В. В. Джекобс.
В павлиньих перьях
править
Мистер Джобсон проснулся в воскресном, хорошем настроении. В полусне он слышал как вставала миссис Джобсон и в полусознательном состоянии занял порядочную часть освободившейся территории. Он потянулся и зевнул, а затем стал искать брюки.
Он был аккуратным человеком и каждую ночь в течение более двадцати лет вешал их на медный шарик кровати со своей стороны. Туда же он повесил их и вчера, но сегодня их не было на обычном месте. Они исчезли вместе с красными подтяжками, которым исполнилось не более и не менее как десять лет. Вместо этого на стуле, стоявшем в ногах кровати, лежал комплект одежды, который заставил его содрогнуться. Дрожащими руками перевернул он черный фрак, белый жилет и светлые клетчатые брюки. Белая рубашка, воротничек и галстук дополняли этот наряд, и в довершение отчаяния он увидал на своей картонке около стула высокий блестящий цилиндр.
М-р Джобсон стоял перед этим великолепием, слабо улыбаясь и рассеянно поглаживая свой щетинистый подбородок.
— Они решили пошутить надо мной, — пробормотал он. — Хотели сделать из меня чучело. Но куда же делось мое платье?
Обойдя следующую комнату, он почувствовал беспокойство и, украдкой спустившись вниз, пробрался в лавку.
— О, боже, Альф! — послышался голос. — Что ты тут делаешь?
М-р Джобсон обернулся и увидел стоявшую в дверях жену.
— Я ищу свою одежду, мать, — отрывисто проговорил он.
— Одежду? — сказала миссис Джобсон, стараясь придать своим словам равнодушный тон. — Да ведь она же на стуле.
— Я подразумеваю одежду, достойную христианина, т. е. зеленщика, — ответил мистер Джобсон, повышая голос.
— Это маленький сюрприз тебе, дорогой, — сказала жена. — Я, Берт, Глэдис и Доротея долго копили на это деньги.
— Это очень мило с вашей стороны, но… — М-р Джобсон кашлянул. — Дело, во-первых, в воротничке, мать. Я не надевал его более двадцати лет.
— Как тебе не стыдно! — воскликнула жена. — Я уверена, что не найти другого порядочного купца, обматывающего свою шею платком.
— Может быть, у них не такая нежная кожа, как моя, — настаивал м-р Джобсон, — а, во-вторых, вообрази меня в цилиндре. Да я буду посмешищем всего местечка.
— Ерунда! — сказала миссис Джобсон. — Это только простонародье будет смеяться, а на них не очень-то обращают внимание.
М-р Джобсон вздохнул.
С тех пор как Глэдис и Доротея достигли того возраста, когда становятся предметом интереса молодых людей, неприятности на почве его костюма становились все более и более частыми. Он приоткрыл штору и загляделся на залитую солнцем улицу, затем повернулся к смятой постели. Гул голосов, доносившийся снизу, ясно говорил, что заговорщики ожидают его дальнейших поступков.
Наконец, он оделся и стоял, как ягненок, пока миссис Джобсон прилаживала ему воротник.
— Берт хотел взять повыше, — заметила она, — но я решила, что для первого раза достаточно будет и такого.
— Хотел, чтобы он закрывал мне рот, — сказал несчастный м-р Джобсон. — Ну, да ладно, как хотите, не обращайте на меня внимания.
М-р Джобсон с растопыренными руками и неудобно закинув голову следовал за женой, и внезапное молчание, воцарившееся в кухне при его появлении, ясно подчеркивало эффект, произведенный его наружностью. Затем последовал взрыв восхищения, что заставило его покраснеть от смущения.
— Почему он раньше не подумал об этом? — заметила Глэдис. — Ведь по всей нашей улице на найдешь более элегантного человека!
— Воротник, — отрывисто произнес м-р Джобсон, — можно мне его снять, пока я буду есть копченую селедку?
— Не глупи, Альф, — сказала жена, — Глэдис, налей отцу чашку крепкого горячего чая, и не забудь, что поезд отходит в половине одиннадцатого.
