Театральная критика Власа Дорошевича / Сост., вступ. статья и коммент. С. В. Букчина.
Мн.: Харвест, 2004. (Воспоминания. Мемуары).
Герой дня, бесспорно, г. Литвин.
О нем говорит вся русская пресса.
И благодаря нескромности газет, мы знаем имя этой «прелестной маски».
Его зовут…
Тут мне вспоминается эпизод, приключившийся когда-то с петербургским литератором Z, который был не только известен писаньем доносов, но даже служил… «и хорошо служил», как говорит Хлестаков.
В то время петербургские журналисты часто сходились в каком-то ресторанчике, носившем название «литературного».
Там же заседал всегда и один отставной генерал, большой любитель литераторов и литературы.
Однажды вечером генерал сидел в компании с литераторами, а за соседним столиком поместился в одиночестве Дзэт.
Дзэту давно хотелось познакомиться с генералом.
Он улучил минутку, чтобы ввязаться в разговор, и деликатненько вставил замечание:
— Позвольте сказать, ваше превосходительство, что в данном случае вы не совсем, ваше превосходительство, по моему мнению, правы…
Генерал «воззрился»:
— А с кем имею честь говорить, имени, отчества, фамилии вашей не знаю!
Дзэт вскочил, шаркнул ножкой и поспешил отрекомендоваться:
— Моя фамилия — Дзэт!
Генерал отступил на два шага, поднял руки и, трагически потрясая ими, воскликнул с ужасом:
— Не называйся!
Итак г. Литвина зовут С. К. Эфроном.
— Не называйся!
«Северо-Западное Слово» сообщает, что этот г. Эфрон давно уже знаменит в Вильне.
Он занимался маклерством, продавал какие-то зверинцы.
Пытался сорвать где-то какой-то куртаж, но, претерпев неудачу, занялся другими делами, — не лучше.
Он написал пьесу «Сыны Израиля», у которой есть история и даже география.
«Театр и Искусство» вспоминает:
— В Одессе г-жа Волгина поставила эту пьесу, но спектакля не докончили, потому что пришлось вызвать сотню казаков для полного «ансамбля».
«Будущность» припоминает:
— В январе этого года актер г. Травинский, игравший в Екатеринбурге, хотел поставить пьесу г. Эфрона в свой бенефис, но начальник губернии не разрешил этого.
Когда ее хотели поставить в Севастополе, актеры отказались играть и возвратили роли.
Когда ее хотели поставить два года тому назад в Петербурге, в пьесе отказался играть г. Далматов, отказался играть г. Бравич. Теперь отказались играть г-жа Яворская, г. Яковлев.
Такова пьеса.
Ее никто не хочет играть.
А когда находятся актеры, готовые сыграть даже эту пьесу, — ее вышвыривает администрация.
Когда же и администрация оказывает пьесе «терпимость», — для успеха пьесы приходится вызывать сотню казаков.
И так от Екатеринбурга до Севастополя!
Пьесу вышвырнули с Александринской сцены, несмотря на то, что на ней есть бланк Крылова, — а с этим бланком на этой сцене пьесы учитываются всегда.
Он имеет кредит в учетном комитете, который называется театрально-литературным.
Когда, наконец, отовсюду изгнанный г-н Эфрон принес подкинуть своих «Сынов» в Малый театр, то даже в Малом театре ему сказали:
— Вы бы, все-таки, того… Прикрылись… И сами бы прикрылись и пьесу прикроете!
Г-н Эфрон сам прикрылся псевдонимом «Литвин», а пьесу прикрыл названьем «Контрабандисты».
И вот Малый театр переживает теперь последний день приговоренного к смерти.
К артистам являются депутации от публики, — люди, знакомые только с тем, что лучшего есть в артисте, — с их талантом, а не с ними лично.
И говорят:
— Мы любим вас. Мы уважаем вас. Неужели вы будете играть в такой пьесе?
И эти люди — не евреи, это русские обращаются к артистам.
Растерянные артисты прибегают к знакомым, умоляя прийти на генеральную репетицию:
— Скажите, что там нужно вычеркнуть! Как «почистить» пьесу?
Опять-таки они обращаются не к евреям. Они обращаются к русским людям, потому что русскому обществу претит эта пьеса.
Русское общество возмущено.
Русское общество протестует:
— Довольно грязи! Доносов! Клеветы! Мы не хотим, чтобы и сцену превращали в кафедру гнусности.
