Дисна и ее древние русские памятники (Зимин)/ДО

Дисна и ея древне-русскiе памятники
авторъ Зиминъ Н. Ф.

Источникъ: Зиминъ Н. Ф. «Дисна и ея древне-русскiе памятники» // Всемiрная иллюстрацiя : журналъ. — СПб.: 1874. — Т. 11. — № 267. — С. 105-106.

Дисна и ее древне-русскiе памятники.

«Писаникъ» полоцкихъ князей, находящийся на рѣкѣ Двинѣ, подлѣ Дисны.
(С наброска Н. Ф. Зимина, рис. А. О. Адамовъ, грав. Л. А. Сѣриковъ).

Въ разстояніи 300 верстъ отъ Вильны, на небольшомъ полуостровѣ, образуемомъ впаденіемъ рѣчки Дисенки въ Западную Дви­ну, расположенъ уѣздный городъ Дисна, съ населеніемъ около 6,000 душъ, преимуще­ственно — какъ и всѣ почти города нашего Западнаго края — еврейскимъ и, вслѣдствіе этого, грязный до невозможности. Говорятъ, пожаръ много способствовалъ Москвѣ къ украшенію, но здѣшнюю грязь не удалось высушить даже двумъ истребительнѣйшимъ пожарамъ 1865 и 1872 гг., изъ которыхъ каждый —разумѣется, относительно — былъ посерьезнѣе знаменитаго московскаго; не смываютъ ее и весеннія наводненія, когда двѣ рѣки, выступая изъ береговъ, дружно охватываютъ городъ и нерѣдко безъ цере­моніи выживаютъ прибрежныхъ горожанъ изъ ихъ жалкихъ хижинъ. Впрочемъ, грязь — неотъемлемая принадлежность всѣхъ тѣхъ мѣстъ, гдѣ царятъ потомки Израиля; къ ней давно привыкли, ее даже полюбили и тщательно, дружно поддерживаютъ... Изъ этого вы можете заключить — и не ошибе­тесь, — что всѣ здѣшніе жители — самые строгіе и добросовѣстные консерваторы...

По словамъ польскаго лѣтописца Быховца, Дисна, какъ незначительное селеніе на правомъ берегу Дисенки, при впаденіи ея въ Двину, существовала еще въ 1202 г., когда вся мѣстность, занимаемая нынѣ городомъ и уѣздомъ, была достояніемъ полоцкихъ князей. Около половины XVI столѣтія, въ царствованіе Сигизмунда - Августа, селеніе было обнесено землянымъ валомъ и укрѣп­лено замкомъ. Валъ и теперь цѣлъ, но зам­ка и слѣдовъ нѣтъ; осталось только слово, служащее собственнымъ именемъ острова, на которомъ онъ стоялъ. Послѣ взятія По­лоцка русскими 15 февраля 1563 года, жи­тели Дисны, избѣгая случайностей войны, съ разрѣшенія Сигизмунда - Августа, исхо­датайствованнаго ротмистромъ королевской кавалеріи, Варколубомъ Ивановичемъ Корса­комъ и вельможею Хоткѣвичемъ, выселились на лѣвый берегъ Двины, туда, гдѣ го­родъ находится и теперь. Вскорѣ послѣ этого, именно 12 января 1569 года, селеніе получило названіе города, при чемъ король даровалъ его жителямъ магдебургскія пра­ва. Десять лѣтъ спустя, подступая къ По­лоцку съ цѣлью отнять его у русскихъ, Стефанъ Баторій остановился въ окрестно­стяхъ Дисны и произвелъ здѣсь смотръ сво­имъ войскамъ, о которомъ современные лѣ­тописцы разсказываютъ какъ о неслыхан­но-великолѣпномъ зрѣлищѣ. Здѣсь же за­ключилъ онъ договоръ съ Готгардомъ Кетлеромъ, утвердивъ послѣдняго леннымъ вла­дѣльцемъ Курляндіи. Валы и замокъ не представляли достаточно сильной защиты отъ нападеній русскихъ, поэтому Стефанъ Баторій рѣшился укрѣпить городъ еще бо­лѣе; для этого онъ соединилъ широкимъ ка­наломъ Дисенку съ Двиною, отрѣзавъ та­кимъ образомъ замокъ отъ суши и постро­илъ у южнаго края города новый замокъ, названный имъ Нижнимъ, въ отличіе отъ стараго — Верхняго. Отъ него тоже не ос­талось слѣдовъ. Лѣтописецъ Гвагнинъ, подъ 1611 годомъ, говоритъ о Диснѣ, какъ о сильной крѣпости. Затѣмъ, Дисна живетъ жизнью, общею всѣмъ городамъ Западнаго края, въ которыхъ преобладало православ­ное населеніе: тѣ же угнетенія со стороны католиковъ и приверженцевъ уніи, тѣ же безплодныя жалобы на гоненіе и стойкость въ вѣрѣ православныхъ — та же борьба, что происходила тогда повсемѣстно въ Бѣло­руссіи и Литвѣ. Однако, отъ этой борьбы, хоть и велась она на жизнь и на смерть, не уменьшалось матеріальное благосостоя­ніе жителей: обширная и дѣятельная тор­говля съ Ригой доставляла имъ огромныя выгоды; богачи были между ними не рѣд­кость. Такъ, когда въ 1720 году опустоши­тельный пожаръ превратилъ въ пепелъ весь городъ, а свирѣпствовавшая вскорѣ послѣ него Моровая язва пощадила только нѣ­сколько семействъ, — одинъ изъ уцѣлѣвшихъ жителей, нѣкто Тимоѳей Бородульскій, своимъ собственнымъ иждивеніемъ построилъ большую деревянную церковь съ рѣзнымъ ажурнымъ иконостасомъ, обра­щающимъ на себя вниманіе знатоковъ и въ наше время. Объ этой церкви можно сказать, что она воздвигнута отчасти на крови православныхъ: католики, желая по­мѣшать успѣшному ходу работъ, нѣсколько разъ принимались стрѣлять въ строителей и, если вѣрить мѣстному преданію, не всегда давали промахъ...

