Двадцатое столетие. Электрическая жизнь (Робида; Ранцов)/Часть первая/V/ДО

Двадцатое столѣтіе. Электрическая жизнь — Часть первая. V
авторъ Альберъ Робида, пер. В. Л. Ранцовъ

Оригинал: фр. Le Vingtième siècle. La vie électrique. — См. Содержаніе. Перевод опубл.: 1890. Источникъ: А. Робида Двадцатое столѣтіе. Электрическая жизнь / пер. В. Ранцова — Санкт-Петербург: Типографія бр. Пантелеевыхъ, 1894.

 

Обручальная поѣздка Филоксена Лорриса.

V.

Соблазнительная программа обручальной поѣздки. — Инженеръ медикъ Сюльфатенъ и его паціентъ. — Истинно дѣловой человѣкъ. — Недостатокъ выносливости у современныхъ интеллигентовъ.

Жоржъ Лоррисъ не принадлежалъ къ числу молодыхъ людей, которые могли бы смутиться давно предвидѣннымъ родительскимъ отказомъ. Онъ ежедневно обращался къ отцу съ просьбой о согласіи на бракъ съ Эстеллой и ежедневно выдерживалъ ожесточенные натиски со стороны Филоксена Лорриса, упорствовавшаго въ намѣреніи прельстить сына такими соблазнительными воплощеніями современной женщины, какими надлежало признать, съ точки зрѣнія естественнаго подбора, велемудрыхъ, серьезныхъ и въ достаточной уже степени зрѣлыхъ дѣвицъ Бардо и Купаръ.

Тѣмъ временемъ супруга знаменитаго ученаго, повидавшись съ семействомъ Лакомбъ, была сразу очарована Эстеллой и вслѣдствіе этого энергически приняла сторону своего сына. Необходимо, однако, присовокупить, что еслибъ произведенное ею маленькое разслѣдованіе привело къ результатамъ, невыгоднымъ для Лакомбовъ, то она пришла бы въ отчаяніе отъ необходимости сойтись въ первый разъ въ жизни во взглядахъ съ великимъ человѣкомъ, женой котораго имѣла честь состоять.

Потребовалось четыре или пять мѣсяцевъ довольно ожесточенной междуусобной борьбы, выражавшейся ежедневными стычками, для того, чтобъ Филоксенъ Лоррисъ сдѣлалъ видъ, будто отрекается отъ доктора Бардо и сенатора Купаръ, и согласился, наконецъ, на обручальную поѣздку.

Невѣдомый нашимъ дѣдамъ мудрый обычай обручальной поѣздки замѣнилъ лѣтъ тридцать тому назадъ прежнія свадебныя путешествія. Эти послѣднія, предпринимавшіяся молодыми послѣ бракосочетанія и традиціоннаго завтрака или обѣда, не приносили никакой практической пользы. Дѣло въ томъ, что онѣ оказывались слишкомъ запоздалыми. Если молодые, до тѣхъ поръ почти незнакомые другъ другу, и распознавали за время послѣ свадебнаго путешествія, путемъ долгаго утомительнаго пребыванія вдвоемъ съ глазу на глазъ, что били жертвами взаимнаго самообмана, и что ихъ вкусы, идеи и характеры въ дѣйствительности плохо гармонируютъ, то можно было помочь горю, вызванному столь прискорбнымъ недоразумѣніемъ, единственно лишь съ помощью развода. Такая ампутація брачнаго союза всегда была сопряжена съ многоразличными страданіями, или по крайней мѣрѣ неудобствами, а въ тѣхъ случаяхъ, когда не рѣшались къ ней прибѣгнуть, приходилось влачить всю жизнь тяжелую цѣпь брачной каторги.

Теперь, когда свадьба уже рѣшена, — когда все улажено, и брачный контрактъ написанъ, но еще не скрѣпленъ роковыми подписями, — женихъ и невѣста, послѣ скромнаго завтрака, на который приглашаютъ лишь ближайшихъ родственниковъ, отправляются въ такъ называемую обручальную поѣздку. Ихъ сопровождаетъ какой нибудь дядюшка, или хорошій знакомый,  

Погоня за наживой.

отличающійся солидными добродѣтелями. Подъ эгидой скромнаго своего ментора они безстрашно совершаютъ маленькую прогулку по Европѣ или Америкѣ, причемъ, смотря по обнаруживающимся

Обручальное путешествіе: женихъ и невѣста подъ конвоемъ общаго друга испытанной благонадежности.

у нихъ вкусамъ и предпочтеніямъ, останавливаются въ большихъ городахъ, или же любуются естественными красотами горъ и озеръ.

Оба расходятся, каждый въ свою сторону.

Во время такого путешествія, осложненнаго поѣздками въ горы, катаньями на лодкахъ по озерамъ, или прогулками въ воздушныхъ экипажахъ, а также обычной передрягой въ гостинницахъ и кухмистерскихъ, обрученные имѣютъ достаточно досуга и возможности обстоятельно изучить другъ друга… Каждый изъ нихъ ознакомляется не только съ казовой, но и съ оборотной стороной характера своего партнера.

Оставаясь почти вдвоемъ впродолженіе нѣсколькихъ недѣль, они узнаютъ другъ про друга всю подноготную. Истинные ихъ характеры выясняются, достоинства выступаютъ наружу, а недостатки, — не только мелкіе, но даже и крупные, вслучаѣ если таковые имѣются, — начинаютъ явственно просвѣчивать сквозь маску, подъ которой ихъ обыкновенно принято скрывать. Тогда, если испытаніе обнаружило между обрученными серьезную дисгармонію, они не упорствуютъ въ выполненіи намѣренія, которое было принято безъ надлежащаго знакомства другъ съ другомъ. По возвращеніи изъ поѣздки достаточно одного слова со стороны кого нибудь изъ обрученныхъ и послѣдующей затѣмъ присылки нотаріальнаго заявленія (во избѣжаніе всякихъ недоразумѣній), для того, чтобъ предположенный союзъ былъ отмѣненъ безъ всякихъ ссоръ и препирательствъ. Обрученные расходятся каждый въ свою сторону съ радостнымъ сознаніемъ, что удалось такъ счастливо избѣгнуть серьезной опасности. Вмѣстѣ съ тѣмъ каждый изъ нихъ чувствуетъ полнѣйшую готовность приступить къ новой подобной

Обнаруживается серьезная дисгармонія.

