В 2889 году
То, о чем писал в свое время великий фантаст Жюль Верн, казалось современникам зачастую дерзкой утопией. Но фантастика Жюля Верна никогда не являлась плодом досужих размышлений праздного ума. Вымыслы гениального романиста всегда облекались в форму осуществимых идей, логически естественных и научно-обоснованных. Жюль Верн — пионер и наиболее блестящий представитель научной фантастики.
Рассказ «В 2889 году», печатающийся на русском языке впервые, является прекрасным образцом этой «пророческой» стороны творчества Жюля Верна. До указанного им срока осталось еще 962 года. Однако романист, как увидит читатель, дал трудовой деятельности и творческой изобретательности человечества слишком большой срок для того, чтобы осуществить его технические замыслы, частично уже и теперь претворенные в жизнь.
Но если в области вымысла научного Жюль Верн дал нам ряд классических непревзойденных образцов широты и блестящего размаха мысли, то в сфере фантастики на социальные темы его кругозор невелик и перо беспомощно. Современник переворота 48 года, свидетель Парижской Коммуны, потрясшей капиталистический мир первыми раскатами классовой борьбы, — Жюль Верн прошел мимо революционных гроз и вихрей конца XIX и начала XX века безучастным и равнодушным наблюдателем.
Весь ход истории неопровержимо доказывает нам, что в 2889 году жизнь человечества развернется «несколько иначе», нежели то рисует схема романиста: для того, чтобы сдать в архив истории изношенную машину капитализма и воздвигнуть стройное здание коммунизма, потребуется, конечно, много меньше, чем… 962 года. И, значит, достижения научной мысли ближайшего тысячелетия будут использованы совсем не для того, чтобы короли американской печати (которые сами отойдут в область прошлого!) «умывались, причесывались и застегивались на все пуговицы без посторонней помощи»…
«Король» американских журналистов, редактор газеты «Всемирный Вестник» Франц Бенет проснулся в плохом настроении. Вот уже восемь дней, как его жена находилась во Франции, и он оставался один. За десять лет супружеской жизни мистрисс Бенет впервые отсутствовала так долго! Обычно ей было достаточно двух-трех дней для ее частых поездок в Европу, — главным образом в Париж, где она покупала шляпы.
Проснувшись, Франц Бенет протянул руку к фонотелефоту, — аппарату, позволявшему не только слышать, но и видеть на расстоянии.
Драгоценное открытие! Бенет преисполнился благодарным чувством к изобретателю, увидав жену в телефотическом зеркале, несмотря на огромное расстояние, разделявшее их. Хотя было уже позднее утро, мистрисс Бенет еще спала. Не желая будить спящую, он быстро вскочил с кровати и направился в механическую туалетную комнату. Ровно через две минуты авто доставил его в помещение редакции, — умытого, причесанного, одетого и застегнутого на все пуговицы без посторонней помощи.
Обычный круговорот дня начался.
Прежде всего Бенет посетил зал романистов-фельетонистов, — просторное помещение, с широким полупрозрачным куполом посредине. В одном углу комнаты находились различные телефонные аппараты, с помощью которых сотрудники газеты рассказывали главы романов невидимым подписчикам газеты.
Бенет подошел к одному из сотрудников, отдыхавшему во время пятиминутного перерыва.
— Последняя глава вашего романа очень удачна, дорогой мой! Продолжайте в том же духе, дорогой Арчибальд! Благодаря вам, мы имеем со вчерашнего дня десять тысяч новых подписчиков.
