1882.
правитьГИМНЪ ЛЮБВИ.
Проснись, моя любовь! Уже заря-царица
Проснулась и поётъ: готова колесница
Принять её и мчать по тверди голубой
И Фебъ своё чело вздымаетъ надъ землёй.
Чу! хоръ весёлыхъ птицъ, порхая въ поднебесной,
Шлётъ въ небу гимнъ любви восторженный, прелестный:
Малиновка поётъ; чижъ вторитъ и звенитъ;
Весёлый чорный дроздъ пронзительно кричитъ;
Воркуетъ голубокъ — подругу призываетъ —
И радостно ему голубка отвѣчаетъ.
Такъ весь пернатый хоръ въ одинъ собрался рой,
Чтобъ этотъ чудный день почтить своей хвалой.
Чего жь, моя любовь, тебѣ такъ крѣпко спится?
Тебѣ давно пора проснуться, пробудиться,
Чтобъ, выйдя на балконъ, счастливца поджидать
И пѣнью этихъ птицъ задумчиво внимать.
Ихъ стройный хоръ любовь и счастье воспѣваетъ —
И вторитъ лѣсъ ему, и эхо отвѣчаетъ.
Но вотъ моя любовь проснулася — и очи
Изъ-подъ густыхъ рѣсницъ, какъ звѣзды южной ночи,
Дремавшія досель подъ флёромъ чорныхъ тучь,
Сверкнули горячѣй, чѣмъ солнца первый лучь.
Теперь идите вы — о, дщери наслажденій —
И помогите ей спастись отъ сновидѣній
И пурпуромъ одеждъ прикрыть свои красы.
Идите же скорѣй, прекрасные часы,
Рѣшительницы благъ времёнъ текущихъ года,
Чья родина — Олимпъ, чьё лоно — вся природа
И чья благая мощь всё зиждетъ, создаётъ,
Всё, чѣмъ весь этотъ міръ и дышегь, и цвѣтётъ.
А вы, краса морей безгранныхъ, нереиды.
Прислужницы-рабы плѣнительной Киприды,
Спѣшите: ужь пора невѣсту одѣвать!
Но помните, когда начнёте прикрывать
Вы прелести ея — всего не закрывайте
И, какъ богиню нѣгъ, Киприду, воспѣвайте
Царицу думъ моихъ, что сердце мнѣ живитъ —
И лѣсъ отвѣтитъ вамъ и эхо прозвучитъ.
И вотъ любовь моя готова появиться!
Пусть хоръ ея подругъ вокругъ нея роится,
А вы, друзья того, кто свѣта ей милѣй,
Спѣшите — онъ идётъ: женихъ ужь у дверей!
Пусть всё цвѣтётъ вокругъ и приметъ видъ достойный,
Такого дня любви, дня радости спокойной,
Какого, вкругъ себя разсѣявъ сумракъ тучъ,
Не освѣщалъ во вѣкъ горячій солнца лучь.
О, солнце, покажи свой ликъ животворящій,
Но умягчи свой жаръ — слѣпящій и палящій —
Чтобъ онъ ея лица, горя, не оналилъ
И нѣжности его и блеска не лишилъ!
О, лучезарный Фебъ, отецъ смиренной музы!
Когда нё порвались насъ вяжущія узы
И я достойно пѣлъ величіе твоё —
Исполни, свѣтлый богъ, желаніе моё:
Пусть будетъ этотъ день, лишь этотъ день блаженный
Моимъ, другіе жь всѣ — твоими, несравненный!
Тогда хвалебный гимнъ пространство огласитъ —
И лѣсъ отвѣтитъ мнѣ и эхо прозвучитъ.
И вотъ она идётъ, какъ нѣчто неземное,
Какъ Фебъ изъ своего восточнаго покоя,
Стремящійся пройдти божественный свой путъ.
Одежды и струи упавшаго на грудь
И мраморъ чудныхъ плечъ прозрачнаго покрова —
Всё придаетъ ей видъ чего-то неземвова.
Роскошная волна кудрей ея густыхъ,
Подобно бахромѣ изъ нитей золотыхъ,
Сбѣгая по плечахъ потокомъ небывалымъ,
Ей служитъ золотымъ и лёгкимъ покрываломъ.
