В помещичьем доме (Голсуорси; Пименова)/РМ 1918 (ДО)

В помещичьем доме
авторъ Джон Голсуорси, пер. Эмилия Кирилловна Пименова

Оригинал: англ. The Country House, опубл.: 1907. — Перевод опубл.: 1918. Источникъ: az.lib.ru со ссылкой на журналъ «Русская мысль», 1918, книга I—II, с. 42—81 и кн. III—VI, стр. 3—44. • Главы I—VII. Публикация романа (как и издание самого журнала «Русская мысль») была прервана из-за начала гражданской войны в России.

ВЪ ПОМѢЩИЧЬЕМЪ ДОМѢ.

Романъ Джона Голсуорси. «The Country House» by John Galsworthy. Съ англійскаго.

I.
Въ помѣстьѣ Уорстедъ Скинезъ.

Это было вечеромъ, въ октябрѣ 1891 года, въ понедѣльникъ. Экипажи владѣльца помѣстья Уорстедъ Скинезъ, мистера Гораса Пендайса, монополизировали все свободное пространство у подъѣзда маленькой желѣзнодорожной станціи, освѣщенное единственнымъ фонаремъ, горѣвшимъ у входа. Важно возсѣдая на своемъ высокомъ сидѣніи, главный кучеръ мистера Пендайса точно олицетворялъ собой англійскую феодальную систему. Его широкое лицо съ сѣдыми бакенбардами и плотно сжатыми губами, освѣщенное красноватымъ сіяніемъ газоваго рожка, выражало самодовольство, и ни малѣйшаго нетерпѣнія на немъ не было замѣтно. Лакей и грумъ въ длинныхъ ливреяхъ съ серебряными пуговицами и высокихъ шляпахъ съ загнутыми полями разговаривали на платформѣ въ ожиданіи прихода вечерняго поѣзда. Лакей вынулъ изъ кармана листокъ блокъ-нота и слегка гнусавымъ насмѣшливымъ тономъ сталъ читать вслухъ инструкціи своего господина, касающіяся пріема гостей и распредѣленія комнатъ въ помѣщичьемъ домѣ. Грумъ, краснощекій юноша, разсѣянно слушалъ его, занятый своими мыслями.

— Если лошадь мистера Джорджа выиграетъ на скачкахъ въ среду, то пятьдесятъ фунтовъ будутъ у меня въ карманѣ, — замѣтилъ онъ.

Лакей ничего не отвѣтилъ, продолжая читать:

— Мистеръ Джофъ Уинслоу и миссисъ Уинслоу — голубая комната и гардеробная. Для горничной — прилегающая каморка.

Мистеру Джорджу предназначается бѣлая комната. Миссисъ Джасперъ Белью — золотистая. Капитану — красная комната, генералу Пендайсу — розовая. Для его лакея — комната на чердакѣ. На оборотной сторонѣ написано: зеленая комната въ правомъ флигелѣ предназначается для мистера Фокслея. Ну, отъ него мало толку! Возьметъ все, что можетъ, а не дастъ ничего! Но онъ хорошо стрѣляетъ. Оттого и приглашаютъ его всюду.

Изъ-за темно-зеленой завѣсы деревьевъ показался поѣздъ.

На платформу вышли первые пассажиры: два пастуха въ фризовыхъ кафтанахъ, съ длинными палками [въ рукахъ, распространявшіе вокругъ себя запахъ навоза и плохого табаку. За ними, стараясь держаться какъ можно подальше отъ нихъ, показались гости мистера Пендайса. Они медленно выходили одинъ за другимъ, направляясь къ экипажамъ и устремивъ неподвижный взглядъ впередъ, точно боясь смотрѣть по сторонамъ и узнать другъ друга.

Высокій господинъ въ мѣховомъ пальто, жена котораго, тоже высокая женщина, держала въ рукахъ шагреневый мѣшочекъ, отдѣланный серебромъ, тотчасъ же обратился къ важному кучеру:

— Здравствуйте, Бенсонъ. Какъ поживаете? Мистеръ Джорджъ говоритъ, что капитанъ Пендайсъ не можетъ пріѣхать раньше половины десятаго. Я думаю, въ такомъ случаѣ…

Чей-то звонкій, молодой голосъ, внезапно раздавшійся въ холодномъ вечернемъ туманѣ, прервалъ его рѣчь:

— О, нѣтъ, благодарю васъ!… Я предпочитаю ѣхать въ шарабанѣ.

Какая-то дама, окутанная бѣлой вуалью, сквозь которую, однако, проницательный взглядъ мистера Джофрея Уинслоу успѣлъ разглядѣть блестящіе глаза, спустилась со ступенекъ крыльца, сопровождаемая лакеемъ, несшимъ ея ручной багажъ, и быстро вскочила на подножку шарабана. Но тотчасъ же вслѣдъ затѣмъ она обернулась и сказала:

— Тутъ есть еще одно мѣсто, Джорджъ.

Джорджъ Пендайсъ поспѣшилъ къ ней и усѣлся въ шарабанъ возлѣ нея. Раздался стукъ колесъ, и шарабанъ быстро покатился по дорогѣ.

Мистеръ Джофрей Уинслоу снова обратился къ кучеру:

— Кто это такая, Бенсонъ?

— Миссисъ Джасперъ Белью, сэръ, — отвѣчалъ кучеръ, почтительно нагнувшись къ нему, словно желая сообщить ему что-то конфиденціальнымъ образомъ.

— Но я думалъ, что они не…

— Да, сэръ, они не…

Кучеръ не договорилъ фразы.

— А!…

Изнутри кареты раздался голосъ, позвавшій его?

— Что же ты не идешь, Джофъ?

Достопочтенный Джофрей Уинслоу полѣзъ въ карету, а за нимъ послѣдовали мистеръ Фокслей и генералъ Пендайсъ.

Помѣстье, доставшееся въ наслѣдство мистеру Горасу Пендайсу, нѣкогда приносило хорошій доходъ, когда сдавалось въ аренду мелкими участками. Фермеры, предоставленные самимъ себѣ, благоденствовали и аккуратно платили аренду. Но съ тѣхъ поръ какъ владѣлецъ его, Горасъ Пендайсъ, сталъ вводить въ своемъ имѣніи образцовое хозяйство, оно начало приносить небольшіе убытки. По счастью, Пендайсъ имѣлъ доходъ, независимый отъ этого имѣнія. Онъ былъ убѣжденъ, что индивидуализмъ вредитъ Англіи, и поэтому задался цѣлью искоренить этотъ порокъ у своихъ фермеровъ. Онъ старался внушить имъ свои собственные вкусы, планы и чувства и, такъ сказать, замѣнить ихъ собственную индивидуальность своей индивидуальностью. Теряя вслѣдствіе этого свои доходы съ имѣнія, онъ доказывалъ свою любимую теорію, что чѣмъ выше индивидуализмъ, тѣмъ безплоднѣе жизнь общины. Если же ему указывали на его ошибки, то онъ начиналъ сердиться, потому что самъ вовсе не считалъ себя индивидуалистомъ, а говорилъ, что онъ — коммунистъ, исповѣдующій торійскіе взгляды. Онъ былъ противникомъ какихъ бы то ни было измѣненій въ существующемъ порядкѣ вещей и всего больше любилъ говорить о себѣ и о своемъ помѣстьѣ. По наружности онъ былъ человѣкомъ старой школы, держался прямо, носилъ бакенбарды и усы, опущенные внизъ, широкій галстукъ и широкополый сюртукъ. Никогда не курилъ.

Въ этотъ день мистеръ Горасъ Пендайсъ сидѣлъ, какъ всегда, во главѣ обѣденнаго стола, заваленнаго цвѣтами, имѣя своими сосѣдками миссисъ Уинслоу и миссисъ Белью. Трудно было представить себѣ большій контрастъ, чѣмъ тотъ, который представляли его тощая, длинная фигура и двѣ прекрасныя дамы, сидѣвшія по обѣимъ его сторонамъ. На лицѣ миссисъ Уинслоу застыло выраженіе величаваго спокойствія, столь типичное для представителей британской аристократіи. Никогда никакія душевныя волненія не отражались на ея лицѣ, и ужъ это одно служило доказательствомъ ея прекраснаго воспитанія. Неизвѣстно, какія были бы послѣдствія, если бы вдругъ подъ вліяніемъ сильнаго душевнаго волненія ей измѣнило ея обычное спокойствіе. Но выраженіе ея лица всегда оставалось одинаковымъ. Увѣряютъ, что оно не измѣнилось даже тогда, когда у нея родился ея первенецъ. Зато другая сосѣдка мистера Пендайса, очаровательная миссисъ Белью, хорошенькая женщина съ зеленовато-сѣрыми глазами, составляла въ этомъ отношеніи полнѣйшую противоположность съ миссисъ Уинслоу. Въ ней не было и слѣда чопорности, и поэтому даже лучшія представительницы ея пола взирали на нее съ инстинктивнымъ неодобреніемъ. Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь женщина въ ея нѣсколько двусмысленномъ положеніи, не живущая съ мужемъ, должна была бы избѣгать всего, что такъ или иначе останавливаетъ на ней вниманіе общества! А между прочимъ, природа какъ нарочно наградила ее такой наружностью, которая невольно привлекала взоры. О ней всегда много говорили. Когда, годъ тому назадъ, она разсталась со своимъ мужемъ, капитаномъ Белью, то всѣ увѣряли, что это произошло лишь отъ того, что они порядкомъ-таки надоѣли другъ другу. Говорили также, что она поощряетъ ухаживанія Джорджа, старшаго сына мистера Пендайса.

Лэди Мальденъ сказала миссисъ Уинслоу, когда онѣ обѣ сошли въ гостиную передъ самымъ обѣдомъ:

— Какая странная эта миссисъ Белью! Она никогда не нравилась мнѣ. Женщина въ ея положеніи должна соблюдать большую осторожность, какъ можно меньше заставлять говорить о себѣ. Вообще я не понимаю, почему Пендайсы пригласили ее въ то время, когда ея мужъ остается въ помѣстьѣ, въ Фёрсѣ, тутъ по сосѣдству. Притомъ же она находится въ очень стѣсненныхъ обстоятельствахъ. И она даже не скрываетъ этого. Мнѣ кажется, она стала почти авантюристкой.

— Но вѣдь она что-то вродѣ кузины миссисъ Пендайсъ, — отвѣчала миссисъ Уинслоу. — Пендайсы въ роднѣ тутъ со всѣми. Ѳто такъ несносно! Никогда вѣдь не знаешь…

— Вы знали ее, когда она жила тамъ, въ Фёрсѣ? — спросила лэди Мальденъ. — Я ненавижу женщинъ, которыя такъ скачутъ на лошади. Она и ея мужъ всегда были удивительно безразсудны. Только и разговоровъ было, что объ ея искусствѣ ѣздить верхомъ, брать препятствія и тому подобное. Она держала пари и участвовала въ скачкахъ. Я увѣрена, что Джорджъ Пендайсъ влюбленъ въ нее. Онъ слишкомъ часто видѣлся съ нею въ городѣ. Она одна изъ тѣхъ женщинъ, за которыми всегда мужчины бѣгаютъ…

Горасъ Пендайсъ, сидя во главѣ обѣденнаго стола, гдѣ передъ каждымъ гостемъ лежало меню, тщательно написанное его старшей дочерью, обратился къ своей сосѣдкѣ, миссисъ Белью, принимаясь ѣсть поданный ему супъ:

— Этотъ супъ напоминаетъ мнѣ вашего дорогого старика-отца, — сказалъ онъ. — Вашъ отецъ чрезвычайно любилъ этотъ супъ… Я очень уважалъ вашего отца. Это былъ замѣчательный человѣкъ… Я всегда говорилъ, что онъ былъ самымъ рѣшительнымъ человѣкомъ, какого только я встрѣчалъ въ жизни послѣ моего отца. А вѣдь мой отецъ былъ самымъ упрямымъ человѣкомъ во всѣхъ трехъ королевствахъ!

Горасъ Пендайсъ часто употреблялъ въ разговорѣ слова «въ трехъ королевствахъ», упоминая при этомъ иногда, что его бабушка происходила изъ рода Ричарда III, а его дѣдушка велъ свой родъ отъ корнвалійскихъ великановъ, «одинъ изъ которыхъ, прибавлялъ Пендайсъ съ пренебрежительной улыбкой, перебросилъ однажды корову черезъ заборъ!»

— Вашъ отецъ былъ слишкомъ большой индивидуалистъ, миссисъ Белью, — продолжалъ Пендайсъ. — Мнѣ пришлось много имѣть дѣла съ индивидуализмомъ при управленіи моимъ помѣстьемъ, и я пришелъ къ убѣжденію, что индивидуалистъ никогда не бываетъ доволенъ. Мои арендаторы имѣютъ все, что имъ нужно, но удовлетворить ихъ невозможно. Одинъ изъ нихъ по имени Пикокъ, — самый упрямый и ограниченный человѣкъ. Конечно, я не уступаю ему ни въ чемъ. Но если-бъ я предоставилъ ему свободу, то онъ вернулся бы къ старымъ временамъ и сталъ бы вести хозяйство по-своему. Онъ хотѣлъ бы купить у меня этотъ участокъ и ввести тамъ старинную, никуда негодную систему фермерскаго хозяйства. Говоритъ, что его дѣдъ такъ велъ его. Онъ именно такого сорта человѣкъ. А я ненавижу индивидуализмъ! Это онъ губитъ. Англію. Вы нигдѣ не найдете лучшихъ коттеджей и лучшихъ фермерскихъ строеній, чѣмъ въ моемъ помѣстьѣ. Я стою за централизацію. Смѣю думать, что вы знаете, какъ я называю себя? «Тори-коммунистъ!» По-моему, это партія будущаго. А девизъ вашего отца: «Каждый самъ за себя». Въ сельскомъ хозяйствѣ это не годится. Помѣщикъ и арендаторъ должны работать вмѣстѣ… Вы поѣдете съ нами въ Ньюмаркетъ въ среду? Джорджъ отправилъ свою лошадь на скачки въ Рутландшайръ. Очень хорошая лошадь. Но я радъ,, что онъ не держитъ пари. Если я ненавижу что-нибудь на свѣтѣ, такъ это игру на скачкахъ!

