Сюлли-Прюдомъ.
правитьГеркулесъ.
правитьI.
правитьУ Авгія три тысячи быковъ
Въ его хлѣвахъ огромныхъ содержалось.
Смотря на нихъ, онъ радовался тайно:
Въ нихъ видѣлъ онъ земное достоянье,
Добытое годами сбереженій.
Но счастію людскому рокъ ревнивый
Становится помѣхой на пути.
Такъ и тогда.
Вдругъ опустѣли стѣны,
Гдѣ царскія стада стояли прежде.
Все то, что ихъ недавно оживляло, —
Все бросилось отъ нихъ бѣжать въ тревогѣ:
Изъ смрадныхъ лужъ въ конюшняхъ показалась,
Какъ пугало страша людей собою,
Ужасная чума… И вся окрестность,
Уныніемъ томительнымъ, тяжелымъ
Объятая, какъ-будто замерла…
Чернѣются не тронутыя плугомъ
Поля; кой-гдѣ на нихъ виднѣлся дернъ,
Пожженный весь палящими лучами,
Которые, какъ стрѣлы золотыя,
Богъ Аполлонъ металъ на землю съ неба,
Разгнѣвавшись на то, что освѣщать
Онъ долженъ былъ достойное лишь мрака…
Межъ тѣмъ, въ своихъ чертогахъ отъ народа
И ропота мятежнаго укрывшись,
Томился царь мучительною думой
И съ горечью смотрѣлъ, какъ сыновья
Его, гордясь своею красотою
И силою здоровыхъ, юныхъ мышцъ,
Презрительно о смерти разсуждали
И пиршествамъ безпечно предавались.
Но вразумить ихъ не былъ въ силахъ Авгій
И — ихъ забавъ свидѣтель безполезный —
Онъ взвѣшивалъ съ тоской свою корону,
Которая сберечь того не можетъ,
Что грозный бичъ нещадно сокрушаетъ,
И золото, которое ничѣмъ
Становится, когда земля безплодна…
Такъ время шло.
Однажды царь, услышавъ,
Что посѣтилъ страну его Алкидъ,
Позвалъ его, чтобъ разсказать о горѣ
Ему своемъ.
— Взгляни, — повѣдалъ Авгій: —
Какихъ чума намъ бѣдствій принесла:
Покинуты презрѣнными руками
Поля мои, и воздухъ зараженный
Сулитъ намъ смерть Когда-бъ ты могъ очистить
Мои хлѣва, тогда тебѣ въ награду
Я далъ-бы часть десятую изъ всѣхъ
Моихъ богатствъ.
Тогда великій трижды
И силою, и ростомъ, и душою
Зевеса сынъ спокойно улыбнулся:
— Не одному лишь мнѣ грозитъ опасность, —
Промолвилъ онъ и царскихъ сыновей,
Стоявшихъ тутъ, окинулъ смѣлымъ взоромъ: —
Мнѣ часть моя принадлежитъ по праву.
А сыновья твои не могутъ развѣ
Со мной идти? Къ чему имъ оставаться
И отъ своей отказываться доли?
Но старшій, Кресъ, на это возразилъ:
— Я храбръ! Коней я дикихъ укрощаю:
Одинъ лишь я дерзаю довѣрять
Отъ собственной своей бѣгущимъ тѣни
Конямъ и жизнь мою, и колесницу.
Вдоль берега, по самой крутизнѣ.
Надъ пропастью, одинъ лишь я проѣду.
Нѣтъ, превзойти меня никто не можетъ
Ни въ ловкости, ни въ удали, ни въ силѣ.
Но подъ собой привыкъ я ощущать
Лишь твердую, незыблемую почву
И ногъ своихъ топить въ пометѣ грязномъ,
Прельщался презрѣнною наградой,
Желанія ни мало не имѣю.
И Ферміосъ такую-жъ рѣчь повелъ:
— Хоть я не трусъ, но все-же здѣсь останусь:
Не склоненъ я къ такой задачѣ низкой.
Нѣтъ, у меня лежитъ къ охотѣ сердце!
