Грязные носки, или Политическая интрига править
ГЛАВА I править
Не все знают, что знаменитый французский сыщик Тикток на прошлой неделе был в Остине. Он записался в гостинице «Авеню» под вымышленным именем, и из-за сдержанного его поведения сразу заметили, что он не хочет, чтобы его замечали.
Никто не знает, почему он приехал в Остин, но двоим или троим он сообщил, что у него было важное поручение от французского правительства.
По одному известию, французский министр нашел среди законов империи старый устав, явившийся результатом договора между императором Карлом Великим и губернатором Робертсом и по которому требуется, чтобы северные ворота столицы были всегда открыты. Но все это одни предположения.
В прошлую среду хорошо одетый джентльмен постучал в дверь номера, занимаемого Тиктоком.
Сыщик открыл дверь.
— Если не ошибаюсь, месье Тикток, — сказал джентльмен.
— Вы увидите в списке, что я записался под именем Джонса, — сказал Тикток, — и каждый джентльмен понял бы, что я хочу, чтобы меня принимали за такового. Если вам не нравится, что я вас не считаю джентльменом, то я готов вам дать удовлетворение в любое время после первого июля.
— Мне это совершенно все равно, — сказал джентльмен. — Я, по правде сказать, к этому привык. Я председатель демократического исполнительного комитета, платформа номер два, но дело в том, что у меня друг в беде. Я знал, что вы Тикток, по вашему сходству с вами.
— Entrez, — оказал сыщик.
Джентльмен вошел, и Тикток предложил ему стул.
— Я не люблю лишних слов, — сказал Тикток — Я помогу вашему другу, если это возможно. Наши страны в большой дружбе. Мы дали вам Лафайета и жареную картошку по-французски. Вы дали нам калифорнийское шампанское. Изложите ваше дело.
— Я буду очень краток, — сказал посетитель. — В этой гостинице в номере семьдесят шесть остановился известный кандидат народной партии. Он один. Прошлую ночь кто-то украл его носки. Их не нашли. Если они не будут найдены, то народная партия припишет их кражу демократической партии. Они воспользуются этим грабежом, хотя я уверен, что в этом воровстве не было никакого политического мотива. Вы единственный человек, который сможет раскрыть преступление.
Тикток поклонился.
— Даете ли вы мне carte blanche допрашивать всех, имеющих отношение к этой гостинице?
— Владелец гостиницы уже предупрежден. Все к вашим услугам.
Тикток посмотрел на часы.
— Приходите в эту комнату завтра в шесть часов с хозяином гостиницы, кандидатом народной партии и какими-нибудь свидетелями с обеих сторон, и я возвращу носки.
— До свидания.
Председатель демократического исполнительного комитета, платформа N 2, вежливо поклонился и удалился.
Тикток послал за коридорным лакеем.
— Ходили вы вчера вечером в номер семьдесят шесть?
— Да, сэр.
— Кто там был?
— Старый хрен, который приехал с поездом семь двадцать пять.
— Что ему нужно было?
— Потушить свет.
— Вы что-нибудь взяли, пока были в комнате?
— Нет, он ничего не велел мне взять.
— Как вас зовут?
— Джим.
— Вы можете идти.
ГЛАВА II править
Гостиная одного из самых роскошных особняков в Остине горит огнями. Экипажи вереницей выстроились на улице, а от ворот до крыльца разложен бархатный ковер, чтобы нежным ногам гостей было мягко ступать.
Празднество устроено по случаю вступления в свет одного из прекраснейших бутончиков города. В особняке собрались молодость, красота и цвет общества.
Хозяйка дома, миссис Рутабага Сан-Витус привыкла собирать вокруг себя талантливых людей, подобных которым редко сыщешь в другом месте. Ее вечера славятся своей изысканностью.
