Два Пикколомини (Шиллер; Каленов)/ДО

Два Пикколомини : Драматическая поэма
авторъ Фридрих Шиллер, пер. П. А. Каленовъ

Оригинал: нем. Die Piccolomini. — Перевод опубл.: 1902. Источникъ: az.lib.ru

Это произведение было опубликовано до 7 ноября 1917 года (по новому стилю) на территории Российской империи (Российской республики), за исключением территорий Великого княжества Финляндского и Царства Польского, и не было опубликовано на территории Советской России или других государств в течение 30 дней после даты первого опубликования.

Поскольку Российская Федерация (Советская Россия, РСФСР), несмотря на историческую преемственность, юридически не является полным правопреемником Российской империи, а сама Российская империя не являлась страной-участницей Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений, то согласно статье 5 конвенции это произведение не имеет страны происхождения.

Исключительное право на это произведение не действует на территории Российской Федерации, поскольку это произведение не удовлетворяет положениям статьи 1256 Гражданского кодекса Российской Федерации о территории обнародования, о гражданстве автора и об обязательствах по международным договорам.

Это произведение находится также в общественном достоянии в США (public domain), поскольку оно было опубликовано до 1 января 1929 года.

ШИЛЛЕРЪ. ДВА ПИККОЛОМИНИ. СМЕРТЬ ВАЛЛЕНШТЕЙНА. ПОКРЫТЫЙ ИДОЛЪ ВЪ САИСѢ. Переводъ П. А. Каленова съ приложеніемъ его статьи

Ученіе Шиллера о красотѣ и эстетическомъ наслажденіи:
и предисловіемъ П. Н. Милюкова.

Посмертное изданіе. МОСКВА. Типо-литографія т-ва И. Н. Кушнеревъ К^о, Пименовская ул., собств. домъ.

1902.

Два Пикколомини

Драматическая поэма. ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

Валленштейнъ, герцогъ Фридландскій, генералиссимусъ императорскихъ войскъ, во время тридцатилѣтней войны.

Октавіо Пикколомини, генералъ-лейтенантъ.

Максъ Пикколомини, его сынъ, полковникъ кирасирскаго полка.

Графъ Терцкій, своякъ Валленштейна, начальникъ нѣсколькихъ полковъ.

Илло, фельдмаршалъ, довѣренное лицо Валленштейна.

Изолани, генералъ кроатовъ.

Буттлеръ, начальникъ драгунскаго полка.

Тифенбахъ, Донъ-Марадасъ, Гецъ, Коляльто, генералы Валленштейна.

Нейманъ, ротмистръ, адъютантъ Терпкаго.

Фонъ Квестенбергъ, членъ военнаго совѣта, посланный отъ императора.

Баптиста Сени, астрологъ.

Герцогиня Фридландская, супруга Валленштейна.

Тэкла, принцесса фридландекая, ея дочь.

Графиня Терцкая, сестра герцогини.

Корнетъ.

Дворецкій графа Терцкаго.

Пажи и слуги герцога фридландскаго.

Слуги и гобоисты графа Терцкаго.

Полковники и генералы.

ДѢ;ЙСТВІЕ І-е.

Старинный готическій залъ въ ратушѣ города Пильзена, убранный знаменами и оружіемъ. ЯВЛЕНІЕ І-е. Илло, Буттлеръ, Изолани. Илло.

Хоть и поздненько вы явились, графъ,

Но все-таки явились. Дальній путь

Вамъ оправданьемъ служитъ.

Изолани.

Не съ пустыми

Руками тоже мы пришли. Подъ Донаувертомъ

Мнѣ доложили, что идетъ обозъ

Со шведскимъ провіантомъ; налетѣли

Мои кроаты, и шестьсотъ повозокъ

Я захватилъ.

Илло.

Вотъ это очень кстати:

Гостей у насъ не мало, прокормить

Всѣхъ нужно будетъ.

Буттлеръ.

Да, у васъ теперь

Оживлено и людно.

Изолани.

Такъ что даже

И по церквамъ солдаты размѣстились.

(Осматривается кругомъ).

Вы въ ратушѣ устроились. Ну что же!

Солдатъ не разбираетъ: гдѣ пришлось,

Тамъ и приладится онъ, какъ умѣетъ.

Илло.

Ужъ командиры тридцати полковъ

Здѣсь собрались: графъ Терцкій, Тифенбахъ,

Коляльто, Гецъ, Марадасъ, Гиннерзамъ,

И оба графа Пикколомини,

Отецъ и сынъ. Пріятелей старинныхъ

Вы встрѣтите здѣсь многихъ. Только нѣтъ

Альтрингера съ Галласомъ, — запоздали.

Буттлеръ.

Галласа и не ждите.

Илло (съ изумленіемъ).

Какъ? Извѣстно вамъ…

Изолани (перебивая).

Максъ Пикколомини — онъ здѣсь. Ведите

Меня скорѣй къ нему! Я не забуду,

Какъ десять лѣтъ тому назадъ съ Мансфельдомъ

Мы бились при Дессау. Максъ на конѣ

Съ моста спрыгнулъ и черезъ волны Эльбы

Пробился выручать отца. Въ то время

На бородѣ его пушокъ едва лишь

Замѣтенъ былъ; теперь же онъ, конечно,

Вполнѣ созрѣлъ, какъ надо быть герою.

Илло.

Сегодня съ нимъ увидитесь. Онъ посланъ

Въ Каринтію сопровождать оттуда

Княгиню Фридландъ съ дочерью. Онѣ

Должны прибыть сюда сегодня утромъ.

Буттлеръ.

Супругу съ дочерью князь также вызвалъ?

Здѣсь много соберется!

Изолани.

Что жъ? тѣмъ лучше!

Я думалъ, здѣсь придется только слышать

О маршахъ, батареяхъ, да атакахъ;

А герцогъ намъ и кое-что другое

Припасъ, и взоры наши усладятся

Красою дамъ. Сюрпризъ пріятный!

Илло (стоявшій задумчиво, обращается къ Буттлеру, котораго отводитъ немного въ сторону').

Какъ вамъ извѣстно, что Галласъ не будетъ?

Буттлеръ.

Онъ и меня пытался удержать.

Илло (съ чувствомъ).

Но вы остались тверды?

(Жметъ ему руку).

Честный Буттлеръ!..

Буттлеръ.

Еще недавно князь такую милость

Мнѣ оказалъ…

Илло (вспомнивъ).

Ахъ, да! онъ произвелъ

Васъ въ генералъ-майоры — поздравляю!

Изолани.

И далъ вамъ полкъ тотъ самый, какъ я слышалъ,

Гдѣ вы, начавъ служить простымъ солдатомъ,

Достигли генеральства. Это дѣло

Примѣромъ для всей арміи послужитъ,

Когда увидятъ, какъ служака старый

Заслугами добился до чиновъ.

Буттлеръ.

Не знаю, принимать ли поздравленья:

Не утвердитъ, пожалуй, императоръ.

Изолани.

Э, что тутъ сомнѣваться! Князь силёнъ

Настолько, что, когда чего захочетъ,

Поставитъ на своемъ на зло министрамъ

И даже императору.

Илло.

Да, да!

А потому намъ нечего стѣсняться.

Отъ императора наградъ заслугамъ

Мы не дождемся. Все, что мы имѣемъ,

Намъ герцогъ далъ; въ немъ вся надежда наша.

Изолани (къ Илло).

Товарищъ, говорилъ я вамъ, что герцогъ

Мои должишки хочетъ уплатить

И самъ взялся моимъ быть казначеемъ,

На путь добра меня направить хочетъ?

Ужъ третій разъ, представьте вы себѣ,

Онъ честь мою спасаетъ прямо съ царскимъ

Великодушіемъ.

Илло.

Когда бъ онъ могъ,

Онъ бы помѣстья раздавалъ солдатамъ.

Но въ Вѣнѣ всячески его стѣсняютъ,

Гдѣ только могутъ, подрѣзаютъ крылья.

Какъ нравятся вамъ, новые приказы,

Съ которыми пріѣхалъ Квестенбергъ?

Буттлеръ.

Объ этихъ императорскихъ приказахъ

Я также слышалъ… Но, конечно, герцогъ

Ни шагу не уступитъ?

Илло.

Правъ своихъ,

Конечно, не уступитъ, но въ отставку,

Пожалуй, выйдетъ.

Буттлеръ (испуганно).

Что вы! Вы меня

Пугаете.

Изолани.

Мы въ пухъ и прахъ тогда

Всѣ разоримся!..

Илло.

Тише! Квестенбергъ

И старый Пикколомини.

Буттлеръ (сомнительно покачивая головой).

Боюсь я,

Что намъ отсюда уходить придется

Не такъ, какъ мы пришли.

ЯВЛЕНІЕ ІІ-е. Прежніе, Октавіо Пикколомини, Квестенбергъ. Октавіо (еще въ отдаленіи).

Еще прибавилось гостей!.. Сознайтесь,

Мой другъ, что лишь войнѣ несчастной этой

Мы тѣмъ обязаны, что собралось

Такъ много здѣсь героевъ знаменитыхъ.

Квестенбергъ.

Чтобъ убѣдиться во вредѣ войны,

Фридланда лагерь посѣщать не должно.

О бѣдствіяхъ ея я самъ готовъ былъ

Почти забыть, когда я здѣсь увидѣлъ

Высокій духъ порядка, дисциплины

И все, что, разоряя міръ, война

Великаго однакожъ производитъ.

Октавіо.

Вотъ двое храбрецовъ, кружокъ героевъ

Достойно пополняющихъ! Въ ихъ лицахъ

Вы видите могучій нервъ войны.

(Представляя Квестенбергу Буттлера и Изолани.)

Полковникъ Буттлеръ, это — наша крѣпость,

Графъ Изолани — наша быстрота.

Квестенбергъ (указывая на Октавіо).

И между ними опытный совѣтъ.

Октавіо (представляя Квестенберга).

Министръ и камергеръ фонъ Квестенбергъ,

Привезшій намъ изъ Вѣны повелѣнья

Его величества, всегдашній другъ

Военнаго сословья и защитникъ.

(Общее молчаніе.) Илло (подходитъ къ Квестенбергу).

Не въ первый разъ ужъ, господинъ министръ,

Вы дѣлаете честь намъ посѣщеньемъ.

Квестенбергъ.

Да, я ужъ разъ знамена эти видѣлъ.

Илло.

И помните ли гдѣ? — Въ Моравіи у Цнайма.

Васъ также государь туда прислалъ.

Отъ имени его вы герцога молили,

Чтобъ снова онѣ команду войскомъ принялъ.

Квестенбергъ.

Я герцога молилъ?-- Такъ далеко

Не заходилъ ни данный мнѣ приказъ,

Ни личное усердье, сколько помню.

Илло.

Ну, принуждали, если вамъ угодно.

Я помню хорошо: графъ Тилли былъ

Разбитъ на Лехѣ, и врагамъ открылся

Свободный путь въ Баварію, они

Могли и въ сердце Австріи проникнуть.

Тогда предстали вы и Верденбергъ

Предъ герцогомъ и стали умолять

И угрожать немилостью монарха,

Коль онъ не сжалится и не поможетъ.

Изолани (подходитъ къ нимъ).

Оно понятно, господинъ министръ,

Что вамъ теперь, при вашемъ порученьи,

Не очень-то пріятно вспоминать

О порученьи томъ…

Квестенбергъ.

О, нѣтъ, напротивъ.

Межъ порученьемъ нынѣшнимъ и тѣмъ

Противорѣчья нѣтъ: въ то время нужно было

Богемію спасти отъ рукъ враговъ,

А ныньче — отъ защитниковъ избавить.

Илло.

Да, порученье лестное! Мы кровью

Богемію отбили у враговъ,

И въ благодарность насъ отсюда гонятъ.

Квестенбергъ.

Нельзя же, чтобъ несчастная страна

Одну бѣду мѣняла на другую.

Не менѣе враговъ друзья ей въ тягость.

Илло.

Э, полноте! Мужикъ за этотъ годъ

Поправился, платить онъ снова можетъ.

Квестенбергъ.

Конечно, если только о стадахъ

Вы говорите, господинъ фельдмаршалъ.

Изолани.

Война живетъ войной; коль на войну

Идетъ мужикъ, тѣмъ лучше государю,

Тѣмъ больше будетъ у него солдатъ.

Квестенбергъ.

И вѣрныхъ подданныхъ тѣмъ меньше, графъ.

Изолани.

Ба! — Всѣ мы подданные государя.

Квестенбергъ.

Съ различьемъ, графъ. Одни трудомъ полезнымъ

Пріобрѣтать умѣютъ, а другіе

Кутятъ, да деньги ухарски мотаютъ…

Мечъ сдѣлалъ государя бѣднымъ, плугъ

Обогатитъ опять.

Буттлеръ.

Не обѣднѣлъ бы

Онъ иногда, когда бъ не столько пьявокъ

Высасывало кровь его страны.

Изолани. (ставъ предъ Квестенбергомъ, смотритъ на его украшенную золотомъ одежду).

Дѣла еще не такъ-то плохи. Вижу,

Что золота еще осталось много,

Не все перечеканили въ монету.

Квестенбергъ.

Да, слава Богу, графъ, хоть что-нибудь

Намъ удалось спасти отъ рукъ кроатовъ.

Илло.

Вотъ, напримѣръ, Мартиницъ и Славата,

Которымъ государь, на зло всѣмъ добрымъ

Богемцамъ, щедро раздаетъ награды,

Которые тучнѣютъ, наживаясь

На счетъ изгнанниковъ, въ общественной бѣдѣ

Находятъ выгоду, смѣются нагло

Надъ бѣдствіемъ страны, живя роскошно,

По-царски — ихъ бы вотъ и имъ подобныхъ

Заставить, чтобъ платили за войну,

Которую они же возбуждали.

Буттлеръ.

Да, эти блюдолизы, что всегда

Толкутся во дворцѣ и точатъ зубы

На всѣ доходныя мѣста — они

Готовы утянуть копѣйку у солдата,

Который своей крови не жалѣетъ.

Изолани.

Я, кажется, вовѣки не забуду,

Какъ въ Вѣнѣ я назадъ тому семь лѣтъ

Для арміи ремонтъ производилъ.

Они меня таскали по переднимъ,

Гдѣ въ обществѣ какихъ-то халуёвъ

По нѣскольку часовъ я ждалъ, какъ будто

За подаяньемъ я пришелъ какъ нищій.

Вотъ наконецъ прислали мнѣ попа.

Зачѣмъ мнѣ попъ, не ради ль отпущенья

Грѣховъ моихъ? И что же оказалось? —

Толкуй я о ремонтѣ съ нимъ — съ попомъ-то!

Такъ я, не кончивъ дѣло, и вернулся.

Ужъ герцогъ мнѣ въ три дня потомъ доставилъ,

Чего я въ мѣсяцъ не добился въ Вѣнѣ.

Квестенбергъ.

Да, да, за ту командировку вашу

Мы и теперь еще не расплатились.

Илло.

Да-съ, ремесло суровое война!

Въ ней мѣры кротости совсѣмъ негодны.

Всего не сбережешь. Когда бъ мы ждали,

Пока они тамъ въ Вѣнѣ изберутъ

Изъ сотни золъ легчайшее, пришлось бы

Намъ долго ждать. Ковать желѣзо нужно,

Покуда горячо. Пускай хоть рвется,

Заштопаютъ потомъ прорѣхи. Люди

Себя бодрѣе чувствуютъ подъ гнетомъ

Необходимости, чѣмъ при избраньи

Того или другого зла.

Квестенбергъ.

Да, герцогъ

Насъ отъ труда избранья избавляетъ.

Илло.

Онъ о солдатахъ, какъ отецъ, печется;

А какъ къ намъ государь относится, мы знаемъ.

Квестенбергъ.

Для государя всѣ сословья равны,

Пожертвовать однимъ другому онъ не можетъ.

Изолани.

А потому насъ, какъ волковъ, въ пустыню

Радъ гнать, чтобы своихъ овечекъ защитить.

Квестенбергъ (насмѣшливо).

Вы сами сдѣлали сравненье это.

Илло.

Но если въ самомъ дѣлѣ таковы мы,

Какъ насъ считаетъ дворъ, опасно было

Свободу намъ давать.

Квестенбергъ.

И не давали,

Она была взята; а потому

Намъ нужно обуздать свободу эту.

Илло.

Ну, дикаго придется обуздать коня!

Квестенбергъ.

Хорошій всадникъ справится легко съ нимъ.

Илло.

Онъ одному лишь всаднику покоренъ.

Квестенбергъ.

Смирятъ, тогда съ нимъ и ребенокъ сладитъ.

Илло.

Ребенка подыскали ужъ, какъ слышно?

Квестенбергъ.

Кого бъ ни подыскали, вы должны

Повиноваться.

Буттлеръ. (Онъ до сихъ поръ стоялъ въ сторонѣ съ Октавіо, хотя съ видимымъ участіемъ слѣдилъ за разговоромъ. Теперь подходитъ ближе.)

Господинъ министръ!

Не мало войскъ имѣетъ императоръ

Въ Германіи: въ богемскомъ королевствѣ

Считаютъ тридцать тысячъ и шестнадцать

Въ Силезіи; до десяти полковъ

На Везерѣ, на Рейнѣ и на Майнѣ;

Въ Баваріи двѣнадцать. Не считаю

Тѣхъ гарнизоновъ, что по крѣпостямъ

Границу стерегутъ. Всѣ эти силы

Подчинены фридландскимъ командирамъ;

А всѣ фридландцы вышли изъ одной

И той же школы, всѣхъ ихъ молоко

Одно вскормило, всѣхъ ихъ оживляетъ

Единый духъ. Они, какъ чужестранцы,

Стоятъ на этой почвѣ. Для нихъ служба

Все составляетъ — родину, семью.

Не бьются ихъ сердца патріотизмомъ:

Подобныхъ мнѣ пришельцевъ изъ чужбины

Межъ ними много. Всѣ они сошлись

Не ради государя; половина

Къ намъ перешла на службу, измѣнивъ

Другимъ знаменамъ. Все равно для нихъ

Сражаться ль подъ орломъ двуглавымъ, или

Подъ лиліей и львомъ. И есть одинъ лишь,

Который всѣхъ ихъ твердою рукою

Умѣетъ сдерживать, внушая имъ

Боязнь, соединенную съ любовью,

И всѣхъ въ одинъ народъ объединяя.

Какъ молнія громоотводомъ быстро

И вѣрно направляется — съ такой же

И быстротой, и точностью летятъ

Приказы герцога и съ отдаленныхъ

Окраинъ государства достигаютъ

До самой Вѣны и до часовыхъ,

Что у дворца стоятъ на караулѣ.

Квестенбергъ.

Въ чемъ краткій смыслъ столь длинной рѣчи вашей?

Буттлеръ.

Въ томъ смыслъ, что уваженье и любовь,

Которыя Фридланду подчиняютъ

Насъ всѣхъ, не перейдутъ по произволу

На всякаго, кого бы дворъ не вздумалъ

Изъ Вѣны намъ прислать. Мы не забыли,

Какъ герцогъ должность принялъ. Поручилъ ли

Его величество готовыя войска

Командѣ герцога и лишь нашелъ въ немъ

Вождя для войскъ? — Войскъ не было совсѣмъ;

Найти, создать ихъ долженъ былъ самъ герцогъ.

Онъ войскъ отъ императора не принялъ,

А далъ ему. И намъ не императоръ

Далъ герцога вождемъ — совсѣмъ напротивъ:

Намъ императоръ Валленштейномъ данъ,

Лишь Валленштейнъ насъ съ нимъ соединяетъ.

Октавіо (становясь между ними).

Прошу васъ вспомнить, господинъ министръ,

Что вы находитесь среди военныхъ,

Что откровенность смѣлая всегда

Ихъ отличаетъ. Смѣлыя дѣла

Даютъ имъ право на такія жъ рѣчи.

Почтенный этотъ воинъ ужъ однажды

Съ той смѣлостью, которая теперь

Немного увлекла его, большую

Услугу государю оказалъ.

При страшномъ возмущеньи гарнизона

Онъ Прагу спасъ, когда ее спасти

Могла одна лишь доблестная смѣлость.

(Вдали слышна военная музыка.) Илло.

А! — слышите? Должно быть герцогиню

Встрѣчаютъ съ музыкой, даютъ сигналъ

Ея пріѣзда.

Октавіо (Квестенбергу).

Значитъ, и мой сынъ

Вернулся. Онъ въ Каринтію былъ посланъ

За герцогиней.

Изолани (къ Илло).

Ну, идемъ встрѣчать ихъ.

Илло.

Идемъ. И вы полковникъ Буттлеръ съ нами?

(Къ Октавіо).

Графъ, не забудьте: нынче до обѣда

Должны мы всѣ у герцога собраться,

Куда пожалуетъ и господинъ министръ.

(Илло, Изолани и Буттлеръ уходятъ.) ЯВЛЕНІЕ ІІІ-е. Октавіо и Квестенбергъ. Квестенбергъ (съ знаками изумленія).

Я крайне изумленъ всѣмъ, что здѣсь слышалъ.

Какая дерзость! Каковы идеи!..

О, графъ, что, если этотъ духъ всеобщій?..

Октавіо.

Почти вся армія заражена имъ.

Квестенбергъ..

Такъ горе намъ! Гдѣ взять другое войско,

Чтобъ это сдерживать. Я убѣжденъ,

Что Илло еще болѣе опасенъ,

Чѣмъ даже кажется. И этотъ Буттлеръ

Не могъ не обнаружить озлобленья.

Октавіо.

Ну, Буттлеръ не потерянъ. Гордость въ немъ

Задѣта за живое, онъ обиженъ,

Но бѣса въ немъ я укротить сумѣю.

Квестенбергъ (въ безпокойствѣ ходитъ взадъ и впередъ).

Да, другъ мой, плохо дѣло, много хуже,

Чѣмъ мы воображали, сидя въ Вѣнѣ.

Блескъ трона ослѣплялъ насъ, мы не знали,

Какъ можетъ быть всесиленъ полководецъ

Среди солдатъ. Теперь глаза раскрылись.

И вижу — императоръ здѣсь ничто,

Здѣсь герцогъ — императоръ. Съ той минуты,

Какъ я по лагерю прошелся съ вами,

Я всякую надежду потерялъ…

Октавіо.

Вы видите, какъ не легка задача,

Мнѣ присланная съ вами отъ двора,

И какъ опасна роль моя при князѣ.

Достаточно и тѣни подозрѣнья

Въ его душѣ, чтобы и мнѣ погибнуть,

И тѣмъ ускорить только исполненье

Его преступныхъ замысловъ.