Миссисъ Белью искоса взглянула на него, и по ея полнымъ пунцовымъ губкамъ скользнула ироническая усмѣшка. Но мистеръ Пендайсъ не замѣтилъ этого, занятый своимъ супомъ. Когда же онъ кончилъ и собирался возобновить разговоръ, то увидалъ, что миссисъ Белью уже оживленно бесѣдовала съ его сыномъ. Недовольный этимъ, мистеръ Пендайсъ обратился къ другой своей сосѣдкѣ. Миссисъ Уинслоу отвѣчала односложно. Ея вниманіе всегда было автоматическимъ, равнодушнымъ. Она не хотѣла утруждать себя излишнимъ напряженіемъ своихъ умственныхъ способностей или стараніемъ понять мысли и настроеніе своего собесѣдника. Но мистеръ Пендайсъ былъ доволенъ. Она слушала его, и это было достаточно для него.

— Деревня мѣняется, — говорилъ онъ ей, — мѣняется съ каждымъ днемъ. Дворянскіе дома уже не такіе, какими они были прежде. Великая отвѣтственность лежитъ на насъ, на лэндлордахъ. Если мы уйдемъ, то все рушится…

Въ самомъ дѣлѣ, что могло быть привлекательнѣе жизни въ его сельскомъ домѣ? И мистеръ Пендайсъ считалъ такую жизнь единственно правильной. Онъ смотрѣлъ на нее, какъ на долгъ,, къ которому его обязывало его собственное происхожденіе. Это была простая, здоровая жизнь, но въ то же время роскошно обставленная и комфортабельная. Онъ съ огорченіемъ думалъ о милліонахъ людей, живущихъ въ городахъ въ непрекращающейся борьбѣ другъ съ другомъ и вырывающихъ другъ у друга добычу. Ряды домовъ городскихъ предмѣстій, гдѣ ютились рабочіе со своими семьями, внушали ему отвращеніе своимъ невзрачнымъ видомъ. Онъ ненавидѣлъ городскую жизнь, но онъ не былъ богатымъ человѣкомъ и не могъ поэтому жить въ своемъ помѣстьѣ такъ широко, какъ бы хотѣлъ. Его доходъ не превышалъ десяти тысячъ фунтовъ.

Начало охотничьяго сезона въ Уорстедъ Скинезѣ обыкновенно совпадало со скачками въ Ньюмаркетѣ, и хотя мистеръ Пендайсъ ненавидѣлъ игру, но ему нравилось выдавать себя за человѣка, интересующагося спортомъ ради спорта. Онъ, въ самомъ дѣлѣ, гордился тѣмъ, что его сынъ имѣлъ хорошую лошадь, пріобрѣтенную имъ сравнительно за недорогую цѣну, и посылалъ ее на скачки только ради спорта.

Гости приглашались въ Уорстедъ Скинезъ съ большимъ выборомъ. За столомъ по правую руку миссисъ Уинслоу сидѣлъ Томасъ Брендуайтъ, владѣлецъ яхты, занимающій видное положеніе въ финансовомъ мірѣ, игнорировать которое было невозможно, а рядомъ съ нимъ миссисъ Гуссель Баркеръ, жена пастора, который долженъ былъ участвовать въ завтрашней охотѣ, но на скачкахъ никогда не появлялся. Лицо миссисъ Баркеръ сохраняло трогательное выраженіе, свойственное лицамъ многихъ англійскихъ женщинъ, неуклонно выполняющихъ свой долгъ, подчасъ весьма тяжелый. Такія женщины, слегка застѣнчивыя, простыя, искреннія и преисполненныя симпатіи къ людямъ, всегда бываютъ окружены дѣтьми, инвалидами и стариками, ищущими въ нихъ поддержки. Въ блестящихъ глазахъ такихъ женщинъ замѣтна тревога, но онѣ стойко переносятъ всѣ испытанія, выпадающія на ихъ долю. Сосѣдомъ миссисъ Баркеръ за столомъ былъ Джильбертъ Фокслей, чрезвычайно искусный охотникъ, уничтожавшій всѣ сорта птицъ и звѣрей съ одинаковой ловкостью и очень цѣнимый по этой причинѣ собственниками охоты, но обладающій очень небольшимъ доходомъ, что было, впрочемъ, его единственнымъ недостаткомъ въ глазахъ мѣстныхъ землевладѣльцевъ. Джильбертъ Фокслей почти совсѣмъ не разговаривалъ со своей сосѣдкой, миссисъ Брендуайтъ, предоставивъ занимать ее генералу Пендайсу, ея сосѣду съ другой стороны.

Если-бъ Чарльзъ Пендайсъ родился годомъ раньше своего брата Гораса, а не послѣ него, то онъ наслѣдовалъ бы Уорстедъ Скинезъ, а Горасу пришлось бы служить въ арміи. Но судьба судила иначе. Дослужившись почти незамѣтно для себя до чина генералъ-майора, Чарльзъ Пендайсъ вышелъ въ отставку съ пенсіей. Онъ могъ бы, если-бъ хотѣлъ, избрать духовную карьеру, но къ ней онъ не чувствовалъ призванія, и поэтому приходъ, который принадлежалъ семьѣ Пендайсовъ, отошелъ къ побочной вѣтви этой фамиліи. Чарльзъ Пендайсъ былъ холостъ и жилъ одинъ, со своимъ лакеемъ, вблизи своего клуба въ Пэлль-Мэлль Стритъ. Онъ не женился именно потому, что былъ младшимъ братомъ и не наслѣдовалъ помѣстья Уорстедъ Скинезъ. Въ его лицѣ и манерахъ замѣчалось какое-то смутное недовольство. Онъ хотя и безсознательно, но чувствовалъ себя обиженнымъ той системой, часть которой составлялъ всю свою жизнь. Его сосѣдка, лэди Мальденъ, пользовалась большой извѣстностью въ Лондонѣ за устраиваемыя ею для рабочихъ чайныя собранія. Она никогда не позволяла себѣ никакихъ вольностей и отступленій отъ правилъ, ни въ какомъ отношеніи, говорила всегда рѣшительнымъ тономъ и не смягчала своихъ выраженій. Ея супругъ, сэръ Джемсъ, именно ей былъ обязанъ своими реакціонными взглядами въ женскомъ вопросѣ.

Достопочтенный мистеръ Джофрей Уинслоу, сидя возлѣ хозяйки, разсказывалъ ей о балканскихъ провинціяхъ, откуда онъ недавно возвратился. Его лицо норманскаго типа, съ правильными, красивыми чертами, выражало полное удовлетвореніе, что отражалось также и въ его разговорѣ, и въ непринужденной любезности его обращенія. Всѣ знали, что современемъ онъ займетъ мѣсто своего отца, лорда Монтроссора, въ палатѣ лордовъ.

Большой портретъ хозяйки дома висѣлъ надъ буфетомъ, въ концѣ комнаты, и хотя онъ былъ написанъ моднымъ художникомъ, но тѣмъ не менѣе этотъ художникъ сумѣлъ уловить «нѣчто» въ выраженіи ея лица. Ея темные волосы посѣдѣли, но она еще не была старухой. Она вышла замужъ девятнадцати лѣтъ, и теперь ей было 52 года. Лицо у нея было продолговатое и очень блѣдное. Тонкія, дугообразныя брови были слегка приподняты, а въ ея темно-сѣрыхъ глазахъ, которые казались почти черными, когда она волновалась, свѣтилось выраженіе трогательной кротости и трогательнаго ожиданія. Но художникъ кромѣ того подмѣтилъ въ ея лицѣ черты, составлявшія ея особенность, ея внутреннее, врожденное чутье, которое заставляло ее угадывать и чувствовать многое. Голосъ у нея былъ тихій, пріятнаго тембра, а ея длинныя прозрачныя руки считались доказательствомъ ея происхожденія изъ стариннаго рода Тоттериджей. Чудныя старинныя кружева украшали ея вечерній туалетъ. Недалеко отъ нея Би Пендайсъ, ея старшая дочь, разговаривала о лошадяхъ и охотѣ съ сэромъ Джемсомъ Мальденъ. Вообще Би рѣдко разговаривала о чемъ-нибудь другомъ. Она не была красива, и, повидимому, сознаніе этого факта было причиной ея застѣнчивости. Но у нея была симпатичная наружность, и она казалась доброй и готовой все сдѣлать для другихъ. Ея сосѣдъ за столомъ, сэръ Джемсъ, былъ мировымъ судьей, полковникомъ милиціи и реакціонеромъ отчасти потому, что побаивался своей супруги, лэди Мальденъ. Онъ былъ также грозой всѣхъ пьяницъ и суровымъ поборникомъ трезвости. Ректоръ Уорстедъ Скинеза, преподобный Гуссель Баркеръ, обладалъ внушительными манерами и въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ былъ типичнымъ священникомъ. Онъ не допускалъ самостоятельности мнѣній у своихъ прихожанъ, находя это опаснымъ. Свои же мнѣнія онъ всегда высказывалъ самымъ категорическимъ, рѣшительнымъ образомъ, и тотъ, кто осмѣливался оспаривать ихъ, получалъ отъ него презрительный отвѣтъ, высказанный такимъ тономъ, что всѣ слушатели должны были убѣдиться въ безнравственности человѣка, отважившагося спорить съ ректоромъ. Ректоръ былъ пріятнымъ и веселымъ собесѣдникомъ, хорошимъ игрокомъ въ крикетъ, рыболовомъ и охотникомъ, хотя, какъ онъ говорилъ, у него не было времени заниматься этими видами спорта. Въ приходѣ онъ былъ популяренъ. Отвергая вмѣшательство въ свѣтскія дѣла, онъ тѣмъ не менѣе внимательно слѣдилъ за образомъ мыслей своихъ прихожанъ, всячески поощряя ихъ поддерживать существующій порядокъ, т.-е. Британскую имперію и англиканскую церковь. Его приходъ былъ наслѣдственнымъ въ его семьѣ, но онъ обладалъ и собственными средствами, что было счастьемъ для него, имѣющаго большую семью. Его сосѣдкой за столомъ была Нора, младшая изъ двухъ дочерей Пендайса, отличавшаяся гораздо болѣе рѣшительными манерами, нежели ея старшая сестра Би. Джорджъ, старшій сынъ Пендайса, сидѣлъ возлѣ Норы, съ другой стороны. Это былъ молодой человѣкъ средняго роста, съ гладко выбритымъ лицомъ и сѣрыми глазами, безукоризненно одѣтый и тщательно причесанный. Такихъ, какъ онъ, типичныхъ молодыхъ англичанъ, можно всегда видѣть въ Пикадилли, во всякое время дня и ночи. Онъ долженъ былъ служить въ гвардіи, но не попалъ туда, потому что не могъ сдать нужнаго экзамена, хотя и не по своей винѣ, а вслѣдствіе врожденнаго недостатка рѣчи. Будь онъ младшимъ братомъ, то, вѣроятно, выполнилъ бы традиціи Пендайсовъ и поступилъ бы въ армію. Вмѣсто него это сдѣлалъ его братъ, Джеральдъ, теперь уже получившій чинъ капитана. Джорджъ жилъ въ своемъ клубѣ, въ городѣ, на субсидію въ 600 фунтовъ, получаемую отъ отца, и его часто можно было видѣть сидящимъ у окна клуба и читающимъ «Руководство для любителей конскихъ скачекъ» Руффа.

Просмотрѣвъ меню, которое онъ держалъ въ рукѣ, Джорджъ обвелъ взоромъ сидящихъ за столомъ. Елена Белью разговаривала съ его отцомъ, слегка повернувшись къ нему своимъ бѣлымъ плечикомъ. Она была очень видная, красивая женщина, что и давало поводъ людямъ говорить, что ея красота слишкомъ замѣтна, а это не годится въ ея положеніи, — женщины, живущей въ разлукѣ съ мужемъ. У нея были прелестные сѣрые, съ зеленоватымъ оттѣнкомъ глаза, окаймленные длинными темными рѣсницами и сіяющіе какимъ-то особеннымъ холоднымъ блескомъ. Во взглядѣ Джорджа, устремленномъ на нее, было что-то трогательное, какъ будто онъ, противъ своей воли, вынужденъ былъ смотрѣть на нее. Это продолжалось уже цѣлое лѣто, но онъ до сихъ поръ не зналъ, какъ она относится къ нему. Порой ему казалось, что она любитъ его, а въ другой разъ она обращалась съ нимъ такъ, что у него исчезала всякая надежда. Вначалѣ это была только игра, но теперь она стала для него серьезнымъ дѣломъ, и въ этомъ-то и заключался трагизмъ его положенія. Онъ лишился того душевнаго покоя, который такъ необходимъ въ жизни. Всѣ его мысли были поглощены ею. Не была ли она одной изъ тѣхъ женщинъ, которыя любятъ возбуждать восхищеніе мужчинъ, но ничего не даютъ взамѣнъ? Или она ждала, чтобы закрѣпить его чувство? Это все было загадкой, надъ которой онъ день и ночь ломалъ голову, не находя рѣшенія. Для такого человѣка, какъ Джорджъ Пендайсъ, не привыкшаго отказывать себѣ ни въ чемъ и девизомъ котораго было «жить и наслаждаться», подобное томленіе было особенно мучительно. Онъ ни на минуту не могъ отдѣлаться отъ этого чувства и не видѣлъ никакого исхода. Онъ зналъ Елену, когда она жила съ мужемъ въ Фёрсѣ, видалъ ее много разъ на охотѣ, но страсть его разгорѣлась только въ теченіе послѣдняго лѣта. Она вспыхнула внезапно, какъ результатъ флирта на одномъ танцовальномъ вечерѣ. Городской житель, подобный Джорджу, не имѣетъ привычки заниматься собственнымъ психологическимъ анализомъ. Онъ воспринимаетъ свои ощущенія съ трогательной простотой. Если онъ голоденъ, то принимается за ѣду, если испытываетъ жажду, то пьетъ, не задумываясь о томъ, почему онъ голоденъ и отчего ощущаетъ жажду. Этическая сторона разныхъ вопросовъ никогда не безпокоила его. Мысль, что онъ добивается замужней женщины, не живущей съ мужемъ, не смущала его совѣсти. Что выйдетъ изъ этого потомъ, какія могутъ быть дурныя и непріятныя послѣдствія такой любовной исторіи, это было вопросомъ будущаго. Безпокойство, которое онъ ощущалъ, носило гораздо болѣе простой, примитивный характеръ. Онъ только чувствовалъ, что его увлекаетъ теченіе, настолько могучее, что онъ бороться съ нимъ не въ состояніи.

