Ольга Ильинична Рогова
правитьДва друга
правитьI
правитьОй, дедушка Кузьма, не буду! Голубчик, пусти, не буду, не бу-у-ду!…
И рослый широкоплечий Ванюшка выскочил из подвала на двор. Ему было только одиннадцать лет, но на вид казалось гораздо больше. Он встряхивал на ходу своими прямыми черными волосами «в скобку» и прятал что-то за пазуху. Видно было, что ему не на шутку досталось от дедушки Кузьмы: полурасстегнутая рубаха болталась в беспорядке на его дюжих плечах, один рукав висел на ниточке и, казалось, сейчас собирался отвалиться, волосы спереди торчали вихром, а на лице еще не прошли следы здоровой дедушкиной руки…
Вслед за Ванюшкой выбежал и дедушка Кузьма с ремнем в руке:
— Ах ты… ах ты… вот я тебя, постой ты мне… будешь ты мне хлеб таскать!.. грозил дедушка ремнем на удиравшего Ванюшку, но тут уже все выгоды остались на стороне последнего, и дедушка это отлично знал, почему и не продолжал своей погони, а только погрозил еще ремнем да проворчал:
— Ну, уж попадешься же ты мне, головорез, домой-то придешь!..
После чего повернулся, пошел в свою мастерскую и принялся за шитье сапог.
Ванюшка, между тем, не переводя духу, мчался через улицу, вбежал в ворота дровяного двора и чуть с ног не сшиб какую-то старуху, которая со страху уронила из рук свои покупки и заворчала ему вслед. Наконец он присел за поленницу березовых дров и почувствовал себя на свободе.
— Ух, жарко досталось! — раздумывал он. — И зачем это дедушка Кузьма ремнем дерется? Добро бы руками, все не так больно!..
Он пощупал голову, осмотрел руки, почесал спину, провел по щеке; потом полез за пазуху и вытащил оттуда порядочную краюху хлеба.
— Вот она, голубушка! — с удовольствием сказал он, — ну, и славно же мне за тебя попало! — разговаривал он и гладил блестящую корку. — Дедка-то, ведь, жадный, ни за что бы так не дал, хоть, сколько ни проси…
Ванюшка любовался краюшкою, но не ел ее; дело в том, что он припас ее не для себя…
У него был верный друг, которого он и поджидал теперь тут, на дровяном дворе. Если бы даже Ванюшка был очень голоден, он и тогда бы не решился почать краюшку: он знал, что друг его еще голоднее, а этого друга он любил больше всего на свете…
Ванюшка — сирота; он живет у дедушки Кузьмы из милости. Дедушка старик сносный, не злой, жить с ним можно, и Ванюшка к нему чувствует всякое уважение, но… но за этим «но» следует сказать, что Ванюшка, правда, порядочный «головорез», и дедушкиному ремню частенько приходится гулять по его спине. Впрочем, «головорез» не унывает: здоровый, крепкий, точно из стали литой, он скоро забывает и о ремне, и о дедушке, и его веселый смех раздается на улице, между другими уличными мальчуганами минут через десять после самой жаркой «бани».
На этот раз Ванюшка сознавал свою вину перед дедом, но соблазнительная краюшка не давала ему давеча покою, а когда он ее взял, и дедушкин ремень засвистал над его спиною, то он рассудил, что уже все равно «попадет» и сунул ее за пазуху…
II
правитьНа дворе заскрипела телега, и раздалось сиплое ржанье.
— Вот он, насилу-то я его дождался! — проговорил Ванюшка и вылез из-за поленницы.
Шагах в десяти стоял запряженный в телегу тощий, понурый Серко. Это-то и был закадычный друг Ванюшки.
— Что, брат Серушка, — гладил он его морду, устал ты? А? Голоден ты, чай? А? Есть-то, небось, хочешь?..
И он лукаво заглянул ему в глаза.
Серко кротко смотрел на него большими печальными глазами и, казалось, понял, о чем идет речь. Он зашевелился, вытянул морду, фыркнул, обнюхал Ванюшку и придвинулся к нему поближе.
— Ишь ты, чуешь, небось? — дразнил его Ванюшка, — а, знаешь ли, что мне за тебя сегодня попало, да и еще попадет?..
У Серки текли изо рта слюни.
— Ну, да ладно, небось, ты сегодня только сена клок и видел? Ишь ты, какой тощий… и мальчик провел рукою по его бокам.
— На, ешь, — сунул он ему краюху и отвернулся. В эту минуту ему жалко стало хлеба, его самого начал разбирать голод, а впереди, он знал, что его ожидает: ремень и — без ужина… Но он скоро утешился. Серко с жадностью сел хлеб, потянулся к своему другу и лизнул его прямо в затылок.
— Ах ты, мой Серушко! — обернулся к нему Ванюшка и обеими руками взял его за морду, — ах ты, мой родной!
