Мэри и Чарльз Лемб
правитьШекспир, рассказанный детям
правитьМ., «Московский рабочий», 1994.
Текст печатается по изданию: «Шекспир, рассказанный детям», издание А. Мамонтова, 1865 г.
В городе Вероне жили два дворянина — Валентин и Протей. Между ними существовала давнишняя тесная дружба, никогда не прерывавшаяся. Они вместе учились и вместе проводили часы досуга, исключая только время, когда Протей посещал девушку, в которую был влюблен. Страсть Протея к прекрасной Юлии и его частые посещения своей любовницы были единственным предметом несогласия между двумя друзьями. Валентину иногда надоедало слушать постоянные рассказы своего приятеля о прекрасной Юлии. Он смеялся над Протеем и, подшучивая над его любовной страстью, говорил, что никогда такие праздные мечты не овладеют его головой, ручаясь за себя, что всегда будет предпочитать свою свободную счастливую жизнь тревожным ожиданиям любви, которые испытывает Протей. Однажды утром Валентин пришел к Протею и сказал, что им придется скоро расстаться, так как он уезжает на некоторое время в Милан. Протей стал убеждать Валентина остаться в Вероне.
— Полно убеждать меня, милый Протей, — сказал ему на это Валентин. — Я не хочу проводить свою жизнь в праздности и лени. Молодой человек, любящий сидеть дома, никогда не будет предприимчив. Если бы привязанность к прелестной Юлии не удерживала тебя здесь, я давно бы упросил тебя ехать со мной посмотреть на свет Божий. Но ты влюблен, и я оставляю тебя в покое. Дай Бог, чтобы ты был счастлив в любви.
Они расстались, уверяя друг друга в неизменной дружбе.
— Прощай, милый Валентин, прощай, — говорил Протей, — не забывай меня. Если во время путешествия встретишь что-нибудь замечательное, вспомни обо мне. Если же где-нибудь на твою долю выпадет счастье, пожелай, чтобы я мог разделить его с тобой.
Валентин в тот же день отправился в Милан, а Протей, простившись со своим другом, сел писать письмо к Юлии и, написав, отдал его ее горничной Люсете для передачи госпоже.
Юлия любила Протея так же сильно, как и он ее. Но она была горда и считала неприличным уступать скоро мужской любви, вследствие чего не очень благосклонно принимала ухаживания Протея, притворяясь равнодушной к его страсти… Поэтому, когда Люсета принесла ей письмо, Юлия не только не взяла его, но даже сделала выговор своей горничной за то, что та принимает от мужчин письма, и выслала ее вон из своей комнаты… Любовь, впрочем, взяла свое. Содержание письма так интересовало Юлию, что она почти сейчас же воротила Люсету и спросила ее, который час. В полной уверенности, что вопрос этот был только предлогом, чтобы заговорить о письме, Люсета, не отвечая на него ни слова, снова предложила ей письмо. Гордость заговорила в Юлии. Оскорбленная тем, что ее служанка позволяет себе угадывать ее мысли, она в клочки разорвала письмо, разбросав их по полу, и опять прогнала Люсету со своих глаз. Уходя, Люсета собралась подобрать клочки письма, но Юлия, которой не хотелось расставаться с ними, с притворным уже гневом закричала ей:
— Иди вон и не трогай этих клочков. Ты, кажется, возишься с ними нарочно, чтобы рассердить меня.
Когда Люсета вышла из комнаты, Юлия начала складывать вместе, как могла, разбросанные клочки письма. На одном из них она прочла: «Протей, раненный любовью». Это и другие более нежные выражения сильно растрогали ее, и она, говоря сама с собой, призналась в любви к Протею.
— Бедное раненое имя, — сказала она. — Положу тебя у моего сердца, пока ты не исцелишь своих ран. Чтобы вымолить прощение в моей жестокости, я осыплю тебя поцелуями.
Так наивно-детски разговаривала она с клочками разорванного письма, стараясь собрать их вместе, что, впрочем, никак не удавалось ей сделать. Рассердившись на себя за то, что разорвала такое милое, нежное письмо, она написала Протею ответ гораздо более нежный, нежели тот, который хотела написать ему прежде.
Протей очень обрадовался, получив благоприятный ответ на свою записку.
