Владимир Азов.
В палате № 6-й
править
Когда его привезли, он произвел на врачей впечатление человека вполне здорового, только разве с обостренной подозрительностью. Он тщательно вглядывался в физиономии врачей, сестер и служителей, как бы производя какие-то исследования, и заносил в карманную записную книжечку фамилии всех лиц, с которыми ему приходилось иметь дело. В палате, которую ему отвели, он вел себя тихо и по целым дням писал.
— «Тихий графоман», — поставил диагноз старший врач психиатрической больницы, но диагноз этот, увы! — оказался преждевременным.
В один прекрасный день, после обеда, пациент начал проявлять признаки беспокойства. Он швырнул в ведро свою тетрадь, а вслед за нею полетела туда же и чернильница. На сторожа он закричал так грозно, что видавший всякие виды больничный служитель струхнул и удалился из камеры. Пришлось, хотя это было и в неурочный час, доложить старшему врачу.
Старший врач не замедлил, конечно, явиться.
— Я сделал открытие, — сказал ему больной, чрезвычайно волнуясь. — Оказывается, в России вовсе нет русских. Одни инородцы! Это факт! Куда ни сунься — инородцы. Вот у вас на дворе бродит курица. Сначала я думал, что это простая русская курица, а оказывается, что это кохинхинка. Я убежден, что она кохинхинка. А петух — либо француз, либо англичанин. Я еще не определил окончательно, кто он — лонгшан или плимутрок. Вы думаете, воду вам возить русская лошадь? В ней без всякого сомнения треть, а то и две трети, першеронской крови. В России русских нет. Индейка, ясное дело, индейского происхождения, а ваша корова — симентальская. Я не хочу молока от симентальской коровы и яиц от кохинхинки! Слышите, я не хочу!
— Не волнуйтесь, — сказал больному старший врач. — Как же в России нет русских? Да вот я, например, русский. Моя фамилия — Иванов, и я православный.
Пациент горько усмехнулся.
— Иванов! — воскликнул он. — Разве это доказательство? А почему у вас борода черная и сирийские глаза? Вы очевидный семит. Русских нет! Я изучил списки генералов, адмиралов, диктаторов, интендантов, акушерок, акцизных, адвокатов, инженеров, воздухоплавателей, аптекарей, железнодорожников, журналистов, художников, дантистов и убедился, что русских в России нет. Сам Суворин — и тот не русский. Эта изворотливость его, это лукавство, эта пронырливость! Типичнейший поляк! Я убежден, что он по ночам читает, запершись в своем кабинете, польские книжки. А эта его симпатия к хохлам! Русский разве может симпатизировать хохлам? Русский должен всех ненавидеть: немцев, евреев, мужиков, киргиз-кайсаков, интеллигентов, поляков, рабочих, финнов! Суворин — поляк. Я вам это говорю.
— Странное у вас представление о русских, — сказал главный врач. — Почему это они должны всех ненавидеть? Но если это так, так вот вам целое депо русских: все эти союзы русского народа, все эти каморры народной расправы и прочие так называемые патриотические организации.
— Чудак вы! — воскликнул больной. — Все эти черносотенцы — сплошь немцы и цыгане. Это ведь и малым детям известно.
— Ну, хорошо, — сказал старший врач. — Вот вы возьмите попечителя нашей больницы. Неужели и он не русский? Он — рюрикович. Это можно доказать документально.
— Рюрикович? — воскликнул больной. — Значит, он варяг, скандинав, а не русский. С того момента, как Русь призвала к себе варягов, и началось исчезновение русских. После варягов появились греки и опять потеснили русских. Потом татары. Потом поляки. Потом хлынули немцы. Потом появились евреи. Революция во Франции подарила нас французами. По моим изысканиям, последним русским на Руси был Владимир-Красное Солнышко.
— Вы увлекаетесь, — мягко заметил доктор. — Ну, возьмите вы хотя бы палатнаго мужика Герасима, который подметает у вас и воду вам носит. Что же, и он, по вашему, инородец?
— Несомненно! — воскликнул больной. — Какой же он русский, когда он только и думает о земле. «Землицей, — говорит, — нуждаемся». Герасим кадет, а не русский.
— А разве ка-деты не могут быть русскими? — удивился доктор.
— Конечно, не могут! — горячо возразил пациент. — Я уже сказал вам: русский должен всех иностранцев ненавидеть, перед сильными должен ползать на брюхе, а слабых должен душить! Русский должен презирать науку. Русский должен любить произвол и ненавидеть свободу. Русскому не нужен закон. Ему нужна милость. Русский должен быть нищим, грязным и невежественным.
— Знаете, что? — сказал врач. — Я все-таки нашел одного русского, подходящего к вашим принципам: вы — русский!
— Я? — сказал больной, понизив голос. — Я-то русский, но вы судите сами, каково мне живется, когда все, все составили заговор против меня. Ка-деты, немцы, мужики, кохинхинки, рабочие, поляки, сименталки, дипломаты, плимутроки, военные, армяне, индюки, финны, бульдоги, моряки! Я написал «Письмо к ближним», в котором я раскрыл этот заговор. Хотите, я вам прочитаю?
Больной бросился к ведру и достал из него подмокшую тетрадь…
Отдел «Гиперболы»
Влад. Азов. Цветные стекла. Сатирические рассказы. Библиотека «Сатирикона». СПб.: Издание М. Г. Корнфельда. Типография журнала «Сатирикон» М. Г. Корнфельда, 1911.