободнявшем Петре». {Вместо: Словечко ~ Петре". — было: По поводу одной пословицы.}
Он прав: Без детей ни брака, ни семейства, ни жизни. Благородного подвига жаждут, ни бог, ни судьба не пошлет, а дети и неспособного на благородный подвиг — дадут сделать благороднее. Дети благородят. А без благородного не проживешь, к тому же могут быть еще сомнения: да благородно ли то, что я делаю. А подвиг материнский исключает всякое сомнение.
Семейства нет, Щедрин, ласкающий ребенка.
Самоубийство мальчика (экономические причины)
Вопьюсь в вас. <282>
РУКОПИСНЫЕ МАТЕРИАЛЫПравить
Может, дескать, шить, и даже, так сказать, из хлеба.
Образ принесла.
Этот образ — слушайте, слушайте.
Я заметил что-то высокомерное, вы, может быть, не знаете моей жизни.
(<нрзб.> злые обстоятельства.)
Я познакомился с Лукерьей и вызвал ее.
Осенний вечер.
Не особенно талантлив, не особенно умен, довольно дешевый эгоист, но характера твердого. {Рядом с фразой: Не особенно талантлив ~ характера твердого. — запись: Так благородно}
Всё это сказано было с особенного рода гордостью — вы сами знаете, как это говорится.
Я имею наружность приличную, даже молодцеватую.
Я понял, что, если я буду унижаться и просить прощения, что я закладчик, — я буду смешон и жалок. Я начну хвалить себя и топыриться — буду смешон и глуп. Я потому суров, горд, страдает молча {страдает молча вписано.} и даже жизни своей не рассказывал. О, это, впрочем, может быть, нехорошо, что я сам жизни не рассказал, а она от других узнала. Надо бы было потихоньку, потихоньку на жалость бить. Гордее, разумеется, но жизнь рассказать. Л то она сама потом всё узнала в комическом виде. Но я думал иначе, и вопрос: для чего женил<ся>.
Я ошибся.
Бунт, к теткам.
Офицер, у теток.
Офицер.
Меня об дуэли?
Я про дуэль.
О, я на улице — под бильярдами.
А теперь вы святы? (То есть с кассой ссуд?) Я даже удивился. Неужто объясниться хочет. Я замолчал и вышел к пришедшему просителю.
Для чего же она позволила.
Из ненависти ко мне, напускной и порывистой, она оскорбить меня, но когда дошло до дела.
Я после понял, что это такое было. Просто металась и оскорбить меня хотела и порисовалась этим, увидала в такой низости, что вся правда в душе ее поднялась, ее ли, это ли создание, могли пленить они, эту чистоту и силу правды. Она только могла гнушаться. {Рядом с текстом: Из ненависти ко мне ~ гнушаться. — запись: Существо} К чести моей скажу, я всегда в ней знал это. Я другою ее и не воображал. Почему ж я любил-то ее, почему ж ценил-то ее, почему ж женился-то?
На улице ее захватил, привел, посадил, револьвер.
Сцена до пения.
Тут я решил, что я ни за что.
Бывает, что бессознательно поглядишь.
Она знала, что я видел.
Это и я несознатель<но>. Да здравствует электричество человеческой мысли.
Я чувствовал, что я испугаю ее моею готовностью принять смерть.
Вы спросите: твердо ли я надеялся. Отвечу как перед богом милостивым: «Нет». {Далее было начато: вообра<зите>}
Вы спросите: а почему он не спас ее от преступления, не встал. Да, я не спас, да, я сделал подлость, но отчаяние.
Я победил, а она навеки побеждена.
Побеждена, но не прощена.
Лукерья не хочет.
Молился на коленях 5 минут, хотел молиться час, но всё думаю, думаю, думаю, вихрь в голове, и больные мысли, и больная голова, что ж так молиться, один грех. Странно тоже, что мне спать не хочется: в большом, в слишком большом горе, после первых сильнейших взрывов — всегда спать хочется. Кстати, приговоренные к смертной казни, говорят, чрезвычайно крепко спят в последнюю ночь. Да так и надо, это природа делает, а то силы бы не вынесли.
Вылечили.
Началась злоба.
Было ли ломание?
Я не ломался, жена, стрелявшая в мужа, не жена ему.
После револьвера.
Было ломанье. {Над текстом: После револьвера. Было ломанье. — помета: Здесь}
Здесь NB. Главное: без психологии, одно описанье, {одно описанье вписано.} до самого падения в ноги, и там уж он объясняет всё: как он ее любил, как он, может быть, ломался, но это простительно.
Я должен признаться, что я был уколот упреком в трусости, а потому и лежал.
Вызов во взгляде исчез.
Робкая кротость. Но робость прошла, и она не боялась глядеть.
Мстил ли я.
Пелена. Что такое эта пелена.
Здоровье, но не очень.
Падение в ноги.
Всё это вдруг случилось. Песенка. Лукерья и прежде говорила, что поет. «Ишь, барыня поет». {«Ишь, барыня поет», вписано.} Что ж, да она обо мне совсем позабыла.