Квестенбергъ.

О, Боже!

Гдѣ былъ нашъ умъ, когда мы мечъ вручали

Безумцу этому и безграничной властью

Такого человѣка облекли?

Да, искушенье было слишкомъ сильно

Для честолюбца, даже человѣкъ

И твердый нравственно не устоялъ бы. —

Повѣрьте мнѣ, онъ наотрѣзъ откажетъ

Исполнить повелѣнье государя^

Онъ безнаказанно вѣдь можетъ это сдѣлать

И сдѣлаетъ, и наша слабость

Позорно обнаружится.

Октавіо.

Замѣтьте,

Онъ въ лагерь перевезъ жену и дочь, —

Конечно неспроста: онъ поспѣшилъ

Извлечь изъ императорскихъ владѣній

Залогъ, который могъ его сдержать

Въ границахъ долга. Значитъ, нужно ждать,

Что возмущенье не замедлитъ вспыхнуть.

Квестенбергъ.

Какъ быть намъ, графъ? Какъ выдержать грозу?

Со всѣхъ сторонъ насъ обложили тучи:

Врагъ у границъ, ужъ овладѣлъ Дунаемъ

И съ каждымъ днемъ все ближе наступаетъ;

Внутри мятежъ, возстанье мужиковъ,

Во всѣхъ сословьяхъ недовольство, ропотъ;

И армія, опора государства,

Развращена, забыла дисциплину,

Какъ одичалая, не хочетъ знать

Ни нуждъ имперіи, ни государя,

И слѣпо повинуется безумцу…

Ужасное орудіе въ рукахъ

Такого человѣка!..

Октавіо.

Полно, другъ мой!

Что унывать заранѣ? Вѣдь слова

Всегда смѣлѣе дѣлъ; и я увѣренъ,

Что многіе, которые теперь

На все готовы въ ослѣпленьи, совѣсть

Почувствуютъ въ груди, лишь стоитъ имъ

По имени назвать ихъ преступленье.

Къ тому жъ и мы вѣдь не совсѣмъ безъ войска:

Альтрингеръ и Галласъ остались вѣрны,

Ихъ маленькое войско съ каждымъ днемъ

Растетъ, и захватить врасплохъ насъ герцогъ

Не можетъ; я вѣдь окружилъ его

Шпіонами, о каждомъ его шагѣ

Мнѣ тотчасъ донесутъ. Да что шпіоны! —

Онъ самъ довѣрчиво мнѣ все откроетъ.

Квестенбергъ.

Непостижимо это, какъ врага

Съ собою рядомъ онъ не примѣчаетъ?

Октавіо.

Не думайте однако, что лукавствомъ

И хитрымъ угожденьемъ, и словами

Коварными мнѣ вкрасться удалось

Въ его довѣріе; и хоть велитъ мнѣ

Благоразуміе и долгъ мой государю

Скрывать отъ герцога мой образъ мыслей, —

Я все-таки предъ нимъ не лицемѣрю.

Квестенбергъ.

Здѣсь несомнѣнно божій промыслъ видѣнъ.

Октавіо.

Не знаю, что могло съ такою силой

Его ко мнѣ и къ Максу привязать.

Друзьями были мы всегда. Привычка,

Товарищество, общая опасность

Въ походахъ общихъ сблизили давно насъ.

Но я могу назвать извѣстный день,

Когда онъ полюбилъ меня съ какой-то

Внезапной силою. То было утромъ

Передъ битвой лютценской. Зловѣщій сонъ,

Приснившійся мнѣ въ ночь, меня заставилъ

Идти къ нему съ совѣтомъ, чтобы въ битву

Онъ ѣхалъ на другомъ конѣ. Вдали

Отъ лагеря подъ деревомъ нашелъ

Его я спящимъ, разбудилъ и тотчасъ

Совѣтъ мой сообщилъ. Онъ долго, долго

Дивясь смотрѣлъ въ лицо мнѣ. Вдругъ съ такимъ

Порывомъ нѣжности меня онъ обнялъ,

Какъ будто бы великую услугу

Я оказалъ ему; и съ этихъ поръ

Онъ довѣряетъ мнѣ въ такой же мѣрѣ,

Въ какой я отъ него стараюсь скрыться.

Квестенбергъ.

А сынъ вашъ вами въ тайну посвященъ?

Октавіо.

Нѣтъ.

Квестенбергъ.

Развѣ вы считаете ненужнымъ

Предостеречь его, въ какихъ рукахъ онъ?

Октавіо.

Душевной чистотой онъ огражденъ.

Но слишкомъ прямъ онъ, слишкомъ чуждъ притворства;

Узнавши тайну, не сумѣетъ онъ

Владѣть собой и выдастъ насъ.

Квестенбергъ (озабоченно).

Ахъ, другъ мой!

Я уважаю и вполнѣ цѣню

Характеръ сына вашего; но если…

Подумайте…

Октавіо.

Нельзя, нельзя иначе.

Молчите — онъ идетъ…

ЯВЛЕНІЕ IV-е. Максъ Пикколомини, Октавіо, Квестенбергъ. Максъ.

Вотъ онъ и самъ! Отецъ, какъ поживаешь?

(Обнимаетъ отца, но, замѣтя Квестенберга, холодно отступаетъ).

Вы заняты, я вамъ мѣшать не буду.

Октавіо.

Да что ты, Максъ? Вглядись поближе въ гостя.

Друзей старинныхъ съ ласкою встрѣчаютъ,

Пословъ его величества съ почтеньемъ.

Максъ (съ сухостью).

Добро пожаловать, когда съ хорошей вѣстью

Вы въ лагерь прибыли.

Квестенбергъ (взявъ его за руку).

Не отнимайте

Руки своей! Я эту руку жму

Не только отъ себя и не пустую

Хочу сказать вамъ фразу: имя графовъ

Октавья Макса Пикколомини

Звучитъ отрадно и сулитъ надежду;

И счастье Австріи, я вѣрю, не затмится

Пока такія двѣ звѣзды сіяютъ

Въ главѣ у арміи…

Максъ.

Но вашу роль

Вы позабыли, господинъ министръ.

Вы прибыли сюда, какъ мнѣ извѣстно,

Не для похвалъ, васъ порицать прислали.

За что же мнѣ такое предпочтенье?

Октавіо (Максу).

Да, Квестенбергъ пріѣхалъ отъ двора,

Гдѣ невполнѣ всѣ герцогомъ довольны.

Максъ.

За что же? Въ чемъ вина его? Не въ томъ ли,

Что самъ собой рѣшаетъ онъ дѣла,

Которыя одинъ онъ понимаетъ?

Онъ въ этомъ правъ вполнѣ. Не такъ онъ созданъ,

Чтобы ему послушно примѣняться

Къ желаніямъ другихъ; его природѣ

Противорѣчитъ это, онъ не можетъ:

Высокій духъ властителя живетъ въ немъ,

И постъ властителя онъ занимаетъ.

И въ этомъ наше счастье. Мало есть

Людей, способныхъ управлять собою

И разсуждать. Для общей пользы нуженъ

Подобный человѣкъ, который можетъ

Быть средоточьемъ тысячъ и опорой

Вполнѣ надежной. Валленштейнъ таковъ.

И если для двора пригоднѣй человѣкъ

Иного сорта, — именно такой

Необходимъ для войска.

Квестенбергъ.

Да, для войска…

Максъ.

И какъ онъ всѣхъ умѣетъ оживить,

Наполнить бодростью, сознаньемъ силы;

Какъ зорко подмѣчаетъ онъ таланты

И дарованья въ каждомъ; какъ умѣетъ

Ихъ развивать, употребляя въ дѣло!

Онъ именно заботится о томъ,

Чтобъ каждый дѣлалъ то, къ чему онъ призванъ

Самой природой. Этимъ средствомъ онъ

Талантами другихъ владѣетъ, какъ своими.

Квестенбергъ.

Кто споритъ, что распознавать людей

И пользоваться ими онъ умѣетъ?

Онъ объ одномъ забылъ, увлекшись властью, —

Что онъ слуга; какъ будто онъ родился

Въ своемъ достоинствѣ.

Максъ.

А развѣ нѣтъ?

Властителемъ онъ отъ природы созданъ

И, власть себѣ завоевавъ, онъ тѣмъ

Осуществилъ законъ природы только.

Квестенбергъ.

Такъ, стало быть, мы всѣ должны зависѣть

Отъ милости его?

Максъ.

Великій духомъ

Нуждается въ довѣріи великомъ.

Ему свободу только предоставьте,

Предѣлъ и цѣль онъ самъ себѣ положитъ.

Квестенбергъ.

Мы это испытали.

Максъ.

Ихъ пугаетъ

Все то, что глубоко, по сердцу имъ

Лишь мелкое.

Октавіо (Квестенбергу).

Его не переспоришь,

Ужъ сдайтесь, другъ мой.

Максъ.

Въ крайности они

Рѣшились духа вызвать; онъ явился —

И страшно имъ. Великія дѣла,

Необычайныя не могутъ совершаться,

Какъ заурядныя. Одна минута

Рѣшаетъ въ битвѣ все: тамъ свой разсудокъ,

Свой нуженъ глазъ. Вождь долженъ быть великъ;

Такъ пусть ему дозволятъ, подчиняться

Лишь генію его, не мертвой буквѣ

Законовъ старыхъ, плѣсенью покрытыхъ.

Октавіо.

Нѣтъ, Максъ, законовъ и порядковъ старыхъ

Не будемъ порицать мы! Хоть и узки

Законы эти, но заслуга ихъ

Безцѣнна. Угнетенный человѣкъ

Защиту въ нихъ нашелъ и произволъ тирановъ

Онъ ими обуздалъ; а произволъ,

Всегда былъ людямъ страшенъ. Путь порядка,

Хотя бы шелъ обходами, отъ цѣли

Не уклоняется. Прямымъ путемъ

Лишь молніи, да пушечныя ядра

Летятъ и разрушеньемъ отмѣчаютъ

Свой страшный путь. Но какъ рѣки теченье,

Какъ очертанья вольныя долинъ,

Такъ точно человѣка путь разумный

Идетъ изгибами, обходитъ ниву

И виноградный садъ и чтитъ границы

Владѣній частныхъ, и хотя позднѣй,

Но все-таки приводитъ вѣрно къ цѣли.

Квестенбергъ.

О, слушайтесь отца! Отецъ вашъ — онъ герой

И вмѣстѣ человѣкъ!..

Октавіо.

Въ твоихъ идеяхъ

Питомецъ лагеря сказался, Максъ.

Пятнадцать лѣтъ ужъ тянется война,

Въ которой ты возросъ и воспитался.

Ты мира не видалъ. Есть доблесть выше

Отваги воина, сама война

Послѣдней цѣлью не войну имѣетъ.

Нѣтъ, не великія дѣянья силы,

Которыя насъ блескомъ поражаютъ

И вмѣстѣ ужасомъ — нѣтъ, не они

Приносятъ людямъ свѣтлую отраду

И счастье прочное. Поспѣшно создаютъ

Изъ полотна свой подвижный станъ солдаты,

И разомъ вдругъ окрестность оживится:

Всѣ рынки переполнены, дороги

Кишатъ обозами, кипитъ торговля.

Но вотъ въ одинъ прекрасный день, посмотришь,

Палатокъ нѣтъ, орда откочевала,

И мертво все кругомъ, какъ на кладбищѣ;

Потоптаны поля, и разомъ гибнетъ

Весь урожай…

Максъ.

О, еслибъ государь

Миръ заключилъ! Я съ радостью отдамъ

Кровавый лавръ за первую фіалку,

За этотъ даръ весны благоуханный!

Октавіо.

Но что съ тобой? Ты вдругъ такъ оживился.

Максъ.

Я мира не видалъ? О, нѣтъ, отецъ,

Я видѣлъ миръ; я только что проѣхалъ

По мѣстностямъ, куда еще война

Не проникала. Въ жизни много, много

Есть истинно высокихъ наслажденій,

Намъ совершенно чуждыхъ. Какъ пираты,

Мы знаемъ лишь пустынный берегъ жизни,

Прекрасной жизни! — Да, мы какъ пираты,

Которые проводятъ весь свой вѣкъ

На затхломъ кораблѣ, которыхъ нравы,

Какъ море, необузданы и дики.

Они лишь бухты знаютъ, гдѣ на берегъ

Для грабежа выходятъ; материкъ

Невѣдомъ имъ) невѣдомы долины

Со всей ихъ прелестью; и также намъ

Все это чуждо въ нашей дикой жизни.

Октавіо (становится внимательнѣй).

На эти мысли навела тебя

Твоя поѣздка?

Максъ.

Да, поѣздка эта

Была мнѣ словно первый праздникъ въ жизни. —

Какая цѣль тѣхъ тягостныхъ трудовъ,

Въ которыхъ молодость моя проходитъ?

Они ни умъ познаньемъ не развили,

Ни сердца не согрѣли. Шумъ и трескъ,

Царящій въ лагерѣ, бой барабановъ

И ржаніе коней, и вѣчно тѣ же

Служебные часы, смотры, ученье —

Весь этотъ вздоръ — онъ жаждущаго сердца

Не можетъ утолить, въ немъ нѣтъ души.

А есть вѣдь въ жизни счастье и отрада.

Октавіо.

Ты много понялъ, Максъ, за эти дни!

Максъ.

Въ мечтахъ я вижу тотъ счастливый день,

Когда мы къ обществу людскому, къ жизни

Опять вернемся. Свѣжими вѣтвями

Украсивъ шлемы, распустивъ знамена,

Подъ звуки марша мирнаго домой

Идутъ войска. Ворота городскія

Раскрылись сами настежъ, ни петардъ,

Ни пушекъ для пролома ихъ не нужно.

Толпой веселой граждане на валъ

Выходятъ, ихъ привѣтственные клики

Несутся въ даль. Гудятъ колокола,

Торжественно, свѣтло благовѣствуя

Начало мирныхъ дней. Изъ деревень

И городовъ ликующій народъ

Валитъ навстрѣчу войску, замедляя

Его движеніе. Отецъ старикъ

Жметъ руку сыну. Какъ теперь онъ счастливъ,

Что удалось дожить до дня свиданья!

И сынъ вступаетъ подъ родной свой кровъ,

Давно покинутый, какъ незнакомецъ.

Ему все ново здѣсь; то деревцо,

Которое какъ прутъ еще сгибалось,

Когда уѣхалъ онъ, теперь подъ тѣнь

Вѣтвей зоветъ его; и вся сіяя

Стыдливой радостью, свѣтла, какъ май,

Ему навстрѣчу дѣвушка выходитъ.

А помнитъ онъ ее еще ребенкомъ…

Какое счастье, въ дверь вступивъ родную,

Горячія объятья милыхъ встрѣтить!

Квестенбергъ (растроганный).

О, какъ далекъ счастливый этотъ день,

Какъ онъ далекъ еще!..

Максъ (гнѣвно обращаясь къ нему).

А кто, скажите,

Виной тому? Кто, какъ не вы всѣ въ Вѣнѣ?

Я откровенно вамъ скажу — досада

Мнѣ сжала грудь, когда я васъ увидѣлъ.

Вы, ваша партія — помѣхой миру.

Да, Квестенбергъ! Съ оружіемъ въ рукахъ

Мы мира добиваемся, а вы —

Вы Валленштейну отравили жизнь,

Всегда и всюду вы ему помѣхи

Готовы дѣлать, клеветой его

Черните. А за что? — За то, что благо

Европы всей въ его глазахъ важнѣе,

Чѣмъ маленькій клочокъ земель австрійскихъ.

Бунтовщикомъ, измѣнникомъ хотите

Его представить и, Богъ знаетъ, чѣмъ —

За то, что онъ Саксонію щадитъ,

Довѣріе врагамъ внушить желаетъ.

А это вѣдь единственное средство

Къ возстановленью мира. Пусть война

Въ самой войнѣ окончится, иначе

Откуда взяться миру? Богъ судья вамъ!

Какъ я люблю все доброе, такъ васъ

Я ненавижу и клянусь вамъ Богомъ,

Что я за Валленштейна кровь мою

Скорѣй пролью по каплѣ до конца,

Чѣмъ вамъ торжествовать удастся, видя

Его низложеннымъ. (Уходитъ,)

ЯВЛЕНІЕ V-е. Квестенбергъ и Октавіо. Квестенбергъ.

Вотъ до чего дошло!..

Ужели, другъ мой, мы его оставимъ

При этомъ заблужденьи, не раскроемъ

Мы глазъ ему?

Октавіо (опомнясь отъ глубокой задумчивости).

Мнѣ онъ теперь раскрылъ ихъ

И я замѣтилъ многое… Да, худо!..

Проклятая поѣздка!

Квестенбергъ.

Какъ поѣздка?

Октавіо.

Пойдемъ, мнѣ нужно это разузнать

И самому глазами убѣдиться…

Квестенбергъ.

Что разузнать? Куда идти намъ?

Октавіо.

Къ ней.

Квестенбергъ.

Къ кому?

Октавіо (поправляясь).

Пойдемте къ герцогу. О, Боже!

Они его опутали сѣтями,

Онъ не такимъ, какъ прежде былъ, вернулся.

Квестенбергъ.

Но объясните мнѣ…

Октавіо.

И какъ я самъ

Не догадался прежде, не разстроилъ

Поѣздки этой? Для чего держалъ

Я въ тайнѣ отъ него? — Вы были правы,

Я долженъ былъ его предупредить.

Теперь ужъ поздно…

Квестенбергъ.

Что же поздно, другъ мой?

Вы такъ загадочно мнѣ говорите…

Октавіо (болѣе спокойно).

Пойдемте къ герцогу! Пора; ужъ скоро

Наступитъ часъ, въ который онъ назначилъ

Собраться у него. Идемъ скорѣе.

Проклятая, проклятая поѣздка!

(Уходятъ.)

ДѢЙСТВІЕ ІІ-е.

Залъ у герцога фридландскаго. ЯВЛЕНІЕ І-е., Слуги разстилаютъ ковры и разставляютъ кресла. Входитъ астрологъ Сени въ черной нѣсколько причудливой одеждѣ итальянскаго ученаго; въ рукахъ у него бѣлая палочка, служащая для указанія небесныхъ отдѣловъ. Онъ выступаетъ на середину залы. Слуга (обходитъ залъ съ курильницей.)

Живѣй, живѣй кончайте! Караулъ

Ужъ строится, они сейчасъ здѣсь будутъ.

2-й слуга.

Зачѣмъ велѣли отмѣнить тотъ залъ,

Что наверху? Въ немъ было бы свѣтлѣе.

1-й слуга.

Нашъ математикъ увѣряетъ, будто

Тотъ залъ несчастливъ.

2-й слуга.

Все вѣдь пустяки!

Людей морочитъ только. Залъ, какъ залъ.

Что можетъ мѣсто значить?

Сени (внушительно).

Нѣтъ, мой сынъ!

На этомъ свѣтѣ все значенья полно,

А главное — во всѣхъ земныхъ дѣлахъ

Есть часъ и мѣсто.

3-й слуга.

Полно спорить съ нимъ,

Нафанаилъ: самъ даже герцогъ вѣритъ

Его словамъ.

Сени (сосчитываетъ число креселъ).

Одиннадцать! Число дурное!

Двѣнадцать креселъ ставьте. Въ зодіакѣ

Двѣнадцать знаковъ. Пять и семь,

Святыя числа, вмѣстѣ составляютъ

Двѣнадцать.

2-й слуга.

Чѣмъ же вамъ не по душѣ

Одиннадцать?

Сени.

Одиннадцать есть грѣхъ,

Одиннадцать переступаетъ десять

Господнихъ заповѣдей.

2-й слуга.

Вотъ что! Такъ!

Ну, а за что же пять число святое?

Сени.

Оно душѣ подобно человѣка.

Какъ человѣкъ есть смѣсь добра и зла,

Такъ пять есть первое число, въ которомъ

Соединился четъ и нечетъ.

1-й слуга.

Вотъ дуракъ!

2-й слуга.

Оставь, пожалуйста! Люблю я слушать,

Когда онъ говоритъ; его слова

Заставятъ призадуматься…

2-й слуга.

Идутъ!

Ну, братцы, уходите въ эту дверь!

(Слуги поспѣшно уходятъ, Сени медленно слѣдуетъ за ними.) ЯВЛЕНІЕ ІІ-е. Валленштейнъ и герцогиня. Валленштейнъ.

Проѣздомъ черезъ Вѣну, герцогиня,

Вы видѣлись съ венгерской королевой?

Герцогиня.

Съ императрицей также. Къ цѣлованью

Руки насъ допустили къ нимъ обѣимъ.

Валленштейнъ.

А какъ тамъ отнеслись къ тому, что я

Васъ съ дочерью зимою вызвалъ въ лагерь?

Герцогиня.

Я вашъ приказъ исполнила, сказала,

Что участь нашей дочери рѣшивъ,

Вы пожелали съ будущимъ супругомъ

Невѣсту познакомить до похода.

Валленштейнъ.

Не спрашивали васъ, кого я выбралъ?

Герцогиня.

Желанье выражали, чтобъ вашъ выборъ

Не палъ на лютеранина.

Валленштейнъ.

А вы?

Чего бы вы для дочери желали?

Герцогиня.

Вы знаете — всегда мои желанья

Согласны съ вашими.

Валленштейнъ (послѣ минутнаго молчанія).

Ну, а пріемъ

Каковъ вамъ при дворѣ былъ? Безъ утайки

Все говорите мнѣ. Каковъ пріемъ былъ?

Герцогиня.

О, многое теперь. совсѣмъ не то,

Что прежде было.

Валленштейнъ.

Какъ, ужели вамъ

Не оказали прежняго почета?

Герцогиня.

Почетъ былъ мнѣ оказанъ, всѣ приличья

Соблюдены вполнѣ; но, вмѣсто прежней

Любви, довѣрія и нѣжной ласки,

Торжественный какой-то этикетъ

Нашла я. Нѣтъ, супруга Валленштейна,

Дочь графа Гаррахъ не привыкла видѣть

Такихъ пріемовъ.

Валленштейнъ.

А моихъ поступковъ

Не порицали?

Герцогиня.

Нѣтъ. Но я бы лучше

Хотѣла порицаній: я привыкла

Васъ защищать и раздраженныхъ вами

Умѣю успокаивать. Никто

Не порицалъ васъ, всѣ они молчали

Такъ холодно. И какъ меня томило

Молчанье ихъ! Не легкая размолвка,

Не ссора мимолетная — разрывъ,

Разрывъ непоправимый, безвозвратный

Произошелъ… Бывало королева

Меня всегда кузиной называла

И нѣжно обнимала при прощаньи…

Валленштейнъ.

