Галицийская Жакерия (Ясенский; Багрицкий)/Отрывки

Галицийская Жакерия (Яков Шеля) : Отрывки
автор Бруно Ясенский, пер. Эдуард Багрицкий
Оригинал: польский, опубл.: 1929. — Перевод опубл.: Впервые: Ясенский Б., Галицийская жакерия (Слово о Якове Шеле). М.-Л., ГИХЛ, 1931 г.. Источник: Багрицкий Э., Стихотворения и поэмы. М.-Л., «Советский писатель», 1964 г. Серия «Библиотека поэта». Большая серия. 2-ое изд. С. 475—476, 552. az.lib.ru • Яков (или Якуб) Шеля (1787—1862 гг.) — предводитель бедноты во время Галицийского крестьянского восстания в 1846—1848 гг.

Бруно Ясенский (Зисман).
Галицийская Жакерия.
(Яков Шеля).
Драматическая поэма в 4-рёх актах.
Отрывки.
Перевод Эдуарда Багрицкого.

Действующие лица. править

В пьесе:

Яков Шеля.

Куба из Гожеевой.

Городской пан.

Панночка.

Студент.

Городской ксёндз.

Жандармский офицер.

Жандарм.

Наместник.

Эконом.

Стражник.

Сельский ксёндз.

Бродячий дед.

Иисус.

Ветряк.

Верба.

Человек-пламя.

Барабанщик.

Бухола.

Яноха.

Хлоп с перевязанной головой.

Офицер.

Греля.

Парламентёр.

Генерал.

Хлопы, паробки, помещики, деды и бабы, паломники и паломницы, солдаты.

В эпилоге:

Его превосходительство.

Историк.

Вызволенец.

Социалист.

Рабочий.

Комиссар полиции.

Человек-знамя.

Журналисты, полицейские, рабочие.

Акт 1.
Картина 1.
править

Хор баб

(за сценой)

Ой, под панским глазом

Хлопу горя мало —

Живёт себе весел

Да не знает жалоб.

Мало горя мало,

Мы тому и рады:

Жатву свозишь пану,

И купца не надо.

Сладко нашим девкам,

Уж чего же слаще?

Что почнёт помещик,

Докончит приказчик.

Не найти счастливей

Ихних наречённых:

Тятька ходит в хамах,

А сынок — барчонок.

У корчмы в спожинки —

Телега пустая.

Хлопы — словно тени,

Ветром их шатает.

А в корчме в спожинки

Водки нету хлопам.

Псу швыряет барин,

Чего сам не слопал.

Пса в хлебах поймает

Мужичонка тощий,

Хвост ему обрубит

Да положит во щи.

Ворота закрыты. По обеим сторонам ворот стоят парни и прислушиваются. Через зрительный зал пробегают и останавливаются по обеим сторонам рампы четыре бабы.

Бабы

(обернувшись лицом одна к другой, кричат в один голос)

Летала гусыня,

Голосила в омут…

(К парням на сцене, угрожая им сжатыми кулаками).

Из корчмы бегите, парни,

Бегите до дому!

Парни

(хором)

Трепетал, лопотал

Петушок на жерди…

(Обращаются к запертым дверям).

Не сговаривайтесь, хлопы,

Не выйдет, поверьте.

Бабы

(с плачем, хором)

Ох ты, водка-тётка,

Искушаешь ловко!

Не толкай за злое дело

За миску похлёбки!

(В отчаянии).

Лучше в панских бочках

Ты прокисни, водка!

(С плачем к зрительному залу).

Попадутся эконому —

Всех запорет плёткой.

(После паузы, к парням).

Не внимали хлопы

Разумному слову…

Парни

(подходят к воротам навеса и с усилием открывают их настежь, двое тащат за левую створку, двое — за правую; хором)

Как держал совет в корчме

Куба с Гожеёвой.

За раскрытыми дверями небольшая изба-корчма. Внутри неё стол, стоящий наклонно к зрительному залу, и две скамьи. За столом на главном месте сидит старый Куба из Гожеёвой, на скамьях по обе стороны стола — шесть хлопов. Совещание. Лица озабоченные, встревоженные.

Куба.

Больно скоро, солнце,

Ты смежаешь веки.

Ой, забыл про нас, как видно,

Кайзер наш навеки.

Парни и бабы

(хором)

Ой, забыл про нас, как видно,

Кайзер наш навеки.

Куба.

Подпереть ли солнце,

Снять его нам, что ли?

Видно, всем несчастным хлопам —

Жалостная доля.

Парни и бабы мрачно за ним повторяют последние две строки.