Но вдруг другая жилка затряслась во мне: {Далее начато: но} надтреснутый голосок. {Рядом и над текстом: Падение в ноги. ~ надтреснутый голосок. — запись: Робкая кротость — и помета: Здесь}
Подобная же мысль была весьма уместно выражена {Далее было начато: в ром<ане>} еще прежде в романе графа Сальяса «Пугачевцы».
Строгое удивление: кроткое удивление, но строгое, строгое, долгое, недоумевающее. «Любви, любви, ты хочешь любви?..» Я не вынес и упал, свалился к ногам ее. Она отнимала ногу, а я целовал пол, где стояла нога.
Ты сняла с меня ложь.
Ведь я знаю же, что касса ссуд — низость.
Перед самоубийством страшная сцена мольбы о прощении, после которой он уверился, что она не презирает его.
Открыв кассу, я нарочно усилил всю эту казенщину, то есть образ, бульдога. Револьвер. Слушайте, слушайте.
Ждал выстрела. Право, ждал искренно. О, во мне есть серьезное.
Такая, как она, вдруг спустит. Кроткие так, отдаются движению, не рассуждают. Револьвер. По покатой инерции ослабления чувства. Фу, какой я вздор написал. А ведь это инерция, и покатая. Захватит тебя, спусти, спусти курок, спусти. Э, попал. {Револьвер, ~ Э, попал, вписано на полях.}
Сначала исхудала, видимо, мучилась угрызениями (сама она мне объявила потом в истерике), а потом забывать меня стала.
О, как я ее любил. Ведь вы этого не знаете. Но ведь и она поняла, что я ее любил каждый час, каждую секунду во весь этот год. (Это он ей потом, после объяснения.) {(Это он ~ после объяснения.) вписано.}
Привел ее за руку. Она села. Ей было стыдно, ужасно. Но она изо всех сил хотела не стыдиться.
Я ее испугал. Она моей любви испугалась, она думала, что я про нее позабуду и что так мы и будем. А ведь если так, то ведь она не предполагала никаких чувств во мне. Человеческих. Без негодования предполагала, не осуждаю: так, дескать, человек ординарный, из той породы людей, равнодушно. Но в этом равнодушии, в этом именно отсутствии негодования — сколько презрения. Она просто забыла меня, забыла, даже песенки начала петь, {забыла, даже песенки начала петь вписано.} о моем существовании забыла. {Далее было: Сколько презрения! И тут вдруг я с любовью, с целым вулканом чувств! Испугалась, испугалась. Спросила себя серьезно: принять или нет, не вынесла и [не] лучше умерла. Ужасно, ужасно, тут есть несколько обстоятельств совершенно ужасных.
1Править
Я имел право себя обеспечить и открыть эту кассу. Вы отвергли меня, вы прошли мимо с презрительным молчанием, на мой страстный порыв к вам. Теперь я вправе оградиться стеною, собрать эти тридцать тысяч и окончить жизнь где-нибудь в Крыму, в имении, благо теперь еще они дешевы, вдали от всех вас, с идеалом в душе, с любимой женщиной, с семьей, если бог пошлет, и — творя всем добро, помогая окрестным поселянам. Одним словом, повторяю, это все глупо, но это так было. О, вы не знаете мою жизнь, и она не знала. А я и не рассказывал, подожди, дескать, — пока.}
Само собою, что вылетают слова слишком нетерпеливые, наивные и неожиданные, непоследовательные, себе противуречащие, но искренние, хотя бы даже и ужасно лживые, ибо человек лжет иногда очень искренно, особенно когда сам себя желает уверить в правде своей лжи. {непоследовательные ~ в правде своей лжи вписано.}
Как бы подслушивал ходящего и бормочущего.
Видите ли, я не сумел сделать, я просто не сумел сделать, а то всё было: я ее любил, я великодушен, но я не сумел, что-то я тут не сумел. Но — довольно! довольно! Кончено так кончено. Чего же теперь, не правда ли? {Но — довольно! довольно! ~ не правда ли? вписано. Рядом с этой фразой помета: bis}
Отдать Добронравову, прочь это прошлое, а ты прости его.
Не раздать ли бедным, кроме 2000, оставить те на Булонь.
Я, собственно, ведь для чего женился? (Это в антракте после револьвера.) (Не упустил случай.)
ДО ПОРЫВА. Забыла она про меня, что ли? {Над словами: Забыла ~ что ли? — помета: поет. На полях рядом с текстом: ДО ПОРЫВА, ~ что ли? — помета: Здесь}
С горстку. Так ведь это недоразумение.
Я так и закричал: «Это недоразумение!»
И я завопил на весь двор: «Люди, {Далее было начато: судьба} это недоразумение!»
А разве нет? Разве не недоразумение?
