Т. Б. Маколей править
Источник текста: Маколей. Полное собраніе сочиненій. Томъ I. Критическіе и историческіе опыты. 2-е исправленое изданіе.
Подъ общею редакціею Н. Тиблена и Г. Думшина
С.-Петербургъ. Изданіе Книгопродавца-Типографа М. О. Вольфа. 1865
Достойный членъ нижней палаты,[1] который, предъ закрытіемъ послѣдняго парламента, представилъ проэктъ въ пользу расширенія правъ евреевъ, выразилъ намѣреніе возобновить свое предложеніе. Силою здраваго смысла, мѣра эта, въ послѣднемъ засѣданіи, вопреки сопротивленію власти, благополучно проведена была чрезъ первое чтеніе. Здравый смыслъ и власть находятся теперь на одной сторонѣ, и мы почти не сомнѣваемся въ томъ, что ихъ совокупнымъ дѣйствіемъ довершится рѣшительная побѣда. Желая съ своей стороны сколько-нибудь содѣйствовать торжеству справедливыхъ началъ, мы намѣреваемся сдѣлать возможно-краткій обзоръ нѣкоторыхъ изъ аргументовъ или, лучше сказать, фразъ съ притязаніемъ на аргументы, приведенныхъ въ защиту системы, исполненной нелѣпости и несправедливости.
Конституція — говорятъ — есть существенно-христіанское учрежденіе, поэтому допустить къ должностямъ евреевъ значитъ уничтожить конституцію. Нѣтъ даже ничего обиднаго для еврея въ томъ, что онъ лишенъ политической власти. Потому что ни одинъ человѣкъ не имѣетъ права на власть. Человѣкъ имѣетъ право на свою собственность; имѣетъ право на огражденіе отъ личнаго оскорбленія. Эти права законъ предоставляетъ и евреямъ, и вмѣшиваться въ эти права было бы жестоко. Но предоставленіе какому-либо человѣку политической власти — не больше какъ дѣло милости, и никакой человѣкъ не вправѣ жаловаться на изъятіе его отъ этой милости.
Намъ остается только удивляться остроумію этой выдумки, слагающей тягость представленія доказательствъ съ тѣхъ, на кого она прямо падаетъ и кому, мы полагаемъ, она показалась бы не особенно легкою. Конечно никакой христіанинъ не можетъ не согласиться съ тѣмъ, что каждый человѣкъ имѣетъ право пользоваться всякимъ преимуществомъ, не приносящимъ никакого вреда другимъ, и право не подвергаться никакому оскорбленію, безъ всякой пользы для другихъ. Но развѣ не должно быть оскорбительно для какого-нибудь класса людей устраненіе ихъ отъ политической власти? А если оно такъ, то, по началамъ христіанскимъ, люди эти имѣютъ право на избавленіе ихъ отъ такого оскорбленія, — развѣ будетъ доказано, что изъятіе ихъ необходимо для отвращенія какого-нибудь болѣе значительнаго зла. Вѣроятность рѣшенія явно на сторонѣ терпимости. Истцу, значитъ, должно доказать правоту своего дѣла.
Странный аргументъ, разсматриваемый нами въ эту минуту, можетъ повести гораздо далѣе, чѣмъ имѣли въ виду даже тѣ, которые опираются на него. Если ни одинъ человѣкъ не имѣетъ никакого права на политическую власть, то ни еврей, ни нееврей одинаково не имѣютъ этого права. Всякое основаніе правительства уничтожается. Но безъ правительства собственность и личность людей не безопасны; между тѣмъ признано, что люди имѣютъ право на свою собственность и личную безопасность. Если же справедливо, чтобы собственность и личность людей были ограждены и если этого можно достигнуть только посредствомъ правительства, то совершенно справедливо, чтобы существовало правительство. Но правительство невозможно безъ того, чтобы какое-нибудь лицо или какіе-нибудь лица не имѣли политической власти. Итакъ справедливо, чтобы какое-нибудь лицо или какіе-нибудь лица имѣли политическую власть. Это значитъ, что какое-нибудь или какіе-нибудь лица должны имѣть право на политическую власть.
Непривычка людей останавливаться надъ вопросомъ: для чего именно существуетъ правительство — была причиною столь долгаго преобладанія понятій о неспособности католиковъ и евреевъ къ участію въ управленіи. Мы слышимъ о существенно-протестантскихъ правительствахъ и существенно-христіанскихъ правительствахъ, и выраженія эти не болѣе знаменательны, чѣмъ напримѣръ слова: существенно-протестантская кухня или существенно-христіанское искусство верховой ѣзды. Правительство существуетъ для того, чтобы охранять спокойствіе; для того, чтобы побуждать насъ предоставлять рѣшеніе нашихъ споровъ посредникамъ, а не побоямъ; для того, чтобы побуждать насъ къ удовлетворенію нашихъ нуждъ путемъ промышленности, а не путемъ грабежа. Это единственныя операціи, къ которымъ преимущественно приспособляется механизмъ управленія, единственныя операціи, которыя мудрыя правительства всегда поставляютъ себѣ главною задачею. Если есть какой-нибудь классъ народа, котораго не занимаетъ безопасность собственности и поддержаніе порядка, или который полагаетъ, что ему нѣтъ выгоды отъ нихъ, то такой классъ конечно не долженъ принимать никакого участія въ тѣхъ отправленіяхъ власти, которыя имѣютъ цѣлью огражденіе собственности и поддержаніе порядка. Но мы не въ состояніи понять, какъ можетъ быть кто-нибудь менѣе способенъ къ этого рода отправленіямъ власти вслѣдствіе того, что онъ носитъ бороду, что онъ не ѣстъ ветчины и что онъ ходитъ по субботамъ въ синагогу, вмѣсто того, чтобы ходить по воскресеньямъ въ церковь.
