Короленко В. Г. «Была бы жива Россия!»: Неизвестная публицистика. 1917—1921 гг.
Сост. и коммент. С. Н. Дмитриева.
М.: Аграф, 2002.
Передо мною письмо из Германии со штемпелем «Fokgau78 a d. Elbe».
С тех пор, как в Полтаве открылось О-во помощи военнопленным79, в котором я принимаю посильное участие, мне часто приходится видеть подобные письма, проникающие из-за огненной черты, разделившей воюющие народы. По большей части это открытки, носящие видный знак Международного красного креста. Содержание их лаконично. Несколько слов благодарности, несколько слов просьбы… Порой проскользнувшая под бдительным оком цензуры, едва уловимая жалоба на тяжкие условия плена. Но и это очень редко.
Письмо, о котором я говорю, резко выделяется прежде всего своими размерами. Привожу его в значительных извлечениях.
«М. Г. Владимир Галактионович. В издаваемой здесь газете „Русские Известия“ была помещена перепечатка из „Полтавского Дня“, где Вы посвящаете нам, пленным, несколько теплых строк и указываете на незавидное положение наше сравнительно с положением пленных из союзных нам держав…80 Действительно, забота и материальная помощь у французов и англичан организована очень хорошо и в самом широком масштабе; в сравнении с их пленными мы находимся в положении как бы париев. А недавно, согласно сообщению одной из французских газет, между французским и немецким правительствами состоялось соглашение, но которому все военнопленные, без ограничения в чине и без различия в чинах, пробывшие в плену от 1½ лет и более, будут переведены в нейтральные страны. Таков заключительный аккорд забот французского правительства относительно своих военнопленных сограждан: французским военнопленным этим соглашением предоставляется хотя и условная, но почти полная свобода. И это не неожиданность. Уже около года мы видим, как слабых здоровьем пленных французов эвакуируют в Швейцарию в то время, как мы, русские, лишь с завистью могли смотреть на отъезжающих счастливцев. Мы сражались на общее с ними дело, одинаково переносили на позициях холод и голод и другие сопряженные с войной лишения. И вот, в то время, как слабые здоровьем пленные французы, радостные и счастливые, уезжают в Швейцарию, мы с горечью следим, как беспощадная смерть то и дело вырывает из наших рядов десятки нащих товарищей по несчастью. Немцы, понятно, оказывают посильную медицинскую помощь и даже переводят слабых в курортные лагери, в места, более для них подходящие по климату81. Но может ли поддаться лечению болезнь при угнетенном состоянии духа? Может ли много помочь медицина, когда нервная система расшатана до того, что нет уже и желания жить».
Проводив своих более счастливых товарищей других наций, наши пленные возвращаются в те же условия — и то и дело сволакивают на кладбище товарищей, которые, при других условиях, могли бы сохранить жизнь… «Если вы путем печати обратите внимание на нас, — пишет автор в заключение, — то этим можно спасти многих и многих. Сделайте же это, и свыше двух миллионов пленных82 будут благословлять вас».
Под письмом подпись шт. капитана Арсения Геннадьевича Матюнина и… штемпель немецкого цензора gepküft83. Немец прочел данное письмо, скрепил, разрешил, одобрил горькую жалобу русского пленного на свою родину!
Свыше двух миллионов. Какая огромная цифра и какая трудная задача! Перед ней прямо опускаются руки… Среди других тяжких поражений — Россия несет еще одно тяжкое и позорное поражение. Это там, за всеми фронтами, в глубине неприятельских земель, где наши пленные, оборванные и голодные, бродят у выгребных ям, добывая из них объедки англичан и французов, которые они оспаривают у собак, чтобы не умирать с голода. Россия бедна, Россия неорганизована, дух ее разложен и угнетен отсутствием единства и гибельными раздорами. Но ей все-таки следует помнить о людях, которые в стране врагов томятся и умирают позорной смертью — позорной не для себя, а для родины, оставляющей их без помощи.
Да, нужно признать: эвакуировать всех, на эвакуацию которых Германия и Австрия изъявили бы согласие, у нас, вероятно, не хватило бы средств. Но важно добиться этого согласия и сделать все, что можно, хотя бы это было и не все, что нужно. Необходимо, чтобы в места этого ужаса, окруженные враждебной стражей, где наши соотечественники томятся унизительной завистью к счастливым французам и англичанам, повеяло тоже свежей струёй родного участья… Я прочел в газетах, что в Данию начали прибывать поезда с нашими «слабыми» пленными, эвакуируемыми из Германии. Но это еще так мало, что вот автор приведенного выше письма об этом еще и не знает. А между тем трудно даже учесть, какое оздоравливающее моральное значение имело бы усиление этого явления. Каждый такой поезд, увозящий из неволи не одних англичан и французов, но и русских, и не одних инвалидов, но и просто ослабевших от тяжкого плена, был бы благотворной струей ободрения и надежды для остающихся, помогал бы им переносить бодрее тяжести плена, рассеивал бы тучу мрачной безнадежности.