— Мистер Лейст, — обратился он к другому сотруднику, — к сожалению, вами я менее доволен. Ваш роман совсем не жизненный. Вы слишком быстро подходите к развязке. Вы не даете психологического развертывания. Надо вскрывать, анализировать… Не пером надо писать о нашем времени, а скальпелем! Каждый поступок в жизни это — равнодействующая мелких, но последовательных мыслей, которые нужно выявить, чтобы создать живой образ. Отчего бы вам не прибегнуть к электрическому гипнозу, который раздваивает человека и выявляет сложность его личности? Понаблюдайте над самим собой. Берите пример с вашего коллеги. Дайте себя загипнотизировать. Вы уже делали это? Значит, недостаточно…
Дав этот совет, Франц Бенет направился в залу репортажа. Здесь сотни репортеров у такого же количества телефонов сообщали в это время подписчикам последние новости, полученные за ночь со всех концов мира. Кроме телефона, каждый репортер имел перед собой серию коммутаторов, позволявших устанавливать связь с той или иной телефотической линией. Абоненты, таким образом, не только могли слышать сообщения, но и видеть происходящие события. Если речь шла о прошлом, то изображения передавались посредством ранее снятых фотографий. Франц Бенет обратился к одному из репортеров-астрономов.
— Что нового, Кетч?
— Фототелеграммы с Меркурия, Венеры и Марса, мистер Бенет.
— Есть ли что-нибудь интересное с Марса?
— Как же! Революция в Центральной империи… Победа реакционеров над революционерами…
— То же, что и у нас… А с Юпитера?
— Пока — ничего. Мы никак не можем понять их знаков. Быть может, к ним не доходят наши?
— Неужели до сих пор нет никакого ответа с Юпитера? Послушайте, Серлэй, за двадцать лет, в продолжение которых вы возитесь над этой планетой, мне кажется…
— Что вы хотите, мистер Бенет? Наша оптика оставляет желать многого, — возразил ученый, — и с нашими телескопами в три километра
— Вы слышите, Пэр? — прервал Серлэя Франц Бенет, обращаясь к его соседу.
— Наша оптика оставляет еще многого желать?!
— Но, может быть, мы имеем, по крайней мере, какие-нибудь сведения с Луны?
— К сожалению, ничего, мистер Бенет.
— На этот раз вы, надеюсь, не станете обвинять оптику? Луна в шестьсот раз ближе к нам, чем Марс, а между тем, с ним у нас связь вполне налажена. Значит, здесь дело не в телескопах[1].
— А в обитателях луны, — иронически заметил ученый.
— Вы берете на себя смелость утверждать, что Луна необитаема?
— Во всяком случае, та ее сторона, которая обращена к нам.
— Но, Серлэй, есть ведь простой способ в этом убедиться.
— Какой же?
— Повернуть Луну!
И в тот же день ученые сотрудники газеты усердно работали над изысканием механических способов, которые могли бы повернуть Луну.
Бенет получил в этот день и утешительные новости. Один из астрономов только что дал определение элементов новой планеты Гондини. Эта планета описывает вокруг солнца свой путь длиною в 12.841.348.184.623 метра и 7 дециметров в течение 527 лет, 194 дней, 12 часов, 43 минут и 9,8 секунды.
Бенет был в восторге от такой точности.
— Великолепно! — воскликнул он. Поспешите сообщить об этом в отдел репортажа! Вы знаете, с какой страстностью публика относится ко всему, что касается астрономии! Я хочу, чтобы эта новость появилась в сегодняшнем номере…
Смежная зала была предназначена для реклам, которые приносили «Всемирному Вестнику» около 3 миллионов долларов в день. Часть реклам публиковалась особым способом, который был изобретен одним бедняком, умершим впоследствии от голода. Патент на изобретение капиталисты купили у несчастного за несколько десятков долларов. Это были огромные отражающиеся на облаках световые афиши, видные на очень далекое расстояние. Тысяча прожекторов беспрерывно отражали световые рекламы, окрашивая их в разные цвета. Но в этот день Бенет, войдя в зал реклам, увидел, что механики сидят со сложенными руками у бездействующих прожекторов. Он осведомился о причине этого. Вместо ответа, механики указали на ясное, голубое небо.
— Да, прекрасная погода, — ответил Бенет, — и воздушные публикации немыслимы. Что делать? Если бы речь шла о дожде, — его можно было бы вызвать. Но ведь нам нужен не дождь, а облака.