— О моя прелесть!.. О милые строки!.. Как я счастлив, — шептал он, читая его.
Но среди своих восторгов он неприятно был прерван вопросом отца, который спросил его, что за письмо читает он.
— Это письмо из Милана от моего друга Валентина, — отвечал Протей.
— Дай-ка мне его, — сказал отец. — Может быть, он пишет о каких-нибудь новостях.
— Нет, он не сообщает ничего нового, — сказал Протей. — Он сообщает только, что очень понравился в Милане герцогу, который почти каждый день разными милостями доказывает ему свое расположение. Еще пишет, что ему в Милане недостает только меня, чтобы разделить с ним его счастье.
— А что думаешь ты о желании твоего друга — служить вместе в Милане? — спросил отец.
— Я думаю, — отвечал Протей, — что исполнение этого желания зависит вполне от вашей воли.
Случилось так, что как раз перед тем отец Протея разговаривал с одним из своих друзей об этом же самом деле. Приятель удивлялся, что отец Протея допускает, чтобы сын его проводил свою молодость дома, между тем как почти все дворяне посылают своих сыновей: одни на войну или в морские путешествия открывать неизвестные острова, другие — в иностранные университеты, чтобы продолжить их образование. Например, друг Протея — Валентин находится теперь при двое миланского герцога. «Ваш сын, — говорил приятель, — не уронит себя нигде, а для его старости будет большим несчастием, если он, теперь оставаясь сиднем дома, не приобретет никакой опытности».
Совет друга, который старик вполне одобрил, и потом выдумка самого Протея о желании Валентина видеть его в Милане решили участь Протея. Отец задумал послать сына ко двору герцога. Старик был человек твердый, положительный, не любивший возражений на свои приказания. Поэтому и теперь, не дав Протею никаких объяснений о причине своего внезапного решения, он только сказал сыну:
— Моя воля согласна с желанием Валентина, — и затем, заметив удивленный взгляд сына, прибавил: — Не удивляйся, что я так внезапно решился послать тебя в Милан. Что я захотел, то должно быть исполнено без всяких разговоров. Приготовься ехать завтра, без отговорок… Я не отменю своего решения.
Побранив себя хорошенько за то, что солгал отцу насчет письма, Протей, зная отца своего, покорился печальной необходимости расстаться с Юлией и стал приготовляться к отъезду.
Теперь, когда Юлия узнала, что Протей уедет от нее на долгое время, все ее притворное равнодушие к любви Протея пропало… Расставание их было очень печально: клятвам и заверениям во взаимной любви и верности не было конца. Они обменялись кольцами и обещали сберечь их для того, чтобы чаще вспоминать друг о друге. Кончив это грустное прощание, Протей отправился в Милан к своему другу Валентину.
Валентин в самом деле попал в милость к миланскому герцогу, но с ним случилось одно обстоятельство, о возможности которого Протей не смел и думать, а именно: Валентин отказался от свободной жизни, превозносимой им прежде, и сделался таким же страстным любовником, как и сам Протей. Кто же мог произвести такую удивительную перемену в бесстрастном Валентине? Это была Сильвия, дочь миланского герцога, сама полюбившая Валентина. Они скрывали свою любовь от герцога, потому что хотя он благоволил Валентину и приглашал его постоянно в свой дворец, но рука дочери обещана была уже им придворному по имени Тюрио, не имевшему, впрочем, ни одного из добрых качеств Валентина.
Однажды оба соперника, Тюрио и Валентин, оказались вместе у Сильвии. Валентин забавлял Сильвию, насмехаясь над каждым словом Тюрио. Во время их разговора вошел в комнату сам герцог и сообщил Валентину приятную новость о прибытии в Милан Протея.
— Увидеть моего друга здесь было единственным желанием — и оно теперь исполняется, — воскликнул Валентин, потом начал восхвалять своего друга: — Я ленился в своей молодости. Для него же юность не прошла даром. Он вполне воспользовался ею, поэтому достиг того, что внешние и внутренние качества в нем совершенны. Короче, все, что должно украшать дворянина, все это вы встретите в Протее.
