Гете(*), изображенный Лафатеромъ.
правитьИсторику столь же трудно изобразить Генія, какъ и Живописцу лице великаго человѣка. Геній есть цѣлое, столь обширное, что умственный взоръ нашъ не въ силахъ обнять вдругъ разнообразныхъ частей его: раздроби ихъ и каждую замѣчай отдѣльно, естьли желаешь въ изображеніи своемъ сохранить нѣкоторое сходство. Надобно уловить ту быструю минуту, въ которую великій человѣкъ открывается передъ тобою во всей своей силѣ, и дѣйствуетъ всѣми необычайными своими средствами — тогда соедини въ единый образъ частныя черты сіи, бери свою кисть и пиши.
Гете… вотъ человѣкъ, котораго смело называю великимъ! Какъ пріятно его разсматривать, когда, оживленный огнемъ своего Генія, онъ устремляется въ высоту полетомъ быстрымъ; или когда, спокойный въ душѣ, разливаетъ вокругъ себя ясную тишину и безмятежное веселіе! Всѣ открыто пронизающему его глазу. Въ минуту постигаетъ онъ дальнѣйшія слѣдствія. Онъ Ванъ-Дикъ въ великомъ, и Клодовикъ въ частномъ. Говоря, онъ повелѣваетъ, однимъ словомъ возвеличиваетъ себя, или обращаетъ въ ничто. При немъ суетное самолюбіе унижено, a скромное достоинство блистаетъ.
Кто можетъ противиться волѣ его? Кто можетъ положить ему препятствія? Для прямодушія — Гете открытъ и непритворенъ; для хитрости — остороженъ и непроницаемъ. Онъ слушаетъ съ покорностію молодыхъ лѣтъ, вопрошаетъ съ опытностію Мудреца, рѣшитъ какъ Мужъ, дѣйствуетъ какъ Герой. Онъ одинаковъ во всѣхъ измѣненіяхъ !
Слова мои не пустое велерѣчіе оратора: кто зналъ Гете, тотъ вѣрно удивлялся, не менѣе меня, чрезвычайности его духа. Въ немъ образованный вкусъ и тонкое чувство представляются вамъ чудесно соединенными съ силою, твердостію и простодушіемъ. Горе неосторожному его оскорбителю! гнѣвъ его ужасенъ — гнѣвъ его, не будучи ни досадою женщины, ни бѣшенствомъ изступленнаго, ни яростію педанта, приводитъ въ трепетъ безумца, который осмѣлился возпламенить его, и никогда уже не подумаетъ онъ вооружиться противъ великаго человѣка, имъ оскорбленнаго!
Не знаю никого столь снисходительнаго и въ то же время столь ужаснаго, какъ Гете. Самолюбивый, желающій быть первымъ, желающій удивлять своимъ блескомъ, чувствуетъ при немъ внутреннее безпокойство, чувствуетъ себя не на мѣстѣ, замѣчаетъ свою ничтожность; человѣкъ благоразумный, простой и скромный, веселъ при немъ и щастливъ — никто не оставлялъ его, не сдѣлавшись или выше, или ниже, Гете однимъ разительнымъ словомъ объясняетъ тысячи темныхъ понятій; вы видите глазами тѣ предметы, которые онъ описываетъ, они остаются въ вашемъ воображеніи неизгладимы на вѣки. Не приближайтесь къ нему, естьли не искренно желаете сдѣлаться лучшими, естьли совершенство моральное не есть любимый предметъ вашего исканія, бойтесь доставить ему случай къ сравненію, для васъ унизительному. Въ важныхъ дѣлахъ онъ дѣйствуетъ благоразумно; искусенъ, простъ, неизтощимъ въ средствахъ. Въ разговорѣ забавенъ, свободно предается натуральной своей веселости: его остроуміе плѣняетъ, ни чьи эпиграммы не могутъ имѣть такой остроты, колкой и вмѣстѣ пріятной, онъ никогда не льститъ, но похвалы его нравятся: онѣ удовлетворительны для самолюбія. Человѣкъ, постоянный въ правилахъ, твердый и неизмѣняемый, хотя несходный съ нимъ въ характерѣ, будетъ конечно имъ уваженъ. О какое почтеніе заслуживаетъ въ глазахъ моихъ Гете! Умѣя такъ быстро замѣчать странное и такъ искусно его осмѣивать, онъ никогда не позволяетъ себѣ сказать колкость на счетъ человѣка почтеннаго, хотя съ другой стороны смѣшнаго. Я видѣлъ самъ, съ какою воздержностію слушалъ онъ разсужденія одного мечтателя, впрочемъ достойнаго уваженія по характеру — никогда глубокое знаніе человѣческаго сердца не обнаруживалось въ такой силѣ: ожидали отъ него насмѣшекъ, острыхъ словъ; и напротивъ ни что не могло сравниться съ его умѣренностію, съ его добродушіемъ. Быть можетъ, имѣетъ онъ нѣкоторые предразсудки — но должно удивляться тому постоянству, съ какимъ старается онъ ихъ въ себѣ изкоренить; той простотѣ, съ какою всегда признается въ нихъ передъ другими. Таковъ характеръ Гете! Мое начертаніе не совершенно ---- чувствую! но человѣку, котораго я осмѣлился изобразить, не найдете въ милліонѣ людей равнаго умомъ, силою духа, дѣятельностію, добродѣтелями сердца.