Теперь не обняла?

(отирая слезы).

Нѣтъ, обняла;

Но я уже, откланявшись, готова

Была совсѣмъ уйти; тогда она,

Какъ бы одумавшись, поспѣшно встала

И подошла ко мнѣ, и обняла;

Но въ этой ласкѣ было больше грусти,

Чѣмъ искренняго чувства…

Валленштейнъ (беретъ ее за руку).

Успокойтесь!

А что же Эггенбергъ и Лихтенштейнъ,

Мои друзья?

Герцогиня (качая головой).

Я не видала ихъ.

Валленштейнъ.

Ну, а посолъ испанскій? За меня

Всегда такъ горячо онъ заступался.

Что жъ онъ?

Герцогиня.

На этотъ разъ онъ нѣмъ былъ.

Валленштейнъ.

Такъ эти солнца намъ не свѣтятъ больше?

Ну, мы своимъ согрѣемся огнемъ.

Герцогиня.

Ужели, герцогъ, вѣрны тѣ догадки

И слухи, о которыхъ при дворѣ

Толкуютъ шепотомъ, но громко повторяютъ

Во всей странѣ, о чемъ и Ламорменъ

Намеками…

Валленштейнъ (быстро).

А, патеръ Ламорменъ!

Что жъ онъ разсказывалъ?

Герцогиня.

Что обвиняютъ

Васъ въ превышеньи власти, въ дерзкомъ ослушаньи

Приказовъ высочайшихъ, что на васъ

Курфюрстъ баварскій жалобу готовитъ,

Испанцы также, что виситъ надъ вами

Гроза еще страшнѣе поразившей

Васъ въ Регенсбургѣ; будто говорятъ ужъ —

Боюсь и молвить.

Валленштейнъ (съ напряженнымъ вниманіемъ).

Говорятъ о чемъ?

Герцогиня.

О, герцогъ! — о вторичномъ…

Валленштейнъ.

О вторичномъ. —

Герцогиня.

И болѣе позорномъ низложеньи.

Валленштейнъ.

О низложеньи?

(Въ сильномъ волненіи ходитъ по комнатѣ).

Да, они меня

Принудятъ сами, вопреки желанью,

Идти на крайность.

Герцогиня (подходитъ къ нему).

Милый, милый Албрехтъ!

Подумайте — вѣдь есть еще возможность

Покорностью предотвратить грозу.

А если такъ — заставьте ваше сердце

Смириться, уступите государю,

Не дайте повода къ тому, чтобъ злоба

Могла чернить благія ваши цѣли,

Толкуя ихъ неправильно; возстаньте

Во всеоружьи правды посрамить

Клеветниковъ. У насъ друзей такъ мало:

Мы быстрымъ возвышеньемъ возбудили

Людскую злобу. Что же будетъ, если

И милость государя мы утратимъ?

ЯВЛЕНІЕ ІІІ-е. Графиня Терцкая входитъ, держа за руку княжну Тэклу. Графиня.

Ужъ о дѣлахъ толкуете и, вижу,

О невеселыхъ, прежде, чѣмъ успѣлъ онъ

Полюбоваться дочкой. Первый мигъ

Пусть будетъ радостенъ. Папаша Фридландъ,

Смотри, вотъ дочь твоя!

(Тэкла, робко приближаясь къ отцу, склоняется къ рукѣ ею; онъ обнимаетъ ее и нѣсколько мгновеній молча на нее смотритъ.) Валленштейнъ.

Свѣтло надежда

Мнѣ улыбнулась. Я ее беру

Залогомъ счастья высшаго.

Герцогиня.

Ребенкомъ

Она была, когда, семью покинувъ,

Отправились вы войско набирать

Для государя. Возвратясь домой,

Вы не нашли ее: въ монастырѣ

Она училась.

Валленштейнъ.

Да, пока мы здѣсь

Оружіемъ старались ей стяжать

Величіе земное, мать природа

Въ тиши монастыря ее дарами

Небесными украсила — и вотъ

Во всей красѣ дитя мое выходитъ

Своей судьбѣ блистательной навстрѣчу,

Осуществляя мнѣ мою мечту.

Герцогиня.

Что, Тэкла, ты отца бы не узнала?

Тебѣ едва минуло восемь лѣтъ,

Когда онъ на войну отъ насъ уѣхалъ.

Тэкла.

Какъ, мама, не узнать? Отецъ нисколько

Не постарѣлъ; какимъ его я помню,

Такимъ же и остался онъ цвѣтущимъ.

Валленштейнъ.

Дитя мое! Какъ мило и разумно

Она отвѣтила! А я ропталъ,

Я недоволенъ былъ судьбой, что сына

Мнѣ не дано, который мое имя

И счастье получить бы могъ въ наслѣдство

И мимолетное мое существованье,

Продолжилъ въ гордой линіи князей

Владѣтельныхъ. Я былъ тогда неправъ.

На это дѣвственно цвѣтущее чело

Я возложу вѣнецъ моихъ трудовъ суровыхъ

И, превративъ его въ корону, буду

Утѣшенъ, зная, что не даромъ жилъ.

(Онъ держитъ ее въ объятіяхъ, между тѣмъ какъ входитъ Максъ.) ЯВЛЕНІЕ IV-е. Прежніе, Максъ, потомъ входитъ графъ Терцкій. Графиня.

А, вотъ онъ паладинъ нашъ, нашъ защитникъ!

Валленштейнъ.

Спасибо, милый Максъ! Ты мнѣ всегда

Приносишь радость. Какъ Люциферъ свѣтлый

Намъ сонце возвѣщаетъ, такъ и ты

Принесъ мнѣ солнце и отраду жизни.

.

Я, герцогъ —

Валленштейнъ.

Императоръ до сихъ поръ

Моей рукой давалъ тебѣ награды;

А нынче ты отца счастливымъ сдѣлалъ,

И Фридландъ самъ заплатитъ этотъ долгъ.

Максъ.

О, герцогъ, вы ужъ слишкомъ поспѣшили

Со мною расплатиться! Я сконфуженъ

И даже огорченъ. Едва успѣлъ я,

Прибывъ сюда, вамъ передать семью,

А мнѣ уже ведутъ отъ васъ въ подарокъ

Великолѣпнаго коня, съ роскошнымъ

Охотничьимъ приборомъ, какъ расплату

За трудъ. Такъ это былъ лишь трудъ, лишь служба?

А я смотрѣлъ на порученье это,

Какъ на довѣріе, любовь и милость,

И отъ души хотѣлъ благодарить васъ.

Ужели я ошибся?..

(Въ это время входитъ графъ Терцкій и передаетъ герцогу письма, которыя тотъ поспѣшно раскрываетъ.) Графиня.

Развѣ онъ

За трудъ васъ награждаетъ? Радость хочетъ

Онъ выразить. Вамъ дѣлаетъ, конечно,

Большую честь такая деликатность,

А братъ привыкъ всегда быть щедръ по-царски.

Тэкла.

Ужель и мнѣ любви его не вѣрить?

Онъ мнѣ нарядовъ разныхъ надарилъ,

Еще не выказавъ отцовской ласки.

Максъ.

Да, онъ умѣетъ осчастливить всѣхъ!

(Онъ беретъ руку герцогини и говоритъ взволнованнымъ, растроганнымъ голосомъ.)

Я всѣмъ ему обязанъ; имя Фридландъ

Мнѣ дорого навѣки; въ немъ звучитъ

И радость мнѣ, и счастье, и надежда.

Я съ этимъ именемъ волшебной силой

Какой-то связанъ, и ни что, ни что,

Вовѣки не разрушитъ этой связи!

(Графиня между тѣмъ внимательно слѣдитъ за герцогомъ и замѣчаетъ, что чтеніе писемъ заставило его задуматься.) Графиня.

Уйдемъ однако, мы мѣшаемъ брату.

Валленштейнъ (оглядывается и, опомнившись, веселымъ голосомъ говоритъ герцогинѣ.)

Еще разъ мой привѣтъ вамъ, герцогиня.

Вы здѣсь хозяйка полная. Ты, Максъ,

Свою обязанность исполнишь снова,

А мы пока дѣлами здѣсь займемся.

(Максъ предлагаетъ руку герцогинѣ, графиня уводитъ Тэклу.) Терцкій (вслѣдъ Максу.)

Графъ, не забудьте, что собранье ныньче.

ЯВЛЕНІЕ V-е. Валленштейнъ, Терцкій. Валленштейнъ (погруженъ въ задумчивость и говоритъ самъ съ собою.)

Жена сказала вѣрно, не ошиблась,

Мнѣ эти письма то же подтверждаютъ.

Ужъ въ Вѣнѣ рѣшено, пріемникъ мнѣ

Назначенъ — Фердинандъ, король венгерскій,

Сынокъ его величества. Теперь

Онъ роль спасителя у нихъ играетъ,

Свѣтила восходящаго; а я —

Со мной покончили, и ужъ наслѣдникъ

Мнѣ, какъ покойнику, у нихъ подысканъ.

А потому — не медлить.

(Обернувшись замѣчаетъ Терцкаго и передаетъ ему одно изъ писемъ.)

Альтрингеръ и Галласъ прислали письма,

Что сами не пріѣдутъ — это дурно.

Терцкій.

А будешь медлить, другъ за другомъ всѣ

Тебя покинутъ.

Валленштейнъ.

Надобно послать

Къ Альтрингеру. Тирольскіе проходы

Въ его рукахъ, — пусть онъ не пропускаетъ

Испанцевъ изъ Милана. Что Сезина,

Давнишній нашъ переговорщикъ тайный?

Вѣдь онъ опять недавно появился, —

Какія вѣсти онъ привезъ отъ Турна?

Терцкій.

Графъ Турнъ велѣлъ тебѣ сказать, что онъ

Со шведскимъ канцлеромъ имѣлъ свиданье,

И канцлеръ объявилъ, что утомился

Вести переговоры и не хочетъ

Съ тобой отнынѣ дѣлъ имѣть.

Валленштейнъ.

Что такъ?

Терцкій.

Что ты желаешь лишь играть словами,

Чтобъ одурачить шведовъ и, войдя

Въ согласіе съ саксонцами, отъ шведовъ

Отдѣлаться пустою суммой денегъ.

Валленштейнъ.

Вотъ какъ! Такъ онъ воображалъ, что имъ въ добычу

Я предоставлю часть земли нѣмецкой,

Чтобъ имъ у насъ хозяйничать? Ну, нѣтъ!

Пусть лучше сами уберутся прочь.

Такихъ сосѣдей намъ не надо — прочь ихъ!

Терцкій.

Отдай ты имъ клочокъ ничтожный этотъ.

Не отъ твоихъ земель его отрѣжутъ.

Тебѣ какое дѣло, кто заплатитъ,

Лишь ты бы выигралъ.

Валленштейнъ.

Пусть уберутся!

Ты этого понять не можешь. Никогда

Не скажутъ, что германскія владѣнья

Я раздробилъ и предалъ чужестранцамъ,

Чтобъ въ дѣлежѣ и мнѣ досталась доля.

Имперія защитника во мнѣ

Пусть видитъ, чтобъ среди князей имперскихъ

Я могъ достойно сѣсть. Власть иностранцевъ

Въ предѣлахъ государства не должна

Укореняться, менѣе всего

Власть готовъ, этихъ нищихъ, псовъ голодныхъ.

Они давно ужъ алчными глазами

Глядятъ на наши земли съ ихъ богатствомъ.

Орудіемъ должны они служить мнѣ,

Но поживиться я имъ не дозволю.

Терцкій.

Съ саксонцами, надѣюсь, ты поступишь

Честнѣй. Они терпѣніе теряютъ,

Твоимъ кривымъ путямъ конца не видя.

Къ чему всѣ эти маски? — Объясни!

Друзья въ сомнѣніи; Арнгеймъ и Оксенштирнъ

Не знаютъ, что подумать, какъ понять имъ

Твою медлительность. Въ концѣ концовъ

Лжецомъ являюсь я: черезъ меня

Ведутся эти всѣ переговоры,

А я и документа не имѣю

За подписью твоей.

Валленштейнъ.

Я документовъ

За подписью не выдаю — ты знаешь.

Терцкій.

А какъ же вѣрить-то твоимъ словамъ,

Когда дѣла не слѣдуютъ за ними.

Вѣдь всѣ переговоры до сихъ поръ

Такъ были ведены тобой, какъ будто

Ты одного желаешь — ихъ дурачить.

Валленштейнъ.

А какъ ты можешь знать, что въ самомъ дѣлѣ

Я не дурачу ихъ, что и всѣхъ васъ

Я не дурачу? Такъ ли хорошо

Меня ты знаешь? Помысловъ моихъ

Я, помнится, тебѣ не открывалъ…

Что императоръ дурно поступилъ

Со мною — это правда. Захоти я

Ему за это зломъ воздать, я могъ бы.

И мнѣ сознанье силъ моихъ пріятно;

Но захочу ль я ихъ. употребить,

Объ этомъ ты не больше знаешь, чѣмъ другіе.

Терцкій.

Вотъ такъ-то вѣчно всѣхъ насъ водишь ты.

ЯВЛЕНІЕ VI-е. Прежніе, Илло входитъ. Валленштейнъ.

Ну, какъ дѣла? Что наши генералы?

Илло.

Всѣ за тебя, въ отличномъ настроеньи.

Узнавъ объ императорскихъ приказахъ,

Они шумятъ.

Валленштейнъ.

А Изолани какъ?

Илло.

Душой и тѣломъ твой, съ тѣхъ поръ какъ снова

Онъ можетъ продуваться въ фараонъ

По милости твоей.

Валленштейнъ.

А какъ другіе?

Коляльто, Деодати, Тифенбахъ —

Илло.

За Пикколомини

Они пойдутъ, куда тебѣ угодно.

Валленштейнъ.

Такъ, значитъ, я имъ довѣрять могу?

Илло.

Да, — если ты въ обоихъ Пикколомини

Увѣренъ.

Валленштейнъ.

Какъ въ себѣ самомъ.

Ничто ихъ отъ меня не оторветъ.

Терцкій.

Охъ, лучше бъ -ти поменьше довѣрялся

Октавіо, лисицѣ этой старой.

Валленштейнъ.

Ужъ не тебѣ учить меня людей

Распознавать. Я съ нимъ шестнадцать разъ

Ходилъ въ сраженье, гороскопъ его

Опредѣлилъ я: мы съ нимъ подъ одними

Звѣздами родились.

(Таинственно.)

Ну, словомъ — тутъ

Сцѣпленье роковое… Если ты

Въ другихъ увѣренъ —

Илло.

Всѣ одно кричатъ,

Чтобъ ты отнюдь не оставлялъ команды,

И депутацію къ тебѣ готовятъ.

Валленштейнъ.

Но если я по отношенью къ нимъ

Дамъ обязательство, то и они

Пусть то же сдѣлаютъ.

Илло.

Само собою.

Валленштейнъ.

Пусть письменно они дадутъ присягу

Служить мнѣ безусловно.

Илло.

Это такъ.

Терцкій.

Какъ безусловно? А присяга ихъ

На вѣрность императору? Конечно

Они оговорятся въ этомъ смыслѣ.

Валленштейнъ.

Не нужно оговорокъ, — безусловно!

Илло.

Мнѣ мысль пришла… Графъ, вы даете намъ

Банкетъ сегодня вечеромъ, не такъ ли?

Терцкій.

Даю и пригласилъ всѣхъ генераловъ.

Илло (Валленштейну).

Позволь мнѣ дѣйствовать, какъ я придумалъ,

И я тебѣ доставлю ихъ присягу,

Какъ ты желаешь.

Валленштейнъ.

Дѣлай, какъ самъ знаешь.

Лишь подпись генераловъ мнѣ доставь.

Илло.

А если я ихъ подпись и присягу

Тебѣ доставлю, что они всѣ слѣпо

Тебѣ передаются, — что тогда?

Возьмешься ли ты серьёзно наконецъ

За дѣло? Счастье попытать рѣшишься?

Валленштейнъ.

Доставь мнѣ подпись ихъ.

Илло.

Обдумай все:

Желанье императора исполнить

Тебѣ нельзя, ты силъ своихъ ослабить

Не можешь передачею испанцамъ

Полковъ, иначе ты навѣкъ утратишь

Всю власть свою. Сообрази и то:

Приказы такъ настойчивы, что ими

Пренебрегать нельзя, нельзя ужъ больше

Увертокъ дѣлать, если ты съ дворомъ

Формальнаго разрыва не желаешь. —

Рѣшись же наконецъ и смѣлымъ шагомъ

Предупреди ихъ. — Пли ждать ты будешь

И медлить до тѣхъ поръ, пока дойдетъ

До крайности?

Валленштейнъ.

Да, медлить, прежде, чѣмъ

Рѣшусь на крайность.

Илло.

Пользуйся минутой,

Она не ждетъ. А вѣдь такой великой,

Рѣшительной минуты ты не скоро

Еще дождешься. Нужно очень многимъ

Условіямъ сойтись, чтобъ могъ удачно

Свершиться кризисъ, а вѣдь въ жизни порознь

Они приходятъ — ну, и нѣтъ успѣха.

Смотри, какъ все теперь соединилось

Вокругъ тебя, какъ все значенье полно:

Всѣ шефы лучшіе сюда сошлись

По зову твоему и ждутъ лишь знака

Твоей руки. Не дай же снова имъ

Напрасно разойтись. Въ другой вѣдь разъ

Ты ихъ въ такой кружокъ единодушный

Не соберешь. Прилива нужно ждать,

Чтобы отъ берега корабль тяжелый

Отчалить могъ; и лишь въ потокѣ общемъ

Ростетъ отвага личности отдѣльной.

Они теперь въ твоихъ рукахъ, но скоро

Война разсѣетъ ихъ во всѣ концы,

И общій духъ погибнетъ подъ давленьемъ

Себялюбивыхъ, мелкихъ интересовъ.

Тотъ, кто потокомъ общимъ увлеченный

Сегодня смѣлъ, наединѣ оставшись

Съ самимъ собой, очнется и припомнитъ

Свое безсиліе, и быстро повернетъ

На торный путь повиновенья долгу,

И будетъ лишь искать подъ теплой кровлей

Пріюта отъ невзгодъ.

Валленштейнъ.

Еще не время.

Терцкій.

Ты это вѣчно говоришь. Когда же

Оно наступитъ? —

Валленштейнъ.

Въ часъ, когда скажу.

Илло.

Ты часа звѣзднаго дождаться хочешь,

А часъ земной умчится. О, повѣрь мнѣ,

Въ тебѣ самомъ судьбы твоей планеты.

Рѣшимость и увѣренность въ себя —

Твоя Венера, а вредитъ не Марсъ

И не Сатурнъ — вредитъ одно сомнѣнье.

Валленштейнъ.

Ты этого понять не можешь. Сколько разъ

Я объяснялъ тебѣ, — Юпитеръ свѣтлый

Въ часъ твоего рожденія поникъ,

А потому всѣ тайны мірозданья

Сокрыты отъ тебя. Въ земной пыли

Ты можешь слѣпо рыться, какъ Сатурнъ,

Подземный богъ, что тусклыми лучами

Съ свинцовымъ блескомъ озарялъ минуту,

Когда ты въ жизнь вступилъ. Дѣла земныя,

Житейскія — о нихъ судить ты можешь

Умно и дѣльно, и тебѣ вполнѣ

Я въ этомъ отношеньи довѣряю.

Но все, что въ глубинахъ природы тайно

И творчески живетъ, источникъ жизни,

Ту лѣстницу, что прахъ земной съ надзвѣзднымъ

Соединяетъ міромъ, по которой

Восходятъ и нисходятъ силы неба,

Творя и оживляя, тѣ круги,

Что все тѣснѣе къ центру мірозданья,

Къ свѣтилу вѣчному, одинъ въ другомъ

Описываютъ звѣзды — это можетъ

Лишь тотъ постигнутъ, кто, какъ я, рожденъ

Подъ свѣтлыми Юпитера лучами.

(Пройдясь по залѣ, онъ останавливается и продолжаетъ.)

Небесныя свѣтила производятъ

Не только день и ночь, весну и осень,

Не только время жатвы и посѣва

Они опредѣляютъ — нѣтъ, всѣ наши

Дѣла людскія — то же, что посѣвъ

Судебъ, который возрастетъ въ грядущемъ

Подъ роковымъ вліяньемъ тайныхъ силъ.

А потому такъ важно часъ посѣва

Опредѣлить, удобный звѣздный часъ:

И нужно зорко всѣ отдѣлы неба

Изслѣдовать, не скрытъ ли гдѣ-нибудь,

Не свѣтитъ ли зловѣщими лучами

Вредитель, вѣчный врагъ произрастанья. —

Итакъ, не торопя меня, спокойно

Вы дѣлайте свое, а я еще не знаю,

На что рѣшусь. Одно скажу навѣрно:

Я имъ не уступлю — о, никогда!

И низложить себя не дамъ — повѣрьте.

Камердинеръ (входитъ).

Принять ли генераловъ?

Валленшейнъ.

Пусть войдутъ.

Терцкій.

Ты всѣмъ велишь собраться въ засѣданье?

Валленштейнъ.

Не нужно всѣхъ. Два Пикколомини,

Марадасъ, Бутлеръ, Форгачъ, Деодатъ,

Караффа, Изолани — только эти.

(Терцкій и камердинеръ уходятъ). Валленштейнъ (къ Илло.)

Велѣлъ ли ты слѣдить за Квестенбергомъ?

Онъ тайно съ кѣмъ-нибудь не говорилъ ли?

Илло.

За нимъ слѣдили. Онъ съ однимъ Октавьо

Былъ съ глазу на глазъ, болѣе ни съ кѣмъ.

ЯВЛЕНІЕ VII-е. Прежніе. Входятъ Квестенбергъ, оба Пикколомини, Бутлеръ, Изолани, Марадасъ и еще три генерала. По знаку Валленштейна Квестенбергъ садится противъ него, остальные занимаютъ мѣста по чинамъ. Минута молчанія. Валленштейнъ.

Цѣль вашего посольства, Квестенбергъ,

Мнѣ ужъ извѣстна; я успѣлъ обдумать

И взвѣсить все, и принялъ я рѣшенье,

Которое не измѣню. Но шефы,

Собравшіеся здѣсь, изъ вашихъ устъ

Должны узнать желанье государя.

Итакъ, прошу васъ передъ ихъ лицомъ

Исполнить данное вамъ порученье.

Квестенбергъ.

Охотно. Я прошу васъ только помнить,

Что власть его величества моими

Устами будетъ говорить, отнюдь

Не лично моя смѣлость.