Онъ разслышалъ слова отца:

— Да, да! Какая непріятность для Свитенгэмовъ! — говорилъ мистеръ Пендайсъ. — Молодому человѣку пришлось выйти изъ арміи. Не понимаю, что думалъ старикъ Свитенгэмъ? Вѣдь онъ не могъ не знать, что его сынъ раненъ? А Бетани остается, повидимому, въ сторонѣ. Но, безъ сомнѣнія, лэди Рози заслуживаетъ порицанія во всякомъ случаѣ!

Миссисъ Белью улыбнулась.

— Мои симпатіи всегда были на сторонѣ лэди Рози. Что вы скажете, Джорджъ? — спросила она.

Джорджъ нахмурился.

— Я всегда считалъ Бетани осломъ, — отвѣтилъ онъ.

— Джорджъ безнравственный человѣкъ, — возразилъ мистеръ Пендайсъ. — Всѣ современные молодые люди безнравственны. Я замѣчаю это все больше и больше… Вы больше не охотитесь, какъ я слышалъ? — обратился онъ къ своей сосѣдкѣ.

Миссисъ Белью вздохнула.

— Гдѣ же я буду охотиться? — отвѣчала она.

— Ахъ, да, вы живете въ Лондонѣ! Ну, Лондонъ вѣдь портитъ всѣхъ. Люди перестаютъ интересоваться охотой, сельскимъ хозяйствомъ, которымъ они раньше занимались" Я совсѣмъ не могу удержать здѣсь Джорджа. Впрочемъ, я не настаиваю на томъ, чтобы онъ надѣвалъ на себя это ярмо. Молодость должна взять свое.

Пофилософствовавъ еще немного на эту тему, Пендайсъ снова принялся за ѣду. Но ни миссисъ Белью, ни Джорджъ не послѣдовали его примѣру. Она сидѣла, опустивъ глаза, и мягкая усмѣшка скользила по ея губамъ. Джорджъ былъ серьезенъ. Въ глазахъ его свѣтилась глубокая и страстная тоска. Онъ поперемѣнно взглядывалъ то на свою мать, то на Елену Белью, которая продолжала молча смотрѣть на свою тарелку. Но вдругъ, словно тайный магическій токъ пробѣжалъ отъ сына къ матери надъ столомъ, уставленнымъ цвѣтами, и миссисъ Пендайсъ, взглянувъ на Джорджа, ласково и кротко улыбнулась ему.

II.
На охотничьемъ полѣ.

За столомъ, накрытымъ для завтрака, сидѣлъ мистеръ Пендайсъ. Онъ ѣлъ методически, молча, только что выполнивъ, какъ глава семьи, обрядъ утренней семейной молитвы. Около него, съ правой стороны, лежала пачка полураскрытыхъ писемъ, которыя онъ долженъ былъ прочесть послѣ завтрака. На всемъ лежалъ отпечатокъ спокойнаго довольства, но даже въ молчаніи Пендайса чувствовался все-таки его властный авторитетъ. Казалось, онъ говорилъ каждымъ своимъ взглядомъ: «Будьте безъ церемоніи, одѣвайтесь, какъ хотите, сидите, гдѣ хотите, кушайте, что хотите, пейте чай или кофе, но только…!» Вотъ это «но» какъ будто повторялось въ каждой его фразѣ, въ каждомъ его взглядѣ, и всѣ безсознательно приноравливались къ нему.

Миссисъ Пендайсъ сидѣла противъ него, на другомъ концѣ стола, передъ серебрянымъ чайникомъ, изъ-подъ крышки котораго струился паръ. Ея тонкія, блѣдныя руки все время находились въ движеніи, наливая и передавая чашки, а губы произносили фразы, обращенныя къ тому или иному гостю. На маленькой фарфоровой тарелочкѣ возлѣ нея лежалъ кусочекъ поджареннаго бѣлаго хлѣба. Два раза она отламывала отъ него кусочекъ, намазывала масломъ, готовясь поднести къ рту, но тотчасъ же клала обратно на тарелку, такъ какъ надо было снова приниматься за свои хозяйскія обязанности. Только на минуту она отвлеклась, и глаза ея остановились на Еленѣ Белью, точно она хотѣла сказать ей: «Какъ вы прелестны сегодня, моя дорогая!» Затѣмъ она снова взяла сахарные щипчики, и взоръ ея обратился къ чашкамъ.

На длинномъ буфетѣ, накрытомъ бѣлой скатертью, были разставлены разныя кушанья, которыя обыкновенно подаются въ такихъ помѣщичьихъ домахъ, гдѣ разводятъ животныхъ для собственнаго стола. На одномъ концѣ стояло блюдо съ паштетомъ изъ дичи, а на другомъ — четыре холодныя куропатки въ различной стадіи разложенія. Позади мясныхъ яствъ въ серебряной корзинкѣ ажурной работы лежали грозди синяго и зеленаго винограда и серебряный ножъ для срѣзанія ягодъ. Этотъ ножъ уже никуда не годился, онъ былъ совершенно тупой, но онъ когда-то принадлежалъ Тоттериджамъ и на немъ былъ выгравированъ ихъ гербъ. Въ комнатѣ не было слугъ, но по временамъ открывалась боковая дверь и оттуда появлялся слуга, приносившій что-нибудь. Очевидно, слуги ждали за дверью, когда ихъ позовутъ. Иногда изъ-за стола вставалъ кто-нибудь изъ мужчинъ, держа салфетку въ рукахъ, и, обращаясь къ дамѣ, спрашивалъ: «Не принести ли вамъ чего-нибудь изъ буфета?» Если дама отказывалась, то онъ шелъ къ буфету и наполнялъ собственную тарелку. Три собаки бродили вокругъ стола, нюхая воздухъ, пропитанный запахомъ яствъ. Въ комнатѣ стоялъ гулъ голосовъ. Всѣ разговоры вертѣлись около охоты, собакъ, удачныхъ и неудачныхъ выстрѣловъ и т. д. Когда всѣ кончили ѣсть, то внезапно наступило молчаніе, точно истощились всѣ темы разговоровъ и каждому, насытившись, хотѣлось поскорѣе уйти отъ стола съ остатками пищи. Наконецъ, мистеръ Пендайсъ, доѣвъ свою послѣднюю вѣтку винограда и вытеревъ ротъ салфеткой, сказалъ:

— У васъ остается еще четверть часа, джентльмены. Мы выступаемъ въ четверть одиннадцатаго.

Миссисъ Пендайсъ, оставшись одна за столомъ, принялась, наконецъ, за свой кусокъ поджареннаго хлѣба. Но онъ уже простылъ и сталъ невкуснымъ, поэтому она раздѣлила его «милымъ собачкамъ» и, подозвавъ къ себѣ сына, сказала:

— Джорджъ! Я вижу, что твой зеленый охотничій галстукъ уже никуда не годится. Надо тебѣ сдѣлать новый… Ты имѣешь извѣстія о своей лошади?

— Да. Блэксмитъ говоритъ, что она совсѣмъ уже готова къ скачкамъ.

— Я надѣюсь, что она возьметъ призъ. Твой дядя Губертъ однажды проигралъ на скачкахъ четыре тысячи фунтовъ. Я прекрасно помню это. Мой отецъ долженъ былъ заплатить за него. Я такъ рада, голубчикъ, что ты не держишь пари!

— Милая мама, я все же дѣлаю это, — возразилъ Джорджъ.

— О, Джорджъ! Я надѣюсь, что ты не ведешь крупной игры? Ради бога не говори объ этомъ отцу! Онъ, какъ и всѣ Пендайсы, не выноситъ никакого риска.

— Дорогая мама, я тоже-этого не люблю. Но на самомъ дѣлѣ тутъ нѣтъ никакого риска. Я имѣю возможность выиграть крупную сумму, не теряя ничего.

— Но, Джорджъ, развѣ это правильно?

— Разумѣется, правильно.

— Ну, что-жъ, это хорошо. Только я тутъ ничего не понимаю.

Помолчавъ немного, миссисъ Пендайсъ снова взглянула на сына и, краснѣя, быстро проговорила:

— Джорджъ, мнѣ бы хотѣлось поставить что-нибудь на твою лошадь. Маленькую ставку, хотя бы одинъ соверенъ

Принципы Джорджа Пендайса не дозволили ему обнаружить свои чувства.

— Хорошо, мама, — сказалъ онъ, слегка улыбаясь. — Я поставлю за васъ. Это будетъ восемь противъ одного.

— Значитъ ли это, что если я выиграю, то получу восемь совереновъ вмѣсто одного?

Джорджъ кивнулъ головой.

Миссисъ Пендайсъ задумчиво посмотрѣла на него и прибавила:

— Лучше ужъ поставить два соверена! Мнѣ такъ хочется, чтобы твоя лошадь выиграла на скачкахъ!… Не правда ли, Елена Белью удивительно интересна сегодня? Такъ пріятно смотрѣть на хорошенькую женщину!…

Джорджъ отвернулся, чтобы скрыть отъ матери свое волненіе, и только пробормоталъ:

— У нея свѣжій, цвѣтущій видъ. Это правда!…

Миссисъ Пендайсъ загадочно посмотрѣла на него.

— Иди, дорогой мой. А то ты можешь опоздать на охоту!…

Мистеръ Пендайсъ былъ спортсменомъ старой школы и противникомъ массовыхъ избіеній птицъ. Вообще онъ очень любилъ птицъ. У него была цѣлая коллекція чучелъ исчезающихъ видовъ птицъ, и онъ тщательно сохранялъ ихъ подъ стекломъ. Онъ желалъ сдѣлать эту коллекцію нераздѣльной частью своего имѣнія, для того чтобы вмѣстѣ съ этимъ имѣніемъ она переходила отъ отца къ сыну и т. д.

— Взгляните-ка на эту дартфордскую малиновку! — говорилъ онъ посѣтителю. — Прелестное маленькое созданіе! Но съ каждымъ днемъ она встрѣчается все рѣже и рѣже. Вы просто не повѣрите, если я вамъ назову сумму, которую я заплатилъ за этотъ экземпляръ!

Нѣкоторыя изъ рѣдкихъ птицъ, находящихся въ его коллекціи, были застрѣлены имъ самимъ на охотѣ въ разныхъ странахъ, куда онъ ѣздилъ съ этой спеціальной цѣлью. Но большинство экземпляровъ были все же пріобрѣтены имъ за деньги. Въ его библіотекѣ цѣлыя полки были заставлены тщательно подобранными книгами по орнитологіи, а его коллекція яицъ рѣдкихъ, почти исчезнувшихъ видовъ, была одной изъ лучшихъ въ «трехъ королевствахъ». Онъ возмущался невѣжественными охотниками, которые безъ всякаго толку истребляютъ рѣдкія породы птицъ. Если случалось, что въ его владѣнія залеталъ подобный рѣдкій пернатый гость, то Пендайсъ, узнавъ объ этомъ, приходилъ въ сильнѣйшее волненіе. Тотчасъ же принимались мѣры къ тому, чтобы удержать залетнаго гостя въ своихъ владѣніяхъ, но если оказывалось, что птица прилетѣла изъ какого-нибудь сосѣдняго помѣстья и существовала опасность, что она снова вернется туда, то Пендайсъ тотчасъ же убивалъ ее и дѣлалъ изъ нея чучело, чтобы она не была потеряна для его коллекціи. Онъ также сильно волновался при встрѣчѣ съ кѣмъ-нибудь изъ землевладѣльцевъ по сосѣдству, имѣвшихъ такую же страсть, какъ у него, собирать рѣдкихъ птицъ. Собираясь на охоту, онъ съ методической аккуратностью дѣлалъ всѣ свои распорженія. Въ шляпу были положены билетики съ названіями ружей, и Пендайсъ самъ вынималъ ихъ оттуда. Позади дома онъ дѣлалъ смотръ своимъ загонщикамъ, которые выстраивались передъ нимъ шеренгой, съ длинными палками въ рукахъ и безъ всякаго выраженія на своихъ словно окаменѣвшихъ лицахъ. Пять минутъ онъ тратилъ на то, чтобы передать свои инструкціи смотрителю, и затѣмъ охотники выступали въ походъ, вооруженные ружьями и достаточнымъ количествомъ патроновъ на первое время.

Легкій туманъ, пронизанный лучами солнца, носился надъ зеленымъ лугомъ. Воздухъ былъ наполненъ чириканіемъ птицъ. Охотничья повозка мистера Пендайса, сдѣланная по его собственному рисунку, медленно двигалась по дорогѣ къ мѣсту загона. Джорджъ шелъ позади, засунувъ руки въ карманы. Онъ не торопился присоединиться къ другимъ охотникамъ и наслаждался яснымъ, спокойнымъ утромъ и мелодичнымъ пѣніемъ птицъ, раздававшимся кругомъ него.

«Какой прекрасный день для охоты!» подумалъ онъ.

Его отецъ подошелъ къ нему. Охотничій костюмъ мистера Пендайса былъ тщательно обдуманъ и сдѣланъ изъ матеріи такого цвѣта, который, сливаясь съ окружающей средой, скрывалъ бы его отъ птицъ. Пендайсъ самъ составилъ для него рисунокъ. Его неразлучный спутникъ, собака Джонъ, обладавшая такою же страстью къ коллекціи птицъ, какъ и ея хозяинъ, весело прыгала около его ногъ.

— Джорджъ, тебѣ достался послѣдній номеръ, — сказалъ ему Пендайсъ. — Это удача для тебя, и навѣрное тебѣ можно будетъ подстрѣлить какую-нибудь хорошую птицу, которая вылетитъ по направленію къ тебѣ.

Взявъ ружье и сдунувъ пылинки съ его блестящаго дула, Джорджъ осмотрѣлъ курокъ. Запахъ масла вызвалъ въ немъ дрожь удовольствія. Въ эту минуту онъ забылъ обо всемъ, даже объ Еленѣ Белью, и помнилъ только объ охотѣ. Вдругъ издалека донесся какой-то шумъ, и большой золотистый фазанъ, вынырнувъ изъ зеленой чащи лѣса, низко пролетѣлъ надъ лугомъ и исчезъ въ заросляхъ кустарника. Нѣсколько голубей пролетѣли мимо на большой высотѣ. Снова послышался стукъ палокъ загонщиковъ, колотившихъ по деревьямъ, и изъ лѣса стремительно вылетѣлъ фазанъ прямо на Джорджа; который тотчасъ же прицѣлился и выстрѣлилъ. Птица перевернулась въ воздухѣ и упала съ легкимъ стукомъ въ траву. Джорджъ взглянулъ на мертвую птицу, освѣщенную солнцемъ, и улыбка торжества заиграла на его устахъ. Онъ ощущалъ въ эту минуту радость бытія.

