Г-жа Цивилизация (Дорошевич)/ДО
| Г-жа Цивилизація |
| Источникъ: Амфитеатровъ А. В., Дорошевичъ В. М. Китайскій вопросъ. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1901. — С. 15. |
Есть богъ смѣха. И онъ шутитъ презлыя шутки.
Въ то самое время, когда Европа такъ горячо аплодировала бурамъ въ ихъ борьбѣ за независимость, — богъ смѣха сказалъ:
— Отлично! Посмотримъ, какъ вы будете аплодировать, когда будутъ бороться за независимость съ вами.
И устроилъ возстаніе китайцевъ.
И Европа, только что аплодировавшая, завопила:
— Возмутительно!
На дальнемъ Востокѣ разыгрывается та же драма, что и на дальнемъ Югѣ, — но тамъ Европа была только зрительницей, а здѣсь ей самой досталась тяжелая роль.
И она свищетъ сегодня той же драмѣ, которой аплодировала вчера.
— Но — позвольте! Что же общаго между тѣмъ, что происходитъ въ Китаѣ, и тѣмъ, что разыгрывается въ Трансваалѣ?
— А, позвольте какая разница?
— Война въ Китаѣ — война за цивилизацію!
Но англичане и войну въ Трансваалѣ называли войной за цивилизацію.
Война похожа на «большую кокотку», которая громкимъ титуломъ прикрываетъ свое позорное ремесло.
Ни одинъ порядочный человѣкъ, отправляясь грабить сосѣда, не говоритъ:
— Пойду и ограблю.
Онъ говоритъ:
— У моего сосѣда много, у меня ничего, — пойду посодѣйствовать болѣе правильному распредѣленію богатствъ!
Войны всегда носятъ громкіе титулы.
Изъ ста войнъ девяносто девять носили титулъ войны «за цивилизацію».
— Мы защищаемъ права иностранцевъ въ Китаѣ!
Но и англичане пошли на защиту правъ уитлендеровъ.
Что такое «боксеры», какъ не націоналисты?
Націоналисты самой чистой крови.
Очень забавно читать теперь газеты, распинавшіяся за французскихъ націоналистовъ, какъ онѣ вопятъ теперь противъ націоналистовъ китайскихъ!
Есть двѣ мѣрки, два добра, два зла.
И то, что очень хорошо у французовъ, — ужасно скверно у китайцевъ.
Несомнѣнно, что предводитель «боксеровъ» любитъ свое отечество ничуть не меньше, чѣмъ Крюгеръ свое, — и каждый изъ нихъ желаетъ для своего отечества одного и того же:
— Независимости.
Несомнѣнно, что боксеры, какъ и буры, идя противъ пушекъ Максима, надѣются и уповаютъ только на Бога.
Несомнѣнно, что они будутъ побиты Европой, какъ буры англичанами, и Европа въ одно и то же время будетъ оплакивать борцовъ за независимость Трансвааля и разстрѣливать борцовъ за независимость Китая.
Она будетъ похожа на палача, который плачетъ на эшафотѣ, когда ему разсказываютъ о казни въ сосѣднемъ городѣ.
— Есть, однако же, огромная разница между тѣмъ, что дѣлали буры, и что дѣлаютъ боксеры.
Конечно, огромная.
И она зависитъ не только отъ того, что буры — христіане, болѣе культурный народъ, а китайцы — варвары, народъ грубый, жестокій, — разница зависитъ еще и отъ того, что англичане никогда не продѣлывали въ Трансваалѣ того, что продѣлываютъ гг. европейцы въ Китаѣ.
Если бы англичане позволяли себѣ съ бурами, ихъ женами, ихъ дѣтьми, то, что гг. европейцы позволяютъ себѣ въ Китаѣ, — еще большой вопросъ, были ли буры такъ рыцарски-благородны и мягки ко врагу.
Не видя отъ иностранцевъ ничего, кромѣ жестокости, эксплоатаціи, презрѣнія, видя, какъ иностранцы пользуются ихъ нищетой, невѣжествомъ, пороками, — китайскіе патріоты возмутились иностранцами и, не видя защиты со стороны властей, видя, что ихъ власти держатъ сторону иностранцевъ, — они возстали противъ мандариновъ.
Бибиковъ въ одной фразѣ характеризовалъ всю пугачевщину.
— Страшенъ не Пугачевъ, страшно общее негодованіе.
Страшна не кучка фанатиковъ-боксеровъ, страшно общее негодованіе, охватившее Китай, негодованіе противъ иностранцевъ и не могущихъ, не желающихъ защищать свой народъ властей, негодованіе, которое заставляетъ регулярныя китайскія войска держать сторону мятежниковъ, и народъ — считать «боксеровъ» героями.
Боксеръ — это только вспышка пламени. Но тотъ же огонь тлѣетъ въ душѣ всего китайскаго народа.
И этотъ огонь зажгла г-жа Цивилизація.