Различіе между христіанствомъ и еврействомъ имѣетъ, конечно, первостепенную важность въ вопросѣ о способности какого-нибудь человѣка быть епископомъ или раввиномъ. Но оно имѣетъ не больше отношенія къ чьей-нибудь способности быть судьей, законодателемъ или министромъ финансовъ, чѣмъ къ способности быть башмачникомъ. Никто никогда не думалъ требовать отъ башмачника торжественнаго признанія истинъ христіанской вѣры. Всякій человѣкъ скорѣе дастъ въ починку свои башмаки еретику-башмачнику, чѣмъ тому, кто подписалъ всѣ тридцать-девять пунктовъ,[2] но никогда не держалъ въ рукахъ шила. Люди поступаютъ такъ не потому, чтобы они были равнодушны къ религіи, но потому, что они не находятъ ничего общаго между религіей и починкою башмаковъ. Между тѣмъ религія имѣетъ столько же общаго съ починкою башмаковъ, сколько съ государственнымъ бюджетомъ и съ военною смѣтою. Мы конечно видѣли въ теченіе послѣднихъ двадцати лѣтъ нѣсколько разительныхъ доказательствъ тому, что весьма хорошій христіанинъ можетъ быть весьма дурнымъ канцлеромъ казначейства.
Но было бы чудовищно, говорятъ преслѣдователи, еслибы евреи давали законы для христіанской общины. Въ этомъ возраженіи очевидно искаженіе сущности дѣла. Предполагается вовсе не то, чтобы евреи давали законы для христіанской общины, а лишь то, чтобы законодательное учрежденіе, составленное изъ христіанъ и евреевъ, давало законы для общины, состоящей изъ христіанъ и евреевъ. Въ девяти стахъ девяносто девяти вопросахъ изъ тысячи, во всѣхъ вопросахъ полиціи, финансовъ, гражданскаго и уголовнаго права, внѣшней политики, еврей — какъ еврей — не имѣетъ никакого интереса враждебнаго ни интересу христіанина вообще, ни интересу члена англиканской церкви. Въ вопросахъ, относящихся до церковныхъ учрежденій, еврей и членъ англиканской церкви могутъ не соглашаться. Но это разногласіе не можетъ простираться далѣе, чѣмъ разногласіе между католикомъ и членомъ англиканской церкви или индепендентомъ и членомъ англиканской церкви. Принятіе за принципъ, чтобы ней власть въ государствѣ составляла монополію послѣдователей англиканской церкви еще по крайней мѣрѣ понятно. Но предоставленіе всей власти въ монополію христіанъ вообще не имѣетъ рѣшительно никакого значенія. Ибо, по всей вѣроятности, не можетъ возбудиться въ парламентѣ такого вопроса, связаннаго въ церковными учрежденіями страны, по поводу котораго не было бы въ такой же мѣрѣ возможно разногласіе между христіанами, какъ и между христіаниномъ и евреемъ.
Въ дѣйствительности, евреи и теперь не совсѣмъ лишены политической власти. Они имѣютъ ее и, пока будутъ пользоваться правомъ накоплять большія богатства, они не могутъ не имѣть ея. Различіе, которое иногда полагаютъ между гражданскими преимуществами и политическою властью, есть собственно разграниченіе, а не различіе. Преимущества — та же власть. Слова гражданскій и политическій — синонимы; одно взято съ латинскаго, другое съ греческаго. И это не простая игра словъ. Вникнувъ сколько-нибудь въ сущность дѣла, мы увидимъ, что и самые предметы нераздѣльны или даже тожественны.
Чтобы еврей сдѣлался судьею въ христіанской странѣ, было бы въ высшей степени отвратительно. Но онъ можетъ быть присяжнымъ. Онъ можетъ рѣшать на основаніи фактовъ, и отъ этого не происходитъ никакого вреда. Но дозволить ему рѣшать на основаніи права было бы гибельно для конституціи. Еврей можетъ сидѣть въ ложѣ присяжныхъ, въ обыкновенномъ костюмѣ, и произносить приговоры. Но чтобы онъ сидѣлъ на судейской скамьѣ, въ черной мантіи и въ бѣломъ парикѣ, и приказывалъ пересмотръ дѣла, — это было бы гнусностью, о которой крещеный народъ не смѣетъ и подумать. Ужъ подлинно въ высшей степени философское разграниченіе!
