1876
правитьФ. M. Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах
Публицистика и письма тома XVIII—XXX
Л., «Наука», 1981
Том двадцать второй. Дневник писателя за 1876 год. Январь--апрель
— Елка у Христа.
— Бал.
— Колония.
— Фельдъегерь. Покровительство животным.
— Извозчик, бивший профессора. (Ничего не будет).
— Кони. Ваши дочери.
— Крушение поезда. Воробьев.
— Медицинский студент.
— Мужик и волк.
— Декабристы.
— Спиритизм. Святой дух. Сведенборг и проч.
— Потугин. Костюмы. Александр и Карамзин.
— Об американской дуэли. Личность.
— Березин. Я, направление. Я либеральнее вас. Извозчик и перочинный ножик.
— Война парадокс.
— Китай. Микадо. (Похвалить «Голос» за статью о Китае). «Московские ведомости» за превосходную статью по делу Овсянникова.[1]
— Павлуша и Мерещились.
— Пятна на солнце.
— Реклама. Стечкина.
— Рубаха на 3-х.
— Оправдание коммунаров (после декабристов).
— О попах, монастырях, всё. Идея о попе, требнике и проповеднике.
— Сабуров и Андреянова. (Бал).
— Декабристы и Пушкин.
— Подписка в «Голосе» на Пушкина (проект). Кстати имя у Лермонтова.
— Vibulenus.
— «Дым» Тургенева.
(? х, у, z ?).
Орлов, снится и теперь во сне, мечтал бежать, свобода.[2] Цензура. В одном из циркуляров министра просвещения нынешнего года признано полезным знакомить с теми бреднями…
— Бал, дети, Сабуров и Андреянова.[3]
Много пособий, в водовороте, не в спокойствии, одни много, другие совсем нет.
— Так как бр<атья?>[4]
Бал. Костюмы. Потугин.
— Женщина — жена.
— Зверские инженеры.
— Но, боже, как они умны стали бы.
— Ребенок у Христа.
— На другой день, если б этот ребенок выздоровел, то во что бы он обратился? С ручкой.
Колония. Посещение. (Библия. Идея перехода понятия о Христе с земного царя на небесного и всечеловеческого).
— Дать же высказаться pro и contra.[5]
— После колонии направление. Несколько слов о Березине.
— А потом, что читал, по порядку.
— Пятна на солнце.
— О животных (общество). Фельдъегерь и проч.
— О крушении поезда и самоуправстве.
— Прямо отсюда смута и самоуправство: ничего не будет.[6] Нажива даром. Овсянниковы, Павлуши, мерещилось.
Мне это понравилось
— Декабристы (Лачинов). Пушкинист.
— Спиритизм. Реклама.[7]
— Китай. Микадо. Война.
— Попы, требник и проповедники.
— Что-нибудь заключительное о войне, будущее чревато.
— Чтение о Тюильри и о требнике и проповеднике.
— Вы думаете, эта идея слишком глупа, не беспокойтесь, она найдет глупее себя (нет нигде столь умного и т. д.).
— Каковы же, если не скрашивают сами?
— О, если б нам дали, как бы вы мне она <не закончено>
— Объяснение ее, до какой степени она к нам не ко двору.[8]
— Меня пугали цензурой. Он будет у вас не только мысли вычеркивать,[9] но и слог.[10]
— Не знаю, я пишу это и не знаю, как цензор постудит с ними.
— Я давно не печатался с предварительной цензурой и отвык. Но за это время и насчет цензуры имею самое определенное м<нение?>. Может быть, действительно?" уже практическое понятие. Теоретическое я всегда имел.[11] Но цензура есть обоюдоострое оружие. О, нельзя оставить такое юное общество и такой еще нетронутый, <не> приготовленный к жизни[12] народ без всякого надзора над прессой.[13] Но зато какое обоюдоострое оружие. Высокопоставленные лица в циркулярах своих; глупая идея.[14] Сладострастное изображение сбивалось бы до жандармск<ого>. Насмешка над верой и над богом и над священной особою царя.
Министр, нелепость идей. Но петролей и здание. Действительно глупость идей.[15] У нас уже был опыт идей Белинского, в какое безобразие, наглость взросло поколение неучей, устрашавших и обновлявших,[16] учившихся в университете, не очистили и натурально враждебному обществу семинариста, status in statu.[17] Но факт тяжело уничтожить.
Но что всего ужаснее в людях — не разврат и не смех, а сгоравшие общей пользой и во имя своих идей отделившиеся и не помогавшие ей в самое тяжелое время ее реформ. Мы ждали нового поколения из наших классических гимназий.
Необразование привело за собой отсутствие сомнений, а с тем вместе и самомнение, а цензура — злобное негодование. И сколько молодых сил отделилось и пошло в утопию, тогда как под носом совершались величайшие преобразования в госуд<арстве>,[18] на которые они смотрели недоверчиво и свысока. Таким образом, огромная масса молодых сил отделилась от правительства, призывавшего все силы России, нуждавшегося в них и взывавшего к ним.
Скажут: общество незрело, его нельзя кормить иными идеями — ничего не может быть справедливее, но тем скорее не надо еще более искусственно растить перед ними идеи.[19]
Мы, монархии, должны быть свободны. Наполеону III-му. Мы можем быть свободнее всех на свете, все свободы даровать народу, обожающему монарха, и в принципе, и лично. Это теория славянофилов. Но неужели это только теория?
Тут не одни писатели.
Уж коли так блестит, то уж как должно быть хорошо!
Посижу и потом опять посмотрю.
Я говорю, что иногда с чего-то мерещатся дети.
У нас либерализм есть ремесло или дурная привычка.
И в толпе ему вдруг стало одиноко и жутко. Замерзал, улыбается, вспомнил музыкантов. Пойду к маме. Иду.
Нет, думает, я еще полежу, ох как тепло, и сон.
«Пойдем», и как это случилось, вдруг елка и вдруг видит маму. «Мама, мама!»[20] У Христа елка.
Чувство бесконечной веры, псевдоклассицизма, в обновлении мысль непомерная, матерей Гракхов.
Ничему не удивляться. В наш век уменье удивляться, чем ничему[21] не удивляться. Если чего не понимаешь, то удивляйся.
Это гораздо благороднее, чем <не закончено>.
Werther[22] говорил, потому что гордый был человек. Смотрел на свою Большую Медведицу.
Дети вообще. Дети с отцами и без отцов в особенности.
Слышанное и прочитанное.
На молодую и уже страдающую душу.
Но ведь в этих ветренных формах гуманность, европейское просвещение.
Костюм, адская штука, чтоб оплевать Россию. Средина бездарна.
О, если б все стали просты.
Пусть Потугин вспомнит хоть себя, когда он был молод (в сороковых годах, что ли).
Конечно, это всё мне приснилось, правда была не та: мама-то умерла, а его куда-то взяли, и жаль — стал посылать за водкой, и стал бегать с ручкой.
Он знает, что он никогда не переделается.
А порок очень любит платить дань добродетели.
О, я не циник, я люблю общество и ценю его, несмотря на то, что этот великосв<етский> господин…
И, однако ж, всё, что я навосклицал теперь, отнюдь не парадоксы, а истинная правда, клянусь, господа, что вы в тысячу раз умнее и лучше, чем вы есть, но только ничего об этом не знаете.[23]
Тут были те, что замерзли в дверях.
Но и всё это узнал
Убиты 3-е — трое — а как же 60? А те сгорели, трах, паровоз, и это Воробьев, ха-ха-ха! хи. .. хи!
Но, с другой стороны, я знаю, что гораздо более честные люди фельетонисты.[24]
Какая-то бесправица… Неужели вы думаете, что крушенье вагонов…
Петрушка. Есть комические вещи, а Петрушка очень комичен.[25] Я не циник и верю в силы общества, в гуманность и в европеизм его, я верю в генералов,[26] этот фельетонист, но всё же жаль бездарности, костюм, заговорит лира.[27] Потугин, что такое костюм… (кстати Потугин). Тут личность, тут как она носит костюм, что она из него делает — рабство.
— О, если б все генералы…
«Дым». Я не знаю, почему. Правда, есть идеалы изящного, но зато же ведь они и голые, а что не идеал, то непременно надо одеть. На Аничковском мосту 4 голых банщика — почему они режут глаза, потому что их никак нельзя принять за богов; правда, позы эксцентрические, кони взвиваются, кукольные поля, короткие, но ведь казалось же это изящным.
Я напри <мер> видел барельеф, да и сам Потугин, как носить костюм.[28]
Колония.
Ломка вагонов, действие на народ, нынче деньги,[29] носится в воздухе бесправица, разбой. Павлуша хватается за нож. вагоны с рекрутами, это действует на народ. Овсянников на скамье подсудимых, ничего не будет, ничего не будет, когда сыскная полиция[30] свидетельствует девиц.[31] Перочинный ножик.
Общество покровительства животным.
Мне жаль, мне бы хотелось поговорить, но теоретичность. Кстати — анекдот.
Священник и требник и … впрочем, идея гуманная, но кстати, анекдот. Придет, прибьет, суды, секут, бесправица, деньги. Павлуша (идея о деньгах). Вагоны, крушение, действие на народ, перочинный ножик, неуваж<ение> закона, каска, ничего не будет. Извозчик и профессор. Если две девицы … Китай.[32]
Китай. Япония.
Всё это фантастично.
Но и в Европе.
Глубокая тишина царствовала в Европе, когда Фридрих Великий. .. Итак, война… Соперн<ики?>, папа. Франция и 8 миллионов, раздробленность, собственность?) они не устранятся.
Прочитать о диме Куторги.
Итак, война, я не знаю, в наш век война все же лучше. Березин.
— Для чего и жить, как не для гордости?
— Ходят с ручкой, рубаху на 3-х (соединить).
— Кроме «axa» разве «ох».
Стечкина (как реклама). Наивно самолюбивы, т. е. не знают даже, что это дурно.[33]
— Газета. Реклама. Вуйки да нонки.
— Смешно очень, что оправдывают коммунаров, дескать, такие невинные, они только добра хотели. Да зачем их оправдывать? Они в том не нуждаются вовсе. Характеристики их этак лишаете.
С чего же мне начинать, неужто с Овсянникова? Овсянников на скамье подсудимых. Зачем не у нас миллионы? Что такое миллион для Овсянникова, мужика?
У нас теперь все, как прежние сенаторы, т. е. очень прежние, сенаторы.[34] Я с общим мнением согласен.[35]
— Сабуров и Андреянова.
Лицемерие тем хорошо, что всё же оно есть дань и т. д.
Смерть последнего декабриста Лачинова. Нет, еще их есть довольно.
Ведут <себя> с достоинством, не жалуются.
Что мы наследовали? Мы деятели, но мы наследовали полное непонимание народа и непрактичность в делах. Ну вот декабристы. Совершенное непонимание народа. А Пушкин писал: «по манию царя» еще до декабристов и понимал, в чем дело.
О декабристах.
Un homme heureux qui n’a pas l’air content.
Незнакомец говорит — все достаточно либеральны (пошлость).
У нас либерализм или ремесло или дурная привычка.
Ремесленников оставили. Но о дурной привычке.
Мы ничего не понимаем в либерализме и часто ретроградны страшно, думая, что либеральны.
Декабристы, тоже и теперь — не понимаем.
Смиренно учить и Россия. Потугины.
Либерал должен уже то рассудить, что у него всегда крепкая опора сзади. Подумать, каково незнание действительности; у нас славянофилов считали ретроградами. У них строгие требования.
В сущности, наши западники суть отрицатели Запада,[36] а передовые из них — и упразднители общества. (Это черт знает что такое.) Ну и пусть бы. Если отрицают — значит перестали быть западниками. То-то и есть что нет. Всё западничество сохранилось в их требовании, чтоб они упразднили всё свое и себя, совершенно, по тем же шаблонам, как и на Западе, и копировали Запад рабски.
— Медицинский студент с ручкой.
— А между тем о честности нашего юношества!
О юношестве: где спасение?[37] Образование. Нет, не одно образование, а и знание народа.
— О том, чем гадка идея спиритизма?
Елка… Un homme heureux qui n’a pas l’air content.
Детский бал — (всё так, как в черновой).
Потугин, костюмы — и проч.
Несколько слов о «Дыме» и о Тургеневе.
Елка у Христа.
На елке у детей (описание). С ручкой. (Павлуша, извозчик и перочин<ный ножик>, под престолом.)
О прочит<анном>.
Статья о Китае.
О попах — не учащих.
О Елисееве (NB. И еще о чем-нибудь, что читал).
— О крушении поездов. Воробьев. Все мы зависим. Случаи с Кони.
— О направлении по поводу Березина. Мы направление, славянофилы и проч.
Известие о последнем декабристе.
Извозчик и перочинный ножик (всё напоено). Павлуша. (Справиться). Извращение понятий. Овсянниковы.
Политические мысли.
Война парадокс.[38] (По поводу Незнакомцевым[39] слов о том, что всё достаточно либерально. Успокоившийся либерализм.)
На бале рассуждение
. О нашей цивилизации. Петра реформа — ничего, в результате 1000 человек, страдающих сердцем и с разными мыслями.
Насчет казенности либерализма. Дурная привычка. Все на спиритизм и никто ни одного порядочного слова (всё либерализм и негражданственность) (о постукивании ногтями).
Незнакомец о спиритизме, он ослабеет.
(Конфискованная жизнь… и они называют это явлением Св<ятого> Духа).[40]
И тут: о том, что у нас не верят Св<ятому> Духу, но наблюдают.
Прорвется народ.
А запретят — то непременно прорвется.
Известие о последнем декабристе.
Всё у нас неумело: покровительство животным.
Фельдъегерь (непременно).
О пашущем мужике.
О избитом ученом извозчиком.[41] Ничего не будет (в «Петерб<ургской> газете»).
Раздавил — ничего не будет.
Жандарм, народ распущен.
Перочинный ножик.
Народ портится, а народ хорош, о пашущем мужике.