Он припал к Серке лицом и забыл и про ремень, и про деда, и про ужин…
Серко стоял смирно, только по временам пофыркивал да шевелил своими мягкими губами по щеке мальчика.
— Ну ты, — окликнул Ванюшку подошедший ломовой, — чего с лошадью-то балуешься? Дела тебе, что ли, другого не нашлось?!…
Ванюшка опомнился, на прощанье еще раз погладил своего приятеля, вздохнул и побрел домой.
На этот раз дело обошлось благополучно: дед торопился окончить какую-то работу и не заметил, как Ванюшка прокрался в свой угол за печку.
III
правитьПрошло с неделю. Ванюшка бежал откуда-то домой; дед часто посылал его к господам с готовым товаром; как вдруг, в конце улицы он увидал кучку народа. Оттуда неслись крики, слышалось сердитое понуканье… Ванюшка прибавил шагу и через минуту уже пробивался сквозь толпу.
Первое, что бросилось ему в глаза, был огромный воз с дровами, опрокинутый набок: дрова рассыпались на целую сажень кругом, и к возу нельзя было подступиться.
Ванюшка обошел воз, и что же? на земле лежал его добрый, дорогой Серко и тяжело дышал: на него навалилась оглобля, шлея давила ему шею, а ломовой со всего
размаху колотил его дубиною по бокам и понукал с громкою бранью.
Вся кровь бросилась Ванюшке в голову. Как? Его доброго, умного Серку бьют так безжалостно, и было бы за дело, а то, разве он виноват, что его, тощего, слабого запрягли в такой возище?.. И неужели никто не вступится?
Все стояли вокруг, и никто и не думал вступаться, напротив, еще смеялись…
— Ишь ведь! видно, что сами биты не бывали! — со стиснутыми зубами проговорил Ванюшка, и ему живо вспомнился дедушкин ремень…
В эту минуту ломовой бросил дубину, выхватил из-за пояса крюк на веревке… Прежде, чем Ванюшка мог опомниться, железо взвилось в воздухе и тяжело опустилось на морду бедного Серки… Серко вздрогнул всем телом, и рванулся, приподнялся и опять упал, а из губы потекла алая струйка крови…
Ванюшка не вспомнил себя: в одну секунду он был уже подле ломового, с силою выхватил у него крюк, рванул его за веревку, так что она выскользнула из-за пояса и швырнул далеко через головы затихшей толпы. Потом он, вне себя, схватил растерявшегося ломового за грудь и повалил его на землю. Мужичонка был хилый, и здоровый Ванюшка в минуту гнева легко с ним справился.
— Так ты бить моего Серку!.. Так ты его мучить!… — закричал Ванюшка на всю улицу, так что передние из толпы невольно попятились назад: — и никто не заступается!… Эх вы, трусы!…
Толпа зашевелилась, всем стало немножко совестно. Двое парней бросились поднимать совсем измученного Серку, двое других удерживали ломового, который поднялся с земли и хотел отплатить Ванюшке.
— Не тронь мальчугана, ведь и вправду лошадь не виновата, за что же ее бить?.. усовещивали его.
Ванюшка, между тем, с раскрасневшимся лицом, с блестящими глазами бесстрашно стоял перед мужиком и гордо мерил его с головы до ног:
— Ну-ка, попробуй меня тронуть, уж я тебе? за Серку отплачу! — и он сжимал свои здоровые кулаки. Мужик бросился было к нему, но невольно отступил.
— Да ты не думай, я тебе не спущу, — продолжал Ванюшка, — я к твоему хозяину сейчас пойду, ты не смеешь лошадь мучить, не смеешь ее бить…
Он быстро повернулся и бегом пустился на дровяной двор.
Хозяин дровяного двора удивленно рассматривал маленького заступника, когда тот рассказывал ему про бедного Серку. Он взял шапку и пошел за Ванюшкой на место происшествия: там ломовой уже все привел в порядок, но несколько полен еще валялись на мостовой, а Серкина морда была вся в крови; улика на лицо.
Хозяин разузнал у народа о том, что случилось, и ласково погладил Ванюшку по голове… Потом вынул из кармана медный пятак.
— Вот тебе, брат, на пряники, спасибо, что мою лошадь поберег… А ты, любезный, воз отвезешь и придешь за расчетом, — коротко отрезал он работнику.
Ванюшка вприпрыжку побежал с подаренным пятаком за хлебом, купил целых два фунта, упросил еще лавочника посыпать хлеб солью и помчался на дровяной двор к своему приятелю.
Серко стоял с понурой головой: его еще не распрягали, потому что работник пошел просить прощенья у хозяина.
Надо ли прибавлять, что оба друга были вполне счастливы?
Источник текста: Ландыш. Сборник рассказов для детей О. И. Роговой. Изд. 4-е. — СПб: Издание А. Ф. Девриена, 1902.