Какая власть, въ образованномъ обществѣ, сильнѣе власти кредитора надъ должникомъ? Если мы отнимемъ эту власть у еврея, то нарушимъ безопасность его собственности. Если же оставимъ ее, то оставимъ чрезъ это въ его рукахъ власть гораздо болѣе деспотическую, чѣмъ власть короля и всего его кабинета.
Предоставить еврею засѣдать въ парламентѣ было бы безбожно. Но еврей можетъ добывать деньги, а деньги могутъ дѣлать членовъ парламента. Гаттонъ и Ольдъ-Сарумъ[3] могутъ быть собственностью еврея. Пепринскій избиратель[4] скорѣе возьметъ 10 ф. ст. отъ Шайлока, чѣмъ 9 ф. 19 шилл. 11 пенс. и 3 фартинга отъ Антоніо. Противъ этого не дѣлаютъ никакого возраженія. Что еврей можетъ имѣть въ рукахъ своихъ самую сущность законодательной власти, что онъ можетъ располагать восьмью голосами при каждой подачѣ мнѣній, какъ какой-нибудь великій герцогъ нью-кастльскій, — это совершенно въ порядкѣ вещей. Но чтобы онъ могъ переступить за рѣшетку и сѣсть на эти таинственныя подушки зеленаго сафьяна, чтобы онъ могъ кричать: «слушайте» и «порядокъ» и чтобы онъ могъ разсказывать о томъ, какъ онъ произносилъ рѣчь и былъ воленъ говорить за кого-нибудь то или другое, — это было бы оскверненіемъ святыни, достаточнымъ для навлеченія погибели на страну.
Чтобы еврей былъ тайнымъ совѣтникомъ у христіанскаго короля, это было бы вѣчнымъ позоромъ для націи. Но еврей можетъ управлять биржею, а биржа можетъ управлять свѣтомъ. Министръ можетъ не рѣшаться на свою финансовую систему, пока не переговоритъ наединѣ съ евреемъ. Конгрессъ, составленный изъ монарховъ, можетъ быть вынужденнымъ призвать къ себѣ на помощь еврея. Росчеркъ еврея на оборотѣ куска бумаги можетъ стоить болѣе, чѣмъ монаршее слово трехъ королей, или національный кредитъ трехъ новыхъ американскихъ республикъ. Но чтобы еврей поставилъ предъ своимъ именемъ «достопочтенный»,[5] было бы самымъ ужаснымъ бѣдствіемъ для націи.
Такимъ же образомъ разсуждали нѣкоторые изъ нашихъ политиковъ объ ирландскихъ католикахъ. Католики не должны имѣть никакой политической власти. Солнце Англіи навсегда зайдетъ, если католики будутъ имѣть политическую власть. Дайте католикамъ все остальное, но не допускайте ихъ до политической власти. Эти мудрые люди не понимали, что если все остальное дано, то дана и политическая власть. Они повторяли свою пѣснь кукушки и тогда, когда уже перестало быть вопросомъ: должны ли католики имѣть политическую власть, или нѣтъ; когда католическая лига поругалась надъ парламентомъ, и католикъ-агитаторъ имѣлъ несравненно больше вліянія, чѣмъ лордъ-намѣстникъ.
Если мы, какъ христіане, обязаны устранять евреевъ отъ политической власти, то мы обязаны также и обращаться съ ними какъ обращались наши предки: убивать, ссылать и грабить ихъ. Ибо этимъ путемъ — и однимъ только этимъ путемъ — мы можемъ на самомъ дѣлѣ лишить ихъ политической власти. Не принявъ же этого образа дѣйствій, мы можемъ только отнять у нихъ тѣнь власти, но должны оставить самую сущность ея. Мы можемъ сдѣлать достаточно, чтобы обидѣть и раздражить ихъ, но не можемъ сдѣлать столько, чтобы оградить себя отъ опасности, если опасность въ самомъ дѣлѣ существуетъ. Гдѣ есть богатство, тамъ должна быть неизбѣжно и власть.
Англійскіе евреи — говорятъ намъ — не англичане. Они отдѣльный народъ, имѣющій только мѣсто жительства на этомъ островѣ, но живущій, въ нравственномъ и политическомъ отношеніи, одною жизнью съ братьями своими, которые разсѣяны по всему свѣту. Англійскій еврей смотритъ на голландскаго или португальскаго еврея какъ на соотечественника, а на англійскаго христіанина — какъ на чужаго. Этотъ недостатокъ патріотическаго чувства, говорятъ, дѣлаетъ еврея неспособнымъ къ отправленіямъ политической власти.