В том-то и дело, что она хотела действительно меня убить и надумала это ночью. Это я узнал от нее вчера же. {Рядом с текстом: В том-то и дело ~ вчера же. — помета: Здесь}
Я отдал два заклада. Я возвратил деньги: пришли, ползали на коленях, благодарили. Она видела.
Что за задумчивость, что за странная задумчивость!
Была весна. Запела. «Это как птичка», — подумал я.
Видите ли, уговор лучше денег, пусть откроет глаза, — мне кажется, я начинаю мешаться.
И дурная улыбка ее прошла.
В утро револьвера купил новую койку.
Я мечтатель.
Я знаю, я знаю.
Касса ссуд — это позор, позор.
Я искал раскаяния, я не сомневался в том.
Конспект: после горячки.
Она моя!
История дуэли.
Теперь побеждена.
Добрые дела.
Кротость.
Белье.
Чтение.
Купил новую койку.
Вина.
Под конец во мне недоумение на себя.
О, я даже тогда понимал, что ошибался.
Что-нибудь да говорили, но я не давал распространяться, да и она сдерживалась, чтоб не распространяться.
Она: «Мы рознь. Я думала, вы меня оставите так». {Было: совсем}
— Согласимся, что мы требовали один от другого невозможного. Я ипохондрик, а ты прямолинейна. Для чего мы мучаем друг друга? Не лучше ли б объясниться. Но я и не знал тебя, как тебя люблю. После револьвера я был удовлетворен в моей гнусной гордости и нарочно разжигал в сердце обиду. Теперь вдруг пелена упала и проч.
Это всё в судорожных объяснениях любви. {-- Согласимся ~ любви, вписано на полях.}
Ведь несколько дней, да, пять или шесть дней — и вот давеча, да ведь это было давеча, еще давеча!..
Я сказал это неосторожно. {Рядом с этой фразой начато: Я говор<ил>}
Что она преступница.
Что она понимает и ценит всё мое великодушие.
Да, это было недоразумение.
Одну бы каплю подождать.
Если б я только 5 минут раньше — и навеки прошло.
Это был случай. Я бы ее уверил во всём совсем.
Ну на что, зачем она убила себя? Конечно, внезапность.
О, я понимаю (читатель).
Пирожки. {Пирожки, вписано.}
К чему мне законы? Бог, а жена, где она? У меня теперь нет законов, нет ничего, — чем могут они испугать меня.
Да, удивл<ение>, и строгое.
«Это я-то говорила с блеском, я! Вы, оттого что меня любите, преувеличили». Было много девичьего, тем-то и мило. {Было много девичьего, тем-то и мило, вписано.}
Ей, в объяснениях, когда кается: «Потому что они (офицеры) были наполовину и правы, потому что я тогда действительно струсил, и вот это и гнело меня самого всё время, и я, вот уж шестой год, не хочу сознаться, что я тогда струсил, а я тогда струсил…»
— Полноте, полноте, успокойтесь, это не так, вы сами себя теперь мучаете, простите меня, это я виновата…
Последнее объяснение: «Я буду вас уважать…»
Ведь оставаться со мной — значит, надо было принять мою любовь.
Разве я из унижения целую пол? Я целую потому, что это мне сладко.
Должно быть, внезапно, потому что и записки не написала.
Лукерью чуть не потревожили. Из окна и со двора видели ее, впрочем, бросающуюся, четверо или пятеро свидетелей.
Я ведь предчувствовал, что ты забывать меня стала, я догадался.
Она думала, что всё так и останется. Она отучилась любить меня.
Нет, когда с Ефимовичем она сидела, ведь было легче, когда с револьвером стояла надо мной, ведь было легче — потому что она все-таки тогда любила меня, а теперь она отучилась любить меня. Но я уже теперь не хотел выпускать ее из рук. {Но я уже ~ из рук. вписано.}
О, как вдруг упала эта пелена!
И после первых ног и ее припадка (я мало говорил, только в Булонь) {(я мало говорил, только в Булонь) вписано.} — и наступило отчаяние, пелена.
Я подходил к ней судорожно и говорил. Я все надеялся до последней минуты… {Я все надеялся до последней минуты… вписано.}
О, как я {Было начато: ~ как она} ее мучил (излияниями)!
О, как она винила себя!
Строгое удивление. Я показался так глуп, так беден и жалок.
О, как я гордился пред тобою за револьвер.
О, я всю зиму только и делал, что любовался моим подвигом, оттого и тебя забыл.
Я ей только напомнил о ее поступке, потряс и напугал воспоминанием.
Я мало еще понимал, всё еще продолжал не понимать (то есть что ей страшна моя любовь).
«Я буду уважать вас». Странные слова, но мы обнялись. Явилась Лукерья.
Она бросилась ко мне, плакала, обнимала судорожно. {Я мало еще понимал ~ судорожно, вписано на полях.}
Final. Вот теперь, когда я всё это перебирал в голове, я понимаю: не приняла любви, думала, это так. И до того тяжела была любовь, что приняла лучше смерть. Это было внезапно. {Final, ~ внезапно, вписано в верхней части страницы и на полях.}
Глупая и комедиантская мысль мелодрамы, но если б возможно было не хоронить ее. Я не могу представить, что ее {Было начато: Я не могу представить, что я} унесут.
