Л. (8 ноября 1711 г., † 4 апрѣля 1765 г.), сынъ рыбака деревни Денисовки, близъ Холмогоръ, съ десяти до 16-ти лѣтъ постоянно сопровождалъ отца въ его поѣздкахъ по Двинѣ въ Архангельскъ и по Бѣлому морю для рыбнаго промысла. Эти путешествія вмѣстѣ съ опасностями, выпадавшими на долю путешественниковъ, развили въ мальчикѣ наблюдательность, мужество и предпримчивость. Научившись грамотѣ у одного крестьянина, онъ съ жадностью сталъ читать попадавшіяся ему книги. Случайно попавшіяся ему въ руки псалтирь, изложенная въ стихахъ Симеономъ Полоцкимъ, грамматика Смотрицкаго и ариѳметика Магницкаго были „первыми вратами его учености“. Жажда знанія, которая не могла быть удовлетворена дома, заставила его бѣжать въ далекую Москву. Въ 1731 г. уже двадцатилѣтнимъ юношей поступилъ онъ въ заиконоспасское училище, гдѣ учился съ малыми дѣтьми, терпѣлъ крайнюю нужду, питаясь хлѣбомъ и квасомъ „на двѣ денежки“ въ день. Какъ выдающйся ученикъ, онъ попалъ потомъ въ академію наукъ, а оттуда былъ командированъ за границу. Тамъ жизнь его была полна тяжелаго труда, долгихъ занятій, многихъ приключеній и неожиданностей, доходившихъ до того, что въ Пруссіи онъ чуть не попалъ въ солдаты. Вернувшись въ Петербургъ, Л. былъ назначенъ профессоромъ физики и химіи въ академію. Туть онъ велъ ожесточенную, изумительно упорную борьбу „съ непріятелями наукъ россійскихъ“, нѣмецкими профессорами, сидѣлъ изъ-за этой борьбы около года „подъ карауломъ“, былъ наказанъ затѣмъ уменьшешемъ жалованья на половину, страшно нуждался и бѣдствовалъ, но остался попрежнему непреклоннымъ въ борьбѣ. Вполнѣ характеризуетъ его преданность дѣлу сдѣланное имъ признаніе: „за общую пользу, а особливо за утвержденіе наукъ въ отечествѣ и противъ отца своего родного возстать за грѣхъ не поставлю“. „Онъ вездѣ былъ тотъ же, — пишетъ Пушкинъ: — дома, гдѣ всѣ его трепетали; во дворцѣ, гдѣ онъ диралъ за уши пажей; въ академіи, гдѣ не смѣли при немъ пикнуть“. Когда, Шуваловъ попробовалъ пригрозить, что отставитъ его отъ академіи, Л. отвѣтилъ: „нѣтъ, развѣ академію отъ меня отставятъ“. Благодаря покровительству Шувалова, обстановка для научныхъ и литературныхъ занятій Л—а сдѣлалась лучше въ послѣднія 10—15 лѣтъ его жизни.
Этой колоссальной энергіи и непрерывной дѣятельности соотвѣтствовали полученные результаты. Л. был выдающимся ученымъ-натуралистомъ своего времени; о его научныхъ работахъ в самыхъ восторженныхъ выраженіяхъ отзывались знаменитые иностранные ученые, признавая за Л—ымъ „счастливѣйшій геній для открытій феноменовъ физики и химіи“. Въ русской литературѣ его заслуги очень велики; онъ далъ начало русскому литературному языку. Книга „О пользѣ книгъ церковныхъ“ проводитъ мысль о необходимости очищенія русской рѣчи отъ иностранныхъ примѣсей при посредствѣ изученія церковно-славянскаго языка, изъ котораго Л. совѣтуетъ черпать необходимый матеріалъ для составленія русскаго литературнаго языка. Послѣдній дѣлится на три „штиля“: высокій, средній и низкій; каждый штиль соотвѣтствуетъ извѣстному роду писанія (для одъ, рѣчей о важныхъ матеріяхъ — высокій; для стихотворныхъ дружескихъ писемъ и др. — средній; для „писаній обыкновенныхъ дѣлъ“ — низкій). Л—ымъ введена тоническая система стихосложенія (впрочемъ, ранѣе его за ту же систему высказался Тредьяковскій). Какъ поэтъ, Л. считается отцомъ русской ложно-классической лирики. Изъ одъ его укажемъ: „Утреннее“ и „Вечернее размышленіе о Божіемъ величествѣ“, Ода на восшествіе на престолъ имп. Елизаветы, Ода на взятіе Хотина и др. Изъ стихотворныхъ писемъ наиболѣе извѣстно письмо къ Шувалову „О пользѣ стекла“; изъ его рѣчей наиболѣе передаетъ дѣйствительныя чувства Л—а „Похвальное слово Петру Великому“. За десять лѣтъ до смерти онъ выпустилъ „Россійскую грамматику“, которая представляла много новаго для своего времени. Идеи просвѣщенія, „утвержденіе наукъ въ отечествѣ“, „общая польза“ — таковы были стремленія, проходившія красною нитью черезъ большинство прозаическихъ и стихотворныхъ произведеній Л—а.
МИХ. ВАС. ЛОМОНОСОВЪ. {изображеніе}