Валленштейнъ.

Безъ вступленій!

Квестенбергъ.

Когда его величество изволилъ

Своимъ войскамъ геройскимъ даровать

Вождя въ лицѣ свѣтлѣйшаго Фридланда,

Давно испытаннаго въ трудномъ дѣлѣ

Войны, увѣнчаннаго громкой славой —

Онъ былъ увѣренъ, что война немедля

Счастливый приметъ оборотъ. — Вначалѣ

Надежды совершенно оправдались:

Саксонцы изъ Богеміи бѣжали,

Побѣдамъ шведовъ былъ предѣлъ положенъ,

И эти земли наконецъ свободно

Могли вздохнуть, когда Фридландскій герцогъ

Враговъ, разсѣянныхъ по всей странѣ

Въ одно сбилъ мѣсто. Всѣ ихъ полководцы:

Бернгардъ и Баннеръ, Оксенштирнъ и самъ

Непобѣдимый ихъ король сошлись

У Нюренберга, чтобы здѣсь съ Фридландомъ

Вступить въ кровавый и великій бой.

Валленштейнъ.

Скорѣе къ дѣлу, господинъ министръ!

Квестенбергъ.

Съ прибытьемъ новаго вождя войска

Прониклись новымъ духомъ; дисциплину

И стойкость онъ врагамъ противу ставилъ,

Своимъ искусствомъ утомилъ ихъ храбрость.

Его напрасно вызываютъ въ битву;

Онъ въ лагерѣ засѣлъ и окопался

Такъ неприступно, будто вѣкъ прожить

Собрался въ немъ. Въ отчаяньи король

Рѣшается на приступъ. Ждать и медлить

Ему нельзя: его солдаты мрутъ,

Зараза, недостатокъ пищи губятъ

Ихъ медленно. И вотъ на страшный бой

Король, не знающій преградъ, ведетъ ихъ.

Онъ хочетъ силой путь себѣ пробить

Черезъ засѣку лагеря, гдѣ смерть

Изъ тысячи стволовъ подстерегаетъ

Безумцевъ. — Начался ужасный бой,

Какого не запомнятъ ветераны.

Вотъ наконецъ король въ изнеможеньи

Свои разбитые полки уводитъ

Назадъ, не выигравъ вершка земли

Ужасной этой жертвой.

Валленштейнъ.

Описанья,

Что взяты изъ газетъ, совсѣмъ излишни:

Мы сами пережили этотъ день.

Квестенбергъ.

Я присланъ порицать и обвинять,

Но сердце увлекается невольно

Хвалою. Въ лагерѣ подъ Нюренбергомъ

Погибла слава короля, онъ самъ

Подъ Лютценомъ. Но какъ всѣ изумились,

Когда по смерти короля внезапно

Фридландъ, какъ побѣжденный, отступилъ

Въ Богемію, театръ войны покинувъ,

Межъ тѣмъ какъ молодой герой Веймарскій

Безъ всякаго препятствія проникъ

Въ Франконію, пробился до Дуная

И къ ужасу всѣхъ истинныхъ сыновъ

Католицизма сталъ у Регенсбурга…

Тогда курфюрстъ баварскій, этотъ вѣрный

Слуга имперіи, подъ гнетомъ крайней

Нужды воззвалъ о помощи. И что же? —

Къ Фридланду императоръ семь гонцовъ

Отправилъ съ просьбою — помочь Курфюрсту,

Молилъ того, кому, какъ государь,

Онъ могъ бы повелѣть — но все напрасно.

Фридландъ забылъ свой долгъ, онъ помнилъ только

Вражду свою и злобу на курфюрста,

И чтобъ отмстить давнишнему врагу,

Онъ общимъ благомъ пренебречь рѣшился —

И Регенсбургъ былъ взятъ!..

Валленштейнъ.

Скажи мнѣ, Максъ, когда случилось это? —

Я все перезабылъ.

Максъ.

Когда мы были

Въ Силезіи.

Валленштейнъ.

Въ Силезіи — да, помню

А что у насъ тамъ были за дѣла?

Максъ.

Мы шведовъ и саксонцевъ выбивали

Оттуда.

Валленштейнъ.

Вѣрно! я весь ходъ войны

Чуть не забылъ, внимая описаньямъ. —

Прошу васъ продолжать.

Квестенбергъ.

На Одерѣ отчасти искупились

Позорныя утраты на Дунаѣ.

Всѣ ожидали съ Одера вѣстей

Необычайныхъ: самъ вѣдь Валленштейнъ,

Соперникъ короля Густава, съ Турномъ

Какимъ-то да съ Арнгеймомъ долженъ былъ

Вступить въ борьбу. Дѣйствительно — войска

Сошлись довольно близко, но не съ тѣмъ

Чтобъ биться — чтобы угощать другъ друга,.

Какъ добрые друзья… Изнемогала

Германія подъ бременемъ войны,

А въ лагерѣ Фридланда пировали!

Валленштейнъ.

Нерѣдко понапрасну льется кровь

Лишь потому, что юный полководецъ

Побѣдою прославиться желаетъ.

А вождь испытанный — ему не нужно

Лить кровь, чтобъ міру доказать, что онъ

Умѣетъ побѣждать. Съ Арнгеймомъ

Какимъ-нибудь не стоило бороться;

А между тѣмъ, когда бъ мнѣ удалось

Вступить съ саксонцами въ переговоры,

Союзъ ихъ вредный съ шведами разстроить

Германія была бы не въ накладѣ.

Квестенбергъ.

Не удалось однако, и война

Возобновилась… Слава Валленштейна

Воскресла наконецъ, когда при Штейнау

Оружіе сложили и сдались

Безъ боя шведскія войска. Гнѣтъ Божій

Давнишняго злодѣя здѣсь постигъ,

И въ руки мстителя попался наконецъ

Зачинщикъ мятежа, проклятый факелъ,

Войну возжегшій, самъ мятежникъ Турнъ.

Но онъ попался въ руки человѣка

Великодушнаго и вмѣсто кары

Обрѣлъ награду. Щедро одаривъ,

Фридландъ свободу далъ врагу монарха —

Врагу смертельному!

Валленштейнъ (со смѣхомъ).

А, знаю, знаю!

Вѣдь въ Вѣнѣ ужъ заранѣе балконы

И окна нанимали, чтобы видѣть,

Какъ на позорной колесницѣ Турнъ

На казнь поѣдетъ. Еслибъ я сраженье

Постыдно проигралъ, мнѣ бъ извинили;

Но вѣнцы никогда мнѣ не простятъ,

Что я лишилъ ихъ этого спектакля.

Квестенбергъ.

Силезію очистивъ отъ враговъ,

Казалось, герцогъ долженъ былъ на помощь

Баваріи спѣшить; и въ самомъ дѣлѣ

Онъ выступилъ въ походъ. Не торопясь,

Черезъ Богемію, путемъ окольнымъ,

Идетъ онъ; вдругъ поворотилъ назадъ

До встрѣчи съ непріятелемъ и сталъ

Въ Богеміи на зимнія квартиры,

Постоемъ войскъ своихъ отягощая

Владѣнья императора.

Валленштейнъ.

Войска

Въ ужасномъ положеньи находились.

Не говорю — удобствъ, необходимыхъ

Вещей не доставало, а зима

Ужъ приближалась. О своихъ войскахъ

Его величество какого жъ мнѣнья?

Не люди что ли мы? Морозъ и сырость

На насъ не дѣйствуютъ? Мы всѣхъ лишеній

Не чувствуемъ? Проклятая судьба

Солдата: отъ него всѣ прочь бѣгутъ,

Куда бъ онъ ни пришелъ; уйдетъ — проклятья

Ему сопутствуютъ. Во всемъ отказъ

Встрѣчаетъ онъ и поневолѣ долженъ

Насильемъ дѣйствовать, внушая ужасъ.

Скажите, господа, Караффа, Буттлеръ

Графъ Деодати, какъ давно войска

Не получали платы?

Буттлеръ.

Цѣлый годъ.

Валленштейнъ.

Вотъ видите! А вѣдь солдатъ за плату

Взялся служить.

Квестенбергъ.

Насколько мнѣ извѣстно,

Назадъ тому лѣтъ девять ваша свѣтлость

Изволили иначе выражаться.

Валленштейнъ.

Да, сознаюсь, я въ этомъ самъ виновенъ,

Я государя самъ избаловалъ.

Тому лѣтъ девять въ датскую войну

Собралъ я войско въ сорокъ слишкомъ тысячъ,

Которое ему ни полкопѣйки

Не стоило. Гроза войны

Черезъ Саксонію тогда промчалась,

И ужасъ имени его разнесся

До береговъ балтійскихъ. Въ пору ту

По всей имперіи чье имя всюду

Гремѣло громче, нежели мое?

И Альбрехтъ Валленштейнъ считался перломъ

Короны императора. Но скоро

Все измѣнилось. Регенсбургскій сеймъ

Увидѣлъ, на чей счетъ я велъ войну.

А государь — какую благодарность

Воздалъ онъ мнѣ за то, что, интересамъ

Его служа, я на себя навлекъ

Проклятіе народовъ, что войну,

Которая его лишь возвышала,

Я велъ на счетъ, князей имперскихъ? Да,

Склонившись на ихъ. Жалобы, онъ мною

Пожертвовалъ, и я былъ низложенъ.

Квестенбергъ.

Но ваша свѣтлость знаете, насколько

Онъ несвободенъ былъ въ тотъ сеймъ несчастный.

Валленштейнъ.

Чертъ побери! Я войскъ имѣлъ довольно,

Чтобы его свободу отстоять.

Нѣтъ, господинъ министръ, съ тѣхъ поръ, какъ я

На опытѣ увидѣлъ, какъ опасно

Служить его величеству въ ущербъ

Имперіи, я нѣсколько иначе

Сталъ на имперію смотрѣть. Конечно —

Отъ императора я принялъ жезлъ,

Но, какъ имперскій вождь, ужъ впредь я буду

Лишь благо общее имѣть въ виду,

Не возвышенье только личной власти

Его величества. — Но къ дѣлу, къ дѣлу!

Чего желаютъ отъ меня? —

Квестенбергъ.

Во-первыхъ,

Его величеству угодно, чтобъ войска

Богемію очистили немедля.

Валленштейнъ.

Какъ, въ это время года? А куда

Велятъ идти намъ?

Квестенбергъ.

Прямо на враговъ.

Его величеству угодно, чтобы къ пасхѣ

Ужъ Регенсбургъ свободенъ былъ и въ храмѣ

Соборномъ проповѣдь еретиковъ

Не раздавалась больше, оскверняя

Кощунствомъ лютеранскимъ торжество

Святаго праздника.

Валленштейнъ.

Ну, господа,

Скажите, можно ли исполнить это?

Илло.

Нѣтъ, не возможно.

Буттлеръ.

Это не возможно

Квестенбергъ.

Полковникъ Сюйсъ ужъ получилъ приказъ

Отъ государя выступить съ полкомъ

Въ Баварію

Валленштейнъ.

А какъ онъ поступилъ?

Квестенбергъ.

Какъ былъ обязанъ — выступилъ немедля.

Валленштейнъ.

Онъ выступилъ! А я, его начальникъ,

Приказъ строжайшій далъ ему стоять

На мѣстѣ! Вотъ какъ исполняютъ

Мои приказы! Вотъ какъ воздаютъ

Повиновенье мнѣ, безъ коего немыслимъ

Военный строй! — Прошу васъ, господа,

Быть судьями. Чего достоинъ офицеръ,

Нарушившій приказъ?

Илло.

Достоинъ смерти!

Валленштейнъ (возвысивъ голосъ среди нерѣшительнаго молчанія прочихъ).

Графъ Пикколомини, какъ ваше мнѣніе?

Максъ (послѣ нѣкотораго молчанія).

Достоинъ смерти по словамъ закона.

Изолани.

Да, смерть!

Буттлеръ.

Смерть — по законамъ полевымъ!

(Квестенбергъ встаетъ, за нимъ Валленштейнъ и всѣ другіе.) Валленштейнъ.

Не мной, самимъ закономъ осужденъ онъ!

И если я ему дарую жизнь,

То лишь изъ уваженья къ государю.

Квестенбергъ.

Мнѣ послѣ этого здѣсь говорить

Ужъ не приходится.

Валленштейнъ.

Я принялъ должность

Лишь на условіяхъ, и первымъ было,

Чтобы никто, ни даже государь

Не смѣлъ бы вопреки моимъ приказамъ

Распоряжаться войскомъ. Если я

Ручаюсь за исходъ своею частью

И головой, то я одинъ и долженъ

Распоряжаться всѣмъ. Густавъ-Адольфъ

Непобѣдимъ былъ именно тѣмъ только,

Что онъ въ своихъ войскахъ былъ полновластнымъ

Вождемъ; а полновластный вождь лишь равнымъ

Ему и болѣе никѣмъ не можетъ

Быть побѣжденъ. — Однако къ дѣлу, къ дѣлу!

Вы лучшаго еще не сообщили.

Квестенбергъ.

Весною изъ Милана въ Нидерланды

Съ испанскимъ войскомъ кардиналъ-инфантъ

Пойдетъ черезъ Германію. Чтобъ онъ

Могъ безъ препятствій этотъ путь окончить,

Его величество велитъ вамъ выслать

Въ его распоряженье восемь конныхъ

Полковъ изъ вашей арміи.

Валленштейнъ.

Недурно! —

Конечно, это патеръ Ламорменъ

Придумалъ. Да, послать имъ восемь тысячъ,

Не будь такая мысль хитра чертовски,

Я право бы ее дурацкой счелъ.

Не шутка — восемь тысячъ! Понимаю,

Насквозь я вижу этотъ хитрый замыслъ!

Квестенбергъ.

Тутъ видѣть нечего. Необходимость,

Благоразуміе диктуетъ это.

Валленштейнъ.

Ужель вы, господинъ министръ, хотите,

Чтобъ я не замѣчалъ, что въ Вѣнѣ вамъ

Ужъ надоѣло видѣть власть меча

Въ моихъ рукахъ, что за инфанта вы

Какъ за удобный случай ухватились,

Чтобъ уменьшить мои войска и силу

Мнѣ не подвластную ввести въ предѣлы

Имперіи? Прогнать меня безъ всякихъ

Дальнѣйшихъ околичностей нельзя:

Я черезчуръ могучъ; такъ вы къ уловкѣ

Желаете прибѣгнуть. Въ договорѣ

Поставлено условіе, чтобъ всѣ

Войска въ предѣлахъ государства мнѣ

Подвластны были; о войскахъ испанскихъ

И объ инфантахъ не было, конечно,

И рѣчи въ договорѣ. Вотъ какимъ путемъ

Хотите вы тихонько обойти

Условіе: сперва меня ослабить,

Потомъ ненужнымъ сдѣлать, наконецъ

Безъ церемоній вышвырнуть. Не такъ ли?

Къ чему пути кривые, Квестенбергъ?

Скажите прямо — договоръ со мною

Стѣсняетъ государя, онъ желалъ бы,

Чтобъ я въ отставку вышелъ — и прекрасно!

Я удовольствіе готовъ доставить

Его величеству и порѣшилъ

Еще до вашего пріѣзда это дѣло.

(Между генералами поднимается все болѣе и болѣе усиливающееся волненіе.)

Мнѣ только жаль служащихъ у меня.

Не знаю, какъ они получатъ плату

Заслуженную ими: вмѣстѣ съ новымъ

Начальникомъ всплыветъ и куча новыхъ

Любимцевъ, а старинныя заслуги

Забыты будутъ. У меня въ войнахъ

Не мало иностранцевъ: если кто

Былъ храбръ и дѣленъ, я всегда готовъ былъ

Его принять, считая неумѣстнымъ

Справляться о его происхожденьи,

А также задавать ему вопросы

Изъ катехизиса. Теперь иначе

Все это будетъ. Впрочемъ до меня

Ужъ это не касается.

(Садится.) Максъ.

Не дай Богъ,

Чтобъ до того дошло! Въ войскахъ мятежъ

Поднимется, самъ императоръ

Подвергнется, пожалуй, оскорбленью.

Нѣтъ, это невозможно, невозможно!

Изолани.

Нѣтъ, невозможно! Все тогда погибнетъ.

Валленштейнъ.

Да, все погибнетъ, вѣрный Изолани,

Все рухнетъ — все, что созидали мы

Такъ тщательно. Но вѣдь найдется скоро

И новый вождь, и новыя войска

Сбѣгутся, стоитъ только государю

Кличъ кликнуть.

(Максъ въ сильномъ волненіи переходитъ отъ одною къ другому, успокаивая и уговаривая ихъ.) Максъ.

Герцогъ, умоляю васъ,

Послушайте!.. Послушайте меня,

Товарищи!.. О, герцогъ, не рѣшайте

Такъ скоро! — Мы сперва обсудимъ вмѣстѣ

И взвѣсимъ все. Пойдемъ, друзья, пойдемъ!

Еще возможность есть поправить дѣло.

Терцкій.

Пойдемте, тамъ въ пріемной остальныхъ

Мы всѣхъ увидимъ.

(Уходятъ.) Буттлеръ (Квестенбергу).

Если вы хотите

Послушаться совѣта, постарайтесь

Не выходить въ толпу, иначе васъ

И золотой вашъ ключъ отъ оскорбленья

Не оградитъ.

Валленштейнъ.

Совѣтъ хорошъ и дѣленъ.

Октавіо, за безопасность гостя

Въ отвѣтѣ — ты! Прощайте, Квестенбергъ!

(Между тѣмъ какъ тотъ желаетъ что-то сказать.)

Ни слова болѣе о ненавистномъ

Предметѣ! Вы исполнили вашъ долгъ.

Я отличать умѣю человѣка

Отъ должности его.

(Въ то время, какъ Квестенбергъ и Октавіо собираются выходитъ, вбѣгаютъ Гецъ, Тифенбахъ, Коляльто и другіе генералы.) Гецъ.

Гдѣ онъ, гдѣ онъ?

Придворный этотъ, смѣвшій полководца…

Тифенбахъ.

Ужели правда? Ты покинуть насъ…

Коляльто.

Съ тобой мы жили и умремъ съ тобою!

Валленштейнъ (указывая на Илло).

Фельдмаршалъ вамъ мое желанье сообщитъ.

(Уходитъ.)

ДѢЙСТВІЕ ІІІ-е.

Комната въ квартирѣ Терцкихъ. ЯВЛЕНІЕ І-е. Илло и Терцкій. Терцкій.

Скажите, какъ вы на пиру сегодня

Хотите съ генералами уладить?

Илло.

А вотъ какъ: мы напишемъ документъ

Такого рода, что душой и тѣломъ

Передаемся князю, что готовы

Всю кровь до капли за него пролить,

Не нарушая лишь присяги нашей

На вѣрность императору. Замѣтьте, —

Мы сдѣлаемъ нарочно оговорку

На счетъ присяги; этой оговоркой

Мы совѣсть генераловъ успокоимъ.

Такого рода текстъ мы имъ покажемъ

До ужина, они его найдутъ

Вполнѣ приличнымъ. Слушайте жъ, что дальше,

Когда за ужиномъ вино ударитъ

Имъ въ голову и, ослѣпивъ глаза,

Раскроетъ сердце, мы тогда листокъ

Другой положимъ, ужъ безъ оговорки,

И подписаться всѣхъ ихъ пригласимъ.

Терцкій.

Вы развѣ полагаете, что клятвой,

Въ которую обманомъ вовлекли ихъ,

Они стѣняться будутъ?

Илло.

Могутъ послѣ

Ругаться и кричать на насъ, а все же

Мы ихъ уловимъ. — Въ Вѣнѣ документу

Скорѣй повѣрятъ, чѣмъ ихъ завѣреньямъ.

А разъ попавъ въ измѣнники, они

Такъ и останутся ужъ поневолѣ;

Сама нужда на путь ихъ натолкнетъ.

Терцкій.

Что до меня, такъ я на все согласенъ,

Лишь сдвинуться бы съ мѣста наконецъ.

Илло.

Я впрочемъ важности большой не придаю

Расположенью нашихъ генераловъ;

Намъ нужно только князя убѣдить

Въ ихъ вѣрности, и онъ тогда за дѣло,

Какъ слѣдуетъ, возьмется и, повѣрьте,

Что увлечетъ и ихъ всѣхъ за собой.

Терцкій.

Я не могу понять, чего князь хочетъ —

Съ врагами онъ ведетъ переговоры,

Къ Аргейму, къ Турну мнѣ велитъ писать,

Присутствіемъ Сезины не стѣсняясь,

Онъ рѣчи смѣлыя ведетъ и планы

Свои подробно, долго развиваетъ.

И думаешь тогда, что вотъ всю душу

Онъ выскажетъ, а онъ сожмется вдругъ,

Уйдетъ въ себя и приметъ видъ, какъ будто

Онъ одного спокойствія желаетъ

И больше ничего.

Илло.

Нѣтъ, старыхъ плановъ

Своихъ онъ не оставитъ. Днемъ и ночью

Объ нихъ онъ думаетъ и ради нихъ

Онъ наблюдаетъ звѣзды.

Терцкій.

Да! Извѣстно ль вамъ,

Что онъ сегодня ночью съ астрологомъ

Отправился на башню наблюдать

Планеты? Нынѣшняя ночь, я слышалъ,

Особенно важна: на небѣ ждутъ

Необычайнаго явленья.

Илло.

Богъ съ нимъ!

Что намъ до неба? Лишь бы на землѣ

Рѣшалось дѣло. Именно теперь

Намъ представляется удобный случай

Образовать союзъ противъ двора.

Всѣ наши генералы такъ и рвутся,

И ихъ теперь легко на все подбить

Въ виду отставки князя. Вѣдь предлогъ

Вполнѣ невинный — выразить желанье,

Чтобъ онъ остался. Но увлекшись разъ

Преслѣдованьемъ цѣли, люди часто,

Закрывъ глаза, несутся слѣпо дальше.

А я ужъ постараюсь такъ устроить,

Чтобъ князь готовыми на все нашелъ ихъ,

Чтобъ онъ повѣрилъ, что они готовы

На все. Онъ этимъ увлечется самъ.

А сдѣлай онъ хоть шагъ, который въ Вѣнѣ

Ужъ не простятъ ему, то ходъ событій

И дальше увлечетъ его. Теперь

Онъ такъ колеблется, возможность видя

Избранья двухъ путей; но гнетъ нужды

Придастъ ему энергію и ясность.

Терцкій.

Враги того лишь только ждутъ, чтобъ выслать

На помощь намъ войска.

Илло.