Страхи перед провинциальною печатью, ничего не выдумают..
Белинский в каторге.
Американская дуэль — (цивилизация).
Овсянников.
Зачем же и жить, коли не для гордости.
Потугин — всепрощение преступника. Брат есть. Каторга. Так ли Жан Вальжан.
Микадо, Япония, Китай.
Реклама. Стечкина.
Фельдъегерь. Это было так давно, что, может быть, мне пропустит цензура.
Цензура — запрещение идеи. Петролей.
Мне хотелось бы изобразить твердого и умиленного человека. Знаете ли вы генерала Гаса (каторжные).
Мне хотелось бы очень твердого из русских. Чиновник. Подкидыши.
Вот таких людей у нас нет, желательно, чтобы были. Личностей, самостоятельностей мало. Оскудели. Отчего бы это. (Pierre le Grand,[42] недоверие, кредит к русским упал, и наконец, двухсотлетняя опека. Сами себя в грош не ставим и даже с умилением, тем самым признаем неизбежность опеки.)[43]
Оно хорошо, опека, только не слишком ли уже долго.
Нам говорят: живи самостоятельно, — вот вам учреждения. Но ведь самостоятельность нечто живое и самобытное, и плохо, если обратит<ся> только в учреждение. В опеку над несовершеннолетними. Сначала наивно, потом организация. А как не обратиться, если никто сам жить не хочет. Лучшие говорят: дай мне сначала права, обеспечь меня. Да право же, это иногда нельзя — положить себя не в одном протесте. Не могу положить. Я заеден средой. Борьба.[44]
Вот, например, все говорят о воспитании. Экзамены из педагогических предметов. Всякая система принимается, преподает<ся>, Фребель. Песталоцци.
Если б мать родила совсем взрослого.[45]
Я уверен, что детский сад дрянь, но у самого Фребеля это не дрянь. Живой самостоятельный дух нужен — и тот, который у своих. Это самостоятельно и у того не дрянь.
Анекдот из воспитания — студент, онанизм. Он и не приготовлялся к педагогии, а педагоги-то исключили и не справились, а он справился.
Нельзя же требовать. Так. Но не стеснить и желающих быть полезными.[46] Но надо с одной (с административной) стороны больше свободы к приложению сил, с другой (собственной) — самостоятельных личностей.
Но, во 1-х, как дать свободу?[47]
Не стесни его — ведь у нас, знаете, что наделают?
Это конечно.[48]
Без сомнения, вздору наговорят. Как же его не ограничить?
Начинают сами страданиями, трудом.[49]
Это без сомнения. Но с другой стороны, Колумб, Галилей везде бы казались безумными. Без сомнения, и у нас. До Колумба далеко. (А почему же?) Но не худо бы веровать в русский ум. Из-за границы принято, что всё умнее. Если б изобрел русский систему воспитания, господи, да его бы съели.
Но у нас старый либерал избалован.
Нет, я хочу тему обозначить[50]
Но, вероятно, виноваты мы сами. Сами мы веруем мало в русский ум. Мы только веруем в свой ум, каждый лично. Тут разъединеньем самолюбия. Но в русский — о, тут все согласились — верить нельзя.[51]
И тем самым свидетельствуем о необходимости опеки.[52]
Это прилично швейцарцу, немцу — ну, так и выписать его, а я генерал. Конечно, нельзя же, но чтобы дух-то этот пролился. Убедились бы, что мы не представляем, и что в самом деле заниматься делами — вовсе не стыдно даже генералу. Тогда не надо бы выписывать швейцарца.[53]
А дела-то сколько? Русские особенности изучить. Поверить ему. Не считать ничтожными, но ровнями.7
(Он генерал, а его назовут brave homme[54].) Швейц<арец> brave homme, конечно, его можно иметь в виду.[55]
Brave homme, конечно.
Есть нечто оскорбительное в этом brave homme[56].
За неимением педагогов поневоле действуют циркулярами; у нас выключаются и перенимают лишь форму. Цербет, директор. Эти люди не стыдятся своего призвания и не смотрят на него цинично.
У нас считают жалование и стыдятся что-нибудь делать. Это чудак За brave homme, mais за чудака.
Не одни чиновники. Исаков. Ротшильд сидел за прилавком. А директор Цербетский занимается искренно. Принялся серьезно и с призванием.
Возьмем хоть Фребеля, порешили циркулярами. Циркулярами порешать легко. Педагогические съезды, курсы, средине легко. Ломай матерьял.[57]
Правда ли, что у нас, если гимназист выключен, то не принимают нигде?
Прошиб голову. Лев Толстой. Исключить.
Вот другой еще случай: бежал.
Как же быть? Вникать в каждую личность?[58]
Это великолепный сюжет для романа. Диккенс, Оливер Твист и Копперфильд.[59] Маркизовы острова. Стокгольм.
Я воображаю, как выбежал мальчик. Деревня. Тетка. Снаряжала. Жутко. Наша военная школа: репцы, репец. Робкий мальчик. К генералу или директору: Что прикажете?
Предметы, классы в 50 минут.
Бежал. Искали, ходили, нашли где-то — представили. Исключить. Замок ломает. Как он явится в семью. Лишен прав состояния. Побольше бы директорского Цербет<ско>го поменьше административной беспечности, свысока холодности, у них квартиры — расписаны часы, учение .
Побольше человеческого отношения, самостоятельности Церб<етско>го Пожалуй, боится, что его засмеют.[60]
У нас это нельзя. Не так величественно.
Мальчики добры, но циничны. Представьте, что мальчик у меня, и развит, но не настолько, чтоб не бежать.
Ну, это некогда долго рассматривать, возиться с каждым мальчишкой.
Большинство, мерзкие шалят, веселят, мальчик не видит, что они, пожалуй, добрые мальчики, а в большинстве, может быть, ниже его (середина).
— Что у них совсем нет деревни, матерей? — думает он.
Он не прав. Без сомнения, он избраннее.
Программа. Вздор это всё. Я исправлюсь.
А то сказали, что мы самостоятельны. А нас не обеспечут…
— Да ты докажи, что ты самостоятелен.
— Не могу, заедят
— Да ты начни — чего вы все боитесь?
— Что начинать! Хорошо за границей, а у нас нет.
— Да ведь и там ничего не было. Там добились. Получили, когда видно было, что есть кому дать самостоятельность.
Да ведь всё лишь начинается сначала, мать, история. Меня сейчас осмеют. Лучше протестовать.[61]
— Я смеюсь и буду, если буду пробовать действовать положительно. Я тогда либералом не буду.
Положим, правда, я занимаю место, где ожидают от меня чего-нибудь положительного. Но я лучше буду отрицать и протестовать. Этак я кажусь умнее.
— То-то и есть. Прослыть за умного можно отрицая. Фельетонная тайна. А спросить бы их: ну, так как бы вы сделали? Сбрендили бы тотчас. Они думают, что без труда, без опыта, без вдумчивости .
О, если б дали им возможность высказаться! (Цензура).
А пока не хотели ничего делать.
Да наивно, легко ведь как.
И умный человек, и деньги получает, и отрицает, и ничего не делает.
Цензура. Но, видно, нельзя. И благодаря тому долго, долго они будут слыть за гениев. Достигнутая цель. Помилуйте. Пока они гении, они навредят. А если б упали — кто бы за ними пошел.
— Займись делом.
— Не дают.
— Да ведь и тем не давали.
— Колумб смешон.
— Я не променяю жребия Колумба.
— Колумб был смешон, я не хочу быть смешон, я лучше хочу судить и отрицать.
— Да вы займитесь прямо делом, а потом начнете с обеспечением хлопотать.
— Да ведь эта обеспеченность не дает<ся> никакими законами. С другой стороны, может быть при всяких законах.
Если б все считали за серьезное, а то служат и точно представляют.
Великосветский актер какого-нибудь учителя, великосветские люди представляют какую-то комедию.
— Не правда ли, comtesse,[62] я-то был хорош педагогом?
Отрицательная литература — дело очень выгодное, особенно в известные эпохи. Иногда общество оглядывается на себя и с жаром отрекается от[63] своего прежнего. Хочет переродиться, сбросить старую кожу, надеть новую. Тут романист отрицатель много выигрывает.
Представьте к тому же поэта[64] с сильным талантом, с великодушием в сердце,[65] гражданина! Такие всегда являются в отрицательные эпохи жизни общественной.[66] Он сам[67] хочет сбросить старую кожу и надеть новую. О, такой конечно производит энтузиазм и скажет что-то новое.[68] За ним пускается бездна подражателей и отрицают, отрицают, отрицают. Всё трещит, всё валится. Как мыши или крысы, они совсем подгрызают старые основания — фундамент, крыши, стропила. Кажется, что всё держится на одном только волоске. Еще мгновение, и всё рухнет. (NB. Большею частию это оптический обман, изгрызли, конечно, много, но здание все же оказывается несколько тверже[69] и долго еще простоит. Тут механический закон инерции тоже важен.)[70]
Эти маленькие талантики, бросившиеся вслед за гениальным, сначала тоже ужасно много выигрывают. Их читают. Иных принимают тоже почти за гениев. Но под конец они[71] надоедают ужасно.
Они опошливают даже свою же идею. У первоначального гениального отрицателя было много высокодушевного в его произведениях, значит, была Красота, у этих же никакой: да они и не понимают, что только одна Красота вековечна,[72] а отрицание, принимаемое сначала с восторгом, всегда под конец омерзеет. У них только злоба и злоба дня,[73] только злоба, желчь, насмешка и остроумие. Но и остроумие тогда только остро и умно, когда исходит из глубокого чувства. У мелких же отрицателей, у подражателей чувства нет. Эти люди искали только добычи и бросились на нее.[74] Остроумие их тупеет, дешевеет, разменивается на мелкую монету, обращается в религию.[75] Эти дешевые таланты обращаются, наконец, чуть не в городских фельетонистов, берут грубостью, упрямством невежества, страшным, отвратительным цинизмом, портят вкус.[76] Иной фельетон их, иная повесть это всё равно[77] <что> прием рвотного. Люди с уцелевшим[78] вкусом и с духовными требованиями, несколько высшими ординарной среды, с отвращением отворачиваются[79] от подобной литературы. В низшего же разбора обществе, мещанской, так сказать, средине его, еще держатся ее дольше, даже чем дольше, тем больше наслаждаются, но это уже тупик…[80]
Да и всё общество в его целом, сняв с себя старую кожу, остается в тяжелом и в комическом виде. Оно — как бы голое. Старые лохмотья,[81] которые всё же хоть что-нибудь прикрывали, сброшены и оплеваны, а надеть-то и нечего. Тут вдруг оно начинает сердиться[82] на отрицателей и отворачиваться от них с омерзением.[83] А они-то не догадываются (как всегда бывает, именно тут-то и не догадываются), тянут прежнюю песню с омерзительным цинизмом,[84] с насмешкой оказенившейся, с остроумием регламентированным, и долбят и долбят по-прежнему в одну точку.[85]
А догадаются из них поумнее — так еще хуже. Начнут представлять идеалы положительной красоты, начнут одевать голого человека — и что только тут у них выходит! Какие лица, какие образы:[86] всё нелепо, безумно смешно, куклы вместо людей. Всего комичнее тут наивность[87] этих торопящихся. Иные из них сами веруют[88] в свои новые образы.[89] Мещанская средника в тут иногда даже еще верит и наивно переодевается в кукол, представленных ей вместо типов положительной красоты. Переодетые щеголяют некоторое время в своих шутовских костюмах, ходят и даже гордятся.[90] Простодушнейшие даже погибают, разыгрывают<ся> домашние трагедии. Происходят всякие уродства, бегут в Америку,[91] но это же, однако же, выскочки. А общество между тем все еще голое, надеть нечего,[92] желчное, злое, смущенное ,[93] каяться не хочет. Да почти и не в чем.
Меня все встретили. «Петербургские вед<омости>». Хорошо иль нехорошо?
— Хорошо. Мы все хорошие люди, т. е., конечно, кроме дурных.
— Но у нас даже дурных нет, а есть лишь дрянные.
— Кроме того, у нас собственно националь<ные> свойства и даже западники.
— Не верю ненависти «Голоса» к «Биржевым» и даже к «Москов<ским> ведом<остям>». «От<ечественные> з<аписки>» и «Современник». Соперничество в переводе Диккенса, «Один<окий> дом» и проч.
— У нас ценились Сильвио и проч.
— Да и за что нам не любить друг друга. Славянофилы и западники кончились. По крайней мере Потугин.[94] Теперь народ идет сказать свое слово.
— Мы все ищем подвига, общей пользы.
— Воля ваша, это так. Отраднейшее явление.
— Если противоречим и деремся, что же в том?
— Правда, есть дрянь и в литературе.
— Вот, наприм<ер>, «Биржевые <ведомости>». Бал. О народе. Теория.
— Константин Аксаков.
— Образован и безобразен. Совмещается.
— Не в том, а в том, как он воздыхает.
— Порча будет, но валы только лижут могучего пятки.
— А целое есть. Оно уже схвачено. Тихон, Мономах, Илья, но, однако, всё это идеалы народные.[95] Недалеко ходить, у Пушкина, Каратаев, Макар Иванов, Обломов, Тургенев, ибо только положительная красота и останется на века.[96] Потугин. Потугиным я займусь. Я имею право: я поставил Тургенева одним из самых первых.[97]
— Я не могу иначе говорить о русском народе. Я знаю, что этот безобразный народ — безмерно прекрасен.[98]
— Сто тысяч, каторга…
— Это убеждение воскресло во мне…[99]
— Лжи, фальши самой наивной, через гумно.
Я помню, как я лежал.
Марей.
Какое мне дело, что этого никогда не будет. Я счастлив, верю, что это очень могло бы быть.
Беспредельная сострадательность и широкость в оценке разумности. Помилуй народ без земли и без бунта
Дело Кронеберга.
Адвокат.
Париж, война.
Спиритизм.