Аргументъ имѣетъ что-то правдоподобное, но, по ближайшемъ разсмотрѣніи, оказывается совершенно неосновательнымъ. Если и признать приведенные выше факты, то все-же евреи не единственный народъ, который предпочелъ свою секту своему отечеству. Когда общество пользуется благосостояніемъ, то чувство патріотизма происходитъ отъ естественнаго и неизбѣжнаго сближенія понятій въ умахъ гражданъ, которые знаютъ, что они обязаны всѣми своими удобствами и наслажденіями той связи, которая соединяетъ ихъ въ одну общину. Но подъ правленіемъ пристрастнымъ и угнетающимъ — это сближеніе понятій не можетъ имѣть того значенія, которое оно имѣетъ при лучшемъ порядкѣ вещей. Люди бываютъ вынуждены искать у своей партіи того покровительства, которымъ они должны бы пользоваться отъ отечества, и естественнымъ порядкомъ переносятъ на свою партію то расположеніе, которое они, въ противномъ случаѣ, чувствовали бы къ своей родинѣ. Французскіе гугеноты просили помощи у Англіи противъ своихъ католическихъ королей. Французскіе католики призвали на помощь Испанію противъ короля изъ гугенотовъ. Основательно ли было бы заключить изъ этого, что въ настоящее время протестанты во Франціи согласятся, чтобы ихъ религія сдѣлалась господствующею при помощи прусской или англійской арміи? Конечно нѣтъ. И отчего происходитъ, что они не хотятъ теперь, какъ хотѣли прежде, принести интересы своего отечества въ жертву своимъ религіознымъ убѣжденіямъ? Причина очевидна: они были преслѣдуемы тогда, а теперь не преслѣдуются. Англійскіе пуритане въ царствованіе Карла I уговорили шотландцевъ вторгнуться въ Англію. Желали ли бы протестантскіе диссентеры нашего времени, чтобы англиканская церковь была ниспровергнута вторженіемъ иностранныхъ кальвинистовъ? Если нѣтъ, то какой причинѣ мы должны приписать эту перемѣну? Конечно той, что съ протестантскими диссентерами обращаются въ настоящее время лучше, чѣмъ обращались въ XVII столѣтіи. Нѣкоторые изъ знаменитѣйшихъ государственныхъ людей, какихъ когда-либо производила Англія, были готовы искать въ Сѣверной Америкѣ убѣжища отъ жестокости Лода. Неужели это происходило оттого, что пресвитеріане и индепенденты не въ состояніи любить свое отечество? Но безполезно приводить слишкомъ много примѣровъ. Ничто такъ не обидно для знающаго сколько-нибудь исторію или человѣческую природу, какъ слышать, что люди, облеченные правительственною властью, обвиняютъ какую-нибудь секту въ привязанности къ чужимъ краямъ. Если и есть въ политикѣ положеніе повсемѣстно вѣрное, то это именно то, что привязанность къ чужимъ краямъ есть плодъ домашнихъ неурядицъ. Ханжи всегда изловчались дѣлать своихъ подданныхъ несчастными внутри государства и потомъ жаловаться на то, что они ищутъ помощи внѣ его предѣловъ; разъединять общество и удивляться отсутствію въ немъ единства; управлять такъ, какъ будто бы одна часть государства составляла цѣлое, — и обвинять послѣ этого другія части въ недостаткѣ патріотическаго чувства. Если евреи не почувствовали къ Англіи дѣтской привязанности, то это потому, что сама Англія обращалась съ ними, какъ мачиха. Нѣтъ другаго чувства, которое вѣрнѣе развивалось бы въ сердцахъ людей, живущихъ подъ сколько-нибудь порядочнымъ правительствомъ, какъ чувство патріотизма. Съ тѣхъ поръ, какъ существуетъ міръ, еще не было такой націи, или значительной части какой-нибудь націи, которая, не бывъ жестоко угнетена, совершенно лишена была бы этого чувства. Принимать, слѣдовательно, за основаніе для обвиненія какого-нибудь класса людей недостатокъ въ нихъ патріотизма — самая избитая уловка софистовъ. Это — логика волка относительно ягненка. Это все равно, что обвинять устье ручья въ отравленіи его источника. Еслибы англійскіе евреи дѣйствительно питали смертельную вражду къ Англіи; еслибы они еженедѣльно молились въ синагогахъ только о томъ, чтобы всѣ проклятія, произнесенныя Іезекіилемъ надъ Тиромъ и Египтомъ, обрушились на Лондонъ; еслибы на своихъ торжественныхъ празднествахъ они призывали благословеніе на тѣхъ, которые разбивали бы о камень дѣтей нашихъ, — то и тогда, скажемъ мы, ненависть ихъ къ соотечественникамъ не была бы сильнѣе той, которую питали другъ къ другу христіанскія секты. Но на самомъ дѣлѣ чувства евреевъ къ Англіи не таковы. Они питаютъ именно то чувство, какого намъ слѣдовало ожидать отъ нихъ въ томъ положеніи, въ которое они поставлены. Съ ними обходятся гораздо лучше, чѣмъ обращались въ XVI и XVII столѣтіяхъ съ французскими протестантами, или съ нашими пуританами во времена Лода. Поэтому, они нисколько не озлоблены противъ правительства или противъ своихъ соотечественниковъ. Нельзя не согласиться, что они болѣе привязаны къ государству, чѣмъ были привязаны послѣдователи Колиньи или Вена. Но съ ними не такъ хорошо обращаются, какъ обращаются въ Англіи въ настоящее время съ сектами христіанскихъ диссентеровъ; и вслѣдствіе этого, — и мы твердо увѣрены, что только вслѣдствіе этого, — они находятся въ болѣе исключительномъ настроеніи. Пока мы не испытаемъ ихъ далѣе, мы не имѣемъ права заключить, что ихъ вовсе нельзя сдѣлать англичанами. Тотъ государственный человѣкъ, который обращается съ ними какъ съ пришельцами, а между тѣмъ осуждаетъ ихъ за то, что они не раздѣляютъ всѣхъ чувствъ туземцевъ, поступаетъ такъ же неразумно, какъ поступалъ тиранъ, наказывавшій ихъ отцовъ за то, что они не дѣлали кирпичей безъ соломы.[6]