же попыткѣ, въ надеждѣ, что она увѣнчается болѣе благопріятнымъ результатомъ.

Дѣйствительно, статистика показываетъ, что въ прошломъ 1954 году во Франціи изъ общаго числа обручальныхъ путешествій всего лишь 22¹/₂ процента привели къ отрицательному результату, а 77¹/₂ закончились свадьбами. Общественная нравственность осталась въ большихъ барышахъ отъ этой перемѣны въ обычаяхъ, такъ какъ, благодаря обручальнымъ путешествіямъ, число разводовъ значительно уменьшилось.

— Пусть будетъ по твоему, — сказалъ, наконецъ, Филоксенъ Лоррисъ, утомленный борьбою и къ тому же обдумывавшій новое важное изобрѣтеніе. — Отправляйся, пожалуй, съ твоей Эстеллой въ обручальное путешествіе, но помни, что оно само по себѣ еще ни къ чему не обязываетъ… Поживемъ — увидимъ!  

Жоржъ Лоррисъ не заставилъ дважды повторять себѣ это разрѣшеніе. Онъ тотчасъ же помчался на Лаутербрунненскую станцію, уладилъ тамъ все, что слѣдовало, — сговорился съ невѣстой и ея родителями, и самъ назначилъ день отъѣзда.

— Поживемъ — увидимъ! — вполголоса добавилъ Филоксенъ Лоррисъ, высказывая сыну вынужденное согласіе на его бракъ съ Эстеллой Лакомбъ. Фраза эта была приправлена сардонической улыбкой. Знаменитый ученый относился къ свадебнымъ поѣздкамъ очень пессимистически. Исходя изъ горькаго личнаго опыта, Филоксенъ полагалъ, что никакое чувство не устоитъ противъ тысячи мелочныхъ непріятностей, съ которыми неизбѣжно связано путешесгвіе вдвоемъ для молодыхъ людей, остававшихся до тѣхъ поръ почти незнакомыми другъ другу. Онъ припоминалъ собственное свое послѣ свадебное путешествіе (въ его молодости обручальныя поѣздки, вѣдь еще не вошли, во всеобщее употребленіе). Путешествіе это продолжалось всего лишь какихъ-нибудь двѣ недѣли, но молодые успѣли уже до такой степени поссориться другъ съ другомъ, что совмѣстная жизнь казалась имъ положительно немыслимой. Къ сожалѣнію, въ данномъ случаѣ нельзя было разойтись безъ дальнѣйшихъ препирательствъ каждому въ свою сторону, такъ какъ узы Гименея были скрѣплены законнымъ порядкомъ у мэра и священника. Немедленно по выходѣ изъ трубы электро-пневматическаго сообщенія Филоксенъ Лоррисъ и его супруга поручили адвокатамъ какъ нибудь уладить разводъ по обоюдному соглашенію. Для этого потребовалась, однако, масса хлопотъ и мѣропріятій, связанныхъ съ такими проволочками, что даже энергическій Филоксенъ, въ водоворотѣ своихъ изобрѣтеній и открытій, не находилъ возможнымъ тратить столько времени на судебную волокиту, свиданья съ юрисконсультами и судьями, ожиданія въ канцеляріяхъ и т. д.

Закончивъ свои труды по усовершенствованію воздухоплавательныхъ приборовъ, онъ устроилъ громадныя мастерскія для сооруженія грузовыхъ и быстроходныхъ воздушныхъ кораблей изъ несгораемаго целлюлоида съ внутренними скрѣпами изъ трубчатаго аллюминія. Одновременно съ этимъ ему удалось ввести въ общее употребленіе новый электрическій самолетъ, — такъ называемую воздушную стрѣлочку. Онъ изобрѣлъ означенный самолетъ, или точнѣе, — открылъ принципъ постройки этого воздухоплавательнаго прибора, еще на школьной скамьѣ, когда бывало по праздникамъ совершалъ дальніе полеты на обыкновенной воздушной стрѣлѣ, употреблявшейся всѣми гимназистами. Миніатюрный самолетъ отличался полнѣйшей безопасностью въ употребленіи. Вмѣстѣ съ тѣмъ управленіе имъ было до такой степени легко, что каждая мать могла совершенно спокойно дозволять прогулки на немъ даже трехлѣтнему ребенку. Эта „стрѣлочка“ доставила громадные барыши не только самому Филоксену Лоррису, но и цѣлому легіону заграничныхъ фальсификаторовъ, незамедлившихъ выпустить въ обращеніе

Новоизобрѣтенный дѣтскій экипажъ „Воздушная стрѣлочка“.

массу подобныхъ-же воздухоплавательныхъ аппаратовъ, являвшихся въ сущности простыми поддѣлками воздушной стрѣлочки великаго изобрѣтателя.

Онъ, однако, и не помышлялъ о томъ, чтобъ возбуждать противъ этихъ дерзкихъ поддѣлывателей судебное преслѣдованіе. Откуда взялось-бы у него время на это? Примѣняя свои способности гораздо болѣе производительнымъ образомъ, Филоксенъ Лоррисъ предпринималъ какъ-разъ тогда въ грандіозныхъ размѣрахъ фонографическія изданія, доставившія ему такую неувядаемую славу.

Всѣмъ библіофонофиламъ извѣстны фонокниги Филоксена Лорриса, которыя такъ удобно слушать даже въ постели. Сколько отрадныхъ часовъ доставляютъ онѣ намъ въ длинные зимніе вечера, въ часы отдыха и въ безсонныя ночи! Ученые хранятъ какъ зеницу ока въ своихъ фоноклишетикахъ великолѣпныя его изданія образцовыхъ произведеній литературы всѣхъ странъ и народовъ, отличающіяся такой восхитительной, ясной дикціей и увѣковѣченныя съ такимъ совершенствомъ съ голоса самихъ авторовъ (для современныхъ писателей),

Поэтическая фоно-антологія.
Антологія изъ 10.000 поэтическихъ произведеній въ фонограммахъ.