Даже сцену Малого театра! Потому что и в «бельёрничестве» должны быть границы.
И вот среди этого шума, среди ропота негодования раздается громкий женский голос:
— Пустите меня! Вперед пустите! Меня вперед! Меня! Меня!
Чей это знакомый голос?
Прислушаемся…
— Меня вперед! Меня!
Да это г-жа Яворская!
— Господа, пропустите г-жу Яворскую вперед!.. Ради Бога, что случилось?
— Я отказалась играть в этой пьесе! — трагически говорит г-жа Яворская.
— И были совершенно правы! Не приходите от этого в трагическое настроение! Раз пьеса, по вашему мнению, клевета, — всякий человек имеет право отказаться повторять клевету. И артист, конечно, в том числе. Успокойтесь! Другие до вас поступали точно так же. Из-за чего же столько волнений? Зачем впадать в трагедию? Успокойтесь! Ей-Богу, вы ничего особенного не сделали!
Но г-жа Яворская взволнована.
— Я отказалась! Я отказалась! И об этом напечатано в газетах. Вот «Северный Курьер!» Читайте! Читайте! Все, все читайте! Об этом напечатано в газетах.
Остается улыбнуться и сказать:
— Надо терпеть, г-жа Яворская! Что делать! Ваша судьба!
Когда г-жа Яворская едет на гастроли по провинциальным городкам, — все телеграфные проволоки звенят.
И даже в Иркутске изумленный редактор местной газеты получает телеграмму «Российского агентства»:
Мелитополь. Гастроли г-жи Яворской возбуждают невиданный даже в Париже фурор.
Когда г-жа Яворская читает на пушкинских торжествах, не поймешь:
— Да при чем же Пушкин в этом чествовании г-жи Яворской? Так много в дружественных газетах пишут о г-же Яворской и так мало о Пушкине.
В г-жу Яворскую влюблены все типографские машины и телеграфные проволоки.
Что делать, сударыня! Надо терпеть! До сих пор писали только тогда, когда вы играли, теперь, оказывается, будут писать даже тогда, когда вы не будете играть! «Шла пьеса такая-то. Г-жа Яворская не играла и была очень хороша». Надо терпеть! Слава!
Тут г-жа Яворская принимает самую трагическую из своих трагических поз, мучительно сжимает свои руки, закатывает глаза. Мертвенная бледность покрывает ее лицо, она говорит сквозь зубы потрясающим голосом, в котором слышно страдание и даже самая смерть:
— Я пострадала! Поймите вы! Я по-стра-да-ла!!!
Мы все наполняемся ужасом:
— Как? Когда? Где?
— Я жертва бесчеловечной мести! — трагически продолжает г-жа Яворская. — После того, как я отказалась играть в пьесе Литвина, и об этом появилось в газетах, я играла «Бесправную», и вот вам номер «Нового Времени».
Она с трагическим хохотом подает нам номер газеты:
— Ни слова о мне! Я жертва мщенья! Я пострадала! Я по-стра-да-ла!!!
Нам снова остается только улыбнуться и начать утешать страдающую женщину.
— Да полноте, да что вы? Ну, какое же тут страдание? Улыбнитесь над таким мщением! Ну, улыбнитесь! Это удар кинжала, который только заставляет смеяться людей, боящихся щекотки! Ей-Богу, вы напрасно делаете из этого трагедию! Ей-Богу, ничего особенного не случилось!
Сотни раз вы играли плохо, а «Новое Время» писало, что вы играли превосходно.
Театр был пуст, а «Новое Время» уверяло, что он был переполнен.
Шикали, а «Новое Время» писало:
— Была устроена грандиозная овация!
Публика смеялась, а «Новое Время» говорило:
— Публика плакала.
Теперь вы играли, а «Новое Время» об этом не сообщило.
Что же случилось особенного?
Оно лишний раз утаило от публики истину относительно вас.
Только и всего!
Наконец, вот вам утешение.
Достаньте вырезку из «Нового Времени» и прочтите знаменитую телеграмму о том, будто в Париже предполагается международный вечер с участием трех звезд: Сарры Бернар, Элеоноры Дузэ и Сарры-Элеоноры Яворской!
Тоже ничего не было, а напечатали, будто было.
Теперь было, а промолчали: словно и не было.
Вот и квиты!
Улыбнитесь же.
— Я не могу улыбаться! — говорит г-жа Яворская.
