Одинъ церковный староста, въ набожной заботливости о своей церкви, пожертвовалъ въ нее великолѣпный подсвѣшникъ съ большою восковою свѣчею. Тогда явился ему Господь въ образѣ старца и въ воздаяніе за этотъ даръ обѣщалъ, что онъ трижды возвѣститъ ему о смерти—прежде, нежели отзоветъ изъ сего міра. Обрадованный этимъ староста зажилъ въ роскоши и въ весельи, ѣлъ и пилъ, пользовался церковнымъ погребомъ и вовсе не думалъ о смерти. Прошло нѣсколько лѣтъ, и тѣло его стало отказываться выносить далѣе такую жизнь: колѣни его согнулись, спина сгорбилась, и онъ былъ вынужденъ взяться за костыль; немного погодя онъ потерялъ зрѣніе, а потомъ и слухъ. Сгорбленый, слѣпой и глухой онъ продолжалъ жить все такъ же безумно и пышно, какъ и прежде. Наконецъ предсталъ Господь, чтобы взять его отъ сего міра. Церковный староста былъ встревоженъ и смущенъ; онъ обратился къ Господу съ упреками, зачѣмъ онъ трижды не возвѣстилъ ему, какъ самъ обѣщалъ? Тогда сказалъ ему Господь въ праведномъ гнѣвѣ: „Какъ? я не возвѣстилъ тебѣ? А развѣ я не ударялъ тебя сначала по плечу и колѣнамъ, такъ что ты долженъ былъ согнуться? Развѣ я не наложилъ потомъ мой перстъ на твои глаза, такъ что ты ослѣпъ? Развѣ напослѣдокъ не коснулся я твоихъ ушей, такъ что ты потерялъ слухъ? Такъ исполнено все, что я тебѣ обѣщалъ; теперь слѣдуй за мною!“ Староста смиренно сталъ молить о прощеніи: ему, право, непонятны были эти напоминанія, и онъ не приготовился еще къ смертному часу. Кротко взглянулъ Господь на кающагося грѣшника и сказалъ: „пойдемъ, пойдемъ; я не хочу для тебя быть справедливымъ болѣе, нежели сколько милостивымъ!“[1]