Мисс Сан-Витус, чье вступление в общество отмечено таким праздником, представляет собою стройную брюнетку, с большими блестящими глазами, подкупающей улыбкой и обворожительными манерами инженю. На ней шелковое платье с брильянтовыми украшениями. Сзади подшиты два полотенца, чтобы скрыть выдающиеся лопатки. Она непринужденно болтает, сидя на обитом плюшем тет-а-тете, с Гарольдом Сан-Клер, коммивояжером торгового дома готовых вещей.
Где-то играет оркестр, скрытый за зеленью, и во время перерывов в разговоре из кухни доносится запах жареного лука.
Счастливый смех срывается с коралловых губ, мужские лица дышат нежностью, склоняясь над белоснежными шеями и опущенными головками; робкие глаза умоляют о том, чего не смеют просить губы, и под шелковыми платьями и крахмальными рубашками сердца ударяют в такт нежному вальсу «Сон любви».
— Где же вы были все это время, неверный рыцарь? — спрашивает мисс Сан-Витус Гарольда Сан-Клера. — Поклонялись вы другим богам? Не изменили ли вы прежним друзьям? Говорите, рыцарь, и оправдайтесь.
— О, отчепитесь, — сказал Гарольд своим мягким грудным баритоном. — Я был чертовски занят. Пришлось примерять брюки разным кривоногим олухам. У некоторых ноги как у носорога, а все хотят, чтобы брюки хорошо сидели. Вы когда-нибудь пробовали примерять кривоногому… то есть, я хочу сказать, можете вы себе представить, какое приятное занятие примерять брюки? И дело-то невыгодное, никто не дает больше трех долларов.
— Остроумный вы мальчик, — сказала мисс Витус. — Всегда скажете что-нибудь смешное и умное. Что вы теперь хотите?
— Пива!
— Дайте мне руку, пойдемте в столовую и хлопнем по бутылочке.
Красивая парочка прошла под руку через весь зал, притягивая к себе все взоры.
Внимательный наблюдатель заметил бы фигуру одинокого гостя, который в течение всего этого времени, казалось, избегал общества. Однако, благодаря ловкой и частой перемене своей позиции и полному хладнокровию, ему удавалось не привлекать к себе особенного внимания.
Львом вечера был пианист, профессор Людвиг фон Бум.
Полковник Сан-Витус неделю тому назад нашел его в пивной и, согласно Остинским обычаям в подобных случаях, пригласил его к себе домой, а на следующий день профессор был принят в высшее остинское общество.
Профессор фон Бум уселся за рояль и начал играть прелестную симфонию Бетховена «Песни без музыки», наполняя комнату гармоничными звуками. Он играл необычайно трудные пассажи с редким доморощенным мастерством, и, когда он кончил, в комнате воцарилась глубочайшая тишина, которая дороже сердцу артиста, чем самые громкие аплодисменты.
Профессор оглядывается.
Комната пуста.
Никого нет, за исключением Тиктока, великого французского сыщика, который выскакивает из-за группы тропических растений.
Встревоженный профессор поднимается из-за рояля.
— Тс! — говорит Тикток. — Не делайте шума. Вы и так уже достаточно пошумели.
За дверью слышны шаги.
— Живее, — говорит Тикток. — Давайте мне носки. Нельзя терять ни минуты.
— Was sagst du?
— А, он сознается, — говорит Тикток. — Подавайте носки, которые вы утащили из комнаты народного кандидата.
Не слыша больше музыки, общество возвращается в зал.
Тикток не колеблется. Он хватает профессора, бросает его на пол, срывает с него сапоги и носки и удирает с носками через открытое окно в сад.
ГЛАВА III править
Комната Тиктока в гостинице «Авеню».
В дверь слышится стук.
Тикток открывает и смотрит на часы.
— А, — говорит он, — как раз шесть часов. Entrez, messieurs.
Messieurs входят. Их семеро — народный кандидат, явившийся по приглашению, не зная, для какой цели его просили прийти, председатель демократического исполнительного комитета, платформа N 2, хозяин гостиницы и три или четыре демократа и народника.
