Деревенский гусляр (Сырокомля; Минаев)/1879 (ДО)
| Деревенский гусляр |
| Оригинал: польск. Lirnik wioskowy. — Перевод созд.: 1852. |
I.
Ты звонка, моя лира! Знать волшебнаго міра
Въ тебѣ чары таятся:
Лишь возьму тебя въ руки, запоютъ твои звуки ―
Грудь начнетъ волноваться.
Въ пѣснѣ радость я чую, пѣсней сердце врачую
И гоню горе злое;
Утѣшаешь меня, ты, коль отъ хаты до хаты
Прохожу все село я.
Отъ тебя нѣтъ отбою, не натѣшусь тобою,
Подъ твой звонъ оживая,
Сердце птичкой трепещетъ, а въ лицо такъ и хлещетъ
Кровь моя огневая...
Пусть рука наболѣла, въ сердцѣ горе назрѣло,
Но играть буду съ жаромъ...
Вѣдь, ты, лира—даръ Божій... я гусляръ перехожій
И умру я гусляромъ.
II.
Ты, пѣвучая лира, чародѣйна для міра,
Но, какъ ножъ, ты опасна:
Адъ и рай въ тебѣ скрылся... Кто съ тобой подружился,
Ты надъ тѣмъ полновластна...
Тотъ покой свой погубитъ, тотъ страдая, полюбитъ
И тоской надорвется...
Ты коварно заманишь, какъ ножемъ ты поранишь,
Кто къ тебѣ прикоснется.
Можетъ ножъ ранить тѣло, — пѣсня вѣщая смѣло,
Словно сталь, въ душу входитъ...
А еще того хуже: дѣло въ мірѣ кому-же
Что въ душѣ пѣвца бродитъ?
Кто пойметъ, чѣмъ я занятъ, почему меня тянетъ
Пѣть въ родимой деревнѣ,
Пѣть, бряцая струнами, передъ Богомъ во храмѣ,
Предъ народомъ въ харчевнѣ,
Пѣть у хаты въ честь милой? Звуки пѣсни унылой
Пусть летаютъ надъ нею...
За работою, что-ли, иль въ часъ отдыха въ полѣ—
Полюбуйтесь вы ею:
Словно волки къ овчарнѣ, льнутъ къ ней хлопцы и парни.
Всѣ они пресмѣшные!...
То свой усъ завиваютъ, то рублями бряцаютъ
Передъ нею иные.
Мнѣ-жъ дано Богомъ больше, я богаче всѣхъ въ Польшѣ
И горжусь своимъ даромъ.
Лира... этотъ даръ Божій... я — гусляръ перехожій
И умру я гусляромъ!
III.
О, пѣвучая лира! Я, печально и сиро,
Въ тебя вѣру теряю.
Иль въ насъ проку немного?... Восхваляю-ли Бога,
Предъ людьми-ли играю,
Всѣмъ твой голосъ сталъ скученъ; Богу, людямъ докученъ,
Хоть и нѣтъ звуковъ краше...
Пѣсню слушаетъ ухо, но у всѣхъ сердце глухо...
Не красна доля наша!...
Если стану во храмѣ громко пѣть я, очами
Ксендзъ водить начинаетъ
Съ нескрываемымъ гнѣвомъ, что церковнымъ напѣвамъ
Моя песня мѣшаетъ.
Смотритъ онъ, негодуя... А на праздникъ приду я
И среди молодежи
Пѣснопѣнью дамъ волю, то кляну свою долю,
Даже плачу, мой Боже!
Дѣва слушала пѣсни, но предъ нею хоть тресни:
Сердце чаще не билось.
Ждешь ты ласки, бывало, а она грошъ бросала
И―съ другими кружилась.
Старики-же ворчали: „въ наше время играли
По искуснѣй: лишь слушай!
А теперь по наслышкѣ заиграли мальчишки.
Дать бы рогъ имъ пастушій..."
Такъ одинъ порицаетъ, а другой восхваляетъ,
Но той чести я трушу,
Вѣдь, удачи нѣтъ плоше: бьютъ за что-же въ ладоши,
Отравивъ тебѣ душу?
Гдѣ же лиры услада? Иль разбить лиру надо
Мнѣ единымъ ударомъ?
Но ты, лира, даръ Божій... Я гусляръ перехожій
И умру я гусляромъ!
IV.
Чародѣйная лира! Пусть не знаю я мира
И живу слезъ отравой,
Но въ тебѣ чту я силу, а сойду я въ могилу —
Ты моей будешь славой.
Поплывутъ твои звуки, будутъ знать ихъ и внуки
И — чужда ей преграда, —
Моя пѣсня иная долетитъ до Дуная
И до Кіева-града, —
И въ селѣ, можетъ статься, будутъ въ окна стучаться
Пришлецы, узнавая:
„Гдѣ здѣсь спитъ подъ курганомъ вашъ пѣвецъ? Дорога намъ
Его пѣсня живая".
Все село соберется, общій говоръ начнется
О неслыханномъ чудѣ:
„Почему его знаютъ и за что почитаютъ
Эти пришлые люди?“
Быстро явится сходка: парень, дѣва, молодка,
Чтобъ гостей позабавить,
Мои пѣсни пѣть станутъ и хвалить не устанутъ,
И пѣвца начнутъ славить;
И гостей изъ жилища поведутъ на кладбище
И подъ деревомъ старымъ
Скажутъ: „Здѣсь легъ рабъ Божій, нашъ гусляръ перехожій!
Онъ всю жизнь былъ гусляромъ".
- Д. MИHAEВЪ.