Поэма Авсеенки.
Но вряд ли мы так хороши, чтоб поставить себя в идеал народу, а потому и потребовать от народа, чтоб он стал таким, как мы.[100]
Этому я не верю, и вот в этом, может быть, сомнении расхожусь.
Напротив, это мы должны преклониться перед народом и ожидать от него всего — и мысли, и образа, преклониться перед правдой народной и признать ее за правду, как блудные дети, двести лет не бывшие дома (правда, оста<ва>вшиеся всё время русскими и воротившиеся русскими,[101] и вот в том наша заслуга).[102] Но зато всё это с условием sine qua non — чтоб народ и от нас взял много.
Chacun de nous peut profiter.[103]
Я написал в прошл<ом> дневнике, что народ погружен в мрак невежества, в безобразие, и в то же время кричу, что народ прекрасен. Да, если я это знаю.
У меня были тяжелые мгнове<ния>, и мне, может быть, отдадут справедливость, что я, может быть, не люблю воздыхать.
Никогда я больше не перевоспоминал, как в те годы.
Мне вдруг припомнилась одна маленькая черточка. Марей.
Мне было лет девять.
Дворянская честь. Она кончилась известным вопросом Ермолова государю: «А зачем мы не лорды?»
Петровским
Разве это нехорошо, разве он не образован?
И наибольшее разногласие, в котором заключается вопрос, от которого зависит всё наше будущее.[104]
— Народ.
— Аксаков.
— Типы, воздыхает. Тихон.
— Потугин…
Отвлекать — народ — теория — важный вопрос.
— Что лучше — мы или народ? — вопрос углом — а ведь он почти так и становится.[105]
— Народ ли за нами или мы за народом?
— Я думаю, что вряд ли мы так хороши.
— Ниц перед правдой народа. Sine qua .
Ни за что не отдадим. Есть нечто. Загадка. Развратимся ли.
— Валы только лижут. И потому я бы не желал, чтоб ставили ненавистниками, я имею причины считать прекрасным.
История средняя, пустенькая.
Совсем другая мысль и другой взгляд. Нет, им, полякам, было тяжеле нашего.
Судите его не по тому, что он делает, а по тому, что он желал бы делать. Не за то, чем он есть, а за то, чем желал бы стать.
Что должен — так как дело[106] убеждения скажут потом, в каком направлении пойдет «Дневник». Что до меня, то выскажусь прямо: мы вовсе не так прекрасны.[107]
И помню, очнувшись, я застал на себе улыбку воспоминаний. Я поднял голову, встал — и вдруг понял, что могу смотреть иначе, чем поляк М<аре>цкий и ждать.
И кивнул мне раз головой: и я хоть не видал его, но чувствовал, что он также, улыбаясь, смотрит на меня.
Он мог сделать иначе, не коснуться пальцем. Так кем наш народ просвещен и образован — в ином смысле, в важном иль в неважном смысле, господа?[108]
Какие же другие[109] более высшие нравственные результаты могла бы дать самая высшая образованность.
Мне было немножко стыдно, что я испугался, но я все-таки шел с опаской, не доверяя дошел до гумна, оглянул<ся?> — улыбка.
— Слыхали вы о деле Кронеберга? Всё известно.
— Отец высек дочь, схватил розги, упал в обморок, будет больнее.
— Дело в том, что привлекла к ответственности.
— Казалось бы, свято; защитник.
— Что же вышло, поставлено так, за истязание Сибирь.
— Не говорю об отце (нервный человек, плохой педагог). Человек, принадлежащий обществу.
— Возьмите девочку, и хотели защитить — и вдруг сделали несчастною (мысль, что отец в Сибири). Этот суд — il en reste toujours quelque chose nébuleu.[110]
— Но об этом после, я хочу об адвокате.
— Что такое адвокат? — Друг человечества.
Падают в обморок, плачут.
— Талант увлекает, отзывчивость, б<---> «Ревет ли зверь», c’est une lyre,[111] Vibulenus, капитал.
— «И меж детей ничтожных мира…» Не желал бы, чт<обы> г-н Спасович принял на себя.
Но он талант. Я рассердил, говоря: «Вон он. Талант».
— Между тем я не понимал еще дела. Г-н Спасович поставлен был в такое положение.
Я именно хочу поговорить об этой фальши со всех сторон.
— Вот суд с самым честным намерением.
— С другой стороны, честнейший адвокат должен вырвать жертву (в самом деле ведь могут пожалеть ребенка иль что-нибудь) во что бы ни стало.
— И это «во что бы ни стало» досталось Спасовичу, как он должен был вертеться…
Но я расскажу эту речь,[112] я говорю, как честный человек должен вертеться, изворачиваться, пустить в ход весь талант. Я не юрист, но я поражен фальшью дела.
С начала в речи (с «Голоса») и вся речь по порядку.
Нет, недаром деньги берут.
Она капризничала; из сортира.
Я бы удивился, если б в Евангелии была пропущена встреча Христа с детьми и[113] благословение детей.
Если Кронеберг признал, то и конец.
Зон перебл<удил?> немощен
Но ведь 7 лет, 7 лет!
Справедливый гнев.
Как гнев, а де-Комба?
Святее себя.
Но она воровала чернослив.
Банковые билеты.
«Накопай, папа».
За злоупотребление властью, а не за честность.
Но г-н Спасович это нарочно. Ему главное, чтоб не было истязания.[114] Истязание.[115] В своде законов пробел (выписки).
Но ему надо огадить девочку. А, воровка, она шустрая, и затем Суслова. О, вы забыли оставить нам жалость, хитр<ый> адвокат.
Сам Кронеберг признался, и тут показание.
Недаром деньги берут. Святыня семьи. Не боимся. Русские одарены. Итак, положительно забренчала лира.[116]
Остановимся здесь.
Во-первых, 7 лет.
7 лет конфисковал.
Так ли воспитать, неужели же вы против этого. Стук по носу.
Итак, дранье ничего.
Уединен<ные> дети, рубца не знал Прямо по лицу розгами.
Петя на всё «мама».
Ребеночек лжет в колпаке разбойника. Ангелы.
Надрыв<ает> сердце.
Всё это и расск<азать?> бы г-н Спасовичу. Справедливый гнев. И это вы называете властью отца?
Но, однако же, кто защитит? Что-то надо сделать адвокату. Обварила ручку.[117] Грустный разврат.[118]
Затем рассказывает, как с Жезинг, таки это как femme entreten.[119]
Мы всё это опускаем, тем более, что Жезинг же и потребовала ребенка, «воспит<ыва>ть буду» (выписка до «не узнала отца»).
Заметьте эту черту. Группировка.
И вообще в группировке мастер. Потом[120] увидите. Это верх искусства.[121] Но укажу еще. Когда катастрофа, то Титова.[122]
Признаюсь, это единственн<ая> заступившаяся курица, всё потом, сам г-н Спасович, все жестоки к ребенку, она одна — показание ее производит надрыв и жалость. Вот из обвинительного акта.[123] Она утверждает, что овечку секли.[124]
И что же, г-н Спасович группирует впоследствии в речи все факты, чтоб обесчестить девочку (я здесь забегаю вперед), говорит о краже[125] денег и что теперь 8 месяцев спустя сказала, что для Аграфены.
Но ребенок мог выдумать. Говорила же она: Je suis voleuse, menteuse.[126] Ничем не доказано.[127] Да и г-н Спасович не доказывает, он только мельком упомянул, что для Аграфены. Но у присяжных подозрение на Аграфену. Вот, стало быть, какая свидетельница. Это бесчестье брошено на женщин сострад<ательных> — и несколько вас возмущает. Но ведь в каких же он был обстоятельствах, спасти Кронеберга, не пренебрегать всяким средством.
Многим не нравится, что трактат о рубцах. Г-ну Спасовичу надобно отрицать рубцы, и вот он пускается считать рубцы, рубчик<и>, но это ловко. Присяжные видят, какова точность. С удивлением узнают, что посылали в Женеву справляться об одном рубчике на лице. Как хотите,[128] а чувствуют уважение и продолжают слушать серьезно. Но в сущности тут много вздору. Чего надобно г-ну Спасовичу — трудно сказать. Ведь сам г-н Кронеберг[129] сознает, что сек ужасно. Ему хочется, что<бы> не было сечения ужасного, несмотря на страшн<ые> шпицрутены. Синяки от ушибания спины. Смеется над доктором Лансбергом.
Но семь лет украдено.[130]
Остается открытым вопрос о пощечинах (не обидно, а оскорбительно).
Для чего производить это неприятное впечатление к девочке? Да чтоб истребить даже самую жалость эту. Чтоб всем воспользоваться, не то сошлют.
Шустрая, щеки, воровка — банковые бил<еты>, не узнала отца, наконец, эксперт Суслова. Гнев — но ведь она безответст<венна>, безответств<енна>, по носу (это как ничего).
Перед вами иная девочка, уже испорченная, в перчатках и кокетничает, не верьте, она еще ангел, колпак.
«Папа, покопай под кусточком денег», — ну, какие тут банковые билеты.
Суслова. И это про 7-летнего ребенка, и она сама тут перед вами. Господи! Господи! В какое положение может быть поставлен адвокат.
Начал о рубцах. Не знаю, верен ли прием.[131] Но чрезвычайно смело. Так сказать, наскок.
Он прямо отрицает всё: истории, обиду ребенка, розги, удары по лицу — всё, всё, т. е. и допускает, но в каком виде.
Но зато прямо приводит: она краснощекая, шустрая.
Слухи . Мы не должны превозноситься над детьми, мы их хуже. И если мы учим их чему-нибудь, чтоб сделать их лучше,[132] то и они нас делают лучше нашим соприкосновением с ними. Они очеловечивают душу нашу. А потому мы их должны также[133] уважать и подходить к ним с уважением, к их лику ангельскому, хоть бы и имели их чему научить,[134] к их невинности даже и в порочной какой-нибудь привычке, к их безответствен<ности>, к их чину ангельскому,[135] а не бить их по лицу в кровь кулаками.[136] Ведь семь лет, тут семь лет, г-н Спасович. Неужели же прав тот человек, который прямо так и оперировал .[137] Вы утвер<ждаете>,[138] что пощечины от отца не обидны;9 вы оправдываете и это.[139] Не говоря уже о странном предмете, скажу прямо, что битье по лицу есть обида, а не предрассудок, но не эта обида, а оскорбление). Это не серьезный[140] преступник, который стоит перед вами,[141] это девочка, которая сейчас же побежит играть с мальчик<ами> в разбойники. Знаете ли вы, что такое оскорбить детей? Сердца их полны любви, а такие удары вызывают в них горестное удивление и слезы. Их рассудок никогда не в силах понять всей вины их, это надо всегда держать в виду, когда имеешь дело с младенцами. 7 лет, дев<очка> есть еще младенец.[142] Видали ли вы или слыхали ли вы, когда ребеночек в варварской семье[143] уйдет в угол и плачет, ломая руки, не понимая хорошо ни вины, ни наказания, но слишком понимая, что его не любят. Эти слезы видит и считает[144] бог. Я не хочу вторгаться в душу и сердце его, его и семьи его, потому что я могу сделать несправедливость, и потому сужу только по вашим же словам, г-н защитник. Вы говорите, что он плохой педагог, это почти то же, что неопытный еще отец. Эти создания тогда только[145] сживаются с нами, когда мы, родив их, следим за ними с детства, продолж<ительно?>[146] и роднимся взаимно душою каждый день, каждый час, каждую минуту.[147] Вот это семья. Семья тоже ведь делается, а не рождается только. Семья созидается взаимно и медленно, с трудом, равно и права над ней; права эти обуславливают и обязуют. Тут труд любви, тут усилия и всех членов ее взаимною беспрерывною любовью их. Вот тогда она святыня.
Ведь и любовь не рождает<ся> только, а образуется, а не дается готовою,[148] таких прав и таких обязанностей не бывает готовых.
Вы так умны и так развиты, г-н защитник, что, конечно, вы поймете, что такое труд любви.[149]
Струп в носу.[150] Так еще бы по больному. И вам такие пощечины кажутся делом нормальным, вы говорите.[151]
Только ошибку[152] ума. Гнев же отца справедлив; по-вашему, она воровка?
Постойте, г-н Спасович, постойте. Я не останавливал еще вас, что она ворует, я говорю только о справедлив<ости> гнева отца. А де-Комба? Как она могла исправ<иться?>.
Святым не можете сделаться со всем вашим умом, а где ее ум: семь лет. Вместо умственного, сердечное воспит<ание, а> ее секут розгой.
Я поддерживаю полную безответственность ее, и что бы вы ни говорили, вы не можете оспорить[153] лет. Семь лет — это еще младенец, про младенца нельзя говорить, что он добирался до денег.[154] Вы скажете, что мы должны же их исправлять.
Гамме. Положительно ничего не будет, кроме пущей мерзости.
Сечь не будут, но[155] сечение не уничтожится.
Иванище решает грубо — матерьяльно, ввиду первых потребностей.
Спиритизм, атеизм, Христос.
Иванище заботится,[156] что-нибудь носит же его в Ерусалим[157] ходить, но если принять великое решение, то он забеспокоится и устранится.
Моршанск, Петерсон. У нас есть люди, ставящие такие положительные требования. Иванище или Илья, г-н Петерсон? Не могу решить этого — но положительные требования.
О плюсовой[158] литературе.
Я всё читал газеты.[159] Я ничего не знаю разнообразнее действительности. Зачем обыкновенно люди прибегают к фантазии, чтоб развлечь и развеселить себя. Никакая фантазия не может сравняться с действительностью: «, если[160] хоть капельку в нее вглядеться.[161] Кто говорит, что на свете скучно? Какая нелепость! Напротив, чем дальше, тем веселее. Даже так можно сказать, что прежде было скучнее. Во Франции верили в республику. Наполеон повеселил — но не очень. У нас Дадьян; верили в Гоголя — взятки не перестали — но люди, не любящие взяток, образовались. Но теперь веселее. Во Франции Распаль подает об освобождении. Дон Карлос въезжает в Англию. Какая фигура! У нас я прочел о Купернике.[162] У нас же даже об одеждах священников . Граф Шамбор положим ,[163] француз. Этот — инквизицией. Кровь не смущает никогда. Это ad majorem gloriam Dei.[164]
Сир Laurens[165] как-то видит в том, что народ сохранит в том больше достоинства.