Нет, однако, серьезно, как же я тогда буду?
Это мысль ложной мелодрамы, приличная Кукольнику, которого так осмеяли, но, значит, она верна, если она есть у меня. И вообще я заговариваюсь. Дело в том, что Лукерью не отпущу никогда — она расскажет. Я убежден, что я не знаю еще бездны подробностей.
Струсил. Меня, впечатлительного, ипохондрического человека, поразила обстановка, буфет, и как это я вдруг выйду, и не выйдет ли глупо? Струсил. А потом перед товарищами уж и не хотел признаться.
Жиль Блаз и проч. и сообщение (кто сколько съел). Как хохотали! Ну мог ли, мог ли я ожидать!
Рассказ про Фауста. {Рассказ про Фауста, вписано на полях.}
Вот как говорит Лукерья.
Для чего, для чего она умерла? {Над этой фразой запись: Перевоспитать ее.} Я бы и оставил ее только так, если б ей хотелось, чтоб осталось так. Она не верила, она характеру моему не верила, ипохондрии моей не верила. Нет, нет, я вру, и не это. Просто потому, что со мной надо было честно, всецело, любить так любить, не то что как с лавочником, а так как она была слишком целомудренна, слишком честна, то и не хотела меня обмануть под видом любви полулюбовью или четвертьлюбовью. Ведь она знала, ведь она видела, что она для меня всё и что я потребую всего, всего. {Вместо: и что я потребую всего, всего — было начато: и я потребую всего, чего она дать не}
А главное, что это ведь всё так, косный, обидный случай, внезапный случай! {Вместо: А главное ~ внезапный случай! — было: Случай, случай!} О, как обидно! Ведь {Было начато: Ес<ли>} как подумаешь, что если б я пришел раньше, или кто вошел, или даже Лукерья, — и ничего бы никогда не вышло.
Заострившийся носик (провалившиеся глаза)… Не знаешь ты, каким бы раем я оградил тебя! Ну, ты бы меня не любила — ну что ж, всё и было бы так, всё бы и оставалось так. Рассказывала бы только мне как другу… Ну, если б полюбила другого — ну и пусть, и об этом бы пусть рассказала. {и об этом бы пусть рассказала вписано.} Ты бы шла с ним и смеялась, а я бы смотрел на вас с другой стороны улицы и смеялся бы, потому что ты с ним смеешься.
Стран<ная> мысль — если б ее не хоронить, потому что как же ее завтра унесут? О, пусть бы только открыла глаза. {Стран<ная> мысль со открыла глаза, вписано.}
Она говорила в последней сцене: «Я буду вас уважать». Я обнимал ее, плача в восхищении, но внезапная новая какая-то и чрезвычайно сильная боль вдруг подступила к моему сердцу: «Зачем она сочла нужным сказать {Было начато: обе<щать>} мне, что она меня будет любить и уважать. К чему необходимость этого обещания — значит, целая бездна еще между нами не договорена». {На полях рядом с текстом: Она говорила ~ не договорена". — запись: Она мучилась преступлением, не выносила напоминания, истерика.}
Касса ссуд — падение воли и ума, ложная идея самобичевания и самовосхваления — дескать, «довели, так вот вам позор так позор, {позор так позор вписано.} тверд и не боюсь вас».
Строгое удивление, потом стыдилась и смеялась в стыде и вдруг заплакала.
Да, я ее испугал, она была испугана, вот разгадка (перед выбросом из окна)! Да и устала в зиму-то. {Да и устала в зиму-то. вписано.}
Я ее вдруг сделал другом… Это после такого-то отчуждения, но вполне другом, уже ничего не скрывая, как на исповеди, как на исповеди! Куды, более чем на исповеди, не скрывая даже того, что от себя скрывал. Я выдумал, например, что действительно струсил.
Что так и забыл ее, так оно и будет… О, я тогда еще не мог осмыслить. Нет, смысл еще не возвратился весь.
Здесь: {Было: План}
1) взрывы к Мозеру,
2) то и то,
3) стала разговаривать, что читала «Жиль Блаза»,
4) стал хвалить, это я-то, не говорите,
5) рассказ про пирожки,
6) вдруг упала к ногам, буду уважать, поцеловал, застыдилась, бросилась на кровать плакать, я вышел. {Вместо: поцеловал ~ я вышел — было: я вышел}
Зачем сказала, что она будет уважать? Зачем нашла нужным сказать это?
Поцеловал, она вся вспыхнула.
Тут лавочник, это он говорил, что с горстку.
Ботиночки ее тут (вдруг). Как же ботиночки тут, а ножек ее нет. {Как же ~ нет. вписано.}
Мы смеялись накануне, а наутро она строго подошла ко мне и сказала, что она будет уважать.