Пойдемте, графъ.

За эти дни мы съ вами двинемъ дѣло

На десять лѣтъ впередъ. Лишь на землѣ бы

Все шло удачно, такъ и въ небѣ звѣзды

Удачно засіяютъ. Къ генераламъ

Пора идти. Ковать желѣзо нужно,

Покуда горячо.

Терцкій.

Идите, Илло;

А я графиню жду. Мы съ нею тоже

Сидимъ не праздно. Если не удастся

Намъ ваше средство, кое-что другое

У насъ въ запасѣ.

Илло.

То-то я замѣтилъ

Прехитрую улыбку на устахъ

Супруги вашей. Что у васъ такое?

Терцкій.

Пока секретъ. Вотъ и сама графиня.

(Илло уходитъ.) ЯВЛЕНІЕ ІІ-е. Терцкій, Графиня Терцкая входитъ. Терцкій.

Придетъ она? Его съ трудомъ удержишь.

Графиня.

Сейчасъ придетъ. Пошли его сюда.

Терцкій.

Но будетъ ли намъ благодаренъ князь

За это дѣло? Онъ своихъ желаній

На этотъ счетъ не выражалъ. Подбила

Вѣдь ты меня, такъ ужъ умѣй сама

Границу соблюсти.

Графиня.

Мое ужъ дѣло!

(Въ сторону.)

Не нужно полномочій здѣсь, другъ друга

Безъ словъ мы понимаемъ. Развѣ трудно

Понять, зачѣмъ онъ вызвалъ въ лагерь дочь

И именно его послалъ за нею?

А мнимая помолвка съ женихомъ,

Котораго никто не знаетъ, можетъ

Обманывать другихъ. Насквозь я вижу

Твой замыселъ! Тебѣ неловко лично

Участвовать въ такой игрѣ, — ненужно! —

На то мое умѣнье пригодится.

Сестра твоихъ расчетовъ не обманетъ.

Слуга (входитъ).

Пожаловали гости.

Терцкій (къ графинѣ).

Такъ смотри же,

Вскружи ему ты голову, посѣй

Надежды въ немъ, чтобъ онъ не колебался

За ужиномъ бумагу подписать.

Графиня.

Иди къ гостямъ и Макса присылай.

Терцкій.

Отъ подписи его зависитъ много.

Графиня.

Иди, пожалуйста!

Илло (возвращается).

; Да гдѣ жъ вы, графъ?

Куда вы скрылись? Полонъ домъ гостей!

Терцкій.

Иду, иду!

(Къ графинѣ.)

Но пусть не слишкомъ долго

Онъ остается здѣсь, не то отецъ

Подозрѣвать начнетъ.

Графиня.

Ужъ не заботься!

(Терцкій и Илло уходятъ.) ЯВЛЕНІЕ ІІІ-е. Графиня Терцкая, Максъ Пикколомини. Максъ (робко выглянувъ изъ двери).

Графиня, тетушка, войти мнѣ можно?

(Входитъ въ комнату и безпокойно оглядывается.)

Ея здѣсь нѣтъ… А гдѣ жъ она?

Графиня.

Вонъ въ томъ углу

За ширмой поищите, нѣтъ ли тамъ.

Максъ.

Ахъ, вотъ ея перчатки!

(Хочетъ схватить ихъ, но графиня беретъ ихъ себѣ.)

Не добры вы,

Жестоки, тетушка; мои мученья

Васъ только тѣшатъ.

Графиня.

Это благодарность

За трудъ мой?

Максъ.

Боже мой, поймите только,

Какъ тяжело мнѣ! Съ самой той поры,

Какъ мы сюда пріѣхали, я долженъ

Словечко каждое и каждый взглядъ

Обдумывать. — Я не привыкъ къ притворству.

Графиня.

Что дѣлать, другъ мой, мало ли къ чему

Придется привыкать. Лишь подъ условьемъ,

Чтобъ вы повиновались мнѣ, могу я

Вамъ пользу принести.

Максъ.

Но гдѣ жъ она?

Придетъ ли?

Графиня.

Положитесь на меня

Вполнѣ: кто вамъ добра желаетъ столько*

Какъ я? Но чтобъ никто, никто не зналъ

Объ этомъ, и особенно — отецъ вашъ.

Максъ.

Кому объ этомъ знать! Здѣсь ни души нѣтъ,

Кому бъ я могъ свое довѣрить счастье.

Ахъ, тетушка, ужели все кругомъ

Такъ измѣнилось, или только я

Другимъ сталъ? — Но я чувствую себя

Какъ будто средь чужихъ. Куда дѣвались

Мои желанья прежнія, забавы?

Вѣдь я когда-то этой самой жизнью

Доволенъ былъ, а между тѣмъ теперь

Мнѣ все въ ней кажется такъ пусто, пошло.

Товарищи несносны, самъ отецъ —

И съ нимъ не нахожу рѣчей, а служба

Мнѣ кажется такимъ ничтожнымъ вздоромъ.

Я думаю, такое жъ точно чувство

Испытываетъ духъ блаженный, вновь

Изъ странъ надзвѣздныхъ возвратясь на землю,

Къ своимъ забавамъ дѣтскимъ, ко всему,

Что прежде онъ любилъ, къ той бѣдной долѣ,

Въ которой мы живемъ здѣсь на землѣ.

Графиня.

А все-таки не худо будетъ вамъ,

Какъ ни пошла земная жизнь, немножко

О ней подумать: важныя дѣла

Теперь въ ней происходятъ.

Максъ.

По движенью

Необычайному я вижу самъ,

Что происходитъ что-то. Вѣроятно

Оно коснется и меня, созрѣвши.

А знаете ли, гдѣ я былъ сегодня?

Не смѣйтесь только. Суета и шумъ,

Царящій здѣсь, толпа знакомыхъ разныхъ

Остроты ихъ, пустая болтовня

Мнѣ такъ наскучили; меня тянуло

Куда-нибудь подальше, въ тишину,

Въ святой пріютъ, гдѣ бы я могъ свободно

Предаться чувствамъ. Тетушка, не смѣйтесь —

Я въ церкви былъ. — Здѣсь есть невдалекѣ

Старинный монастырь, туда пошелъ я.

Надъ алтаремъ тамъ есть изображенье

Пречистой Дѣвы, живопись плохая;

Но я нашелъ въ ней въ ту минуту друга,

Который нуженъ былъ мнѣ. Сколько разъ

Я видѣлъ ликъ ея въ сіяньи дивной

И неземной красы; предъ ней склонялись

Въ глубокомъ умиленьи богомольцы,

А я былъ холоденъ, но въ этотъ мигъ

Я понялъ все — любовь, благоговѣнье…

Графиня.

Живите вашимъ чувствомъ, позабудьте

Весь міръ земной; друзья не перестанутъ

О васъ заботиться; но только не упрямьтесь,

Когда вамъ вѣрный путь укажутъ къ счастью^

Максъ.

Но гдѣ жъ она? О, золотое время

Поѣздки нашей! — Солнечный восходъ

Соединялъ насъ, и лишь поздно ночью

Мы разставались. Упоенный счастьемъ

Не замѣчалъ я времени; казалось,

Оно свой вѣчный бѣгъ остановило.

Ужъ не на небѣ тотъ, кто принужденъ

Слѣдить за временемъ, не для счастливыхъ,

Повѣрьте, раздается бой часовъ.

Графиня.

А какъ давно вы объяснились съ нею?

Максъ.

Сегодня утромъ въ первый разъ рѣшился.

Графиня.

Какъ, въ первый разъ за эти двадцать дней?

Максъ

Да, на послѣдней станціи, въ томъ замкѣ,

Гдѣ вы насъ встрѣтили. Мы у окна

Стояли съ нею молча, глядя въ даль,

Въ пустынныя поля. Отрядъ драгунъ,

Которыхъ намъ навстрѣчу герцогъ выслалъ,

Предъ замкомъ гарцовалъ. Тоской сжималась

Во мнѣ душа при мысли, что сегодня

Разстаться намъ придется; и я робко

Промолвилъ: «все напоминаетъ мнѣ,

Что ныньче я проститься съ счастьемъ долженъ.

Вы черезъ нѣсколько часовъ отца

Увидите, и новые друзья

Васъ окружатъ; а я въ толпѣ чужихъ

Невольно затеряюсь и для васъ

Самъ сдѣлаю съ чужимъ». — «Поговорите

Объ этомъ съ тетушкой» — въ отвѣтъ мнѣ быстро

Она промолвила; и голосъ дрогнулъ,

Сама зардѣлась вся и на меня

Взглянула робко.

(Тэкла появляется и останавливается у двери. Графиня ее замѣчаетъ, Максъ не замѣчаетъ.)

Болѣе не въ силахъ

Собой владѣть, ее я смѣло обнялъ,

Коснулся губокъ — шорохъ слышу вдругъ,

Шаги въ сосѣдней залѣ, — мы разстались…

И вы вошли. Что послѣ было,

Извѣстно вамъ.

Графиня (украдкой взглянувъ на Тэклу).

Ужель вы такъ скромны,

Иль такъ не любопытны, что меня

Не спросите и о моемъ секретѣ?

Максъ.

Какомъ секретѣ?

Графиня.

Да о томъ, какъ я,

Сейчасъ же послѣ васъ — войдя, застала

Племянницу, что въ этотъ первый мигъ

Сердечной радости. —

Максъ.

Да, да, скажите!

ЯВЛЕНІЕ IV-е. Прежніе и Тэкла (быстро выступаетъ впередъ). Тэкла.

Оставьте, тетушка! — Онъ отъ меня самой

Узнать объ этомъ можетъ.

Максъ.

Ахъ, княжна!..

Графиня, вы меня проговориться

Заставили.

Тэкла (къ графинѣ.)

Давно онъ ждетъ меня?

Графиня.

Давно, и срокъ его уже проходитъ.

Гдѣ ты была такъ долго?

Тэкла.

Я была

У матери. Она опять въ слезахъ.

Какъ мнѣ ее утѣшить, я не знаю.

Максъ (съ восторгомъ глядя на Тэклу.)

Теперь опять гляжу на васъ свободно,

Безъ тайной робости; а ныньче утромъ

Блескъ драгоцѣнныхъ камней отдалялъ

Меня невольно.

Тэкла.

Значитъ, вы не сердцемъ,

А лишь глазами на меня смотрѣли.

Максъ.

Когда я васъ въ кругу родныхъ увидѣлъ,

Въ объятіяхъ отца и, какъ чужой,

Стоялъ при этомъ — о, какъ мнѣ хотѣлось

И самому, обнявъ его, назвать

Отцомъ! Но строгій взглядъ его заставилъ

То чувство затаить; а блескъ брильянтовъ,

Которые васъ украшали, точно

Вѣнецъ изъ звѣздъ меня пугалъ невольно.

Зачѣмъ было при первомъ же свиданьи,

Какъ жертву, убирать васъ, этотъ холодъ

Кругомъ васъ разливать, и въ тяжесть сана*

Заковывать живое сердце ваше?

Любовь имѣетъ право добиваться

Взаимности, но только короли

Къ такому блеску приближаться могутъ.

Тэкла.

Ни слова болѣе объ этомъ маскарадѣ!

Вы видите, какъ я легко сняла

Оковы эти. — Онъ не веселъ, тетя,

Вы мнѣ его разстроили; онъ былъ

Во время путешествія такъ свѣтелъ,

Краснорѣчивъ такъ. Я всегда бъ желала

Такимъ васъ видѣть, какъ тогда вы были.

Максъ.

Отца нашли вы здѣсь и новый міръ

Боготворящій васъ; онъ самой новизною

Плѣнять васъ долженъ.

Тэкла.

Да, скажу вамъ правду,

Меня здѣсь многое плѣняетъ. Эта

Веселая, воинственная жизнь,

Казавшаяся прежде сновидѣньемъ

Волшебнымъ — я ее теперь на дѣлѣ,

Глазами вижу.

Максъ.

Ахъ, а для меня

Въ мечту и сновидѣнье превратилось

Все счастье прежнее, едва вступилъ

Я снова въ эту жизнь. Всѣ эти дни

Я жилъ въ заоблачномъ какомъ-то мірѣ,

Теперь спустился на землю опять.

Тэкла.

На пестроту и суетливость жизни

Смотрѣть пріятно, если вѣрный кладъ

Хранится въ сердцѣ; насмотрѣвшись вдоволь,

Уйдешь опять къ себѣ, къ своей святынѣ…

(прервавъ свою рѣчь, продолжаетъ въ шутливомъ тонѣ.)

Да, много я неслыханныхъ чудесъ

Успѣла за одинъ лишь день увидѣть;

Но всѣ они ничто въ сравненьи съ чудомъ,

Таинственно хранящимся здѣсь въ замкѣ.

Графиня.

О чемъ ты говоришь? мнѣ въ этомъ замкѣ

Всѣ уголки извѣстны. Что за чудо?

Тэкла (съ улыбкою).

И духи охраняютъ входъ къ нему,

На стражѣ у дверей стоятъ два грифа.

Графиня (со смѣхомъ.)

Ахъ, знаю, знаю — башня астролога.

Но какъ могло святилище такое

Раскрыться для тебя? Къ нему вѣдь доступъ

Всѣмъ возбраненъ.

Тэкла.

Какой-то старичокъ

Совсѣмъ сѣдой, съ такимъ лицомъ привѣтнымъ,

Мнѣ высказалъ свое расположенье

При первомъ взглядѣ и открылъ мнѣ входъ

Таинственный.

Максъ.

А, Сени, астрологъ!

Тэкла.

Онъ много мнѣ вопросовъ предлагалъ:

Въ какой я день и мѣсяцъ родилась,

Днемъ или ночью.

Графиня.

Онъ хотѣлъ составить

Твой гороскопъ.

Тэкла.

Внимательно смотрѣлъ

На линіи руки моей и тихо

Онъ головой покачивалъ, какъ будто

Остался очень недоволенъ ими.

Графиня.

Ну, какъ тебѣ понравилась та башня?

Была и я въ ней, только — мимоходомъ.

Тэкла.

Казалось мнѣ, что я въ какой-то міръ

Таинственный вошла, когда внезапно

Среди дневного свѣта очутилась

Я въ темнотѣ, лишь слабо озаренной

Какимъ-то страннымъ свѣтомъ. Полукругомъ

Семь статуй царственныхъ стояло тамъ —

Огромныя фигуры, и у каждой

Въ рукахъ былъ скипетръ, надъ челомъ у каждой

Сіяло по звѣздѣ, и звѣзды тѣ

Все освѣщенье башни составляли.

Фигуры эти, какъ мнѣ объяснилъ

Старикъ, изображали семь планетъ,

Царящихъ надъ судьбою человѣка;

А потому имъ приданъ царскій образъ.

Стоящій самымъ крайнимъ, мрачный старецъ

Съ звѣздою тусклой — желтой надъ челомъ

Изображалъ Сатурна; передъ нимъ

Въ доспѣхахъ воина съ кроваво-красной

Звѣздою Марсъ стоялъ; планеты эти

Не радость намъ сулятъ. Но рядомъ съ Марсомъ

Виднѣлась женщина, ея прекрасный образъ

Былъ кротко озаренъ лучами ясной

Звѣзды — та женщина была Венера,

Планета радости; противъ нея

Стоялъ крылатый юный богъ Меркурій,

А въ самой серединѣ полукруга

Могучій образъ съ царственнымъ челомъ

Весь озаренъ былъ блескомъ серебристымъ —

То былъ Юпитеръ самъ, звѣзда отца;

Луна и Солнце съ нимъ сіяли рядомъ.

Максъ.

Онъ вѣритъ въ силу духовъ и планетъ,

И порицать кто можетъ эту вѣру?

Не только гордость наша наполняетъ

Небесныя пространства сонмомъ духовъ

И силъ таинственныхъ, — и для любви

Міръ матерьяльный тѣсенъ. Въ дѣтскихъ сказкахъ

Смыслъ болѣе глубокій, чѣмъ въ той правдѣ,

Которой поучаетъ жизнь и опытъ.

На всѣ запросы сердца только міръ

Чудесъ даетъ отрадные отвѣты.

Въ волшебномъ мірѣ фей и талисмановъ

Любовь живетъ, какъ дома у себя

И, какъ сама божественна, то вѣритъ

Въ боговъ и духовъ. Пусть теперь исчезли

И нѣтъ ужъ на землѣ прекрасныхъ тѣхъ

Мифическихъ существъ, которыхъ создалъ

Міръ древній; но потребность сердца та же

Осталась, сердцу нуженъ и теперь

Свой собственный языкъ: и тѣ же духи,

Что прежде здѣсь ходили по землѣ,

Перенеслись на небо и оттуда

Привѣтливо мерцаютъ намъ въ звѣздахъ.

Какъ было встарь, такъ и теперь Юпитеръ

Сулитъ намъ все великое; Венера

Намъ все прекрасное сулитъ лучами

Своей звѣзды прекрасной.

Тэкла.

Если въ этомъ

Вся вѣра въ звѣзды, то и я сама

Готова вѣрить въ нихъ. Отрадна мысль,

Что гдѣ-то тамъ, въ пространствѣ безпредѣльномъ,

Вѣнецъ счастливый изъ блестящихъ звѣздъ

Сплетается надъ нами въ часъ рожденья!

Графиня.

Но въ тѣхъ вѣнцахъ и тернія бываютъ,

Не только розы. Что сплела Венера,

Звѣзда любви и счастья, можетъ Марсъ,

Носитель гибели, легко расторгнуть.

Максъ.

Но царству Марса близокъ ужъ конецъ.

Да низойдетъ съ небесъ благословенье

На герцога! Оливковую вѣтвь

Вплететъ онъ въ лавры и даруетъ миръ

Народамъ, и исполнятся желанья

Его души великой. Онъ для славы

Довольно потрудился, миръ всеобщій

Возстановивъ, онъ посвятитъ досугъ свой

Семьѣ и самому себѣ, уѣдетъ

Въ свои помѣстій. Прекрасныхъ замковъ

У васъ довольно. Въ Гитчинѣ — какое

Раздолье для охотниковъ!.. Лѣса

Необозримо тянутся до самой

Подошвы исполинскихъ горъ. Онъ тамъ

Вполнѣ предастся своему влеченью,

Великому влеченью созидать;

Онъ можетъ царски поощрять искусства

И покровительство оказывать всему

Достойному, онъ можетъ насаждать

И разводить деревья, можетъ строить

И звѣзды наблюдать. Но если силы

Могучія, покоемъ тяготясь,

Борьбы потребуютъ, — въ борьбу съ природой

Онъ вступитъ, рѣку измѣнить теченье

Заставитъ и, раздвинувъ скалы, путь

Проложитъ онъ свободный для торговли.

И безконечные тогда разсказы

О нашей жизни боевой польются

Ночами зимними у мирныхъ очаговъ.

Графиня.

А все-таки, любезный мой племянникъ,

Я бъ вамъ дала совѣтъ не слишкомъ рано

На стѣну шпагу вѣшать. Чтобъ добиться

Такой невѣсты, стоитъ поработать шпагой.

Максъ.

О, если бы ее завоевать

Возможно было!

Графиня (прислушиваясь.)

Слышите?.. Въ столовой

Какъ сильно спорятъ, шумъ какой и крики!..

(Уходитъ.) ЯВЛЕНІЕ V-е. Тэкла и Максъ. Тэкла (лишь только графиня удалилась, быстро и таинственно Максу).

Не довѣряйся имъ, они лукавятъ.

Максъ.

Они?..

Тэкла.

Вѣрь только мнѣ одной. Я сразу

Замѣтила — у нихъ своя есть цѣль.

Максъ.

Какая цѣль? И что за польза имъ

Надежды въ насъ поддерживать?

Тэкла.

Не знаю;

Но вѣрь, что въ глубинѣ души они

И не заботятся о нашемъ счастьи.

Максъ.

Коль такъ — Богъ съ ними, съ Терпкими! Мы можемъ

Добрѣйшей матери твоей вполнѣ

Довѣриться.

Тэкла.

Она тебя и любитъ

И цѣнитъ высоко, но духу

У ней не хватитъ не сказать отцу

О нашей тайнѣ. Для нея самой

И для спокойствія ея мы лучше

И ей не скажемъ.

Максъ.

Но къ чему тутъ тайны?

Вотъ что я сдѣлаю: я прямо къ князю

Пойду и все ему открою. Пусть онъ

Рѣшитъ мою судьбу. Онъ такъ правдивъ,

Такъ ненавидитъ всякое притворство,

Такъ добръ и благороденъ…

Тэкла.

Ты таковъ!..

Максъ.

Нѣтъ, Тэкла, ты отца еще не знаешь,

А я при немъ ужъ десять лѣтъ живу.

Не въ первый разъ, повѣрь, онъ принимаетъ

Нежданныя рѣшенья; онъ привыкъ,

Какъ божество, всѣхъ приводить въ восторгъ

И изумленье. Можетъ быть, теперь

Онъ лишь отъ насъ признанья ожидаетъ,

Чтобъ насъ соединить. Но ты молчишь,

Съ сомнѣньемъ смотришь на меня… Скажи мнѣ,

Что у тебя противъ отца на сердцѣ.

Тэкла.

Мнѣ кажется, отецъ ужъ слишкомъ занятъ

Дѣлами, и нѣтъ времени ему

О нашемъ счастьи думать. Милый мой,

Не станемъ слишкомъ довѣряться людямъ,

И этимъ Терцкимъ будемъ благодарны

За всѣ ихъ милости, но довѣрять

Не больше, чѣмъ они того достойны.

Положимся вполнѣ на наше сердце.

Максъ.

О, будемъ ли мы счастливы съ тобою

Когда-нибудь?

Тэкла.

Да развѣ мы теперь

Не счастливы? Да развѣ ты не мой,

Я — не твоя? Любовь въ меня вселила

Высокій духъ. Я бы должна была

Съ тобой быть меньше откровенна, чувства

Свои скрывать — таковъ законъ приличій.

Но отъ кого бы здѣсь кромѣ меня

Ты могъ услышать правду? Мы другъ друга

Нашли и насъ теперь ни что вовѣки

Не разлучитъ. Но это въ ихъ расчеты,

Повѣрь мнѣ, не входило; потому-то

Должны мы въ глубинѣ души скрывать

Отъ всѣхъ, какъ похищенье, наше счастіе.

Его самъ Богъ намъ ниспослалъ съ небесъ,

Возложимъ же на Бога упованье;

Для насъ онъ можетъ чудо совершить.

ЯВЛЕНІЕ VI-е. Прежніе и Графиня. Графиня (торопливо).

Мой мужъ послалъ за вами, вамъ пора

Идти къ столу.