Куба.

Кто о наших бедах

Позамолвит слово?

Разве только пан наместник

С высокого Львова.

Парни и бабы повторяют так же с восхищением.

Куба.

Пан наместник львовский

Барам не мирволит.

Он задумал сбросить с хлопов

Панскую неволю.

Бабы и парни

(хором)

Он задумал сбросить с хлопов

Панскую неволю.

Куба.

На мужичьи слёзы

Он рукой не машет.

Пусть же он хоть раз узнает

Все обиды наши.

Парни и бабы за ним повторяют последние две строки.

Куба.

Только б наша просьба

Добралась до Львова, —

Всё читает пан наместник

От слова до слова.

Парни и бабы за ним повторяют последние две строки.

Куба.

Но провозит почта

Наши письма мимо.

Надо парня поразумней

Выслать всею гминой (крестьянской общиной).

Парни и бабы за ним повторяют последние две строки.

Куба.

Нет числа обидам,

Как колосьям в поле…

Пусть издаст указ наместник,

Что б жилось по воле.

Бабы и парни

(хором, в раздумье)

Пусть издаст указ наместник,

Что б жилось по воле.

Пауза.

1-ый хлоп

(ударив кулаком по столу)

Хватит лямку волочить!

Даже псам вольнее жить.

Тут писаньем не поможешь…

(К хлопам за столом).

Выходи, кто помоложе!

2-ой хлоп.

Я во Львов не прочь махнуть,

Мне не страшен длинный путь.

Да назад прийти не просто:

Пан поймает — жди погоста.

3-тий хлоп.

У меня жена, семья,

Сдохнут, если сгину я.

Мне не след идти из хаты,

Выходи, кто неженатый.

4-вёртый хлоп.

Кто же сыщется охотник

В путь ко Львову вёрст за сотню?

5-ый.

Знаем, не жилец на свете

Тот, кого помещик метит.

2-ой хлоп.

Даже смерть в избе — не то.

1-ый хлоп.

Кто отправится? Никто?

Все, опечаленные, почёсывают головы, поглядывают один на другого выжидающе. Взгляды их соскальзывают на зрительный зал, как бы в надежде, что, может быть, оттуда появится охотник. Наконец, видя, что никто не идёт, вперяют глаза в стол, сидят, облокотившись, задумавшись. Тишина.

Шеля

(до сих пор он в мрачном молчании, подперев голову руками, слушал, что происходило на совете, зашевелился и тяжёлым кулаком ударил по столу)

Как же братцы? Гибнуть дома?

Что ж, у всех остыла прыть?

Или лучше жрать солому,

Чем помещика озлить?

Нет! Замки с конюшен — наземь!

Панский глаз коней всех сглазил.

В панских лапах гибнет лес,

Пан червём в деревья влез.

Век в поту, как рыба, плавай,

Мучься барам на забаву!

Сколько в поле ни кряхтишь,

Пану — хлеб, крестьянам — шиш…

Жри навоз, кому охота!

Панский зад лижи, работай!

Спину гни, кляни беду…

Всё боитесь? Я иду!

(Встал, выпрямившись во весь рост).

Хлопы при последних словах Шели так же вскочили со своих мест, окружили его гурьбой, хлопаю его по плечу, старики жмут ему руки.

Бабы

(жалостливо)

Ой, ой, ой!..

(Закрывают лицо руками и гуськом убегают за левую кулису).

……..
*  *  *

Из 4-вёртого акта. править

Лес. Толстые стволы деревьев заслоняют просвечивающую в глубине переднюю часть навеса. На авансцене, посередине, костёр. У костра полукругом лежат на земле крестьяне. Посреди них Шеля, права от него Бухола, слева — Яноха. Перед костром, напротив Шели, боком к зрителям стоит крестьянин в окровавленной одежде. Голова перевязана тряпкой, на которой засохла кровь.

Шеля (встаёт, с минуту молча глядит на повстанцев)

Хлопы! Слов вам не надо.

Слова за дела не зачтём.

Сильней разговоров — правда-отрада:

Знать, куда идёшь и за что…

Солому кровель сменили

Вы на клюку бродяжью.

Летите, как аисты, вестники были, —

Крестьянский мир будоражить.

Прежде чем в инее белом повиснут

Ветви облезлые, узкие —

Будете все вы уже за Вислой,

Будете в Польше русской.

Из деревни в деревню,

От дома к дому

Идите, семя бросая,

Скажите:

Из Галиции зовёт на помощь

Хлоп, вольных полей хозяин;

Скажите, что выгнал хлоп из поместий

Панов всех — погань такую.