— Да, хорошие, белые облака, — ответил главный механик.
— В таком случае, мистер Марк, — обратитесь в метеорологический отдел и предложите от моего имени усиленно заняться вопросом производства искусственных облаков. Нельзя же, в самом деле, быть в зависимости от погоды…
Часы пробили полдень. Редактор газеты «Всемирный Вестник» сел в движущееся кресло и в несколько минут был доставлен в столовую редакции. Бенет уселся у накрытого стола. Рядом со столом находилась серия кранов, а перед ним — зеркало телефота, в котором появилось изображение столовой парижского отеля Бенета. Несмотря на различие во времени, супруги Бенет условились завтракать одновременно. Однако, столовая в Париже была пуста.
— Эдит опаздывает, — недовольно сказал редактор. Подождав немного, он повернул один из кранов. Бенет давно отказался от домашней кухни и состоял абонентом грандиозного «Общества питания на дому». Это общество рассылало всевозможные кушанья посредством сети пневматических труб.
Позавтракав, Бенет направился к окну, где его тоже ожидал воздушный экипаж.
— Куда лететь? — спросил пилот.
— У меня есть свободное время. Доставьте меня на мои фабрики аккумуляторов на Ниагаре.
Великолепная машина, построенная на принципе аппаратов тяжелее воздуха, понеслась в пространство со скоростью 600 километров в час. Внизу виднелись города с подвижными тротуарами, передвигавшими людей вдоль улиц, и деревни, покрытые, подобно паутине, сетью электрических проводов.
В полчаса Бенет достиг Ниагары. Побывав на фабрике, он вернулся — через Филадельфию, Бостон и Нью-Йорк — к пяти часам в Центрополис.
В приемной редакции уже толпился народ. Это были изобретатели, выпрашивавшие деньги, дельцы, предлагавшие самые необычайные проекты, аферисты. Франц Бенет быстро выпроваживал тех, у кого были непрактичные, бесполезные предложения. Один предлагал возродить живопись — искусство, которое упало до такой степени, что картина Миллэ «Ангелус» была продана за 15 франков, — и все это благодаря успехам цветной фотографии[2]. Другой нашел бациллу, которая, будучи введена в организм человека, должна была сделать его бессмертным. Третий химик открыл новое тело «нигилиум», грамм которого стоил всего три миллиона долларов. Все эти мечтатели были быстро выпровожены. Некоторые удостоились лучшего приема.
— Мистер, — обратился к Бенету один молодой человек с широким лбом, говорившим о живом уме, — если ранее насчитывали семьдесят пять простых элементов, то, как вы знаете, теперь число их доведено до трех.
— Да, я знаю это, — ответил Бенет.
— Так вот, мне удается свести эти три к одному[3]. Если у меня будет достаточное количество денег, я надеюсь в течение нескольких дней закончить это.
— И тогда?
— Тогда я очень просто смогу определить основу всех вещей!..
— Каковы же будут результаты этого достижения?
— Я смогу тогда создавать любой вид материи: камни, деревья, металлы…
Франц Бенет принял этого молодого химика в число сотрудников научного отдела газеты. Другой изобретатель был занят проектом передвижения целого города с помощью одного блока. Предполагалось город, расположенный на расстоянии 15 миль от моря, превратить в морской курорт, подведя его на рельсах к морскому побережью[4]. Франц Бенет, соблазненный этим проектом, согласился стать участником дела.
— Вы знаете, мистер, — обратился к Бенету третий проситель, — что благодаря нашим солнечным аккумуляторам и трансформаторам мы смогли уравнять времена года[5]. Я предлагаю пойти дальше. Превратим в тепло часть энергии, которой мы располагаем, направим ее в полярные страны, — и вечные льды расплавятся!..
— Оставьте мне ваши планы, — ответил ему Франц Бенет, — и приходите через неделю.