— Она по-стра-да-ла! — мрачно вторит «Северный Курьер».
Господа, зачем пугать людей и рассказывать «ужасти». Самый забавный водевиль, — и только.
Разве до сих пор в «Новом Времени» были рецензии о г-же Яворской?
Это были панегирики, оды, акафисты, но не рецензии. Как бы ни играла г-жа Яворская, писали:
— Превосходно!
Это было сладкое, которое подносили г-же Яворской.
Ну, вот. Г-жа Яворская рассердила г. Суворина, он и оставил ее без сладкого.
Какая же это трагедия?
Ну, что это будет за трагедия? Судите сами!
Сцена представляет какую-то средневековую площадь. Стоны. Толпа.
Г-жа Яворская. К столбу меня! К столбу!
Горожане. Да зачем? Зачем?
Г-жа Яворская. Нет, нет, к столбу! Как мученица, хочу быть у столба! Пусть меня сожгут на костре из пьесы «Контрабандисты»! Похороните меня рядом с Иоанном Гуссом и напишите об этом в газетах.
Горожане. Да не умирайте вы, Лидия Борисовна! Ведь это будут слезы! Горькие слезы!
Г-жа Яворская. Ах, не просите! Я умру, я непременно умру! Вот еще новости! Я помирать хочу, а они говорят: не помирайте! Хочу страдать, — и страдаю. Захочу помереть, — и помру.
(В отдалении слышится голос г. Суворина).
Голос г. Суворина (поет). Захочу, — напишу,
Захочу, — промолчу,
Мне газета дана-а-а,
Вся послушна мне сполна!
Г-жа Яворская. Голос Торквемады! Зажигайте костер и напишите в газетах! (Вдохновенным голосом.) Народ, народ, страдавший много! О, Агасфер — народ! Смотри, как за тебя здесь погибаю я! Я мученица, я жертва! Костер! Огня!
1-й горожанин. Должно быть, сильно мучается барыня! Смерти просит!
2-й горожанин. Пыткам ее подвергали, видно!
3-й горожанин (с увлечением). Жилы тянули-с ! Да как! Медленно!
4-й горожанин (увлекаясь еще сильнее). Колесовали!
5-й горожанин (увлекшись окончательно). Руки, ноги, голову отрубили!
6-й горожанин. Буде врать-то! Хоть бы узнать, в чем дело. У курьера, что ли, спросить! Послушай, любезный, расскажи, в чем дело!
Северный Курьер (горячо). В наш век универсального прогресса гуманных и утилитарных идей, когда каждый индивидуум, без всякой санкции импозантных авторитетов, доктринеров дряхлеющей рутины, смело заявляет свои легальные права…
Горожане (задумчиво). Тэк-с!.. Вон оно что… Да мучили-то чем? Мучили-то?
Г-жа Яворская (умирающим голосом). Меня… меня… меня…
Горожане. Да не томи, скажи!
Г-жа Яворская. Меня оставили без сладкого!
(Народ безмолвствует).
Ну, какая же это трагедия? Это водевиль.
И там, где поднимается общественное негодование, нет места таким фарсам. Истерические выкрикивания только лишают его серьезности и внушительности.
Мне, тем не менее, жаль г-жу Яворскую, попавшую хоть и в водевильную беду. И чтоб утешить ее, я готов ей посвятить одну страничку из моих воспоминаний.
Хоронили Жюля Симона.
На похоронах был «весь Париж».
Процессия входила на Монмартрское кладбище.
Впереди несли гроб, покрытый трехцветным знаменем.
За гробом шли родные, за ними — представитель президента, за ним — правительство, за ним — сенаторы. За сенаторами — депутаты. За депутатами — «бессмертные» в мундирах, вышитых пальмами. За «бессмертными» — журналисты.
А среди журналистов шла дама, которая, уже когда процессия была на кладбище, спросила:
— Кстати, кого хоронят?
Журналисты улыбнулись.
Не успели они, однако, ответить, как дама была уже среди «бессмертных».
Приподняв страшно шумевшее шелком платье, она шагала быстро и энергично.
— Ого! Как скоро прошла в «бессмертные»! — сказал кто-то.
«Бессмертные» с изумлением глядели на шествовавшую среди них даму.
Но не прошло и двух минут, как кто-то воскликнул:
— Смотрите, смотрите! Она уже в депутатах!
— Она проходит в сенат!