‎или-же съ голоса знаменитѣйшихъ художественныхъ чтецовъ и лучшихъ декламаторовъ (для болѣе старинныхъ произведеній). Между прочимъ, Филоксенъ выпустилъ тогда въ свѣтъ свою „Всеобщую исторію“ въ двѣнадцати большихъ клише и знаменитую „Поэтическую фоно-антологію“ изъ десяти тысячъ фонограммъ, помѣщавшуюся въ ящикѣ, который поддерживался колонной въ античномъ вкусѣ и могъ быть по желанію украшенъ бюстомъ Гомера, или Данта, — Гюго, Ламартина, Шекспира, Байрона, Пушкина, Льва Толстого и т. п. Вслѣдъ затѣмъ онъ издалъ большой механико-фонографическій словарь, распроданный въ десять лѣтъ въ количествѣ трехъ милліоновъ экземпляровъ, и полный курсъ средняго образованія въ четырехъ тысячахъ фонографированныхъ урокахъ лучшихъ профессоровъ, не говоря уже о библіотекѣ новѣйшихъ романовъ, расходившихся всегда въ трехмѣсячный срокъ, за исключеніемъ экземпляровъ, потребныхъ для фонографической библіотеки, главнымъ акціонеромъ которой состоялъ самъ Филоксенъ. Библіотека эта отпускала своимъ подписчикамъ обыкновенно по книжкѣ въ день.

Не удивительно, если Филоксенъ Лоррисъ, голова котораго была, кромѣ текущихъ изысканій и работъ, занята тысячью новыхъ предпріятій, не имѣлъ возможности когда-либо бывать въ окружномъ судѣ. Съ трудомъ лишь удавалось ему отрываться отъ научныхъ своихъ занятій, для того, чтобъ разъ въ двѣ недѣли совѣщаться втеченіе какихъ нибудь двухъ минутъ по телефону съ своимъ адвокатомъ.

Убѣдившись, что бракоразводный его процессъ вслѣдствіе этого затягивается, Филоксенъ рѣшилъ сдѣлать женѣ кое-какія

Ученый въ своей фоноклишетикѣ.

уступки, сталъ держать себя дома обходительнѣе и примирился съ супругой, чтобы не отвлекаться отъ научныхъ работъ и всецѣло посвятить себя занятіямъ въ лабораторіи.

Потомъ, когда у него оказалось больше досуга, — такъ какъ пущенныя въ ходъ промышленныя предпріятія не требовали уже съ его стороны безпрерывнаго надзора, — враждебныя дѣйствія опять возобновились, но вслѣдъ затѣмъ новыя изысканія и открытія всецѣло поглотили опять вниманіе Филоксена. Бракоразводное дѣло снова замялось. Примиренія и ссоры между супругами чередовались такимъ образомъ съ извѣстнаго рода правильной послѣдовательностью до тѣхъ поръ, пока великій изобрѣтатель не выяснилъ себѣ однажды, что въ концѣ концовъ эти ссоры приносили чистый барышъ съ точки зрѣнія научныхъ и денежныхъ интересовъ. Постоянныя разногласія съ женой, какъ-бы пришпоривая умъ мужа, не давали ему погрузиться въ дремоту спокойствія и нѣги, а вмѣстѣ съ тѣмъ доставляли нервной системѣ необходимые возбуждающіе импульсы.

— Поживемъ — увидимъ! — говорилъ самъ себѣ Филоксенъ Лоррисъ, полагавшійся въ данномъ случаѣ на личный опытъ. —

Обручальная поѣздка. Багажъ жениха и невѣсты.

Путешествіе вдвоемъ будетъ неизбѣжно сопряжено со множествомъ разныхъ непріятностей, которыя вызовутъ между влюбленными столкновенія. За этими столкновеніями послѣдуютъ разочарованія, которыя въ свою очередь приведутъ къ крупнымъ ссорамъ. Я съ своей стороны постараюсь устроить такъ, чтобы за мелкими непріятностями и столкновеніями дѣло не стало… Поживемъ — увидимъ!

Филоксенъ взялъ на себя всѣ приготовленія къ обручальному путешествію. Вмѣсто того, чтобъ предоставить въ распоряженіе обрученныхъ воздушную свою яхту, онъ далъ имъ несравненно менѣе удобный воздушный корабль и выбралъ самъ для нихъ спутниковъ. Жоржъ Лоррисъ, убаюкивая себя радостными надеждами и наслаждаясь мыслью, что отецъ, наконецъ, смягчился, не представлялъ никакихъ возраженій родителю и безропотно соглашался на всѣ его коварныя предложенія.

Обручальный завтракъ состоялся въ домѣ великаго ученаго. Г-нъ и г-жа Лакомбъ прибыли съ Эстеллой на утреннемъ поѣздѣ электро-пневматическаго сообщенія. Филоксенъ выказалъ необычайную предупредительность по отношенію къ г-жѣ Лакомбъ, которую слегка смущало воспоминаніе объ ея бесѣдѣ съ фонографомъ знаменитаго изобрѣтателя.

— Какъ видите, милостивѣйшая государыня, я счелъ для себя пріятной обязанностью явиться въ туфляхъ, которыя вы соблаговолили мнѣ подарить, помните, въ тотъ самый день, когда какая-то англичанка обозвала меня грубымъ медвѣдемъ! Впрочемъ, тутъ, можетъ быть, вышла по фонографу какая-нибудь путаница. Не знаю навѣрное, именно-ли англичанка… отнеслась ко мнѣ до такой степени сурово?

— Разумѣется, это была англичанка! — поспѣшно возразила

Фонокнижный магазинъ.

г-жа Лакомбъ. — Смѣю васъ увѣрить, что потомъ, когда мы вмѣстѣ съ ней подымались на верхнюю террасу, гдѣ ожидали воздушные экипажи, я прочла этой островитянкѣ порядочную нотацію за неумѣстные выговоры…

— Я въ этомъ нисколько не сомнѣваюсь и сердечно благодарю васъ за такое милое заступничество!

Программа обручальной поѣздки была выработана самимъ Филоксеномъ Лоррисомъ и за дессертомъ передана имъ сыну.

