Два письма русского путешественника
править1.
правитьАфины, 1806 года. Случаи писать из Афин чрезвычайно редки, милостивый государь В. Н.; и потому до сего времени я не успел ничего сказать вам о моем пребывании здесь и моих занятиях. Из великого множества храмов и памятников афинских теперь почти ничего не осталось; существуют только развалины храма Минервы, храма Эрехтеева и храм Тезеев, переименованный в церковь христианскую: под покровительством Святого Георгия он лучше всех сбережен, хотя превосходные барельефы его пострадали чрезвычайно много. Сии три остатка древности без сомнения превосходнейшие из всех тех, которые нам известны; я уверен, что искусство и дарования человеческие ничего совершеннее их произвести не могут. Храм Минервы, как великолепнейшее здание во всей Аттике, украшен был многими обширными барельефами; фронтоны же его, вместо барельефов, уставлены были множеством колоссальных статуй, изваянных под руководством знаменитого Фидия. Во время осады Афин венецианцами храм сей обращен в плачевные развалины. Турки, при возобновлении крепостных стен, предпочтительно пред прочими мраморами пережигали на известь куски барельефов, метопов и статуй; некоторые же из уцелевших от сего разрушения недавно перевезены в Англию милордом Ельгеном, а теперь в главном фронтоне остались только две фигуры без голов. Работа храма сего удивительна: невзирая на множество веков, на множество сильных землетрясений, наипаче на ужаснейшее потрясение от возгоревшего внутри храма пороху, многие камни в основании и теперь еще так искусно соединены, что никаким образом неприметна черта их разделяющая. Диаметр превосходных дорических колонн храма сего имеет два аршина десять вершков; высота же колонн пять с половиною диаметров: ничто не может быть совершеннее их размера. Я не помню Стуартовых чертежей; многие из здешних моих знакомцев уверяли меня, что высота колонн у Стуарта шесть диаметров ровно; но как бы то ни было я решился, соревнуя Стуарту, сделать мои чертежи со всею возможною верностью и практическим раздроблением всех частей, составляющих сии три превосходнейшие памятника вкуса и дарований древних греков, предполагая, что сей малый труд мой будет полезен в моем отечестве. С сею единственной мыслью, одушевляющей страсть мою к художествам, без дальних вспомогательных средств, я произвожу в действие теперешние мои предприятия; и если бы я уверен был в каком-нибудь пособии со стороны правительства нашего, то препроводил бы к вам нечто из моих в сем роде опытов, не для тщеславия пустого, но чтобы получить нужную для сего помощь: ибо я никак не в состоянии иметь из моего содержания людей, для сего необходимых; я жертвую для сего всем, что только остается от моего пропитания; и если бы оно было достаточно, то никогда бы я роптать на сие не осмелился. Н. А.
2.
правитьКорфу, 1807 года. Третьего дня получены здесь неприятные известия: здешние войска наши долженствуют выйти отсюда; неизвестно только, куда, какою дорогою; утверждают притом что Ионическая республика превращается ныне в провинцию французскую; некоторые из республиканцев, и в особенности чернь, привязанные к русским, чрезвычайно тужат о сей перемене. Английские купеческие суда, находившиеся в здешнем порту, вчерашнего числа все вышли; министр английский также приготовился в путь, многие уверяют, что он не замедлит возвратиться в Мальту. Остров здешний ожидает с одной стороны сильного французского гарнизона, а с другой блокады от англичан. — Недавно пред сим прибыл в Корфу из Тенедоса пленный турецкий адмирал с капитаном корабля и некоторыми из его свиты людьми; ежедневно ожидаем мы сюда и пленного корабля турецкого, который остался для починки в Тенедосе. — С французами мир, с турками перемирие: вот все наши новости.
Здешний министр наш отправляет курьера в Петербург; я спешу воспользоваться сим случаем, дабы известить вас, почтеннейший благодетель мой, что я еще жив; испытываю терпенье, и совершенно отчаиваюсь в исполнении предприятий моих. Взгляните, ради Бога, на участь вашего странника! дайте мне какой-нибудь совет! Если уже ничего более желать мне не остается, то не лишите меня благодетельного средства возвратиться в любезную отчизну мою и успокоиться от трудов, терпенья и предприятий, может быть, бесполезных.
Я никак не могу истребить равнодушно из моего воображения афинских развалин, коих божественным вкусом и удивительными красотами столь много пленен я, что охотно бы согласился пожертвовать всем, если бы жертвы мои могли доставить мне верные способы для исполнения моих предприятий. Я решился было предложить мои услуги, труды и терпение милорду Ельгину, с таковым намерением, чтобы достигнуть мне моей цели; без сомнения предложение мое было бы принято, потому что я сам наперед был удостоен оным от поверенного милорда Ельгина, превосходного пейзажиста г. Лузьери, в то самое время, как оставался в Афинах без денег, и следовательно без способов продолжать мои предприятия; но по несчастью, политические обстоятельства нас разлучили.
Я написал к вам множество писем; мое странствование и мои приключения должны быть вам известны. В одном из них я обещал вам доставить для исходатайствования мне каких-нибудь надежнейших способов, нечто из моих афинских упражнений, предполагая тогда, что для упражнений моих могу я исходатайствовать себе какой-либо удобной уголок; но сие было невозможно; квартиры здесь чрезвычайно дороги; жалованье мое так мало, что я никак не в состоянии иметь сей выгоды; упражнения же мои и предприятия никого не занимают и не трогают здесь; может быть и север сделался теперь для них холоднее.
Простите, что пишу так нескладно; спешу чрезвычайно, боюсь пропустить случай. Простите. С совершенным почтением, и проч. Н. А.
Алферов Н. Ф. Два письма рускаго путешественника / Н.А. // Вестн. Европы. — 1808. — Ч. 39, N 11. — С. 123-128.