Измучил я ее, вот что! Устала. {Устала, вписано.}
Ведь она бы непременно написала: вот, дескать, не вините в смерти. Нет, тут недоразуменье! И с чего, с чего ей было умертвить себя? {Далее было начато: Ну} О, я ведь понимаю (честная), но все-таки (я бы стоял на другой стороне тротуара). Со мной еще можно жить, то есть допустить меня при себе. Не знаю, устала она от жизни, устала. Нет, это случай внезапный, а то написала бы. Я это всё говорил Лукерье — у той только одно слово: измучилась очень барыня, ведь так плакала без вас иногда! «Так что ж ты мне не сказала, что ж не сказала!» — закричал я. Нет, я ни за что не отпущу Лукерьи. Ботиночки.
(Чего ж она не подождала. Еще бы капельку, капельку.) {(Чего ж она ~ капельку.) вписано.}
Малокровие, может быть, просто от малокровия, от недостатка жизненной энергии. Да, действительно, могла устать. Устала в зиму. {Устала в зиму, вписано.}
Я могу положительно сказать, что она была гораздо образованнее меня (в послед<нем> монологе). Как тонко понимала. И наконец, могла же она смеяться Гренадск<ому> епископу… Стало быть, была спокойна, был мир в душе. Я подошел и мир этот нарушил. А ведь она верила ему, верила, что я не подойду никогда. Да и не думала обо мне вовсе. {Да и не думала обо мне вовсе, вписано.} Дитя! дитя! 10-летнее дитя!
Рыдал, рыдал, бедный, но под конец так измучил, что сам испугался.
И ведь нет, ведь накануне еще (пирожки). Я помню, я помню, еще когда невестой, рассказывала о пирожках (вот когда я холодной водой). {Я помню ~ холодной водой). вписано.}
Ведь это было несколько дней, и вот нынче вдруг подошло.
Она повторяла: «Я не стою, я не стою». О, как она плакала. Я поцеловал. {Я поцеловал, вписано.}
Поцеловал — она вспыхнула, точно девочка, точно не муж поцеловал.
Одно только слово пронзило меня — уважение.
Я только помню, {Далее было начато: пом<ню>} что, когда я воротился, она была еще теплая. Главное, они все глядят на меня. Я вхожу в ворота, а они глядят. Я вспоминаю как во мраке, что я подошел молча и долго глядел, нагнулся и гляжу. Они все обступили и говорят мне что-то.
С строгим удивлением. С горстку. Всё это будет возрастать (то есть впечатление в дальнейшем).
Вот пока она здесь, еще хорошо: подхожу и смотрю каждые десять минут, а унесут ее завтра, и — как же я останусь один? Я привык, чтоб она тут сидела и прежде, к песенке ее привык как же я без нее?
Наталью призываю, та плачет, что она говорила, не жаловалась ли.
Я хожу, хожу, хожу. Как же я буду?
NB. Это уже во время песенки, как бы мимоходом: я знал, что я тогда потряс ее (навсегда) (в сцене с револьвером).
Я был уверен, что потряс ее. {Я был уверен, что потряс ее. вписано на полях.}
Я не хотел знакомств: определенный раз в месяц в театр и т. д. (у нее не было матери). Были сестры двоюродные — рубль.
Гроб белый, цветы (это я велел принесть цветы). Наталья принесла букет.
Кроткая. Стала ужасно молчалива и никуда не просилась. Песенка. Молодость.
С ним поговорила перед самым убийством очень ласково (и даже нечто игривое), но коротко.
Стояла, уперши в лоб руку и как бы улыбаясь (длинною улыбкою).
Она отвергла мою любовь. Запугал ее.
После револьвера, за чаем, посмотрела на меня скользя (судорожно) и вдруг на миг быстро улыбнулась, как бы ошибясь, и вдруг быстрая холодная дрожь мгновенно прошла по ее телу и лицу.
Служил в офицерах, касса ссуд, револьвер.
Каждое утро платил, по субботам (не чаще). Чистое белье.
Заставлял ее выдавать ссуды и записывать, не захотела, офицер стал ходить.
Я был обижен людьми (мимоходом: из полка я вышел по приговору офицеров, что не принял дуэли). Я хотел нажить очень немного, очень, тысяч тридцать, купить имение или выехать sa границу.
Я высмотрел сиротку, которую отдадут.
Я скитался по Петербургу, с рукой, ночевал в приютах. Жажда порядочности захватила меня, когда вдруг шесть тысяч получил.
Вот {Вот вписано.} как образовался мелкий тиран.
Она не знала, что я держу кассу ссуд. Я сказал — контору. Узнав про ссуду, она сначала была не очень удивлена, но потом.
Револьвер. Она была поражена. Она уважала меня?
Выдержав револьвер, я отмстил за всё моему мрачному прошлому, {Далее было: и} — офицерам, меня выключившим, и позору скитания, и всему.