— Милые дѣти, — сказалъ ученый, — я принялъ всѣ зависящія отъ меня мѣры, чтобъ сдѣлать путешествіе для васъ пріятнымъ и полезнымъ. Вы будете имѣть при себѣ въ дорогѣ всѣ необходимые книги и приборы, — теодолиты, циркуля и другіе измѣрительные инструменты, — карты, путеводители, сборники статистическихъ свѣдѣній, тетради съ вопросными пунктами, походную химическую лабораторію и т. д. и т. д. Программу путешествія вы, безъ сомнѣнія, найдете очаровательной. Вамъ предлагается:

Домъ Филоксена Лорриса.

„Осмотрѣть Сентъ-Этьенскія электрическія доменныя печи и металлургическія мастерскія; представить изслѣдованія и отчеты объ улучшеніяхъ и усовершенствованіяхъ, сдѣланныхъ тамъ за послѣднее десятилѣтіе и т. п.

Полюбоваться большимъ овернскимъ центральнымъ резервуаромъ электричества, составить планы, профили и фасады всѣхъ имѣющихся тамъ приспособленій и снабдить эти  

Обручальное путешествіе.

чертежи должными пояснительными замѣтками; изучить систему искусственныхъ вулкановъ, состоящихъ въ связи съ этимъ резервуаромъ, и представить подробныя соображенія о будущности эксплоатаціи электрической энергіи для цѣлей крупной промышленности и т. д.

„Изслѣдовать въ прежнемъ каменноугольномъ фландрскомъ бассейнѣ приспособленія, установленныя большой акціонерной компаніей „Электрическаго преобразованія движущей планетной силы въ механическую энергію, съ передачею таковой на разстояніе и раздробленіемъ на произвольно малыя количества“. Какъ вамъ извѣстно, приспособленія эти были вызваны истощеніемъ каменноугольныхъ копей и спасли мѣстную промышленность отъ угрожавшей ей гибели… Вамъ предстоитъ интересная задача отыскать, если можно, какія-нибудь новыя примѣненія или упрощенія употребляемыхъ тамъ способовъ преобразованія и передачи различныхъ видовъ энергіи и т. д. и т. д.“

— Ну, что вы на это скажете? Не правда-ли, вѣдь такое путешествіе будетъ по истинѣ очаровательнымъ? — освѣдомился Филоксенъ Лоррисъ, передавая сыну, вмѣстѣ съ книжкой чековъ, эту соблазнительную программу.

— Разумѣется, оно будетъ очаровательнымъ, — отвѣчалъ молодой человѣкъ, укладывая въ карманъ и программу и чековую книжку.

Эстелла не смѣла ничего возразить, но въ глубинѣ души находила программу поѣздки не особенно привлекательной. Одна только г-жа Лакомбъ, вообще отличавшаяся необыкновенной отвагою, дерзнула сдѣлать нѣкоторыя замѣчанія.

— Это что-то непохоже на обручальную поѣздку, — сказала она. — Кажется, что маленькая прогулка въ одномъ изъ европейскихъ парковъ, ну, хоть бы въ Италіи, — чтобъ осмотрѣть Геную, Венецію, Римъ, Неаполь, Сорренто, Палермо, — проѣхать вдоль прибрежья Средиземнаго моря въ Константинополь и Тунисъ, — побывать въ Алжирѣ, Марокко и т. п. была-бы гораздо пріятнѣе.

— Все это, знаете-ли, слишкомъ шаблонно и, съ позволенія сказать, намозолило намъ глаза уже въ телефоноскопъ, тогда какъ изъ поѣздки вродѣ той, какую я имѣлъ счастье теперь проектировать, вернешься во всякомъ случаѣ съ большимъ запасомъ новыхъ мыслей!  

Спросите вотъ, напримѣръ, хоть у жены! Мы съ ней устроили послѣсвадебную поѣздку въ наиболѣе крупные американскіе промышленные центры и странствовали тамъ съ одного завода на другой. Правда, что моя супруга не избрала для себя научной карьеры и не пожелала принять дѣятельное участіе въ моихъ работахъ, но всетаки я увѣренъ, что она вынесла изъ Чикаго наилучшія воспоминанія!..

Завтракъ скоро окончился, такъ какъ Филоксенъ Лоррисъ торопился обратно въ лабораторію. Ему недосугъ было даже проводить жениха и невѣсту на верхнюю терассу, служившую дебаркадеромъ, и присутствовать при ихъ отъѣздѣ. Взамѣнъ того онъ передалъ сыну фонографическое клише.

Сюльфатенъ рождается на свѣтъ Божій.

— Здѣсь ты найдешь мои пожеланія вамъ счастливаго пути, сердечныя изліянія родительскихъ моихъ чувствъ и напутственные совѣты. Чтобъ не терять времени, я приготовилъ все это сегодня утромъ, пока умывался. До свиданія!

Какъ уже упомянуто, обрученные путешествовали всегда съ провожатымъ, или даже съ нѣсколькими провожатыми. На этотъ разъ роль менторовъ, требуемую приличіями, приняли на себя старшій домашній секретарь Филоксена Лорриса, — Сюльфатенъ, и крупный промышленный дѣятель, — Адріенъ Ла-Героньеръ, бывшій сперва компаньономъ и помощникомъ Филоксена, но за послѣднее время удалившійся отъ дѣлъ вслѣдствіе разстроеннаго здоровья.

Пока путешественники размѣщаются на воздушномъ своемъ кораблѣ, умѣстно будетъ представить читателю гг. Сюльфатена и Ла-Героньера. Первый изъ нихъ — рослый дюжій мужчина лѣтъ тридцати пяти или тридцати шести, широкоплечій, крѣпко сложенный, съ грубоватыми манерами и некрасивымъ, но чрезвычайно интеллигентнымъ лицомъ, озареннымъ необыкновенно живыми проницательными глазами, сверкающими словно электрическимъ свѣтомъ. Его зовутъ Сюльфатеномъ и, кромѣ этого страннаго химическаго прозвища, никакого другого имени у него нѣтъ.