Его отецъ всегда запоминалъ всѣ мельчайшія событія охоты и всѣ свои впечатлѣнія, точно въ головѣ у него была особая записная книжка, куда онъ мысленно заносилъ все, что заслуживало его вниманія. Онъ помнилъ всѣ промахи стрѣлковъ и всѣ удачные и неудачные выстрѣлы, зналъ всѣ слабыя стороны приглашенныхъ охотниковъ, склонность нѣкоторыхъ къ хвастовству своими охотничьими подвигами и ихъ настоящую неловкость. Но въ то же время онъ безсознательно взвѣшивалъ соціальное положеніе своихъ гостей, помнилъ о титулованномъ отцѣ мистера Уинслоу, о положеніи Томаса Брендуайта въ финансовомъ мірѣ, о великолѣпной охотѣ у сэра Джемса Мальдена, о своихъ родственныхъ отношеніяхъ съ генераломъ Пендайсомъ и о важномъ значеніи англиканской церкви. Все это отмѣчалось имъ въ его умственной записной книжкѣ. Только одинъ Фокслей не владѣлъ ни однимъ изъ указанныхъ преимуществъ. У него не было ни титула, ни охотничьихъ полей, ни положенія, ни даже хорошаго платья. Но онъ былъ изумительно мѣткій стрѣлокъ, а это тоже было важно. Однако сквайру доставляло также удовольствіе то, что онъ былъ въ состояніи доставить такое здоровое и полезное развлеченіе своимъ гостямъ, какъ подобная охота. И онъ радовался этой возможности со свойственнымъ ему великодушіемъ.

Солнце скрывалось уже за стѣнами деревяннаго охотничьяго домика, когда кончилась охота. Изъ трубы коттэджа, обвитаго плющомъ, гдѣ жилъ лѣсной сторожъ, струился дымокъ, слегка окрашенный розоватыми отблесками заката. Издалека долетали голоса людей и животныхъ, какъ это всегда бываетъ въ тихій сельскій вечеръ, когда кончается дневная страда. Высоко надъ лѣсомъ еще кружились встревоженные голуби, но другихъ признаковъ жизни уже не было видно. Лѣсъ погружался въ дремоту. Внезапно послѣдній розовый лучъ заката пробрался въ чащу, освѣтивъ листья и вѣтви кустарниковъ. На мгновеніе лѣсъ точно встрепенулся, ожилъ, а затѣмъ снова погрузился въ сонъ. Изъ этого проснувшагося лѣса медленно выползъ раненый кроликъ и, свалившись на траву, тихо умиралъ. Онъ лежалъ на боку, неподвижный, пригнувъ къ животу заднія лапки и поднявъ вверхъ переднія лапки, словно молящееся дитя. Но жизнь еще сосредоточивалась въ его нѣжныхъ черныхъ глазахъ, въ которыхъ застыло выраженіе страданія и какого-то изумленія, словно онъ спрашивалъ природу зачѣмъ ей понадобились его страданія и его смерть.

III.
Часы отдохновенія.

Между чаемъ и обѣдомъ въ помѣщичьемъ домѣ замирала жизнь и онъ погружался въ полудремотное состояніе.

Выкупавшись и переодѣвшись, Джорджъ пошелъ въ курительную комнату, взялъ съ собой свою записную книжку, гдѣ были имъ сдѣланы отмѣтки суммъ, израсходованныхъ на скачкахъ. Усѣвшись въ мягкое глубокое кресло въ уютномъ уголкѣ, заставленное ширмой и скрытое отъ нескромныхъ взоровъ, Джорджъ испыталъ то особое чувство физическаго благосостоянія, которое доставляетъ человѣку отдыхъ послѣ долгаго пребыванія на свѣжемъ воздухѣ и мускульныхъ упражненій. Обрывки мыслей и туманныхъ грезъ проносились у него въ головѣ, и мало-по-малу онъ задремалъ. Его разбудили голоса разговаривавшихъ неподалеку отъ него.

— Джорджъ вовсе не плохой стрѣлокъ, — говорилъ кто-то.

— Ну, онъ не проявилъ своего искусства въ этой охотѣ. Впрочемъ, миссисъ Белью была съ нимъ. Птицы тучей летѣли надъ нимъ, но онъ не задѣлъ пулей даже ни одного пера!

Это говорилъ Уинслоу. Затѣмъ послѣ небольшой паузы послышался голосъ Томаса Брендуайта:

— Большая ошибка брать съ собой дамъ на охоту. Я этого промаха не сдѣлаю. А вы что объ этомъ думаете, сэръ Джемсъ?

— Да, это нехорошее обыкновеніе, — послѣдовалъ отвѣтъ.

Томасъ Брендуайтъ нерѣшительно засмѣялся, какъ человѣкъ, не вполнѣ увѣренный въ себѣ.

— Этотъ Белью отчаянный малый, — снова раздался голосъ. — Здѣсь его называютъ головорѣзомъ. Онъ пьетъ, какъ рыба, и Ѣздитъ верхомъ, какъ дьяволъ. Она-таки не мало вынесла отъ него. Я замѣтилъ, что въ охотничьихъ помѣстьяхъ зачастую встрѣчаются подобныя парочки. Видали вы его когда-нибудь? Онъ худощавый, широкоплечій человѣкъ, съ бѣлымъ лицомъ, маленькими темными глазами и рыжими усами.

— Она вѣдь еще молодая женщина?

— Да, тридцати или тридцати двухъ лѣтъ, не больше.

— Отчего они не могли ужиться вмѣстѣ?

Послышалось чирканіе спичкой.

— Горшокъ котлу не товарищъ! — раздался насмѣшливый отвѣтъ.

— Она любитъ возбуждать восхищеніе, это вѣрно… Кажется, у нихъ былъ ребенокъ, но онъ умеръ, — замѣтилъ небрежно Уинслоу. — А потомъ была какая-то исторія. Въ чемъ было дѣло, никто въ точности не знаетъ, но только Белью вынужденъ былъ покинуть полкъ. Говорятъ, что у нея бываютъ разныя фантазіи и она ищетъ сильныхъ ощущеній. Она любитъ кататься по тонкому льду и заставляетъ своего кавалера гнаться за собой. А если бѣдняга вѣситъ тяжелѣе, чѣмъ она, то, разумѣется, проваливается въ воду.

— Она похожа на своего отца, старика Черитона. Я знавалъ его въ клубѣ. Это былъ сквайръ старинной закваски. Онъ женился во второй разъ въ шестьдесятъ лѣтъ и похоронилъ свою вторую жену, когда ему было восемьдесятъ лѣтъ. Незаконныхъ дѣтей у него было больше, чѣмъ у кого бы то ни было въ Девоншайрѣ. Я видѣлъ его за недѣлю до смерти за карточнымъ столомъ. Это въ крови у нея! А каковъ вѣсъ Джорджа? Не провалится ли и онъ на тонкомъ льду?… Ха, ха!…

— Довбльно смѣяться, Брендуайтъ. У насъ еще есть время поохотиться передъ обѣдомъ, если вы не прочь, Уинслоу?

Раздался стукъ отодвигаемыхъ стульевъ и шаговъ. Двери захлопнулись, и Джорджъ остался одинъ. Пріятное чувство благосостоянія и покоя исчезло безслѣдно, и щеки его покраснѣли отъ внутренняго волненія. Онъ всталъ и началъ ходить взадъ и впередъ по тигровой шкурѣ, разостланной передъ каминомъ. Машинально взявъ папироску, онъ закурилъ ее, но тотчасъ же бросилъ въ каминъ, а черезъ минуту закурилъ другую.

Катаніе на конькахъ по тонкому льду! Да развѣ это можетъ удержать его? Ни это, ни что другое! Онъ не боится ихъ пересудовъ и насмѣшекъ. Они только еще больше подстрекаютъ его.

Онъ бросилъ въ огонь и вторую папироску. Итти въ гостиную въ этотъ часъ дня было непривычно для него, но онъ все же пошелъ туда. Тихо открывъ дверь, онъ увидалъ комнату, освѣщенную большими масляными лампами, и миссисъ Белью, сидящую за роялемъ и поющую. На концѣ стола еще стоялъ чайный приборъ, но чаепитіе, очевидно, кончилось. Въ амбразурѣ углового окна играли въ шахматы генералъ Пендайсъ и Би, а въ центрѣ комнаты, около лампы, за большимъ столомъ сидѣли лэди Мальденъ, миссисъ Уинслоу и миссисъ Брендуайтъ. Джорджъ замѣтилъ, что онѣ повернулись въ сторону миссисъ Белью, когда она запѣла, и на ихъ лицахъ появилось недовольное выраженіе, точно онѣ хотѣли дать понять ей, что она прервала своимъ пѣніемъ интересный разговоръ, который онѣ вели между собой.

Передъ каминомъ, разставивъ свои длинныя ноги, стоялъ долговязый Джеральдъ Пендайсъ, а немного поодаль, опустивъ свое вышиваніе на колѣни, сидѣла миссисъ Пендайсъ, не спуская глазъ съ поющей хорошенькой женщины. Джорджъ тоже смотрѣлъ на нее, и хотя онъ не былъ музыкаленъ, но пѣніе Елены Белью вызывало у него трепетный восторгъ. Когда звуки замерли, легкій шопотъ одобренія раздался въ кругу дамъ, а Джеральдъ воскликнулъ:

— Прелесть, какъ хорошо! Благодарю васъ!…

Въ то же время изъ амбразуры окна послышался голосъ генерала Пендайса:

— Шахъ королевѣ!…

Миссисъ Пендайсъ, принимаясь за вышиваніе, на которое упала слеза, выкатившаяся изъ ея глазъ, ласково проговорила:

— Благодарю васъ, милая. Это было удивительно хорошо!

Миссисъ Белью покинула рояль и сѣла возлѣ миссисъ Пендайсъ. Джорджъ подошелъ къ играющимъ въ шахматы. Онъ ровно ничего не смыслилъ въ этой игрѣ, но отсюда ему было удобно, незамѣтно для другихъ, слѣдить за миссисъ Белью.

Въ тепломъ воздухѣ комнаты носился легкій ароматъ горѣвшаго кедроваго полѣна, положеннаго въ каминъ. Джорджъ слышалъ голоса разговаривавшихъ, но до него долетали лишь отдѣльныя слова. Изрѣдка раздавался голосъ генерала, объявлявшаго: «Шахъ!» и возгласъ Би: «О, дядя!» Все вокругъ дышало какимъ-то соннымъ спокойствіемъ и комфортомъ и, казалось, никакимъ заботамъ и треволненіямъ тутъ не было мѣста. Но въ душѣ Джорджа внезапно вскипѣла ярость. Съ какой стати всѣ здѣсь такъ спокойны и довольны, между тѣмъ какъ въ груди у него бушуетъ пламя? И онъ мрачно поглядѣлъ на ту, которая причиняла ему такія муки. Невольно сдѣлавъ движеніе, онъ пошатнулъ шахматы. Генералъ сдѣлалъ ему замѣчаніе. Джорджъ отошелъ отъ него и, подойдя къ креслу матери, заглянулъ на ея работу:

— Ну-ка, покажите мнѣ, мама, что вы вышиваете? — сказалъ онъ.

Лицо миссисъ Пендайсъ выразило пріятное изумленіе. Она" улыбаясь, показала ему вышиваніе, говоря:

— Голубчикъ, вѣдь ты тутъ ничего не понимаешь! Это я вышиваю передъ для своей новой юбки.

Джорджъ взялъ въ руки вышиваніе и сталъ разсматривать его со вниманіемъ. Конечно, онъ не понималъ ничего въ такой работѣ, но, нагнувшись надъ ней и вертя ее въ рукахъ, онъ почти касался плеча миссисъ Белью и могъ наслаждаться близостью любимой женщины. Ему показалось даже, что она не только не отстраняется отъ него, но даже какъ будто слегка прижимается къ нему плечомъ.

Голосъ матери заставилъ его очнуться.

— Милый мой, не урони иголку! Лучше отдай мнѣ мою работу.

Джорджъ положилъ вышиваніе ей на колѣни. Миссисъ Пендайсъ ласково посмотрѣла на него. Вѣдь онъ въ первый разъ выказалъ интересъ къ тому, что она дѣлаетъ, и это ее обрадовало.

Миссисъ Белью, закрывъ лицо большимъ вѣеромъ, чтобы защитить его отъ огня камина, тихо проговорила, обращаясь къ Джорджу:

— Если мы съ вами завтра выиграемъ на скачкахъ, то я вышью вамъ что-нибудь, Джорджъ.

— А если мы проиграемъ?

Миссисъ Белью подняла глаза и взглянула на Джорджа. Онъ отвѣтилъ ей такимъ же взглядомъ, брошеннымъ украдкой, чтобы миссисъ Пендайсъ не замѣтила его.

— Если мы проиграемъ, то я провалюсь въ преисподнюю, — отвѣчала миссисъ Белью. — Мы должны выиграть, Джорджъ!

Онъ смущенно засмѣялся и быстро взглянулъ на мать. Миссисъ Пендайсъ продолжала вышивать, методически втыкая и вынимая иглу, но въ лицѣ ея замѣчалась тревога. Джорджъ чувствовалъ на себѣ пристальный взглядъ Елены. Ея полусмѣющійся, полуугрожающій взглядъ проникалъ въ самую глубь его души, и ему казалось, что она такъ же скручиваетъ его и вертитъ имъ, какъ онъ вертѣлъ передъ тѣмъ руками материнскую вышивку.

Громкій голосъ генерала Пендайса раздался въ комнатѣ:

— Матъ? Какой вздоръ, Би! Этого не можетъ быть! А впрочемъ… дѣйствительно…

Дамы, сидѣвшія въ центрѣ комнаты, оживленно бесѣдовали. Миссисъ Пендайсъ откинулась на спинку кресла, улыбаясь.

— Не правда ли, красиво? — сказала она, показывая вышиваніе миссисъ Белью, но въ ея глазахъ все-таки свѣтилась тревога, когда она смотрѣла на сына.

