Владимир Азов.
Городовой бляха № 76 в Министерстве народного просвещения
править
Однажды в министерство народного просвещения пришел городовой — большой городовой, в больших высоких сапогах, с селедкою на боку. Впрочем, так как дело это было в эпоху чрезвычайно сильной охраны, у городового висел на боку, кроме селедки, еще и маузер.
— Что тебе городовой? — спросил бравого служаку швейцар министерства. Это был большой швейцар, в красивой ливрее и с длинными красиво расчесанными на два фронта бакенбардами, и он не боялся городовых.
— Подавай мне сюда самого министра, — сказал городовой. — Да живее. А то мне еще в министерство финансов надо: у них тоже есть учебные заведения.
— Какой ты глупый, городовой! — сказал швейцар. — Да, что тебе — министр? Старший дворник, что-ли? Экий ты глупый городовой! Или, может, ты со вчерашнего похмелья еще не проспался? Так поди — выспись…
Швейцар министерства сам служил в конной гвардии и вовсе не боялся городовых.
— Ты, старый черт, много не разговаривай! — закричал на него городовой. — Сказано тебе: мне еще в министерство финансов поспеть надо. Да в министерство земледелия надо: у них тоже учебные заведения имеются. Где у тебя тут твой министр? Давай его сюда! А не то я сам к нему пройду.
И прежде чем швейцар успел слово сказать, дерзкий городовой, как был, в фуражке и в сапогах с селедкой и маузером на боку, двинулся по лестнице наверх в приемную министра.
А в приемной у министра было немало народу. Тут были и учителя, и профессора, и попечители учебных округов, и всякие советники: статские, тайные и даже один действительный тайный.
Самый же тайный советник еще не приехал. Он был в это время в министерстве финансов и рассказывал министру финансов, своему другу, как в Одессе поссорились один граф с одним пеликаном.
В приемной министра поднялся переполох, когда в нее ввалился городовой.
Все вскочили. Городовой же, ни мало не смутившись, сказал:
— Вольно, ребята… садись!..
И подошел к дежурному чиновнику, очень еще молодому, но уже очень строгому.
— Ты как сюда попал, городовой! — закричал на городового дежурный чиновник. — Пошел вон!
Он совсем не боялся городовых и однажды ударил даже городового, когда тот помешал ему проехать по неоткрытому еще для движения мосту.
Но дерзкий городовой не испугался молодого еще и уже строгого чиновника и сказал ему:
— Нечего там разговаривать! Коли пришел, стало быть знаю, зачем пришел! Который тут у вас министр?
— Да ты пьян, что-ли, городовой?! — воскликнул чиновник.
— Поднесешь, так выпью, — возразил городовой. — Давай мне скорей сюда министра, а то я сам к нему пойду. Мне еще в министерство финансов поспеть надо.
Городовой говорил таким уверенным тоном и держался так непринужденно, что дежурным чиновником овладело сомнение.
«Кто его знает, — подумал он, — что это за городовой? Верно, он имеет власть, если так разговаривает. Может быть, это Гарун-аль-Рашид какой-нибудь».
И сказал городовому:
— Голубчик городовой, посиди минутку. Я сейчас схожу, узнаю, тут-ли министр. Если тут, сейчас доложу.
— Ну, ладно, — сказал городовой. — Только, пожалуйста, поскорее сбегайте. Ей Богу, в два министерства еще поспеть надо, а на извозчика нам не выдают.
Сел и закурил такую истинно-русскую махорку, что все советники, начиная даже от титулярных, разбежались по другим комнатам.
Дежурный чиновник тем временем на рысях побежал к телефону и вызвал к аппарату г. Меньшикова из самого «Нового Времени».
— Г. Меньшиков, — взмолился чиновник, когда маститый публицист подошел к телефону. — Присоветуйте, ради пользы отечества, как поступить. Пришел сейчас в министерство обыкновенный городовой, бляха № 76, и требует, чтобы его немедленно допустили к министру, а не то, говорить, сам к нему пойду. Поразительный городовой! На вид — обыкновенный постовой городовой, а держит себя каким-то великим моголом. Не кроется ли здесь чего?