Что кайзер сдурел от злобы и мести,

Что с войском его мы воюем;

Что не отдадим мы врагам ни шагу

Земли, на которой взросли мы.

Вот только господ окружите ватагой,

Расправьтесь, как мы со своими.

За вилы пускай крестьяне возьмутся —

Только не для навоза!

Скоро на свете переведутся

Помещики, — мы им угроза.

Пусть только серые, все мы повстанем,

Сыны полей и орала, —

Нет силы, которая, — знаем заранее, —

Пред нами бы устояла!

Вам не видно, не видно самим, какая

В вас таится подспудная сила.

Верёвкой не витая доля лихая

Всем нам шею петлей скрутила.

Довольно она давила, сжимала.

Вставай — ярмо разорвётся!

Как Висла, рекою червонной (красной — польск.) и шалой,

Через край сукровица польётся.

Что ночь? « Поднимайтесь»! — в небо кричим мы,

Огнями сигналы наладим.

Пора из-за Вислы откликнутся дымом

Пожаром господских усадеб!

Телег не чинить нам на панщину больше —

Погибай, урожай осенний!

Передайте холопам из русской Польши

Братский привет, уваженье.

Общее горе сплотило нас близко,

Братской связало нитью.

Дымится земля, — мужицкая миска, —

Хлеба вам будет… Идите!

Хлопы кланяются низко Шеле.
Хлоп из толпы выступает вперёд.

Хлоп

(кланяется Шеле)

Как ты сказал, — так будет

Мы семена уносим.

Злые слова — раскалённые угли —

В сухие амбары бросим.

Чем ближе, чем ближе к кабальному люду, —

Тем легче вздувается искра,

Спустя две недели земля повсюду

Огнём охватится быстро.

Хлопы кланяются Шеле и выходят толпой. У костра остаются только Шеля и старый хлоп.

Эпилог
(Сценическое послесловие).
править

Рабочие сбились в грозную группу и движутся медленно единой лавиной на его превосходительство, историка и социалиста, которые отступают перед ними наг за шагом по направлению к рампе. Рабочие говорят теперь хором. Лица угрожающие. Движения единые, ритмичные.

Хор рабочих.

Долго молча глядели

Хлопы в лица хозяев.

Руки прочь от Шели,

Грязный сброд негодяев!

Зря ушата помоев

Пан на нас разбазаривал, —

Не потушить слюною

Бунта хлопского зарево!

Глянь, всё те же, всё те же,

Как в старину седую,

Шкуру дерут и режут,

В польских сёдлах лютуя!

Глянь, всё те же, всё те же,

Туш взвалив на нас тонны,

Глотки железные тешат

Потом масс угнетённых.

Встарь дарил их кормами

Царь и кайзер австрийский.

Нынче в новых карманах

Ждут их новые прииски.

В поисках крови свежей, —

Чуя конец свой скорый, —

Глянь, — все они, всё те же

Рвут нас собачьей сворой!

Его превосходительство, историк, вызволенец и социалист, отступая шаг за шагом под ударами этих слов, подошли уже к самой рампе.

1-ый рабочий.

Но конец наступит скоро,

Будет мир ничьим и нашим.

Дрогнет враг перед напором

Смычки фабрики и пашен.

Выйдет в поле месяц жатвы

На венки колосья резать,

Серп и молот закружатся

На дождинках в танце резвом.

И придёт пора иная

Нас облить лучей потопом.

В общей радости нас выкупать!

Остальные повторяют последнюю строку.

1-ый рабочий.

Поднесём мы братьям-хлопам

Каравай из караваев…

Все

(повторив последнюю строку за 1-ым рабочим)

« Земля крестьянам без выкупа»!

При словах: «Выйдет в поле»… из-за левых кулис, вблизи рампы, появляется Человек-знамя, рабочий, опоясанный широкой красной лентой. Один из рабочих, стоящий у выхода из этих кулис, хватает конец ленты. Человек-знамя вертится, как волчок. При каждом его повороте красная лента, которой он опоясан, всё больше разворачивается. Когда он доходит до правых кулис и останавливается, как вкопанный, через всю цену оказывается протянутым в воздухе красный транспарант, на котором большими белыми буквами надпись: « Земля крестьянам без выкупа»! Его превосходительство, историк, вызволенец и социалист очутились уже у самого карниза рампы, при виде надписи на транспаранте, развернувшемся перед их глазами, они, словно их дёрнули за верёвку, падают навзничь в открытое пространство между сценой и залом, то есть в оркестровую яму, если таковая имеется в театре.

Занавес.


Конец.


1929 г.