— Если так, — сказал герцог, — то прошу вас достойным образом принять этого дворянина. Я говорю это тебе, Сильвия, и вам, Тюрио. Валентина, конечно, не нужно и просить об этом.
Но наставления герцога прерваны были приходом самого Протея. Валентин представил его Сильвии и попросил у ней позволения для своего друга разделять вместе с ним честь — быть ее слугой. По окончании визита Валентин и Протей вышли вместе из дворца.
— Теперь скажи мне, — сказал Валентин, — как поживают те, которых ты оставил в Вероне: здорова ли твоя Юлия и как ваша любовь?
— Рассказы о моей страсти, — отвечал Протей, — покажутся тебе, по обыкновению, скучными. Я знаю, что ты мало находишь удовольствия в разговорах о любви.
— Увы, Протей, — отвечал Валентин, — я совсем переменился и горько раскаиваюсь в том, что прежде презирал любовь. Теперь сама любовь жестоко мстит мне за это презрение, гонит сон от очей моих и не дает мне покоя. Милый друг, любовь всесильна. Я на опыте убедился, что нет страданий тяжелее тех, которые она причиняет в случае неудачи, и нет наслаждений выше тех, которые дает она при успехе. С удовольствиями света их нельзя и сравнивать. Любовь совсем покорила меня. Именем ее можно принудить меня все сделать: заставить спать, завтракать, обедать, ужинать.
Перемена в поведении Валентина была большим торжеством для его друга, который, впрочем, потерял уже право называться другом Валентина. Всесильный бог любви, о котором они прежде говорили, показал все свое могущество над сердцем Протея. Бывший прежде образцом верной любви и чистой дружбы, теперь вдруг изменил он и той и другой.
При первом взгляде на Сильвию любовь Протея к Юлии рассеялась, как мечта. Он решился отбить Сильвию у Валентина, несмотря на давнишнюю с ним дружбу. И хотя сначала совесть упрекала его (как это всегда бывает, когда честные люди, увлекшись, хотят сделать какую-нибудь несправедливость), однако же любовь победила чувство долга. Он весь отдался своей новой страсти и позволил себе, изменив дружбе, забыть Юлию.
Не подозревая о намерении своего друга, Валентин рассказал ему всю историю своей любви. Сообщил, как старательно они скрывали ее от отца Сильвии, и даже поверил Протею самую важную тайну своей любви — рассказал, что, отчаявшись получить согласие герцога на свадьбу с Сильвией, решил похитить ее из дворца с помощью веревочной лестницы и убежать с любимой в Мантую. Он даже показал Протею саму лестницу.
Трудно поверить, однако же это верно: Протей, узнав таким образом все драгоценнейшие тайны своего друга, решился все открыть герцогу.
Свидевшись с герцогом, неверный друг льстиво и хитро передал ему о замыслах Валентина.
— Хотя из дружбы к Валентину, — говорил он герцогу, — мне и хотелось бы скрыть то, что хочу высказать вам, но милость, оказываемая мне вами, и чувство долга вынуждают меня на противное.
Затем он передал герцогу все, что рассказал ему Валентин, не забыв сообщить о веревочной лестнице и о том, что тот хотел скрыть ее под длинным плащом.
Протею удалось замаскировать свою низость перед герцогом. Думая, что в признании этом он руководствовался чистым побуждением, думая, что он предпочел лучше выдать тайну своего друга, нежели скрыть его нехороший поступок, герцог счел Протея образцом честности и благородства и осыпал его похвалами. Он обещал не говорить Валентину, от кого узнал его тайну, но придумал хитрость, которая заставила бы его самого сознаться в своем намерении. С этой целью герцог вечером стал дожидаться прихода Валентина, который действительно скоро показался близ дворца. Под полой плаща своего он что-то придерживал, и герцог не сомневался, что это была веревочная лестница.
— Господин Валентин, куда это вы так спешите? — остановил его герцог.
— С позволения вашего высочества, меня дожидается посланный, которому я должен передать письма к приятелям.
Но этот лживый ответ, точно так же как и для Протея когда-то, был неудачен.
— Очень важны эти письма? — спросил герцог.
— Ничуть, — отвечал Валентин, — я только описываю в них, как я счастлив при дворе вашего высочества.
— В таком случае, — сказал герцог, — вам ничто не мешает остановиться на некоторое время здесь побеседовать со мной.