— Он убежит лишь только меня увидит! — заметил м-р Джобсон, косясь на свои брюки.
Мать и дети, довольные успехом своего плана, одобрительно засмеялись, и м-р Джобсон, несколько удовлетворенный своим удачным ответом, принялся за завтрак. Короткая глиняная трубка, выкуривавшаяся для пищеварения, на этот раз была изъята из употребления бдительной миссис Джобсон.
— Мы с девицами идем наверх одеваться, — сказала она, — присмотри за ним, Берт.
Отец и сын перемигнулись и, чтобы скоротать время, взяли по сигаре. Не успели они их докурить, как на лестнице послышался шум юбок, и миссис Джобсон с дочерьми, нарядно одетые, вошли в кухню, застегивая перчатки.
— Вы окружите меня со всех сторон, чтобы я мог немножко спрятаться, пока мы идем по улице, — молил м-р Джобсон, когда они выходили из дому.
Миссис Джобсон подняла его на смех.
— Ну, так переходи на другую сторону, — заторопил м-р Джобсон, — вон Билли Фоли стоит у своего дома.
Миссис Джобсон презрительно фыркнула:
— Пусть его стоит!
Но мистер Фоли не воспользовался ее разрешением. Он смотрел на м-ра Джобсона с минуту, вытаращив глаза от удивления, но когда нарядная компания поравнялась с ним, ноги его подкосились, и он очутился сидящим на своем собственном пороге. Дверь была лишь прикрыта и от толчка подалась назад. Билли комически растянулся, сверкнув парой огромных, подбитых гвоздями подошв.
— Я тебе говорил, что это так и будет, — сказал покрасневший м-р Джобсон. — Ты отлично знаешь Билли, точно так же, как и я.
Все они прибавили шаг.
Голос простодушного м-ра Фоли, звавшего свою мать, доносился им вслед.
Выйдя из своего квартала, нравственно м-р Джобсон несколько успокоился, зато начались физические страдания. Больше всего ему досаждали шляпа и воротничек, хотя и остальные принадлежности туалета давали себя чувствовать.
Его беспокойство было настолько очевидным, что миссис Джобсон после выраженного сочувствия предложила, кроме воскресений, одеваться так но вечерам, чтобы скорей привыкнуть.
— Да неужели же мне придется одеваться так каждое воскресенье?
Миссис Джобсон приказала ему не дурить.
Был жаркий день, и м-р Джобсон обливался потом. Крахмальный воротничек, к его громадному облегчению, размяк, а галстук очутился под левым ухом. К моменту возвращения домой он перешел к открытому восстанию.
— Никогда больше! — говорил он, с ожесточением срывая воротничек и бросая фрак.
Дети стали хором оплакивать свои покупки; но он был тверд. Доротея угрожающе фыркала, а Глэдис с завистью вспоминала отцов, которых имели другие девушки. И лишь только за ужином, видя сидевшую за столом и не притрагивавшуюся к кушаньям миссис Джобсон, он стал сдаваться. Он соглашался постепенно и принимал вещь за вещью, и когда вопрос коснулся цилиндра и благополучно был разрешен, миссис Джобсон принялась за еду.
На следующее утро его рабочее платье снова появилось в спальне, но другое еще оставалось в руках тети Эммы. Однако, рабочий костюм был порядочно поношен, и, закрыв лавочку, м-р Джобсон после некоторого колебания нарядился в свое новое платье и, покорно взглянув на жену, вышел из дому. Миссис Джобсон с восторгом сообщила дочерям:
— Он привыкает. Он был доволен, что контролер в поезде назвал его вчера «господином».
Следующие дни показали, что она как будто бы и права.
— Ты делаешься совсем элегантным, — смеясь заметила миссис Джобсон.
— Нет, мать, нет! — ответил он. — Все дело в том, что я понял, что ты права, как и всегда была права. Человек моего положения не имеет права одеваться как какой-нибудь уличный торговец. Это не хорошо по отношению девушек и даже молодого Берта. Я не хочу, чтобы они стыдились своего отца.
— Теперь им не придется стыдиться, — возразила миссис Джобсон.
