С. (15 января 1826 г., † 28 апрѣля 1889 г.) родился въ состоятельной помѣщичьей семьѣ Калязинскаго уѣзда, Тверской губ., воспитаніе получилъ въ московскомъ дворянскомъ институтѣ, а потомъ въ александровскомъ петербургскомъ лицеѣ. Служилъ по окончаніи курса въ канцеляріи военнаго министерства. За напечатаніе въ Отечественныхъ Запискахъ безъ позволенія начальства двухъ разсказовъ онъ быль сосланъ въ 1848 году въ Вятку съ зачисленіемъ на службу при губернскомъ правленіи. Послѣ восьмилѣтней ссылки С. былъ освобожденъ, причисленъ къ министерству внутреннихъ дѣлъ, въ 1864 г. назначенъ предсѣдателемъ пензенской казенной палаты. Прослуживъ четыре года въ этой должности въ Пензѣ, Тулѣ и Рязани, С. вышелъ въ отставку и отдался литературѣ. Онъ участвовалъ въ нѣсколькихъ изданіяхъ, близко стоялъ къ редакціи Современника, а съ 1868 до 1884 г. сдѣлался однимъ изъ неофиціальныхъ редакторовъ Отеч. Записокъ. По смерти Некрасова онъ быль утвержденъ отвѣтственнымъ редакторомъ журнала, въ которомъ онъ участвовалъ не только какъ редакторъ, но какъ постоянный сотрудникъ, помѣщая почти въ каждой книжкѣ свои очерки, читавшіеся всей интеллигентной Россіей. Вмѣстѣ съ нимъ въ журналѣ участвовали лучшія литературныя силы того времени, и благодаря единству направленія, умѣлому редактированію, таланту участниковъ От. Зап. быстро сдѣлались лучшимъ русскимъ журналомъ, который имѣлъ очень обширный кругъ „читателей-друзей“ и не менѣе большое количество „читателей-ненавистниковъ“. Въ 1884 г. От. Зап. были закрыты. Литературная дѣятельность С—ва продолжалась въ Русскихъ Вѣдомостяхъ, въ Вѣстникѣ Европы, въ Недѣлѣ. Здоровье его, давно уже пошатнувшееся, послѣ закрытія От. Зап. и связанныхъ съ гибелью любимаго дѣла волненій, было подорвано окончательно; въ сильныхъ мученіяхъ, но до самой смерти усиленно работая, онъ умеръ черезъ пять лѣтъ послѣ прекращенія журнала, въ которомъ появились его лучшія произведенія.
Блестящій сатирическій талантъ С—ва былъ замѣченъ публикой послѣ появленія его „Губернскихъ очерковъ“ въ концѣ 50‑хъ годовъ, но, какъ было указано выше, печататься онъ началъ еще въ 1847 г. Со времени выхода въ свѣтъ „Губ. очерковъ“ онъ много и постоянно писалъ, и сочиненія его, вышедшія послѣ смерти, составили 12 большихъ томовъ. Сюда вошли: „Губернскіе очерки“, „Господа Головлевы“, „Культурные люди“, „Мелочи жизни“, „Помпадуры и Помпадурши“, „Благонамѣренныя рѣчи“, „Исторія одного города“, „Убѣжище Монрепо“, „Дневникъ провинціала“, „За рубежомъ“, „Господа Ташкентцы“, „Круглый годъ“, „Въ средѣ умѣренности и аккуратности“, „Современная идиллія“, „Письма къ тетенькѣ“, „Пошехонская старина“ и друг. Въ этихъ произведеніяхъ С. выступалъ противъ общественной косности, противъ антиобщественныхъ теченій, противъ разнаго рода хищниковъ, скрывались ли они подъ благонравной внѣшностью „провиденціальнаго мальчика“ или отталкивающей наружностью „чумазаго“. Отзываясь на „злобы дня“ и будучи, по собственному выражению, писателемъ, творенія котораго „проникнуты современностью“ и „плотно прилаживаются къ ней“, С. въ дѣйствительности трактовалъ темы, имѣющія общее значеніе и освѣщающія не только данный случай, но данный моментъ общественной жизни въ связи съ породившими его причинами. Собранные вмѣстѣ очерки С—ва даютъ картину русскаго общества при его переходѣ отъ дореформенной жизни къ новымъ порядкамъ. Элементы „пошехонскаго раздолья“, неминуемо долженствовавшіе превратиться въ элементы разложенія для описываемаго класса, общественная инертность глуповцевъ, дававшая возможность произрастанію какихъ угодно нравственныхъ плевелъ, среда умѣренности и аккуратности, быстрый и могущественный ростъ Колупаевыхъ и Разуваевыхъ, появленіе „Ташкентцевъ“, Балалайкиныхъ, „Красы Демидрона“, — всѣ отрицательныя стороны, которыми характеризовалась описываемая эпоха, нашли отраженіе въ сатирѣ Щедрина, давшей яркую картину общественной жизни. Бичуя отдѣльныя явленія, С. возставалъ не противъ самыхъ явленій, а противъ причинъ ихъ порождающихъ. „Я очень хорошо помню пословицу: „Было бы болото, а черти будутъ“‚ — писалъ онъ, — и признаю ее настолько правильной, что никакихъ варантовъ въ обратномъ смыслѣ не допускаю. Во истину болото родитъ чертей, а не черти созидаютъ болото. Жалкіе черти! Какъ имъ очиститься, просвѣтлѣть, перестать быть чертями, коль скоро ихъ насквозь пронизываютъ испаренія болота! Жалкіе и смѣшные черти! Какъ не смѣяться надъ ними, коль скоро они сами принимаютъ свое болото въ серьезъ и устраиваютъ тамъ цѣлый нелѣпый міръ отношеній, въ которомъ безцѣльно крутятся и мятутся, совершенно искренно вѣря, что дѣлаютъ какое-то прочное дѣло! Да, смѣшны и жалки эти кинутые въ болото черти; но само болото — не жалко и не смѣшно“... Способность обобщать отдѣльныя явленія и ставить ихъ въ связь съ породившими ихъ причинами была особенностью Щедринской сатиры; вмѣстѣ съ блестящимъ талантомъ изложенія, вмѣстѣ съ даромъ придавать типичныя черты выводимымъ образамъ, вмѣстѣ съ горячей преданностью „забытымъ словамъ“, — эта особенность поставила произведенія С—ва на ряду съ лучшими образцами русской художественной литературы. Къ произведеніямъ, изображающимъ типы и характеры внѣ прямого ихъ отношенія къ современности, относится „Хроника Головлевскаго дома“. Имя Іудушки, вреднаго празднослова, обиліе елейныхъ рѣчей котораго находится въ рѣзкомъ противорѣчіи съ внутреннимъ безсердечіемъ и даже человѣконенавистничествомъ, осталось нарицательнымъ именемъ въ русской литературѣ. „Пошехонская старина“ изображаетъ дореформенную помѣщичью жизнь.
|
| М. Е. САЛТЫКОВЪ. |
|
|