(Такъ какъ тѣ не обращаютъ на это вниманія, то она становится между ними.)

Разстаньтесь.

Тэкла.

Еще рано,

Едва прошла минута.

Графиня.

Вамъ, княжна,

Ужъ слишкомъ быстрымъ показалось время.

Максъ.

Вѣдь нечего спѣшить.

Графиня.

Нѣтъ, нѣтъ, ступайте!

Ужъ тамъ хватились васъ, отецъ два раза

Освѣдомлялся.

Тэкла.

Ну, отецъ — не важность!

Графиня.

Какъ это странно, Тэкла!

Тэкла.

Что ему

Тамъ дѣлать? Тамъ все люди собрались

Почтенные, для нихъ онъ слишкомъ молодъ,

Онъ не подъ пару имъ.

Графиня.

Вамъ бы хотѣлось

Совсѣмъ имъ завладѣть.

Тэкла.

Да, это вѣрно,

Вы угадали. Лучше пусть онъ здѣсь

Останется. Скажите генераламъ….

Графиня.

Ты право помѣшалась, Тэкла! Графъ,

Условія вы помните?

Максъ.

Я долженъ

Повиноваться… До свиданья, Тэкла…

(Тэкла быстро отворачивается отъ него.)

Что вы сказали?

Тэкла (не глядя на него).

Ничего. Ступайте!

Максъ.

Я не могу уйти: вы разсердились.

(Онъ подходитъ къ ней, ихъ взоры встрѣчаются; она минуту стоитъ молча, потомъ бросается къ нему, и онъ горячо обнимаетъ ее.) Графиня.

Идите прочь! Я слышу голоса.

Что если кто-нибудь сюда вошелъ бы?

(Максъ быстро уходитъ, графиня слѣдуетъ за нимъ. Тэкла провожаетъ его глазами, потомъ тревожно начинаетъ ходитъ по комнатѣ и наконецъ въ задумчивости останавливается. Она беретъ лежащую на столѣ гитару и, взявъ нѣсколько грустныхъ аккордовъ, начинаетъ пѣть.) ЯВЛЕНІЕ VII-е. Тэкла (играетъ и поетъ).

Тучи и вѣтеръ, шумитъ темный лѣсъ,

И бурно вздымаются волны…

Сидя у берега, дѣва поетъ,

Тѣ пѣсни отчаянья полны.

Міръ опустѣлъ, отцвѣла моя жизнь,

Грядущее ночи мрачнѣе.

Дѣва Пречистая, въ небо къ себѣ

Возьми мою душу скорѣе!

Тамъ у тебя обрѣту я покой

И все, что мнѣ дорого было.

Счастье земное извѣдала я,

Жила и глубоко любила.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

Графиня возвращается, Тэкла. Графиня.

Что это, Тэкла, какъ тебѣ не стыдно

Ему на шею вѣшаться? Не худо бъ

Своей особой больше дорожить.

Тэкла.

Какъ это, тетя? —

Графиня.

Вѣдь должна жъ ты помнить,

Кто ты и кто такое онъ. Но эта мысль

Тебѣ и въ голову не приходила.

Тэкла.

Какая мысль?

Графиня.

Что ты дочь герцога Фридланда.

Тэкла.

Такъ что жъ такое?

Графиня.

Что? — Вопросъ прекрасный!

Тэкла.

Онъ рода знатнаго и по рожденью

Всегда былъ тѣмъ, чѣмъ мы недавно стали:

Онъ сынъ принцессы. —

Графиня.

Право, ты въ бреду.

Ужъ не придется ль намъ его просить,

Чтобъ онъ своей рукою осчастливилъ

Дочь Валленштейна, первую въ Европѣ

Невѣсту по богатству.

Тэкла.

Нѣтъ — зачѣмъ же?

Просить не нужно будетъ.

Графиня.

Вообще,

Быть сдержаннѣй тебѣ бы не мѣшало.

Тэкла.

Его отецъ на это согласится:

Онъ любитъ Макса.

Графиня.

Что? Его отецъ?

Его? А твой отецъ — какъ полагаешь?

Тэкла.

Ну да!.. Я думала, что вы боитесь

Его отца, что отъ него въ секретѣ

Вы это держите.

Графиня (смотритъ на нее испытующимъ взглядомъ).

Послушай, Тэкла,

Вѣдь ты лукавишь.

Тэкла.

Тетя, не сердитесь —

Прошу васъ!

Графиня.

Ты воображаешь, вѣрно,

Что уже выйграла игру. Заранѣ

Не торжествуй!

Тэкла.

Прошу васъ, не сердитесь!

Графиня.

До выигрыша далеко.

Тэкла.

Я вѣрю.

Графиня.

Ужель ты думаешь, что твой отецъ,

Всю жизнь свою отдавшій нераздѣльно

Трудамъ войны, отрекшійся отъ мирной,

Счастливой доли, отогнавшій сонъ

Отъ изголовья и заботамъ тяжкимъ

Предавшій свой великій умъ — ужели

Ты думаешь, что онъ все это сдѣлалъ

Лишь съ тою цѣлью, чтобы осчастливить

Васъ съ Максомъ, чтобъ торжественно подвесть

Къ тебѣ по вкусу твоему супруга?

Онъ право могъ бы этого достигнуть

И безъ такихъ трудовъ. Нѣтъ, Тэкла,

Посѣвъ имъ совершенъ не съ тою цѣлью,

Чтобъ ты рукою дѣтскою цвѣтокъ,

Сорвала лишь для прихоти минутной.

Тэкла.

А можетъ быть, и безъ его посѣва

И цвѣтъ, и плодъ созрѣетъ*для меня,

И жизнь его ужасная на радость

И счастье мирное мнѣ обратится,

Благодаря судьбѣ моей счастливой.

Графиня.

Какъ дѣвочка влюбленная, ты судишь,

Ты осмотрись кругомъ, подумай, гдѣ ты,

Ты не въ жилище радости вступила,

Не брачное убранство здѣсь царитъ;

Здѣсь блещетъ лишь оружіе холоднымъ

Зловѣщимъ блескомъ. Неужели ты

Воображаешь, что десятки тысячъ

Солдатъ сошлись сюда, чтобъ пировать

На вашей свадьбѣ? Посмотри, какъ мрачно

Задумчивъ твой отецъ, какъ блещутъ слезы

Въ глазахъ у матери. Вопросъ поставленъ

О домѣ нашемъ, о его великой

Судьбѣ. Оставь же мелкія желанья,

Ребяческія чувства, докажи,

Что ты отца великаго достойна.

Мы, женщины, не можемъ, не должны

Себѣ принадлежать, съ чужой судьбою

Мы тѣсно связаны; и та изъ насъ

Есть лучшая, которая свободно

На жертву отдаетъ себя и счастье

Чужое дѣлаетъ своимъ, съ любовью

Его лелѣетъ, носитъ въ своемъ сердцѣ.

Тэкла.

Мнѣ то же и въ монастырѣ твердили,

Я тамъ своихъ желаній не имѣла,

Я знала, что я дочь всесильнаго отца;

И слава имени его, достигнувъ

И до меня, рождала во мнѣ чувство

Тяжелое, что я собой должна

Ему пожертвовать.

Графиня.

Да, въ этомъ назначенье

Твое прямое. Подчинись ему,

Бери съ меня и съ матери примѣръ.

Тэкла.

Судьба мнѣ указала человѣка,

Которому пожертвовать собой

Должна я; и я съ радостью готова

Исполнить это.

Графиня.

Нѣтъ, твое сердчишко,

Дитя мое, а вовсе не судьба.

Тэкла.

Влеченье сердца что же, какъ не голосъ

Судьбы? Да, я должна ему отдаться:

Я этой новой жизнью лишь ему

Обязана, онъ на свое созданье

Права имѣетъ. Чѣмъ была я прежде,

Пока его прекрасная любовь

Меня не оживила? О себѣ самой

Я мнѣніе высокое имѣю:

Кто любитъ, тотъ не можетъ быть ничтожнымъ.

Я силу чувствуя въ своей груди,

На жизнь смотрю серьезными глазами

И знаю, что вполнѣ самой себѣ

Принадлежу; а потому для счастья

Я всѣмъ пожертвую, на все отважусь.

Графиня.

А если твой отецъ рѣшилъ иначе

Судьбу твою, ты думаешь и съ нимъ

Бороться, думаешь его принудить?

Дитя! — Припомни — его имя Фридландъ.

Тэкла.

Да, — и мое. Онъ дочь во мнѣ найдетъ

Достойную.

Графиня.

Какъ! — даже императоръ,

Его властитель, даже тотъ не можетъ

Его принудить, и вдругъ — кто же? — ты,

Ты дѣвочка и дочь его желаешь

Бороться съ нимъ…

Тэкла.

Чего никто не смѣетъ,

На то рѣшится дочь.

Графиня.

Да, въ самомъ дѣлѣ,

Онъ этого не ждетъ. Онъ всѣ преграды

Преодолѣлъ, и вдругъ теперь придется

Съ упорствомъ дочери вступить въ борьбу.

Дитя, дитя! — еще однѣ улыбки

Отца ты видѣла, ты не видала,

Какъ гнѣвомъ взоръ его сверкаетъ.

Ужели ты рѣшишься передъ нимъ

Возвысить голосъ свой? Наединѣ

Храбришься ты, великія дѣянья

Воображаешь, кротость голубицы

Отвагой льва желаешь ты облечь.

Но испытай на дѣлѣ, стань передъ нимъ,

Попробуй «нѣтъ» сказать, когда онъ взоромъ

Въ тебя вопьется… Ахъ, не хватитъ духа,

Увянешь, какъ цвѣтокъ, спаленный солнцемъ. —

Пугать тебя я, впрочемъ, не желаю:

До крайности, надѣюсь, не дойдетъ;

Къ тому же его цѣли, можетъ быть,

Съ твоимъ согласны чувствомъ. Но повѣрь мнѣ,

Не можетъ онъ желать, чтобъ дочь его,

Какъ дѣвочка влюбленная держалась,

Сама на шею вѣшалась тому,

Кто, ежели ему и суждена

Высокая награда эта, долженъ

Ее купить и жертвой высочайшей.

(Уходитъ.) ЯВЛЕНІЕ ІХ-е. Тэкла (одна).

Благодарю за это указанье. —

Такъ стало быть предчувствіе меня

Не обмануло, нѣтъ у насъ друзей,

Нельзя ни на кого намъ положиться,

Мы здѣсь одни. Тяжелая борьба

Намъ предстоитъ. Дай силы мнѣ, любовь,

Святое чувство!.. Въ мрачной обстановкѣ

Сошлись мы съ нимъ. Здѣсь мѣста нѣтъ надеждамъ,

Здѣсь лишь суровый раздается стукъ

Оружія, здѣсь и любовь сама

На страшный бой должна вооружиться. —

Надъ нашимъ домомъ мрачный рокъ нависъ,

И сердце близкую погибель чуетъ.

Спокойствіе теперь не мой удѣлъ.

Мечта прекрасная, небесный голосъ,

Влечетъ меня съ божественною силой

Вслѣдъ за собой и, кажется, такъ близко

Ужъ милый образъ — нѣтъ, онъ прочь летитъ…

Я — вслѣдъ за нимъ и, чувствуя, что къ безднѣ

Стремлюсь неудержимо, не могу

Остановиться: мнѣ сладка погибель…

(Изъ столовой залы доносятся звуки музыки.)

Да, если дому суждено сгорѣть,

Тогда сбираются на небѣ тучи,

И молніи съ эѳирной высоты

На землю падаютъ, изъ безднъ подземныхъ

Выходитъ пламя, даже богъ любви —

И тотъ кидаетъ свой зажженный факелъ

Съ слѣпою яростью въ пылающее зданье.

(Уходитъ.)

ДѢЙСТВІЕ IV-е.

Большая ярко освѣщенная зала, посрединѣ ея, въ глубинѣ сцены, роскошно сервированный столъ, за которымъ сидятъ восемь генераловъ и въ томъ числѣ Октавіо Пикколомини, Терцкій и Марадасъ. Направо и налѣво отъ стола, еще болѣе назадъ, по два другихъ стола, за каждымъ — по шести человѣкъ. Впереди поставленъ буфетъ. Вся передняя часть сцены пуста и по ней взадъ и впередъ ходятъ слуги. Шумъ и движеніе. Музыканты полка Терцкаго проходятъ черезъ сцену кругомъ столовъ. Прежде чѣмъ имъ совсѣмъ удалиться, является запоздавшій Максъ Пикколомини. Терцкій идетъ ему навстрѣчу съ бумагой, Изолани — съ бокаломъ. ЯВЛЕНІЕ І-е. Терцкій, Изолани, Максъ Пикколомини. Изолани.

Товарищъ, выпьемъ! Гдѣ ты до сихъ поръ

Торчать изволилъ? Маршъ на мѣсто! Терцкій

Запасы винъ покойницы мамаши

Всѣ въ ходъ пустилъ сегодня. Небу жарко —

Такая здѣсь попойка! Прозѣвалъ

Ты лучшее: они за тѣмъ столомъ

Ужъ подѣлили княжескія шапки.

Теперь у нихъ дѣлежъ идетъ имѣній —

Славаты, Лихтенштейна — всѣхъ большихъ

Богемскихъ леновъ. Шевелись проворнѣй,

Авось перепадетъ какой кусочекъ

На долю и тебѣ. Ну, маршъ на мѣсто!

Садись скорѣй!

Коляльто и Гёць (зовутъ со стола).

Графъ Пикколомини!..

Терцкій.

Сейчасъ придетъ. Прочти-ка прежде эту

Бумагу. Какъ находишь — хорошо

Она составлена? Ужъ всѣ ее читали

И всѣ хотятъ подъ нею подписаться.

Максъ (читаетъ).

«Ingratis servire nefas».

Изолани.

Латынь вѣдь это? Ну, а по-нѣмецки

Оно что значитъ?

Терцкій.

Кто неблагодаренъ,

Тому никто порядочный не служитъ.

Максъ (читаетъ).

«Такъ какъ высокочтимый нашъ главнокомандующій, свѣтлѣйшій князь Фридландскій, вслѣдствіе неоднократно испытанныхъ имъ оскорбленій, предполагалъ оставить службу императора, но, склонясь на единодушную нашу просьбу, рѣшается остаться при арміи и не разлучаться съ нами безъ нашего согласія, — то обязуемся мы симъ, какъ присягою, всѣ вмѣстѣ и каждый самъ за себя, вѣрой и правдой служить ему, ни въ какомъ случаѣ не отдѣляться отъ него и жертвовать за него всѣмъ нашимъ достояніемъ, даже до послѣдней капли крови, насколько дозволяетъ это присяга, данная нами императору.

(Изолани повторяетъ послѣднія слова).

Равнымъ образомъ обязуемся мы, если кто-нибудь изъ насъ въ противность сему обязательству отступитъ отъ общаго дѣла, считать того измѣнникомъ и карать его лишеніемъ всего имущества и даже самой жизни. Сіе обязательство скрѣпляемъ мы подписью нашихъ именъ».

Терцкій.

Согласенъ ты подъ этимъ подписаться?

Изолани.

Еще бы нѣтъ! Вѣдь всякій офицеръ,

Въ комъ капля чести, долженъ подписаться.

Подать перо!

Терцкій.

Постойте, графъ,

Успѣемъ послѣ ужина.

Изолани.

Ну, ладно!

Идемъ къ столу, товарищъ, выпьемъ вмѣстѣ!

(Увлекаетъ Макса къ столу.) ЯВЛЕНІЕ ІІ-е. Терцкій, Нейманъ. Терцкій (дѣлаетъ знакъ Нейману, ждавшему у буфета, и выступаетъ съ нимъ впередъ).

Готова копія? Дай посмотрѣть мнѣ.

Легко ль ее за подлинникъ принять?

Нейманъ.

Я срисовалъ ее строка въ строку

И буква въ букву, какъ вы мнѣ велѣли,

Лишь мѣсто о присягѣ пропустилъ.

Терцкій.

Отлично! — отнеси туда, а эту

Сейчасъ же въ печку — сослужила службу.

(Нейманъ кладетъ копію на столъ и опятъ отходитъ къ буфету.) ЯВЛЕНІЕ ІІІ-е. Илло выходитъ изъ другой комнаты. Терцкій. Илло.

Ну какъ вы съ Максомъ кончили? Подпишетъ?

Терцкій.

Подпишетъ, думаю, — не возражалъ.

Илло.

Единственно ему съ его отцомъ

Не довѣряю я. За ними нужно зорко

Смотрѣть.

Терцкій.

А какъ у васъ тамъ за столомъ?

Вы ихъ виномъ, надѣюсь, разогрѣли?

Илло.

Отлично всѣ настроены. Намъ съ ними

Труда не будетъ. Какъ я вамъ сказалъ,

Они теперь ужъ не о томъ толкуютъ,

Чтобъ только князя удержать при войскѣ;

Графъ Монтекукули кричитъ открыто,

Что разъ ужъ мы всѣ вмѣстѣ собрались,

То можемъ въ самой Вѣнѣ предписать

Условья императору. Не будь лишь

Обоихъ Пикколомини, къ обману

Намъ не пришлось бы прибѣгать, повѣрьте.

Терцкій

Молчите! — Бутлеръ…

ЯВЛЕНІЕ IV-е. Прежніе и Буттлеръ приходитъ отъ 2-го стола. Буттлеръ.

Не тревожьтесь.

Я понялъ васъ, фельдмаршалъ, и желаю

Вамъ полнаго успѣха. На меня

Вы положиться можете вполнѣ.

Илло.

Вполнѣ?

Буттлеръ.

Безъ оговорки или съ нею —

Мнѣ все равно. Вы поняли меня?

Скажите князю, что на дѣлѣ можетъ

Онъ испытать меня. Я государю

Лишь дотоль служу, пока и онъ

Его слуга; но съ самой той минуты,

Когда онъ пожелаетъ самъ своимъ

Быть государемъ, я слуга Фридланда —

Слуга до гроба.

Терцкій.

Выборъ вашъ разуменъ:

Не скряга герцогъ, онъ не Фердинандъ.

Буттлеръ (съ достоинствомъ).

Я не торгую вѣрностью, графъ Терцкій!

И я бы вамъ назадъ тому полгода

Не посовѣтовалъ склонять меня

Къ тому, на что теперь я добровольно

Самъ вызываюсь. Да, и я себя,

И полкъ свой герцогу отдать на службу

Рѣшился, и, надѣюсь, мой примѣръ

Не безъ послѣдствій будетъ.

Илло.

Кто жъ не знаетъ,

Что передъ арміей, какъ образецъ,

Стоитъ полковникъ Буттлеръ?

Буттлеръ.

Въ самомъ дѣлѣ?

Такъ я не каюсь въ томъ, что сорокъ лѣтъ

Былъ вѣренъ Австріи, и радъ, что имя,

Которое я тѣмъ стяжалъ, даетъ мнѣ

Теперь подъ старость полную возможность

Отмстить. Прошу васъ не смущаться этимъ.

Вамъ все равно, какая бы причина

Меня ни побуждала стать за васъ.

Вы сами понимаете, конечно,

Что не обманомъ я вами завлеченъ

И что не легкомысліе, не кровь

Горячая, не вздорная причина

Меня подъ старость увлекла такъ сильно,

Заставитъ чести путь прямой покинуть,

Которымъ столько лѣтъ я шелъ. Но вѣрьте,

Мое рѣшенье твердо, хоть вполнѣ

Я сознаю все то, что покидаю.

Илло.

Скажите прямо, за кого считать васъ.

Буттлеръ.

За друга. Самого себя и все,

Что пріобрѣлъ, я вамъ предоставляю.

Не только люди, но и деньги нужны

Для дѣла. Я на службѣ кое-что

Умѣлъ скопить и весь свой капиталъ

Предоставляю герцогу. Давно ужъ

Я сдѣлалъ завѣщанье въ его пользу;

И если онъ меня переживетъ,

Онъ мой наслѣдникъ. Никогда не зналъ я

Тѣхъ чувствъ, которыя къ женѣ и дѣтямъ

Отца привязываютъ. Одинокъ

Я въ мірѣ, и съ моею смертью вмѣстѣ

Умретъ и имя Буттлера.

Илло.

Не деньги,

Сердца такія нужны намъ, какъ ваше:

Они дороже горъ намъ золотыхъ.

Буттлеръ.

Я изъ Ирландіи еще ребенкомъ

Пріѣхалъ въ Прагу въ качествѣ слуги

При старомъ господинѣ. Схоронивъ его,

Изъ конюха простого постепенно,

Благодаря войнѣ и прихотливой

Фортунѣ, я до высоты добрался, —

До званія, которымъ я теперь

Почтенъ. Фридландъ такое жъ, какъ и я,

Дитя фортуны. Сходная съ моею

Судьба мнѣ по-сердцу.

Илло.

Да, есть родство

Взаимное у всѣхъ, кто твердъ душою.

Буттлеръ.

Въ великую эпоху мы живемъ,

Отважному она благопріятна.

Какъ мелкая монета переходитъ

Отъ одного къ другому, такъ теперь

Дворянскія имѣнія и замки

Мѣняютъ чуть не всякій день владѣльцевъ.

Потомки древнихъ родовъ выселяться

Принуждены, и новые гербы

Фамилій неизвѣстныхъ вытѣсняютъ

Гербы старинные. Въ странѣ нѣмецкой

Насильно хочетъ сѣверный народъ

Стать твердою ногою. Принцъ Веймарскій

Пытается на Майнѣ утвердить

Свое могущество. Когда бъ остался

Въ живыхъ Мансфельдъ, онъ бы себѣ мечомъ

Владѣнье пріобрѣлъ. Но кто жъ изъ нихъ

Сравниться можетъ съ нашимъ Валленштейномъ?

Нѣтъ цѣли столь высокой, до которой

Могучій этотъ человѣкъ не смѣлъ бы

Свое желанье простирать.

Терцкій.

Прекрасно,

Прекрасно, сказано!

Буттлеръ.

Испанцевъ только,

Да итальянцевъ вы уговорите.

Шотландца Лесли я берусь склонить.

Идемъ къ гостямъ!

Терцкій.

Дворецкій! Эй, дворецкій!

Давай все, что есть лучшаго изъ винъ:

Не жаль сегодня — дѣло выгораетъ!

(Уходятъ каждый къ своему столу.) ЯВЛЕНІЕ V-е. Дворецкій и Нейманъ выступаютъ на авансцену. Слуги ходятъ взадъ и впередъ. Дворецкій.

