Государство-город античного мира (Кареев)/Предисловие к первому изданию

Государство-город античного мира — Предисловие к первому изданию
автор Николай Иванович Кареев

Опубл.: 1903. Источник: Государство-город античного мира. Опыт исторического построения политической и социальной эволюции античных гражданских общин / Н. Кареев.—3-е изд.—СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича. 1910—XII, 348 с., [2 отд. л. карт] — Скан. • Текст взят из: Город-государство античного мира / Н.Кареев. - М.: Вече, 2018. - 352 с.: ил. - (Античный мир); Государство-город античного мира : опыт исторического построения политической и социальной эволюции античных гражданских общин. - М., 2014. - (В помощь студенту- историку); — скан в ГПИБ

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

«Государство-город античного мира» представляет собою запись лекций по древней истории, читанных мною в 1902 — 1903 году студентам I курса экономического отделения С.-Петербургского политехникума. Издавая в свет эту книжку, я руководился тою мыслью, что она может пригодиться вообще учащейся молодежи и в особенности той её части, которая в целях самообразования обращается и к историческому чтению.

Я не стану воспроизводить здесь трех вступительных лекций, которые были мною предпосланы курсу об античном государстве-городе и в которых слушателям выяснялось, в чём заключаются задачи исторической науки и могут заключаться задачи исторического преподавания в высших учебных заведениях, а в частности в учебном заведении такого типа, как новый Политехникум с его экономическим отделением, но я считаю всё-таки необходимым передать в самых общих чертах содержание той части одной из этих вступительных лекций, в которой шла речь о самом предмете курса.

Рассматривая задачи исторической науки в их современном понимании, я, конечно, не мог не коснуться вопроса о взаимных отношениях между этой наукой, с одной стороны, и социологией, с другой. Я именно указывал на то, что история занимается изучением отдельных конкретных обществ, тогда как социология изучает общество вообще, или, говоря другими словами, общество, взятое отвлеченно. Развив эту мысль в подробностях и иллюстрировав частные положения, из неё вытекающие, на единичных примерах, я счел нужным особенно остановить внимание своих слушателей на той ещё мысли, что возможно и такое отношение к фактическому материалу, изучаемому историей и социологией, которое представляет собою переход от одной из этих наук к другой. В этом последнем случае мы делаем предметом своего изучения не отдельные конкретные общества и не общество, отвлеченно взятое, а тот или другой социологический тип, под который можно подвести известное количество отдельных общественных организации, данных нам в истории, и который вместе с тем является всё-таки лишь одной из частных форм, какие принимает общество вообще. Перечислив несколько таких типов, каковы род и государство-племя, государство-город и восточная деспотия, феодальное поместье-государство и сословная монархия и т. д., я указал, в каком отношении изучение генезиса и эволюции таких типических форм социально-политического устройства может находиться к задачам, какие ставит себе, с одной стороны, история конкретных обществ, а с другой — социология, как абстрактная наука.

Государство-город античного мира и взят был мною как известный исторический тип. При большей подготовке, чем та, какую я мог предполагать у своих слушателей, я придал бы такому рассмотрению городовой формы государства более широкую постановку, включив в круг исторических явлений, подлежащих обозрению с этой точки зрения, все вообще государства-города, какие знает история, от финикийских Тира, Сидона и Карфагена в древности до современных нам вольных городов Германии, Гамбурга, Любека и Бремена, но я ограничил свою задачу лишь греко-римским, античным в тесном смысле слова миром как эпохой, когда тип государства-города имел наибольшее распространение и достиг наивысшего развития. Притом это ограничение позволило мне в построении и изложении курса больше держаться исторической почвы конкретных политических, социальных, экономических фактов и соприкасающихся с ними явлений духовной культуры.

Указывая своим слушателям на то, что мой курс будет именно типологическим, я оговорился, что, например, на университетском историко-филологическом факультете я, быть может, не придал бы своему общему курсу по древней истории такого характера, так как будущим специалистам нужно было бы сообщить из истории греков и римлян многое такое, чего в своих лекциях о государстве-городе я не буду касаться. В самом деле, по самой задаче проследить внутреннюю эволюцию античного государства-города я должен был оставить в стороне всю так называемую внешнюю историю, весь общий ход истории Древнего мира. В последнем отношении я мог только посоветовать своим слушателям возобновить в своей памяти фактические знания по древней истории, вынесенные из средней школы. Я сравнил свой будущий курс с такою железнодорожной картой, на которую были бы занесены только одни линии железных дорог без обозначения морских берегов, горных хребтов, рек и городов данной страны: конечно, в такой карте трудно было бы разобраться, тогда как, имея перед глазами другие обычные элементы географической карты, мы легко поймём, почему та или другая железнодорожная линия не идет дальше (если, например, она упирается в берег моря), почему она имеет извилистое направление (если, например, она идет по речной долине), почему в таких-то и таких-то местах мы видим пересечение многих линий (важные городские центры). Так, говорил я своим слушателям, и мой курс вы будете лучше понимать, если у вас будет в голове ясное и отчетливое представление об общем ходе древней истории.