Какие характерные и твердые люди, а у нас ничего своего — Потугины. Кстати. Милый анекдот, мелькнувший в газете, забыл, в какой, где прочитал. Премилейший анекдот. Но я о Пушкине.
Говорю, что этот всё скучает о пустяках, пустяки лезут прежде всего.[166]
Там люди закончившиеся, совершенно обособившиеся и доживающие последние сроки. О, есть там и новее. Кто сказал, что нет там новых людей? По крайней мере миллионы веселятся с призраком нового, с восторгами нового и с идеалами.
Но новое ли или старое — в том вопрос и в том их трагедия.
Неужели о Купернике?
Впрочем, оставим о г-не Купернике. Это нисколько не стоит того. Какое нам дело до частной жизни человека?
Так просто для грому или для игры с ямщиком.[167]
— Слышал о старушке.
— Слышал о Малькове. Слышал о молод<ом> человеке, идущем против спиритизма (и даже видел его). С другой стороны, слышал рассказ об одной церкви в Англии. Странное время, значит, везде, и это где же, и это там, где наиболее обособившиеся люди. Действительность.[168] Посмотрите на дона Карлоса и т. д. Сами от себя и сами по себе. Правда, не без связи же с предыдущим, и большой. Это-то и любопытно проследить, эту связь, но всё представляется как бы тем классическим пучком прутьев,[169] который цел и крепок сам по себе, а лишенный связи рассыпан, и каждая былинка колеблема ветром. Да это у нас прутик ли только. Слышал я об одной церкви в Англии (ведь я о слышанном пишу).[170]
О Купернике.
О, прочитайте то и то. Пучок фактов. О спиритах. О спиритах я забыл сказать одно словцо в прошлом дневнике.[171]
Факир.
О Калике Иванище. О Петерсоне (резкие требования) и т. д.
О войне, о Европе, Гамбетте, папе, на тему: все уверяют, что всё спокойно, но о России помолчим. Посмотрим на Европу. Мак-Магон. Там тоже видят прочность. И кончить: ударят о скалу-Россию.
Дон Карлос, закаменели. Как там всё это логично и связно.
Не могу уверовать, не хочу уверовать, что ли. Факир, ну нет у спиритов, если действительно подымается стол, то это немало. Но там чудеса дикие.
Если хотите, Иванище.
Автор не против ассоциаций и корпораций — он только говорит, что их теперешний главный принцип — это шпионство и утилитаризм. Но эта выписка вряд ли, впрочем,[172] разъяснит мою мысль[173] об особенной повсеместной теперешней обособленности без концов и начал.
То-то пожил лет. Сколько огня и тепла ушло даром, сколько прекрасных молодых сил ушло понапрасну без пользы общему делу и отечеству из-за того только, что захотелось вместо первого шагу прямо шагнуть десятый.
Да что: у нас открывается и обособляется и выходит пусто. Всё. Курица болтуна снесла.
А впрочем, чуть ли там не хуже. Вместе пук фактов.[174] У нас растрата сил незрелая и ни с чем не сообразная. Там всё обособилось зрело и, кажется, уже не сойдутся. В пук-то и совсем не соберутся. Это ясно. Конец. Есть там одна мысль, но о мысли этой потом.
Это только почин Ведь, может быть, и соберутся в пук.
Уже выросла изо всех скорбей, изо всего текущего, уже не от мира сего, а всё же спросил<а>: „Ты куда?“ Да ей и не надо было, а человека увидала, что заговорил с нею, тоже ведь общение с людьми.
Мне пригрезилось после этого рассказа, как она придет.
Чего плакалась и просто, и хорошо, великолепно великолепно
Дать бедность надо, ну и т<ак> далее.[175]
Католичество — страшная окаменелость, и как раз в наш век ему надо было окаменеть. Эта страшная вера была главною гибелью всей Европы, 3-е дьяволово искушение. Энциклопедисты. Наука. Но наука пока теория.[176] Теперь вновь гонение на католичество. До сих пор оно блудодействовало с царем, теперь с демосом. Рамон Болье[177] Россия будет ли готова? Наш поворот в Европу отвел нам глаза. Так что, может быть, не воротимся, но Европа застучится. Спасите себя и нас.[178]
Стучится об Россию Читали ль вы въезд дона Карлоса? Вот еще окаменелая фигура.[179]
ДОН КАРЛОС.
Какая действительность! Никакая фантазия не сравнится с действительностью. Себастьяни.
А между тем и там разложение и обособление. Посмотрите.[180] Как они смотрят на протестантизм (выписка. Победо<носцев>).
Мне рассказывали про атеистическую церковь. Уважение к этому умиранию.
Затем:
Куперник и кража у австрийск<ого> посланника. Мещерский. Центральное общество добродетели.[181] И кончить ВОЙНОЙ. Лучше я вам расскажу про войну.[182]
Вопрос Герцеговинский, узел которого несомненно в Берлине.
Спиритизм.
Малый интеллект общества.
Ничтожество убеждений.
Ничтожество высшей культуры.
Ничтожный подъем души.
Впрочем, на всякое дело можно взглянуть с сложных фантастических и запутанных точек, так что лучше попросту: в каторгу, так в каторгу.
Для порядка — лучше, прямолинейнее, не правда ли?
Я, впрочем, сделал одно замечание, что мы начали жить не так уж просто, как еще 10 лет тому, а, может, и не вы, не я, а все стали жить сложнее.
Самое запретить России — есть сложность. Но для наблюдателя. Сам же по себе факт прост.
В России демос доволен и удовлетворяется, чем дальше, тем больше.
Позвольте, вот у нас в России один из самых важнейших вопросов: где лучшие люди? В культурном ли слое, в народе ли? Чем они определяются? Нравственностью? Но и нравственность шатается. У нас считается в одной кучке то нравственно, что в другой совсем безнравственно, и народ отвергает и то и другое.
Лучшие люди явятся сами собою и не из одних военных. Разве одни военные ратуют, отстаивая отечество? Явится предание, явится нечто, чего нельзя будет не уважать. Вот и начало мысли и руководство для лучших людей.
Долгий мир производит апатию, низменность мысли, разврат, притупляет чувства, родит цинизм. Наслаждения[183] не утончаются, а грубеют. Потребности[184] из духовных и великодушных становятся матерьяльными, плотоядными. Является сладострастие.
Барон Родич.
— Я не верю в бессилие России. Для чего это я всё говорю: я лишь в том смысле, что бояться очень войны нечего.[185] Глубокая тишина царствовала в Европе. Лучшие люди. Явятся сами из живучести нации. А потому не должно бояться. Кстати о войне. Привыкли считать войну. Разговоры давно. Лучшие люди.
Во Франции хоть социализм, а в Германии обоготвор<ение?> лишь собственной гордости. Всё начинено элементом
Сластолюбие вызывает сладострастие, сладострастие жестокость. Зависть, подпольное существо. Перестанут самоубийства.
Справьтесь-ка с такою страстью, как зависть.
Скоро сильных держав не будет, будут разрушены демократией. Останется Россия.
Являются[186] утонченности чувств, немыслимые в здоровом обществе.
Гибнет честь. Берутся лишь формулы и оставляется настоящее.
Наука — великая идея, согласен. И в науке надо великодушие, самопожертво<вание>, но многие ли занимаются, собственно, для торжества науки? Напротив, в долгий мир и наука покрывается плесенью утилитаризма.
Война окунает в живой источник.
Это странный факт, что менее обедняет взаимно, чем в каком-нибудь „статском“ случае, нахальном договоре, политическом давлении, высокомерных запросах, сношениях, как, например, когда у нас спрашивали отчету о Польше, и когда их разбил наш канцлер. Зависть, меркантилизм, взаимное надувание.
Напротив, это война очеловечивает, а мир ожесточает людей.
Другое дело, если б все была и впрямь братья, обнялись бы.
Начать с братоубийственной междоусобной войны.
Изворотливая робость. Чье это выражение. „Русский мир“.[187]
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьПодготовительные материалы составляют планы, наброски и многочисленные отрывочные заметки, сделанные Достоевским в процессе работы над выпусками «Дневника писателя». Намеки и реалии, содержащиеся в тех записях, которые нашли отражение в «Дневнике», объяснены выше в примечаниях к основному тексту. Многие подготовительные материалы основываются на заметках в записных тетрадях; в примечаниях к последним (т. XXIV) находятся необходимые пояснения к большинству тех записей, которые остались не реализованными в окончательном тексте. Ниже комментируются только те места в подготовительных материалах, соотнесение которых с «Дневником» и с записными тетрадями вызывает трудности, а также заметки, которые нигде, кроме подготовительных материалов, никак не представлены.
Стр. 137. Рассказцы… — Из намеченных далее «рассказов» многие в окончательный текст январского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г. не вошли, во все они представлены заметками и набросками в записной тетради (наст. изд., т. XXIV). Записи неоднократно повторяются далее среди материалов к январскому выпуску.
Стр. 137. Кони. Ваши дочери. — Во время поездки с А. Ф. Кони и M. E. Ковалевским в колонию для малолетних преступников 27 декабря 1875 г. Достоевский слышал от них, согласно сделанной на следующий день записи в тетради, рассказы «об обидах от околоточных».
Стр. 137. Медицинский студент. — Имеется в виду встреча Достоевского со студентом Медико-хирургической академии, просившим милостыню.
Стр. 137. Мужик и волк. — Тема рассказа «Мужик Марей», вошедшего в февральский выпуск «Дневника писателя» за 1876 г. (гл. I, § 3).
Стр. 137. Сведенборг Эммануэль (1688—1772) — шведский ученый и теософ-мистик. В библиотеке Достоевского имелась его книга «О небесах, о мире духов и об аде, как то слышал и видел Э. Сведенборг» (пер. с лат. А. Н. Аксаков. Лейпциг, 1863), а также два сочинения о нем А. Н. Аксакова (Библиотека, стр. 153; Гроссман, Семинарий, стр. 42). В записной тетради Сведенборг упоминается в связи с мыслью о том, что Достоевский «никогда не мог представить себе сатаны».
Стр. 137. Потугин. — Запись относится к неосуществленной статье, направленной против Тургенева, для которой в тетради сделано большое число заметок. В статье Достоевский предполагал полемизировать, в частности, со словами Потутина в «Дыме», о том, что «…мы не одним только знанием, искусством, правом обязаны цивилизации, но что даже чувство красоты и поэзии развивается и входит в силу под влиянием той же цивилизации и что так называемое народное, наивное, бессознательное творчество есть нелепость и чепуха» (Тургенев, Сочинения, т. IX, стр. 236).
Стр. 137. Александр и Карамзин. — В полемике с Потугиным Достоевский предполагал разобрать ошибочные представления о прекрасном и в качестве примера привести памятник H. M. Карамзину в Симбирске, выполненный в классическом стиле (1845, скульптор С. И. Гальберг). Речь должна была идти о левом барельефе постамента, который изображает Карамзина в тоге и со свитком в руках, читающего свою «Историю государства российского» Александру I. «Оба в древних костюмах, т. е. голые, по крайней мере на 9/10», — записано по этому поводу в тетради.
Стр. 137. Об американской дуэли. — Американская дуэль — самоубийство, определяемое по вынужденному жребию. Этой темой Достоевский заинтересовался еще в начале 1873 г., о чем свидетельствует запись «дуэль самоубийц» в тетради 1872—1875 гг. (наст. изд., т. XXI, стр. 253). В плане романа «Отцы и дети» есть запись об американской дуэли двух гимназистов, которые таким образом решали спор о Льве Толстом (наст. изд., т. XVII, стр. 7, 434).
Стр. 137. Верезин со направление. Я либеральнее вас. — Эта мысль, представленная рядом заметок в тетради 1875—1876 гг., не получила развития в окончательном тексте раздела «Одно слово по поводу моей биографии» январского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г., гл. III, § 3.
Стр. 137. Война парадокс. — Этот замысел, сложившийся в общих чертах у Достоевского, судя по первым записям в тетради, еще в ноябре-начале декабря 1875 г., осуществлен в апрельском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. (гл. II, § 2 «Парадоксалист»).
Стр. 137. Китай. Микадо. — Тема подсказана передовой статьей «Голоса» (1875, 14 декабря, № 345), в которой со ссылкой на газету «Сибирь» (1875, 30 ноября, № 23) обращалось внимание на «значительные успехи в культурном отношении, которые сделаны в Китае и Японии», и выражалась тревога тем обстоятельством, что можно «противопоставить в параллель с ними только упадок, застой, бездействие и страшную апатию» в Сибири, «обреченной служить местом для отбывания уголовного наказания, которая искусственно снабжается всякими подонками восьмидесятимилдионного населения страны, управляемой на старых, давно отживших и осужденных нами самими основаниях». В создавшемся положении, делал вывод «Голос», нельзя считать обеспеченными восточные окраины России. Ср. подготовительные материалы к «Подростку» (наст. изд., т. XVI, стр. 170, 385; т. XVII, стр. 413—414).