Нельзя дозволить правителямъ слагать съ себя, такимъ образомъ, важную отвѣтственность. Не имъ говорить, что какая-нибудь секта не имѣетъ патріотизма. Ихъ дѣло внушить ей патріотизмъ. Исторія и здравый смыслъ ясно указываютъ на средства къ этому. Англійскіе евреи, сколько мы можемъ видѣть, являются именно такими, какими ихъ сдѣлало правительство. Они представляютъ собою именно то, что представляла бы всякая секта, или чѣмъ былъ бы всякій классъ людей, при такомъ обращеніи, какому подвергаются евреи. Еслибы, напримѣръ, всѣ рыжеволосые люди въ Европѣ подвергались, въ теченіе многихъ вѣковъ, оскорбленіямъ и угнетеніямъ; были бы изгоняемы изъ одного мѣста, въ другомъ — подвергаемы заключенію; еслибы у нихъ отнимали деньги, вырывали зубы, обвиняли ихъ по самымъ слабымъ уликамъ въ самыхъ неправдоподобныхъ преступленіяхъ, волочили на конскихъ хвостахъ, вѣшали, пытали, сожигали живыхъ; еслибы, и послѣ смягченія нравовъ, люди эти продолжали подвергаться унизительнымъ стѣсненіямъ и составлять предметъ поруганія черни; еслибы въ иныхъ странахъ ихъ заключали въ особыя улицы городовъ, а въ другихъ чернь побивала ихъ каменьями и бросала ихъ въ воду; еслибы повсюду они были устраняемы отъ общественныхъ должностей и почестей, — каковъ былъ бы патріотизмъ джентльменовъ съ рыжими волосами? И еслибы, при этихъ обстоятельствахъ, сдѣлано было предложеніе о допущеніи рыжихъ людей къ должностямъ, — какую поразительную рѣчь могъ бы сказать краснорѣчивый поклонникъ старинныхъ нашихъ учрежденій противъ столь революціонной мѣры! "Эти люди — могъ бы онъ сказать — едвали считаютъ себя англичанами. Они считаютъ рыжаго француза или рыжаго нѣмца болѣе близкимъ себѣ, чѣмъ черноволосаго человѣка, родившагося въ ихъ собственномъ приходѣ. Если чужой монархъ покровительствуетъ рыжимъ волосамъ, то эти люди любятъ его больше, чѣмъ своего природнаго короля. Они не англичане; они не могутъ быть англичанами; это запрещено природою; опытъ доказываетъ, что это невозможно. Права на политическую власть они вовсе не имѣютъ; ибо никто не имѣетъ права на политическую власть. Пусть они пользуются личною безопасностью; пусть ихъ собственность находится подъ защитою закона. Но если они станутъ домогаться участія въ управленіи общиною, которой они только вполовину члены, общиною, которой конституція существенно-черноволосая, то мы можемъ отвѣтить имъ словами нашихъ мудрыхъ предковъ: «Nolumus leges Angliae mutari.»
Но евреи, — говорятъ намъ, — по Св. Писанію, должны быть возвращены въ свое отечество, и вся ихъ нація ожидаетъ этого возвращенія. Поэтому процвѣтаніе Англіи не возбуждаетъ въ нихъ такого живаго участія, какъ въ другихъ соотечественникахъ вашихъ. Въ Англіи они не дома, она временное ихъ мѣстопребываніе, ихъ мѣсто заточенія. Этотъ аргументъ, — появившійся впервые въ газетѣ «Times» и привлекшій вниманіе не только вслѣдствіе собственной, внутренней силы, сколько благодаря тому таланту, съ которымъ вообще ведется этотъ журналъ, — принадлежитъ къ разряду софизмовъ, которыми легко могутъ быть оправданы самыя ненавистныя преслѣдованія. Обвинять людей въ такихъ практическихъ послѣдствіяхъ, отъ которыхъ они сами отрекаются, въ спорѣ — недобросовѣстно, въ дѣлѣ же государственнаго управленія — жестоко. Ученіе о предопредѣленіи, по мнѣнію многихъ, ведетъ тѣхъ, кто придерживается его, къ крайней безнравственности. И конечно, казалось бы, что человѣкъ, который считаетъ судьбу свою уже разъ-навсегда безвозвратно рѣшенною, легко можетъ, не удерживая себя, потворствовать своимъ страстямъ и пренебрегать религіозными обязанностями. Если онъ наслѣдникъ гнѣва Божія, то усилія его должны быть безуспѣшны. Если онъ избранникъ жизни — они должны быть излишни. Но разумно ли былобы наказывать всякаго человѣка, придерживающагося крайностей ученія кальвинистовъ, какъ будто-бы онъ дѣйствительно совершилъ всѣ преступленія, которыя, какъ намъ извѣстно, совершили нѣкоторые изъ антиномійцевъ? Конечно нѣтъ. Дѣло именно въ томъ, что есть много кальвинистовъ столь же нравственныхъ въ своемъ образѣ дѣйствій, какъ какой-нибудь арминіанинъ, и иного арминіанъ столь же безнравственныхъ, какъ какой-нибудь кальвинистъ.