IV.
На скачкахъ.

Изъ всѣхъ мѣстъ, гдѣ при помощи кнута, шпоръ, ругательствъ и большихъ количествъ виски заставляютъ лошадей передвигать ноги съ совершенно ненужной скоростью, чтобы дать людямъ возможность съ большей свободой обмѣниваться монетами, проигрывая и выигрывая крупныя ставки, Ньюмаркетъ считается однимъ изъ самыхъ веселыхъ и самыхъ лучшихъ. Скачки въ Ньюмаркетѣ всегда привлекаютъ огромное стеченіе народа и здѣсь всего ярче проявляется британскій темпераментъ. Климатъ Ньюмаркета способствуетъ этому. Повидимому, нигдѣ въ другомъ мѣстѣ, во всѣхъ «трехъ королевствахъ», не бываетъ такихъ жаркихъ дней, такихъ холодныхъ вѣтровъ и такихъ проливныхъ дождей. Нигдѣ, даже въ лондонскомъ Сити, не замѣчается такого развитія гордаго индивидуализма, который составляетъ отличительную черту каждаго англичанина и въ особенности каждаго сельскаго сквайра, дворянина-помѣщика. Ристалище въ Ньюмаркетѣ привлекаетъ англійскіе землевладѣльческіе классы, являющіеся опорой церкви и всѣхъ традицій въ странѣ, такъ какъ служитъ для нихъ любимымъ мѣстомъ спорта.

За полчаса до начала гандикапа владѣльцы скаковыхъ лошадей, собираясь за оградой маленькими группами, бесѣдовали другъ съ другомъ, съ величайшей точностью разбирая качества и недостатки лошадей, участвовавшихъ въ скачкахъ, а также жокеевъ и дрессировщиковъ. Джорджъ Пендайсъ, стоя въ дальнемъ углу, разговаривалъ вполголоса съ дрессировщикомъ своего скакуна Блэксмитомъ и со своимъ жокеемъ Смольсомъ. На лицѣ Джорджа нельзя было прочесть никакихъ слѣдовъ волненія. Онъ зналъ, что публика расположена въ пользу его лошади и что если-бъ онъ захотѣлъ, то могъ бы получить четыре тысячи фунтовъ, ничѣмъ не рискуя. Ему нужно было только не выпускать на состязаніе своего скакуна. Но хотя онъ и былъ бы радъ получить такую сумму, однако, не могъ согласиться на подобную сдѣлку. Это было противъ его принциповъ. Притомъ же онъ вѣрилъ въ побѣду своей лошади, и недаромъ въ его жилахъ текла кровь Тоттериджей. Онъ любилъ скачки ради скачекъ, и даже проигрышъ не умалялъ его наслажденія этимъ видомъ спорта. Въ такихъ случаяхъ онъ гордился своимъ превосходствомъ истиннаго спортсмена надъ другими людьми, не понимающими, такого чувства.

— Пойдемъ посмотримъ, какъ сѣдлаютъ лошадку, — сказалъ онъ своему брату Джеральду.

Они направились къ длинному ряду стойлъ, гдѣ лошадь Джорджа, по имени Эмблеръ, дожидалась, когда ея туалетъ будетъ оконченъ. Это былъ красивый, статный конь, темной масти, но всего замѣчательнѣе были у него глаза, блестящіе и выразительные, взглядъ которыхъ даже производилъ нѣсколько жуткое впечатлѣніе, когда онъ устремлялъ его на кого-нибудь. Казалось, будто Эмблеръ отлично понимаетъ, что дѣлается вокругъ него, и можно было почти не сомнѣваться, что съ годами онъ обнаружитъ строптивость и отнесется съ неодобреніемъ къ той системѣ, посредствомъ которой люди наживаютъ деньги на его счетъ. Когда Джорджъ подошелъ къ нему, Эмблеръ взглянулъ на него своими странными, блестящими глазами и этотъ взоръ смутилъ Джорджа. Онъ отвернулся и сказалъ:

— Садитесь, жокей!…

Стройныя, красивыя животныя, гордо выступая впередъ, мѣрнымъ шагомъ прошли мимо смотрѣвшей на нихъ толпы, словно гладіаторы, отправляющіеся навстрѣчу смерти. Какъ только они исчезли въ воротахъ ипподрома, толпа тотчасъ же разсѣялась.

Джорджъ стоялъ одинъ у перилъ татерсаля. Онъ нарочно выбралъ самый отдаленный уголъ, откуда могъ безъ помѣхи смотрѣть въ полевой бинокль на арену скачекъ. Въ этотъ рѣшающій моментъ онъ не могъ выносить ничьего общества.

— Началось!…

Джорджъ опустилъ бинокль. Онъ не могъ больше смотрѣть. Сердце его сильно билось, и онъ слегка отвернулся, чтобы никто не замѣтилъ его волненія. Вдругъ сзади него раздались голоса:

— Никогда имъ не опередить его!… Эмблеръ выигрываетъ!… Эмблеръ!… Тутъ не можетъ быть сомнѣній!…

Безмолвный среди окружающей его и волнующейся толпы, Джорджъ думалъ: «Это моя лошадь!… Моя!…», и слезы искренней радости хлынули изъ его глазъ. Немного успокоившись, онъ инстинктивно поправилъ на головѣ шляпу и галстукъ и спокойно направился къ оградѣ. Онъ предоставилъ Блэксмиту отвести назадъ Эмблера и пошелъ въ помѣщеніе, гдѣ взвѣшивали лошадей. Маленькій жокей сидѣлъ угрюмый и съ равнодушнымъ видомъ убиралъ сѣдло. Блэксмитъ повернулся къ Джорджу и спокойно сказалъ:

— Ну вотъ, сэръ, мы сорвали призъ. Но я сказалъ Смольсу, что больше онъ не будетъ ѣздить для меня. Онъ испортилъ лошадь. Развѣ можно было предоставлять ей полную свободу? Право же, есть отъ чего заплакать!…

Взглянувъ на Блэксмита, Джорджъ, въ самомъ дѣлѣ, замѣтилъ, что губы у него дрожали.

Въ стойлѣ, покрытый потомъ, вытянувъ свои заднія ноги, стоялъ Эмблеръ, вздрагивая отъ прикосновенія руки грума, который вытиралъ его. Джорджъ подошелъ къ лошади, и она, повернувъ голову, снова устремила на своего хозяина пристальный и гордый взглядъ. Джорджъ погладилъ шею лошади своей рукой, обтянутой перчаткой. Эмблеръ мотнулъ головой и отвернулся. Джорджу припомнились слова, сказанныя Блэксмитомъ, и это было каплей яда, отравившей его удовольствіе. Ему хотѣлось разспросить маленькаго жокея, но онъ не рѣшился. Впрочемъ, Смольсъ самъ пошелъ навстрѣчу его желанію.

— Мистеръ Блэксмитъ обрушился на меня, — сказалъ онъ Джорджу. — Но вы можете повѣрить мнѣ, это очень странная лошадь! Я полагалъ, лучше предоставить ей свободу. Говорю вамъ: она прекрасно понимаетъ все! Если лошадь такова, то лучше оставить ее въ покоѣ.

— Ну, Джорджъ, поздравляю тебя! — послышался голосъ мистера Пендайса. — Такая скачка не въ моемъ вкусѣ, но все же быстрота твоей лошади замѣчательна!

Оба брата Пендайсы, сквайръ и генералъ, стояли рядомъ, столь похожіе и въ то же время столь непохожіе другъ на друга, а за ними Джорджѣ увидѣлъ миссисъ Белью. Она взглянула на него блестящими глазами и тотчасъ же опустила ихъ. Джорджъ подошелъ къ ней. Онъ прочелъ въ ея глазахъ радость и торжество. Ея щеки горѣли, и вся она точно трепетала отъ восторга.

Недалеко отъ нихъ, облокотившись на перила, остановился какой-то худощавый господинъ въ одеждѣ для верховой ѣзды. Его лицо, усѣянное веснушками, было покрыто странной блѣдностью, а тонкія губы, окаймленныя маленькими рыжими усами, были плотно сжаты. Пылкій, сверкающій взглядъ его маленькихъ темнокарихъ глазъ былъ устремленъ на Джорджа и его спутницу.

— Алло, Белью! — окликнулъ его кто-то. — Удачно скакали?

— Чортъ васъ побери! — отвѣчалъ Белью сердито. — Какая тутъ удача? Пойдемъ-ка выпьемъ!

Джорджъ и миссисъ Белью, не оглядываясь, направились къ выходу.

— Мнѣ не хочется больше ничего видѣть, — сказала она. — Я бы охотно вернулась домой.

Когда они очутились среди толпы, торопившейся занять мѣста, такъ какъ бѣга опять начинались, Джорджъ остановился и тихо проговорилъ:

— Елена?

Она подняла глаза и пристально посмотрѣла на него.

Дорога отъ желѣзнодорожной станціи до Уорстедъ Скинеза, довольно длинная, промелькнула для Джорджа, какъ одно мгновеніе. Сидя въ шарабанѣ возлѣ Елены Белью, онъ переживалъ блаженныя минуты. Передъ нимъ словно разверзлось небо, и чудное видѣніе предстало передъ его духовными очами. Такое видѣніе нѣкоторымъ изъ мужчинъ появляется лишь разъ въ жизни, другимъ же много разъ, и всегда, когда бы оно ни появлялось, оно заслоняетъ собой все остальное. Прошлое и настоящее, чувство законности и порядка, — все отступаетъ на задній планъ передъ этимъ блестящимъ видѣніемъ, въ которомъ сосредоточиваются въ такія минуты всѣ надежды и все будущее человѣка.

Джорджъ Пендайсъ вперилъ неподвижный взоръ въ это мерцающее видѣніе, чувствуя всѣмъ своимъ существомъ близость Елены, касавшейся своей рукой его руки. Они оба молчали, словно боясь нарушить очарованіе минуты. Щеки у нихъ горѣли, глаза блестѣли въ темнотѣ, и они невольно прижимались другъ къ другу, ощущая блаженный трепетъ. отъ этого прикосновенія.

Грумъ, сидѣвшій позади нихъ, тоже мечталъ, глядя на убѣгавшую внизу дорогу, но мечты его были другого рода. Онъ выигралъ на скачкахъ пять фунтовъ и былъ очень доволенъ. Взглянувъ украдкой на сидѣвшихъ, онъ подумалъ:

«Если-бъ у меня была такая лошадь, какъ у мистера Джорджа, да сидѣла бы возлѣ меня такая красотка, сталъ бы я такъ молчать всю дорогу!…»

V.
Танцовальный вечеръ.

Миссисъ Пендайсъ любила собирать у себя мѣстное общество и устраивать танцы для молодежи. Но это было не легко, такъ какъ мужчины въ сосѣднихъ помѣстьяхъ не питали особеннаго пристрастія къ такого рода развлеченіямъ. Они были заняты другими дѣлами, и любимымъ развлеченіемъ служила для нихъ охота.

— Я очень любила танцы въ молодости, — говорила миссисъ Пендайсъ, взглядывая на кружившіяся въ залѣ пары. — О, бѣдняга, Сесиль Тарнъ! — воскликнула сна, улыбаясь и указывая на краснощекаго юношу, танцующаго съ ея дочерью Би. — Посмотрите, какъ онъ старается! Онъ все время подпрыгиваетъ и такъ крѣпко держитъ Би, словно боится упасть. Хорошо, что она такъ прочно стоитъ на ногахъ!… Но я люблю смотрѣть на этого славнаго юношу… А вотъ и Джорджъ съ Еленой! Бѣдненькій Джорджъ не вполнѣ къ ней подходитъ, но онъ все же лучше другихъ танцоровъ. Не правда ли, она очень мила сегодня?

Лэди Мальденъ приставила къ глазамъ черепаховый лорнетъ и, посмотрѣвъ на танцующихъ, сказала:

— Да, но она одна изъ тѣхъ женщинъ, наружность которыхъ всегда напоминаетъ о томъ, что у нихъ есть тѣло. Вы понимаете, что я хочу сказать? Она похожа на француженку!

Миссисъ Белью, танцуя со своимъ кавалеромъ, промелькнула мимо нихъ такъ близко, что ея платье цвѣта морской воды задѣло ихъ колѣни, и онѣ обѣ ощутили тонкій ароматъ цвѣтовъ, исходившій отъ нея.

— Она отлично танцуетъ, — замѣтила миссисъ Пендайсъ.

Лэди Мальденъ подтвердила.

— Да, но она опасная женщина. Джемсъ совершенно согласенъ со мной.

Миссисъ Пендайсъ слегка наморщила брови. Чуть замѣтное неудовольствіе промелькнуло на ея кроткомъ лицѣ.

— Она очень далекая родня мнѣ, — сказала миссисъ Пендайсъ. — Ея отецъ былъ замѣчательный человѣкъ. Старинный девоншайрскій родъ… Мнѣ нравится, когда молодежь веселится…

Нѣжная улыбка на мгновеніе освѣтила ея лицо, и сердце забилось нѣсколько сильнѣе. Она вспомнила свою молодость и своего друга дѣтства, молодого моряка Трифена. Онъ не отходилъ отъ нея цѣлый вечеръ и танцовалъ только съ ней. А потомъ она всю ночь просидѣла у своего окна до самаго разсвѣта и тихо плакала, потому что была уже замужемъ тогда за Гораномъ Пендайсомъ.

— Я всегда жалѣю женщину, которая такъ хорошо танцуетъ, какъ Елена, — прибавила она. — Здѣсь ей не съ кѣмъ танцовать. Я бы хотѣла пригласить молодыхъ людей изъ города. Но Горасъ желаетъ видѣть у себя только здѣшнюю молодежь. Это несправедливо по отношенію къ нашимъ молодымъ дѣвушкамъ. И не столько тутъ дѣло въ танцахъ, сколько въ разговорѣ этихъ молодыхъ людей. Вѣдь они ни о чемъ другомъ не говорятъ, какъ только о лошадяхъ, объ охотѣ, о собакахъ (хотя я сама очень люблю собакъ) да о новыхъ способахъ игры въ гольфъ! Въ самомъ дѣлѣ, даже меня это приводитъ въ отчаяніе иной разъ!… Они даже какъ будто неспособны веселиться какъ слѣдуетъ. Право! Мнѣ кажется, имъ это и не нужно. Они только и думаютъ о завтрашнемъ утрѣ, когда они опять могутъ итти и убивать какую-нибудь дичь. Даже Би такая же, какъ они всѣ!…

Въ словахъ миссисъ Пендайсъ не было никакого преувеличенія. Въ Уорстедъ Скинезѣ собирались исключительно только мѣстные дворяне-помѣщики, сосѣди Пендайса, со своими женами и дѣтьми.