Про Жюля Симона, кажется, все забыли. Все были заняты дамой.
— Держу пари, — воскликнул кто-то, — что она пройдет в президенты!
А дама уже шла во главе кортежа, рядом с изумленным представителем главы государства.
— Ей остается теперь только одно!
— Что именно?
— Выбросить из гроба Жюля Симона и лечь самой в гроб, чтобы быть первым лицом на похоронах.
Но дама, однако, этого не сделала.
Театральные очерки В. М. Дорошевича отдельными изданиями выходили всего дважды. Они составили восьмой том «Сцена» девятитомного собрания сочинений писателя, выпущенного издательством И. Д. Сытина в 1905—1907 гг. Как и другими своими книгами, Дорошевич не занимался собранием сочинений, его тома составляли сотрудники сытинского издательства, и с этим обстоятельством связан достаточно случайный подбор произведений. Во всяком случае, за пределами театрального тома остались вещи более яркие по сравнению с большинством включенных в него. Поражает и малый объем книги, если иметь в виду написанное к тому времени автором на театральные темы.
Спустя год после смерти Дорошевича известный театральный критик А. Р. Кугель составил и выпустил со своим предисловием в издательстве «Петроград» небольшую книжечку «Старая театральная Москва» (Пг. —М., 1923), в которую вошли очерки и фельетоны, написанные с 1903 по 1916 год. Это был прекрасный выбор: основу книги составили настоящие перлы — очерки о Ермоловой, Ленском, Савиной, Рощине-Инсарове и других корифеях русской сцены. Недаром восемнадцать портретов, составляющих ее, как правило, входят в однотомники Дорошевича, начавшие появляться после долгого перерыва в 60-е годы, и в последующие издания («Рассказы и очерки», М., «Московский рабочий», 1962, 2-е изд., М., 1966; Избранные страницы. М., «Московский рабочий», 1986; Рассказы и очерки. М., «Современник», 1987). Дорошевич не раз возвращался к личностям и творчеству любимых актеров. Естественно, что эти «возвраты» вели к повторам каких-то связанных с ними сюжетов. К примеру, в публиковавшихся в разное время, иногда с весьма значительным промежутком, очерках о М. Г. Савиной повторяется «история с полтавским помещиком». Стремясь избежать этих повторов, Кугель применил метод монтажа: он составил очерк о Савиной из трех посвященных ей публикаций. Сделано это было чрезвычайно умело, «швов» не только не видно, — впечатление таково, что именно так и было написано изначально. Были и другого рода сокращения. Сам Кугель во вступительной статье следующим образом объяснил свой редакторский подход: «Художественные элементы очерков Дорошевича, разумеется, остались нетронутыми; все остальное имело мало значения для него и, следовательно, к этому и не должно предъявлять особенно строгих требований… Местами сделаны небольшие, сравнительно, сокращения, касавшиеся, главным образом, газетной злободневности, ныне утратившей всякое значение. В общем, я старался сохранить для читателей не только то, что писал Дорошевич о театральной Москве, но и его самого, потому что наиболее интересное в этой книге — сам Дорошевич, как журналист и литератор».
В связи с этим перед составителем при включении в настоящий том некоторых очерков встала проблема: правила научной подготовки текста требуют давать авторскую публикацию, но и сделанное Кугелем так хорошо, что грех от него отказываться. Поэтому был выбран «средний вариант» — сохранен и кугелевский «монтаж», и рядом даны те тексты Дорошевича, в которых большую часть составляет неиспользованное Кугелем. В каждом случае все эти обстоятельства разъяснены в комментариях.
Тем не менее за пределами и «кугелевского» издания осталось множество театральных очерков, фельетонов, рецензий, пародий Дорошевича, вполне заслуживающих внимания современного читателя.
В настоящее издание, наиболее полно представляющее театральную часть литературного наследия Дорошевича, помимо очерков, составивших сборник «Старая театральная Москва», целиком включен восьмой том собрания сочинений «Сцена». Несколько вещей взято из четвертого и пятого томов собрания сочинений. Остальные произведения, составляющие большую часть настоящего однотомника, впервые перешли в книжное издание со страниц периодики — «Одесского листка», «Петербургской газеты», «России», «Русского слова».
Примечания А. Р. Кугеля, которыми он снабдил отдельные очерки, даны в тексте комментариев.
