Тэффи Н. А. Собрание сочинений. Том 1: «И стало так…»
М., «Лаком», 1997.
Не случалось ли с вами, что вдруг совершенно незнакомый человек поклонится вам на улице? Или даже заговорит, называя вас дорогим Николаем Ивановичем, когда вы всю жизнь для всех были Петром Николаевичем?
И не случалось ли с вами, что кто-нибудь вдруг скажет: «А я вас вчера видел в цирке», тогда как вы самым честным образом были на вечернем заседании?
Все это кажется удивительным только на первый взгляд. На самом же деле это объясняется очень просто.
Вся суть в том, что у каждого человека есть свой двойник.
Увидеть этого двойника вам никогда не удастся. Лучше и не старайтесь. Но слышать о нем приходится слишком часто и, к сожалению, почти всегда вещи, не делающие ему чести. Мне, по крайней мере, никогда еще не приходилось слышать лестных отзывов о чьем-нибудь двойнике.
У одного почтенного доктора двойник — известный одесский шулер.
Двойник Толстого — какой-то скверный мужичонка, спекулирующий этим своим сходством.
Почти у каждой знаменитости двойник ведет себя очень скверно, подводит своего принципала и ставит его часто в самое незавидное положение.
Сколько драм, сколько семейных несчастий произошло из-за недобросовестного двойника! Подумать страшно!
Говорю обо всем этом смело и открыто, потому что в настоящее время считаю себя в безопасности: мой собственный двойник, после какой-то скверной истории, уехал навсегда в Америку.
Двойник этот мучил меня несколько лет подряд, не оставляя ни на минуту в покое. Я мстила ему, как могла и умела, но не знаю, достигла ли цели.
Теперь, когда все кончено, приятно вспомнить былые беды, зная, что они не повторятся.
Первый раз, когда я узнала о существовании у меня двойника, я отнеслась к этому очень весело и легкомысленно.
Мне сказали:
— Понравилось вам вчера в цирке?
— В цирке? Да я вчера просидела весь вечер дома! Почему вы думаете, что я была в цирке?
Спросивший немножко смутился и сказал:
— Да? Ну, простите, я, значит, спутал. Переменим разговор.
Все посмотрели на меня подозрительно, а спросивший, уходя, шепнул мне:
— Не сердитесь! Дело в том, что я видел вас собственными глазами.
Несколько дней мы смеялись над этой историей и рассказывали ее всюду.
Недели через две трое знакомых видели меня в каком-то скверном маскараде, и хотя я очень скоро доказала им их ошибку, это уже не рассмешило меня, а скорее раздосадовало.
Я многих просила:
— Да покажите же мне, наконец, моего двойника!
Двойник оставался неуловимым и вел себя очень некрасиво. Затем притих, и одна знакомая дама удивленно расспрашивала меня, что это мне пришло в голову сняться в подвенечном платье с каким-то офицером. Она собственными глазами видела мою карточку, в какой-то маленькой фотографии, в какой — не помнит.
Я поняла, что мой двойник вышел замуж. Это меня порадовало. Может быть, немножко остепенится.
Мои надежды не оправдались. Не прошло и двух месяцев, как меня уже стали встречать выходящей из отдельных кабинетов, играющей на скачках, на бегах. Мало того — почти каждую ночь видели меня в каком-то клубе, где я дулась до утра в карты и в лото.
Положение мое было отчаянное!
Почти каждый новый знакомый начинал со мной разговор словами:
— А я уже имел удовольствие видеть вас…
Одно время я даже думала постричься в монастырь. Но потом решила, что никто этой вести не поверит, и мой двойник развернется вовсю.
Раз судьба улыбнулась мне в образе старухи, вылезающей из трамвая. Я ответила судьбе тоже улыбкой и приостановилась, выжидая, что будет.
Старуха с любопытством вглядывалась в меня и жала мне руку.
— Скажите, милая, — спросила она, — правда, что он вас выгнал?
Я сразу поняла, что она принимает меня за моего двойника, и решила не упускать случая отмстить своему врагу.
— Ну, разумеется, выгнал, — отвечала я самым наглым голосом, какой только могла придумать. — Выгнал! Как это вам нравится? А?
— Ну, вы же, милая, сами виноваты! Как же можно так?
— А вот еще, очень нужно. Скажите, пожалуйста.
— Но ведь он все-таки муж!
Дело прояснялось.
— Э! Какой там муж. Все это вранье. Никогда мы и венчаны не были, если хотите знать правду.
— Милая! — завопила старуха… — Да что вы говорите! А как же Сережа у вас шафером был? Господи!
— Что же тут непонятного? Расстрига венчал. Дали сто рублей в зубы — и делу конец. Нам венчаться — так обоим на каторгу идти, а я и так трехлетний срок в тюрьме отсидела, довольно.
— Вы? В тюрь… Да что вы говорите? Да за что же?
— Как за что? За двоемужество да еще за разные мелкие штучки. Ну, а теперь мне пора.
Но старухе не хотелось со мной расставаться. Она вцепилась мне в рукав.
— Милочка вы моя! А Сергей Иванович и не знал?
— Где ему, такой вороне! Ну-с, мне пора.
Я еле вырвалась.
— Только смотрите, никому не говорите! — раззадоривала я старуху. — Все это в целом мире только вы одна и знаете!
Месяца через два, на вокзале, где я провожала знакомых, остановился передо мной какой-то удивленный господин, развел руками:
— Дунечка! Как вы сюда попали?!
— Ага! — подумала я. — Сейчас узнаем, куда Дунечка делась.
— А где же я, по-вашему, должна быть? А?
— Как где? Да ведь вы же после той истории с полковником уехали в Америку! Когда же вернулись?
— Вернулась вчера. Меня, понимаете, оттуда тоже выгнали. Только, пожалуйста, никому не говорите! В целом мире об этом известно только вам.
Он прижал руку к сердцу и раскланялся.
Через четверть часа я видела его в толпе. Он показывал на меня какому-то господину и что-то рассказывал и шептал на ухо. А тот смотрел на меня с любопытством и ужасом.
Бедная Дунечка! Я за себя отмстила.