О происхожденіи старшаго секретаря фирмы Филоксена Лорриса сложилась таинственная легенда. Въ научныхъ кружкахъ твердо убѣждены въ справедливости разсказовъ о томъ, что хотя у Сюльфатена нѣтъ ни отца, ни матери, онъ все-же не можетъ быть названъ сиротой по той простой причинѣ, что у него никогда и не было родителей!.. Сюльфатенъ родился при совершенно иныхъ условіяхъ чѣмъ тѣ, въ которыхъ рождаются по крайней мѣрѣ до сихъ поръ обыкновенные смертные. Короче сказать, онъ былъ результатомъ искусственнаго химическаго процесса. Первый младенческій его крикъ раздался въ лабораторіи, а материнской утробой для него служила стеклянная реторта соотвѣтственной вмѣстимости. Сюльфатенъ родился лѣтъ сорокъ тому назадъ изъ весьма сложныхъ химическихъ соединеній, открытыхъ многоученымъ докторомъ, фантастическіе мозги котораго постоянно работали надъ самыми странными идеями, оказывавшимися иной разъ въ высшей степени геніальными. Этотъ ученый умеръ въ домѣ умалишенныхъ, израсходовавъ все свое состояніе и весь свой мозгъ на изслѣдованіе величайшихъ задачъ природы. Изъ всѣхъ открытій, сдѣланныхъ этимъ грандіознымъ геніемъ, столь злополучно погибшимъ въ пучинѣ умопомѣшательства, прежде чѣмъ онъ успѣлъ совершенно закончить дивные свои изслѣдованія и опыты, остались на лицо лишь воскрешеніе съѣдобнаго аммонита, — мягкотѣлаго, исчезнувшаго со временъ третичной эпохи и разводимаго теперь близь береговъ Франціи въ большихъ размѣрахъ на отмеляхъ, гдѣ этотъ промыселъ весьма серьезно соперничаетъ съ разведеніемъ устрицъ въ Канкалѣ и Аркашонѣ, — небольшой, прожившій всего только шесть недѣль, пробный ихтіозавръ, скелетъ котораго сохраняется въ музеѣ, и наконецъ Сюльфатенъ, — образчикъ добытаго искусственнымъ путемъ естественнаго первобытнаго человѣка, свободнаго отъ всѣхъ интеллектуальныхъ недостатковъ, унаслѣдованныхъ въ большей или меньшей степени всѣми обыкновенными смертными отъ длиннаго ряда ихъ предковъ.

Геніальный докторъ унесъ въ могилу тайны научныхъ своихъ открытій, а потому никому въ точности неизвѣстно, въ какой степени основательно приписывается Сюльфатену это таинственное происхожденіе. Во всякомъ случаѣ, несмотря

Инженеръ-медикъ Сюльфатенъ.

‎на тщательныя наблюденія, которымъ подвергали его съ ранняго дѣтства, у него не удавалось открыть ни малѣйшихъ слѣдовъ прирожденныхъ склонностей, предвзятыхъ идей, инстинктивныхъ предпочтеній, которыя мы приносимъ съ собой на свѣтъ Божій въ качествѣ наслѣдія, полученнаго отъ прадѣдовъ и затѣмъ какъ-бы самопроизвольно зарождающагося въ нашемъ мозгу. Что касается до Сюльфатена, то мозгъ его являлся вполнѣ дѣвственной почвой. Въ этомъ новосозданномъ мозгу ничто не препятствовало уму развиваться правильнымъ, строго логическимъ путемъ при содѣйствіи личныхъ наблюденій и опытовъ. Сюльфатенъ, въ высшей степени интеллигентный, — набрасывавшійся съ настоящею жадностью на всѣ отрасли научнаго знанія, — родившійся и выросшій въ научной средѣ, сталъ вскорѣ первокласснымъ инженеромъ въ медицинскомъ вѣдомствѣ. Въ то время, какъ умъ его неустанно прогрессировалъ, тѣлесное развитіе шло тоже своимъ чередомъ, не страшась нападеній со стороны безчисленныхъ разнообразнѣйшихъ микробовъ, среди которыхъ намъ суждено вести столь неудачную зачастую борьбу за существованіе. Совершенно новый его организмъ, безъ всякихъ физіологическихъ пороковъ и недостатковъ, которые бы могли быть внесены путемъ наслѣдственныхъ вліяній, оказывался почти неприступнымъ для болѣзнетворныхъ зародышей, которые подстерегаютъ насъ на каждомъ шагу и, къ сожалѣнію, находятъ у насъ слишкомъ хорошо подготовленную для себя почву.

Другой спутникъ жениха и невѣсты, бѣдняга Адріенъ Ла-Героньеръ, составляетъ полную противоположность дышащему здоровьемъ Сюльфатену. Это тщедушный, худощавый мужчина, скорѣе длинный, чѣмъ рослый, — съ глубоко ввалившимися глазами, защищенными лорнетомъ, — съ впалыми щеками, надъ которыми нависъ громадный лобъ, сливающійся съ круглымъ гладкимъ черепомъ, похожимъ, какъ двѣ капли воды, на страусовое яйцо, окруженное тонкимъ жиденькимъ кольцомъ ваты. Этотъ кольцеобразный слой является единственнымъ остаткомъ волосъ на головѣ, соединявшихся нѣсколькими прядями съ такою-же сѣдой и почти вылѣзшей бородой. Несчастная облысѣвшая голова безпрестанно тряслась и качалась въ воротничкѣ, поддерживавшемъ подбородокъ, и соединялась съ еще болѣе злополучнымъ исхудалымъ туловищемъ, которое напоминало скелетъ, одѣтый въ модный костюмъ. Глядя на него невольно удивлялись, что не слышатъ стука и звяканья костей при каждомъ самомалѣйшемъ движеніи.

Да, это были жалкіе останки человѣка,— штатскій инвалидъ въ полномъ смыслѣ этого слова, — сморщенный, измолотый, раздавленный, избитый и ободранный всѣми хищными зубчатыми колесами, адскими передаточными ремнями и прочими принадлежностями грознаго механизма ужасающей машины современной жизни.

Вы, быть можетъ, согласились-бы изъ вѣжливости дать этимъ живымъ мощамъ немного менѣе семидесяти лѣтъ, мысленно упрекая себя за то, что сбавляете имъ съ костей десятокъ—другой, а между тѣмъ почтенному старцу недавно только исполнилось сорокъ пять лѣтъ.