Люблю въ лѣсу я слушать завыванье
Бѣгущихъ псовъ, когда они по слѣду
Горячему настичь готовы звѣря,
Летящихъ стрѣлъ сверканіе люблю
И кровь, изъ ранъ текущую струями…
Нерѣдко я любуюсь съ наслажденьемъ,
Какъ мечется кабанъ, гонимый псами,
И никогда меня не устрашали
Его клыки… Нѣтъ, ждетъ иная слава
Меня, а тутъ… тутъ кто-нибудь другой
Пусть роется въ конюшняхъ зачумленныхъ.
Онъ смолкъ. Тогда воскликнулъ третій, Мегасъ:
— О, Геркулесъ! скажи мнѣ, назови,
Кого боюсь, кого могу бояться?
Ломаю я борцамъ сильнѣйшимъ ребра,
Я ихъ душу въ объятіяхъ неподвижныхъ,
Я верхъ беру въ бѣгахъ, въ метаньи диска,
Я властелинъ всѣхъ игръ и состязаній,
Но не такихъ… Когда и кѣмъ хлѣва
Возведены въ достоинство арены?..
— Не для того, — сказалъ четвертый, Филій, —
Не для того рожденъ я… Нѣтъ, я глину
Мѣсить люблю, лелѣя мысль заботой —
Съ ваяніемъ управиться искусно,
Чтобы проста была округлость формъ
И вышелъ-бы удачно нѣжный профиль.
Что для меня всѣ подвиги, богатства?
Ничтожество! Я знаю лишь искусство.
Нѣтъ, я люблю! я для любви рожденъ!
— Кто побороть не въ силахъ отвращенье,
Тотъ не силенъ ни тѣломъ, ни душою, —
Имъ Геркулесъ на ихъ слова отвѣтилъ: —
Но смѣло я иду въ борьбу со смертью,
Ктобъ ни была она — чума иль левъ,
Иду и васъ не стану звать съ собою, —
Особенно тебя, красавецъ юный,
Дитя любви, другъ нѣжныхъ очертаній!
Люби всегда и не ходи за мной, —
Ты нуженъ здѣсь, ты для людей полезенъ:
Во времена убійствъ и грабежа —
Въ тѣ времена, что мы переживаемъ,
Тебѣ дано смягчать сердца людскія…
Останьтесь всѣ, а я пойду одинъ!
И онъ ушелъ. Они-жъ высокомѣрно
Изъ зависти во слѣдъ ему смѣялись,
И лишь одинъ заплакалъ Филій тихо.
Почувствовавъ приливъ стыда за братьевъ
И за себя, народъ-же оцѣнилъ,
Какъ подвигъ тотъ великъ былъ и отваженъ, —
И проводилъ онъ шумно Геркулеса.
II.
правитьХлѣва, дыша зловоньемъ и заразой
(Подобно тѣлу мощному Титана,
Гніющему подъ ясною лазурью),
Средь тишины глубокой и зловѣщей
Стояли. Къ нимъ шаги свои направилъ
Зевеса сынъ. Могучею рукою
Онъ отворилъ ворота и ворвался
Какъ точно въ адъ… И тотчасъ-же паукъ,
Застигнутый врасплохъ въ своемъ жилищѣ,
Ему глаза нежданно паутиной
Хоть легкою, но плотной застилаетъ.
Но, съ глазъ ее долой стряхнувъ. Алкидъ
Идетъ впередъ, и сразу по колѣна
Въ болотѣ онъ глубокомъ увязаетъ
Наполненный зловоньемъ ѣдкимъ воздухъ
Его гнететъ и давитъ… Путь ему
Въ густой грязи быковъ издохшихъ горы
Лежащія собою заграждаютъ…
Предъ нимъ ползутъ встревоженные гады…
Онъ чувствуетъ подъ пятками своими,
Какъ кто-то тамъ зловѣще копошится…
Надъ нимъ свистятъ мышей летучихъ крылья…
И въ воздухѣ стоитъ жужжанье мухъ,
Летающихъ надъ мертвыми тѣлами…
Нѣтъ, болѣе не въ силахъ выносить
Онъ ужасовъ смертельныхъ… Зашатавшись,
Хватается невольно Геркулесъ
За грудь, едва переводя дыханье,
Привыкшее къ прохладѣ горъ и лѣса…
Въ вискахъ стучитъ и голова кружится…
Онъ чувствуетъ, какъ мертвенная блѣдность
Лицо ему мгновенно покрываетъ…
Онъ чувствуетъ, что только мигъ одинъ —
И суждено ему узнать, что значитъ
Безсиліе… Ужасное сознанье!
