Для «дневника» (Жаботинский)
| Для «дневника» : Рассказ |
| Опубл.: 1899. Источник: Жаботинский (Зеэв) Владимир, СОЧИНЕНИЯ В ДЕВЯТИ ТОМАХ, ТОМ II, Минск, 2008, стр.132 |
«Мой остроумный недруг!
Вы, вероятно, будете проклинать меня: записки, которые я вам посылаю, намараны ужасным почерком и, главное, очень неполны. Но я, право, не виновата. До последней недели, правда, я не особенно много занималась Леной, потому что по ученической привычке откладывала пока можно, а чуть взялась серьезно изучать ее — она уже три дня как перестала являться. Пойти к ней я не могла, так как они живут очень бедно, и я бы стеснила ее мать, как это уже раз было. Посылала горничную два раза, но она никого не застала. Итак, вы видите, что я не виновата, и как вам ни тяжело, а должны будете в этом сознаться. Посылаю вам всего три странички записок; покажите свое искусство и при помощи вашего холеного остроумия растяните их на порядочный дневник, за который я получила бы не меньше пятерки. Это, кажется, ваше амплуа: позавчера вечером, на Дерибасовской, вы показали мне свое искусство говорить без умолку полтора часа и ровно ни о чем. Поддержите свою славу.
Посылаю вам это письмо с горничной, потому что сама очень занята. Но завтра перед вечером забегу к вам посмотреть, и горе вам, если еще не будет начато. Не забудьте, что в среду я читаю свой дневник, а надо еще переписать и поправить (да-с, поправить)…»
Как только письмо было дописано до этого пункта, знаки препинания были расставлены несколько иначе, чем тут, — в комнату вбежала Лили и сказала:
— Твоя приготовишка пришла, Надя. Она там раздевается.
— Наконец-то!
Надя кинулась в сени, поцеловалась с крошечной девочкой в форменном платьице и повела ее к себе.
— Что с тобой, Лена? Отчего ты не приходила?
— Я не могла, мадмазель, — ответила девочка, степенно усаживаясь на стул. — Я и в класс не ходила. Мы были заняты.
— Кто это «мы»?
— Я и мама.
— Ах, какая ты, Леночка! Надо сказать: мама и я. Чем это заняты?
«Может быть, хоть четвертую страничку удастся написать?» — мелькало в голове Нади.
Лиля принесла чаю с печениями и ушла. Она знала, что когда Надя изучает приготовишку, присутствовать означало бы нарываться на ссору с сестрой. Лена взяла свой стакан и начала объяснять, по обыкновению, подробно и пространно. Она привыкла к тому, что «мадмазель» по неизвестной причине всегда интересовалась ее рассказами, как бы длинны они ни были, и этот интерес взрослой девушки очень льстил ей.
— Мы с мамой все время жили у дяди Павы и не возвращались на квартиру. Все потому, что папа вернулся. Он жил в Кишиневе до сих пор и ничего, тихо, а теперь явился и начал кричать на маму.
Лена сделала артистическую паузу. Надя спросила:
— Ну и что?
— Он все показывал на меня и кричал, что я его дочь и что он хочет взять меня. Тогда мама заплакала и сказала, что нет, чтоб он уехал к себе в Кишинев и оставил нас в покое. Потом с мамой сделалась истерика, а он сказал: «А, ты хочешь, чтоб соседи сбежались!» — и ушел… Мерси, мадмазель.
— Пей еще, Леночка. Ну, ну?
— В шесть часов мама ушла на урок; тогда он снова пришел и стал говорить со мной: как я учусь, и что, и когда, и про нас тоже…
— Твой папа молодой? — быстро спросила Надя. — Впрочем, это пустяки. Ну, рассказывай.
— Он, как мама, только совсем худой и с красными глазами. Он пьяница: от него пахло водкой. И вдруг, мадмазель, представьте себе, он берет меня на руки…
«Она живо передает виденное: надо будет отметить», — подумала Надя.
— … и говорит, что «уйдем со мной, на что тебе мама, она бессердечная женщина и ничего не понимает». Я испугалась, но говорю, что это нельзя. Он говорит: «А ты меня любишь? Только скажи правду». Я еще больше испугалась и говорю, что да и очень.
«Умеет изворачиваться и лгать», — мысленно записывала Надя.
— Тогда вдруг, знаете, мадмазель, он хватает меня еще крепче и говорит: «Я тебя увезу!» Я стала плакать: «Иди себе, а то я буду кричать отчаянно!»
«Употребляет книжные выражения…»
— Он тоже сам испугался и ушел. Потом пришла мама, и я ей говорю, так и так, а она говорит: «Переберемся к дяде Паве». Так мы у дяди Павы и жили три дня. Мама меня не пускала ходить в класс. Сегодня утром пришел дядя Пава и сказал маме про папу, что он «убрался ко всем чертям». Дядя Пава сказал, что погрозил папе «посадить» его. Я у мамы не хотела спросить, но «посадить» — значит в острог?
— О, нет, какие глупости, — сказала Надя. — Просто так посадить, — добавила она рассеянно, думая про себя: «надо было бы теперь узнать ее субъективный взгляд — так, кажется, — на все это».
— Кто же прав, по-твоему, Леночка, мама или папа?
Лена выпятила нижнюю губу и отодвинула от себя стакан.
— Что значит, он увезет меня? — спросила она с негодованием. — Я не чемодан.
— Да, Леночка, это против тебя, но против мамы, как, по-твоему, прав он или нет?
«Если ответит впопад, отмечу, что понимает самые сложные вопросы», — подумала Надя.
— Конечно, мама! Чего это он приехал голову морочить? Никто его вовсе не звал.
Наде показалось, что она зашла немного далеко; к тому же вопрос был исчерпан, и она заметила:
— Тсс! Леночка, кто же так говорит о родителях? И вообще я, когда была маленькой девочкой, не бралась судить о том, чего не понимала.
Лена подняла на нее глаза с таким откровенным изумлением, что Надя поторопилась сказать:
— Ах, Леночка, скоро начнет темнеть, тебе пора. Сегодня ни я, ни Лили не можем тебя проводить.
Надя дописывала последние слова, когда вошел отец. Она передала ему наскоро рассказ девочки.
— Гм-да, тяжелая история, — сказал папа. — Ты этим тоже воспользуешься?
— Конечно! В обработке Чернецкого — он мне пишет дневник — выйдет прекрасно: пятерка обеспечена.
— Ах вы, обманщицы! Мм… Слушай, девочка знает, что ты ее описываешь?
— Боже сохрани!
— Видишь ли… Ведь эту историю ты прочтешь перед целым классом, не так ли? При учителях? И будет известна фамилия девочки? Не пристало бы разоблачать эти семейные драмы…
— Бог с тобою, папочка! Как же иначе? Разве можно изучать ребенка вне среды, в которой…
Отец отмахнулся:
— А ну тебя! Из учебника наизусть? Слыхал! Он вышел, думая про себя:
«Кто тебе поручится, брат Антон Антоныч, что эту самую Надю, когда она была таким же клопом, не „описывала“ какая-нибудь добрая душа? А у нас тогда с женой, может быть, маленькие „не того“ были, о чем и читался доклад перед классом? А? Тьфу! И фельетонистов не надо».
Надя дописывала, повторяя протяжно вполголоса каждое слово:
« …богатый материал. Твердо надеюсь на вас. Будьте славным мальчиком, сядьте сейчас за работу: все равно сегодня вечером я буду на Дерибасовской. Н.»
газета «Одесские новости», 19.1.1899