Затем, чтобы заставить Валентина выдать свою тайну, рассказал ему целую историю своей мнимой любви, присочинив множество препятствий и затруднений к соединению с воображаемым предметом страсти.
— Валентин, вы знаете, — сказал герцог, — что всегдашним моим желанием было выдать Сильвию за Тюрио, но дочь моя непослушна и капризна. Забывая, что я ей отец, она не оказывает мне должного уважения. Такое поведение с ее стороны уничтожило во мне всякую любовь к ней. Я совсем потерял надежду, что она может быть для меня утешением в старости, поэтому решил жениться и прогнать ее. Пускай возьмет ее кто хочет и получит в приданое только ее красоту, так как от меня уже ей ждать больше нечего.
— Чем же могу я быть полезен вам в этом деле? — спросил с недоумением Валентин.
— А вот видите, — отвечал герцог, — особа, на которой я хотел бы жениться, очень горда и разборчива и не слишком-то обращает внимание на мою красноречивую старость. Притом же и за женщинами теперь ухаживают иначе, чем в мое время. Поэтому я очень желал бы, чтобы вы дали мне совет, как повести это трудное для меня дело.
Исполняя просьбу герцога, Валентин рассказал о том, каким образом молодые люди ухаживают за своими красавицами и стараются приобрести любовь их. Упоминал про подарки, про частые посещения и прочее.
— Дама моего сердца, — сказал герцог, — к сожалению, не принимает никаких подарков. Что же касается до частых посещений, то отец ее так заботливо охраняет ее, что она не может видеть днем ни одного мужского лица.
— О, если так, — отвечал Валентин, — вы можете посещать ее ночью.
— Ночью? Что вы, все двери крепко заперты, — сказал герцог, обрадованный тем, что договорился наконец до того, что ему было нужно.
Тогда несчастный Валентин предложил герцогу попасть ночью в комнату его дамы с помощью веревочной лестницы. Такую лестницу, вполне годную на это дело, он обещал ему достать сам и тут же рассказал, как следует обращаться с ней, советовал прятать ее под длинный плащ.
— Дайте мне ваш плащ, — сказал герцог, весь разговор которого клонился к этому признанию Валентина, и с этими словами сдернул плащ с его плеч.
Лестница выпала из рук Валентина, а вместе с ней письмо, адресованное на имя Сильвии. Герцог вскрыл его и прочел полный рассказ о предполагаемом бегстве… Осыпав Валентина упреками за неблагодарность, за намерение похитить Сильвию в награду за все оказанные ему милости, герцог с гневом выгнал его навеки из Милана…
Между тем Юлия все это время горевала в разлуке с Протеем. Любовь ее дошла до того, что в ней начало глохнуть чувство собственного достоинства и девственной стыдливости… Она решилась оставить Верону и искать своего любовника в Милане. Чтобы избежать опасности во время пути, она взяла с собой Люсету и оделась вместе с ней в мужское платье. В Милан они прибыли вскоре после изгнания Валентина, причиной которого был Протей.
Прибыв сюда около полудня, они остановились в гостинице. Думая только о своем милом, Юлия завела разговор с хозяином гостиницы, желая выведать что-нибудь о предмете своей любви.
Хозяину очень понравилось, что такой красивый молодой дворянин, по-видимому очень знатный, разговаривал с ним так фамильярно. Кроме того, как человеку добродушному, ему жалко было видеть, что молодой человек грустит о чем-то. Чтобы позабавить своего молодого гостя, он предложил послушать серенаду, которой, по его словам, какой-то дворянин сегодня вечером хотел угостить даму своего сердца.
Причиной грусти Юлии было то, что она не знала, какого мнения будет Протей о ее неожиданном бегстве из Вероны. Она помнила, что Протей любил в ней именно ее гордость и достоинство. Поэтому она боялась, что бегством своим много потеряет в его глазах. Радостно согласилась она на предложение хозяина идти с ним вместе слушать музыку, побуждаемая тайным предчувствием, которое говорило ей, что она увидит там Протея.