Я это понял несколько дней спустя после сцены с револьвером. Я долго понимал это. Я протягивал понимание нарочно на год, чтоб насладиться, и я наслаждался. {Я это понял ~ и я наслаждался, вписано на полях. На полях сверху, над текстом: Револьвер, со и я наслаждался. — помета: Здесь}
Я был виноват — да, но меня довели, меня довели. (Это он в середине). {(Это он в середине.) вписано.}
Я ждал выстрела, но мне казалось, что если я побежду, то выстрела не будет (то есть пересилю).
Привел ее за руку, она села и с вызовом смотрела на меня, но она боялась, она боялась.
Она была запугана еще в доме. Она вышла за меня как за освободителя. Но я принял холодно. Ложный расчет! (NB. Хотели продать.) Я принял холодно, но сам помышлял: вот буду в клуб-пике-то.
NB. Вся катастрофа со свадьбы до револьвера произошла быстро, в 5 месяцев.
Строгое удивление. И в этом строгом удивлении, «тут только», в первый раз (!) я постиг — всё, чего не понимал я, {всё, чего не понимал я вписано на полях.} — ту совершенную и давнишнюю отчужденность ее от меня! А ведь я, представьте, я всё думал, что она меня любит и терзается любовью ко мне и угрызениями совести. Я как деспот наслаждался этой мыслью все 1 1/2 года. (No. Это — подчеркнутое — про себя и мельком.)
Мельком. Костюм мой, старое пальто, но чистота (белье например).
Ждал выстрела (и отмщал всем — и за руку, и за изгнание). Этого ничего не было (то есть в мыслях), но это всё сидело в том чувстве того мгновения.
В самом конце уже после: я хожу, хожу, хожу — я не знаю, презирала она меня или нет? Не думаю, что презирала, не может быть, чтоб презирала меня после револьвера! {не может быть ~ после револьвера! вписано на полях.} Странно ужасно: почему мне ни разу не приходило в голову во всё это время, что она меня презирает. Я в высшей степени был уверен в противном, {Я в высшей степени был уверен в противном вписано} до самой той минутки, когда она поглядела на меня тогда с строгим удивлением. Тут-то я сразу понял, {Далее было начато: что} и презрение понял, {и презрение понял вписано.} безвозвратно, что она меня всё время, всегда {всё время, всегда вписано.} презирала. Ах, пусть, пусть! Пусть презирала, только — только как же она в гробу, а я один! Как же я один? Пусть бы презирала. {Пусть бы презирала, вписано.} Давеча еще ходила, говорила… {Было: Давеча еще была жива, ходила, говорила…} Совсем не понимаю. {Было: Но не понимаю, совсем не понимаю.} Она выбросилась из окошка. Это я знаю, теперь мертвая. Это тоже верю. Ну пусть бы встала и сказала. Одно бы только слово, поглядела б на меня и что-нибудь {что-нибудь вписано.} сказала. Одно, одно… {Далее было начато: За это всю жизнь} Я опять позвал Лукерью. Я теперь не отпущу Лукерью… {Далее было: ни за что} Она много с ней говорила.
Она теперь в гробу, в зале. Я всё хожу. Я хочу себе уяснить это. Вот уж 6 часов как хочу сделать и всё не соберу в точку мыслей. {Вот уж 6 часов ~ в точку мыслей, вписано на полях.} Это вот как было. Я далеко не литератор, и наплевать. {Я далеко не литератор, и наплевать, вписано.} Я просто расскажу, расскажу, как сам понимаю. В том-то и ужас, что я всё понимаю. Это, если хотите знать, то есть если с самого начала брать.
… Она ко мне приходила закладывать вещь, чтоб публиковаться в «Голосе» о том, что вот, дескать, так и так, гувернантка, согласна и на отъезд, и уроки давать на дому. {Вместо: о том, что вот, дескать, так и так ~ на дому — было: гувернантка, дескать, в отъезд}
Принесла образ. {Принесла образ, вписано на полях.}
Что я был выгнан на дуэль — она это всё узнала.
Песенка, в неделю раз, всё слабее, я вдруг заметил. Встал, вышел (захотелось выйти), но дошел лишь до конца переулка. На улице загляделся — собака, лошадь, или поговорил с кем, стал задыхаться, воротился, прошел по комнате, сел, взял за ручку: «Скажи мне что-нибудь» (что-то глупое, потому что у меня дух захватывало). Вдруг с строгим удивлением (я ужасно удивился), но вдруг всё прошло, и я так и рухнул к ногам ее, целовал ей ноги. {Далее было начато: С ней прип<адок>.} Я, кажется, не много говорил, я только прямо сказал ей, что повезу ее в Булонь купаться в море. Я таял от любви к ней. С ней припадок.