Стр. 137. «Московские ведомости» ~ превосходную статью по делу Овсянникова. — Дело петербургского купца-миллионера С. Т. Овсянникова, обвинявшегося в умышленном поджоге арендованной им паровой мельницы, слушалось в Петербургском окружном суде с 25 ноября по 6 декабря 1875 г. Процесс привлек широкий общественный интерес и подробно освещался и комментировался в периодической печати. В полемике, которую вызвало это дело, важное место занимали, кроме самого преступления, вопросы о скандальном поведении защиты, которая всеми средствами выгораживала подсудимых, и о роли печати в освещении процесса. Достоевский обратил внимание на передовую статью «Московских ведомостей» (1875, 24 декабря, № 328), в которой о значении дела Овсянникова говорилось следующее: «Оно ярко осветило некоторые стороны нашего быта; оно показало в подробностях систему наших интендантских порядков; оно еще раз раскрыло перед публикой деятельность наших банков; процесс вызвал некоторые вопросы об адвокатуре и возбуждает некоторые вопросы о печати; он показал в блистательном виде нашу „юстицию“». См. подробно примеч. к соответствующей записи в тетради 1875—1876 гг. (наст. изд., т. XXIV).
Стр. 137. Павлуша… — «Голос» (1875, 25 декабря, № 356) со ссылкой на «Киевский телеграф» (1875,19 декабря, № 151) сообщил о грабеже в Умани, один из участников которого, Павлуша, бывший ученик училища садоводства, раскроил ломом голову узнавшей его кухарке, а затем был тем же ломом убит соучастниками преступления.
Стр. 137. ...Мерещились. — В «Голосе» (1876, 4 января, № 4) в корреспонденции из г. Семенова Нижегородской губернии сообщалось о слушавшемся в окружном суде деле по убиению с целью ограбления двух старух-келейниц. Один из подсудимых, Христофорка, «корча из себя, человека уже бывалого в судах, <…> держал себя чрезвычайно нахально и рассказывал о том, как он резал женщин, с таким видом, который показывал, что для него это ремесло очень обыкновенное». По его показанию, «убитых уложили честно, накрыли, посыпали пеплом, пропели „Святый боже“, чтоб не мерещились, и стали искать, что надо. Все разломали, взяли вещи и денег 18 тысяч рублей». Согласно заметке в тетради, этого убийцу «из народа», человека озверевшего, но притом не утратившего веры, Достоевский противопоставлял «Павлуше, которому не померещится». Сравнивая эти два типа преступников, он записал: «Я люблю тех, которым мерещится».
Стр. 137. Пятна на солнце. — Тема была подсказана сообщением «Московских ведомостей» (1875, 30 декабря, № 332) со ссылкой на английскую газету «Times» о «наблюдениях над Солнцем, из которых видно, что в настоящую минуту на нем нет никаких пятен», и о «совпадении отсутствия солнечных пятен с понижением температуры на поверхности земли».
Стр. 137. Реклама. Стечкина. — В июльской книжке «Русского вестника» за 1875 г. был напечатан с сокращениями, не согласованными с автором, рассказ «Первая гроза», принадлежавший перу Л. Я. Стечкиной (1851—1900), в то время начинающей писательницы. Стечкина заявила в газетах (Русские ведомости, 1875, 22 августа, № 182; Г, 1875, 24 августа, № 233 и др.) протест, на который редакция журнала ответила в сентябре заметкой «Литературный куриоз». В свою очередь Стечкина опубликовала в виде специального приложения к «Голосу» (1875, 13 декабря, № 344) размером в 3½ газетной полосы статью «Восстановление права литературной собственности», воспринятую Достоевским как самореклама.
Стр. 137. Рубаха на 3-х. — 28 ноября 1875 г. Достоевский записал в тетради сочиненный им стишок:
Трем из них одна рубаха,
Остальных спасает бог.
Что ж возможно кроме axa
Здесь воскликнуть, — разве ох!
Стр. 137. Оправдание коммунаров… — В январе 1876 г. в русской прессе появились сообщения о том, что французские республиканцы — «радикалы», баллотировавшиеся в Сенат, включили одним из пунктов своей программы амнистию коммунарам. Этот пункт содержался, например, в предвыборном обращении В. Гюго, которое было пересказано «Московскими ведомостями» (1876, 15 января, № 13). В конце месяца та же газета, информируя о том, что на выборах а Сенат «радикалы» одерживают верх («во главе их знаменитый фразер Виктор Гюго»), с тревогою писала: «…куда они клонят, об этом можно судить из того, что в Париже главным пунктом кандидатской программы было требование амнистии сосланным коммуникам» (МВед, 1876, 21 января, № 19). Ср. ниже, стр. 399.
Стр. 137. О попах, монастырях, всё. — Имеются в виду, очевидно, сообщения об убийствах среди монахов (МВед, 1875, 16 декабря, № 95), о самоубийстве священника Ивана Андриевского (Г, 1875, 29 декабря, № 358), об отказе священников учить в школах закону божию (см. примеч. к стр. 23—24). Ср. примечания к соответствующим записям в тетради 1875—1876 гг. (наст. изд., т. XXIV).
Стр. 137. Идея о попе, требнике и проповеднике. — В статье Г. З. Елисеева «Внутреннее обозрение» (ОЗ, 1875, № 12) предлагался ряд мер для предотвращения ухода семинаристов из семинарий в университеты и лицеи. Считая одной из причин этого явления «невозможность соединить свои идеалы с званием священника», автор обозрения как «единственное средство возвысить <…> духовенство» рекомендовал «ввести в нем разделение труда, предназначив одну часть духовенства для исправления треб, другую — исключительно для просветительской деятельности».
Стр. 138. Сабуров и Андреянова. — По предположению Р. Г. Назирова (Материалы и исследования, т. I, стр. 202—203), Достоевский имеет в виду директора императорских театров Александра Михайловича Гедеонова (1790—1867), казнокрада, с которым состояла в связи балерина Елена Ивановна Андреянова (1816? —1857). По ошибке, вместо Гедеонова, Достоевский, как полагает Р. Г. Назиров, записал фамилию А. И. Сабурова (1797—1866), который стал директором императорских театров в 1858 г.
Стр. 138. Подписка в «Голосе» на Пушкина… — Достоевский намеревался предложить газетам, в частности «Голосу», объявить подписку на памятник Пушкину. Набросок соответствующего текста содержится в тетради среди заметок, записанных после 30 декабря 1875 г.
Стр. 138… .имя у Лермонтова. — Имеется в виду фамилия стат-1 ского советника, пожертвовавшего на памятник Лермонтову одну копейку. Этот факт, о котором сообщили газеты (Современные известия, 1875, 17 июня, № 164; Сын отечества, 1875, 4 июля, № 150, и др.), не называя имени чиновника, Достоевский упомянул в июльско-августовском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. (гл. II, § 3 — наст. изд., т. XXIII).
Стр. 138. Vibulenus. — Достоевский имеет в виду рассказ Тацита («Анналы», кн. I, гл. 22—23) о воине Впбулене, который раздувал мятеж римских легионов в Паннонии в 14 г. н. э., громогласно требуя вернуть ему брата, убитого якобы тайно по приказу трибуна Юния Блеза Младшего: «Свою речь он подкреплял громким плачем, ударяя себя в грудь и в лицо; затем, оттолкнув тех, кто поддерживал его на своих плечах, он спрыгнул наземь и, припадая к ногам то того, то другого, возбудил к себе такое сочувствие и такую ненависть к Влезу, что часть воинов бросилась вязать гладиаторов, находившихся у него на службе, часть — прочих его рабов, тогда как все остальные устремились на поиски трупа. И если бы вскоре не стало известно, что никакого трупа не найдено, что подвергнутые пыткам рабы решительно отрицают убийство и что у Вибулена никогда не было брата, они бы не замедлили расправиться с легатом» (Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах, т. 1. Л., 1969, стр. 18). В записной тетради 1875—1876 гг. многие записи о Вибулене связаны с В. Д. Спасовичем, чью защиту С. Кроненберга, обвинявшегося в истязании малолетней дочери, Достоевский считал такой же искусной актерской игрой, как и притворство римского воина.
Стр. 138. (? х, у, z?). — Возможно, имеется в веду криптоним «x, y, z», которым критик В. В. Чуйко (1839—1899) подписывал в 1875 г. в «Голосе» (до № 300, 30 октября) еженедельное обозрение «Очерки литературы».
Стр. 138. Орлов… — Каторжник, описанный в «Записках из Мертвого дома», т. I, гл. TV «Первые впечатления» (наст. изд., т. IV, стр. 46—48).
Стр. 138. Женщина — жена. — Очевидно, имеется в виду тема «замужняя женщина и танцы», намеченная в записной тетради 1875—1876 гг.
Стр. 138. Зверские инженеры. — В описании детского праздника в Клубе художников говорится о «зверски вертящихся офицерах» (см. стр. 12).
Стр. 138. Чтение о Тюильри… — Судя по пространной заметке в черновой тетради, эта запись предполагала полемику с мнением Н. К. Михайловского относительно сожжения Тюильри во время Парижской коммуны. В тетради на полях рядом с соответствующей заметкой стоит помета: «Читал „От<ечественные> зап<иски>“», а сама заметка находится непосредственно после записи, относящейся к проекту Г. З. Елисеева о «попе, требнике и проповеднике», т. е. должна была быть сделана, казалось бы, по следам чтения декабрьского номера «Отечественных записок» за 1875 г. Однако ни в напечатанной там восемнадцатой главе «Записок профана» Н. К. Михайловского, ни в других статьях ничего не говорится о сожжении Тюильри. По предположению Г. М. Фридлендера (ЛН, т. 83, стр. 480—481), эта запись связана с личными встречами Достоевского и Михайловского в редакции журнала, которые могли иметь место в 1875 г., в период печатания в «Отечественных записках» романа «Подросток». Именно в «Подростке» (наст. изд., т. XIII, стр. 375—376; т. XVII, стр. 389) Версилов в разговоре с Аркадием упоминает о сожжении Тюильри во время Парижской коммуны, причем это событие толкуется Достоевским в символическом плане (см. выше, стр. 339).
Стр. 139. ...петролей и здание. — Ср. выше, стр. 36.
Стр. 139. ...status in statu. — Часто употребляемое Достоевским крылатое выражение, возникшее, по-видимому, в эпоху революционных войн во Франции и впервые встречающееся у французского писателя Агриппы д’Обинье (1552—1630). — (Ашукин, стр. 170).
Стр. 139. ...ждали нового поколения us наших классических гимназий. — Речь идет о реформе среднего образования, проведенной в 1871—1872 гг. с целью заглушить революционные настроения среди учащейся молодежи и ограничить доступ в университеты выходцам из низших сословий. Реформа предоставляла право поступления в университеты только выпускникам классических гимназий, в которых основными предметами были древнегреческий язык, латынь и математика.
Стр. 140. Наполеону III-му. — Смысл этой записи, по-видимому, тот же, что и следующей заметки в тетради 1875—1876 гг.: «…вечно суждено быть тому во Франции, что каждое правительство прежде всего должно заботиться о своем водворении и укоренении и, стало быть, лишь ½ сил своих может употребить на Францию, а остальное всё на себя. Тут пример Наполеона III-го» (наст. изд., т. XXIV).
Стр. 140. Матерей Гракхов. — В записной тетради Достоевский связывает это выражение с фразеологией Великой французской революции. Тиберий (162—133 до н. э.) и Гай (153—121 до н. э.) Гракхи — политические деятели Древнего Рима; выбранные народными трибунами, проводили демократические реформы с целью приостановить разорение крестьянства. Тиберий был убит в результате заговора знати; Гай погиб, возглавляя вооруженное восстание. В последующей традиции братья Гракхи стали символом борьбы за свободу и защиты прав простых людей.
Стр. 140. Дети с отцами и без отцов в особенности. — Запись, очевидно, подразумевает замысел романа об отцах и детях, который Достоевский упомянул в январском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. (см. стр. 7).
Стр. 140. Слышанное и прочитанное. — Ср. стр. 80, 136, 354—355.
Стр. 140. Костюм, адская штука, чтоб оплевать Россию. — Имеется в виду направленная против славянофилов полемическая тирада Потугина в «Дыме», содержащая ироническую характеристику русского народного эстетического идеала на примере былинного героя Чурилы Пленковича: «Вот, извольте посмотреть: идет жёнь-премье; шубоньку сшил он себе кунью, по всем швам строченую, поясок семишелковый под самые мышки подведен, персты закрыты рукавчиками, ворот в шубе сделан выше, головы, спереди-то не видать лица румяного, сзади-то не видать шеи беленькой, шапочка сидит на одном ухе, а на ногах сапоги сафьянные, носы шилом, пяты востры — вокруг носика-то носа яйцо кати; под пяту-пяту воробей лети-перепурхивай. И идет молодец частой, мелкой походочкой, той знаменитой „щепливой“ походкой, которою наш Алкивиад, Чурило Пленкович, производил такое изумительное, почти медицинское действие в старых бабах и молодых девках, той самой походкой, которою до нынешнего дня так неподражаемо семенят наши по всем суставчикам развинченные половые, эти сливки, этот цвет русского щегольства, это nec plus ultra русского вкуса. Я это не шутя говорю: мешковатое ухарство — вот наш художественный идеал» (Тургенев, Сочинения, т. IX, стр. 237).
Стр. 141. Петрушка. — См. набросок «Елка в клубе художников», не вошедший в окончательный текст (стр. 180).
В этом наброске Достоевский вспоминает миниатюру актера и писателя И. Ф. Горбунова «Письмо из Эмса (XVII века)». По свидетельству Т. И. Филиппова, эта мистификация ввела в заблуждение даже специалистов-историков; П. И. Савваитов принял ее за подлинный статейный список и! «долго не мог прийти в себя от удивления, вообразив, что рулетка существовала уже в XVII веке» (И. Ф. Горбунов. Сочинения. Под ред. и с предисл. А. Ф. Кони. Изд. 2-е, т. 1. СПб., 1902, стр. 119). Достоевский был неправ, говоря, что эта миниатюра «канула в вечность», так как до 1876 г. она несколько раз перепечатывалась в сборнике Горбунова «Сцены из народного быта» (изд. 5-е, 1875),
Стр. 141. ...заговорит лира. — Эта ироническая фраза восходит к характеристике Ламартина в «Мемуарах» О. Барро: «Это не человек, а лира» (см. выше, стр. 351).