Да, Адріенъ Ла-Героньеръ является образцомъ нашего малокровнаго поколѣнія, израсходовавшаго нервную свою силу, и притомъ образцомъ совершеннѣйшимъ въ смыслѣ идеальнаго преувеличенія. Таковъ нынѣшній человѣкъ, — хрупкое ничтожное быліе, столь быстро расходующееся въ истинно-электрическомъ напряженіи лихорадочно-спѣшнаго нашего существованія, если у этого былія нѣтъ возможности или рѣшимости давать отъ времени

Адріенъ Ла-Героньеръ въ сорока пяти лѣтнемъ возрастѣ.

до времени отдыхъ уму, измученному чрезмѣрной безпрерывной дѣятельностью, и освѣжать ежегодно абсолютнымъ спокойствіемъ тѣло и душу на лонѣ возстановляющей природы. Необходимымъ условіемъ для этого является отъѣздъ изъ Парижа, — этого безпощаднаго мучителя мозговъ, куда-нибудь подальше отъ промышленныхъ центровъ, — отъ заводовъ и фабрикъ, конторъ, магазиновъ, отъ политики и въ особенности отъ безпощадной тираніи разныхъ телефоновъ, фонографовъ, телефоскоповъ, и вообще всѣхъ безпощадныхъ машинъ и приспособленій поглощающей насъ электрической жизни. Эти соціальные факторы именно и доводятъ наши нервы до такого крайняго напряженія. Они собственно и образуютъ собою всепоглощающій вихрь, въ которомъ мы живемъ, — переносимся съ мѣста на мѣсто, — летаемъ и задыхаемся въ грозныхъ, сверкающихъ его кольцахъ.

Вся глубина страшнаго физическаго упадка, угрожающаго слишкомъ развитымъ въ нервномъ отношеніи расамъ, высказывается какъ нельзя болѣе ясно у этого несчастнаго двуногаго, почти утратившаго человѣческое подобіе. Такіе образчики царя творенія встрѣчаются теперь на каждомъ шагу цѣлыми тысячами въ большихъ городахъ, въ центрахъ промышленной дѣятельности, гдѣ современная жизнь, съ ея безпощадными требованіями, опустошаетъ организмы, слабосильные отъ рожденія, принуждая ихъ къ чрезмѣрному умственному возбужденію. Эта инквизиціонная пытка обусловливается непосильнымъ развитіемъ мозга, необходимымъ для того, чтобы держать безпрерывпый рядъ мучительныхъ экзаменовъ, преслѣдующихъ человѣка съ момента достиженія школьнаго возраста и до престарѣлыхъ лѣтъ, такъ какъ почти во всѣхъ отрасляхъ дѣятельности необходимымъ условіемъ успѣха является полученіе новыхъ всевысшихъ дипломовъ и аттестатовъ.

Попытки возрожденія и укрѣпленія организма съ помощью гимнастики и физическихъ упражненій, организованныхъ въ научно-систематическомъ порядкѣ, не увѣнчались желаннымъ успѣхомъ, хотя въ прошломъ столѣтіи на нихъ и возлагали большія надежды. Правда, гимнастика и физическая выработка организма начали было входить въ моду и, повидимому, даже приводили иногда къ полезнымъ результатамъ, но тѣмъ не менѣе отъ нихъ пришлось отказаться за недостаткомъ времени, которое все цѣликомъ надо было посвящать умственному труду. Одновременно съ недостаткомъ времени обнаружился кромѣ того и недостатокъ силъ, потребный для гимнастическихъ упражненій.

Каждое послѣдующее поколѣніе становилось все слабосильнѣе подъ гнетомъ чрезмѣрнаго мозгового труда, — умственнаго переутомленія, вызваннаго силою обстоятельствъ, — переутомленія, отъ котораго никто не могъ избавиться. Люди вскорѣ перестали вести борьбу съ неизбѣжнымъ рокомъ и отказались отъ теоретически необходимаго противовѣса мозговой работѣ. Вслѣдствіе этого они съ каждымъ поколѣніемъ становились все малокровнѣе и гибли отъ преждевременнаго истощенія цѣлыми массами на полѣ жизненной битвы.

Это вырожденіе, задержать которое оказывалось невозможнымъ, привело въ ужасъ врачей. Вынужденные отказаться отъ борьбы съ малокровіемъ при помощи физическихъ упражненій, они прибѣгли къ другому средству и сдѣлали нѣсколько попытокъ возрожденія породъ съ чрезмѣрно утонченными нервами путемъ разумнаго скрещиванія съ представителями, или представительницами прямо противоположныхъ органическихъ свойствъ. Имъ удалось женить нѣсколькихъ юныхъ представителей малокровной интеллигенціи на здоровенныхъ крестьянскихъ дѣвушкахъ, найденныхъ послѣ тщательныхъ поисковъ въ отдаленныхъ деревенскихъ захолустьяхъ. Подобнымъ же образомъ нѣсколько десятковъ блѣдныхъ хрупкихъ барышень изъ ультра-цивилизованнаго кружка выданы были замужъ за малограмотныхъ носильщиковъ-негровъ, отысканныхъ на пристаняхъ рѣки Конго и внутреннихъ африканскихъ озеръ.

Попытка возрожденія захирѣвшей расы.

Очевидно, что подобныя попытки возрожденія могли бы благопріятно повліять на будущность расы лишь при условіи государственнаго вмѣшательства съ цѣлью обязательнаго упорядоченія браковъ. Процессъ возрожденія, предписанный правительственнымъ указомъ, предпринятый въ широкихъ размѣрахъ и систематически примѣняемый втеченіе нѣсколькихъ поколѣній, разумѣется, долженъ привести къ желанной цѣли. Къ несчастью, однако, несмотря на неотложную необходимость въ подобномъ шагѣ, существующія политическія условія не дозволяли до сихъ поръ правительству мужественно вступить на этотъ путь и возложить на себя отвѣтственность, сопряженную съ такимъ рѣшеніемъ.