Г-жа Цивилизація! Ее вовсе не надо представлять себѣ легкой, воздушной женщиной, съ глазами, полными кротости, доброты и любви.
Она любитъ казаться такой. Но она совсѣмъ не такова.
Она очень изящна, граціозна, это правда, — но подъ модными, красивыми рукавами скрываются здоровенные мускулы, которымъ позавидовалъ бы любой атлетъ.
Своими хорошенькими пальчиками она можетъ разорвать якорную цѣпь.
Въ концѣ-концовъ, она похожа на хорошенькую акробатку, которая въ циркѣ дѣлаетъ, улыбаясь, упражненія съ пушкой.
Это — «женщина-пушка».
Въ ея прехорошенькомъ ридикюльчикѣ лежитъ отличный «бульдогъ» и въ коробочкѣ изъ-подъ шоколада, которую она держитъ въ рукахъ, лежатъ пули думъ-думъ.
Не думайте, пожалуйста, что она выбираетъ въ коробочкѣ шоколадную пастильку, чтобы полакомиться, — она выбираетъ пулю, какую бы лучше влѣпить вамъ въ лобъ.
Конечно, если вы «некультурный» человѣкъ.
Весь міръ она дѣлитъ на двѣ половины: культурныхъ и некультурныхъ.
Съ первыми она обворожительная свѣтская женщина, со вторыми — кухарка.
Она похожа на жену, которая бьетъ башмакомъ своего мужа, и — ласковый котенокъ съ любовникомъ,
Въ одинъ прекрасный день г-жа Цивилизація является къ некультурному человѣку и говоритъ:
— Вы мнѣ нравитесь!
Некультурный человѣкъ кланяется и говоритъ:
— Благодарю васъ. Садитесь.
— Я хочу что-нибудь для васъ сдѣлать хорошее!
Некультурный человѣкъ снова кланяется и говоритъ:
— Благодарю васъ. Но я ни въ чемъ не нуждаюсь. Я доволенъ тѣмъ, что у меня есть!
— Ахъ, нѣтъ, нѣтъ! — зажимаетъ уши г-жа Цивилизація, — я такъ добра, такъ добра! Это мой принципъ, моя религія, мое назначеніе — быть доброй! Я непремѣнно должна для васъ сдѣлать что-нибудь хорошее. Какъ вы живете!
— Домъ достаточно хорошъ для меня. Въ немъ жилъ мой дѣдъ, мой отецъ. Я его люблю.
— Ахъ, нѣтъ! Его непремѣнно надо сломать и сжечь.
— Но, сударыня…
— Ни слова! Не мѣшайте мнѣ дѣлать доброе дѣло. Что это за гадость тамъ у васъ въ углу?
— Но — это мое божество, сударыня! Божество, которому я молюсь!
— Ахъ, его надо бросить въ помойную яму! Это глупость, суевѣріе, заблужденіе, дрянь! Батюшки, сколько у васъ денегъ! Что вы съ ними дѣлаете? Знаете, что? Дайте ихъ мнѣ…
— Но, сударыня, я работалъ…
— Глупости! Вздоръ! Вы не знаете, какъ, куда ихъ тратить! Дайте мнѣ ихъ сейчасъ, сію минуту. Я накуплю себѣ разныхъ хорошихъ вещей, — вы увидите, и потомъ, когда наработаете еще денегъ, купите себѣ такихъ же вещей. Вы будете счастливы!
— Ахъ, сударыня, увѣряю васъ, что я счастливъ и съ деньгами!
— Вздоръ! Пустяки! Глупости! Вы мнѣ нравитесь, и я рѣшилась вами заняться. Я пришлю вамъ нѣсколько моихъ друзей, они научатъ васъ всему, и вы увидите…
— Друзей?! — съ отчаяніемъ говоритъ некультурный человѣкъ.
— Да, да! Очень культурный народъ, — но вы не безпокойтесь, они самоотверженный народъ. Ничего, что у васъ грязно, скверно, — они претерпятъ все, ради меня и ради васъ!
— Нельзя ли, сударыня, безъ нихъ.