Стр. 141. На Аничковском мосту 4 голых банщика… — Четыре конные группы скульптора П. Клодта, изображающие сцены укрощения человеком коня; установлены на Аничковом мосту через р. Фонтанку в Петербурге.
Стр. 142. …когда сыскная полиция свидетельствует девиц. — Смотритель петербургского врачебно-полицейского комитета Н. Исаев, проходя на общественном гулянье в Екатерингофе 22 июля 1871 г. мимо двух девушек, сидевших на скамейке с братьями, «дерзко заглянул им в лицо» и бросил фразу: «Ах, какие хорошенькие девушки». Молодые люди сделали ему замечание о неуместности подобной реплики. Оскорбленный Исаев позвал полицейского и обвинил девушек в том, что они к нему приставали и осыпали его бранью. По его клеветническому заявлению девушки были направлены во врачебно-полицейский комитет, «где их освидетельствовали и оказалось, что они девственны». Дело слушалось в Петербургском окружном суде 13 марта 1875 г.; Исаев был приговорен к лишению всех особенных прав, и преимуществ и к ссылке в Тобольскую губернию (Г, 1875, 16 марта, № 75).. Достоевский, очевидно, читал посвященный этому случаю фельетон А. С. Суворина «Бродячие женщины» в книге «Очерки и картинки. Собрание рассказов, фельетонов и заметок Незнакомца (А. Суворина)» (кн. 2. СПб., 1875,, стр. 66—71 второй пагинации). Эта книга имелась в библиотеке Достоевского. (Библиотека, стр. 132; Гроссман, Семинарий, стр. 26). В фельетоне, в частности, говорилось: «В публике не раз ходили слухи о произволе так называемых смотрителей врачебно-полицейского комитета, попросту сыщиков развратных, или иначе „бродячих“ женщин…» (стр. 67).
Стр. 142. Глубокая тишина царствовала в Европе… — Фраза из учебника история И. К. Кайданова: «Пред кончиною Фридриха Великого царствовала во всей Европе тишина; но она была обманчива, потому что внутреннее состояние европейских государств и дух времени, противный тогдашнему порядку вещей, предвещали Европе скорый и грозный переворот» (И. К. Кайданов. Учебная книга всеобщей истории, ч. 3. СПб., 1841, стр. 315). Достоевский привел эту фразу в майско-июньском выпуске «Дневника писателя» за 1877 г., гл. II, § 3 «Никогда Россия не была столь могущественною, как теперь, — решение недипломатическое» (наст. изд., т. XXV).
Стр. 142. Прочитать о диме Куторги. — Имеется в виду статья М. С. Куторги «Борьба демократии с аристократией в древних эллинских республиках пред персидскими войнами» (PB, 1875, № 11). Судя по предшествующей записи о Франции, Достоевского в данном случае интересовало изложение в статье земельной реформы Солона, которую он в пространной заметке, внесенной в черновую тетрадь в двадцатых числах декабря 1875 г., сопоставил с земельным законодательством Конвента. Эта заметка (частично дословно) вошла в мартовский выпуск «Дневника писателя» за 1876 г. (см. выше, стр. 85).
Стр. 143. А Пушкин писал: «по манию царя» еще до декабристов и понимал, в чем дело. — Имеются в виду заключительные строки стихотворения «Деревня» (1819) (см. выше, стр. 380).
Стр. 143. …наши западники суть отрицатели Запада… — Эту мысль Достоевский разовьет в июньском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г., гл. II, § 1 «Мой парадокс» (наст. изд., т. XXIII).
Стр. 144. ….под престолом. — 8 декабря 1875 г. рядовой Рождественской части Петербургской пожарной команды Н. В. Филимонов похитил после вечерня, пользуясь темнотой, три креста из алтаря Спасо-сенновской церкви. Услышав, что в церковь вошел сторож, он спрятался под престолом в алтаре и пробыл там без пищи до 12 декабря, когда его обнаружили и арестовали. Дело слушалось 1 марта 1876 г. (Г, 1876, 2 марта, № 62).
Стр. 144. О Елисееве… — Имеется в виду проект попа-требника и попа-проповедника.
Стр. 144. Незнакомец о спиритизме… — Имеется в виду фельетон Незнакомца (А. С. Суворина) «Недельные очерки и картинки» в «Биржевых ведомостях» (1875, 28 декабря, № 357; см. выше, стр. 336).
Стр. 145. О пашущем мужике. — Имеется в виду мужик Марей.
Стр. 145. Страх перед провинциальною печатью… — См. комментарий к разделу «Областное новое слово» майского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г., гл. I, § 2 (наст. изд., т. XXIII).
Стр. 145. Белинский в каторге. — Речь идет об отношении Достоевского к Белинскому в период нахождения на каторге. В тетради 1875—1876 гг. по этому поводу записано: «Белинский в каторге, — я благоговел».
Стр. 145. Жан Вальжан — герой романа В. Гюго «Отверженные», отбывавший каторгу за кражу хлеба.
Стр. 146. Дневник писателя. IV. Ni. Сюжеты для романов. — Недатированные наброски главы для «Дневника писателя», расположенные на двух отдельных листах: 1. Начало связного (чернового) текста главки и 2. Подготовительные материалы к ней, по большей части в черновом автографе не реализованные.
Возможно, наброски относятся к предполагаемой IV подглавке второй главы январского выпуска. Темы, развитые в них, перекликаются с темами первой п особенно второй главы. Окончание третьей подглавки второй главы: «Герои, — вы, господа романисты, все ищете героев со Я ужасно люблю этот комический тип маленьких человечков, серьезно воображающих, что они своим микроскопическим действием и упорством в состоянии помочь общему делу …» (см. выше, стр. 25) может рассматриваться как рудимент неосуществленного замысла главки о героях, достойных изображения романиста.
«Сюжеты для романов» не могли предназначаться для «Дневника писателя» за 1873 г., так как в разбираемых набросках использованы материалы, опубликованные позднее января 1873 г. (см. ниже) (а IV очерк «Дневника» за 1873 г. был опубликован в январе). Кроме того, бумага, на которой сделаны записи, та же, что и бумага, служившая для других набросков «Дневника писателя» за 1876 г. Для рукописей же к «Дневнику писателя» за 1877 г. писатель пользовался бумагой иного формата и качества.
Стр. 146. Фребель Фридрих Вильгельм Август (1782—1852) — немецкий педагог, занимавшийся проблемами воспитания детей дошкольного возраста. Фребель и фребелевские методы воспитания упоминаются Достоевским в незавершенном замысле романа «Отцы п дети» (см. наст. изд., т. XVII, стр. 7) и в черновых набросках к «Братьям Карамазовым» (наст. изд., т. XV, стр. 199).
Редактируемый Достоевским «Гражданин» -поместил статью о детских садах: рецензия на книгу Octavie Masson «L'École Froebel», Paris, 1872 (Гр, 1873, 5 февраля, № 6, стр. 185), где отмечается плохое состояние детских садов в России.
Стр. 146. Песталоцци Иоганн Генрих (1746—1827) — знаменитый швейцарский педагог. Имя Песталоцци упоминается Достоевским в набросках к «Братьям Карамазовым» (см. наст. изд., т. XV, стр. 199).
Стр. 146. Если б мать родила совсем взрослого. — Ср. любимую Достоевским мысль: «Готовым человеком никто не родится» (наст. изд., т. XVI, стр. 276; т. XVII, стр. 420).
Стр. 146. Я уверен, что детский сад дрянь, но у самого Фребеля это не дрянь. — Ср. характеристику детских садов как одного «из самых безобразных порождений новой педагогии» в статье Л. Толстого «О народном образовании» (Толстой, т. XVII, стр. 93).
Стр. 146. Анекдот из воспитания ~ а он справился. — В статье В. П. Мещерского «Из мира нашей педагогики» (Гр, 1873, 26 февраля, № 9, стр. 252—255) рассказан случай, как 12-летний мальчик, исключенный из двух учебных заведений «под влиянием ясного сознания опасности порока <…>, овладевшего мальчиком, для 40 остальных его товарищей», через год совершенно исправился, оставил свой порок и был готов поступить в гимназию. Это произошло благодаря тому, что с ним занимался двадцатилетний молодой человек, готовившийся в университет, живший в той семье, где мать мальчика служила кухаркой. Автор статьи прибавляет: «Вероятно, этот юноша был в душе педагогом, и в тайнике ее скрывался тот чудный, великий дар всматриваться в душу, познать ее, полюбить, заставить себя полюбить, и затем воспитывать!» (там же, стр. 253).
Стр. 147. Это прилично швейцарцу, немцу — ну, так и выписать его, а я генерал. — Об обычае русских дворян поручать воспитание подрастающего поколения выписанным из Западной Европы, в частности из Швейцарии, учителям, тем самым отрывая это воспитание от народных начал, ст. также стр. 116—118.
Стр. 147. Конечно, нельзя же, но чтобы дух-то этот пролился. — Ср. эту запись со словами старого князя в ПМ к «Подростку»: «Ну, если он (бог) есть, персонально (а не в виде разлитого там духа какого-то, что ли <…> Разлитый? Ну что же это, вода, что ли, такая?» (см. наст. изд., т. XVI, стр. 26). См. также т. XVII, стр. 6.
Стр. 147. Цербет, директор. — Возможно, описка Достоевского. Следовало бы: Цейдлер или Цедлер. Цейдлер Петр Михайлович (1821—1873) — литератор и педагог. С 1849 г. старший надзиратель и преподаватель русского языка в Гатчинском сиротском институте, с 1864 г. — директор Дома воспитания в Петербурге, в конце жизни основал в селе Поливанове Московской губ. школу для народных учителей.
Достоевский, видимо, был знаком с Цейдлером в 1840-е гг.. через Майковых. 21 сентября 1859 г. M. M. Достоевский упоминает Цейдлера в письме к брату в Тверь как старого знакомого, который вместе с Майковым собирается посетить ссыльного писателя, (см.: Д, Материалы и исследования, стр. 515 и 560). После смерти Цейдлера редактируемый Достоевским «Гражданин» поместил о нем статью Мещерского и некролог, подписанный: «Товарищи Цейдлера: А. Порецкий, А. Майков» (см.: Гр, 1873, 26 февраля, № 9, стр. 252—258).
Стр. 148. Исаков. — Вероятно, имеется в виду Николай Васильевич Исаков (1821—1891), генерал, участник Кавказской войны и обороны Севастополя. С 1859 г. попечитель московского учебного округа, с 1863 г. — главный начальник военно-учебных заведений. По его инициативе состоялось полное преобразование этих заведений, возникли новые учреждения для подготовки учителей, образованы педагогические музеи и библиотеки. Некоторые из основанных Исаковым учреждений имели общекультурное значение, как, например, педагогический .музей (с 1864 г.) или музей прикладных знаний.
Стр. 148. Ротшильд сидел за прилавком. — Основатель банкирской фирмы Ротшильдов Мейер Ансельм (1743—1812), выходец из бедной еврейской семьи, сын антикварного торговца, юношей работал и в лавочке отца, и в банкирских конторах.
Стр. 148. …порешили циркулярами. Циркулярами порешать легко, ~ средине легко. — Мысль эта перекликается с высказанным Л. Толстым в статье «О народном образовании» осуждением регламентации сверху дела народного образования: «С тех пор, как в заведование школьного дела стали влипать более и более чиновники министерства и члены земства <…>, запрещено открывать новые школы низшего разбора. <…> Это значит то, что на основании циркуляра министерства просвещения о том, чтобы не допускать учителей ненадежных (что, вероятно, относилось к нигилистам), училищный совет наложил запрещение на мелкие школы <…>, которые крестьяне сами открывали и которые, вероятно, не подходят под мысль циркуляра» (Толстой, т. XVII, стр. 115).
Стр. 148. …если гимназист выключен, то не принимают нигде? — При Александре II существовало положение, по которому исключение из учебного заведения сопровождалось «запрещением быть принятым по всей России в какое бы то ни было учебное заведение ведомства министерства народного просвещения». Против этого положения была, в частности, направлена статья В. П. Мещерского «Из мира нашей педагогики» (Гр, 1873, 26 февраля, № 9, стр. 252—255).
Стр. 148. Прошиб голову. Лев Толстой. Исключить. — В. П. Мещерский в статье «Из мира нашей педагогики» приводит случай, как «недавно одного мальчика выгнали из .одной гимназии за то, что он прошиб голову другому мальчику, и, несмотря на то что ушиб был не опасен, мальчик был все-таки исключен» (Гр, 1873, 26 февраля, № 9, стр. 254). Л. Толстой упомянут в этом контексте, возможно, потому, что случаи, рассказанные Мещерским о наказании провинившихся гимназистов, вызывали ассоциации с теми эпизодами «Отрочества», где говорится о наказании Николеньки Иртеньева и переживаниях мальчика. Эта тема была позднее развита в январском выпуске «Дневника писателя» за 1877 г., в гл. «Именинник». Ср. в «Житии великого грешника»: «Пробитая голова (pantalons en haut), болен» (см. наст. изд., т. IX, стр. 130).
Стр. 148. Вот другой еще случай: бежал. — В той же статье Мещерского приводится такой случай: «…мальчика привозят в гимназию из глуши провинции; он убегает из семинарии, томимый тоскою по дому; его возвращают и исключают» (Гр, 1873, 26 февраля, № 9, стр. 254).