Совершенно невозможно заключать о чувствахъ и поступкахъ человѣка изъ высказываемыхъ имъ мнѣній, и дѣйствительно никто не прибѣгаетъ къ такимъ сумасброднымъ выводамъ иначе, какъ подъ вліяніемъ желанія отыскать предлогъ къ преслѣдованію своихъ ближнихъ. Христіанинъ имѣетъ священнѣйшею обязанностью быть справедливымъ во всѣхъ своихъ поступкахъ. Но многимъ ли изъ 24 милліоновъ жителей нашихъ острововъ, исповѣдующихъ христіанство, человѣкъ въ здравомъ разсудкѣ ссудитъ 1000 фунт. стер. безъ обезпеченія? Еслибы кто-нибудь въ теченіе одного дня руководствовался въ дѣйствіяхъ своихъ предположеніемъ, что всѣ люди, окружающіе его, находятся подъ вліяніемъ исповѣдуемой ими религіи, то оказался бы, прежде наступленія ночи, совершенно разореннымъ; подобнымъ соображеніемъ ни одинъ человѣкъ никогда и не руководствуется ни въ одномъ изъ обыкновенныхъ случаевъ жизни: ни при займѣ, ни при ссудѣ, ни при куплѣ, ни при продажѣ. Но когда имѣется въ виду притѣснить кого-нибудь изъ собратій — дѣло совсѣмъ другое. Въ такомъ случаѣ, побужденія, которыя мы признаемъ безсильными въ дѣлѣ добра, представляются намъ всемогущими въ дѣлѣ зла. Тутъ мы обвиняемъ наши жертвы во всѣхъ порокахъ и безумствахъ, къ какимъ только можетъ вести, хоть самымъ отдаленнымъ путемъ, исповѣдуемое ими ученіе. Мы забываемъ, что та же слабость, то же потворство себѣ, то же расположеніе къ предпочтенію настоящаго будущему, которыя ослабляютъ вліяніе хорошей религіи на людей, ослабляютъ также и вліяніе дурной.
Такимъ образомъ разсуждали наши предки и разсуждаютъ нѣкоторые люди еще и въ наше время о католикахъ. Папистъ считаетъ себя обязаннымъ повиноваться папѣ. Папа обнародовалъ буллу, лишающую королеву Елисавету престола. Слѣдовательно каждый папистъ будетъ считать Ея Величество похитительницею власти. Слѣдовательно каждый папистъ измѣнникъ. Слѣдовательно каждаго паписта должно вѣшать, терзать и четвертовать. Этой-то логикѣ обязаны мы нѣкоторыми изъ ненавистнѣйшихъ законовъ, какіе когда-либо омрачали нашу исторію. Возраженіе находится на-лицо. Римская церковь могла приказать этимъ людямъ считать королеву похитительницею престола. Но вѣдь та же церковь предписывала имъ многое другое, чего они однако никогда не исполняли. Она внушала своимъ священникамъ строгое соблюденіе чистоты нравовъ. Между тѣмъ вы постоянно укоряете ихъ въ безнравственности. Она повелѣваетъ всѣмъ своимъ послѣдователямъ соблюдать посты, быть сострадательными къ бѣднымъ, не давать денегъ въ ростъ, не драться на дуэляхъ, не посѣщать театра? А повинуются ли они этимъ внушеніямъ? Если то фактъ, что весьма немногіе изъ нихъ строго соблюдаютъ ея правила въ тѣхъ случаяхъ, когда правила эти противны ихъ страстямъ и интересамъ, — то долгъ вѣрноподданнаго, человѣколюбіе, любовь къ спокойствію, опасенія смерти недостаточны развѣ, чтобы предотвратить исполненіе тѣхъ гнусныхъ повелѣній, которыя римская церковь обнародовала противъ королевы Елисаветы? И если мы знаемъ, что многіе изъ этихъ людей не заботятся и настолько о своей религіи, чтобы ради ея остаться безъ мяса въ пятницу, то почему же намъ думать, что они рѣшатся на дѣло, за которое могутъ подвергнуться пыткѣ или висѣлицѣ?