Мне пришлось также оговориться, что многие вопросы исторического изучения Древнего мира, многие стороны жизни классических народов совсем не войдут в мой курс: вопросы древней географии и этнографии, археологии и источниковедения или исторической критики, в частности вопросы о достоверности целых эпох или отдельных явлений, наконец, вся духовная культура классической древности, т. е. мифология и религия, литература и искусство, философия и наука. Главное содержание курса лежит в областях политики и экономики, и даже область права затрагивается в нем лишь мимоходом, как мимоходом же затрагиваются и области религии и философии — только по их связи, когда дело её касается, с общественным и государственным строем.

Прибавлю ещё, что тема этой моей книги — та же, что и в знаменитом труде Фюстеля де Куланжа «Гражданская община античного мира» (La cité antique). Это замечательное произведение, несмотря на односторонность точки зрения, положенной в его основу, и на устарелость многих отдельных данных и взглядов, я усердно рекомендовал своим слушателям и предлагал прямо его изучать. С тем же самым советом я позволил бы себе обратиться и к читателям настоящей книги. Делая своим предметом ту же гражданскую общину Древнего мира, я, однако, вношу в разработку этой темы иную, чем у Фюстеля де Куланжа, точку зрения и строю изображение эволюции античного государства-города по иной схеме. Отнюдь не разделяя теории экономического материализма, я отвожу экономическому фактору в истории то место, которое ему должно принадлежать, будучи очень далек от той мысли, будто общественные формы являются исключительно результатами тех или иных миросозерцаний. Другое отличие общих взглядов этой моей книги от тех, которые положены в основу труда Фюстеля де Куланжа, заключается в том, что всё построение должно у него служить доказательством крайнего несходства античного мира с новым европейским. Меня, наоборот, интересовали те параллели, которые можно проводить между социально-политической эволюцией древних и современных народов. Хотя и в своем курсе, и в этой книге я не выдвигал на первый план аналогий, представляемых обеими эволюциями, но мысль о том, что и там, и здесь развитие совершалось в одном и том же направлении, если не по одному и тому же пути, была одной из руководящих идей всего исторического построения, данного в моем курсе и воспроизведённого в настоящей книге. Схема, положенная в её основу, оказалась, однако, менее благоприятною, чем построение Фюстеля де Куланжа, для возможности изображения частного быта и рассмотрения частного права греков и римлян, и с этой стороны жизнь граждан античных государств-городов воспроизводится в сочинении Фюстеля де Куланжа гораздо полнее.^[1]

В сущности, сходство тем заставляет здесь меня указать и на отношение моей книги к великому произведению древней политической литературы, к «Политике» Аристотеля. Этот труд, заключающий в себе обобщенные результаты наблюдений над массою государств-городов Греции и столь счастливо дополняющийся в наше время недавно найденною «Афинской политией» того же автора, в сущности тоже представляет собою систематическое описание античной гражданской общины как одного из исторических типов социально-политической организации. Хотя Аристотель и жил в эпоху разложения этого типа, когда македонское завоевание выводило Древний мир на более широкую дорогу и в обществе уже успели проявиться новые индивидуалистические стремления, но мысль Аристотеля вращалась в кругу идей самодовлеющего полиса, в себе самом имеющего цель своего существования. В его «Политике» далее, как ни в каком другом произведении греческой литературы, мы находим громадное количество фактов, наблюдений и обобщений из областей политики и даже экономики. Вот эти два обстоятельства, понимание Аристотелем самого государства как прежде всего города с его непосредственным округом, и богатство исторического материала, заключающегося в его трактате, и заставили меня постоянно обращаться к его «Политике» и тогда, когда нужно было входить в круг политических воззрений классической древности, и когда нужно было давать обобщенные представления самих политических форм греческого мира. Постоянными цитатами из «Политики» я имел в виду обратить внимание хотя бы только немногих своих слушателей на это замечательное произведение греческой литературы, и я знаю, что до известной степени я этого достиг. Очень желал бы, чтобы и среди читателей этой книги нашлись такие, которые захотели бы познакомиться с самою «Политикой» Аристотеля.