Тексты сверены с газетными публикациями. Следует отметить, что в последних нередко встречаются явные ошибки набора, которые, разумеется, учтены. Вместе с тем сохранены особенности оригинального, «неправильного» синтаксиса Дорошевича, его знаменитой «короткой строки», разбивающей фразу на ударные смысловые и эмоциональные части. Иностранные имена собственные в тексте вступительной статьи и комментариев даются в современном написании.
Старая театральная Москва. — В. М. Дорошевич. Старая театральная Москва. С предисловием А. Р. Кугеля. Пг. —М., «Петроград», 1923.
Литераторы и общественные деятели. — В. М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. IV. Литераторы и общественные деятели. М., издание Т-ва И. Д. Сытина, 1905.
Сцена. — В. М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. VIII. Сцена. М., издание Т-ва И. Д. Сытина, 1907.
ГА РФ — Государственный архив Российской Федерации (Москва).
ГЦТМ — Государственный Центральный Театральный музей имени A.A. Бахрушина (Москва).
РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства (Москва).
ОРГБРФ — Отдел рукописей Государственной Библиотеки Российской Федерации (Москва).
ЦГИА РФ — Центральный Государственный Исторический архив Российской Федерации (Петербург).
Впервые — «Россия», 1900, 22 ноября, № 568. Печатается по изданию — Литераторы и общественные деятели.
Литвин Савелий Константинович (настоящие имя и фамилия Шеель Хаимович Эфрон, 1849—1926) — русский писатель, драматург.
…"и хорошо служил", как говорит Хлестаков. — Цитата из комедии Н. В. Гоголя «Ревизор».
«Северо-западное слово» — общественно-политическая, литературная и экономическая газета, выходила в Вильно в 1898—1905 гг.
Куртаж: (фр. courtage) — комиссионное вознаграждение маклера.
Он написал пьесу «Сыны Израиля», у которой есть история и даже география. — Пьеса «Сыны Израиля» была написана Литвиным совместно с В. А. Крыловым (опубликована в журнале "Исторический вестник, 1899, № 1, отдельное издание вышло в Петербурге в том же году). В пьесе изображен быт приграничного западного городка, еврейское население которого представлено как шайка контрабандистов и убийц, готовых на все ради денег.
Журнал «Театр и искусство» вспоминает… — Имеется в виду статья, опубликованная 21 ноября 1900 г., в которой излагаются факты, приведенные в фельетоне Дорошевича.
«Будущность» припоминает… — «Будущность» — еженедельник, выходил в Петербурге в 1899—1900 гг. 20 ноября 1900 г. газета писала: «Эта драма имеет свою печальную историю. Пьеса хотя написана евреем, но исполнена дикой ненависти к еврейскому народу и содержит невозможно клеветнические нападки на евреев, возбуждающие племенную вражду к ним. Пьеса была в рукописи представлена в дирекцию императорских театров; новый директор театра князь С. М. Волконский исключил ее из репертуара и возвратил автору. Наши любители „потрепать еврея“ энергично поддерживали произведение г. Эфрона. Она читалась на многолюдном собрании в доме издателя одной распространенной юдофобской газеты (A.C. Суворина, издателя газеты „Новое время“. — С.Б.), и об этом говорил тогда весь Петербург».
Травинский Николай Николаевич — актер, в 1890-е годы играл в петербургском театре Неметти, затем в провинции.
Когда ее хотели ставить два года тому назад в Петербурге… — В 1898 г. в Театре Литературно-художественного общества (Суворинском театре).
Теперь отказались играть г-жа Яворская, г. Яковлев. — Имеется в виду отказ Л. Б. Яворской и К. Н. Яковлева принять участие в спектакле по пьесе «Контрабандисты», поставленном в петербургском Театре Литературно-художественного общества. 12 ноября 1900 г. Яворская направила письмо главному режиссеру театра Е. П. Карпову, в котором писала: «Перечитав со вниманием пьесу „Сыны Израиля“, я пришла к заключению, что по мотивам принципиальным играть в ней не могу. Я считаю эту пьесу возбуждающей национальную ненависть и вследствие этого дурные инстинкты толпы» (цит. по кн.: Б. А. Горин-Горяинов. Актеры. Из воспоминаний. Л.-М., 1947, с. 85). Яковлев Кондрат Николаевич (1864—1928) — русский актер. Играл в провинции, в Театре Корша, в 1898—1906 гг. в Театре Литературно-художественного общества. Его игра отличалась органической естественностью, непосредственностью.
