Кони А. Ф. Воспоминания о писателях.
Сост., вступ. ст. и комм. Г. М. Миронова и Л. Г. Миронова
Москва, издательство «Правда», 1989.
Когда празднуется столетие со дня рождения выдающегося человека, причем его труд и деятельность признательно вспоминаются, подчас его физический образ тускнеет вместе со свойственным ему внешним выражением и тем, что называется повадкой. К счастью, в этом отношении В[ладимир] В[асильевич] оставил нас не так давно, и среди нас есть немало лиц, перед которыми он стоит, как живой. Таким же рисуется он и моему мысленному взору. Вот он — высокий ростом, с наружностью патриарха и с юношеской живостью, сказывающейся в громком голосе, живом и блестящем взгляде и быстрой походке. Вот его речь — яркая и подчас резкая — без уклончивых условностей и заносчивых недоговорок; она вся проникнута тем, что называется «esprit de combativité» — духом борьбы, с пожеланием себе и своим единомышленникам «на враги победы и одоления», без мягко высказываемых мнений, но с решительными приговорами, в которых он под влиянием гнева или восторга бросает удары направо и налево, не стесняясь эпитетами и увлекаемый желанием, по собственным словам, «пофехтовать с противником». Неугомонный и пытливый до глубокой старости ум его с высоким и разносторонним образованием отзывается на все стороны жизни, так или иначе находящие себе отражение в искусстве или ученых исследованиях. Изучая эти явления без всяких чужих «директив» или авторитетных взглядов, он приходит к самостоятельным выводам, не умея ими поступаться из боязни огорчить или быть приязным. Стоит пересмотреть его переписку с выдающимися художниками и композиторами, его отзывы с представленными на ученые премии трудами, чтобы видеть, какое правдивое и отзывчивое сердце, чуткое ко всему даровитому и самобытному, билось в его груди при оценке их на основании собственного самостоятельного личного изучения. Это сказывается и в его многочисленных сочинениях, материал для которых он изучал на местах. Таков он был, например, в строгом критическом разборе трудов по русской иконографии и археологии Д. А. Ровинского, вынудившем последнего переработать их. Любя Ровинского, указывая, что в Западной Европе эти труды давно бы «прозвонили», Стасов не стеснялся, однако, за некоторую неполноту их гладить «против шерсти» автора, пред памятью которого затем он на торжественных поминках в Академии наук восторженно преклонялся. Провозвестник новых взглядов и направлений в науке и искусстве, он не убоялся горячо выступить против излюбленных теорий о славянофильском и мифологическом происхождении русских былин, доказывая их происхождение с Востока. Говоря в письмах к Стасюлевичу, стойким сотрудником которого он был, что представителей ложных взглядов необходимо «доезжать и травить», он умел восхищаться всяким истинным дарованием и всяким содействием ему. Поэтому для него Крамской был нашей «настоящей гордостью» и истинным «Белинским в русском искусстве». Поэтому, например, он печатно благодарил Стасюлевича за Золя, одного из крупнейших талантов конца XIX века, которому отдельным изданием «Парижских писем» даны средства существования, что составляет одно из благородных и светлейших дел Стасюлевича. Таковы его любящие и содержательные отзывы об Антокольском, в которых он выпукло рисует достоинства произведений и его таланта. Таково его восхищение языком Л. Н. Толстого — «вполне народным, как у Гоголя, Пушкина и Островского», в противоположность поддельному и галантерейному языку многих других писателей, мнящих себя народными. Оригинальность и решительность Стасова колебали стоячее болото раз установившихся взглядов и невольно заставляли с неудовольствием проверять так называемых знатоков свои авторитетные вещания. Inde irae[1] — злобные выходки со стороны неопрятных памфлетистов, присвоивших себе звание критиков. Им, однако, не удалось умалить значение заслуг Стасова в смысле борьбы с застоем и рутиной. Его насмешливо звали «иерихонской трубой», но в действительности он был, как говорил о себе Бэкон, «трубой, зовущею на бой», при господствовавшем общественном равнодушии к вопросам знания и искусства. Недаром он был почтен в 1901 году званием почетного академика Разряда изящной словесности Академии наук. Нам предстоит теперь выслушать ряд докладов, рисующих все стороны многосторонней деятельности Владимира Васильевича…
В 1923 г. петроградская общественность отмечала 100-летие со дня рождения Стасова. 14 января 1924 г. в Публичной библиотеке состоялось торжественное заседание, на котором вступительное слово произнес Кони, его рукопись помечена 8-м числом, она и была впервые опубликована в т. 7 Собрания сочинений.
…"пофехтовать с противником".-- Так Стасов принял известную, во многом спорную статью В. С. Соловьева «Россия и Европа» (1888) и выразил свое несогласие с ней (см. «М. Стасюлевич в его современники», т. II, с. 107).
…гладить «против шерсти».-- Замечания критика на его известную работу «История русских школ иконописания до конца XVII века» (1856) были учтены автором, после чего получили одобрительный от него отзыв. Слова «прозвонили» — в упомянутом сборнике, т. II, с. 104 (письмо Стасова к Стасюлевичу 22.IX.1886 г.).
…их происхождение с Востока.-- В труде «Происхождение русских былин» (1868) Стасов вопреки мнению выдающихся фольклористов Ф. Буслаева, А. Афанасьева, О. Миллера утверждал «заимствованное» происхождение русского былинного эпоса.
…говоря в письмах к Стасюлевичу…-- см. «М. М. Стасюлевич…», т. II, с. 106: тут отмечено, что «в деле художественной критики Крамской есть истинный Белинский…» Там же (е. 101) восторженно благодарил Стасюлевича за издание писем Золя. Порой увлеченность Стасова обретала однобокий характер, критика «заносило»; в письме к Стасюлевичу от 14.II.1888 г. отмечает: «язык Л. Толстого такое невообразимое совершенство и так народен, что язык всех остальных наших писателей, кроме Пушкина, Гоголя и Островского, — в подметки ему не годится!! Так, например, по моему убеждению, весь язык Достоевского, Тургенева, Писемского, Глеба Успенского и других талантливых наших писателей является чем-то бледным, поддельным под народность и только что „галантерейным“ в сравнении с тою глубоко талантливою и глубоко правдивою народностью, которую представляет язык Л. Толстого и его школы» (указ. книга, с. 106).
…"иерихонской трубой" — т. е. издающей непостижимо громкие звуки, так назвал Стасова критик правого лагеря В. Буренин, особенно зло его преследовавший печатно.
- ↑ Отсюда гнев (лат.).