— Я стараюсь исправиться, — сказал ее муж. — Но не имеет смысла хорошо одеваться, если не умеешь себя вести, и вот вчера я купил книгу «хорошего тона».
— Великолепно! — воскликнула в восторге миссис Джобсон.
Мистер Джобсон был доволен, что его покупка получила одобрение всех остальных членов семьи. Ободренный этим, за чаем он решился высказать свое мнение о пользе книги.
— Во-первых, — медленно начал м-р Джобсон, — до сих пор я не знал, что неприлично дуть на чай, если он горяч, а также пить его с блюдца, — это делают лишь низшие слои общества.
— А если ты торопишься? — спросил Берт, готовившийся поднести ко рту полное блюдечко.
— Ни в коем случае! Джентльмен скорее откажется от чая совсем, но не будет пить его с блюдечка.
— Ковырять в зубах пальцем тоже очень неприлично, — продолжал м-р Джобсон. — Пища должна удаляться незаметно кончиком языка.
— Я этого не делала, — сказала Глэдис.
— Ни в коем случае не полагается есть с ножа, — продолжал отец.
— Из-за тебя мама обрезалась! — резко прервала его Глэдис. — Вот что ты наделал!
— Co-временем мы все будем вести себя иначе, — сказал мистер Джобсон. — Но меня интересует еще вопрос о мясной подливке: вы не можете ее есть вилкой, а о ложке здесь ничего не говорится! Да, а также относительно холодных ванн, мать.
— Холодных ванн? — удивленно спросила жена. — Каких холодных ванн?
— Холодные ванны, которые мы с Бертом должны принимать. В книге говорится, что настоящий джентльмен лишит себя скорее завтрака, чем холодной ванны, а ты знаешь как я люблю свой завтрак.
— А как же я с девочками? — удивленно спросила миссис Джобсон.
— В книге об этом ничего не говорится, в книге упомянуты джентльмены, — ответил м-р Джобсон.
— Но у нас нет ванной комнаты, — заметил сын.
— Это ничего не значит, достаточно будет лоханок. Мы с Бертом будем приносить их наверх каждый вечер, а девицам будет хороший моцион наполнять их по утрам водой.
— Не знаю, как это будет, — заметила опешившая миссис Джобсон. — Во всяком случае, тебе с Бертом придется таскать лоханки наверх и спускать их вниз. Я сказала бы, что это хлопотно.
— Но это необходимо, мать! Ведь только низшие классы обходятся без ежедневной холодной ванны. Так говорит книга.
В тот же день вечером м-р Джобсон втащил наверх свою лоханку и наутро, после ухода жены из спальни, открыл дверь и, взяв стоявшие за ней ведро и лейку, вылил содержимое их в лохань. Подумав с минуту, он поболтал в воде правой ногой и после многократного погружения вытер ее полотенцем и, одевшись, спустился вниз.
— Я весь горю, — сказал он, садясь за стол. — Мне кажется, что я готов съесть целого слона, и чувствую себя свежим, как маргаритка… Не так ли Берт?
М-р Джобсон младший, только-что вернувшийся из лавки, заметил, что он чувствует себя скорее подснежником.
— А кто это расплескал воду по лестнице? — недовольно сказала миссис Джобсон. — Не верю, чтобы все принимали холодные ванны по утрам. Мне кажется это вредным.
М-р Джобсон взял книгу и, открыв на соответствующей странице, протянул ее жене.
— Если я за что принялся, то должен делать это как следует, — торжественно произнес он.
Покончив с завтраком и вытерев рот носовым платком, он вышел в лавку.
— Конечно, все это прекрасно, — сказала жена, — но он принимает это слишком всерьез.
— Вчера в течение утра он мыл руки раз пять, — сказала входившая из лавки Доротея, — и заставил ждать покупателей.