Мы еще недостаточно созрѣли для осуществленія столъ здравой мысли. Мы признаемъ за государствомъ право располагать по усмотрѣнію жизнью гражданъ и устилать землю ихъ трупами, но не можемъ представить себѣ правительства въ роли настоящаго отца семьи, заботяіцимся объ интересахъ потомства и стремящимся по возможности обезпечить мудрыми мѣропріятіями здоровый и крѣпкій организмъ будущимъ гражданамъ.

Это воронье пугало, этотъ шатающійся живой скелетъ,

Сны въ XX столѣтіи.

Адріенъ Ла-Героньеръ, является потомкомъ могучихъ воителей, о которыхъ разсказываютъ древніе историки. Въ жилахъ его течетъ кровь галловъ, закаленныхъ въ бояхъ и въ борьбѣ со стихіями, — галловъ, которые ходили почти нагишомъ и тѣмъ не менѣе выносили всякія бури и непогоды. Кровь эта послѣдовательно смѣшалась съ кровью могучихъ франковъ, норманновъ и храбрыхъ средневѣковыхъ витязей, носившихъ на себѣ толстыя желѣзныя брони и разившихъ враговъ тяжелыми мечами и боевыми сѣкирами. Потомокъ этихъ героевъ, къ сожалѣнію, походитъ скорѣе на какую-нибудь смѣшную мартышку, дрожащую отъ старческаго безсилія, чѣмъ на своихъ предковъ съ твердыми мышцами и горячею кровью.

Бѣдный Ла-Героньеръ! Его подвергли съ самой ранней юности дѣйствію интенсивнѣйшаго образованія, благодаря которому, 17-ти лѣтъ отъ роду, онъ былъ украшенъ уже дипломомъ доктора всѣхъ наукъ и чиномъ инженера. Затѣмъ, къ величайшей радости всѣхъ ему близкихъ, онъ вышелъ однимъ изъ первыхъ изъ международнаго института научной промышленности и, снабженный такимъ образомъ интеллектуальнымъ оружіемъ превосходнѣйшаго закала, устремился въ борьбу за существованіе, съ твердой рѣшимостью достигнуть какъ можно скорѣе богатства.

Въ настоящее время, когда жизнь стала такъ баснословно дорога, — когда бѣднякъ съ милліоннымъ капиталомъ можетъ на доходы съ него лишь кое-какъ влачить свое существованіе гдѣ нибудь въ деревенскомъ захолустьѣ, не трудно представить себѣ, сколько милліоновъ должны заключаться въ словѣ „богатство“.

Гипнотизированный блескомъ этого волшебнаго слова, нашъ Ла-Героньеръ бросился очертя голову въ бѣшеный водоворотъ дѣловой жизни. Онъ отдался ей всѣмъ тѣломъ, всей душою и мыслью. Поступивъ въ лабораторію Филоксена Лорриса, онъ вскорѣ сталъ дѣятельнѣйшимъ его сотрудникомъ въ научныхъ изслѣдованіяхъ и компаньономъ въ нѣкоторыхъ наиболѣе крупныхъ промышленныхъ его предпріятіяхъ.

Втеченіе нѣсколькихъ лѣтъ Ла-Героньеръ положительно не давалъ себѣ ни минуты отдыха. Въ наше время, если тѣло и покоится ночью, разумѣется, послѣ долгой вечерней работы, то лихорадочно возбужденный умъ все же не прекращаетъ своей дѣятельности. Подобно машинѣ, пущенной полнымъ ходомъ, онъ не можетъ сразу остановиться и продолжаетъ работать во снѣ. Ночныя грезы имѣютъ чисто дѣловой характеръ. Это нескончаемый кошмаръ разсчетовъ и соображеній относительно текущихъ и только еще замышляемыхъ промышленныхъ предпріятій…

„Потомъ! Мнѣ недосугъ!.. Еще успѣю!.. Надо сперва заручиться богатствомъ!..“ — говорилъ самъ себѣ Ла-Героньеръ, когда у него случайно пробуждалось стремленіе отдохнуть и успокоиться.

„Еще успѣю насладиться жизнью! Еще успѣю жениться!“ увѣрялъ себя труженикъ-инженеръ, все глубже погружаясь въ научныя изслѣдованія и вычисленія, въ надеждѣ такимъ путемъ скорѣе достигнуть намѣченной цѣли.

Вотъ, наконецъ, онъ ея и достигъ. Онъ располагаетъ по истинѣ громаднымъ, блестящимъ состояніемъ, дающимъ ему право на всѣ радости жизни, отъ которыхъ онъ до сихъ поръ такъ упорно отворачивался. Къ сожалѣнію, однако, богачъ Адріенъ Ла-Героньеръ обратился въ дряхлаго, словно восьмидесятилѣтняго старца. Безъ зубовъ, волосъ и аппетита, поджарый, сгорбленный, изможденный и отощавшій до-нельзя, онъ могъ теперь, да и то лишь при соблюденіи величайшихъ предосторожностей, не вставая съ кресла протянуть еще нѣсколько лѣтъ. Въ совершенно разслабленномъ его тѣлѣ дремалъ почти столь-же разслабленный умъ, вспыхивавшій лишь по временамъ какъ ночникъ, собирающійся угаснуть. Корифеи медицинскаго

Ла-Героньеръ помѣщенъ для возрожденія испорченнаго организма въ новоизобрѣтенный согрѣвающій аппаратъ.

факультета, призванные на помощь, тщетно пытались примѣнять самыя энергическія крѣпительныя средства, чтобы вернуть сколько нибудь силы преждевременно состарѣвшемуся несчастливцу и хоть немного воскресить злополучнаго, полуживаго милліонера. Всѣ ихъ попытки доставляли лишь временное облегченіе и только слегка задерживали процессъ дальнѣйшаго ослабленія.

Тогда именно Сюльфатенъ, одинъ изъ самыхъ выдающихся инженеръ-медиковъ, смѣлый умъ котораго далеко опережалъ въ полетѣ своихъ изслѣдованій всѣ извѣстныя въ наукѣ воззрѣнія и системы, рѣшился подвергнуть радикальному исправленію организмъ, очевидно собиравшійся развалиться, и перестроить его совершенно заново.