Но для этого недостаточно одних мер правительства. Необходимо напряжение со стороны всего общества и народа. Когда-то в старину среди других дел благочестия был также призыв к пожертвованиям на выкуп полонянников, томившихся в крымском или турецком плену… Теперешний плен едва ли менее тягостен и мучителен, чем тогдашняя турецкая неволя… И может быть, призыв к жертвам на вывод из этой неволи всех, кого можно вывести и содержать в других местах, нашел бы отклик в русских сердцах, истомленных взаимной враждой и спорами…
Это дело такое простое и такое несомненное… «С глаз долой — из сердца вон!» — говорит наша пословица. Но ведь эти миллионы страдающих людей, уменьшаемые страшной смертностью от незаживающих ран, от голода и лишений, — вернутся все-таки по окончании войны. Нужно ли, чтобы вместо радости возвращения они принесли к нам горечь тяжких незабываемых воспоминаний о том, что они были отброшены, покинуты, позабыты?84
77. Публикуется по газете «Полтавский день» (1918, № 238, 25 октября), экземпляр которой хранится в архиве писателя (ОР РГБ, ф. 135/II, к. 29, д. 1789, л. 1—2). Любопытно, что в том же номере газеты был помещен отчет о заседании 24 октября в Петрограде Временного Совета республики и выступлении на нем министра-председателя А. Ф. Керенского «с сообщением относительно попыток большевиков к захвату власти, вызвав гражданскую войну». Керенский заявил, что «в настоящее время партии, осмелившиеся поднять руку на свободную волю русского народа… подлежат немедленной ликвидации». Все это снова оказались, как показали дальнейшие события, пустые слова.
78. Вероятнее всего, в тексте допущена ошибка. На Эльбе, примерно в 50 км от Лейпцига, расположен городок Торгау, а не Форгау.
79. Полтавское общество помощи военнопленным начало организовываться в Полтаве в марте 1917 г. по инициативе служащих губернского земства и при активном участии Короленко, который к тому времени уже долгое время находился в переписке с некоторыми военнопленными и членами их семей, обращавшимися к писателю за помощью. В архиве Короленко сохранилась часть этой переписки, свидетельствующая о том, какое важное значение он придавал работе по оказанию помощи попавшим в плен соотечественникам (ОР РГБ, ф.135/II, к. 30, д. 1847). В марте 1916 года своим «Письмом в редакцию» (Русские ведомости, 1916, № 60, приложение, 14 марта) писатель поднял в печати вопрос о необходимости содействия находившимся в бедственном положении русским волонтерам во французской армии. Затем он выступил в печати по этому вопросу еще дважды. Вскоре был создан Особый комитет помощи русским волонтерам во Франции и их семьям, активным членом которого стал Короленко. Деятельность писателя в Полтавском обществе помощи военнопленным как бы продолжала уже начатую им работу. На Учредительном собрании 14 апреля 1917 г. он был избран почетным председателем этого общества, которое было официально зарегистрировано Полтавским окружным судом 10 августа 1917 г. Как явствовало из устава общества, отпечатанного отдельной брошюрой, оно имело своей целью «оказание помощи военнопленным, находящимся в неприятельских странах, и их семьям, преимущественно жителям Полтавской губернии. Помощь может быть оказываема как в области материальных, так и духовных потребностей и выражаться в снабжении военнопленных пищей, одеждой, обувью, книгами и пр.; в устройстве и содержании в Полтавской губернии культурно-просветительных и лечебно-воспитательных приютов для потерявших работоспособность воинов, вернувшихся из плена; в организации трудовых артелей и других отвечающих целям общества учреждений; в содействии родственникам военнопленных по всем вопросам, касающимся установления связи с ними, урегулирования корреспонденции, отправки посылок и пр…
По окончании войны и возвращении пленных на родину, общество помощи военнопленным может, переименовавшись в Общество для оказания помощи жертвам мировой войны, расширить свои задачи и распространить помощь на всех лиц, пострадавших от войны, воинов и их семей». Членом общества мог стать любой гражданин, достигший 20 лет, внесший пожертвование не менее 1 рубля в течение года, заявивший о своем желании вступить в общество и зарегистрированный комитетом. Общество имело местные отделения, которые должны были включать в себя не менее 15 членов (ОР РГБ, ф.135/II, к. 34, д. 2082, л. 1-5).