— Вашъ мужъ разговариваетъ съ лордомъ Кверрименомъ, — замѣтила миссисъ Пендайсъ лэди Мальденъ. — Я вижу по ихъ жестамъ, что они говорятъ о пьяницахъ. Но я сознаюсь, мнѣ немного жаль этихъ бѣднягъ!

— Джемсъ очень правильно смотритъ на нихъ, — возразила лэди Мальденъ. — Они являются оскорбленіемъ для общества. Съ пьянствомъ необходимо бороться. Я думаю, что тяжело бываетъ наказывать человѣка, укравшаго хлѣбъ или брюкву, хотя и это нужно, конечно! Но пьяницъ жалѣть нечего. Для многихъ пьянство — это не болѣе какъ спортъ!

Миссисъ Пендайсъ ничего не возразила и продолжала молча смотрѣть на танцующихъ.

— Теперь съ ней танцуетъ капитанъ Мейдью, — вдругъ проговорила она. — Онъ хорошій танцоръ, и они составляютъ прекрасную пару. Я люблю, когда молодые люди веселятся. Столько на свѣтѣ лишней печали и страданій! Мнѣ кажется, если-бъ люди были снисходительнѣе другъ къ другу, то было бы меньше ненужныхъ страданій.

Лэди Мальденъ искоса поглядѣла на нее, поджавъ губы. Но миссисъ Пендайсъ продолжала улыбаться, словно ничего не замѣчая.

— Елена Белью была очаровательной дѣвушкой… Ея дѣдъ былъ кузеномъ моей матери. Ну, какъ она мнѣ приходится, я право не знаю! Во всякомъ случаѣ, мой кузенъ Грегори Виджиль приходится и ей кузеномъ. Вы знаете его? Онъ изъ Гэмпшайра.

— Грегори Виджиль? У него волосы съ сильной просѣдью? Я встрѣчалась съ нимъ въ «Обществѣ спасенія женщинъ и дѣтей». Навѣрное, вы слышали объ этомъ обществѣ?

— Ахъ да, это очень хорошо! — отвѣтила миссисъ Пендайсъ, все еще улыбаясь и смотря на Елену. — Какая у нея красивая фигура! Пріятно смотрѣть на нее. Я всегда завидую женщинамъ, имѣющимъ такую фигуру. Она какъ будто никогда не можетъ состариться… Вы говорили объ «Обществѣ возрожденія женщинъ»? Грегори всегда сочувствовалъ такимъ вещамъ. Но вы замѣтили, что ему никогда не удавались попытки въ этомъ направленіи? Была тутъ одна женщина, которою онъ очень интересовался весной. Я полагаю, она пила…

— Онѣ всѣ пьютъ, — наставительно произнесла лэди Мальденъ. — Это проклятіе современной жизни.

— Большинство Тоттериджей тоже были пьяницами, — сказала миссисъ Пендайсъ, наморщивая лобъ. — Они разрушали этимъ свой организмъ. Вы знаете Джаспера Белью?

— Нѣтъ.

— Такъ жаль, что онъ пьетъ! Онъ пріѣхалъ къ намъ обѣдать однажды, и мнѣ кажется, былъ совершенно пьянъ. Онъ схватилъ меня за руки, и его маленькіе глаза точно прожигали меня насквозь своимъ взглядомъ. На обратномъ пути домой онъ завезъ свой шарабанъ въ канаву. Такія вещи случаются всегда. Такъ жаль! Онъ очень интересный человѣкъ. Но Горасъ не можетъ выносить его.

Музыка вальса прекратилась, и лэди Мальденъ сложила свой лорнетъ. Джорджъ и миссисъ Белью прошли мимо нея, точно спѣша скрыться отъ глазъ любопытныхъ.

— Отчего она не съ мужемъ? — рѣзко спросила лэди Мальденъ.

Миссисъ Пендайсъ взглянула на нее съ легкимъ изумленіемъ, словно хотѣла дать ей понять неумѣстность такого вопроса. Лэди Мальденъ немного смутилась, но все же не могла удержаться отъ замѣчанія:

— Вамъ стоитъ только посмотрѣть, чтобы убѣдиться, насколько она опасна.

Щеки миссисъ Пендайсъ густо покраснѣли.

— Всѣ мужчины здѣсь влюблены въ Елену Белью, — отвѣчала она, — Она такъ обаятельна! Мой кузенъ Грегори былъ влюбленъ въ нее нѣсколько лѣтъ тому назадъ, хотя онъ былъ ея опекуномъ или довѣреннымъ — ужъ я не знаю, какъ они называютъ это теперь! Эта исторія была очень романична. Будь я мужчиной, я бы тоже влюбилась въ нее…

И снова передъ взорами миссисъ Пендайсъ предсталъ образъ молодого Трифена и она слышала его голосъ, говорившій: «Ахъ, Марджери, я люблю васъ!…» Она слышала и свой собственный голосъ, произнесшій шопотомъ: «Бѣдняжка!…» И опять это далекое прошлое вставало передъ ней, какъ будто поднимаясь изъ-за темнаго лѣса, гдѣ каждое дерево носило на себѣ имя Гораса Пендайса.

— Какъ жаль, что молодость проходитъ! — проговорила она.

Сквозь широко раскрытыя двери зимняго сада видна была лужайка, залитая луннымъ свѣтомъ, и вѣтви большихъ кедровъ казались точно нарисованными черной краской, выдѣляясь на темно-синемъ фонѣ небесъ. Все притихло кругомъ, словно въ очарованномъ снѣ, и только крикъ филина нарушалъ иногда безмолвіе ночи.

Почтенный ректоръ, Гуссель Баркеръ, хотѣлъ войти въ зимній садъ, но остановился въ дверяхъ, замѣтивъ парочку, полускрытую густымъ кустомъ какого-то растенія. Онъ тотчасъ же догадался, что это были миссисъ Белью и Джорджъ Пендайсъ, стоявшіе рядомъ, близко другъ къ другу и любовавшіеся луннымъ свѣтомъ. Прежде чѣмъ ректоръ рѣшилъ, какъ ему поступить, войти или тихонько удалиться, онъ увидалъ, что Джорджъ обнялъ миссисъ Белью. Она откинула голову и прижалась къ нему. Лунный свѣтъ, падая на нее, освѣтилъ изящныя линіи ея затылка и шеи. Ректоръ замѣтилъ также, что она закрыла глаза и полураскрыла губы, словно ожидая поцѣлуя.

VI.
Почтенный ректоръ и его вліяніе.

Въ курительной комнатѣ, стѣны которой были увѣшаны картинами, изображающими различные моменты охоты, и портретами охотниковъ, а также охотничьими трофеями, собралось мужское общество Уорстедъ Скинеза, за исключеніемъ самого хозяина и сэра Джемса Мальдена, удалившихся въ свои комнаты. Оставшіеся гости, усѣвшись вокругъ камина, оживленно разговаривали.

Джорджъ, войдя въ комнату, остановился у стола, на которомъ стоялъ подносъ, уставленный бокалами и бутылками съ минеральной водой.

— Кто хочетъ пить? — раздался голосъ одного изъ мужчинъ, державшихъ графинъ въ рукѣ. — Ректоръ, не ходите ли промочить горло? Джорджъ, не хочешь ли?…

Джорджъ мотнулъ отрицательно головой. Онъ улыбался, занятый своими мыслями, словно никого и ничего не замѣчая кругомъ, и эта улыбка, помимо его воли, появлялась на его устахъ и выдавала его душевное состояніе. Онъ хотѣлъ совладать съ этимъ и придать своему лицу обычное равнодушное выраженіе, присущее свѣтскому человѣку, но ему это не удавалось. Именно эта странная улыбка и привлекла вниманіе присутствующихъ, съ удивленіемъ взглянувшихъ на Джорджа, точно это былъ гость, явившійся сюда съ какой-нибудь другой планеты.

Ректоръ съ нахмуреннымъ видомъ наблюдалъ за Джорджемъ, и въ головѣ у него мелькали странныя мысли.

Генералъ Пендайсъ заговорилъ, поглаживая свои бакенбарды:

— Я слышалъ, что нашъ пріятель, сэръ Персиваль, собирается снова выставить свою кандидатуру.

Ректоръ всталъ съ своего мѣста и, обернувшись спиной къ огню, возразилъ:

— Это оскорбительно! Слѣдовало сразу объявить ему, что мы его не желаемъ!

Достопочтенный Джофрей Уинслоу замѣтилъ, не поднимаясь съ кресла:

— Если онъ выставитъ свою кандидатуру, то пройдетъ навѣрное. «Они» не захотятъ потерять его… Впрочемъ, я долженъ замѣтить, — прибавилъ онъ, небрежно раскуривая сигару и выпуская дымъ вверхъ, — что совершенно не понимаю, какое это имѣетъ отношеніе къ его общественной дѣятельности.

Ректоръ презрительно выпятилъ нижнюю губу.

— Закоснѣлый человѣкъ! — проговорилъ онъ.

— Но вы забываете женщину! Развѣ есть у мужчины шансы освободиться, если подобная женщина завладѣетъ имъ?

— Когда я былъ въ Галифаксѣ, — замѣтилъ генералъ Пендайсъ, — то она считалась первой красавицей въ городѣ и…

Но ректоръ прервалъ его:

— Не будемъ больше говорить объ этой распутницѣ! — сказалъ онъ презрительно. — Скажите намъ ваше мнѣніе, Джорджъ… Вы мечтаете о своихъ побѣдахъ, а?…

Какая-то странная нота прозвучала въ тонѣ его голоса, когда онъ обратился къ Джорджу. Но Джорджъ не хотѣлъ показать, что онъ замѣтилъ это, и просто отвѣтилъ:

— Не знаю. Я слишкомъ хочу спать теперь. Спокойной ночи!…

Съ этими словами онъ коротко поклонился и вышелъ изъ комнаты.

На дубовомъ столѣ, за дверью, стоялъ рядъ серебряныхъ подсвѣчниковъ, но горѣла только одна свѣча, слабо мерцая среди окружающаго бархатистаго мрака. Джорджъ зажегъ другую свѣчу и пошелъ наверхъ, въ свою спальню. На площадкѣ лѣстницы онъ остановился. Все было тихо кругомъ. Вверху и внизу была темнота. Сельскій домъ погрузился въ сонъ, и среди господствующей тишины Джорджъ ясно слышалъ бурное біеніе своего сердца. Вдругъ до него долетѣлъ отзвукъ смѣха. Джорджъ вздрогнулъ. «Проклятый ректоръ!» прошепталъ онъ и, поднявъ высоко свѣчу, пошелъ выше, по лѣстницѣ. Пройдя мимо своей комнаты, онъ снова остановился. Свѣтъ падалъ на его лицо. Щеки у него пылали и въ вискахъ стучало. Свѣча дрожала въ его рукѣ, но онъ стоялъ словно окаменѣлый, съ волненіемъ прислушиваясь къ смѣху и голосамъ, слабо доносившимся снизу. Потомъ вдругъ, словно принявъ какое-то рѣшеніе, онъ еще выше поднялъ свѣчу, чтобы освѣтить каждый уголокъ коридора, и, убѣдившись, что кругомъ не было ни души и вездѣ была тишина, онъ смѣло подошелъ къ дверямъ одной изъ комнатъ и повернулъ ручку.

На слѣдующій день какой-то молодой человѣкъ вошелъ въ купэ перваго класса дневного поѣзда, остановившагося у станціи Барнардъ Скроллсъ, ближайшей къ Уорстедъ Скинезу. Изящно одѣтый, въ бѣлыхъ перчаткахъ и моноклѣ, онъ производилъ пріятное впечатлѣніе своимъ свѣжимъ лицомъ, съ выхоленными темно-русыми усиками и голубыми глазами, весело и съ нѣкоторымъ самодовольствомъ смотрѣвшими на окружающій міръ. Его дорожныя вещи были также изящны и на чемоданѣ и картонкѣ изъ превосходной кожи стояла надпись: «Е. Мэйдью. 8-й пѣхотный полкъ».

Въ купэ сидѣла только одна дама, забившись въ самый уголъ. Мѣховое боа почти закрывало ея лицо, но тѣмъ не менѣе молодой человѣкъ замѣтилъ, что она бросила на него холодный, насмѣшливый взглядъ, когда онъ вошелъ. Сбросивъ монокль, онъ протянулъ ей руку съ восклицаніемъ:

— Ахъ, это вы, миссисъ Белью! Какъ пріятно снова увидѣть васъ такъ скоро! Вы тоже отправляетесь въ городъ? Не правда ли, какъ удался вчерашній вечеръ?… Сквайръ и миссисъ Пендайсъ такіе милые люди!…

Миссисъ Белью холодно поздоровалась съ нимъ и опять забилась въ уголъ. Она была блѣднѣе обыкновеннаго, но Мейдью нашелъ, что это ей къ лицу и что онъ еще никогда не встрѣчалъ болѣе очаровательнаго созданія. Ея молчаніе не смутило Мейдью, который продолжалъ развязно болтать.

— Получилъ недѣльный отпускъ… Но время теперь глухое, — говорилъ онъ. — Охотничій сезонъ откроется у насъ не раньше перваго. Какъ жаль, что вы больше, не охотитесь!…

Миссисъ Белью не давала себѣ труда отвѣчать ему, но ея холодный, небрежный взглядъ и спокойная увѣренность свѣтской женщины, сознающей силу своего обаянія, неотразимо дѣйствовали на молодого человѣка. Всегда развязный, онъ вдругъ почувствовалъ внезапную робость. Глаза миссисъ Белью какъ будто говорили:

— Я знаю, что вы станете моимъ рабомъ, но помѣшать этому не могу.

— Вы держали пари за лошадь Джорджа?… Чудесныя скачки. Вы знаете, Джорджъ мой школьный товарищъ? Онъ славный малый, Джорджъ!…

Что-то сверкнуло въ глазахъ Елены Белью, но Мейдью ничего не замѣтилъ, такъ какъ разсматривалъ въ эту минуту свою свѣтлую перчатку, на которой остался слѣдъ отъ дверной ручки вагона, что ему было очень непріятно.

— Вы, мнѣ кажется, хорошо знаете Джорджа? — спросилъ онъ, наконецъ.

— Очень хорошо.