…несмотря на то, что на ней есть бланк Крылова… — В. А. Крылов был режиссёром Александрийского театра.
…г-н Эфрон принес подкинуть своих «Сынов» в Малый театр… — Малым театром в публике называли петербургский театр Литературно-художественного общества (Суворинский театр). Фельетон Дорошевича был опубликован накануне назначенной на 23 ноября 1900 г. премьеры пьесы «Контрабандисты». Возмущенная публика сорвала спектакль, в театре возникли беспорядки, полиция произвела в зале массовые аресты. О скандале запрещено было писать в прессе. Газета «Новое время» клеймила «толпу буянов», которые «сбивали шапки с городовых за то, что те робко пытались не позволить им терроризировать театр» (номер за 25 ноября 1900 г.). Спектакль, ажиотаж вокруг которого не угасал, делал аншлаги. Дорошевич писал о постановке «Контрабандистов» в московском театре Ш. Омона: «Провокаторская затея, продиктованная кассовыми соображениями, не удалась.
Те, на кого рассчитывали, на провокацию не поддались.
Выехать на молодежи не удалось…
Пьеса, благодаря своей прошлой скандальной репутации, пройдет раз десять. Но нового жара не поддано, и пьесой, кормящей сезон, ей стать не суждено» ("Спекуляция на «Контрабандистах». — «Россия», 1901, 15 октября, № 888). Фельетон «Герои дня» был замечен Особым отделом Департамента полиции, московский агент которого в донесении от 26 ноября 1900 г. рекомендовал руководителю отдела Л. А. Ратаеву не забыть «унять Дорошевича» (ГА РФ, ф. 102, 00, 2 ч. 1).
Бельёрничество — образовано от сочетания французского слова «belle» (красивая) с русским словом «ёрничанье» (озорство). Здесь: изощренная скандальность.
— Я отказалась играть в этой пьесе! — трагически говорит г-жа Яворская. — Отказ Яворской привел к ее увольнению из Суворинского театра, которое было оформлено как исполнение воли «коллектива», 37-и артистов, 2 декабря подавших в дирекцию заявление о том, что они «узнали из достоверных источников, что г-жа Яворская принимала близкое участие в подготовке возмутительной беспримерной демонстрации, происходившей на первом представлении „Контрабандистов“, демонстрации унизительной и оскорбительной для каждого из нас» (цит. по кн.: Б. А. Горин-Горяинов. Актеры. Из воспоминаний, с. 92). «Не могло быть сомнений, что ее поступок „носил явно рекламный характер“ („Театр и искусство“, 1901, № 26). Яворская уже видела впереди собственный театр, для своей актерской славы она к тому времени сделала все возможное, и потому усилить ее популярность могла лишь репутация прогрессистки. Она открыто записалась во враги Суворина, и тем вынудила его создать ей недостающий капитал» (История русского драматического театра. В семи томах. Т. 7. 1898—1917, с. 283).
Я отказалась! И об этом напечатано в газетах. Вот «Северный курьер»! — «Северный курьер» — политическая и литературная газета, издавалась в Петербурге в 1899—1900 гг. Издателем-редактором был муж Л. Б. Яворской князь В. В. Барятинский. Газета выступила против постановки имеющей «гнусное содержание пьесы» (номер за 17 ноября 1900 г.) и с разоблачением поддерживавшей ее газеты A.C. Суворина «Новое время», за что была закрыта в декабре 1900 г.
…читает на пушкинских торжествах… — Столетие со дня рождения A.C. Пушкина отмечалось в 1899 г.
…я играла «Бесправную»… — «Бесправная» — пьеса Е. Владимировой (настоящая фамилия Виндинг), была поставлена в Суворинском театре 15 ноября 1900 г., за неделю до «Контрабандистов».
Иоанн Гус, Гус Ян (1371—1415) — идеолог чешской Реформации, был осужден церковным собором в Констанце и сожжен.
Торквемада Томас (около 1420—1498) — глава испанской инквизиции (великий инквизитор).
Агасфер, Вечный Жид — герой средневековых сказаний, еврей-скиталец осужденный Богом на вечную жизнь и скитания за то, что не дал Христу отдохнуть по пути на Голгофу.
Симон Жюль Франсуа Сюисс (1814—1896) — французский политический деятель, философ, публицист.
«Бессмертные» — члены Французской Академии, учрежденной Людовиком XIII в 1635 г.