Александр Кондратьев
правитьГОЛОВА МЕДУЗЫ
Избранные рассказы
Том 1
править
В объятиях тумана
правитьЯ, Эпиген с острова Самоса, расскажу вам, о люди, то, чего не ведали ваши отцы: как Афродита, чувствуя ревность к богине моря и следя пышноволосого брата Лето, попала в объятия Ээрия, бога ночного тумана.
Зловеще сверкали очи богини, когда она низлетала по темневшим волнам в то место, где скрылся к холодной телом, гибкой Остиде бог Аполлон. Сердце Киприды томила тоскливая зависть, и тихо она спускалась, слушая полные сладостной неги вздохи богини-соперницы. Пытливо вонзались в вечерние сумерки синие очи пенорожденной Пафии.
Златокудрого бога нигде не было видно; он погрузился в прохладную сень подводных пещер и там, забыв о небесах и земле, отдавался ласкам капризной океаниды.
Кругом было тихо. Серая мгла надвигалась на бледное небо. Шипели и билися о скалы немолчные волны.
— Я одиночка, — шептала дочь крови и пены. — Я, дающая негу всепоглощающей страсти богам, животным и людям!.. Весь мир полон моим блаженным дыханием, а я, дарящая миру любовь, сама ее не имею!
И грустно стояла богиня над морем у скал объятой безрадостным сном пустынной Троады.
«Здесь когда-то любил меня кроткий дарданец Анхиз. Ему подарила я сына, который потом основал могучее царство взамен разрушенной Трои!.. Да, этого города больше нет, как нет и народов, чтивших мое всепобедное имя! Не курится более мне фимиама среди цветных колоннад моих некогда славных святилищ. Не проливают мне юноши пурпурно-теплой крови златорогих, белых телиц, и не слышно в честь мою прежних звонких и радостных гимнов. Люди, живущие в этой стране, забыли о прежних светлых богах, и некому больше дать мне радость взаимной любви!»
В то время сын Мрака от изменившей когда-то богу морей Амфитриты, Ээрий, в дымке ночного тумана выполз из своей прибрежной пещеры и окунулся в родную стихию.
От отца унаследовал он змеевидные ноги и от божественной матери синеватый отлив темного тела.
Полный неясных желаний, подплыл он к одной прибрежной скале, взобрался на острый утес и сел там во тьме, обвив, как змея, своими ногами выступы скользкого камня.
Вот он увидел богиню, чтимую некогда на берегах Кипра и Пафоса. Высунув длинный, двойной темный язык, облизал он им свои бескровные губы, и дремавшие в полых пещерах морских берегов наяды услышали тонкий, похожий на пение свист.
Там не было слов, было одно лишь томление, одно желание обвить своим телом всю землю и так замереть…
Надвигалась ночь. Богиня мрака и сна простерла над берегами и морем сбои покрытые звездами черные крылья.
Вдали пели сирены.
— Кто из богов даст миру покой и забвенье? Кто дарует прощение павшим титанам? Кто, положив ладонь на грудь Океана, скажет ему: полно, Старик, ты утомился вечно вздыхать; отдохни!.. Кто, Мощный, при виде тоски, объявшей Мать Гею, тихо скажет ей властное слово: усни!
Афродита внимала сиренам с прибрежной черной скалы, и стройные ноги сидящей богини ласкала зеленая белая пена.
Эти ноги пленили Ээрия.
Сын Мрака, змеей проплыв между утесами, беззвучно приблизился к Пафии.
Собрав все силы, мгновенно обвился он вокруг камня, где сидела пенорожденная, и сжал своими могучими кольцами белые ноги богини.
Афродита оказалась в плену.
Темный и властный, не разжимая тесных объятий, сел сын Мрака рядом с пойманной им гневной Кипридой.
— Кто ты, дерзнувший обвить своим гнусным мокрым хвостом мои прекрасные ноги? — спросила владычица Пафоса.
— Тот, кто немного спустя обовьет тебя и руками, богиня, — подавляя волнение, ответил Ээрий.
Прикосновение к телу бессмертной пробудило сильную дрожь в его собственных членах.
— Как звали ту ламию или иную дочь грязного Тартара, которой богиня судьбы послала такого прекрасного сына?
— Мою мать зовут Амфитритой, богиня…
— Уйди же, презренный, обратно в морские пучины и там ласкай невозбранно какую-нибудь самку тюленя, но не смей посягать на волю бессмертных богинь!
— Что такое воля богинь!.. Да и некогда мне спорить с тобой! Ананке и Рок даровали мне на сегодня твое пышное тело! Повинуйся же мне, ибо я послан судьбой!
Сын Мрака обвил своими сильными кольцами божественный стан, белую твердую грудь и дивные руки богини Киприды. Та пыталась бороться, не безуспешно. Гибкий Ээрий успел уже приложить к ее горячим устам свои холодные блажные губы.
Беспомощная, была она распростерта на вершине утеса, стараясь не видеть змееподобного лика бога тумана… Внезапно очи богини блеснули надеждой… Сверкая мягким серебряным светом, по темному небу как бы плыла колесница сестры Аполлона.
Артемида придержала коней и с презрением глядела на стыд нелюбимой ею богини.
Взор божественной девы был устремлен на темный кончик хвоста бога тумана, игриво бивший по бедрам бессильной Киприды.
— Помоги мне, дочь тихой Латоны, — простонала богиня любви, — чудовище хочет насильно добиться моих поцелуев!
Не говоря ни слова, взяла Артемида полное блеска копье и верной рукой метнула его в тело Ээрия… На усталые белые члены пленной богини из пробитых острым железом колец брызнула темная влага. Объятия бога тумана сразу разжались.
С шипом, страдая от боли, метнулся сын Мрака с утеса в соленые волны и скрылся бесследно среди прибрежных камней и пещер.
Дочь крови и пены с трудом поднялась на стройные ноги и послала рукой своей поцелуй дочери Лето.
— Благодарю тебя, темноволосая дочь Громовержца, рука твоя так же тверда, как в те дни, когда мы вместе разили гигантов. Скажи, не могу ли я оплатить тебе за услугу?
Но не промолвив ни слова и лишь кивнув в ответ головой, Артемида, гордая новой славой, погнала вперед своих быстроногих черных коней. Светло сияла ее колесница. Легко вертелись тонкие спицы серебряно-светлых колес, и вскоре клубистое, белое облако скрыло собой богиню.
Афродита вновь оказалась одна. Волны кругом глухо шипели и с шумом бились о камни. Оставаться дольше у суровых пустых берегов было небезопасно и скучно.
Со вздохом скрылась бесследно с темного неба богиня Киприда. Ее ждали пустые белые стены ее воздушного храма и одинокое ложе розовой спальни.
Утром она не покидала дворца, и люди, с тоской глядя в туманный серый покров, застлавший все небо, с тревогой в сердце искали там ее лучезарного лика.
И лишь к вечеру вновь появилась она над берегами Троады. Так же шумела белой сердитой пеной волна, дробясь о темные скалы. Так же пустынны были покрытые сонной дубравой холмы и безлюдны немые поля побережья.
Так же печально пели свою благозвучную песню девы сирены.
Отыскав светлым взором своих бессмертных очей скалу, на которой она накануне подверглась насилию, мать Купидона остановилась и грустно задумалась.
— Лишь один в целом мире ответил на зов моей бессмертной тоски, и тот оказался мерзким чудовищем! — уныло сама себе шепнула Киприда.
1906 г.
Средиземное море.
Пароход «Корнилов»