— Нѣкоторые скрываютъ, что у нихъ есть хорошій скакунъ. Джорджъ этого не дѣлаетъ. А вы любите скачки?

— Чрезвычайно!

— И я тоже!

Ея глаза засвѣтились удовольствіемъ при мысли, что вкусы у нихъ одинаковые. Онъ не могъ оторвать своего восхищеннаго взора отъ ея прелестнаго личика, съ полными, чувственными губами и блестящими холодно насмѣшливыми глазами. На станціи, гдѣ они вышли, миссисъ Белью отказалась отъ его услугъ, но онъ продолжалъ стоять, приподнявъ шляпу, пока ея изящный силуэтъ не исчезъ изъ вида. Только когда онъ сѣлъ въ свой экипажъ, дожидавшійся на станціи, къ нему вернулось прежнее спокойствіе, и лицо его приняло обычное самодовольное выраженіе.

VII.
Воскресный день въ Уорстедъ Скинезѣ.

Миссисъ Пендайсъ сидѣла у окна небольшой бѣлой комнаты, которая служила ей будуаромъ. Утромъ, въ воскресенье, передъ тѣмъ какъ итти въ церковь, она обыкновенно заходила въ эту комнату и около часа проводила въ ней, ничего не дѣлая и предаваясь своимъ мыслямъ. Она садилась у окна, которое бывало открыто, если дозволяла погода, и, не отрывая глазъ, смотрѣла на разстилавшійся передъ ней пейзажъ, знакомый ей до мельчайшихъ подробностей. И въ это воскресное утро она сидѣла точно такъ же, какъ всегда, вперивъ взоры вдаль и вспоминая, быть можетъ, безчисленный рядъ такихъ же точно воскресныхъ утреннихъ часовъ, которые она проводила у этого окна, пока, ровно безъ четверти одиннадцать, не входилъ сквайръ и не говорилъ ей: «Ну, моя милая, ты опоздаешь!» Тогда она вставала и шла въ свою комнату надѣть шляпу. Это повторялось неизмѣнно каждое воскресное утро. Она сидѣла у этого окна и тогда, когда у нея были темно-каштановые волосы и она была молода. Постепенно волосы ея сѣдѣли, молодость исчезала, но эта привычка оставалась неизмѣнной. Она садилась у окна въ воскресенье и думала о нескончаемой вереницѣ однообразныхъ дней, которые она провела здѣсь, въ этой комнатѣ, въ этой обстановкѣ.

Теплое осеннее солнце обливало своими лучами въ это воскресное утро бѣлую комнату, въ которой ощущался легкій ароматъ засохшихъ розовыхъ листьевъ, наполнявшихъ небольшую вазу китайскаго фарфора, стоявшую на столѣ возлѣ миссисъ Пендайсъ. Но на этотъ разъ она не смотрѣла неподвижно въ окно, какъ всегда, дожидаясь прихода мужа. Въ рукахъ у нея было письмо, которое она перечитывала нѣсколько разъ. Оно было слѣдующаго содержанія.

«Дорогая Марджери, мнѣ надо повидаться съ вами и переговорить кой-о-чемъ, поэтому я пріѣду къ вамъ въ воскресенье послѣ обѣда. Есть товаропассажирскій поѣздъ, которымъ я и могу воспользоваться. Если, какъ я предполагаю, вашъ домъ полонъ гостей въ это время года, то вы можете уложить меня спать гдѣ-нибудь на сѣновалѣ, такъ какъ мнѣ это безразлично. Впрочемъ» пораздумавъ, я рѣшилъ сказать вамъ, зачѣмъ мнѣ нужно васъ видѣть. Вы знаете, конечно, что я единственный опекунъ Елены Белью, послѣ того какъ умеръ ея отецъ. Ея положеніе въ настоящее время таково, что его нельзя пожелать ни одной женщинѣ. Я пришелъ къ убѣжденію, что надо покончить съ этимъ. Такой человѣкъ, какъ Белью, совершенно не заслуживаетъ, чтобы ⁴ его принимали во вниманіе. Я не могу хладнокровно говорить о немъ, поэтому умолкаю. Два года тому назадъ они разстались окончательно, я думаю, по его винѣ. Законъ же ставитъ ее въ очень трудное и безпомощное положеніе. Но, мнѣ кажется, теперь мы могли бы начать дѣло о разводѣ. Вы меня хорошо знаете и поэтому не должны сомнѣваться, что я все хорошенько обдумалъ, прежде чѣмъ пришелъ къ такому выводу. Богу извѣстно, что я предпочелъ бы для ея будущаго другой исходъ, если-бъ только могъ найти его, потому что разводъ внушаетъ мнѣ отвращеніе. Но я не вижу иного выхода изъ невыносимаго положенія, въ которомъ она находится. Вы — единственная женщина, на которую я могу положиться въ данномъ случаѣ, способная принять участіе въ Еленѣ. Я же долженъ повидаться съ Белью. Не безпокойте почтеннаго толстяка Бенсона и не посылайте за мной лошадей. Я прекрасно могу прійти пѣшкомъ, а изъ вещей беру только зубную щеточку.

Преданный вамъ кузенъ Грегори Виджилъ".

Миссисъ Пендайсъ улыбалась, читая письмо. Она будетъ рада увидѣть Грегори у себя, но его планъ все же возбуждалъ въ ней сомнѣнія. Послѣдній скандалъ, разводъ лэди Розы Бетани, взволновалъ все здѣшнее общество, и до сихъ поръ еще возмущеніе не улеглось, такъ что говорить объ этомъ надо было съ большой осторожностью. Горасу очень не понравится эта идея! Новое дѣло о разводѣ лица, состоящаго съ нимъ въ родствѣ, и притомъ такъ близко отъ Уорстедъ Скинеза, будетъ особенно непріятно Горасу — она это знала. Когда Елена уѣхала въ четвергъ, то онъ сказалъ своей женѣ:

— Я не жалѣю, что она уѣхала! Ея положеніе весьма двусмысленное и здѣшнему обществу оно не по вкусу. Мальдены были недовольны…

Миссисъ Пендайсъ вспомнила, что она тогда прервала фразу мужа, замѣчаніемъ:

— Елена Мальденъ слишкомъ буржуазна, чтобы понять!…

Какой сердитый взглядъ бросилъ на нее ни мужъ! При одномъ воспоминаніи объ этомъ у нея кровь приливала къ щекамъ и ей становилось не по себѣ. «Бѣдняга Горасъ!» думала она со вздохомъ. Всѣ дѣти пошли въ него, за исключеніемъ Джорджа, который напоминаетъ ея брата Губерта. Миссисъ Пендайсъ съ нѣжностью думала о сынѣ. Онъ вернулся въ Лондонъ, къ своему клубу, на другой же день послѣ отъѣзда Елены. Миссисъ Пендайсъ хотѣлось бы, чтобъ онъ остался подольше. Да, ей хотѣлось бы… Жизнь въ Лондонѣ вовсе не полезна ему.

Мысли миссисъ Пендайсъ унеслись въ Лондонъ, куда она ѣздила только на три недѣли въ іюнѣ и іюлѣ ради своихъ дочерей. Какъ разъ въ это время ея садъ, въ деревнѣ, цвѣлъ и благоухалъ, а она покидала его, чтобы окунуться въ водоворотъ лондонской жизни. И теперь она задумалась о Лондонѣ, гдѣ находился ея сынъ въ данную минуту и гдѣ жизнь была такъ не похожа на ту, которая ее окружала всегда.

— Ну, моя милая, ты опоздаешь!…

Мистеръ Пендайсъ стоялъ въ дверяхъ, и его неизмѣнный спутникъ, собака Джонъ, вертѣлась около его ногъ. Сквайръ уже переодѣлся въ черный сюртукъ, чтобы итти въ церковь, и держалъ въ рукѣ шляпу.

— Надѣюсь, — сказалъ онъ, — что Бартеръ будетъ кратокъ сегодня и не станетъ угощать насъ длинной проповѣдью. Мнѣ хотѣлось бы успѣть поговорить со старымъ Фоксомъ о новой соломорѣзкѣ.

Три фоксъ-терьера, любимцы миссисъ Пендайсъ, лежавшіе около нея, поднялись со своихъ мѣстъ, и самый старый изъ нихъ заворчалъ. Миссисъ Пендайсъ хлопнула его по носу.

— Какъ тебѣ не стыдно, Рой! — сказала она.

— Старый песъ теряетъ уже всѣ свои зубы, — замѣтилъ мистеръ Пендайсъ. — Его надо прикончить.

— О нѣтъ, Горасъ, нѣтъ! — воскликнула миссисъ Пендайсъ, покраснѣвъ отъ волненія.

Сквайръ взглянулъ на нее съ неудовольствіемъ. Она встала и, нервно скомкавъ въ рукѣ письмо, пошла къ двери, вслѣдъ за мужемъ. Во дворѣ уже собралась вся домашняя челядь, отправлявшаяся въ церковь. Впереди шли горничныя, разодѣтыя въ праздничныя платья. За ними важно выступалъ дворецкій, а позади него лакей и грумъ, распространявшій запахъ помады. Вскорѣ изъ дома вышелъ генералъ Пендайсъ въ высокомъ котелкѣ. Въ рукахъ у него была трость и молитвенникъ. Онъ шелъ со своими племянницами Би и Норой, которыхъ сопровождали фоксъ-терьеры. Би и Нора также держали въ рукахъ молитвенники. Послѣдними шли сквайръ и его жена. Звуки колокола неслись въ воздухѣ навстрѣчу прихожанамъ, а въ церкви, за органомъ, сидѣла миссисъ Бартеръ, устремивъ свой робкій и вмѣстѣ сіяющій взглядъ на дверь ризницы, откуда долженъ былъ появиться ея мужъ.

Сквайръ и его жена вмѣстѣ вошли въ церковь и заняли свои мѣста на первой скамьѣ, съ лѣвой стороны, рядомъ съ своими дочерьми и генераломъ. Скамья была высокая и обита подушками. У подножія тоже лежали большія красныя подушки для колѣнопреклоненій. Мистеръ и миссисъ Пендайсъ опустились на колѣни, но сквайръ поднялся первый и, толкнувъ ногой подушку, которая ему мѣшала, надѣлъ очки и, взявъ старую, истрепанную Библію, развернулъ ее. Колокольный звонъ прекратился. Въ церкви пронеслись звуки органа. Служба началась…

Когда кончилось пѣніе псалмовъ, сквайръ поднялся съ своего мѣста и, положивъ обѣ руки на аналой, началъ чтеніе св. Писанія. Онъ читалъ исторію Авраама и Лота и, прислушиваясь къ, собственному голосу, думалъ: «Это я, Горасъ Пендайсъ, читаю св. Писаніе, и вы всѣ должны слушать меня! Я Горасъ Пендайсъ!…»

Миссисъ Пендайсъ на первой скамьѣ не сводила съ него глазъ, потому что такова была ея привычка. Но мысли ея были далеко. Она думала о томъ, что когда придетъ весна, то она поѣдетъ въ городъ одна и остановится въ томъ самомъ отелѣ, гдѣ останавливалась съ отцомъ, когда была молодой дѣвушкой. Джорджъ обѣщалъ побывать съ нею въ театрахъ. Она улыбнулась, думая объ этомъ и забывая, что такія мысли неизмѣнно приходили ей въ голову каждую осень за послѣднія десять лѣтъ.

Между тѣмъ мужъ ея кончилъ чтеніе. На каѳедрѣ появился ректоръ и началъ свою проповѣдь, обведя предварительно строгимъ взглядомъ своихъ прихожанъ и какъ бы предупреждая ихъ, что онъ не потерпитъ неуважительнаго отношенія къ своимъ словамъ. Темой для своей проповѣди онъ избралъ плодовитость семей и громилъ тѣхъ, кто противится божескимъ законамъ, повелѣвающимъ человѣку плодиться и множиться на землѣ. Онъ говорилъ объ опасныхъ для христіанства, для страны и для національной жизни доктринахъ, которыя проповѣдуются открыто и безъ всякаго стыда, о патріотизмѣ, который требуетъ жертвъ, и о долгѣ каждаго христіанина подчинять свои склонности и желанія высшимъ цѣлямъ. Такою цѣлью является умноженіе населенія своей страны и, слѣдовательно, увеличеніе числа ея защитниковъ, готовыхъ раздавить враговъ родины и короля и удержать на высотѣ имя Англіи всюду, гдѣ возникаетъ съ нею борьба и гдѣ врагъ старается повергнуть въ прахъ ея знамя.

Шестеро дѣтей ректора, сидѣвшихъ на первой скамьѣ, съ правой стороны, безпокойно вертѣлись во время проповѣди своего отца, но мать ихъ, сидѣвшая сбоку, въ неудобной позѣ, не спускала съ него своего робкаго, пристальнаго взгляда. Сквайръ, полузакрывъ глаза, скрестилъ руки. Онъ думалъ о соломорѣзкѣ. Наконецъ онъ открылъ глаза и посмотрѣлъ на часы, недовольный, что проповѣдь оказалась слишкомъ длинной. Рядомъ съ нимъ миссисъ Пендайсъ, уставившись глазами на алтарь, улыбалась точно во снѣ. Но она думала о кружевахъ, которыя видѣла въ лавкѣ, въ Бондъ-Стритъ.

Позади нихъ, на одной изъ заднихъ скамеекъ, сидѣла пожилая крестьянка. Она сидѣла прямо, какъ молодая дѣвушка, съ восторженнымъ выраженіемъ лица, не сводя глазъ съ губъ ректора и словно упиваясь его словами. Но ея бѣдные, старые глаза видѣли все только въ туманѣ, а глухія уши не могли уже разслышать ни одного слова. Однако по ея наружности нельзя было догадаться объ этомъ. Она вперила свой неподвижный взоръ въ ректора и не думала ни о чемъ.

Снаружи, за церковной оградой, на травѣ, согрѣтой солнцемъ, лежали фоксъ-терьеры миссисъ Пендайсъ, устремивъ свой блестящіе черные глазки на двери церкви. Только собака мистера Пендайса, Джонъ, безпокойно возилась у калитки, взрывая носомъ землю.