Но этот ропот не доходил до м-ра Джобсона, так как было решено не выказывать ни малейшего неудовольствия, чтобы не испортить его влечения к новому костюму и хорошему тону. Даже когда удовлетворенный своею преображенною внешностью он принялся за внешность жены, то и тогда не было проявлено неудовольствия. До сих пор ширина ее платьев и размеры ботинок объяснялись желанием скрыть недостатки фигуры, но на этот раз м-р Джобсон, увлеченный новой идеей, отказался выслушивать эти философствования. Взяв с собой Доротею, он отправился за покупками. В ближайшее воскресенье миссис Джобсон, выйдя на прогулку с мужем, щеголяла в ботинках на высоких каблуках и с узкими острыми носками. Ее талия, сильно расплывшаяся за последние годы, была заключена в строгие рамки, а шляпа, предназначенная для модной прически, дополняла эффект.
— Ты великолепна, мама! — сказала Глэдис.
— Но я чувствую себя далеко не великолепно. Эти ботинки жмут мне ноги, точно раскаленное железо.
— Они совсем тебе по ноге, — возразил м-р Джобсон.
— А платье как будто чуть-чуть узко, — продолжала она.
М-р Джобсон окинул ее критическим взглядом.
— Быть может, его следовало бы распустить на четверть дюйма, — глубокомысленно сказал он, — но оно тебе совсем по фигуре.
Жена сделала над собой усилие и улыбнулась, но затем шла молча и лишь пылающее лицо говорило об ее страданиях.
— Я чувствую себя ужасно! — сказала она, наконец, прижимая руку к сердцу.
— Ты скоро привыкнешь. Посмотри на меня: я также чувствовал себя вначале не важно, но теперь ни за что не вернулся бы к прежнему платью. Ты полюбишь эти ботинки.
— Если бы я могла их сбросить, они мне были бы более любы. Я не могу дышать!
— Но ты очаровательна, мать! — старался ободрить ее муж.
Она попробовала было улыбнуться, но тщетно. Сжав губы, она с трудом переступала с ноги на ногу. Не доходя двух верст до дому, она остановилась и решительно заявила:
— Если я не сниму сейчас этих ботинок, то останусь калекой до конца жизни, — у меня уже три раза подвертывалась нога.
— Но ты не можешь снять их на улице, — поспешил остановить ее м-р Джобсон.
— Надо нанять извозчика, или что-нибудь! — истерически воскликнула она. — Иначе я стану кричать.
Она оперлась о железный забор, окружавший какой-то домик, пока м-р Джобсон, стоя на мостовой, искал глазами извозчика, который появился как-раз вовремя и спас м-ра Джобсона от скандала, готовившегося разыграться на улице.
— Слава богу! — вздохнула она, усаживаясь. — И не думай расшнуровывать их, Альф, а разрежь поскорей шнурки и стащи их с ног.
Они ехали домой с ботинками, торжественно красовавшимися на свободном переднем сидении. М-р Джобсон первым вышел из экипажа, и лишь только дверь, в которую он постучал, открылась, миссис Джобсон вылезла из пролетки и прошлепала все пространство от нее до двери дома в одних чулках, держа ботинки в руках. Она была уже у своей двери, как м-р Фоли, появлявшийся всегда бог знает откуда, когда его совсем не надо было, выглянул из-за пролетки.
— Катались в лодке? — спросил он.
Миссис Джобсон, обернувшись, надменно подняла голову и, спрятав ботинки за спину, подарила его молчаливым презрением хорошо воспитанной женщины.
— Я видел, как вы шли в этих ботиночках, — продолжал бессовестный м-р Фоли, — и подумал: форс, конечно, можно задавать, но если она думает подражать нынешним барышням…
Дверь захлопнулась и м-р Фоли остался наедине с улыбавшимся м-р Джобсоном.
— Ну, как? — спросил первый.
Мистер Джобсон лукаво подмигнул:
— Держу пари на фунт, что я не надену эту штуку в следующее воскресенье, — шопотом ответил он, указывая на цилиндр.
— Не подойдет! — отрицательно покачал головой м-р Фоли. — Я не раз держал пари с тобой, но еще никогда не случалось мне выигрывать. До свидания…
----------------------------------------------------------------------------------- править
Источник текста: В. В. Джекобс, «В павлиньих перьях». Л.: Издательство «Красная газета». 1927. Перевод О. А. Ш. Ориг. назв. «Fine Feathers».