Наконец, четвертый ученый сообщил о том, что одна из проблем, волновавших весь мир, должна получить разрешение в этот же вечер.
Известно, что сто лет тому назад доктор Натаниэль Фэтберн привлек всеобщее внимание смелым опытом. Убежденный сторонник искусственной летаргии, то есть возможности приостановить на время жизненные процессы, с тем, чтобы можно было вновь возбудить их через некоторое время, — он решил испробовать на самом себе действие этого опыта. Указав в составленном завещании на способ возвращения его к жизни через сто лет, он подверг себя действию холода в 172 градуса и, превращенный в мумию, был положен до установленного срока в могилу[6]. И вот, именно в этот день, 25 июля 2889 года, истекал срок, и Францу Бенету предложили ожидаемое с таким нетерпением воскрешение произвести в одной из зал редакции, осведомляя подписчиков о всех стадиях опыта оживления.
Франц Бенет согласился на это предложение, а так как опыт должен был начаться только в десятом часу вечера, то он вошел в концертный зал, развалился в кресле и, нажав кнопку, соединил себя с Центральным концертным залом. После столь делового дня, он с наслаждением слушал музыку, построенную на основе гармонио-алгебраических формул. Стало темно, и Франц Бенет, сам того не замечая, погрузился в мягкий, полный грез, сон. Вдруг открылась дверь.
— Кто здесь? — спросил Бенет, дотрагиваясь до коммутатора. — Вы, доктор?.. И в тот же момент, благодаря колебанию в эфире, появился свет.
— Да, — ответил доктор Сэм, наносивший ежедневно, согласно годовому абонементу, эти визиты. — Как вы себя чувствуете? Покажите ваш язык! — Доктор посмотрел в микроскоп. — Так, теперь пульс… — Он стал проверять его «пульсографом», — инструментом, напоминающим по своему устройству аппарат, отмечающий колебания почвы.
— Превосходно! А желудок? Он у вас работает неважно… дряхлеет… Вам нужно его заменить новым!
— Посмотрим, — ответил Франц Бенет, — а пока, доктор, вы обедаете вместе со мной.
Во время обеда была установлена телефотическая связь с Парижем. На этот раз мистрисс Бенет была за столом, и обед, благодаря остроумию доктора Сэма, прошел очень оживленно.
— Когда ты рассчитываешь вернуться, моя милая Эдит? — спросил Бенет.
— Я отправлюсь сейчас же.
— Аэропоездом или подводным каналом?
— Подводным каналом.
— Значит, ты будешь здесь?..
— В 11 часов 59 минут вечера.
— По парижскому времени?
— Нет, по времени Центрополиса.
— Итак, до скорого свиданья. Смотри, не опаздывай!..
— Эти подводные каналы, в которых путешествие из Европы совершается в 295 минут, удобнее аэропоездов, делающих не более 1000 километров в час.
После ухода доктора, давшего обещание присутствовать при воскрешении коллеги Натаниэля Фэтберна, Франц Бенет, желая подвести итог дня, прошел в контору. Это сложная операция, когда имеешь дело с предприятием, ежедневные издержки которого доходят до 800.000 долларов. К счастью, успехи современной механики облегчают этот род работ. С помощью электрического счетчика, Франц Бенет быстро окончил подсчет. Было уже поздно.
Едва Бенет ударил в последний раз по клавише подводящего итоги прибора, как его потребовали в комнату, где должен был производиться опыт. Он тотчас отправился туда, и был встречен синклитом ученых, к которым присоединился и доктор Сэм. Тело Натаниэля Фэтберна находилось в гробу, стоявшем на подмостках посреди зала. Телефот привели в действие. Весь мир мог следить за различными моментами операции. Открывают гроб. Вынимают тело Фэтберна. Он по прежнему подобен мумии, — желтый, сухой, твердый. Он резонирует, как дерево. Его подвергают действию тепла, электричества. Безрезультатно! Его гипнотизируют, ему внушают. Но ничто не выводит его из сверхкаталептического состояния.