— Бляха № 76? — переспросил г. Меньшиков.
— Ровно 76, — ответил дежурный чиновник.
— По-моему, допустить его к министру не в очередь, — сказал г. Меньшиков. — По-моему, это очень большая честь для министра народного просвещения, что городовой пришел к нему. Разве городовой не мог бы вызвать его к себе? Городовой все может. У него сабля. Это очень отрадный факт, что городовые заинтересовались, наконец, нашей разваливающейся и разлагающейся школой.
И, провозгласив три раза «hoch» в честь городовых, г. Меньшиков вернулся к своим ежедневным занятиям.
Дежурный чиновник быстрее лани помчался к министру.
— Что там еще? — сказал ему министр. — Я, кажется, просил вас не беспокоить меня до половины первого? Я занят.
— Ваше высокопревосходительство, — возразил чиновник, — я и не посмел бы. Но дело в том, что там дожидается городовой.
— Какой городовой? — спросил министр, подняв одну бровь.
— Бляха № 76, ваше высокопревосходительство, — ответил чиновник.
— Бляха Лў 76? — переспросил министр, подняв другую бровь.
— Так точно, ваше высокопревосходительство, — ответил чиновник.
— Пусть войдет, — сказал министр. — Храм науки должен быть открытым для всех, за исключением, конечно, вольнослушателей.
Городовой, докурив свою цыгарку, начал уже было волноваться.
— Экая тетеря чиновник, — ворчал он. — Сказано, ведь, ему поскорей доложить, а он там ковыряется. Не понимают, садовые головы, что мне еще в два министерства поспеть надо.
И он хотел уже двинуться в кабинет министра без доклада, когда в приемной вновь появился, уже с отнюдь не строгим выражением молодого лица, дежурный чиновник.
— Пожалуйте, городовой! — сказал чиновник и пропустил вперед городового бляха № 76 с тем реверансом, который он имел обыкновение делать, пропуская в кабинет министра особ не ниже первых трех классов.
— Что скажешь, городовой? — спросил министр бравого служаку, вытянувшегося у входа в кабинет в предписанной инструкцией, но полной сознания собственного значения позе.
Городовой бляха № 76, не торопясь отвернул полу своего казакина, не торопясь же достал из кармана брюк записную книжечку в коленкоровой обложке, истово помуслил указательный палец правой руки и сказал, роясь в книжке:
— Так что, ваше высокопревосходительство, стоя на посту и наблюдая за порядком, записал четырех профессоров, по случаю вредности элемента… Виноват, ваше высокопревосходительство, никак в книжке не найду… на этой странице, кажись, у меня ломовые записаны…
— Это ничего, голубчик, — сказал министр, — потом найдешь. Так четырех, говоришь?
— Так точно, ваше высокопревосходительство, четырех, — продолжал городовой. — За вредность элемента.
Конечно, они стали доказывать, но я, конечно, распорядился, чтобы их в университет не допущать и которые у них вещи остались в университете — вынести.
— Превосходно, голубчик, — сказал министр. — Я против этого ничего не имею. Полиция должна бороться с вредными субъектами, каким высоким званием они бы ни прикрывались. Будь эти профессора Ньютонами, нельзя же им позволить превратить университет в арену преступной агитации.
— Так точно, ваше высокопревосходительство! — гаркнул городовой. — Прощенья просим. Надо еще в министерство финансов добежать: из политехнического института у меня тоже в книжечку записаны.
Городовой бляха № 76 направился к выходу. Молодой, но уже строгий дежурный чиновник проводил его до лестницы и отпустил, отвесив ему поклон, который собственно предназначался для провод особ не ниже первых трех классов.
Отдел «Гиперболы»
Влад. Азов. Цветные стекла. Сатирические рассказы. Библиотека «Сатирикона». СПб.: Издание М. Г. Корнфельда. Типография журнала «Сатирикон» М. Г. Корнфельда, 1911.