Была весна. Цвели сирень и липа. На старую липу и утро и вечер прилетал соловей из ближнего сада. Вблизи липы и серого дома с колоннами алел цветник — широкая клумба. На клумбе дружной семьёй росли георгины, камелии, левкои, маргаритки, анютины глазки, иммортельки, резеда — не перечесть — и розовый куст. Вечерело; на балконе пили чай, громко разговаривали; у балкона на песке играли дети, голоса их весело звенели. На клумбе было тихо; цветы, обрызганные вечерней росой, дремали… Чу! — полилась соловьиная песня, — замирает, растёт. По душистой резеде чуть-чуть, точно задыхаясь от волнения, ползёт улитка, мягкие её рожки трепещут, — ей приятен аромат розы, её тянет к розовому кусту. Соловьиная песня звенит, тает в воздухе. Розовый куст тихо колышется, будто обвеянный лёгким ветерком. Роза слушает соловья и благоухает. Соловей наслаждается ароматом розы и поёт. Наконец улитка с лилиями всползла на розовый куст и припала к нежному цветку розы. Она была счастлива. Соловьиная песня лилась и лилась, минутами рассыпалась серебром. Голоса на балконе смолкли, дети затихли, — все слушали соловья — люди, деревья, цветы, улитка. Вдруг из сырой канавы выпрыгнула лягушка, глаза навыкате, смотрит не сморгнёт на розу, разинула пасть: «ква-а, ква-а, ква-а-а!», шлёп-шлёп и взбирается на розовый куст. Соловей замолк, улитка упала среди маргариток, роза опустила душистые лепестки. — Ах, сестрица, как ты не вовремя квакнула!… Он поёт, роза и все слушают его, — сказала улитка.
— Ква-а! Я теперь в голосе и тоже пою… Ты всегда без голоса и сиди в своей скорлупе… Ква-а! Видишь, — он замолчал и слушает меня. Роза благоухает для нас, и мы оба поём….
— Для всех, — прошелестели лепестки розы, — я не могу не благоухать, пока цвету; но ты можешь и помолчать минуту, когда поёт он; слушай и молчи.
— Ква-а! Скажите, пожалуйста… вы душисты, сударыня, — это правда; но прыгните-ка так, как я. Ну-у, что? Ни с места? Спойте, как я! Ни-ни? Не можете?.. То-то… не завидуйте и молчите сами…
— Прыгай себе… только не пой!..
— Каждому своё, красавица, — шелестел лягушке молодой клён: — розе — благоухать, соловью — петь, а вам — скакать в родном болоте — будьте умны и не мешайте никому.
— Маня, Маня! Я сейчас сорву розу… целый букет роз! Как они пахнут, — прелесть! — крикнул в эту минуту мальчик в голубой рубашке.
— Ква-а! Слышишь, — твой конец, а я вот ускачу, не найти ему меня в канаве, — квакнула лягушка. — И скачи, скачи, — пролепетали цветы.
«Тью-тью-тл-дью!» залился снова соловей.
Голубенький мальчик протянул было руку к розовому кусту, и рука его опустилась; он смотрел теперь, затаив дыханье, в полутёмные ветви душистой липы. — Сеpежа, милый не рви роз… они завянут, и улетит от нас соловей! — подбегая, тихо сказала худенькая девочка с разгоревшимся лицом. — Ведь розы цветут и соловей поёт не для нас одних…