— Я не знаю, — начинает кандидат народной партии, — на кой ч…
— Простите меня, — твердо говорит Тикток — Я вас очень прошу хранить молчание, пока я не представлю отчета. Меня просили заняться этим делом, и я распутал его. Во имя чести Франции я прошу, чтобы меня выслушали с должным вниманием.
— Само собой разумеется, — ответил председатель. — Мы выслушаем с удовольствием.
Тикток стоит в середине комнаты. Электрическая лампа ярко освещает его. Он кажется воплощением ума, силы, хитрости и сметливости.
Общество усаживается на стулья вдоль стены.
— Когда мне сообщили о грабеже, — начинает Тикток, — я первым долгом допросил коридорного. Он ничего не знал. Я пошел в Главное полицейское управление, они тоже ничего не знали. Я пригласил одного из полицейских в ресторан выпить. Он рассказал мне, что раньше в десятом участке был цветной мальчишка, который крал вещи и хранил их, чтобы они были найдены полицией. Но однажды он не оказался на условленном месте, и его послали в тюрьму.
Тогда я начал соображать. Ни один человек, подумал я, не унесет в кармане носки народного кандидата, не завернув их в бумагу. Он не захотел бы проделать это в гостинице. Ему нужна бумага. Где он может ее достать? Конечно, в конторе газеты «Государственный деятель». Я пошел туда. За конторкой сидел молодой человек с зачесанными на лоб волосами. Я знал, что он писал статью на общественную тему, потому что на конторке перед ним лежала женская туфелька, кусок пирожного, веер, наполовину выпитый коктейль, букет роз и полицейский свисток.
— Можете ли вы мне сказать, не покупал ли кто-нибудь у вас газеты в истекшие три месяца?
— Да, — ответил он, — мы продали один номер вчера веером.
— Можете вы описать человека, купившего газету?
— В точности. У него синеватые усы, бородавка между лопатками, и он страдает коликами.
— Куда он пошел?
— На улицу.
— Тогда я пошел…
— Подождите минутку, — сказал кандидат народной партии, встав со стула. — Я не понимаю, на кой ч…
— Я вас еще раз прошу соблюдать молчание, — немного резко сказал Тикток. — Вы не должны были бы прерывать меня в середине моего отчета.
— Час спустя, — продолжал Тикток, — я проходил мимо пивной и увидел за столом профессора фон Бума. Я знал его в Париже. Я тотчас же подумал: «Вот он». Он боготворит Вагнера, питается лимбургским сыром и пивом в кредит и в состоянии украсть какие угодно носки. Я прокрался за ним в дом полковника Сан-Витуса и там, воспользовавшись удобным случаем, схватил его и сорвал с его ног носки. Вот они.
Драматическом жестом Тикток бросил пару грязных носков на стол, скрестил руки и откинул назад голову.
Кандидат народной партии с громким криком ярости вскочил вторично со стула.
— Будьте вы прокляты! Я скажу то, что хочу. Я…
Другие два члена народной партии, находившиеся в комнате, холодно и сурово посмотрели на него.
— Правда ли то, что здесь рассказали? — спросили они кандидата.
— Клянусь, это ложь! — ответил он и дрожащим пальцем указал на демократического председателя. — Вот кто придумал весь этот план. Это дьявольская нечестная политическая проделка, чтобы провалить на выборах нашу партию. Получило ли это дело огласку? — спросил он, повернувшись к сыщику.
— Я разослал всем газетам письменный отчет, — сказал Тикток.
— Все потеряно! — сказали члены народной партии, повернувшись к выходу.
— Ради бога, друзья мои, — умолял кандидат, следуя за ними, — клянусь небом, что я никогда в жизни не носил ни одной пары носков. Все это подлая предвыборная ложь!
Народники повернулись к нему спиной.
— Зло уже нанесено, — сказали они. — Все уже узнали про эту историю. Вам остается только снять вашу кандидатуру.
Все покидают комнату, кроме Тиктока и демократов.
— Идем вниз в ресторан и разопьем шипучку на счет нашего комитета финансов, — предложил председатель исполнительного комитета демократической партии.