Но добродушный хозяин ошибся в своем ожидании: прогулка нисколько не рассеяла печальных мыслей Юлии. Напротив, грусть ее усилилась, потому что она увидела там своего неверного Протея, который пел серенаду принцессе Сильвии и обращался к ней с любовными речами. Юлия подслушала также, как Сильвия упрекала Протея в забвении его прежней любовницы и в неблагодарной измене своему другу Валентину. Видела затем, как Сильвия, не желая слышать музыку и любовные объяснения Протея, отошла от окна, так как искренно любила Валентина и презирала Протея за его измену. Все, что Юлия видела и слышала во время этой серенады, привело ее в отчаянье, но любовь ее к неверному Протею нисколько не уменьшилась от того. Узнав, что он находится теперь без слуги, она, при помощи содержателя гостиницы, нанялась к нему в пажи, в платье которого он никак не мог узнать ее. Давая Юлии различные поручения, Протей послал ее, между прочим, к Сильвии с письмом и подарками, в одном из которых Юлия узнала то самое кольцо, которое она дала ему при его отъезде из Вероны как прощальный дар.
Юлия, или паж Себастьян, как она назвала себя, принеся кольцо к Сильвии, очень обрадовалась, заметив, что та самым решительным образом отвергает все ухаживания Протея. Она разговорилась с Сильвией о первой любви Протея к несчастной забытой Юлии.
Себастьян сказал, что знает Юлию как самого себя, и рассказал, как та нежно любила своего Протея и как его злая измена поразила ее сердце. Он прибавил с ловкой двусмысленностью, что Юлия почти одного с ним роста, такого же сложения, как и он, что она похожа на него цветом глаз и волос. И в самом деле, Юлия в платье пажа казалась прекрасным юношей. Слушая рассказы пажа, Сильвия почувствовала большое сожаление к милой девушке, забытой любимым человеком, и, когда Юлия предложила ей кольцо, присланное Протеем, Сильвия отказалась от него, сказав:
— Не стыдно ли ему присылать мне это кольцо? Я не возьму его. Он, как не раз слышала я от него самого, получил его от Юлии. Мне нравится, милый юноша, что ты сожалеешь об этой бедной девушке. Вот кошелек, возьми его за то, что ты хорошо отзываешься о ней.
Эти слова доброй Сильвии были утешением для оскорбленного сердца переодетой девушки…
Но возвратимся к изгнанному Валентину. Попав в немилость к герцогу, он не смел возвратиться к своему отцу. Не зная, куда направить путь, печальный и одинокий, шел он по пустынному лесу недалеко от Милана. Здесь он набрел на шайку разбойников, которые, угрожая его жизни, требовали с него денег. Валентин объявил, что он несчастный изгнанник, что у него нет денег и что платье, которое на нем, составляет его единственное богатство.
Разбойники, пораженные его мужественной и благородной наружностью, предложили ему поселиться с ними в лесу и сделаться их атаманом.
— Выбирай любое: или будь атаманом нашим и повелевай нами, или откажись и будешь убит.
Валентин, не ожидавший впереди ничего светлого в своей жизни, согласился на их предложение с условием, чтобы при грабеже они щадили женщин. Таким образом благородный Валентин, подобно Робин Гуду, о котором прежде читал в балладах, сделался капитаном разбойников. В этом новом звании он встретил Сильвию. Чтобы избежать свадьбы с Тюрио, к которой принуждал ее отец, она, думая, что Валентин скрылся в Мантую, решилась последовать за ним туда. Но расчет ее был неверен. Валентин все еще жил в лесу и считался атаманом разбойников, но он не участвовал в их грабежах и употреблял свою власть над ними только для того, чтобы принуждать их лучше обращаться с путниками, которых они грабили. Сильвия скрылась из отцовского дома вместе со старым дворянином Егламуром, которого взяла с собой, чтобы иметь в дороге на всякий случай защитника.
Сильвии пришлось проходить тем самым лесом, где укрывался Валентин со своими разбойниками. Егламур успел убежать, а Сильвия была схвачена одним из разбойников, который, заметив ее ужас, утешал ее, говоря, что с ней не случится ничего худого, что он только отведет ее к атаману, человеку доброму, великодушному. Но для Сильвии было небольшим утешением, что ее как пленницу отведут к атаману разбойников.
— О Валентин, — воскликнула она, — из любви к тебе переношу я эти оскорбления.