Что за вино! Эхъ, еслибъ поглядѣли

На жизнь безпутную покойный графъ

Съ графиней, у мамаши бы въ могилкѣ

И косточки перевернулись. Скоро

Домъ этотъ знаменитый разорится:

Ни мѣры, ни границъ! Ахъ, намъ родство

Съ свѣтлѣйшимъ герцогомъ не много счастья

Доставитъ.

Нейманъ.

Боже сохрани! Теперь-то

Оно и принесетъ плоды.

Дворецкій.

Да такъ ли?

Вопросъ вѣдь спорный.

Слуга (входитъ).

На четвертый столъ

Бургундскаго!

Дворецкій.

Повѣрите ли, сударь —

Ужъ семьдесятъ бутылокъ!

Слуга.

Это все

Нѣмецкій генералъ тотъ, Тифенбахъ —

Онъ требуетъ. (Уходитъ.)

Дворецкій.

Ужъ слишкомъ высоко

Хотятъ они летѣть, хотятъ ровняться

Съ курфюрстами да съ королями блескомъ.

И вслѣдъ за княземъ графъ, мой господинъ,

Туда же тянется, отстать не хочетъ.

(Слугамъ.)

Чего вы тутъ торчите? Что вамъ слушать?

Я ноги вамъ придѣлаю! Живѣй

На ваше мѣсто! За виномъ смотрите!

Графъ Пальфи допилъ свой стаканъ — ослѣпли?

2-й слуга (входитъ).

Большую чашу, господинъ дворецкій,

Съ богемскими гербами, золотую

Велѣли принести, и графъ сказалъ,

Что вы ужъ знаете, какую чашу.

Дворецкій.

Еще бы! Ту, которая ко дню

Коронованья Фридриха изъ пражской

Добычи сдѣлана была Вильгельмомъ.

Работа мастерская!

Слуга.

Да, ее.

Они желаютъ выпить круговую.

Дворецкій. (Покачивая головой, достаетъ чашу и вытираетъ ее.)

Доносы въ Вѣну полетятъ опять.

Нейманъ.

Ахъ, дайте посмотрѣть. Вотъ прелесть кубокъ!

Какая тяжесть золота, фигуры

Рельефныя какъ мастерски

Исполнены! Вотъ на лихомъ конѣ

Гарцуетъ амазонка, конь ногами

Епископскія шапки попираетъ

И посохъ, у нея въ рукахъ

На трости шляпа, тутъ же знамя вьется

Съ изображеньемъ чаши. Объясните

Мнѣ смыслъ фигуръ замысловатыхъ этихъ.

Дворецкій.

Наѣздница обозначаетъ право

Свободнаго избранья королей

Богемскихъ, шляпа означаетъ то же,

И гордый конь. Вѣдь шляпа украшеньемъ

Для человѣка служитъ: кто не смѣетъ

Надѣть ее въ присутствіи монарха,

Тотъ не свободный человѣкъ.

Нейманъ.

А чаша

На знамени?

Дворецкій.

А чаша означаетъ

Свободу церкви, какъ во дни отцовъ

Свободы той добились наши предки

Въ гусситскую войну. Вѣдь папа чаши

Никакъ мірянамъ не хотѣлъ дозволить;

А между тѣмъ для утраквистовъ чаша

Дороже всѣхъ сокровищъ, за нее

Они и крови не щадили въ битвахъ.

Нейманъ.

А сверху этотъ свертокъ что такое?

Дворецкій.

То Грамата Величества. Она

Дана намъ императоромъ Рудольфомъ, —

Пергаментъ драгоцѣнный для богемцевъ:

Онъ новой вѣрѣ звонъ колоколовъ

И пѣніе церковное дозволилъ.

Но съ той поры, какъ на престолъ имперскій

Штиріецъ сѣлъ и послѣ пражской битвы

Богемскую корону Пфальцграфъ Фридрихъ

Утратилъ — все тогда погибло прахомъ:

Лишилась наша вѣра алтарей,

И братья наши вынуждены были

Бѣжать съ ихъ родины, а императоръ

Собственноручно грамату въ клочки

Изрѣзалъ.

Нейманъ.

Вамъ, какъ вижу я, отлично

Извѣстна лѣтопись родной страны.

Дворецкій.

Вѣдь наши предки были Табориты,

Прокопъ и Жижка ихъ водили въ бой.

Миръ праху ихъ! Они за правду бились

И за святое дѣло. Ну — несите!

(Хочетъ отдать кубокъ слугамъ.) Нейманъ.

Ахъ, дайте досмотрѣть изображенья.

А, понимаю! — это пражскій замокъ.

Совѣтники Мартиницъ и Славата

Ногами вверхъ летятъ; а вотъ и самъ

Графъ Турнъ, велѣвшій ихъ спустить въ окошко.

(Слуги уносятъ кубокъ.) Дворецкій.

Не вспоминайте ужъ объ этомъ днѣ.

То въ тысячу шестьсотъ осьмнадцатомъ году

Случилось, мая въ двадцать третій день.

Я живо помню, точно какъ сегодня

Оно произошло. Со дня того

Несчастная Богемія страдаетъ:

Шестнадцать лѣтъ съ тѣхъ поръ уже прошло,

И все война, а мира нѣтъ и нѣту.

(За 2-мъ столомъ раздается возгласъ:)

Виватъ, принцъ Веймарскій!

(За 3-мъ и 4-мъ столами:)

Виватъ, виватъ!

(Музыка гремитъ.) 1-й слуга.

Вотъ такъ орутъ!

2-й слуга (поспѣшно прибѣгаетъ),

Вы слышали? Они

Пьютъ за здоровье Веймарскаго принца!

3-й слуга.

Вѣдь онъ врагъ Австріи!

1-й слуга.

И лютеранинъ!

2-й слуга.

А Деодатъ хотѣлъ было поднять

Бокалъ за государя — всѣ затихли.

Дворецкій.

Ну, мало ль что бываетъ за попойкой.

Порядочный слуга такихъ вещей

Не долженъ слышать.

3-й слуга (тихо 4-му).

Подмѣчай, Иванъ;

Потомъ разскажемъ патеру Квирогѣ,

А онъ за это намъ грѣхи отпуститъ.

4-й слуга.

За тѣмъ-то я и сталъ за стуломъ Илло.

Такія рѣчи онъ ведетъ — что ахъ!

Дворецкій (Нейману),

Кто этотъ черный генералъ съ крестомъ,

Который съ графомъ Пальфи все болтаетъ?

Нейманъ.

Испанецъ Марадасъ. Они ему

Ужъ слишкомъ довѣряютъ.

Дворецкій.

Ну, испанцы,

Тѣ — ничего. Вотъ итальянцы эти —

Имъ грошъ цѣна.

Нейманъ.

Ай, ай! — Какъ можно

Такъ выражаться! Вѣдь изъ ихъ среды

Всѣ генералы лучшіе, и ими

Князь дорожитъ особенно.

(Терцкій входитъ и беретъ бумагу. За столами все приходитъ въ движеніе.) Дворецкій (слугамъ).

Встаютъ,

Откушали! Чего вы зазѣвались?

Отодвигайте стулья.

(Слуги бѣгутъ къ столамъ. Часть гостей выступаетъ впередъ.) ЯВЛЕНІЕ VI-е. Октавіо Пикколомини, разговаривая съ Марадасомъ, становится на одной сторонѣ авансцены. Съ противоположной стороны становится Максъ Пикколомини одинъ, онъ погруженъ въ задумчивость и не обращаетъ ни на кого вниманія. Пространство между обѣими сторонами, но нѣсколько дальше въ глубину сцены занимаютъ Буттлеръ, Изолани, Гецъ, Тифенбахъ, Коляльто, потомъ къ нимъ присоединяется Терцкій. Изолани (между тѣмъ какъ все общество подвигается впередъ).

Прощайте, доброй ночи вамъ, Коляльто!

(Къ Октавіо.)

И вамъ желаю доброй ночи, ваше

Превосходительство, вѣрнѣе — утра

Вамъ добраго!

Гецъ (Тифенбаху).

Товарищъ, на здоровье

Покушали?

Тифенбахъ.

Да, ужинъ былъ на славу!

Гецъ.

Графиня — мастерица угостить!

Покойница свекровь ее учила

Хозяйству. Царство ей небесное! Ужъ вотъ

Была хозяйка!

Изолани (хочетъ уходитъ).

Эй слуги! — свѣту!

Терцкій (подходитъ къ Изолани съ бумагой).

Позвольте, графъ, минуту. Подписать

Угодно вамъ?

Изолани.

Все, что хотите. Только

Отъ чтенія увольте ради Бога.

Терцкій.

Читать не нужно: это та присяга,

Которая ужъ вамъ извѣстна. Вы

Черкните только.

(Видя что Изолани передаетъ бумагу Октавіо,)

Э, да все равно!

Здѣсь безъ чиновъ, кто первый подвернется.

(Октавіо съ кажущимся равнодушіемъ пробѣгаетъ бумагу. Терцкій издали наблюдаетъ за нимъ.) Гецъ (Терцкому).

Позвольте пожелать спокойной ночи.

Терцкій.

Что жъ такъ спѣшите? Ну, на сонъ грядущій

Еще стаканчикъ! Эй, вина!

Гецъ.

Не въ силахъ!

Терцкій.

Э, пустяки.

Гецъ.

Клянусь вамъ я не въ силахъ!

Тифенбахъ (садится).

Простите, господа, стоять невмоготу.

Терцкій.

Ахъ, генералъ, садитесь ради Бога!

Тифенбахъ.

Желудокъ крѣпокъ, голова свѣжа,

Вотъ только ноги просятся въ отставку.

Изолани (указывая на его тучность).

Не малый грузъ приходится носить имъ.

(Октавіо, подписавшись, передаетъ бумагу Терцкому, который подаетъ ее Изолани. Изолани идетъ къ столу, чтобы подписать.) Тифенбахъ.

Да, это померанская война

Мнѣ все надѣлала. Дождь, снѣгъ и холодъ,

А мы — въ походъ. Вовѣки не излѣчишь.

Гецъ.

Да, шведы на погоду не смотрѣли.

(Терцкій передаетъ бумагу дону Марадасъ, который идетъ подписываться къ столу.) Октавіо (приближавъ къ Бутлеру).

Мы съ вами Бахуса плохіе слуги,

Полковникъ. Я сейчасъ замѣтилъ это.

И вамъ, конечно, больше по душѣ

Средь грома битвъ, чѣмъ въ говорѣ пирушки.

Буттлеръ.

Да, признаюсь, мнѣ это не по вкусу.

Октавіо (съ дружескимъ видомъ еще ближе подходитъ къ нему).

Клянусь, — мнѣ тоже. Какъ я радъ, почтенный

И дорогой мой Буттлеръ, что мы съ вами

Сошлись во вкусѣ. Человѣкъ пять — шесть

Друзей за маленькимъ столомъ, стаканчикъ

Токайскаго и о вещахъ разумныхъ

Бесѣда задушевная — вотъ это

По сердцу мнѣ.

Буттлеръ.

Вполнѣ согласенъ съ вами.

(Бумага доходитъ до Буттлера, который идетъ подписывать ее. Авансцена пустѣетъ, такъ что оба Пикколомини остаются одни, каждый на своей сторонѣ.) Октавіо (нѣкоторое время молча наблюдаетъ издали за сыномъ, потомъ приближается къ нему.)

Ты что-то долго не являлся, Максъ.

Максъ (быстро обернувшись, говоритъ въ замѣшательствѣ).

Я?.. Да, меня дѣла позадержали.

Октавіо.

Ты и теперь еще не здѣсь, какъ будто.

Максъ.

Ты знаешь, я всегда въ большой толпѣ

Не разговорчивъ.

Октавіо (подходитъ къ нему eine ближе).

А мнѣ знать нельзя,

Дѣла тебя какія задержали?

(Лукаво.)

Вѣдь Терцкій знаетъ.

Максъ.

Что онъ можетъ знать?

Октавіо.

Одинъ онъ только не былъ удивленъ

Твоимъ отсутствіемъ за столомъ.

Изолани (замѣтя издали разговоръ отца съ сыномъ, подходитъ къ нимъ).

Мыль голову ему, папаша, мыль

Да хорошенько! Онъ дуритъ сегодня.

Терцкій (подходитъ съ бумагой).

Ну, всѣ ли подписались? Кто еще?

Октавіо.

Всѣ подписались.

Терцкій (вызывая).

Кто еще подпишетъ?

Буттлеръ (Терцкому).

Сочтите подписи, должно быть тридцать.

Терцкій.

Тутъ крестъ стоитъ!

Тифенбахъ.

Крестъ — это я.

Изолани (Терцкому).

Писать не мастеръ онъ; но крестъ его

Признаетъ всякій, жидъ и христіанинъ.

Октавіо (торопливо Максу).

Пойдемъ, пойдемъ, полковникъ — спать пора!

Терцкій.

Здѣсь подпись Пикколомини одна.

Изолани (указывая на Макса).

Навѣрно, этотъ идолъ зазѣвался,

Онъ вечеръ весь ни къ чорту былъ негоденъ.

(Максъ беретъ бумагу изъ рукъ Терцкаю и безсознательно смотритъ въ нее.) ЯВЛЕНІЕ VII-е. Прежніе. Илло входитъ изъ задней комнаты, въ рукахъ у него золотой кубокъ, онъ пьянъ. За нимъ слѣдуютъ Гецъ и Буттлеръ, стараясь его удержать. Илло.

Пустите! Что вамъ надо?

Гецъ и Буттлеръ.

Полно, Илло!

Не пейте больше.

Илло (идетъ къ Октавіо и, обнимая его, выпиваетъ).

Другъ, Октавьо, вотъ ты!

Ну, выпьемъ вмѣстѣ, старую вражду

Въ винѣ утопимъ! Знаю, не любилъ ты

Меня… и я — чтобъ чортъ меня побралъ!

Терпѣть тебя не могъ… Ну, то прошло.

(Цѣлуетъ его нѣсколько разъ.)

Забудемъ!.. Я люблю тебя сердечно,

Отъ всей души; и если кто посмѣетъ

Тебя лисицей старой обругать,

Съ тѣмъ я раздѣлаюсь — всѣ это знайте!

Терцкій (тихо).

Опомнись, Илло, что ты! Ты въ умѣ ли?

Илло (добродушно).

Ну, что жъ такое? Тутъ вѣдь все друзья.

(Радостно осматривается кругомъ).

Тутъ нѣтъ мерзавцевъ — вотъ что мнѣ пріятно.

Терцкій (Буттлеру).

Прошу васъ, уведите его, Буттлеръ.

(Буттлеръ уводитъ его къ буфету.) Изолани (обращается къ Максу, который до сихъ поръ стоялъ неподвижно, глядя безсознательно въ бумагу).

Что жъ, скоро кончишь? Или наизусть

Еще не выучилъ?

Максъ (какъ бы пробуждаясь отъ сна).

Да что же надо?

Изолани и Терцкій (въ одно время).

Да надо имя подписать.

(Октавіо тревожно смотритъ на Макса.) Максъ (отдавая бумагу).

Такъ завтра.

Вѣдь это — дѣло, а сегодня я

Разстроенъ какъ-то. Завтра мнѣ пришлите.

Терцкій.

Подумай только…

Изолани.

Ну, живѣй, живѣй!

Сейчасъ подписывай! Ты что жъ такое?

Молокососъ, а хочешь быть умнѣй,

Чѣмъ всѣ мы вмѣстѣ. Видишь, твой отецъ

И мы всѣ, генералы, подписали.

Терцкій (къ Октавіо).

Графъ, убѣдите сына вашей властью.

Октавіо.

Мой сынъ не малолѣтній.

Илло (оставивъ кубокъ на буфетѣ).

Въ чемъ тутъ дѣло?

Терцкій.

Да вотъ онъ подписаться не желаетъ.

Максъ.

Вѣдь я ужъ вамъ сказалъ, пришлите завтра.

Илло.

Сейчасъ, не завтра! Всѣ мы подписали,

И ты обязанъ, долженъ подписать.

Максъ (къ Илло).

Ступайте спать.

Илло.

Нѣтъ, ты не увернешься!

Пусть герцогъ знаетъ, кто его друзья!

(Всѣ гости собираются вокругъ нихъ") Максъ.

Какъ онъ мнѣ дорогъ, это знаетъ самъ онъ,

И всѣ; а эти заявленья — глупость.

Илло.

Вотъ благодарность, вотъ они плоды

Того, что герцогъ этихъ итальянцевъ

Другимъ предпочитаетъ!

Терцкій (въ большомъ замѣшательствѣ къ столпившимся генераламъ).

Господа,

Не слушайте его — онъ пьянъ, вино

Въ немъ говоритъ.

Изолани (со смѣхомъ).

Вино не сочиняетъ,

Оно выбалтываетъ наши мысли.

Илло.

Кто не со мною, тотъ мнѣ врагъ! Скажите,

Какая совѣсть нѣжная! Что нѣтъ

Какой-то заковычки, оговорки…

Терцкій (быстро перебивая его).

Не слушайте его, онъ помѣшался!

Илло (кричитъ громче).

Нѣтъ оговорки, чтобъ потомъ вильнуть…

Да что тутъ — къ чорту эти оговорки!

Максъ (становится внимательнѣй и опять смотритъ на бумагу).

Да въ чемъ же тутъ великая опасность?

Позвольте мнѣ внимательнѣй взглянуть.

Терцкій (тихо Илло).

Да что ты, Илло? Ты вѣдь все погубишь!

Тифенбахъ (къ Коляльто).

Да, да, до ужина не то читали.

Гецъ.

И я замѣтилъ.

Изолани.

Мнѣ какое дѣло?

Гдѣ подписались всѣ, тамъ тоже я.

Тифенбахъ.

До ужина была здѣсь оговорка

Касательно присяги государю.

Буттлеръ.

Стыдитесь, господа! Вѣдь весь вопросъ

Теперь лишь въ томъ, чтобъ герцогъ оставался,

Или въ отставку вышелъ. Вѣдь нельзя же

Къ пустымъ словамъ такъ строго придираться.

Изолани (одному изъ генераловъ).

Скажи — тебѣ князь заковычки ставилъ,

Давая полкъ?

Терцкій (Гецу).

А вамъ когда подрядъ

Доставилъ, приносящій вамъ дохода

До тысячи пистолей чистоганомъ?

Илло.

Мошенники, плуты! Срамятъ насъ только!

Кто мною недоволенъ — выходи!..

Тифенбахъ.

Ну, ну! Мы только говоримъ.

Максъ (прочелъ бумагу и возвращаетъ ее).

До завтра.

Илло (заикаясь отъ бѣшенства и не помня себя, одной рукой держитъ передъ Максомъ бумагу, а другой грозитъ шпагой).

Пиши — Іуда!

Изолани.

Илло, образумься!

Октавіо, Терцкій и Буттлеръ (вмѣстѣ).

Прочь шпагу!

Максъ (быстро бросившись на Илло, обезоруживаетъ его, потомъ обращается къ Терцкому).

Уведите спать его.

(Онъ удлаяется. Кричащаго и ругающагося Илло держатъ за руки нѣсколько генераловъ. Среди всеобщаго смятенія падаетъ занавѣсъ.)

ДѢЙСТВІЕ V-е.

Комната въ квартирѣ Пикколомини. Ночь. ЯВЛЕНІЕ І-е. Октавіо Пикколомини, Камердинеръ свѣтитъ ему. Вскорѣ потомъ Максъ Пикколомини. Октавіо.

Когда придетъ мой сынъ, проси его

Ко мнѣ. Который часъ?

Камердинеръ.

Ужъ скоро утро.

Октавіо.

Поставь огонь сюда. Мы спать не ляжемъ,

А ты ступай, не жди насъ и ложись.

(Камердинеръ уходитъ. Октавіо задумчиво прохаживается по комнатѣ. Входитъ Максъ и, не тотчасъ замѣченный отцомъ, нѣкоторое время молча смотритъ на него). Максъ.

Отецъ, ты сердишься? Ей Богу, я

Не виноватъ нисколько въ этой ссорѣ.

Я видѣлъ, ты бумагу подписалъ;

А потому и я, конечно, могъ бы

То сдѣлать, что одобрено тобою;

Но вѣдь — ты знаешь, я въ такихъ дѣлахъ

Хотѣлъ бы лучше собственнымъ разсудкомъ

Руководиться.

Октавіо (подойдя къ нему, обнимаетъ его).

Такъ всегда и дѣлай,

Мой милый Максъ. Разсудокъ твой сегодня

Направилъ лучше, чѣмъ примѣръ отца.

Максъ.

Какъ это мнѣ понять?

Октавіо.

Я объясню.

Послѣ того, что въ эту ночь случилось,

Межъ нами не должно быть больше тайнъ.

(Оба садятся.)

Скажи мнѣ Максъ, какъ смотришь ты на клятву,

Которую намъ дали подписать?

Максъ.

Какъ на вполнѣ невинную затѣю,

Хоть не люблю формальностей такихъ.

Октавіо.

И твой отказъ отъ подписи другой

Причины не имѣлъ?

Максъ.

Я былъ разсѣянъ,

Не могъ заняться дѣломъ, да къ тому же

Оно казалось мнѣ не слишкомъ спѣшнымъ.

Октавіо.

Будь откровененъ, Максъ. А подозрѣній?

Ты не имѣлъ?

Максъ.

Какихъ же подозрѣній?

Ни мало.

Октавіо.

Значитъ, ангелъ твой хранитель

Тебя невидимо отвлекъ отъ бездны.

Максъ.

Не понимаю.

Октавіо.

Такъ узнай же вотъ что.

На дѣло подлое ты долженъ былъ

Свое дать имя, взмахомъ лишь пера

Отъ чести, отъ присяги отказаться.

Максъ (вскочивъ съ своего мѣста).

Отецъ!..

Октавіо.

Сиди и слушай. Много ты сегодня

Узнаешь отъ меня. Ты жилъ года

Въ непостижимомъ, странномъ ослѣпленьи.

Подлѣйшій заговоръ передъ глазами

Твоими совершается, самъ адъ

Затмилъ невѣдѣньемъ твой свѣтлый умъ.

Молчать я дольше не имѣю права,

Я долженъ снять повязку съ глазъ твоихъ.

Максъ.

Подумай прежде чѣмъ сказать, и если

Однѣ догадки тутъ да подозрѣнья —

А я почти увѣренъ, что не больше —

То лучше не высказывай: настроенъ

Не такъ я, чтобъ спокойно мнѣ ихъ слушать.

Октавіо.

Чѣмъ болѣе ты истины боишься,

Тѣмъ мнѣ важнѣй тебѣ ее открыть.