15 июня 1917 г. была опубликована листовка с воззванием Комитета общества, в которой сообщалось о проведенной обществом работе и задачах ее дальнейшего расширения. Она была подписана почетным председателем общества В. Короленко, товарищем председателя М. Селитренниковым и секретарем X. Мележиком. В ней, в частности, сообщалось, что общество «ежедневно отправляет в неприятельские страны на имя отдельных военнопленных, преимущественно уроженцев Полтавской губернии, а также пленным сербам, около 100 посылок весом 12 фунтов каждому с продуктами (сухари, сало, чай, сахар, табак). Эти посылки общество посылает тем военнопленным, у кого или совсем нет близких родных, или родные сами так бедны, что не в состоянии поддерживать своего близкого. Общество организовало осведомительное бюро, которое ежедневно выдает разные справки и оказывает содействие на почте при отправке посылок военнопленным» (ОР РГБ, ф. 135/II, к. 34, д. 2082, л. 1).
80. Здесь имеется в виду статья-воззвание В. Г. Короленко «К полтавским гражданам», опубликованная в «Полтавском дне» (1917, № 80, 12 апреля) и впервые сообщавшая о работе по созданию в Полтаве Общества помощи военнопленным и их трагических судьбах. «Граждане Полтавы и полтавского края! — говорилось в статье. — Постарайтесь только представить себе положение наших пленных во вражеской стране, которая вдобавок сама терпит лишения. В Германии и Австрии, в Болгарии и Турции они томятся в самых ужасных условиях. Пленные других народностей имеют хоть то утешение, что об них и их страданиях постоянно помнят на родине. Англичане, французы, итальянцы получают с родины постоянную и обильную помощь. Только к нашим пленным, как к безродным сиротам, эта помощь почти не приходит, точно у них в самом деле нет родины, нет соотечественников. Дело доходит до того, что их ужасное положение облегчают иной раз такие же военнопленные других народностей. Подумайте, граждане! Ведь это значит, что мы вынуждаем наших земляков на чужбине поддерживать свое существование чуть не подаянием других народов, которые берут на себя наш долг, нашу святую обязанность… И это не потому, конечно, чтобы мы об них забыли, чтобы мы не сочувствовали их тяжким страданиям… Но мы отучены старым строем от инициативы, мы не легко организуемся и оттого упустили так много времени и в этом деле. Будем же благодарны начинателям доброго дела. Вспомним, что когда-нибудь те страдальцы, которые перенесут ужасные условия плена, — вернутся к нам. Нужно, чтобы мы, которых война коснулась меньшим бременем, которые не видели ни полей сражений, ни мук плена, имели право смотреть им в глаза без стыда, а только с чистой радостью об их возвращении.
Поддержите же доброе начинание служащих губернского земства, чтобы оно не заглохло!» Этот призыв писателя не остался без внимания, оказав существенное влияние на процесс создания Полтавского общества помощи военнопленным и расширение его деятельности.
81. Из всех этих примеров прекрасно видна та существенная разница, которая, несмотря на тяжелые условия содержания русских военнопленных в ходе первой мировой войны, отличала их положение от положения советских военнопленных в фашистской Германии.
82. Ход первой мировой войны, в которой принимали участие самые массовые в истории человечества до начала XX века армии воюющих сторон (например, в России было мобилизовано в вооруженные силы около 16 млн человек), отличался огромным количеством военнопленных. Уже к осени 1915 года в плен попало около 1,5 млн русских солдат и офицеров. А только в ходе наступления Юго-Западного фронта летом 1916 года русской армией было захвачено в плен около 400 тыс. солдат и офицеров противника. К 1917 году русская армия потеряла в целом 4 млн солдат и 77 тыс. офицеров убитыми и ранеными, 2,3 млн. — пропавшими без вести и попавшими в плен. Таким образом, цифра общего количества русских военнопленных, приводимая в письме к Короленко — более 2 млн человек — очень близка к истине.
83. Geprüft — проверено (нем.).
84. Темой русских военнопленных Короленко живо интересовался и в 1918 г. Об этом может свидетельствовать хотя бы запись об одной из встреч, состоявшейся, по-видимому, в Полтаве, сделанная писателем в записной книжке 1918-го года: "Стефаний Григорьевич Головко. Офицер в 18-м Волынском полку. Был в плену в Австрии, Богемия (Böhmen)… Отпущен по протекции. Желает обратить внимание на ужасное положение русских и украинских пленных. Сначала положение последних было лучше, пока шла агитация о «самостоятельной Украине». А потом все стали на одинаковом положении. Умирают с голоду (ежедневно в госпитале до 10 %). Из 3000 умирало в лагере Клям… близ Линца ежедневно 40—50 чел. (ОР РГБ, ф.135/II, к. 46, д. 21, л. 13).