Микеле Скальца доказываетъ нѣкоторымъ юношамъ, что Барончи — самые знатные люди на землѣ и на водѣ, и выигрываетъ ужинъ.
Дамы еще смѣялось надъ быстрымъ отвѣтомъ Джіотто, когда королева велѣла продолжать Фіамметтѣ, которая начала такимъ образомъ:
— Молодыя дамы! Упоминаніе Памфило о семействѣ Барончи, которыхъ вы, пожалуй, и не знаете такъ хорошо, какъ онъ, привело мнѣ на память одну новеллу, въ которой доказывается, какъ велика знатность ихъ рода; она вдобавокъ подходить къ предложенной темѣ, и потому я хочу ее разсказать вамъ.
Не особенно давно жилъ въ нашемъ городѣ юноша, по имени Микеле Скальца. Онъ былъ самымъ пріятнымъ и потѣшнымъ человѣкомъ въ свѣтѣ; всегда у него былъ запасъ самыхъ новыхъ разсказовъ; поэтому флорентійскіе юноши очень любили залучать его въ свою компанію. Разъ случилось, что онъ былъ вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими въ Монтъ-Уги, и между ними возникъ такого рода споръ: кто во Флоренціи самый знатный человѣкъ и наиболѣе древняго рода? Одинъ говорилъ, что Уберти, другой — что Ламберти; этотъ называлъ одного, тотъ — другого, какъ кому вздумается. Услыхавъ это, Скальца началъ хохотать надъ ними и сказалъ:
— Убирайтесь, убирайтесь, вы, дурачье! Сами не знаете, что говорите; самые знатные, самые древніе люди, и не во Флоренціи только, а на всей землѣ и на водѣ, это — Барончи; съ этимъ согласятся всѣ философы и всякій, кто ихъ знаетъ такъ, какъ я, напримѣръ. А чтобы вы не подумали на другихъ, я говорю именно о Барончи, сосѣдяхъ вашихъ въ Санта Марія Маджіоре.
Тогда юноши, ожидавшіе, что онъ скажетъ что-нибудь другое, начали смѣяться надъ нимъ и сказали:
— Что ты насъ дурачишь: мы знаемъ Барончи не хуже тебя!
— Клянусь Евангеліемъ, я не дурачу, — отвѣчалъ Скальца, — а говорю сущую правду, и если найдется тутъ, кто захочетъ побиться объ закладъ, съ условіемъ угостить ужиномъ побѣдителя и шесть товарищей по его выбору, то я охотно побьюсь и сдѣлаю еще больше: подчинюсь приговору всякаго, кого вы ни назначите.
Одинъ изъ юношей, по имени Нери Манини, заявилъ тогда:
— Я желаю выиграть этотъ ужинъ!
Они уговорились другъ съ другомъ назначить судьей Пьеро ди Флорентино, въ домѣ котораго находились, и отправились къ нему, а за ними и всѣ остальные, чтобы посмотрѣть, какъ Скальца проиграетъ закладъ и подразнить его. Вотъ они разсказали хозяину все, что говорилось. Пьеро, скромный юноша, сначала выслушалъ доводы Нери, потомъ обратился къ Скальца и промолвилъ:
— А какъ ты можешь доказать то, что утверждаешь?
— Какъ? — отвѣчалъ Скальца. — Я докажу это такими доводами, что не только ты, но и тотъ, кто отрицаетъ, скажетъ, что я говорю правду. Вамъ извѣстно, что чѣмъ люди древнѣе по происхожденію, тѣмъ они и знатнѣе; такъ и они сейчасъ говорили между собою; Барончи же болѣе древни, чѣмъ кто бы то ни было, а слѣдовательно и болѣе знатны. Когда, слѣдовательно, я докажу, что они болѣе древни, то, разумѣется, и выиграю закладъ. Вы должны знать, что Барончи были созданы Господомъ Богомъ въ то время, какъ Онъ только-что начиналъ учиться лѣпкѣ, а прочіе люди были сотворены, когда Господь уже выучился лѣпить; для доказательства, что я говорю правду, обратите только вниманіе на Барончи и остальныхъ людей; въ то время какъ всѣхъ другихъ вы увидите съ лицами благообразными и болѣе или менѣе пропорціональными, у семейства Барончи, замѣтьте, у одного лицо слишкомъ длинно и узко, у другого широко, вопреки всѣмъ приличіямъ, у третьяго громаднѣйшій носъ, а у четвертаго — короткій; у пятаго подбородокъ выпятился и смотритъ кверху, а челюсти словно ослиныя; у шестого одинъ глазъ больше другого, а у седьмого — одинъ ниже другого, словомъ, какъ обыкновенно выходятъ лица у дѣтей, едва только начинающихъ рисовать; поэтому, какъ я сказалъ уже, вполнѣ ясно, что Богъ создалъ ихъ, когда только учился лѣпить; слѣдовательно, они болѣе древни, чѣмъ всѣ остальные, а стало быть и болѣе знатны.
Съ этимъ согласился и Пьеро, назначенный судьею, и Нери, поставившій ужинъ, и всѣ остальные; услыхавъ доводы Скальцы, всѣ начали смѣяться и утверждать, что онъ правъ и, разумѣется, выигралъ ужинъ: Барончи самые знатные и самые древніе люди, какіе существуютъ не только во Флоренціи, но на землѣ и на водѣ. ІІоэтому-то Памфило, желая охарактеризовать непривлекательность лица Форезе, и могъ сказать, что такое лицо постыдился бы имѣть даже какой-нибудь Барончи.