Спокойно могъ я прежде положиться

На честь твою, на умъ не помраченный;

Но вижу, что теперь хотятъ сѣтями

И умъ, и сердце у тебя опутать.

(Смотритъ на него испытующимъ взглядомъ.)

Ты отъ меня свою скрываешь тайну,

Такъ я тебѣ сейчасъ мою открою.

(Максъ пытается отвѣчать, но не можетъ и въ смущеніи опускаетъ глаза.) Октавіо (послѣ нѣкотораго молчанія).

Такъ знай же, что тебя кругомъ обводятъ,

Хотятъ безчестно и насъ всѣхъ надуть.

Князь роль играетъ, будто онъ намѣренъ

Оставить армію, и въ то же время

Идетъ интрига, чтобъ ее украсть

У государя и отдать врагамъ.

Максъ.

Поповскія я эти сплетни знаю;

Но отъ тебя никакъ не ждалъ ихъ слышать.

Октавіо.

Я самъ тебѣ ручаюсь въ томъ, что правду,

А не поповскія ты слышишь сплетни.

Максъ.

Какимъ безумцемъ представляютъ князя!

Ну, могъ ли онъ замыслить тридцать тысячъ

Испытанныхъ солдатъ, въ числѣ которыхъ

До тысячи дворянъ, склонить къ забвенью

Присяги, чести, въ плутовскую штуку

Втянуть ихъ всѣхъ? Вѣдь это невозможно!

Октавіо.

Не къ штукѣ плутовской и не къ измѣнѣ

Ведетъ онъ насъ, и то, чего онъ хочетъ,

Звучитъ пріятнѣй: онъ желаетъ миръ

Европѣ даровать; а такъ какъ государь

На миръ подобный не даетъ согласья,

То онъ его принудить только хочетъ

И черезъ это осчастливить всѣхъ.

А за труды великіе въ награду

Богемію оставить за собой,

Которую ужъ занялъ.

Максъ.

Ахъ, отецъ,

Ужель онъ заслужилъ, чтобъ мы съ тобою —

Мы такъ о намъ судили недостойно?

Октавіо.

Не въ нашемъ тутъ сужденьи дѣло, Максъ,

Тутъ сами факты громко говорятъ.

Ты знаешь вѣдь, въ какихъ мы отношеньяхъ

Дурныхъ съ дворомъ; но ты не знаешь тѣхъ

Продѣлокъ гнусныхъ, тѣхъ интригъ, обмановъ,

Которые велись здѣсь, чтобъ мятежъ

Посѣять въ войскѣ. Порваны всѣ связи

Священныя, которыя должны

Соединять солдатъ съ ихъ государемъ;

Заглохла въ нихъ любовь и уваженье

И къ мирнымъ гражданамъ, и къ очагу

Семейному. Сознанья долга чужды,

Разнузданы, развращены, солдаты

Грозятъ противъ имперіи поднять

Свой мечъ, врученный имъ для охраненья

Имперіи; и до того дошло,

Что государь своихъ же войскъ трепещетъ,

Въ своей столицѣ собственной кинжаловъ

Убійцъ боится, маленькихъ внучатъ

Куда-нибудь подальше удалить

Намѣренъ, чтобъ спасти ихъ не отъ шведовъ

И лютеранъ — отъ собственнаго войска!

Максъ.

О, перестань, отецъ — мнѣ даже страшно!

Все это заблужденье, страхъ пустой,

Но часто заблужденіе приводитъ

Къ дѣйствительной бѣдѣ.

Октавіо.

Не страхъ пустой —

Нѣтъ, Максъ, — междоусобная война

Готова вспыхнуть, этотъ Божій бичъ;

И вспыхнетъ несомнѣнно, если мы

Не примемъ быстрыхъ мѣръ. Давно ужъ шефы

Подкуплены, и вѣрность субалтерновъ

Колеблется, колеблются полки

И гарнизоны. Крѣпостей охрана

Довѣрена какимъ-то иностранцамъ.

Такая подозрительная личность,

Какъ Шафгачъ, во главѣ всѣхъ войскъ поставленъ

Въ Силезіи; пятью полками Терцкій

Командуетъ; клевреты князя: Илло,

Безпутный Изолани, Буттлеръ, Кинскій

Поставлены надъ лучшими полками

Пѣхотными и конными.

Максъ.

И мы съ тобой.

Октавіо.

Да, — потому что насъ они считаютъ

Своими, закупить желаютъ насъ.

Ужъ княжества Саганъ и Глацъ мнѣ герцогъ

Давно сулитъ; и я отлично вижу,

Какой приманкой думаютъ тебя

Поймать.

Максъ.

Нѣтъ, говорю я, нѣтъ, неправда!

Октавіо.

Открой же, Максъ, глаза. Зачѣмъ онъ въ Пильзенъ

Насъ всѣхъ созвалъ? Чтобъ съ нами совѣщаться?

Да развѣ онъ когда-нибудь нуждался

Въ совѣтахъ нашихъ? Нѣтъ, мы призваны сюда,

Чтобъ запродать себя ему, а если

Не согласимся, чтобъ въ его рукахъ

Остаться, какъ заложники. Графъ Галласъ

Не прибылъ, зная это; и отецъ твой

Здѣсь не остался бы, когда бъ другая

Великая обязанность его

Къ тому не побуждала.

Максъ.

Но вѣдь герцогъ

И не скрываетъ, что мы для него

Сюда всѣ призваны и что нужна

Ему поддержка наша. Онъ такъ много

Для насъ всѣхъ сдѣлалъ, что и мы должны

Хоть чѣмъ-нибудь воздать ему за это.

Октавіо.

А знаешь ли, какого воздаянья

Онъ ждетъ отъ насъ? Не мало пьяный Илло

Поразболталъ. Обдумай хорошенько

Все, что сегодня видѣлъ ты и слышалъ.

Подложный этотъ документъ и выпускъ

Столь важной оговорки — развѣ это

Не служитъ доказательствомъ, что насъ

Хотятъ втянуть въ измѣну государю?

Максъ.

На дѣло съ документомъ я смотрю

Не больше, какъ на скверную продѣлку

Того же Илло. Эти маклера

Всегда пересолятъ своей услугой.

Плохія отношенья между княземъ

И партіей придворной имъ извѣстны,

Вотъ и рѣшили князю угодить,

Разрывъ съ дворомъ непоправимымъ сдѣлавъ.

А онъ объ этой штукѣ и не знаетъ.

Октавіо.

Мнѣ больно твою вѣру разрушать,

Но и щадить ее я ужъ не въ правѣ:

Ты дѣйствовать обязанъ, долженъ мѣры

Принять немедля. Знай же — все, что я

Тебѣ открылъ, что столь невѣроятнымъ

Находишь ты — все это я узналъ

Отъ самого же князя.

Максъ (въ сильномъ волненіи).

Ложь! Не вѣрю!

Октавіо.

Онъ самъ довѣрилъ мнѣ, о чемъ я впрочемъ

Инымъ путемъ уже давно развѣдалъ,

Что онъ задумалъ къ шведамъ перейти

И во главѣ союзныхъ войскъ принудить

Его величество…

Максъ.

Онъ очень вспыльчивъ,

Дворъ такъ жестоко оскорбилъ его,

Въ минуту гнѣва могъ и онъ забыться.

Октавіо.

Нѣтъ, Максъ, вполнѣ спокойно, хладнокровно

Онъ мнѣ открылся, и мое волненье

Истолковавъ боязнью, онъ мнѣ письма

Секретныя отъ шведовъ показалъ,

Въ которыхъ тѣ ему сулятъ поддержку.

Максъ.

Не можетъ быть, не вѣрю я, не вѣрю!

Ты знаешь самъ, что это невозможно.

Вѣдь ты предъ нимъ не скрылъ бы отвращенья,

Онъ бы одумался или тебя

Въ живыхъ бы не оставилъ.

Октавіо.

Возражалъ я —

Серьезно, горячо; но отвращенье,

Но образъ мыслей мой я отъ него

Глубоко затаилъ.

Максъ.

Ты съ нимъ лукавилъ?

Нѣтъ, это не похоже на тебя!

Я вѣрить не хотѣлъ твоимъ словамъ,

Когда объ немъ ты говорилъ дурное —

Какъ хочешь ты, чтобъ я теперь имъ вѣрилъ,

Когда ты на себя же самъ клевещешь?

Октавіо.

Я не напрашивался самъ на тайну.

Максъ.

Но за довѣріе ты долженъ былъ

Съ нимъ откровененъ быть.

Октавіо.

Я не считалъ

Его достойнымъ правды.

Максъ.

А обманъ —

Ужели былъ обманъ тебя достоинъ?

Октавіо.

Ахъ, милый, въ жизни не всегда возможно

Держаться правды, какъ велитъ намъ совѣсть.

Въ борьбѣ съ коварствомъ даже самый честный

Бываетъ вынужденъ къ обману. Зло

Тѣмъ и ужасно, что всегда рождаетъ

Другое зло. Повѣрь мнѣ, не къ софизмамъ

Я прибѣгаю, но свой долгъ прямой

Лишь исполняю — долгъ предъ государемъ.

И я желалъ бы лишь влеченью сердца

Повиноваться, но тогда пришлось бы

Отъ многихъ добрыхъ цѣлей намъ отречься.

Здѣсь рѣчь идетъ о службѣ государю,

Такъ голосъ сердца долженъ замолчать.

Максъ.

Я не могу понять тебя сегодня,

Ты говоришь, что онъ чистосердечно

Открылся предъ тобой съ преступной цѣлью,

А ты — съ благою цѣлью лгалъ предъ нимъ!

Нѣтъ, лучше перестань: такимъ путемъ

Ты не склонишь меня оставить друга —

Не сдѣлай такъ, чтобъ я отца утратилъ.

Октавіо (подавляя чувство неудовольствія).

Не все еще ты знаешь, Максъ. Я долженъ

Еще тебѣ открыть.

(Послѣ минутнаго молчанія.)

Такъ знай же — князь

Ужъ принялъ мѣры. Слѣпо вѣря въ звѣзды,

Онъ хочетъ насъ врасплохъ застать и руку

Ужъ протянулъ къ коронѣ. Ошибется!

Мы тоже изготовились, и скоро

Развязка роковая совершится.

Максъ.

Отецъ, я заклинаю всѣмъ святымъ,

Не торопись, не ошибись жестоко!

Октавіо.

Къ преступной цѣли тихо крался онъ,

А вслѣдъ за нимъ и мщенье тихо кралось

И за спиной его стоитъ незримо.

Лишь шагъ еще — и гибель неизбѣжна.

Ты знаешь цѣль пріѣзда Квестенберга

Офиціальную, но онъ пріѣхалъ

И съ тайнымъ порученіемъ ко мнѣ.

Максъ.

Могу ль узнать съ какимъ?

Октавіо.

Максъ! — Благо государя

И жизнь отца въ твои отдамъ я руки,

Довѣривъ эту тайну. Валленштейнъ

Тебѣ всегда былъ дорогъ; съ дѣтскихъ лѣтъ

Привыкъ ты на него смотрѣть съ любовью,

Съ глубокимъ уваженьемъ, а теперь

Надѣешься — прости, что я того касаюсь,

Чего ты мнѣ довѣрить не желаешь —

Надѣешься, что еще ближе станешь

Къ нему.

Максъ.

Отецъ…

Октавіо.

Я честности твоей

Могу довѣриться; но будешь ли ты въ силахъ

Владѣть собой, сумѣешь ли спокойно

Смотрѣть на герцога, когда узнаешь

Его судьбу?

Максъ.

Вину его я знаю.

(Октавіо вынимаетъ изъ ящика бумагу и передаетъ ее Максу.) Максъ (взглянувъ на бумагу).

Какъ! Императорскій рескриптъ!

Октавіо.

Читай.

Максъ.

Князь осужденъ! И приговоръ надъ нимъ

Произнесенъ уже!

Октавіо.

Да.

Максъ.

Заблужденье

Несчастное! Вы далеко зашли!

Октавіо.

Читай спокойнѣй дальше.

Максъ (прочитавъ дальше, съ изумленіемъ смотритъ на отца).

Какъ! Ты самъ?

Октавіо.

Да, до пріѣзда къ войску короля

Венгерскаго, верховная команда

Мнѣ временно довѣрена.

Максъ.

Ужели

Взаправду ты вообразилъ, что можешь

Лишить его команды? И не думай!

Отецъ, отецъ! — ты принялъ на себя

Несчастную задачу. Неужели

Ты думаешь, что силою листка

Вотъ этого обезоружить можешь

Всесильнаго Фридланда въ самомъ центрѣ

Его могущества, средь преданныхъ ему

Десятковъ тысячъ? Ты погибнешь самъ

И насъ погубишь всѣхъ.

Октавіо.

Я очень знаю,

Какой опасности я подвергаюсь.

Я въ Божьей волѣ, Онъ своей десницей

Монарха оградитъ, Онъ ниспровергнетъ

Преступный этотъ замыслъ. Вѣрныхъ слугъ

Еще у государя много; даже здѣсь.

Здѣсь въ самомъ лагерѣ найдутся люди

Настолько честные, что бодро станутъ

Въ защиту правды. Все уже готово,

За ненадежными людьми слѣдятъ

Невидимо, но зорко. Шагъ одинъ

Пусть только сдѣлаетъ — и я немедля…

Максъ.

Ты хочешь дѣйствовать по подозрѣнью?

Октавіо.

Упреки въ деспотизмѣ не коснутся

Его величества: онъ за дѣла лишь

Казнитъ и милуетъ, а не за мысли.

Еще отъ князя самого зависитъ

Его судьба; и если онъ захочетъ

Оставить замыслъ свой, ему спокойно

Дадутъ отставку; сыну государя

Уступитъ онъ, въ почетное изгнанье

Въ свои помѣстья удалится; это

Ему скорѣй благодѣяньемъ будетъ,

Чѣмъ наказаньемъ. Но лишь шагъ одинъ…

Максъ.

А что ты называешь шагомъ? Князь

Преступнаго не дѣлаетъ, а ты —

Ты всякій шагъ его перетолкуешь

Навыворотъ; ты такъ уже и сдѣлалъ.

Октавіо.

Какъ ни были преступны цѣли князя,

Но всѣ его поступки до сихъ поръ

Еще возможно было благовиднѣй

Истолковать. Бумагой этой я

До тѣхъ поръ не воспользуюсь, пока

Поступка онъ не совершитъ такого,

Который несомнѣнно скажетъ всѣмъ,

Что онъ измѣнникъ.

Максъ.

Кто жъ судьею будетъ?

Октавіо.

Ты самъ.

Максъ.

Ну, такъ ея совсѣмъ не нужно,

Бумаги этой! Ты мнѣ слово далъ

Не дѣйствовать, пока ты самого меня

Не убѣдишь.

Октавіо.

Возможно ль это?

Послѣ всего, что ты теперь узналъ,

Ты все еще въ его невинность можешь

Такъ слѣпо вѣрить?

Максъ (оживленно).

Ошибиться можетъ

Разсудокъ твой холодный, не мое

Живое чувство.

(Продолжаетъ спокойнѣе.)

Этотъ геній

Не можетъ быть судимъ по общей мѣркѣ.

Не даромъ онъ со звѣздами связалъ

Свою судьбу: какъ звѣздные пути,

Такъ и его дѣла непостижимы.

Вы всѣ предъ нимъ неправы. Вѣрь мнѣ, время

Все обнаружитъ, чистота его

Изъ мрака подозрѣнья въ полномъ блескѣ,

Увидишь, выйдетъ.

Октавіо.

Подождемъ, что будетъ.

ЯВЛЕНІЕ ІІ-е. Прежніе. Камердинеръ и вслѣдъ за нимъ Корнетъ. Октавіо.

Что нужно?

Камердинеръ.

Прискакалъ гонецъ.

Октавіо

Такъ рано?

Кто и откуда онъ?

Камердинеръ.

Онъ не сказалъ

Мнѣ имени.

Октавіо

Введи скорѣе

Его сюда и никому объ этомъ

Ни слова!

(Камердинеръ уходитъ. Входитъ Корнетъ).

Это вы, Корнетъ!

Графъ Галласъ васъ прислалъ съ письмомъ, конечно?

Корнетъ.

Мнѣ на словахъ велѣли, не рѣшился

Графъ письменно…

Октавіо.

Ну, говорите, что.

Корнетъ.

Графъ приказалъ сказать… Я здѣсь свободно

Могу вамъ сообщить?

Октавіо.

Мой сынъ все знаетъ.

Корнетъ.

Онъ пойманъ.

Октавіо.

Кто?

Корнетъ.

Сесина передатчикъ.

Октавіо (съ живостью').

А, пойманъ!

Корнетъ.

Пойманъ на разсвѣтѣ

Въ Богемскомъ лѣсѣ, и при немъ

Нашли депеши къ шведамъ.

Октавіо.

Гдѣ жъ депеши?

Корнетъ.

Ихъ графъ немедленно отправилъ въ Вѣну

Съ Сесиной вмѣстѣ.

Октавіо.

Наконецъ-то!

Извѣстье важное! Его поимка

Откроетъ все. А много захватили?

Корнетъ.

Пакетовъ шесть, всѣ съ Терцкаго печатью.

Октавіо.

Нѣтъ писанныхъ рукою князя?

Корнетъ.

Нѣтъ,

Насколько мнѣ извѣстно.

Октавіо.

Что жъ Сесина?

Корнетъ.

Узнавши, что его отправятъ въ Вѣну,

Онъ очень испугался. Графъ Альтрингеръ

Сталъ говорить ему, что, если онъ

Во всемъ сознается, то, вѣроятно,

Его помилуютъ.

Октавіо.

Развѣ Альтрингеръ

У васъ? А мнѣ сказали, что онъ въ Линцѣ

Лежитъ больной.

Корнетъ.

Ужъ третій день, какъ онъ

Находится въ Фраунбергѣ съ графомъ Галласъ.

Они набрали шестьдесятъ отрядовъ,

Отборный все народъ, и поручили

Вамъ сообщить, что ждутъ отъ васъ приказа.

Октавіо.

Да, многое за эти дни рѣшится!

Когда вамъ въ путь?

Корнетъ.

Отъ васъ лишь жду приказа.

Октавіо.

До вечера останьтесь.

(Корнетъ кланяется и хочетъ идти.) Октавіо.

Васъ никто

Здѣсь не видалъ?

Корнетъ.

Рѣшительно никто.

Какъ и всегда, меня черезъ калитку

Монастыря монахи провели.

Октавіо.

Ступайте отдохнуть, но чтобъ никто

Васъ не видалъ. Я васъ хочу отправить

Еще до вечера. Близка развязка!

И прежде, чѣмъ минуетъ этотъ день,

Который занялся теперь, великій

Ужъ будетъ жребій брошенъ. До свиданья.

(Корнетъ удаляется.) ЯВЛЕНІЕ IІІ-е. Оба Пикколомини. Октавіо.

Ну, Максъ, теперь мы скоро все узнаемъ:

Сесина всѣ переговоры велъ.

Максъ (который во всю предыдущую сцену испытывалъ сильную внутреннюю борьбу, говоритъ рѣшительно).

Я все узнаю болѣе прямымъ

Путемъ. Прощай.

Октавіо.

Куда ты?

Максъ.

Къ князю.

Октавіо (въ испугѣ).

Что?..

Максъ (возвращаясь).

Жестоко ты во мнѣ ошибся, если

Разсчитывалъ, что я въ твоей игрѣ

Приму участіе. Нѣтъ, путь мой прямъ,

Я не могу быть на словахъ правдивымъ

И лгать въ душѣ; и если мнѣ, какъ другу,

Откроютъ душу, не могу я совѣсть

Тѣмъ успокоивать, что вѣдь онъ самъ

Открылся мнѣ, что мой языкъ

Не лгалъ предъ нимъ. За что меня считаютъ,

Тѣмъ я и буду. Я къ нему иду,

Я упрошу его возстановить

Предъ свѣтомъ честь свою и эти ваши

Хитросплетенья разорвать однимъ

Прямымъ поступкомъ.

Октавіо.

Ты рѣшился такъ,

Такъ поступить?..

Максъ.

Да, такъ — не сомнѣвайся.

Октавіо.

Жестоко я въ тебѣ ошибся — да!

Я думалъ, что мой сынъ вполнѣ разуменъ,

Что руку, удалившую его

Отъ бездны, онъ благословитъ — и что же?

Я вижу потерявшаго разсудокъ,

Ослѣпшаго въ чаду презрѣнной страсти.

Ступай, спроси его, будь такъ безуменъ

И тайну государя твоего

Открой ему, принудь меня къ разрыву

До времени. Лишь съ помощью Господней,

Лишь чудомъ только могъ я эту тайну

Скрывать отъ нихъ и отводить глаза

Ихъ подозрѣнью; и теперь увижу,

Что сынъ мой, какъ безумецъ разрушаетъ

Все то, что стоило такихъ трудовъ

Моей политикѣ столь осторожной.

Максъ.

О, какъ политику я эту проклинаю!

Политикой своей до преступленья

Его вы доведете. Вы хотите

Его преступнымъ сдѣлать — и добьетесь,

Добьетесь этого. Такое дѣло

Добромъ не кончится, развязка будетъ

Ужасная. Вѣдь этотъ исполинъ

Міръ цѣлый увлечетъ въ своемъ паденьи.

И какъ корабль, объятый среди моря

Пожаромъ, гибнетъ самъ въ одно мгновенье

Отъ взрыва, и всѣ бывшіе на немъ

Взлетаютъ вверхъ въ пространство между небомъ

И бурными волнами, — такъ и онъ

Съ собою увлечетъ въ своемъ паденьи

Всѣхъ насъ, которые съ его судьбой

И счастьемъ тѣсно связаны. Ты можешь,

Какъ хочешь, дѣйствовать; но предоставь

И мнѣ свободу. Между мной и имъ

Не должно и не можетъ быть обмана.

Сегодня же до вечера рѣшится

Отца иль друга я утратить долженъ.

(Съ уходомъ Макса опускается занавѣсъ.)

Два Пикколомини (Шиллер; Каленов)/ДО

Ученіе Шиллера о красотѣ и эстетическомъ наслажденіи: и предисловіемъ П. Н. Милюкова.

1902.

Два Пикколомини

ДѢ;ЙСТВІЕ І-е.

ДѢЙСТВІЕ ІІ-е.

.

ДѢЙСТВІЕ ІІІ-е.

ЯВЛЕНІЕ VIII.

ДѢЙСТВІЕ IV-е.

ДѢЙСТВІЕ V-е.

Ученіе Шиллера о красотѣ и эстетическомъ наслажденіи:
и предисловіемъ П. Н. Милюкова.