— Ну, что же, доктор Сэм? — спрашивает Франц Бенет. Доктор наклонился над телом, он рассматривал его с самым живейшим любопытством.
— Очевидно, — отвечал доктор Сэм, — это состояние сна было слишком продолжительно. Натаниэль Фэтберн умер.
— Когда же наступила смерть?
— Я думаю, лет сто тому назад.
— В таком случае, этот способ нуждается в усовершенствовании…
Франц Бенет, сопровождаемый доктором Сэмом, отправился в свою комнату.
— Мистер Бенет, — сказал доктор, — вы утомлены, и ванна очень освежила бы вас. Хотите, я закажу ее, выходя от вас?
— Это лишнее, доктор! В отеле всегда имеется приготовленная ванна. Смотрите, стоит только дотронуться до этой кнопки, как ванна придет в движение, и вы увидите ее здесь, наполненной водой в 37 градусов.[7]
Франц Бенет нажал кнопку. И в комнату, по скрытым в полу рельсам бесшумно въехала ванна. Из ванны послышался крик смущенной женщины: в ней сидела мистрисс Бенет, вернувшаяся из путешествия полчаса назад…
Примечания
- ↑ Усовершенствование телескопов едва ли пойдет в сторону все большего увеличения их размеров. Телескопические стекла, при слишком большом их диаметре, прогибаются от собственной тяжести и искривляют изображение. Длина же трубы не является большим преимуществом. В настоящее время самый большой телескоп находится в Трептове. Длина его достигает 21 метра. Телескоп этот дает увеличение до 6.000 раз. Однако за 30 лет существования он ничем особенно не зарекомендовал себя и не вызвал подражаний в постройке таких огромных телескопов.
- ↑ Разумеется, цветная фотография не может заменить живопись, так как значение последней гораздо шире и глубже простого «фотографирования» природы и людей.
- ↑ По открытой Д. И. Менделеевым периодической системе элементов, их насчитывается 92. При чем незаполненными до последнего времени были места элементов под №№ 43, 61, 75, 85 и 87. Недавно были открыты два из этих неизвестных элементов: № 43 (мазурий) и № 75 (репний). Таким образом, в настоящее время известно уже 89 элементов. Проект молодого химика свести все элементы к одному близко подходит к атомной теории, полагающей в основание строения атома явления электричества. Однако, сама электрическая природа атомов двойственна, так как атом состоит из частиц положительного электричества (протон) и отрицательного (электрон).
- ↑ Перевозка отдельных — даже многоэтажных — домов давно уже практикуется в Америке.
- ↑ Еще в 1747 г. Бюффону удалось при помощи зеркал добыть столько солнечного тепла, что железо и медь расплавились в 40 минут. Солнечная энергия колоссальна. На 1 кв. километр поверхности земля получает за год энергию, равную 250.000 годовых лошадиных сил, что, при использовании хотя бы 10 % — дает 25.000 лошадиных сил. Собрав солнечную энергию, падающую на 13.000 кв. километров земной поверхности (примерно, 1/3 Швейцарии), можно было бы отказаться от потребления каменного угля (325.000.000 лошадиных сил). А площадь Сахары могла бы дать такое количество энергии, которая навсегда избавила бы человечество от забот о будущем. В Калифорнии, Перу и Египте уже существует несколько двигателей, берущих энергию от солнца.
- ↑ Жюль Верн предвосхищает идею анабиоза, — особое, состояние организмов, открытое русским ученым Бахметьевым.
- ↑ Вопрос сложнее, чем предполагает доктор Сэм. Неудача опыта зависела не от продолжительности его, а от ряда других причин: 1) д-р Фэтберн подверг себя слишком низкой температуре; 2) при анабиозе необходимо медленно понижать температуру и поддерживать ее потом на одном уровне; 3) доктора положили в могилу, где температура была выше нуля и 4) теплокровные животные и человек не поддаются пока замораживанию (анабиозу).