Стр. 148. Маркизовы острова. Стокгольм. — Запись эта — отсылка к статье Достоевского «Одна из современных фалыней» («Дневник писателя» за 1873 г.). В связи с газетным сообщением о трех гимназистах, собравшихся бежать в Америку, Достоевский здесь писал: «Почните вы рассказ у Кельсиева о бедном офицерике, бежавшем пешком через Торнео и Стокгольм, к Герцену в Лондон, где тот определил его в свою типографию наборщиком? Помните рассказ самого Герцена о том кадете, который отправился, кажется, на Филиппинские острова заводить коммуну и оставил ему 20 000 франков на будущих эмигрантов?» (см. наст. изд., т. XXI, стр. 135 и 458). «Кадет, который отправился <…> на Филиппинские острова», — саратовский помещик П. А. Вахметев (1828—?), который, продав свое имение, эмигрировал ва границу с тем, чтобы отправиться на Маркизские острова и основать там коммуну. Бахметев послужил прототипом Рахметова в романе Чернышевского «Что делать?». О нем см.: «Былое и думы», часть VII, глава III, «Молодая эмиграция» (Герцен, т. XI, стр. 344—348); Н. Я. Эйдельман. Павел Александрович Бахметев. (Одна из загадок русского революционного движения). — В кн.: Революционная ситуация в Россия в 1859—1861 гг. М., 1965, стр. 387—398; С. А. Рейсер. Комментарий к роману Чернышевского «Что делать?». — В кн.: Н. Г. Чернышевский. Что делать? Л., 1975, стр. 848—849. Возможно также, что Достоевскому припомнилась Стокгольмская экспедиция М. А. Бакунина, организованная во время польского восстания 1863 г. для покупки оружия, но окончившаяся неудачей. О ней см.: Герцен. Былое и думы, ч. 7 (Герцен, т. XI, стр. 372—374 и 378—390), а также: В. Полонский. Жизнь Михаила Бакунина. Л., «Прибой», 1926, стр. 83—86.
Стр. 148. Наша военная школа: репцы, репец. — Возможно, имеется в виду тяжелое положение младших воспитанников военных училищ, всячески унижаемых воспитанниками старших курсов. Д. В. Григорович писал об этом, вспоминая об Инженерном училище, где находился одновременно с Достоевским. «С первого дня поступления <в училище, — ред.) новички получали прозвище рябцов, — слово, производимое, вероятно, от рябчика, которым тогда военные называли штатских. Смотреть на рябцов как на парий было в обычае. Считалось особенной доблестью подвергать их всевозможным испытаниям и унижениям» (Д. В. Григорович. Литературные воспоминания. М. —Л., 1961, стр. 37—38).
Стр. 148. …классы в 50 минут. — Имеются в виду классные занятия (уроки), продолжавшиеся в то время 50 минут.
Стр. 151. Да и всё общество в его целом, сняв с себя старую кожу ~ а надеть-то и нечего. — Здесь заметна перекличка Достоевского с Герценом, который в седьмой части «Былого и дум» резко отрицательно и в сходных выражениях характеризует представителей «молодой эмиграции»: «Сбрасывая с себя <…> все покровы, самые отчаянные стали щеголять в костюме гоголевского Петуха <т. е. нагишом, — ред.>, и притом не сохраняя позы Венеры Медицейской. Нагота не скрыла, а раскрыла, кто они. Она раскрыла, что их систематическая неотесанность, их грубая и дерзкая речь не имеет ничего общего с неоскорбительной и простодушной грубостью крестьянина и очень много с приемами подьяческого круга, торгового прилавка и лакейской помещичьего дома» (Герцен, т. XI, стр. 351). «Снимая всё до последнего клочка, наши enfants terribles <ужасные дети — франц.), гордо являлись как мать родила а родила-то она их плохо …» (там же, стр. 350).
Стр. 152. Происходят всякие уродства, бегут в Америку… — Бегство оппозиционно настроенной молодежи в Америку, довольно распространенное явление в 60—70-х гг. Оно не раз привлекало внимание Достоевского. См. наст. изд., т. X, стр. 111—112; т. XII, стр. 293—294; т. XIII, стр. 42; т. XVII, стр. 365; т. XXI, стр. 135. Ср. также: Долинин, стр. 159—162.
Стр. 152. Петербургские вед<омости>. — Имеется в виду, очевидно, «Петербургская газета» (1876, 4 февраля, № 24), чей отзыв о январском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. Достоевский упоминает в первом разделе первой главы февральского выпуска в контексте, соответствующем настоящим записям в подготовительных материалах. Однако «С.-Петербургские ведомости» тоже откликнулись на январский выпуск (1876, 7 февраля, № 38); см. стр. 291, 296.
Стр. 153. Вот, наприм<ер>, «Биржевые <ведомости>». — Достоевский намеревался полемизировать со следующими словами А. М. Скабичевского, отмечавшего его непоследовательность в январском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г.: «„Дневник“ весь пропитан <…> прекрасными идеями; каждая строка дышит в нем такою высокою гуманностью, такою горячею верою в необъятную мощь народа, таким искренним и неподдельным сочувствием к его страданиям. И что всего страннее, что рядом тут же перед вами — мизантроп, которому повсюду мерещится разврат и растление. На одной странице <…> г-н Достоевский воображает, что разврат проникает в массы народа, а на другой он обращается к пошлым танцорам Художественного клуба и восторженно восклицает: [цитируется отрывок „Ну что если бы все эти милые и почтенные гости захотели ~ Да что Шекспир! тут явилось бы такое, что и не снилось нашим мудрецам“. — См. стр. 12]. Как вам понравится это неожиданное превознесение публики Художественного клуба рядом с сетованиями о всеобщем разврате…» (БВ, 1876, 6 февраля, № 36).
Стр. 153. …Илья… — Илья Муромец.
Стр. 153. …Каратаев. … — персонаж романа «Война и мир».
Стр. 153. …Макар Иванов… — Макар Иванович Долгорукий, персонаж «Подростка», который в романе неоднократно именуется Макар Иванов (например, наст. изд., т. XIII, стр. 8, 9, 13).
Стр. 153. Помилуй народ без земли и без бунта — Речь идет о крестьянской реформе 1861 г. Эта мысль развита в апрельском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г. (см. выше, стр. 117—118).
Стр. 156. «чИ меж детей ничтожных мира»… — Цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Поэт» (1827):
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
Стр. 156. Я бы удивился ~ благословение детей. — Имеется в виду следующий евангельский рассказ: «Тогда приведены были к нему дети, чтобы он возложил на них руки и помолился; ученики же возбраняли им. Но Иисус сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко мне; ибо таковых есть царство небесное. И, возложив на них руки, пошел оттуда» (Евангелие от Матфея, гл. 19, стр. 13—15.)
Стр. 157. Обварила ручку. — Об этом случае, который Достоевский часто упоминал (наст. изд., т. XI, стр. 275; т. XII, стр. 361; т. XVI, стр. 346; т. XVII, стр. 422—423; т. XXI, стр. 22), он будет в очередной раз говорить в разделе «Нечто об одном здании. Соответственные мысли» майского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г., гл. II, § 1 (наст. изд., т. XXIII).
Стр. 161. Иванище. — Калика Иванище, персонаж былины «Илья Муромец и Идолище», которую Достоевский мог прочесть в сборниках П. Н. Рыбникова и А. Ф. Гильфердтшга. Придя паломником в Царьград, Иванище видит повсюду поругание христианской веры, но не вступается за нее, а, совершив скрупулезно все обряды, приличествующие паломникам, возвращается домой. Повстречавшийся ему Илья Муромец, выслушав его рассказ, хвалит его за набожность, но горько укоряет за равнодушие к святому делу. В нарицательном смысле Иванище неоднократно упоминается в тетради 1875—1876 гг.
Стр. 161. О плюсовой литературе. — Достоевский обратил внимание на статью Фауста Щигровского уезда (псевдоним С. А. Венгерова) «Литературные очерки (Общий взгляд на современную литературу)» (НВр, 1876, 11 марта, № 12). Признавая справедливыми по отношению к современной ему художественной литературе «все упреки в вялости, безжизненности, несоответствии своему назначению, повторении задов и указывании на прошлое», автор утверждал, что она уже не является орудием общественной борьбы, а «служит только барометром и больше ничего»; лишь сатиру он считал не бездарной. Бледность положительных идеалов и положительных героев художественной литературы он объяснял тем, что политическая жизнь не дала для них нового источника, а «типы Рудиных, Лаврецких, Базаровых уже надоели и никого не увлекают». Между тем, утверждалось в статье, видеть «цель в самом факте отрицания и борьбы со старыми понятиями» уже нельзя, поскольку «теперь всё это истрепалось», «одним отрицанием не проживешь, нужно что-нибудь плюсовое». Вопрос о «плюсовой» литературе, поднятый С. А. Венгеровым, представлялся Достоевскому очень важным, и он неоднократно к нему возвращался в своих заметках в тетради 1875—1876 гг.
Стр. 161. У нас Дадьян… — Князь Дадиан, командир Эриванского гренадерского полка, «за лихоимство и употребление солдат в работы вместо крестьян» подвергся лишению чинов и дворянства, трехлетнему заточению в каземате и ссылке в Вятку. Во время церемониального марша в Тифлисе Николай I вызвал его к себе и в присутствии генералов, штаб- и обер-офицеров снял с него звание флигель-адъютанта. Об этих фактах Достоевский узнал из газеты «Новое время» (1876, 4 марта, № 5), где в отделе «Среди газет и журналов» были приведены выдержки из статьи П. К. Мартьянова «Князь Дадиац, флигель-адъютант императора Николая I» («Древняя и новая Россия», 1876, № 3).
Стр. 161. Распалъ подает об освобождении. — Франсуа Венсен Распайль (1794—1878) — французский врач и публицист, участник революций 1830 и 1848 гг., левый республиканец; в 1864 г, был выслан из Франции, вернулся в 1869 г. В 1876 г. Распайль был избран в Палату депутатов. 21 марта (н. ст.) 1876 г. В. Гюго в Сенате и Распайль в Палате депутатов одновременно внесли законопроект о всеобщей амнистии коммунаров. Русская пресса, следившая еще за подготовкой этого законопроекта (см., например: Г, 1876, 24 февраля, № 55; 3 марта, № 63; 5 марта, № 65; 6 марта, № 66), напечатала сообщения об этих заседаниях Сената и Палаты депутатов (например: Г, 1876, 11 марта, № 71), стенографические отчеты (Г, 1876, 15 марта, № 75) и свои комментарии (Г, 1876, 16 марта, № 76). Ср. выше, стр. 391.
Стр. 162. У нас же даже об одеждах священников… — Имеется в виду передовая статья «С.-Петербургских ведомостей» (1876, 13 марта, № 72) «Об улучшении быта духовенства». Выступая за сохранение традиционной одежды священников, газета писала: «…если эта „особая одежда“ не представляет особенных удобств и красоты и слишком заметно выделяет пастыря в обществе (что многим, по той или другой причине, режет глаза), то заключает в себе то великое преимущество, что не меняется в условиях того или другого слоя общества с требованиями моды и одинакова как для сел, так и для самих центров».
Стр. 162. Сир Laurens… — Сохраняем авторское написание. Достоевский по ошибке назвал так сэра Э. Уоткина (см. выше, стр. 363).
Стр. 162. Премилейший анекдот. — Анекдот о маршале Себастиани (см. выше, стр. 95 и примеч. к ней).
Стр. 162. Слышал о Малькове. — Неустановленное лицо.
Стр. 163. Пучок фактов. — По-видимому, имеются в виду сообщения об убийствах у грабежах и самоубийствах, а также скандальная хроника в «Голосе» (1876, 14 марта, № 74). По поводу этого номера газеты Достоевский записал в тетради: «Монстрюозность сообщений».
Стр. 163. Факир. — «Новое время» (1876, 11 марта, № 12) пересказало корреспонденцию из Индии, напечатанную в английской газете «Times» о представлении, показанном одним индийским факиром принцу Уэльскому: «Общее удивление возбудил опыт, известный под техническим названием végétation spontanée (произвольное возбуждение растительности). Семя мангиферы (дерево) было посажено в землю, предварительно освидетельствованную присутствующими. По прошествии некоторого времени факир снял грязное покрывало, которым закрыта была эта земля, и показал присутствующим росток в 18 дюймов». Эту заметку Достоевский вспомнил в апреле 1876 г., обдумывая для очередного выпуска «Дневника писателя» свой полемический ответ на статью В. Г. Авсеенко «Опять о народности и культурных типах» (PB, 1876, № 3). В черновой тетради он записал: «Вам, как факиру, — росток в 18 дюймов в 20 минут». Это позволяет предположить, что корреспонденция о факире в переосмысленном виде отразилась в следующих фразах апрельского выпуска «Дневника писателя» за 1876 г.: «…не скудоумие, не низость способностей русского народа и не позорная лень причиною того, что мы так мало произвели в науке и в промышленности. Такое-то дерево вырастает в столько-то лет, а другое вдвое позже его»; «… насмешки над тем, зачем сосна не выросла в семь лет, а требует всемеро больше для росту лет, — еще до того обыденны и обыкновенны, что не редкость их услышать не от одних Потугиных» (см. стр. 110—111).
Стр. 163. …Гамбетте… — Леон Мишель Гамбетта (1838—1882) в период Второй империи принадлежал к левому крылу буржуазно-республиканской оппозиции; в 1870-е гг., первое десятилетие Третьей республики, был лидером буржуазных республиканцев, руководил борьбой против клерикализма и попыток реставрации монархии, но постепенно отошел от программы социальных и демократических реформ. В связи с победою республиканцев на выборах в Палату депутатов 20 (8) февраля 1876 г. (см. стр. 357) и избранием Гамбетты русская пресса уделяла большое внимание прогнозам относительно его будущей политики. С одной стороны, подчеркивался его отход от «крайних» убеждений прошлых лет, с другой — указывалось, что одним из первых мероприятий его правительства ожидается принятие закона об амнистии коммунарам (см., например: Г, 1876, 15 февраля, № 46; 16 февраля, № 47; 18 февраля, № 49, и др.).
Стр. 164. …кража у австрийск<ого> посланника. — «В ночь с 10-го на 11-е марта в квартире австрийского посланника, генерала барона Лангенау, был задержан вор. В городе говорят, что он был найден под кроватью посланника и что при злоумышленнике был заряженный револьвер. Звание задержанного, нестарого, весьма прилично одетого человека, еще не разъяснено. Дело уже передано на распоряжение судебного ведомства» (Г, 1876, 13 марта, № 73).