Ричард Шекспира. О, я люблю поэтов, с детства, с детства. Я оставлен был один, в школе, по праздникам (никогда прежде о школе), с товарищами я был не товарищ, меня презирали. Мне только что прислали 3 целковых, и я тотчас же побежал купить «Фауста» Губера, которого никогда не читал. Я есмь зло, которое творит добро. {На полях рядом с текстом: Песенка, в неделю раз ~ творит добро. — запись: Я есмь зло. Это объяснил ей. Она: «Я понимаю».} Вечером я купил лакомства, но мне стыдно было, потом я всё говорил — она молчала (вскользь всё), то есть, я вам скажу, она вовсе от меня не отворачивалась. Ей тяжело было со мной, это правда. Я это видел. Ох да! Но я думал, что всё пересилю! {Я это видел, ~ пересилю! вписано на полях.} Но вовсе не отворачивалась. И так три недели. И главное, в последний день я рассмешил ее, рассмешил уходя.
Она отвергла мою любовь. Это пусть! Это пусть, но пусть она оживет, пусть она того хоть офицера любит, а я буду сзади, с другого тротуара смотреть.
Когда я обвенчался, я ввел ее в дом, гордясь своим превосходством.
Портрет папы, в Эрмитаже.
Она так и {так и вписано.} позабыла о моем существовании.
Пусть бы подошла и упала передо мной молча, и мы {Было: я} тут же бы обнялись, тоже молча.
Но она как бы забыла о существов<ании>. {Но она ~ о существованию, вписано.}
Я видел, что она начала меня любить.
Зачем я ей не рассказал мою жизнь? Но мне стыдно было. Я очень целомудрен. И горд. Не-е-ет! Тут что-то другое, а я не целомудрен и не горд. Впрочем, не в названии, а я только не сказал и дурно сделал.
Она поцеловала меня (я думал, через силу). Ведь она готовилась, она чемодан укладывала.
Мне нравилась идея, что мне вот уже сорок один год, а ей нет шестнадцати, эта идея мне нравилась. Потому что ей не было 16-ти.
Купил Шекспира. Спросила меня: что такое компромисс? Я отвечал.
В тот раз она опять проспала на диване, одетая, {одетая вписано.} и еще два дня, а потом я молча купил железную кровать и ширмы и поставил в другой комнате.
Она сначала выходила выдавать (заклады), но одной даме выдала даром. Ссора.
Она спросила меня о дуэли.
Я вставал ночью и ломал над нею руки и плача и в радости говорил: «Всё же она жива… тут… {Далее было начато: Она} Я сделаю, я всё сделаю, и она увидит, еще есть время». {еще есть время вписано.} Она спала и не догадывалась, что я стою. Коечка ее маленькая, железная, дешевая, я 3 целковых всего на толкучем дал.
Я теперь Лукерью не отпущу, она мне всё расскажет.
Мелькающие фразы непременно в конце: «Я хотел перевоспитать характер». ПОСЛЕДНЯЯ ФРАЗА: «Нет, однако же, как же теперь быть».
Взять тон оскорбленного? Взять или нет? Или высокомерно спокойного?
Мелькали даже мысли. Зачем мелькали, они всегда при мне. {Мелькали ~ при мне. вписано.}
По мере того как она укоряла, я нарочно был строг с закладчиками.
После выстрела. Я встал победителем, я был горд, это было нехорошо (гордиться). А ведь я добр, я добр. Но вот так изломан. Я захотел ей отмстить. Захотел или нет? Была мысль.
Всё это тогда, когда душа была в трущобах унижения, всё это сложилось во мне, чтоб отмстить… вот такому какому-нибудь существу, то есть не отмстить (я добр), а так, дать знать (это я ей говорил, после объяснений. NB).
Когда захочет сказать что-нибудь умное, то вдруг слишком наивно покажет лицом, что хочет сказать что-нибудь умное. Слишком поспешно. Так и видно, что она ужасно ценит и ум, и ужасно во многое верует, что незыблемо. Молодость. (Это я ей говорил после объяснения.)
Знаешь, я боюсь твоей интеллигенции, то есть я всегда подозревал интеллигенцию, быв уверен всё это время, но занят был этим вздором, а теперь.
И ведь ей того только и хотелось, и она начала верить тому, что оставлю так! Поверила до того, что запела, и вдруг — я муж и мне надо любви, — вот чего она испугалась. А я-то, я-то думал, что она только и делает, что любит меня! Но завтра, завтра, она проснется, и я всё ей скажу… Главное, тут эта поездка в Булонь. Я почему-то думал, что Булонь это всё, что в Булони что-то заключается окончательное. В Булонь, в Булонь! Я с безумием ждал утра.
