Гамлет Завихрывихряйского уезда (Дорошевич)/ДО
| Гамлетъ Завихрывихряйскаго уѣзда |
| Источникъ: Дорошевичъ В. М. Папильотки. — М.: Редакція журнала «Будильникъ», 1893. — С. 21. |
На дверяхъ театра красуется грандіозная афиша:
въ г. Завихрывихряйскѣ,
для открытія спектаклей опереточно-драматической труппы, дано будетъ въ первый разъ:
ГАМЛЕТЪ
НАСЛѢДНЫЙ ПРИНЦЪ ДАТСКІЙ,
или
НЕ ДАВШИ СЛОВА — КРѢПИСЬ, А ДАВШИ — ДЕРЖИСЬ.Трагедія въ 5 дѣйствіяхъ, соч. извѣстнаго любимца завихрывихряйской публики В. Шекспира.
Въ IV дѣйствіи, магазиномъ гробовыхъ дѣлъ мастера Варсонофія Петрова (что на Милліонной улицѣ) устроены будутъ:
По этому поводу завихрывихряйскія дамы готовятъ къ вечеру траурныя платья, чтобъ ѣхать въ театръ; въ кассѣ какой то мѣщанинишка приторговываетъ «похоронный билетъ повиднѣе», а на сценѣ идетъ генеральная, первая и послѣдняя репетиція трагедіи.
Любовникъ г. Петровъ-Сапожковскій ходитъ по сценѣ мрачный, антрепренеръ Неплатиловъ-Стрекачъ съ укоризной качаетъ головой.
— Нечего-съ головой-то кивать! — разражается любовникъ, — это гадость, прямо гадость-съ!.. Любовника, и вдругъ въ заѣзженной пьесѣ выпускать-съ!.. Гадость!.. Заиграно-съ… Всѣ-съ эту пьесу переиграли-съ, Сальвини-съ, Росси-съ… еще тамъ какіе есть… Вы мнѣ не это подавайте-съ… Вы мнѣ «Гувернера» ставьте, чтобъ публика сразу видѣла-съ, что я не какой-нибудь, а французскимъ языкомъ владѣю!.. Я изъ-за «Гувернера»-то, батенька мой, трехъ исправницъ, двухъ учительшъ и одну докторшу на своемъ вѣку увезъ… А вы меня что играть заставляете?.. Старье?..
— Мамочка! мамочка! не говорите такъ: классическій репертуаръ! — щебечетъ Стрекачъ, — я здѣшнюю публику знаю, который годъ держу!.. Да что я своему любовнику врагъ? Потому и Гамлета ставлю, что добра вамъ желаю!.. Тутъ лѣтомъ-съ шесть купцовъ на именинахъ рыбой отравилось, шесть купчихъ вдовами ходятъ… Купеческая вдова, — вотъ основаніе-съ!.. А то докторша!.. Что есть докторша? Мечта!.. Одно лѣкарство на пустой желудокъ!… «Гувернеръ»!.. Да противъ «Гамлета» и «Отелло» ни одна вдова не устоитъ… Артистической опытности вѣрьте… Вотъ если-бы вы въ карты счастливы были, я-бъ для васъ «Велизарія» поставилъ, ибо «Велизарій» къ богатому купечеству ходъ даетъ… А то у васъ главное — лицо… Ай-ай-ай! Что за лицо будетъ!.. Бѣлилъ для блѣдности побольше, и горностаевая мантія!..
— То-есть, какъ горностаевая? — нѣсколько смягченный спрашиваетъ любовникъ, — я Гамлета на горнастаѣ не играю!..
— Для шику-съ, для шику!.. Все-таки, какъ хотите, а принцъ крови!.. Ну, и покажемъ, что у насъ гардеробчикъ не какой-нибудь, и принца крови одѣть съумѣемъ!..
Любовникъ смягчается совсѣмъ, все принимаетъ къ свѣдѣнію и приготовляется играть «Гамлета» «какъ нужно».
— Розенкранцъ, Розенкранцъ! Гильденштернъ, Гильденштернъ!.. — съ укоризной восклицаетъ антрепренеръ неужели вы въ порядочномъ обществѣ не бывали?.. Съ наслѣднымъ принцемъ разговариваете, и вдругъ брякъ прямо: «нѣтъ, принцъ»!.. Эхъ, вы!.. Вы этакъ, съ почтительностью: «никакъ-съ нѣтъ-съ, принцъ»!.. Вотъ какъ слѣдуетъ… А не пустить-ли намъ этакой французской игры, г. Сапожковскій? Пусть придворные у принца руку цѣлуютъ! А?..