Отъ временъ владычества князей полоц­кихъ, въ окрестностяхъ Дисны уцѣлѣло толь­ко два памятника; это — два громадныхъ кам­ня, или, лучше сказать — двѣ скалы, съ барель­ефными славянскими надписями. Мѣстные жители называютъ эти камни писаниками. Одинъ изъ нихъ находится верстахъ въ че­тырехъ ниже Дисны, среди Двины, ближе къ правому берегу; ширина его въ основа­ніи до двухъ саженъ, вышина — около са­жени; очевидно, онъ былъ несравненно вы­ше, такъ какъ верхняя часть его отколота порохомъ, что можно видѣть изъ прилагае­маго рисунка. Кто совершилъ этотъ по­двигъ — неизвѣстно; одни разсказываютъ о какихъ-то инженерахъ, расчищавшихъ фарватеръ рѣки; другіе приписываютъ это дѣ­ло полякамъ, желавшимъ уничтожить памятникъ русскаго владычества въ странѣ... Послѣднее предположеніе едва ли не досто­вѣрнѣе, такъ-какъ фарватеръ въ этомъ мѣ­стѣ, особенно ближе къ лѣвому берегу, до­статочно глубокъ и вообще не представ­ляетъ для судовъ никакой опасности, а слѣ­довательно и не нуждается въ разчисткѣ. Крестъ и надпись — Помози, Господи, рабу своему Борису — вырѣзаны на восточной сторонѣ камня, обращенной къ Диснѣ, а слѣдовательно и къ Полоцку. Не рискуя погрѣшить противъ исторической истины, можно отнести время надписи къ 1170 г. Другой писаникъ, еще больше этого, съ та­кою же надписью и также въ рѣкѣ, лежитъ верстахъ въ трехъ дальше; но такъ-какъ онъ значительно ниже перваго, го бываетъ ви­димъ только въ мелководье, а оно случает­ся не каждый годъ.

Значеніе Дисны, какъ торговаго города, начинаетъ видимо уменьшаться съ 1812 г., оставившаго и здѣсь свои тяжелые слѣды. Мало-по-малу городъ сталъ населяться еврея­ми, прежде только гостившими здѣсь, — и вся торговля, всѣ промыслы перешли въ ихъ руки. Въ тридцатыхъ годахъ купцы-христіа­не отправляли въ Ригу уже не болѣе 20 ба­рокъ съ обыкновеннымъ грузомъ—зерномъ, льнянымъ сѣменемъ, пенькою и особенно льномъ — на сумму только 250—300 тыс. р. сер. Въ настоящее время торговля съ Ригой производится черезъ посредство агентовъ рижскихъ фирмъ, которые скупаютъ товаръ на мѣстѣ у окрестныхъ помѣщиковъ и сплавляютъ въ лайбахъ, огромныхъ лодкахъ, поднимающихъ до 100 берковцевъ груза. Такимъ образомъ, христіанамъ остались только промыслы, ремесла и заработки на сторонѣ; впрочемъ, изъ ремеслъ только за горшечное не берутся евреи, и имъ-то кор­мится значительное большинство городскихъ жителей, кормится крайне скудно, потому что предложеніе товара сильно превышаетъ спросъ. Что касается до заработковъ на сторонѣ, то, собственно говоря, на нихъ и зиждется благосостояніе семействъ; весною, а отчасти и лѣтомъ, почти всѣ взрослые мѣщане отправляются бурлачить на пло­тахъ и лайбахъ. Этимъ и перебиваются изо дня въ день круглый годъ. Невеселое житье ихъ теперь еще хуже: отъ страшнаго пожа­ра 1872 года городъ не успѣлъ еще не то что оправиться, а даже и опомниться, и боль­шая, или, лучше сказать, «христіанская» часть его представляетъ если не груду обгорѣ­лыхъ развалинъ, то огромное пепелище...

Н. Ѳ. 3—нъ.

8 января 1874 г.