— Ахъ, вы не знаете, что это за милый народъ. Вы будете очарованы. Во-первыхъ, мистеръ Смисъ. Человѣкъ удивительной энергіи. Его отецъ тоже былъ человѣкъ удивительной энергіи, — онъ торговалъ рабами. Вы знаете, это требуетъ большихъ способностей! Его мать… Его мать держала, положимъ, не совсѣмъ хорошій домъ, — но это ничего не значитъ. Родители оставили ему хорошій капиталъ, но мистеръ Смисъ человѣкъ энергіи. О, вы придете въ восторгъ, когда его узнаете! Это человѣкъ огромныхъ замысловъ! Онъ мечтаетъ о милліардахъ, онъ хочетъ обѣдать, ужинать въ обществѣ титулованнѣйшихъ людей, украшать своихъ дочерей громчайшими титулами, покровительствовать наукамъ, литературѣ, искусствамъ. Это человѣкъ съ развитымъ вкусомъ, съ развитыми потребностями, но я увѣрена, что ему понравится то, что у васъ есть. Онъ не пропускаетъ ни одного бѣднаго безъ того, чтобъ не взять у него копейки. Затѣмъ, графъ Auteuil[1] маркизъ de-Longchamps[2]. Прелестный молодой человѣкъ. Это будетъ даже полезно ему — проѣхаться къ вамъ. Мальчуганъ черезчуръ живетъ въ Парижѣ. Проигралъ все, что имѣлъ, и даже то, что когда-нибудь будетъ имѣть. Вдался въ какіе-то необыкновенные пороки. Ему будетъ хорошо освѣжиться. Добрякъ Мюллеръ радъ будетъ найти пріютъ у васъ. Бѣдняга на родинѣ двоихъ ограбилъ, одного зарѣзалъ и шестерыхъ обокралъ. Но въ душѣ это предобрый малый. Ему нѣтъ мѣста на родинѣ и онъ съ восторгомъ устроится у васъ. Г. Ивановъ будетъ вамъ очень полезенъ въ устройствѣ хозяйства. О, онъ отлично знаетъ хозяйство: у него было три имѣнія, и онъ разорилъ всѣ три, вводя новыя системы хозяйства. Онъ столько потерялъ на своемъ хозяйствѣ, что, вѣроятно, сумѣетъ устроить ваше. Синьоръ Луиджи тоже отличный человѣкъ, но не можетъ нигдѣ пристроиться на родинѣ: бѣднягу отовсюду гонятъ, точно такъ же, какъ дона Эскамильо. Эти милые люди васъ разовьютъ. Ну, вы понимаете, народъ молодой. Вамъ иногда придется смотрѣть сквозь пальцы на то, что дѣлаетъ ваша жена, и не особенно сердиться, если съ вашими дочерьми…
— Сударыня!
— Конечно, вамъ придется ложиться, вставать, пить, ѣсть, спать не тогда, когда хочется вамъ (это дико!), а тогда, когда захотятъ мои добрые цивилизованные друзья.
— Но, сударыня, я вовсе не хочу быть цивилизованнымъ.
— Но это приноситъ счастье!
— Да я не хочу быть счастливымъ! Кто вамъ сказалъ, что я хочу быть счастливымъ?
Г-жа Цивилизація дѣлаетъ большіе глаза.
— Что-о? Человѣкъ не хочетъ быть счастливымъ? Нѣтъ-съ, вы будете счастливымъ? Будете! Будете!
— Да не желаю!
— Врешь! Сказано: будь счастливъ, — и будешь! Будешь!
— Да я…
— Молчи, мерзавецъ! Сію секунду будь счастливъ!
— Рразъ!
Г-жа Цивилизація даетъ хорошаго бокса.
— Да за что же…
— А чтобы ты былъ счастливъ! Я заставлю тебя быть счастливымъ!
Рразъ, рразъ, рразъ! Г-жа Цивилизація бросаетъ бѣднаго некультурнаго человѣка объ полъ, она топчетъ его ногами, бьетъ и приговариваетъ:
— Чувствуешь себя счастливымъ?
— Чувствую! — стонетъ бѣдняга.
— То-то!
А затѣмъ онъ встрѣчается съ культурнымъ человѣкомъ.
Культурный, — Что это у васъ съ физіономіей?
— Цивилизація въ гостяхъ была, — нехотя отвѣчаетъ некультурный.
— Не правда ли, какая милая особа?
— Ничего, вотъ только бокъ больно! Два ребра мнѣ сломала.
— Не можетъ быть! Она такая нѣжная…
— Вышибла мнѣ глазъ.
— Деликатная!
— Переломила руку.
— Добрая, добрая, добрая!
— Выбила всѣ зубы!
— Гмъ… гмъ… очевидно, на свѣтѣ есть двѣ цивилизаціи!
— Нѣтъ, только одна.
Но, какъ медаль, она имѣетъ двѣ стороны, и бѣднягамъ некультурнымъ приходится видѣть всегда обратную.
Они видятъ по большей части тѣхъ людей, которымъ нѣтъ мѣста на родинѣ, тѣ инстинкты, которыхъ нельзя проявлять на родинѣ, ту алчность, ту жадность, которыя не могутъ быть удовлетворены на родинѣ.
Тамъ «на свободѣ», европеецъ даетъ волю всему, что онъ долженъ держать въ уздѣ здѣсь.
И по отношенію къ величайшимъ дикарямъ величайшій дикарь, конечно, европеецъ.
— Обуздать! — таковъ теперь лозунгъ Европы.
Но, обуздавъ возставшихъ китайцевъ, Европа должна обуздать и своихъ «носителей культуры».
То, что происходитъ сейчасъ въ Китаѣ, только начало того огромнаго движенія, которое должна вызывать въ Китаѣ европейская цивилизація, показываемая Китаю только съ дурной, жестокой, безсердечной, варварской стороны.