— Что-жь, я ничего! — самодовольно отвѣчаетъ любовникъ.
— И чудесно-съ… Ну-тка, пусть публика смотритъ, какъ мы придворный этикетъ ставимъ… хе, хе!.. А ты, тѣнь!.. Эхъ, ты!.. Основанія у тебя въ голосѣ нѣтъ… А эта, братъ, роль основательности требуетъ, чтобъ голосъ былъ какъ изъ бочки… Ты бы хоть чулки что-ли сырые до вечера поносилъ, все въ голосѣ хрипу поприбавится… Въ роль, братецъ, надо вникать, вѣдь, Шекспира играемъ!..
— Г. король, г. король! — прерываетъ Стрекачъ репетицію, — вы того-съ, вы не позабудьте послѣ театра-то для сцены молитвы монашескій костюмъ передѣть-съ!..
— Да когда-же тутъ, Аполлонъ Истукаріевичъ?.. Тутъ чистая перемѣна-съ…
— Какъ-бы не такъ-съ… хе, хе,!.. У меня этотъ антрактъ дорогаго стоитъ-съ… Мнѣ его позатянуть надо-съ… У меня тутъ публика пари промежду себя держитъ: убьетъ Гамлетъ короля или нѣтъ?.. Пари держитъ и водку пьетъ… У меня тутъ буфетъ за весь вечеръ торгуетъ… Нѣтъ, ужь вы переодѣньтесь… Оно и лучше… Спервоначала-то, какъ вы монахомъ войдете, публика и ротъ разинетъ, а какъ узнаетъ васъ — такъ и обрадуется… Да монахомъ-то оно и трагичнѣе…
— Къ вамъ у меня, madame[1], просьбишка! — умильно обращается Стрекачъ къ Офеліи, — мамочка, спойте вы вмѣсто «Валентиновыхъ-то дней» что-нибудь этакое, цыганское… «Очи черныя», напримѣръ, или другое что… У меня г-жа Развихляй-Падучая въ этомъ мѣстѣ «Сударку» пѣла, и большой фуроръ производила…
— Право, не знаю… — путается Офелія, — вѣдь, это все-таки Шекспиръ.
— Эхъ, мамочка, да, вѣдь, и Шекспиръ, долженъ-же онъ въ Завихрывихряйскѣ по-тутошнему говорить, чтобъ его поняли, хе, хе!.. Къ тому-жь Офелія сумасшедшая… А сумасшедшій человѣкъ, — онъ что хочешь споетъ… Право, махните для успѣха… Или хоть упадите поинтереснѣе… Публика и это тоже любитъ… Что же-съ изберете?
— Я ужь спою, а потомъ упаду!.. — застѣнчиво отвѣчаетъ Офелія.
— Ну-съ, теперь главное! — торжественно восклицаетъ Стрекачъ, — на счетъ похоронъ!.. У меня похороны такъ-съ идутъ: здѣсь вотъ Офелію хоронятъ, а здѣсь — Полонія съ музыкой…
— Какъ Полонія?
— Такъ-съ, для музыки… Нельзя-же Офелію съ барабаннымъ боемъ хоронить… А Полоній, будто-бы, въ военной службѣ раньше былъ, генералъ… ну, тутъ и музыка, и все…
— Да, вѣдь, это… какъ-же собственно?..
— Весьма натурально выходитъ… Будто двое похоронъ въ одно время… Даже еще трагичнѣе… и отца, и дочь сразу хоронятъ… Напрасно и Шекспиръ такъ не написалъ… А генеральскія-то похороны каждому посмотрѣть лестно… Завихрывихряйскъ — не столица, тутъ генералы не помираютъ съ… И ежели генеральскія похороны устроить — весь городъ перебываетъ…
Репетиція кончается, и господинъ Стрекачъ, отирая потъ съ лысины, не безъ гордости говоритъ:
— Нда-съ, онъ… Шекспиръ… Его тоже надо умѣючи поставить!..
Примѣчанія
править- ↑ фр. madame — мадамъ. Прим. ред.