— Нѣтъ! вонъ скорѣй! — онъ вскрикнулъ изступленно
И ринулся къ дверямъ въ порывѣ мощномъ: —
Священный свѣтъ! священный воздухъ! вы —
Дары небесъ. Но, вами наслаждаясь,
Не воздаютъ цѣны вамъ должной люди…
Такъ онъ сказалъ и, полный этихъ мыслей,
Онъ долго шелъ печально и безцѣльно,
Пока Алфей своимъ теченьемъ шумнымъ
Не пробудилъ его отъ размышленій.
При шумѣ томъ онъ радостно воспрянулъ
И, предъ собой потокъ увидѣвъ быстрый,
Улыбкою надежды озарился:
Изъ этого потока онъ мечталъ
Гигантское создать сооруженье
— О, гордая рѣка! — Алкидъ воскликнулъ, —
Тебя послалъ отецъ мой мнѣ на помощь!
Съ твоей волной пускай соединится
Моя рука, и побѣдимъ мы вмѣстѣ
Ужасную чуму: я отведу
Тебя къ хлѣвамъ, а ты волною бурной
Очистишь ихъ…
И принялся, не медля,
За новый трудъ Зевеса мощный сынъ,
Орудіе найдя въ сосѣдней рощѣ:
Тамъ выбралъ онъ здоровый, крѣпкій дубъ
И, обтесавъ поспѣшно колъ огромный,
Съ нимъ на берегъ Алфея устремился.
Тутъ цѣлый день палимый зноемъ солнца
Безропотно — безъ жалобы, безъ стона
Трудился онъ, работникъ одинокій,
И лишь тогда, когда надъ нимъ спустилась
Слѣпая ночь, вкусилъ онъ отдыхъ сладкій
На берегу прохладнаго потока.
За днями дни, смѣняясь, потянулись
И что ни день — быстрѣй его работа
Идетъ къ концу. Вотъ новое русло
До самыхъ стѣнъ конюшенъ распростерлось.
Вотъ ринулся въ него Алфей волною.
За ней во слѣдъ бѣжитъ другая, третья,
Четвертая, а тамъ и весь потокъ,
Перемѣнивъ теченіе внезапно.
По новому руслу стремглавъ несется
И лѣнится, и стонетъ, и клокочетъ…
Зловѣщая волна въ ущельи Сциллы
Ревѣла-ль такъ, какъ волны тѣ ревѣли?
Теченіемъ своимъ онѣ влекли
Съ собою все, что на пути лежало.
И помогалъ имъ Геркулесъ: руками,
Плечомъ, спиной и даже головою
Проталкивалъ впередъ онъ все, чего
Съ собой унесть не въ силахъ были волны.
Ахъ! были ужъ не тѣ онѣ, что прежде,
Когда неслись по старому руслу:
Нѣтъ, мутныя и черныя отъ гадовъ,
Отъ падали, отъ грязи и обломковъ.
Онѣ, дойдя до Іонійскихъ водъ,
Тритоновъ тамъ зловоньемъ изумляли.
Такъ дни неслись. Закатъ четыре раза
Смѣнялъ собой недремлющій восходъ, —
Но наконецъ вода обмыла камни
И унесла заразу изъ страны…
III.
правитьСвершилося. Оконченъ дивный подвигъ.
И, побѣдивъ смертельную заразу,
Алкидъ бѣжалъ царю о томъ повѣдать
(Такъ доблестный, отважный побѣдитель
Съ оружіемъ въ рукѣ окровавленной
Спѣшитъ принесть встревоженной столицѣ
Благую вѣсть о заключенномъ мирѣ).