Обезпечивъ себѣ нотаріальнымъ договоромъ приличное вознагражденіе, долженствовавшее возростать съ каждымъ годомъ, который удастся прожить его паціенту, Сюльфатенъ обязался, съ своей стороны, поставить его на ноги и вернуть ему къ концу третьяго года внѣшній видъ, соотвѣтствующій по меньшей мѣрѣ среднему состоянію здоровья. Больной всецѣло поступалъ въ распоряженіе врача и обязывался, подъ страхомъ громадной неустойки, безропотно исполнять всѣ его предписанія,

Ла-Героньера возятъ уже въ колясочкѣ.

‎не отступая отъ нихъ ни на іоту. Проживъ нѣсколько времени въ согрѣвающемъ приборѣ, изобрѣтенномъ инженеръ-медикомъ Сюльфатеномъ и представлявшемъ нѣкоторое сходство съ аппаратомъ, въ которомъ воспитываютъ впродолженіе нѣсколькихъ первыхъ мѣсяцевъ преждевременно родившихся младенцевъ, Ла-Героньеръ началъ медленно возрождаться. Сюльфатенъ сперва приставилъ къ нему нянькой отставную старшую сидѣлку изъ казенной больницы, которая обходилась съ нимъ какъ съ ребенкомъ, кормила его изъ рожка, катала въ колясочкѣ подъ деревьями въ паркѣ Филоксена Лорриса, и возвращалась домой, чтобъ уложить его въ постельку, когда онъ начиналъ дремать въ экипажѣ. Вскорѣ паціентъ оказался въ состояніи шевелить руками и ногами, а затѣмъ началъ ходить безъ особеннаго затрудненія. Сюльфатенъ освободилъ его тогда отъ колясочки и позволилъ иногда гулять пѣшкомъ, въ сопрожденіи няни. Это было уже несомнѣнно блестящимъ результатомъ.

— Но вѣдь если этотъ чертовскій Сюльфатенъ заставитъ меня прожить еще двадцать лѣтъ, то я раззорюсь вконецъ, — грустно причитывалъ иногда Ла-Героньеръ.

— Успокойтесь, — возражалъ ему Сюльфатенъ, — лѣтъ черезъ пять или шесть, когда вы въ достаточной степени поправитесь, я дозволю вамъ слегка позаняться дѣлами, разумѣется, съ должной осторожностью и постепенностью, и вы тогда мигомъ заработаете суммы, которыя должны ынѣ уплачивать… Помните только, что вы обязались безпрекословно повиноваться! При первомъ же фактѣ непослушанія я кладу себѣ въ карманъ неустойку, — крупненькую неустойку, и оставляю васъ на произволъ судьбы.

— Буду слушаться, буду!..

Дѣйствительно, Ла-Героньеръ, не на шутку напуганный такою перспективой, безпрекословно подчинялся всѣмъ распоряженіямъ инженеръ-медика, принявшаго его на свое попеченіе.

Филоксенъ Лоррисъ, великій ученый, у котораго этотъ инженеръ-медикъ былъ просто на-просто домашнимъ секретаремъ, имѣлъ, очевидно, свои особыя соображенія, когда, проектируя для сына обручальную поѣздку, назначилъ спутниками жениху и невѣстѣ именно доктора Сюльфатена и его паціента. Въ самомъ дѣлѣ, Филоксенъ имѣлъ съ своимъ секретаремъ долгое совѣщаніе и далъ ему обстоятельныя инструкціи, заканчивавшіяся слѣдующими предписаніями:

— „Роль ваша, другъ мой, по отношенію къ обрученнымъ будетъ въ сущности очень простою. Мнѣ надо лишь, чтобъ они вернулись поссорившись другъ съ другомъ, или, по крайней мѣрѣ, чтобъ мой вертопрахъ Жоржъ утратилъ дорогія иллюзіи, которыми украшаетъ теперь свою невѣсту. Вы, разумѣется, знаете, что влюбленный находится какъ-бы въ состояніи гипноза, и оказывается поэтому жертвой систематическихъ иллюзій. Наша цѣль должна заключаться въ томъ, чтобъ разбудить его и разсѣять его иллюзіи. Стоитъ только нѣсколько разъ набросить тѣнь на блестящій предметъ, чтобъ онъ утратилъ чрезмѣрное свое сіяніе!.. Вы, безъ сомнѣнія, понимаете, что у меня имѣются на сына совершенно иные виды. Я прочу ему въ невѣсты дѣвицу Купаръ, — сенатора Сартскаго департамента, или достопочтенную Бардо, — доктора всѣхъ наукъ. Дѣло устроилось-бы всего лучше, еслибъ вы сами женились на этой барышнѣ! За приданымъ я не постою. Или, пожалуй, выдайте ее замужъ за Героньера… Вашъ Ла-Героньеръ становится мало по-малу довольно представительнымъ. Вы, безъ сомнѣнія, меня поняли. Тѣмъ временемъ, имѣя у себя подъ рукой вашего паціента, производите надъ нимъ опыты, необходимые для задуманнаго нами крупнаго предпріятія. Мелкія хлопоты изъ-за этой взбалмошной молодежи не должны отвлекать нашего вниманія отъ серьезныхъ вещей!

— Слушаю и понимаю! — подтвердилъ Сюльфатенъ.

Читатель могъ убѣдиться, что Филоксенъ Лоррисъ, дѣлая видъ, будто соглашается женить сына на избранницѣ его сердца, поступалъ, однако, не безъ задней мысли. Онъ надѣялся, что въ концѣ концовъ обручальная поѣздка окончится охлажденіемъ и разрывомъ между женихомъ и невѣстой. Тогда кровь Лоррисовъ, испорченная атавистическимъ вліяніемъ предка-художника, будетъ имѣть случай возродиться женитьбой Жоржа на докторѣ всѣхъ или, по крайней мѣрѣ, нѣсколькихъ главнѣйшихъ наукъ. Для большей увѣренности въ томъ, что обрученные непремѣнно поссорятся другъ съ другомъ, онъ приставлялъ къ нимъ надежнаго человѣка, который, безъ сомнѣнія, съумѣетъ разсѣять иллюзіи юнаго Лорриса и выяснить ему всѣ непріятныя стороны столь легкомысленнаго брака.