О евреяхъ разсуждаютъ теперь, какъ отцы наши разсуждали о католикахъ. Законъ, написанный на стѣнахъ синагогъ, воспрещаетъ алчность. Но еслибы мы вздумали сказать, что еврей не задержитъ просроченнаго залога, потому что Богъ повелѣлъ ему не пожелать дома ближняго своего, то всякій счелъ бы насъ помѣшанными. Между тѣмъ признаютъ за аргументы такія рѣчи: что еврей не будетъ имѣть сочувствія къ цроцвѣтанію страны, въ которой онъ живетъ; что онъ не станетъ безпокоиться о томъ, до какой степени въ ней дурны законы и полиція, до какой степени она обременена налогами, какъ часто она можетъ быть завоевываема, отдаваема на разграбленіе, — потому что Богомъ обѣщано, что какимъ-то неизвѣстнымъ путемъ и въ какое-то неопредѣленное время, можетъ быть даже черезъ десять тысячъ лѣтъ, евреи снова переселятся въ Палестину. Не есть ли это самое глубокое незнаніе человѣческой природы? Развѣ мы не знаемъ, что все далекое и неопредѣленное дѣйствуетъ на людей гораздо слабѣе, чѣмъ то, что близко и вѣрно? Къ тому же аргументъ этотъ примѣняется въ одинаковой мѣрѣ и къ христіанамъ, и къ евреямъ. Христіанинъ, также какъ и еврей, увѣренъ въ томъ, что рано или поздно настоящій порядокъ вещей долженъ наконецъ прекратиться. Мало того; многіе христіане[7] вѣруютъ въ то, что Мессія вскорѣ положитъ основаніе своему царству на землѣ и станетъ видимымъ образомъ властвовать надъ всѣми ея обитателями. Православно ли такое ученіе или нѣтъ, но число послѣдователей его значительно превышаетъ число живущихъ въ Англіи евреевъ. Многіе изъ придерживающихся этого ученія пользуются значеніемъ, богатствомъ и талантами. Оно проповѣдуется съ каѳедръ обѣихъ церквей, и шотландской, и англійской. Аристократы и члены парламента письменно защищали его. Чѣмъ же это ученіе отличается, по крайней мѣрѣ въ отношеніи къ его политическому направленію, отъ ученія евреевъ? Если еврей не способенъ быть законодателемъ, вслѣдствіе вѣрованія въ предстоящее ему или отдаленнымъ его потомкамъ переселеніе въ Палестину, то можемъ ли мы открыть безопасно нижнюю палату для человѣка пятой монархіи, который ожидаетъ, что, прежде чѣмъ пройдетъ настоящее поколѣніе, всѣ царства земли сольются въ одну Божественную имперію?
Развѣ еврей съ меньшимъ рвеніемъ, чѣмъ христіанинъ, принимаетъ участіе въ какомъ-нибудь соревнованіи, къ которому законъ открываетъ ему доступъ? развѣ онъ менѣе дѣятеленъ и исправенъ въ своихъ занятіяхъ, чѣмъ его сосѣди? Развѣ онъ содержитъ бѣдно свой домъ, потому что считаетъ себя прохожимъ или гостемъ въ этой странѣ? Развѣ ожиданіе переселенія въ страну отцовъ дѣлаетъ его равнодушнымъ мъ колебаніямъ фондовъ на биржѣ? Развѣ, при устройствѣ своихъ частныхъ дѣлъ, онъ когда-нибудь принимаетъ въ соображеніе возможность переселенія въ Палестину? Если нѣтъ, то зачѣмъ же намъ предполагать, что чувства, которыя никогда не имѣли вліянія на его дѣятельность, какъ купца, или на его распоряженія, какъ завѣщателя, пріобрѣтутъ неограниченное вліяніе, лишь только онъ сдѣлается судьей или законодателемъ?
Есть еще одинъ аргументъ, на который мы не хотѣли бы смотрѣть слегка, а между тѣмъ почти не знаемъ, какъ смотрѣть серьёзно. Священное Писаніе, говорятъ намъ, полно ужасныхъ предвѣщаній противъ евреевъ. Такъ предсказано, что они должны быть странниками. Справедливо ли послѣ этого давать имъ отечество? Предсказано, что они должны быть угнетаемы. Можемъ ли мы, поэтому, допустить ихъ до управленія? Предоставить имъ права гражданъ значитъ явно оскорбить Божескія предсказанія.
Положимъ, что дѣлать ложнымъ пророчество, вдохновенное Божественною Премудростію, было бы ужаснымъ преступленіемъ. Поэтому особенно благопріятно для нашей слабой породы, что это такое именно преступленіе, котораго человѣкъ ни въ какомъ случаѣ не въ силахъ совершить. Если мы допустимъ евреевъ въ парламентъ, то докажемъ этимъ только, что смыслъ упомянутыхъ выше пророчествъ примѣняется къ чему-нибудь другому, а не къ исключенію ихъ изъ парламента.
На дѣлѣ уже совершенно ясно, что пророчества эти не имѣютъ значенія, влагаемаго въ нихъ почтенными лицами, которымъ мы въ эту минуту отвѣчаемъ. Во Франція и въ Соединенныхъ штатахъ евреямъ предоставлены всѣ права гражданъ. Поэтому пророчество, что евреи въ теченіе ихъ странствованій никогда не будутъ сравнены во всѣхъ правахъ съ гражданами мѣстъ ихъ пребыванія, оказалось бы ложнымъ. Слѣдовательно никакъ не это значеніе имѣютъ пророчества Священнаго Писанія.