За нимъ народъ въ отрадномъ ликованьи
Бѣжалъ во слѣдъ, привѣтствуя его.
А онъ — въ поту, въ грязи, съ огнемъ во взорѣ —
Онъ былъ еще ужаснѣе, чѣмъ прежде,
И походилъ на черную статую
Изъ мрамора — статую божества.
Явился онъ, исполненный величья,
На царскій дворъ, и предъ собой увидѣлъ
И Авгія, и сыновей его,
Съ насмѣшкою смотрѣвшихъ на пришельца,
Завидуя его безсмертной славѣ…
Но, встрѣтившись съ его суровымъ взоромъ,
Они глаза въ смущеньи опустили:
Оно за смѣхъ имъ было наказаньемъ.
— Ты лирою сейчасъ прославленъ будешь! —
Воскликнулъ царь.
Но доблестный работникъ
Потребовалъ за трудъ вознагражденье
И о трехъ-стахъ быкахъ царю напомнилъ.
Царь отступилъ и съ видомъ удивленнымъ
Сказалъ ему:
— Но я не долженъ столько.
Клянусь тебѣ отцомъ твоимъ, Зевесомъ,
Что самому останется мнѣ меньше.
— Не лги! обманъ меня сильнѣй волнуетъ,
Чѣмъ то, что ты скупишься дать награду.
— Но подвигъ твой вѣдь для тебя забава
Пустяшная…
— Забава? а? забава!
Послушай, царь! оспаривай добычу,
Но не дерзай на славу покушаться!
— Чтожъ обѣщалъ тебѣ я?
— А! не помнишь?!..
Не хочешь-ли, я помогу припомнить?
Десятаго быка…
— Но изъ которыхъ?
— Изъ прежняго числа — изъ всѣхъ трехъ тысячъ.
— Не можетъ быть! Изъ нынѣшнихъ.
— Ты лжешь!
— Такъ выбери себѣ изъ дохлыхъ триста!
Тутъ Геркулесъ не могъ стерпѣть обиды
И гнѣвною, какъ громъ небесный, рѣчью
Средь тишины наставшей разразился:
— Сейчасъ съ себя твоею кровью смою
Всю эту грязь! И васъ не пощажу,
Насмѣшники! Вамъ подвигъ мой забавенъ…
А сами вы — чѣмъ сами вы кичитесь?
Кто изъ всѣхъ васъ со львами могъ бороться?
Кто ихъ душилъ? Кто съ гидрою стоглавой
Могъ справиться? Равняетесь-ли съ ланью
Вы въ быстротѣ?.. Когда-бы не очистилъ
Конюшенъ я, то все-таки считалъ-бы
Себя всѣхъ васъ сильнѣй и благороднѣй!
По вашему желанью, я для блага
Народнаго все мужество свое
Призвалъ, чтобъ трудъ позорный этотъ кончить…
Я побѣдилъ… И вновь я побѣждаю!
И Геркулесъ державною рукою
За бронзовый, тяжелый тронъ схватился,
Надъ головой, какъ легкую игрушку,
Подбросилъ вверхъ его и, вновь схвативъ,
Онъ имъ пустилъ впередъ размахомъ сильнымъ
Въ предателя и сыновей его.
Но младшаго, влюбленнаго въ искусство,
Онъ пощадилъ за то, что не смѣялся,
А плакалъ тотъ, Алкида провожая,
Когда онъ шелъ на подвигъ свой отважный, —
И, пощадивъ, вѣнчалъ его на царство…
IV.
правитьТакъ Геркулесъ отмстилъ за оскорбленье…
Когда-же онъ, покинувши дворецъ,
На площади явился предъ народомъ,
Еще дрожа отъ гнѣва и обиды, —
То женщины вокругъ него толпились,
Стремясь обмыть божественное тѣло,
Къ его ногамъ младенцы льнули съ лаской,
А граждане наперерывъ лобзали
Могучую и доблестную руку…