Глава семьи
правитьЗа окном и в избе стояла тишина. Пахло свежей известью, которой бабка побелила стены, встречая весну..
Сестренка Варька спала, разметав руки, и изредка что-то шептала во сне. На губах Варьки бродила улыбка. А Васе было жаль ее, и себя, и маленького Борьку. Вася думал о том, что он теперь глава семьи, и ему стало жаль и бабку, которая поселилась у них с тех пор, как умерла мама, а отец ушел на фронт.
Вася достал свою холщовую сумку с фиолетовыми кляксами на боках и пузырек с чернилами.
Прикрутив фитиль лампы, чтобы меньше сгорало керосина, он придвинул к себе четвертушку бумаги и начал писать отцу:
«Милый тятя! С тех пор как ты ушел на войну, мы от тебя получили только одно письмо, в котором ты пишешь, чтобы корову не продавать, а молоко нам есть самим и не беспокоиться за тебя. Как же нам за тебя не беспокоиться? Варька придет из школы, посмотрит на твою карточку и плачет вместе с бабкой: «Убили небось проклятые немцы нашего папаньку». Ну что с нею сделаешь? У меня хоть кошки на душе скребутся, но я креплюсь, а она ревет. И только Борька один шалберничает.
А я, тятя, теперь научился работать на тракторе. Только пахать мне приходится пока на лошадях, потому что все тракторы заняты старшими ребятами из десятого класса, а я еще в седьмом, и мне это очень обидно. Но ничего. Может, сегодня придут еще два трактора из МТС, и я тогда уж обязательно своего добьюсь…»
Лицо Васи озабоченно и сурово. Вздохнув почему-то, он сушит влажные строчки над лампой и бережно складывает письмо вдвое. Он допишет завтра. Пора спать, чтобы утром на пахоте у него не подкашивались ноги от усталости, как в первый день сева.
— Подвинься, — тихо говорит Васька, залезая на печь.
Но Варя крепко спит. Чтобы не беспокоить ее, он ложится к стенке и закрывает глаза. Отец будто стоит перед его взором и не дает заснуть спокойно. Плачет во сне о нем Варя.
— Тятенька… Милый тятенька… — несвязно шепчет она.
— Вставай, родименький! — слышится голос бабки, и Вася медленно просыпается, стараясь запомнить сон.
Бабушка уже орудует у печки. Горит коптилка-ночник. У двери стоит мальчишка — посыльный из правления колхоза.
— Одевайся скорей, Вася, — говорит посыльный. — Вершинину и Михляеву повестки из военкомата. Трактор стоит уже целый час. Хлебца прихвати.
Сдерживая великую радость, Васька быстро одевается и хватает узелок, приготовленный бабкой. Над рекой еще стоит туман. Пахнет водой и хвойным лесом. Васька бежит к стану, перепрыгивая весенние лужи, и улыбается своему неожиданному счастью.
Вот наконец полевой стан. Дремлет у прицепа сторож, дядя Силантий, а вот и «Сталинец»…
Васька включает фары и дает скорость. Пятилемешный плуг, шурша, поднимает целину.
— Ух ты, как хорошо! — шепчет Вася, широко улыбаясь. Он счастлив. Он сегодня запашет все это поле!
Солнце поднимается все выше и выше. Все короче и меньше становится зеленый квадрат невспаханной земли. Ваське хочется есть, но он не останавливает машину, упрямо ведет ее вперед…
Потом становится легче. За курган опускается солнце.
Васька останавливает трактор и заправляет его горючим. Спина его ноет от напряжения. Но упрямая гордость овладела им. Он запашет все поле, хотя бы пришлось просидеть за баранкой всю ночь!
…Когда багровая и сонная луна выплыла среди утренних звезд, трактор сделал последний заворот вокруг загона.
— Ну, вот и все! — гордо сказал Василий.
Он доел краюшку хлеба, допил молоко из бутылки. Кто-то окликнул его. Это был председатель колхоза. Он подошел к Ваське, посмотрел на его перемазанное усталое лицо и тихо сказал:
— Устал? А я вот тебе тут поесть привез. Молочка, щей горячих, котлеток старуху заставил поджарить. — Голос его звучал грубовато-ласково, по-отцовски. — Спасибо тебе. Выручил колхоз! Иди поспи. А я трактор на полевой стан сам отведу. Да! — вспомнил он. — Телеграмму тебе принес! Чуть не запамятовал.
В телеграмме было написано:
«Жив здоров скоро приеду отпуск».
— Жив тятька! Тятька жив! — радостно закричал Вася.
Вернувшись домой на лошади председателя, он бросился к столу и быстро дописал:
«Милый тятя! Я сегодня на тракторе норму выполнил. Меня похвалил председатель и сказал, чтобы ты за нас не беспокоился!»
Закончив письмо, он снял со стенки фотокарточку. Он стоял посредине, высокий, гололобый, в красноармейском шлеме, и юношеские руки его лежали на плечах сестренки и брата покровительственно, как у настоящего главы семьи…
«Тяте от кормильца-сына Васи», — написал он на обороте карточки и вложил ее в конверт.