1. О, я понимал беду иногда, но Булонь, и каждый день: завтра проснется — и я всё расскажу. 2. Измучил. 3. Несмотря на ее замешательство. 4. Я вдруг сделал из нее друга. 5. Исповедь. 6. Касса — самобичев<ание>. 7. В Булонь, несколько дней, 5 дней. О, я не выпущу приготовле<ний> в Булонь. Она согласилась молча. 8. А может, из деликатности. 9. Я ей говорил — что я. 10. Нарочно начал о постороннем. 11. Grenade. 12. Смеялась. 13. Спокойствие, и ведь верил<а> же. 14. Archevêque de Grenade. Стало быть, уж начиналось спокойствие. 15. Я думала, что вы меня оставите так, — вот ведь что она произнесла! О, какое слово, слово десятилетней девочки! 16. Образованнее меня. 17. И как я припом<нил> — прежде анекдот. Пирожки. О, я плак<ал>. 18. Плакала — особенно раз, когда сказал, что она остра. 19. Истерики. 20. Давеча, еще давеча подошла, ломая руки. 21. Сложи<в> руки. 22. Но она оправилась. 23. Я спешил вернуться, без нее я быть не мог. 24. Вошел, в воротах. 25. Вот как было. 26. Любопытно, уважала ли она меня? 27. Знаю, не подсказывайте. 28. Опоздал! {О, я понимал беду ~ Опоздал! — разрозненные наброски к разделам 3—4 главы II.}
От автора.
1) Кто был я и кто была она?
2) Брачное предложение.
3) Благороднейший из людей, но сам же и не верю. {Вместо: сам же и не верю — было: сам-то ему не верю}
4) Всё планы и планы.
5) Кроткая бунтует.
6) Страшное воспоминание.
1) Сон гордости.
2) Пелена вдруг упала. {Вместо: вдруг упала — было: спадает}
3) Слишком понимаю!
4) Только {Было: Всего} пять минут опоздал. {Вместо: Только ~ опоздал. — было: Убила не себя, а меня.} Объяснение.
ДРУГИЕ РЕДАКЦИИПравить
Я никогда потом не мог разубедить себя в этой мысли, и, однако же, с тех пор прошло двадцать пять лет и утекло чрезвычайно много воды. {Далее начато: Так даже} Впоследствии я пришел к личному моему убеждению, {Впоследствии я пришел к личному моему убеждению вписано.} что чем менее на твердой, естественной и народной почве стоит наше общество, тем сильнее в нем эта потребность «высшей мысли» {Далее было: и именно в самой юной части его, еще только лишь приготовляющейся жить} и «высшей жизни» и что в идеализме нашем заключается, {Было: есть} несомненно, как бы нечто болезненное, чего нет или мало у других наций. {и «высшей жизни» ~ наций вписано.} В этом смысле {В этом смысле вписано.} даже самый нигилизм есть, конечно, в основе своей {в основе своей вписано.} потребность высшей мысли. Нигилизм можно в этом смысле отчасти сравнить с атеизмом. То же самое беспокойство, которое увлекает и манит жаждущую веры душу к небесам, заставляет и атеиста отвергать веру в эти небеса. Атеизм есть только обманчивое спокойствие, ибо никогда атеизм не овладевает душою индифферентной (иначе он не атеизм, а лишь жалкий индифферентизм). Душа, успокоивающая себя полным отрицанием, может быть, всего более жаждет положительного подтверждения. {Далее было: Но сделав один вывод (о потребности идеализма), я в то же время сделал и другой, тоже по сие время при мне оставшийся и с [годам<и>] течением времени еще укрепившийся. Это — что нигде на свете, кроме как у нас, может быть, нет столько мошенников и лакеев мысли, столько самого низменного подбора людей, как в так называемом классе интеллигентном. Это как бы полная и всегда присущая противуположность идеалистам. Это так называемая золотая средина, которая [как бы], кажется, так и родится бездарною и развратною. Между тем она}
Но этот идеализм как часто становится жертвою самой грубой средины. Особенно в последнее время, вероятно, с распространением полуобразования, кажется, всё больше и больше является {Было: рождается} совершенно бездарных и развратных людей. При отсутствии всякой потребности в идеале и в высшей мысли, они тем не менее льнут к прогрессу, потому что около него им выгоднее. И, может быть, нигде на свете не распложается столько лакеев мысли и промышленников в либеральном деле, {Вместо: в либеральном деле — было: в либерализме} как у нас в последнее время, так как этим людям, без сомнения, живется легче на свете и так как они чрезвычайно нахальны, вследствие своего тупоумия, {и так как они ~ тупоумия вписано.} то труждающаяся и обремененная молодежь наша, «молодежь идеала» — слишком легко подчиняется им окончательно и отдается им в полное рабство. {Вместо: отдается им в полное рабство — было: отдается в рабство. Далее было начато: то, что для них есть высшая} Отрицание для них — не высшая мысль и не потребность ее, а лишь право на бесчестье. Всякая высшая мысль, до которой они прикасаются, — немедленно ими опошливается. В будущем мечтательном {Далее было: так называемом реальном} устройстве общества они видят лишь право {Обрыв текста.}
места и карьеры еще с школьной скамейки. Не то чтоб они были без страстей и вечно благоразумны. Напротив, благоразумие в них редко бывает, а страстишки бывают даже и сильные. Тут инстинктивное непосредственное ощущение почти с детства матерьяльного интереса и самосохранения во что бы ни стало. {и самосохранения во что бы ни стало вписано.} Идеи великодушные, требующие труда, страдания и жертв, им могут быть знакомы, но редко волнуют их.
Но ес