VIII.
Предложеніе Грегори.

Около трехъ часовъ пополудни въ аллеѣ Уорстедъ Скинеза показался высокій человѣкъ, идущій по направленію къ дому. Въ одной рукѣ онъ держалъ шляпу, а въ другой маленькій дорожный мѣшокъ. Онъ останавливался отъ времени до времени, вдыхая полной грудью свѣжій ароматный воздухъ полей, и ноздри его прямого, правильнаго носа раздувались. У него была красивая голова, сѣдѣющіе волосы и нѣжные голубые глаза. Подойдя къ дому, онъ спросилъ миссисъ Пендайсъ, и его тотчасъ же провели къ ней въ бѣлую комнату.

— Вы знаете, Григъ, — сказала она ему, ласково поздоровавшись съ нимъ и указавъ ему на кресло возлѣ себя, — ваше письмо, касающееся миссисъ Белью, очень смутило меня. И такъ уже то, что они не живутъ вмѣстѣ, вызвало здѣсь много толковъ… Да, я знаю, что это вещь обыкновенная, но Горасъ такой… Впрочемъ, всѣ сквайры, священники и все мѣстное общество раздѣляютъ эту точку зрѣнія. Конечно, она мнѣ очень нравится, вѣдь она такая обаятельная! Но право же, Грегори, я не могу сказать, чтобы капитанъ Белью былъ мнѣ противенъ. Я знаю, что онъ отчаянный человѣкъ. Однако, говоря по правдѣ, это даже нравится мнѣ. Притомъ же я думаю, что и она такая же, какъ онъ, во многихъ отношеніяхъ.

— Такая же, какъ онъ?… Какъ этотъ человѣкъ?… Развѣ роза можетъ быть похожа на артишокъ? — воскликнулъ Грегори, сильно покраснѣвъ отъ волненія.

Но миссисъ Пендайсъ спокойно продолжала:

— Мнѣ было очень пріятно видѣть ее здѣсь. Вѣдь она въ первый разъ пріѣхала сюда съ тѣхъ поръ, какъ уѣхала отъ мужа. Какъ давно она покинула Фёрсъ? Кажется, два года тому назадъ? Но вы знаете, Грегори, Мальдены были очень возмущены… Развѣ вы находите, что разводъ дѣйствительно необходимъ?

— Боюсь, что да!

Она спокойно встрѣтила взглядъ своего кузена, однако, пальцы ея, державшіе вышиваніе, слегка задрожали отъ скрытаго душевнаго волненія. Она видѣла передъ собой Джорджа и Елену, сидящихъ рядомъ, и смутное материнское чувство внушало ей какой-то инстинктивной страхъ, который поднимался въ ея душѣ. Опустивъ глаза на работу, она проворчала:

— Конечно, милый Григъ, если я могу помочь чѣмъ-нибудь… Но Горасъ такъ ненавидитъ имѣть дѣло съ газетами.

— Съ газетами? О, какъ все это отвратительно! — воскликнулъ Грегори съ негодованіемъ. — Подумать только, что наша цивилизація дозволяетъ выбрасывать женщинъ на улицу! Поймите, Марджери, что въ данномъ случаѣ я думаю только о ней и не могу думать больше ни о чемъ!

— Я понимаю, конечно, понимаю, милый Григъ! — прошептала миссисъ Пендайсъ.

— Ея положеніе отвратительно. Вѣдь она отдана на растерзаніе всѣмъ злымъ языкамъ!

— Но мнѣ кажется, милый Григъ, она вовсе не обращаетъ на это вниманія. Она такъ весела…

Грегори запустилъ пальцы въ свою густую шевелюру и угрюмо проговорилъ:

— Никто въ сущности не понимаетъ ея. Она такая загадка!

Миссисъ Пендайсъ украдкой взглянула на него и насмѣшливо усмѣхнулась. Но Грегори въ волненіи ничего не замѣтилъ.

— Я долженъ открыть окно на мгновеніе, — сказалъ онъ, прикладывая руку ко лбу. — Здѣсь такъ душно.

Пальцы миссисъ Пендайсъ снова начали дрожать, но она сдѣлала надъ собой усиліе и заговорила спокойнымъ голосомъ:

— У насъ было много гостей на прошлой недѣлѣ, но теперь остался только Чарльзъ. Даже Джорджъ уѣхалъ. Онъ будетъ очень жалѣть, что не видѣлся съ вами.

Грегори ничего не отвѣтилъ и продолжалъ смотрѣть въ окно. Миссисъ Пендайсъ задумчиво посмотрѣла на него.

— Какъ хорошо, что Джорджъ взялъ призъ на скачкахъ! — сказала она. — Я боюсь, что онъ все-таки держитъ пари… Хорошо, что Горасъ этого не знаетъ!

Грегори продолжалъ молчать. Она посмотрѣла на него еще разъ и спросила:

— Милый Григъ, что вы дѣлаете со своими волосами? Они у васъ такіе красивые, длинные и волнистые. Кто васъ причесываетъ?

Грегори быстро повернулся къ ней и, густо краснѣя, отвѣтилъ:

— Я давно хотѣлъ постричься!… Слушайте, Марджери, развѣ вашъ мужъ не понимаетъ ея ложнаго положенія здѣсь?

— Видите ли, Григъ, — возразила миссисъ Пендайсъ, устремивъ глаза на свою работу, — Елена Белью часто бывала здѣсь до того, какъ уѣхала изъ Фёрса. Она въ родствѣ со мной, хотя и очень отдаленномъ. Но во всѣхъ такихъ дѣлахъ нельзя ничего предсказать заранѣе. Горасъ навѣрное скажетъ, что она должна вернуться къ мужу, должна подумать объ обществѣ, если считаетъ это невозможнымъ. Дѣло лэди Розы Бетани взбудоражило всѣхъ, и Горасъ очень взволнованъ. Я не знаю почему, но всѣ здѣсь возмущаются женщинами, которыя заставляютъ говорить о себѣ. Послушали бы вы мистера Бартера и сэра Джемса Мальцева и всѣхъ остальныхъ! Но всего удивительнѣе, что сами женщины поддерживаютъ ихъ. Мнѣ такое отношеніе кажется страннымъ, вѣроятно потому, что многіе изъ нашего рода Тоттериджей совершали разные сумасбродные поступки. Это у нихъ въ крови. Я сочувствую ей вполнѣ, но я все же должна думать о… Вы и представить себѣ не можете, какъ тутъ люди слѣдятъ другъ за другомъ! Вѣдь имъ больше не о чемъ говорить, только объ этомъ да объ охотѣ.

Грегори схватился за голову.

— Если наше британское рыцарство дошло до этого, то я радуюсь, что я не сквайръ! — воскликнулъ онъ.

У миссисъ Пендайсъ что-то блеснуло въ глазахъ.

— Ахъ! — тихо проговорила она. — Какъ часто я сама думала объ этомъ!…

Наступило молчаніе. Наконецъ Грегори прервалъ его:

— Я не могу измѣнить обычаевъ страны, но вижу ясно мой долгъ. О ней здѣсь некому позаботиться.

Миссисъ Пендайсъ отвѣтила вздохомъ. Поднявшись съ мѣста, она сложила работу и сказала:

— Ничего не подѣлаешь, Григъ!… Пойдемъ чай пить.

Чай по воскреснымъ днямъ подавался въ залѣ и обычными посѣтителями были ректоръ и его жена. Всѣ уже собрались, когда вошла миссисъ Пендайсъ. Генералъ Пендайсъ сидѣлъ въ креслѣ, заложивъ ногу на ногу, и, сложивъ руки на колѣняхъ, молча смотрѣлъ на стѣну. Сквайръ съ оживленнымъ видомъ показывалъ ректору пестрое яичко, которое держалъ въ рукѣ. Въ углу, около гармоніума, на которомъ никто никогда не игралъ, Нора разговаривала съ миссисъ Бартеръ, устремившей, какъ всегда, взглядъ на своего мужа. Въ другомъ углу Би и юный Сесиль Тарнъ, близко нагнувшись другъ къ другу, разговаривали вполголоса о лошадяхъ, бросая другъ на друга робкіе взгляды.

— Хорошо, — тихо сказалъ Грегори, слѣдуя за миссисъ Пендайсъ. — Я долженъ все-таки повидаться съ этимъ господиномъ.

— Развѣ это непремѣнно нужно? — замѣтила такъ же миссисъ Пендайсъ. — То-есть, я хочу сказать, развѣ вы уже окончательно рѣшили это?

— Я думаю, что это нужно, — отвѣчалъ Грегори, ероша волосы.

Пройдя черезъ залу, онъ вышелъ изъ нея такъ тихо, что никто, кромѣ миссисъ Пендайсъ, не замѣтилъ его ухода.

Часа черезъ полтора послѣ этого сквайръ возвращался со своей дочерью Би послѣ обычнаго воскреснаго визита къ своему старому дворецкому Бигсону. Сквайръ говорилъ:

— Онъ сильно опустился, бѣдный, старый Бигсонъ! Я съ трудомъ понимаю его, онъ такъ ужасно шамкаетъ. И онъ все забываетъ! Подумай только, онъ забылъ, что я былъ въ Оксфордѣ! Но теперь не найти такихъ слугъ, какъ онъ. Нашъ новый дворецкій какой-то сонный и вялый… Кто это ѣдетъ тамъ по дорогѣ? Что за надобность ѣздить такъ быстро? Развѣ это можно!…

Чей-то шарабанъ мчался во весь опоръ, и Би едва имѣла время оттащить своего отца въ сторону. Шарабанъ быстро прокатилъ мимо нихъ и исчезъ за поворотомъ на станцію.

— Что это такое? Какое безобразіе! — съ негодованіемъ воскликнулъ сквайръ. — Да еще въ воскресенье! Должно быть, онъ совершенно пьянъ этотъ субъектъ! Вѣдь онъ чуть не проѣхалъ мнѣ по ногамъ! Ты видѣла, Би?

— Это капитанъ Белью, папа. Я замѣтила его лицо.

— Белью? Этотъ пьяница? Ну, я привлеку его къ отвѣтственности за такую ѣзду. Вѣдь онъ чуть не переѣхалъ мнѣ ноги! Ты это видѣла, Би?

— Можетъ быть, онъ получилъ дурное извѣстіе и торопится на поѣздъ, — замѣтила Би. — Я надѣюсь, что онъ поспѣетъ вовремя.

— Дурное извѣстіе? Скажите, пожалуйста! Развѣ это можетъ служить для него извиненіемъ? Вѣдь онъ чуть не переѣхалъ мнѣ ноги! Ты надѣешься, что онъ поспѣлъ на поѣздъ? Ну, а я надѣюсь, что онъ вывернулся по дорогѣ. Негодяй! Я желалъ бы, чтобъ онъ убился на смерть… — ворчалъ недовольный сквайръ.

Дойдя до церкви, они вошли туда и, проходя черезъ нее, увидали въ боковомъ придѣлѣ Грегори Виджиля. Онъ сидѣлъ, облокотившись на спинку скамьи и заслонивъ глаза рукой.

Въ тотъ же вечеръ, въ одиннадцать часовъ, какой-то человѣкъ стоялъ у дверей квартиры миссисъ Белью въ Лондонѣ и звонилъ изо всѣхъ силъ. Онъ былъ смертельно блѣденъ, но его маленькіе темные глаза сверкали. Дверь открылась, и на порогѣ показалась Елена Белью со свѣчой въ рукѣ.

— Кто вы? Что вамъ надо?… Джасперъ, вы?… Что это значитъ? — воскликнула она, узнавъ своего мужа.

— Мнѣ надо поговорить съ тобой!

— Поговорить? Вы знаете, который часъ теперь?

— Какое мнѣ дѣло!… Ты могла бы поцѣловать меня послѣ двухъ лѣтъ разлуки. Правда, я выпилъ, но я не пьянъ!

Миссисъ Белью не поцѣловала его, но и не отодвинулась отъ него. На ея лицѣ не выражалось ни малѣйшаго испуга.

— Я впущу васъ лишь въ томъ случаѣ, если вы мнѣ обѣщаете быстро объяснить, что вамъ нужно, и уйти, — сказала она холодно.

Въ глазахъ Белью запрыгали чортики, но онъ кивнулъ головой. Они вошли въ гостиную и остановились у камина.

Трудно относиться вполнѣ хлоднокровно къ человѣку, съ которымъ прожилъ нѣсколько лѣтъ въ самой интимной близости и съ которымъ испыталъ опьянѣніе человѣческой страсти. Вѣдь ихъ связывали нѣкогда всѣ мелочи повседневной жизни и тѣсная физическая близость! Разлука не была вызвана ненавистью, а явилась простымъ слѣдствіемъ характера и наклонностей одной изъ сторонъ. Но теперь имъ совершенно нечего было сказать другъ другу, и они съ невольной усмѣшкой смотрѣли другъ на друга.

— Ну, говорите теперь, что вамъ нужно? — сказала Елена.

Лицо Джаспера Белью внезапно измѣнилось. Глаза забѣгали, ротъ искривился и между бровями появилась складка.

— Какъ… какъ вы поживаете? — спросилъ онъ хриплымъ, слегка дрожащимъ голосомъ.

— Говорите же, наконецъ, что вамъ нужно? — спросила Она снова.

Въ глазахъ у него блеснули искорки.

— Ты сегодня очень хорошенькая! — проговорилъ онъ.

— Я такая же, какъ всегда, — засмѣялась она.

Онъ вздрогнулъ и потупилъ глаза на мгновеніе, затѣмъ снова устремилъ взглядъ на Елену.

— Я совершенно трезвъ, — прошепталъ онъ и подошелъ къ ней ближе. — Ты моя жена! — сказалъ онъ.

Она улыбнулась.

— Послушайте, уходите теперь! — отвѣчала она и, протянувъ свою обнаженную руку, хотѣла оттолкнуть его.

Но Белью отскочилъ самъ. Въ глазахъ его, устремленныхъ на полъ, слѣва отъ нея, появилось выраженіе испуга.

— Что это тамъ… черное? — пролепеталъ онъ.

Его лицо вдругъ поблѣднѣло. Онъ смотрѣлъ на нее кроткимъ и удивительно трогательнымъ взоромъ, словно ища у нея защиты.

— Не прогоняйте меня! Не прогоняйте! — шепталъ онъ.

Миссисъ Белью пристально посмотрѣла на него. Въ глазахъ у нея мелькнула жалость, смѣнившая прежнее холодное, вызывающее выраженіе.

— Ничего, другъ мой, тутъ нѣтъ ничего! — сказала она успокоительно, кладя ему на плечо руку.

Перевела Э. К. Пименова. (Продолженіе слѣдуетъ.)

"Русская Мысль", кн.I—II, 1918