Глава II. Культ мертвых
Эти верования очень рано дали начало правилам поведения. Так как мертвые нуждались в пище и питье, то, следовательно, живые обязаны были удовлетворять их потребности. Забота о доставлении пищи не была предоставлена произволу или изменчивым чувствам людей; она была обязательна. Таким образом возникла вся религия мертвых, догматы которой могли исчезнуть довольно рано, но обряды которой существовали вплоть до полного торжества христианства.
Мертвые считались существами священными. Древние давали им самые почтительные названия, какие только могли найти, они называли их добрыми, святыми, блаженными. Они питали к ним все благоговение, какое только может быть у человека по отношению к божеству, которое он любит или которого боится. В их представлении всякий умерший был богом.
Подобное обоготворение не являлось преимуществом только великих людей; между мертвыми различий не делалось. Цицерон говорит: «Наши предки желали, чтобы люди, покинувшие эту жизнь, были сопричислены к сонму богов». Не было даже надобности быть для этого человеком добродетельным: но он сохранял лишь в своей загробной жизни все те дурные наклонности, которые были у него в течение его земной жизни.
Грек охотно давал своим умершим названия подземных богов. У Эсхила сын таким образом призывает своего умершего отца: «О ты, ставший богом под землею». Эврипид говорит об Альцесте: «Прохожий остановится у ее могилы и скажет: „она стала теперь блаженным божеством“». Римляне называли умерших богами Манами: «Воздайте должное богам Манам, — говорит Цицерон, — это люди, покинувшие жизнь, почитайте их существами божественными».
Гробницы были храмами этих божеств. Поэтому они и носили на себе священную надпись: «Dis Manibus» — богам Манам, и по-гречески θεοῖς χθονίοις. Там именно жил погребенный Manesque sepulti, говорит Вергилий. Перед гробницей находился алтарь для жертвоприношений, как перед храмами богов.
Этот культ мертвых мы находим у эллинов, у сабинян, у латинян, у этрусков; он встречается также у арийцев Индии. Гимны Риг-Веды упоминают о нем. Книга законов Ману говорит о нем, как о наиболее древнем, какой только имело человечество. Уже из этой книги видно, что идея переселения душ (метемпсихоза) явилась позднейшим наслоением над этими первобытными верованиями, раньше даже, чем возникла религия Брамы, а в то же время даже и при культе Брамы и господстве учения о переселении душ живая неискоренимая религия душ умерших предков продолжает существовать и вынуждает издателя законов Ману считаться с нею и внести ее предписания в священную книгу. Сохранение правил, относящихся к таким древним верованиям, отнюдь не является особенностью этой удивительной книги, изданной, очевидно, в эпоху господства совершенно противоположных верований. Этот факт доказывает только, что если требуется много времени для того, чтобы изменились верования людей, то его требуется еще больше для того, чтобы изменились внешние проявления и правила, предписывавшиеся некогда этими верованиями. Еще доныне, после стольких веков и переворотов, индусы продолжают приносить жертвы предкам. Эти идеи и обряды являются наиболее древним достоянием индоевропейской расы и оказываются наиболее устойчивыми.
Культ этот был одинаков в Индии, как и в Греции и в Италии. Индус должен был доставлять манам пищу, которая называлась шраддха. «Пусть хозяин дома принесет шраддху из риса, молока, кореньев, плодов, чтобы тем привлечь к себе благоволение манов». Индус верил, что в то время, когда он приносил яства для умерших, маны предков являлись, садились около него и принимали пищу, которую он им предлагал. Он верил также, что эта трапеза доставляла умершим очень большое наслаждение: «Когда шраддха совершена согласно священным обрядам, предки того, кто ее приносит, испытывают полнейшее удовлетворение».
Таким образом, восточные арийцы думали вначале совершенно так же, как и западные, относительно таинственной судьбы человека после смерти. Раньше, чем верить в переселение душ, для чего уже требовалось полное различение души от тела, они верили в смутное и неопределенное бытие человеческого существа, невидимого, но в то же время вещественного, которое требовало себе от смертных пищи и пития.
Индус, как и грек, видел в умерших существа божественные, наслаждающиеся блаженным существованием. Но для их счастья требовалось непременное соблюдение одного условия, а именно — живущие должны были в точности соблюдать установленные им жертвоприношения. Если умершему переставали приносить шраддху, то душа его покидала свое мирное жилище, начинала бродить по земле и мучить живых. Так что, если маны были действительно богами, то лишь постольку, поскольку живые чествовали их культом.
Точно такие же понятия были у греков и у римлян. Если мертвым переставали приносить могильные жертвы, то они тотчас же выходили из своих могил, становились блуждающими тенями, и стоны их раздавались в безмолвные ночи. Они укоряли живущих в их нечестивом нерадении, старались наказать их, насылали на них болезни или поражали землю бесплодием. Они, наконец, совершенно не давали живым покоя до тех пор, пока те не восстановляли могильных приношений. Жертвы, предложение пищи и возлияния вина заставляли души войти опять в могилы, возвращали им покой, божественные свойства, и полный мир восстановлялся снова между ними и человеком.
Если покойник, к которому относились небрежно, делался существом, приносящим зло, то зато покойник, которого чтили, являлся богом-покровителем. Он любил тех, которые приносили ему пищу. Чтобы охранять их, он продолжал принимать участие в человеческих делах и показывал тут свое влияние. Хотя и мертвый, он умел быть деятельным и сильным. К нему обращались с просьбами, у него просили поддержки и милости. Встречая на пути гробницы, останавливались и говорили: «ты, ставший богом под землей, будь ко мне милостив».
О степени могущества, какое приписывали мертвым древние, можно судить по молитве, с которой Электра обращается к манам своего отца: «Сжалься надо мною и над братом Орестом; верни его в эту страну: услышь мою молитву, о мой отец, внемли моим желаниям, принимая эти возлияния». Эти могущественные божества дают не только материальные блага, потому что Электра тут же добавляет: «Дай мне сердце более целомудренное, чем сердце моей матери, и руки более чистые». Так же и индус просит у манов: «да возрастет в его семье число людей добродетельных и да пошлется ему изобилие благ для подаяния».
Эти человеческие души, возводимые после смерти в божества, были тем, что греки называли демонами или героями. Латины называли их Ларами, Манами, Гениями. «Предки наши думали, — говорит Апулей, — что Маны, когда они бывают духами зла, должны были бы называться Ларвами, Ларами же называли их тогда, когда они были благодетельными и милостивыми». В другом месте читаем: «Гений и Лар это одно и то же существо, так думали наши предки»; и у Цицерона: «Тех, кого греки называют демонами, мы называем Ларами».
Эта религия мертвых была, по-видимому, наиболее древней у индоевропейской расы. Раньше, чем создать и обоготворить Индру и Зевса, человек обожал умерших: он испытывал перед ними страх и обращался к ним с молитвами. Религиозное чувство, кажется, с этого и началось. Быть может, при виде смерти у человека впервые зародилась идея о сверхъестественном, явилось стремление надеяться на нечто, находящееся по ту сторону видимого. Смерть была первой тайной, представшей перед человеком; она поставила его на путь других тайн. Она вознесла его мысль от видимого к невидимому, от преходящего к вечному, от человеческого к божественному.