На пути к атаману разбойник был остановлен Протеем, который, услыхав о бегстве Сильвии из Милана, прибыл в этот самый лес в сопровождении Юлии, все еще одетой пажом. Сильвия была спасена. Не успела она поблагодарить его за свое спасение, как он снова начал приставать к ней со своими любовными объяснениями и настаивал на том, чтобы она вышла за него замуж. Паж его (забытая Юлия) стоял подле и со страхом ждал ответа Сильвии, опасаясь, что последняя услуга, оказанная ей Протеем, заставит ее благосклоннее взглянуть на его любовь. Но ему не суждено было дождаться ответа. Все они с величайшим изумлением увидели вдруг перед собой Валентина, который, услыхав, что разбойники взяли в плен женщину, пришел сюда сам, чтобы успокоить и освободить ее.
Валентин застал Протея в то самое время, когда он просил руки Сильвии. Застигнутый другом в этом дурном деле, Протей почувствовал гнусность своего поведения и выразил такое искреннее раскаяние в своей измене, что Валентин, характер которого был слишком великодушным, не только простил его и возвратил ему свою дружбу, но даже, чего ожидать было трудно, уступал ему свои права на Сильвию. Юлия, стоявшая около Протея, при мысли, что недавняя добродетель Протея не устоит против такого соблазнительного предложения, упала в обморок. Тут сделалась общая суматоха, все бросились приводить ее в чувство, так что Сильвия и не заметила предложения своего обожателя. В противном же случае она крайне обиделась бы на такую уступку Валентина, хотя и была бы в то же время уверена, что порыв его неестественного великодушия продлится недолго.
Оправившись от обморока, Юлия передала Сильвии кольцо, сказав, что забыла передать его ей по поручению своего господина. Взглянув на него, Протей увидел, что оно то самое, которое он дал Юлии, уезжая из Вероны.
— Что это такое, кольцо Юлии? Каким образом оно досталось тебе, Себастьян?
— Я получил его от Юлии, она сама принесла его сюда, — отвечал мнимый паж.
Протей убедился скоро, что Себастьян и Юлия — одно и то же лицо. Ее любовь и верность, доказанные бегством из Вероны, так подействовали на Протея, что прежняя любовь к Юлии опять наполнила его сердце. Он с радостью отказался от всяких притязаний на Сильвию, вполне предоставив ее Валентину. Таким образом, каждый из них воротился к своей прежней любви и к прежней дружбе. Казалось, дело уладилось совсем, но внезапное появление герцога с Тюрио, отправившихся вместе из Милана в погоню за Сильвией, снова подняло бурю, хотя и на короткое время.
— Она моя! — вскрикнул Тюрио, подойдя к Сильвии.
— Прочь! — возразил ему мужественно Валентин. — Если ты еще раз повторишь эти слова, — простись с жизнью. Она стоит рядом с тобой, но осмелься только коснуться ее хотя дыханием своим!..
Этих угроз довольно было для труса Тюрио, чтобы заставить его отойти от Сильвии. Прикрывая трусость благоразумием, он сказал, что отказывается от нее на том основании, что безумно любит девушку, нимало не сочувствующую этой любви.
Герцог, человек мужественный и в характере других любивший эту черту, с презрением посмотрел на Тюрио.
— Это крайне подло и низко, — сказал он ему, — отказываться из трусости от руки моей дочери. Я одобряю твое мужественное поведение, — обратился он к Валентину, — и считаю тебя достойным любви королевской дочери. Ты получишь от меня Сильвию, потому что заслужил ее.
Валентин поцеловал руку герцога и с должной благодарностью принял этот бесценный подарок. Пользуясь хорошим расположением духа герцога, он выпросил у него прощения разбойникам, с которыми жил в лесу.
— Они исправились, — говорил Валентин, — и если им позволить вернуться из изгнания, они могут сделаться полезными людьми.
Герцог действительно простил их и позволил вернуться в Милан. Протей в наказание должен был рассказать при герцоге и всем собрании подробную историю своей любви. Во время этого признания он горел со стыда за глупости, которые позволял себе делать.
Свадьба наших любовников с большим великолепием и торжеством была отпразднована в Милане в присутствии герцога.