Вѣнокъ, какъ ореолъ, сіяетъ на челѣ;,
Смущённые глава потуплены къ землѣ.
Склонённой головы поднять она не смѣетъ
И, слыша похвалы, трепещетъ и краснѣетъ:
Такъ мало въ ней — святой — той гордости сухой,
Что часто такъ царитъ надъ женской красотой.
Но всё же пусть вашъ гимнъ невѣсту воспѣваетъ
И вторитъ лѣсъ ему и эхо отвѣчаетъ.
Скажите, дѣвы, мнѣ, вы, здѣшнія лилеи,
Видали ль вы когда красавицу добрѣе,
Прекраснѣй и нѣжнѣй, чѣмъ — чудная — она,
Что щедро такъ красой Творцомъ одарена,
Чьи свѣтлые глаза блистаютъ, какъ сафиры,
Чело — бѣлѣй снѣговъ, а голосъ — звуки лиры,
Чьи губки — лепестки, чья грудь такъ высока
И яблокомъ горитъ румяная щека.
Чего жь стоите вы и, молча, въ изумленьи
Глядите на неё, стоящую въ волненьи —
И пѣсня торжества, прервавшися, молчитъ
И лѣсъ не вторитъ ей и эхо не звучитъ?
Но если бы вашъ взоръ, восторженный и страстный,
Проникнуть могъ въ тайникъ души ея прекрасной,
Исполненной тѣхъ благъ, что небомъ ей даны,
Вы были бы ещё сильнѣй поражены!
Въ душѣ ея живутъ невинность, безмятежность,
Любовь, стыдливость, честь и женственная нѣжность;
Тамъ добродѣтель тронъ воздвигла — и царитъ,
И правый судъ одна — безвинная — творитъ,
Передъ которымъ въ прахъ главу свою склоняетъ
Страстей земныхъ соборъ и въ ужасѣ смолкаетъ.
Святой, ей даже мысль о чёмъ-нибудь дурномъ
Не можетъ вспасть на умъ, встревожить сердце зломъ.
Когда бъ сокровищъ тѣхъ всю роскошь увидали,
Которыхъ можетъ быть вы въ ней не замѣчали,
Тогда бъ вашъ стройный гимнъ вознёсся къ небесамъ
И эхо горъ и лѣсъ отвѣтили бы вамъ!
Пора! откройте храмъ, раздайтесь, дайте мѣсто,
Чтобъ въ сѣнь его могла войти моя невѣста!
Пускай гирлянды розъ, струёй сбѣгая внизъ,
Спиралью обовьютъ колонны и карнизъ —
И тѣмъ почтутъ её! Полна огня святого,
Становится она предъ ликомъ Всеблагого.
Когда, о дѣвы, въ храмъ вы будете входить,
Смиряясь, на неё старайтесь походить!
Вы, дѣвы, къ алтарю прекрасную ведите
И ей свершить обрядъ священный помогите!
Пускай органъ хвалой Всевышнему гремитъ,
Пускай священный гимнъ таинственно звучитъ
И радостью сердца благія наполняетъ
И вторитъ эхо имъ и лѣсъ имъ отвѣчаетъ!
Взгляните, вотъ она стоитъ предъ алтарёмъ!
Священникъ передъ пей. Съ сіяющимъ лицомъ,
Она его словамъ таинственнымъ внимаетъ —
И розами любви лицо ея пылаетъ,
Окрашивая снѣгъ багряною зарёй
И ангелы — и тѣ, что свѣтлою семьёй
Надъ божьимъ алтарёмъ невидимо витаютъ —
И тѣ, забывъ свой долгъ, вокругъ нея порхаютъ
И на ея красы чѣмъ болѣе глядятъ,
Тѣмъ болѣе глядѣть желаніемъ горятъ.
Но томные глаза, опущенные долу,
Покорные святой стыдливости глаголу,
Боятся даже взглядъ въ пространство устремить,
Чтобъ тѣмъ дурную мысль на умъ не заронить.
Зачѣмъ краснѣешь ты, мнѣ руку подавая,
Залогъ любви святой, прелестная, святая?
Пусть, ангелы, вашъ хоръ пространство огласитъ
И лѣсъ отвѣтитъ вамъ и эхо прозвучитъ!
1874.