Таким образом, для своего курса, не будучи сам специалистом собственно в области древней истории, я решился взять задачу, которую брали на себя такие великие знатоки древности, как Аристотель и Фюстель де Куланж. Но я именно и прошу смотреть на эту книгу как на курс, подводящий итоги под общими выводами современной науки, а не как на самостоятельное исследование, которое, что называется, двигало бы вперед науку. Самое стремление придать курсу социологический оттенок находит свое объяснение и оправдание не только в желании избежать рутинного и шаблонного построения, но и в том, что это именно та точка зрения, на которую имеет наибольшее право стать так называемый «всеобщий историк», когда ему приходится касаться предметов не его специальных занятий. Сосредоточив свою научную работу, кроме общих вопросов теории истории и социологии, на новой западноевропейской истории, я не мог не внести в свой курс по древней истории,— раз мне пришлось взять на себя чтение такого курса,— тот именно интерес, который развивается на почве ближайшего ознакомления с культурно-социальной историею Нового времени: здесь на первом плане стоят не специальные интересы археологии или критики источников, не вопросы о происхождении той или другой народности, о достоверности древнейших периодов ее истории и проч., и проч., а политическое, социальное и экономическое развитие с отражением его в сфере общественных идеологий. Такую точку зрения я и считал наиболее подходящею для исторического курса в таком высшем учебном заведении, где история является предметом общего образования, а не учёной специализации, и та же самая точка зрения должна, по моему мнению, господствовать и в книгах, предназначенных содействовать самообразованию. Для специалистов в области исторического изучения древности я прибавил бы ещё, что, как и среди слушателей моих, было немало молодых людей, не учившихся в классической гимназии, так, надеюсь, и эту книжку возьмут в руки многие, тоже не получившие классического образования. Конечно, это я должен был иметь в виду в самом способе изложения. Быть может, то или другое, допускаю даже, что весьма многое — могло бы и даже должно было бы быть сказано совершенно иначе специалистом-классиком для читателей, в той или другой мере прикосновенных к классицизму, но я думаю, что мне не будет поставлено в вину то, что иной строгий судья найдет недостаточно «классичным»,— положим, примерно сказать, цитирование по русским переводам,— и всякий истинный друг научного изучения классического мира, надеюсь, признает, что настоящая книжка, хотя бы и в слабой, может быть, только степени, способна возбудить в читателе интерес к Античности, к которой, к сожалению, всем хорошо известные обстоятельства внушают большей частью только чувства, противоположные всякому желанию подойти к предмету поближе.

Древний мир, отделённый от нас столькими веками, между тем может сделаться нам очень близким, если мы увидим, что и греческие государства, и Рим уже переживали в свое время то, что лишь позднее стала переживать или и теперь ещё переживает новая Европа: ничем нельзя в прошлом так заинтересовать просто образованных читателей, не желающих сделаться специалистами того или другого отдела истории, как изображением отношений и изложением идей, от которых наша мысль невольно переносится ко всему тому, что непосредственно нас окружает и возбуждает наше внимание. Было время, когда в изучении Древнего мира на первом плане в сознании образованного общества стояла литературно-художественная сторона Античности, как были и эпоха возрождения особого интереса к античной философии, и даже период увлечения идеализированными политическими формами древности. Теперь, в век наступающего господства трезвой исторической правды, время увлечений античным миром прошло, и мы с ним знакомимся не для того, чтобы чему-либо научиться у древних, но чтобы уметь лучше понимать своё собственное время по его аналогиям и контрастам с древностью, здесь же теперь на первом плане стоит вопрос социальной эволюции со всеми её политическими и экономическими, правовыми и моральными проблемами.

2 марта 1903 года

Примечания

1. Уже по выходе в свет первого издания «Государства-города» я узнал о популярной книге Fowler'a на ту же тему «The city-state of the Greeks and Romans» (1893), но, к сожалению, пока ещё не имел её в руках и потому не могу сказать, какой точки зрения держится автор. Пользуюсь этим случаем, чтобы указать на то, что термин «государство-город» или «город-государство» (city-state, Stadtstaat) уже получил право гражданства в исторической литературе. - Примечание ко 2-му изд.