Стр. 164. Мещерский. Центральное общество добродетели. — Имеется в виду статья В. П. Мещерского «Центральное общество нравственности» (Гр, 1876, 14 марта, № 11, стр. 287—290), в которой выдвигался проект «учредить для действия повсеместно в России общество издания и распространения нравственных книг — для борьбы с подпольными распространителями безнравственных и революционных изданий». Предлагая основать подобное общество, Мещерский предвидел опасность того, что оно может попасть под влияние революционеров, которые получили бы тем самым более широкие возможности вести свою агитацию. Для предотвращения этого он считал необходимою связь общества с церковью: «Агентами нравственности должны быть прежде всего агенты церкви. Без этого первыми <…> агентами будут нечаевцы».
Стр. 165. …где лучшие люди? — Проблема «лучших людей», поднятая Достоевским в «Подростке», неизменно присутствовала в его сознании " течение всего издания «Дневника писателя». Она представлена многочисленными записями в тетрадях 1875—1876 и 1876—1877 гг., косвенно затронута в рассуждениях Парадоксалиста в апрельском выпуске «Дневника» за 1876 г. (гл. II, § 2) и подробно рассмотрена в октябрьском выпуске того же года, гл. II, § 3—4 (наст. изд., т. XXIII).
Стр. 166. Изворотливая робость. — Выражение из книги П. О. Бобровского «Юнкерские училища. Обучение и военное воспитание юнкеров» (т. 2, СПб., 1873, стр. 531), где говорилось: «Отсутствие сознания собственного достоинства, недостаток самолюбия, изворотливая робость, неоткровенность, разного рода плутовские проделки и готовность пользоваться плохо положенным — вот те выдающиеся черты, доказывающие отсутствие хороших нравственных задатков и неотчетливое понимание нравственной нормы, которые замечаются из частных и официальных отзывов о среде обучающихся последнего, ближайшего к нам времени». Эту цитату Достоевский прочел в передовой статье «Русского мира» (1876, 21 марта, № 79), в которой разбирался вопрос о падении нравов в офицерской среде.
- ↑ (Похвалить ~ Овсянникова, вписано.
- ↑ Орлов ~ свобода, вписано.
- ↑ Сабуров и Андреянова вписано.
- ↑ Далее было начато: Поту<гин>
- ↑ за и против (лат.). Дать же высказаться pro и contra, вписано.
- ↑ На полях рядом с текстом: О животных ~ ничего не будет. — запись: Москов<ские> ведомости за статью о <не закончено>
- ↑ Реклама, вписано.
- ↑ Объяснение ее ~ не ко двору, вписано на полях.
- ↑ Незачеркнутый вариант: вычеркиваются
- ↑ Незачеркнутый вариант: строки
- ↑ Но за это время ~ всегда имел, вписано.
- ↑ приготовленный к жизни вписано.
- ↑ Вместо: без всякого ~ над прессой. — было: без цензуры.
- ↑ Но зато ~ идея, вписано на полях.
- ↑ Действительно глупость идей, вписано.
- ↑ устрашавших и обновлявших вписано.
- ↑ государство в государстве (лат.).
- ↑ в госуд<арстве> вписано.
- ↑ Но что всего ужаснее ~ перед ними идеи. — разрозненные записи на полях и внизу листа.
- ↑ И в толпе ~ «Мама, мама»! вписано на полях и между строк.
- ↑ В рукописи ошибочно: ничего.
- ↑ Вертер (нем.).
- ↑ И, однако ~ об этом не знаете. — запись на внутренней стороне развернутого листа. Вдоль полей с. 1 зачеркнутая запись: Просто надо денег, чтоб нанять любовницу, и больше ничего.
- ↑ Тут ~ фельетонисты. — разрозненные записи на полях.
- ↑ Есть ~ очень комичен, вписано.
- ↑ я верю в генералов вписано.
- ↑ заговорит лира вписано.
- ↑ «Дым». ~ как носить костюм, вписано.
- ↑ нынче деньги вписано.
- ↑ когда сыскная полиция вписано.
- ↑ Ломка вагонов ~ свидетельствует девиц, вписано.
- ↑ Мне жаль ~ Китай. — разрозненные записи на полях.
- ↑ Наивно самолюбивы ~ дурно, вписано.
- ↑ т. е. очень прежние, сенаторы, вписано.
- ↑ На полях рядом с текстом: У нас теперь все ~ согласен. — запись: Либералы.
- ↑ В рукописи ошибочно: Запад
- ↑ Рядом помета: Лист х, у, z.
- ↑ Далее было начато: Незнак<омец>
- ↑ Так в рукописи.
- ↑ Рядом с текстом: (Конфискованная жизнь ее Св<ятого> Духа). -- помета: Смотри здесь.
- ↑ Так в рукописи.
- ↑ Петр Великий (франц.).
- ↑ Сами себя ~ опеки.) вписано.
- ↑ Лучшие говорят ~ Борьба, вписано между строк и на полях.
- ↑ Если б мать ~ взрослого, вписано на полях.
- ↑ Но не стеснить ~ полезными, вписано.
- ↑ Но, во 1-х ~ свободу? вписано.
- ↑ Не стесни его ~ конечно, вписано.
- ↑ Начинают ~ трудами, вписано.
- ↑ Если б изобрел ~ обозначить вписано между строк и на полях.
- ↑ Рядом с текстом: Вот таких людей у нас нет ~ верить нельзя! — помета: Короче. Все рассуждения короче. Вздор. Это всё неправильно.
- ↑ И тем самым ~ опеки, "писано. Конечно, нельзя же ~ швейцарца, вписано на полях.
- ↑ А дела-то ~ ровнями, вписано на полях.
- ↑ добрый малый (франц.).
- ↑ Он генерал ~ в виду, вписано на полях.
- ↑ Brave homme ~ в этом brave homme, вписано на полях.
- ↑ Возьмем ~ матерьял. вписано между строк.
- ↑ Как же ~ личность? вписано.
- ↑ Диккенс ~ Копперфильд, вписано.
- ↑ директору ~ засмеют, вписано на полях. Все последующие записи расположены на листе в различных направлениях на полях и по краям листа.
- ↑ Меня сейчас ~ протестовать вписано.
- ↑ графиня (франц.).
- ↑ Вместо: с жаром отрекается от — было: требует отрицания
- ↑ Было: поэт
- ↑ Далее было: и сам [понимает, что надо] разделяет желание отрицать
- ↑ Такие ~ общественной, вписано.
- ↑ Вместо: Он сам — было: который, вдобавок, сам
- ↑ Вместо: и скажет что-то новое — было: и говорит новое слово
- ↑ Вместо: оказывается несколько тверже — было: твердое
- ↑ Все трещит ~ тоже важен, вписано между строк и на полях.
- ↑ Далее было: тоже
- ↑ да они ~ вековечна вписано.
- ↑ а отрицание ~ злоба дня вписано на полях.
- ↑ Эти люди ~ на нее. вписано.
- ↑ обращается в религию вписано. Далее было: являются казенные приемы и формулы.
- ↑ Далее было начато: Правда, и они находят поклонников, но под конец надоедают ужасно; до
- ↑ Незачеркнутый вариант: просто
- ↑ Далее было: еще
- ↑ Было: [конеч<но>] просто отворачиваются
- ↑ еще держатся ~ тупик… вписано.
- ↑ Далее было: оплевали и сняли
- ↑ Далее было: и с омерзением прислу<шиваться?>
- ↑ и отворачиваться ~ омерзением вписано.
- ↑ Далее было начато: Они, чтоб угодить всё в одну точку, они-то смели, они всё
- ↑ и долбят ~ одну точку вписано на полях.
- ↑ Далее было начато: а. Согласно б. по правилам
- ↑ Далее было начато: поэтом
- ↑ Далее было начато: в свою сочиненную
- ↑ Всего комичнее ~ новые образы, вписано на полях.
- ↑ Далее было: этим
- ↑ Над строкой: Этих жаль
- ↑ Далее было: сердитое
- ↑ Далее было: И если б явился тут великий писатель с типом действительно великой, положительной Красоты — он бы всех увлек и сказал бы великое новое слово. Объяснять и защищать [красоту] ему свой идеал и не надо.
- ↑ По крайней мере Потугин. вписано.
- ↑ Далее начато над строкой: народные, и если Мономаха не знают, то такой
- ↑ ибо только ~ на века вписано.
- ↑ Потугин ~ из самых первых, вписано.
- ↑ Далее было начато: Марей
- ↑ Это убеждение воскресло во мне… вписано.
- ↑ а потому ~ как мы вписано.
- ↑ и воротившиеся русскими вписано.
- ↑ На полях рядом с текстом: Но вряд ли ~ наша заслуга). — незачеркнутая запись: простоты и сердечности, широты понимания
- ↑ Каждый из нас может получать выгоду (франц.). На полях рядом с фразой: Chacun ce profiter. — незачеркнутая запись: именно то, что и мы принесли хорошего и мы несем очень много хорошего.
- ↑ И наибольшее ~ наше будущее. — написано поперек листа.
- ↑ Рядом с текстом: Что лучше ~ и становится. — запись: Об эт<ом>
- ↑ Далее было начато: О дальнейших
- ↑ Текст: Народ. Аксаков ~ не так прекрасны, — написан поперек листа.
- ↑ И кивнул ~ господа? вписано.
- ↑ Было начато: нравс<твенные>
- ↑ после него остается всегда что-то неясное (франц.).
- ↑ это лира (франц.).
- ↑ Сверху дважды приписано: не всю
- ↑ встреча Христа с детьми и вписано.
- ↑ Далее было: Но перейдем к речи
- ↑ Далее было: Истязания не было
- ↑ Святыня ее лира, вписано на полях.
- ↑ Обварила ручку, вписано дважды.
- ↑ Но, однако же ~ разврат, вписано на полях.
- ↑ содержанка (франц.).
- ↑ Было: Вот потом
- ↑ Это верх искусства, вписано.
- ↑ На полях против текста: Заметьте ~ Титова. — незачеркнутая запись: 1-ый раз украла 7 лет.
- ↑ Далее было: Заметьте, что и сам подсудимый так показал.
- ↑ она ~ секли, вписано.
- ↑ Далее было начато: которую дев<очка>
- ↑ Я воровка, лгунья (франц.).
- ↑ Далее было: К тому же она не понимает по-русски, заметьте еще, что г-н Спасович часто говорит, что ребенок в скверном обществе, дворни<чи>хи, и вот он только Текст: К тому же ~ он только помечен на полях: PB
- ↑ Как хотите вписано.
- ↑ Незачеркнутый вариант: клиент
- ↑ Но семь лет украдено. вписано.
- ↑ Далее было: Тут
- ↑ Вместо: чтоб сделать их лучше было: хорошему.
- ↑ также вписано.
- ↑ хотя бы ~ научить вписано.
- ↑ к их невинности ~ чину ангельскому вписано на полях.
- ↑ Было: кулаком.
- ↑ Ведь семь лет ~ оперировал вписано на полях.
- ↑ Было: а. И потому нельзя говорить б. Вы говорите
- ↑ Далее было начато: вы говорит ~ вы оправдываете и это. вписано.
- ↑ серьезный вписано.
- ↑ который стоит перед вами вписано.
- ↑ Их рассудок ~ еще младенец, вписано.
- ↑ в варварской семье вписано.
- ↑ и считает вписано.
- ↑ Я не хочу ~ тогда только вписано на полях.
- ↑ продолж<ительно?> вписано.
- ↑ Далее начато: Вы говорите
- ↑ не дается готовою повторено дважды.
- ↑ Вот это семья, ~ труд любви, вписано между строками и на полях.
- ↑ Далее было начато: Девочке
- ↑ Далее начато: Кронеберг
- ↑ В рукописи ошибочно: ушибку.
- ↑ Незачеркнутый вариант: опровергнуть
- ↑ про младенца ~ денег вписано. Далее начато: как же вы
- ↑ Сечь не будут, но вписано.
- ↑ Было: боится
- ↑ Так в рукописи.
- ↑ Было начато: О 1-х
- ↑ Я всё читал газеты повторено дважды.
- ↑ В рукописи ошибочно: есть
- ↑ Зачем ~ вглядеться, вписано.
- ↑ У нас ~ о Купернике. вписано.
- ↑ положим вписано.
- ↑ к вящей славе божией (лат.).
- ↑ Лоуренс (англ.).
- ↑ Премилейший анекдот, ~ прежде всего, вписано.
- ↑ Впрочем ~ с ямщиком, вписано.
- ↑ Действительность, вписано.
- ↑ прутьев вписано.
- ↑ Это-то и любопытно ~ пишу), вписано.
- ↑ О спиритах ~ дневнике, вписано.
- ↑ впрочем вписано.
- ↑ Было: выписку
- ↑ Вместе пук фактов, вписано.
- ↑ Далее было: О, у нас тоже вяжется, но сам-то он не хочет вязаться — самонадеянность, самонадеятели И что за беспокойство,
- ↑ Но наука пока теория, вписано.
- ↑ Далее было: Литератор не знает предела и знать не хочет. Вступает публицистом — и знать не хочет ни истории, ни предыдущего и прямо хочет сделать 10-й шаг вместо первого. Вступает и в отделе критики — „критиком“ и уже знать не хочет замечать ничего и никого. Погибает наконец от усилий угодить, деятель не он. И вдруг из ненависти делает<ся> религиозным, но не христианин и не протестант, уединяется и выдумывает своего Христа.
- ↑ Россия будет ли готова? ~ себя и нас. вписано.
- ↑ Стучится ~ фигура, вписано.
- ↑ Далее было: отделились
- ↑ Мещерский, ~ добродетели, вписано.
- ↑ Далее было: чрезвычайное обособление, все-все радуются?
- ↑ В рукописи ошибочно: наслаждение
- ↑ Потребности вписано.
- ↑ Для чего ~ нечего, вписано.
- ↑ В рукописи ошибочно: Является
- ↑ Изворотливая ~ мир», вписано вверху листа.