Мы вообще возстаемъ противъ обыкновенія смѣшивать пророчества съ правилами, противопоставлять предсказанія, часто темныя, правиламъ нравственности, всегда яснымъ. Если должно признавать вообще дѣла хорошими и справедливыми потому только, что они были предсказаны, то былоли когда-нибудь какое-либо дѣло болѣе достойно похвалы, чѣмъ преступленіе, за которое ханжи наши заставляютъ насъ и теперь, по прошествіи 18 столѣтій, мстить евреямъ, — преступленіе, онъ котораго содрогнулась земля и помрачилось солнце? То же разсужденіе, къ которому прибѣгаютъ теперь, чтобы оправдать стѣсненія правъ соотечественниковъ нашихъ евреевъ, могло бы равнымъ образомъ оправдать и лобзаніе Іуды и судъ Пилата. «Впрочемъ Сынъ человѣческій идетъ, какъ писано о Немъ: но горе тому человѣку, которымъ Сынъ человѣческій предается.»[8] Горе также и тѣмъ, которые въ какой бы то ни было странѣ или въ какое бы то ни было время ослушаются Его благихъ заповѣдей, подъ предлогомъ осуществленія Его предсказаній. Если разбираемый нами аргументъ оправдываетъ нынѣ существующія постановленія противъ евреевъ, то онъ оправдываетъ, равнымъ образомъ, и всѣ жестокости, которымъ они когда-либо подвергались, — пагубные указы объ изгнаніи и конфискаціи имущества, темницы, пытки и медленный огонь. И въ самомъ дѣлѣ, чѣмъ оправдаемся мы, если оставимъ собственность людямъ, которые должны «служить своимъ врагамъ голодные, жаждущіе, нагіе и нуждающіеся во всемъ;» если оградимъ личность тѣхъ, которые должны «страшиться день и ночь и не имѣть никакого ручательства за жизнь свою;» если мы не захватимъ въ рабство дѣтей того племени, «котораго сыновья и дочери должны быть отдаваемы въ другой народъ?»
Мы не такъ усвоивали себѣ ученіе Того, который повелѣлъ намъ любить ближняго какъ самихъ себя и который, когда Его попросили объяснить, кого онъ разумѣлъ подъ ближнимъ, выбралъ примѣръ иновѣрца и чужестранца. Мы помнимъ, въ прошедшемъ году было выставляемо какимъ-то набожнымъ писателемъ въ газетѣ «John Bull» и нѣкоторыми другими, столь же ревностными христіанами, какъ чудовищное нарушеніе приличія то обстоятельство, что билль въ пользу евреевъ предложенъ былъ на Страстной недѣлѣ. Одинъ изъ этихъ остряковъ даже посовѣтовалъ съ ироніей, чтобы билль прочли во второй разъ въ Страстную пятницу. Мы, съ своей стороны, не можемъ ничего сказать противъ этого; кажется даже, что нельзя болѣе достойнымъ образомъ ознаменовать этотъ день. Мы не знаемъ дня, болѣе приличнаго для окончанія долгой вражды и для искупленія жесточайшихъ обидъ, какъ день, въ который положено начало религіи, основанной на милосердіи. Мы не знаемъ дня, болѣе приличнаго для уничтоженія въ книгѣ законовъ послѣднихъ слѣдовъ нетерпимости, какъ день, въ который духъ нетерпимость породилъ самое вопіющее изъ судебныхъ убійствъ, какъ день, въ который списокъ жертвъ нетерпимости — этотъ благородный списокъ, въ который занесены Сократъ и Моръ — увѣковѣчился еще болѣе великимъ и священнымъ именемъ.
- ↑ Лордъ Джонъ Россель.
- ↑ Въ Англіи, лица, получающіе извѣстныя оффиціяльныя званія, обязаны предварительно подписать 39 пунктовъ, составляющихъ изложеніе главныхъ догматовъ англиканской церкви.
- ↑ До перваго билля парламентской реформы въ Англіи существовали городскія мѣстности, такъ-называемыя Rotten Borougbs (bourgs pourris, гнилыя мѣстечки), которыя, почти не имѣя уже ни строеній, ни жителей, сохраняли между тѣмъ предоставленное имъ еще въ средніе вѣка право посылать депутатовъ въ парламентъ. Выборъ такихъ депутатовъ сталъ зависѣть de facto отъ тѣхъ, въ чьемъ владѣніи находились помянутыя мѣстности. Самые разительные примѣры такихъ городовъ составляли Ольдъ-Сарумъ и Гаттонъ, которые сохраняли означенное выше право, вовсе не имѣя ни домовъ, ни жителей. Поэтому-то Маколей и упоминаетъ о возможности для евреевъ пріобрѣсти въ собственность эти города.
- ↑ Пепринъ, городъ въ Корнвалисѣ, извѣстный продажностью избирательныхъ голосовъ.
- ↑ Right Honorable — титулъ, присвоенный каждому члену парламента.
- ↑ Въ числѣ прочихъ работъ, возглагавшихся на израильтянъ въ Египтѣ имъ поручалась выдѣлка кирпича, причемъ, для большаго обремененія ихъ, имъ не давали употреблявшейся въ то время при этомъ соломы, а они должны были доставать ее сами и непремѣнно выдѣлывать положенное количество кирпича въ день.
- ↑ Милленаріи, люди пятой монархіи. См. стр. 32, примѣч. 19.
- ↑ Евангеліе отъ Матѳея, XXVI, 24.